***
Тамдортский лес – странное место. Если бы кто ухитрился посмотреть на него с высоты птичьего полета, то увидел бы, что он имеет форму правильного круга двадцати миль в поперечнике. Растут там сплошь деревья одной породы, которая нигде больше не встречается. Невысокие ровные стволы стоят редко, и сквозь кроны проникает достаточно света, однако подлесок и даже трава здесь отчего-то не приживаются. Звери не обитают в Тамдортском лесу, и птицы держатся от него подальше.
Когда-то давно были попытки свести часть леса и запахать под поля. Однако дело это оказалось невыполнимым. Слишком уж быстро на месте срубленных деревьев вырастали новые. За неделю-другую они достигали размеров своих соседей и дальше ввысь не поднимались.
***
Утопий и Кирикисья шли между редких стволов по голой рыжей земле. На каждом шаге в раздувшейся суме монахини что-то грякало и звякало.
– Удобный лес, – говорил Уховёрт. – Ни тебе кустарника, ни бурелома. Всё ровно и гладко. Непонятно только, где тут плесень искать?
– Нам нужна пещера или что-то в этом роде, – отвечала монахиня. – В книгах ясно сказано, что плесень растёт в подвале. То есть под землей.
– Подвалы в домах бывают. А откуда в этом лесу дома?
– Вот уж не знаю. Может быть, это иносказание такое. Или ошиблись, когда книгу с другого языка переводили. В любом случае, надо пойти и самим посмотреть.
Путники углублялись в лес, и ничего не менялось. Кругом всё та же ровная земля, одинаковые деревья и тишина. Даже жуки и прочая гнусная мелочь не попадались.
Если бы листва была гуще, Утопий давно бы заблудился. Но солнце хорошо просматривалось сквозь кроны, и старик ориентировался по нему. Пухлые облака наползали друг на друга. Уховёрт опасался, как бы они не обернулись тучами.
К полудню позади осталось почти восемь миль, а пещерами и подвалами даже не пахло. Кирикисья заметила какое-то шевеление под ногами. Наклонившись, она разглядела большого чёрного муравья размером чуть ли не с детский мизинец. Насекомое сжимало в жвалах кусок листа.
– Выходит, и в этом лесу кое-что живёт, – сообщила монахиня. – Большой муравей.
– Да уж. Такой куснёт – мало не покажется, – согласился Утопий.
Вскоре они приметили второго муравья, третьего, а потом их вокруг забегало столько, что и не сосчитаешь. Насекомые строем ползли по стволам и спускались со срезанными листьями. Чем дальше, тем меньше листвы оставалось на деревьях. Вскоре над головами у путников были лишь наголо обстриженные ветви. Тут и там в земле виднелись ходы шириной с грецкий орех, в которых муравьи скрывались со своей добычей.
– Смотри-ка! – сказала вдруг Кирикисья. – Там женщина какая-то!
И в самом деле, из-за деревьев им навстречу двигалась женская фигура.
– Наверное, это жена лесничего, – предположил Утопий и тут же подумал: зачем, интересно, понадобился бы лесничий в таком пустом лесу, куда и люди-то не ходят?
– Раз так, она наверняка должна что-то знать про жгучую плесень, – обрадовалась монахиня и замахала руками. – Эй! Обождите минутку! Нам нужно кое-что у вас спросить.
Но женщина и без того шла прямо к ним. Она остановилась в двадцати шагах от путников и предостерегающе подняла руку. Утопию и Кирикисье без слов стало понятно, что дальше приближаться не стоит. Они замерли.
Выглядела женщина лет на тридцать. На ней было блестящее чёрное платье, корсетом охватывающее неправдоподобно тонкую талию, а ниже расходящееся широченным подолом. Вряд ли жена лесничего стала бы разгуливать по лесу в таком наряде.
– Кто вы? – спросила женщина.
Утопий не сразу сообразил, что ответить. Слишком уж властно и странно прозвучал её голос. Казалось, что слова даются женщине с трудом. Всякая охота расспрашивать такую подозрительную особу про жгучую плесень сразу отпала. Большие чёрные глаза женщины смотрели, не мигая.
– Мы простые путники, – пробормотал Утопий. – Идём своей дорогой.
