Действительно, запахло стоялым болотом.
Тут Корпус выхватил стрелу из рук гвардейца, собрал тёмную слизь с острия и потёр её между пальцев латной перчатки. Потом перевернул тело стражника и начал стягивать с него кольчугу.
– Ну, нет! Это лишнее! – запротестовал Саврас. – Оружие нам, понятно, пригодится. Но одежда с трупов…
Корпус задрал кольчугу до подмышек, одним ударом проломил грудину арбалетчика, покопался немного и вытащил наружу дохлого головастика длиной в две ладони. Затхлый запах разлился в ночном воздухе. Саврас замер в изумлении, а Вегрик боролся с позывами рвоты.
«Ты понимаешь, в чём дело?» – спросил Корпус.
«Нет. И не хочу понимать».
«Личинка речного демона, – объяснил шлем. – Так вот где нечисть свила своё гнездо!»
Следом Корпус распотрошил тела других стражников и ещё в одном, облачённом в чёрный плащ, отыскал мерзкого головастика. Тварь была живая, трепыхалась, и рыцарь размазал её ногой по земле.
– Вот они, оказывается, какие – чёрные братья! – плюнул Саврас. – Не иначе, в аду их набирали.
«Во имя Сияющих чертогов, мы идём вместе с этими людьми! – объявил Корпус. – Мы идём войной на архиепископа, который решился прибегнуть к помощи порождений тьмы! И мы не успокоимся, пока последнее чудовище не будет уничтожено!»
«Эй! Подожди! А как же север?» – возразил Вегрик.
«Теперь здесь наш север!» – ответил Корпус.
В общем, сапожнику ничего не оставалось, как сообщить Саврасу, что ввиду новых обстоятельств он вынужден присоединиться к восставшим гвардейцам. Саврас был очень доволен таким известием.
– Вот это правильно! – восклицал он. – Вот теперь мы им зададим! Эх, нам бы только оружия добыть в достатке! А то на всех мечей не хватает.
«Отдай ему!» – скомандовал Корпус.
«Что отдать?» – не понял Вегрик.
«Деньги, разумеется. Пусть купят на них клинки!»
Сапожник пробовал возражать так и эдак, но шлем в ответ хранил недоброе молчание. Наконец, Вегрик сдался и протянул Саврасу узел с золотом.
– Надеюсь, после победы законного наследника мне возместят расходы? – сухо спросил сапожник.
– Ещё бы! И не сомневайся! – воскликнул Саврас, увидав, сколько денег в узле.
На рассвете Эспажуль под руку вёл Эльту по просыпающимся улицам Пшиля. Ладони девушки были холодны, как лёд. Плакать она уже перестала, но на бледном лице ещё оставались грязные потёки. Бывший гвардеец и без пяти минут секретарь архиепископа расписывал, как они теперь заживут, какие у неё будут платья и экипаж, и как он будет любить её и никому не даст в обиду.
– Думаешь, где лучше купить дом: в Пшиле или в Тлире? – спрашивал Эспажуль. – Мне кажется, что жить в Тлире было бы удобнее.
– Что теперь будет с дядей? – произнесла Эльта.
– Я придумаю, как помочь Роделу, – заверил капитан. – Поговорю ещё раз с секретарем. Или даже попрошусь на приём к Его преосвященству!
Вид пепелища на месте таверны застал Эспажуля врасплох. Некоторое время он соображал, что же теперь делать и куда идти, обнимая одной рукой зашедшуюся в рыданиях Эльту.
– Не плачь. Не плачь, пожалуйста! Мы сейчас пойдём в гостиницу. У меня есть деньги. Мы пойдём в самую лучшую гостиницу и снимем самые лучшие комнаты.
Давно миновало время отходить ко сну, но в монастыре никто и не думал об отдыхе. Монахини верёвками затащили на стену огромный чан и теперь наполняли его маслом. Другие сёстры в это время поднимали наверх камни, несли дозор с вилами и мотыгами на плечах. Кругом разожгли факелы, чтобы враг не смог подобраться незамеченным. Сестра Макаринда сетовала на то, что вокруг монастыря нет рва, и никто из монахинь не умеет стрелять из лука. Набат не умолкал ни на минуту, а из церкви слышались молитвы святому Аврилу, покровителю воинов, ибо написано, что всякий монах становится воином, если нападают на дом Господень.