– Здесь нельзя ходить. Это мой лес, – выдавила из себя женщина.
– Мы здесь по небольшому делу, – заговорила Кирикисья. – Оно не займёт много времени. Видите ли, мы разыскиваем странную плесень. Её называют жгучей. Нет ли здесь такой? Мы возьмём немного и сразу уйдём.
– В моём лесу нет никакой плесени. Уходите сейчас, – ответила женщина.
Утопию показалось, будто глаза её на мгновение подернулись мутной плёнкой.
– Хорошо, – согласился Уховёрт. – Раз плесени здесь нет, так и нам тут делать нечего. Мы уходим.
Кирикисья посмотрела на него с недоумением.
Странная дама вдруг высунула кончик языка, потом потянула ноздрями воздух и поморщилась. Она резко развернулась и заспешила прочь. Походка её казалась необычной. Словно она не ногами шагает, а что-то несёт её над землёй. Напоследок женщина ещё раз отчётливо сказала: «Уходите сейчас», – и скрылась за деревьями.
– Куда это мы уходим?! – возмутилась монахиня. – Не для того сэр Вегрик тащил нас в такую даль, выбиваясь из сил! Или забыл, зачем мы приехали?!
– Тише! – приложил палец к губам Уховёрт. – Мне кажется, эта дама сумасшедшая. Надо подыграть ей немного, она уйдёт, и мы двинемся дальше.
– С чего это я должна подыгрывать всяким умалишённым?! Я здесь по важному делу, и мне некогда ерундой заниматься!
– А вдруг это спятившая тётушка какого-нибудь местного барона? По платью видно – она не из простых людей. Эта тётушка вот так в беспамятстве бродит туда-сюда, а рядом пара десятков солдат её стерегут. Сама ведь слышала, как эта дама сказала, что тут её лес.
– Спятившие тётушки баронов под охраной сидят. А это ведьма! С ведьмами у меня разговор короткий, – Кирикисья достала из сумки прозрачную бутыль. – Вот святая вода. Наверное, от такого у неё сразу морда оплавится!
Речи про ведьм Утопию понравились меньше, чем его предыдущее предположение.
– В любом случае нам неприятности не нужны, – сказал старик. – Мы здесь по важному делу, и не стоит от него отвлекаться. Давай переждём немного, пока эта сумасшедшая подальше уйдёт. А сейчас неплохо было бы и перекусить.
Кирикисья для порядка выдала ещё несколько гневных тирад в адрес ведьм, потом, всё же, достала из сумки ветчину и принялась нарезать её толстыми ломтями.
Не успел Утопий и червячка заморить, как в воздухе посвежело. Тяжёлая тучка наплыла на солнце, и муравьи устремились к своим норам, начали заделывать ходы. Скоро с неба упали первые капли, а за ними полило как из ведра. Старик засуетился, желая спрятаться от дождя, но обстриженные муравьями ветки были плохим укрытием. Кирикисья же наоборот с удовольствием подставляла лицо под капли.
– Растаять боишься? – усмехалась она. – Это грибной дождь. Видишь, солнце пробивается! Он закончится скоро. Поел? Ну, так и пошли дальше!
Дождь начал редеть и вскоре иссяк, но попрятавшиеся муравьи не спешили показываться. Через какое-то время Утопий и Кирикисья набрели на небольшую поляну, посреди которой стояла круглая башня. Она лишь немного возвышалась над верхушками деревьев, поэтому издалека её нельзя было заметить.
– Откуда эта штука тут взялась? – удивился Уховёрт и ответил сам себе. – Наверное, от какой-нибудь старой крепости осталась и давно уже заброшена.
– Вот туда-то нам и надо! – воскликнула Кирикисья. – Наверняка в башне есть подвал.
***
Уховёрт уже в третий раз обходил башню и ощупывал стены. Такого раньше он не встречал. Тут не было ни камня, ни кирпича – только мелкие песчинки, непонятным образом слепленные друг с другом. На высоте в два человеческих роста виднелись несколько круглых окон, а от крыши отходила площадка десяти локтей в длину. Двери Утопий найти не мог.
– Может быть, туда подземный ход ведёт? – предположила Кирикисья и принялась посохом простукивать почву вокруг.
Уховёрт меж тем приметил кое-какие выступы на стене и, цепляясь за них, начал карабкаться к окну. Вскоре он добрался до проёма и заглянул внутрь. Башня была пуста. Широкая каменная лестница шла спиралью вдоль стен от самого пола до потолка.
– Ну что там? Ну как там? – волновалась внизу Кирикисья.
Утопий сообщил, что башня и впрямь заброшена и ничего здесь нет. В ответ на это монахиня упрекнула Уховёрта в невнимательности. Встав под окном, она протянула ему дорожный посох так, чтобы старик смог за него ухватиться, и потребовала, чтобы её немедленно затащили в башню для подробного разбирательства. Утопий высказал сомнение в пользе этой затеи: как бы почтенная сестра не грохнулась да не зашиблась. Однако Кирикисья была настойчива.
– За собой смотри, как бы ты не грохнулся! – посоветовала она. – Ну-ка, тащи меня наверх и не рассуждай!
Конечно, монахиня даже вместе с большой сумой была не очень тяжёлой, однако тянуть её на суковатой палке Утопию не хотелось. Так ведь можно и плечо вывихнуть. А потом Кирикисью надо будет ещё и вниз спускать. Впрочем, травница столь грозно высказывала свои требования, что оставалось только подчиниться.
Уховёрт с кряхтением поднял монахиню к окну, а потом помог ей перебраться на лестницу. Кирикисья при этом бережно придерживала полы рясы – как бы кто не заметил её тонкого исподнего белья в кружавчиках.
– Ну что, убедилась?! Нет здесь ничего.
Монахиня не обратила внимания на слова Утопия. Она примерила край посоха к высоте ступеньки, кивнула и принялась спускаться, что-то бормоча.
– Ты молишься, что ли? – спросил старик. – Давай-ка наружу выбираться! Скоро стемнеет, а в лесу ночевать у меня желания нет.
– Тьфу на тебя! – плюнула Кирикисья. – Сбилась! Теперь заново начинать.
Она вернулась к исходной точке и опять пошла вниз, нашёптывая на каждом шаге.
К церкви Уховёрт относился с уважением, однако в данном случае в молитвах видел мало проку. Впрочем, зная упрямство монахини, он решил оставить её в покое. Пусть делает, что хочет. Сам же Утопий пошёл вверх по лестнице. Может быть, на крыше что-то интересное найдётся.
В том, что башня давно заброшена, старик не сомневался. Однако на его удивление ступени выглядели так, будто их сделали только вчера. На слепленных из песчинок плитах не было ни единой трещины или выщерблены. Видно, умели раньше каменщики на совесть работать.
Лестница вела на плоскую крышу, от которой в сторону отходила неширокая площадка. Утопий постоял немного, посмотрел вокруг. Ничего примечательного он не увидел – кругом одинаковый лес. И зачем строить такую башню, с которой из-за деревьев ничего не видать? Любое войско легко подберётся к ней незамеченным. Хотя, может быть, когда её возводили, и леса-то вокруг не было.
Ступить на площадку Уховёрт не решился из опасения, как бы она не обвалилась от древности. Поглядев на клонившееся к закату солнце, он направился вниз, чтобы поторопить Кирикисью.
Монахиня на земляном полу чертила посохом какие-то цифры. Утопий заикнулся было, что пора возвращаться, однако Кирикисья так сердито зыркнула на него, что старик приумолк. Через несколько минут монахиня подвела черту под своей писаниной и довольно хлопнула в ладоши.
– Это и требовалось доказать! Если взять мой рост да прибавить длину посоха, получается, что снаружи до окна не больше одиннадцати футов. А сумма высоты всех ступенек больше. Выходит, пол в башне на шесть футов ниже, чем земля вокруг. Говорила же, что тут должен быть подземный ход!
Уховёрт возразил, что снаружи башню за долгие годы могло и песком занести, но монахиня его не слушала. Она принялась простукивать стены, и скоро ей ответил глухой звук. Вооружившись дорожным посохом, будто ломом, Кирикисья ударила по преграде. В сторону полетели мелкие камешки.
– Чего стоишь?! – возмутилась монахиня. – Разве женщина должна за тебя работать?
Утопий взял посох из её рук и оглядел его с сомнением.