Кошки не отставали от людей. Они бегали взад-вперёд, важно задрав хвосты, расхаживали по стене, грозно зыркали в темноту ночи или же норовили заглянуть в чан, чтобы проверить, достаточно ли там масла. То и дело какая-нибудь монахиня в суматохе наступала на кошачий хвост, и тогда окрестности оглашались визгом.
Кирикисья, гневно потрясая посохом, носилась из одного конца монастыря в другой и раздавала указания. Все монахини, не сговариваясь, признали за ней старшинство. На полпути из трапезной к воротам Кирикисья увидела Гузлу, которая тащила куда-то наполненные землёй цветочные горшки.
– Тебя-то мне и надо! – остановила её травница. – Нужно отыскать того рыцаря, который давеча был здесь, и сообщить ему, что на монастырь напали. Пусть он приведёт нам помощь.
– Да как же я смогу это сделать?! – охнула Гузла. – Где я рыцаря этого найду?! Он, небось, далеко уже утопал. Да и монастырь окружён – отсюда мне не выбраться! Разве что сейчас попробовать потихоньку, пока темно.
– Ну и бестолочь же ты! – покачала головой Кирикисья. – Разве я предлагаю тебе самой отправляться на поиски? Пока ты до соседней деревни доплетёшься, уже зима наступит! Кошки-то твои где? Они тебя слушаются, и нюх у них должен быть звериный. Пусть найдут рыцаря и дадут ему знак.
– Ах, вот оно что! – хлопнула себя по лбу Гузла. – Это я мигом устрою! Ну-ка, детки, бегите ко мне скорее! Кис-кис-кис!
Кошки побросали важные дела и начали сбегаться к монахине. Дождавшись, когда все собрались, Гузла обстоятельно объяснила задачу. Кошки сидели смирно и с пониманием кивали.
– Погодите-ка, – прервалась вдруг Гузла. – А как же детки смогут рассказать рыцарю, что стряслось? Он ведь ничего не поймёт.
– Поймёт, - ответила Кирикисья. – Мы напишем записки и привяжем их кошкам на шеи.
Травница поспешила в свою келью и быстро набросала письмо, в котором молила сэра Вегрика прийти на помощь попавшему в осаду монастырю. После этого она созвала переписчиц и велела им размножить текст.
Пока шла работа, к Кирикисье подбежала взволнованная Гузла.
– Я вот что подумала. Может, котов не к этому рыцарю отправить, а к архиепископу? В рыцаря у меня веры нет. А вот Его преосвященство точно избавит нас от разбойников.
Кирикисья кисло усмехнулась. Она-то прекрасно понимала, что разбойники как раз архиепископом и посланы.
– Иди и делай, что тебе говорят! – ответила травница. – Думать – не твоя забота!
Вскоре снабжённые записками мохнатые посыльные поспешили на стену, откуда монахини спустили их вниз на верёвках.
Офицер стражи никогда раньше не трепел таких неудач. Сначала задание казалось ему простым. Всего-то и надо было, что схватить мальчишку, прятавшегося в женском монастыре, и устроить засаду на рыцаря. Но упрямство здешних монахинь оказалось полной неожиданностью. Он-то думал, что достаточно пристрелить склочную настоятельницу, и сёстры сами побегут открывать ворота. Не тут-то было. Монахини всерьёз решили обороняться. Да и кто мог знать, что здесь настоящие, пусть и не очень высокие, каменные стены, а не обычный частокол, каким ограждают сельские монастыри? К тому же, не понятно, из чего были сделаны здешние ворота. Ночью солдаты по его приказу трижды пытались их поджечь, но дерево, несмотря на вылитое масло, даже тлеть не начало.