– Сломается палка-то.
– Это особое дерево, – уверила монахиня. – Оно крепче железа. Бей со всей силы – не бойся!
Дерево действительно оказалось очень крепким. Иной раз после удара даже искры отлетали, но от посоха не откололось ни щепки. Утопий работал быстро. Ему хотелось поскорей доказать Кирикисье, что никакого подземного хода тут нет. Возможно, когда-то здесь и был дверной проём, который от времени опустился под землю, и его кое-как заделали. Уховёрту не хотелось верить, что монахиня оказалась права. Однако, к его огорчению, после очередного удара посох провалился в пустоту. Утопий осмотрел образовавшееся отверстие. Стена тут оказалась не толще двух дюймов. Из дыры в башню засквозило сырым запахом подвала.
– Может быть, тут, и правда, подземный ход, – проговорил Уховёрт и принялся расширять пробоину.
Солнце садилось. Всё меньше его лучей проникало в башню через окна. Кирикисья достала из сумки лампу, заправила её маслом и подожгла фитиль. Красные отсветы легли на стены, и тень Утопия, орудующего посохом, выросла чуть ли не до крыши.
Дело шло быстро. Уже через час Уховёрт проделал в стене дыру, в которую вполне мог пролезть человек. Он взял у Кирикисьи лампу и осторожно заглянул в проход. Тоннель был достаточных размеров, чтобы идти по нему, не пригибаясь.
– Залезай уже! Чего замер?! – подтолкнула его монахиня.
***
Ход плавно шёл вниз. Стены его состояли из той же плотной песчаной смеси, что и башня. Кирикисья отобрала лампу у Утопия, шагала, опираясь на посох, и тщательно осматривала тоннель в поисках жгучей плесени, но пока не находила даже обыкновенной.
– Я вот думаю, – начал Уховёрт, – а что, если ведьма здесь в подземелье живёт?
– Может и здесь, – кивнула монахиня. – Где только не живут эти ведьмы. И на болотах, и в гнёздах, и в подземельях, конечно. Видала я одну, которая даже на заброшенной колокольне жила.
– Раз так, то она наверняка слышала, как мы стену ломали. Вот и поджидает нас.
– Пускай! Может, я её тоже поджидаю, чтобы задать жару! Против святой воды она не устоит.
Однако у Утопия такой уверенности в благополучном исходе поединка с ведьмой не было.
Тоннель сделал несколько крутых поворотов. Чем дальше, тем сильнее становился запах сырости и тем чаще в тревоге оглядывался Уховёрт. Темнота за спиной пугала. Казалось, что вот-вот оттуда выскочит какая-то мерзость.
– У тебя нет второй лампы? – спросил он Кирикисью. – Эта как-то тускло светит.
– Разве я мул, чтобы таскать две лампы?! – огрызнулась монахиня. – Не болтай по пустякам! Чувствую, мы почти у цели.
– Тогда дай мне святую воду. У меня руки свободны. Если что, я быстрее смогу в ведьму плеснуть.
Монахиня достала из сумки бутылку и передала её Уховёрту. Получив грозное оружие против нечисти, старик почувствовал себя спокойнее. Он вытащил пробку и держал воду наготове.
Вскоре в темноте тоннеля показалось бледное свечение, а к запаху сырости прибавился какой-то кислый и едкий душок.
– Это она! – обрадовалась Кирикисья. – В книгах написано, что жгучая плесень светится! Мы нашли её!
Монахиня трусцой припустила в сторону света, и Уховёрт старался от неё не отставать. Тут тоннель закончился, и они оказались в просторном зале.
Помещение имело шагов тридцать в поперечнике. Его округлый свод испускал бледно-голубое свечение. Посреди зала на корточках, задрав подол, сидела женщина, которую они недавно встретили в лесу.
– Прошу прощения, сударыня! Мы не знали, что вы тут… – забормотал Утопий, который от смущения забыл и про ведьм и про святую воду.
Он хотел было отвернуться, чтобы не смотреть на даму в непристойной позе, но вдруг заметил, что из-под платья вместо человеческого седалища торчит нечто большое, чёрное и продолговатое, из которого на пол сыплются в кучку белёсые горошинки. Уховёрт оцепенел.