Офицер находился в затруднительном положении. Он понимал, что в монастыре одни только глупые бабы, с которыми и воевать-то стыдно. Но при их укреплениях и нахальстве штурм следовало бы проводить по всем правилам – с настоящими осадными орудиями и должным числом людей. Офицер серьезно раздумывал, не попросить ли подкрепление в Тлире, но в итоге решил, что справится своими силами. Для начала стоит предпринять попытку штурма и посмотреть, не дрогнут ли монашки. Офицер начеркал короткое донесение о том, что монастырь взят в осаду и отправил гонца к секретарю архиепископа.
Ближе к утру случилась новая неприятность. Выставленные в караул солдаты донесли, что со стороны монастыря вдруг появилась стая бешеных кошек. Звери оцарапали двух стражников и скрылись в ночи. Что бы это могло значить?
Потом из соседней деревни привалила толпа крестьян с кольями. Они желали знать, что за беда стряслась в монастыре, и почему бьёт набат. Однако при виде стражников архиепископа мужики благоразумно отправились восвояси.
Офицеру докладывали, что по лагерю ходят шепотки: мол, нехорошее это дело – осаждать монастырь. Да и настоятельницу к тому же убили. Как бы не прогневался Господь. На рассвете выяснилось, что несколько стражников из тех, что не удостоились чёрного плаща, сбежали.
«Так и знал, что нельзя доверять этим людям!» - со злостью думал офицер. В чёрных братьях он был уверен, как в самом себе. Но их в отряде насчитывалась только тридцать. Двоих дезертиров удалось поймать, и офицер распорядился вздёрнуть их на ближайшем дереве, а потом на фоне качающихся под утренним ветерком тел долго рассказывал перед строем о святости дела Господня, порученного через Его преосвященство, и о нечестивых ведьмах, засевших в здешнем монастыре.
После завтрака офицер отправил десяток ненадёжных солдат с тараном из срубленного дерева, чтобы вышибить проклятые ворота. Стражники успели нанести с десяток ударов, прикрываясь щитами от летевших со стены камней, но ворота не подались ни на палец. В итоге монахини облили солдат маслом и почти уже кинули факел, чтобы их поджечь, но трусливые вояки успели разбежаться.
К обеду офицер проверил посты, выставленные на случай появления рыцаря, и отдал приказ сколачивать лестницы. Застучали молотки. Солнце пекло жарко, да ещё этот колокол звонил, не переставая.
Эльта перестала плакать, но улыбаться пока не могла. Целый день она просидела в гостиничном номере, не двигаясь с места. Эспажуль принёс ей в комнату обед, но еда осталась нетронутой. Бывший гвардеец с тревогой вглядывался в лицо Эльты, в сощуренные глаза, набухшую у виска жилку, нахмуренные брови, и думал, что ей сейчас, должно быть, очень больно. Эспажуль хотел послать за лекарем, но девушка сказала, что никому не позволит войти в комнату.
Тогда капитан отправился в Тлир и битый час дожидался, пока секретарь его примет, а потом долго просил отпустить Родела или, хотя бы, спасти его от пыток и казни. Секретарь сказал, что освободить хозяина таверны пока нет никакой возможности. Что же касается казни, то он сделает всё от него зависящее, чтобы её избежать.
Эспажуль поспешил в гостиницу, чтобы рассказать Эльте о состоявшемся разговоре. Девушка выслушала его равнодушно, а потом вдруг сказала:
– Возьми меня замуж.
Эспажуль вздрогнул, как от испуга. Он сделал вид, что не расслышал и попросил повторить.
– Я тебя прошу, пожалуйста, возьми меня замуж! – повторила Эльта.
– Так не бывает, – помотал головой Эспажуль. – Ведь ты меня не любишь.
– Я никого не люблю, – ответила Эльта и разрыдалась.
– Ты сейчас не в себе, – неуверенно забормотал Эспажуль. – Поговорим об этом, когда всё уладится.
– Нет! – закричала Эльта. – Сейчас! Ответь мне сейчас!
Он не мог больше выносить её слёз. Эспажуль обнял вздрагивающую от рыданий Эльту и сказал:
– Да. Я возьму тебя замуж. Только не плачь больше.
Эльта, всхлипывая, уткнулась лицом ему в грудь, и на рубашке Эспажуля рядом с влажными кругами, выступившими от пота, начали появляться маленькие пятнышки от слёз.
Так долго Эспажуль ждал этого момента, но сейчас почему-то не испытывал радости. Вместо неё на бывшего гвардейца накатило невесть откуда взявшееся спокойствие.
– Всё будет хорошо, – говорил он, гладя волосы девушки. – Мы будем жить богато. Будем давать пиры с музыкой и танцами, будем разъезжать в золочёной карете. Мы будем жить роскошно.
– Я не хочу, чтобы было роскошно, – проговорила Эльта. – Я хочу, чтобы было тихо.
– Значит, будет тихо, – кивнул Эспажуль. – Так тихо, что ты услышишь, как мышь скребётся.
– Я боюсь мышей.
– Это будет не наша мышь. Это будет мышь с соседней улицы.
– Давай обручимся прямо сейчас, – попросила Эльта.
Эспажуль сходил в ювелирную лавку и купил два кольца: для себя – дешёвое серебряное, а для Эльты – золотое с камушком, синим, как её глаза.
Когда он вернулся, девушка отламывала куски от остывшей курицы и жевала их с жадностью. Глядя на это, бывший гвардеец улыбнулся, и Эльта улыбнулась в ответ. Они не давали друг другу клятв и обещаний. Эспажуль просто надел кольцо на испачканный в курином жире палец девушки, а она окольцевала его палец.
В это время в дверь постучали. Посыльный из Тлира принёс Эспажулю подписанное Его преосвященством приглашение на церемонию возложения венца на нового герцога Пшильского, которая должна была состояться через три дня. Видимо, гонец с королевским указом уже прибыл из столицы.
Они добрались до леса, что лежал северо-западнее Пшиля и остановились на короткий ночлег. Саврас сказал, что в темноте легко заблудиться, да и часовые могут принять их за шпионов и подстрелить ненароком. Так что лучше дождаться утра.
С восходом они тронулись в путь. Саврас ехал на трофейной лошади, а вторую вёл в поводу. Вегрик следовал за ним на гнедой кобыле. Другие три коня поверженных стражников проявили буйный нрав и не пожелали легко сдаваться новым хозяевам. Их пришлось оставить на месте битвы, чтобы не терять времени, и Саврас всю дорогу сокрушался по этому поводу.
Битый час Вегрик вслед за своим проводником петлял неприметными тропками. По словам Савраса лагерь гвардейцев был уже недалеко.
Через некоторое время из-за дерева появился часовой с алебардой. Саврас назвал пароль, и их пропустили. Вегрик повторил старую шутку о том, что с такой длинной алебардой в лесу хорошо только птичьи гнезда сшибать, но в ответ удостоился лишь хмурого взгляда исподлобья.
Следом показался лагерь, который состоял из шатров и наспех вырытых землянок. По прикидкам Вегрика здесь разместилось человек двести. Не густо. Таким войском со стражей Тлира серьёзно не повоюешь.
Саврас проводил Вегрика до большого шатра, у входа в который стояли два гвардейца с мечами, и сообщил часовому о рыцаре, который хотел бы присоединиться к отряду. Гвардеец скрылся в шатре, через минуту вернулся и сказал, что командир немедленно желает видеть сэра Вегрика.
– Ты иди, – сказал Саврас сапожнику, – а я пока сдам золото, лошадей и оружие. Чтобы подозрений на твой счёт не было, скажи командиру, что я сам видел, как ты дрался со стражниками, и готов это подтвердить.
Вегрик печально посмотрел на узелок с монетами.
– А может, подождёшь, и вместе золото сдадим? – предложил он.
Саврас нахмурился.
– Ты что, думаешь, я себе что-нибудь прикарманю? Не бойся. Всё сдам гульден к гульдену. Потом можешь у казначея проверить.
Вегрик нехотя согласился, вошёл в шатер и с удивлением обнаружил там Леопана Пшильского собственной персоной, рядом с которым за грубо сколоченным покрытым картой столом сидели Хлост и незнакомый светловолосый мужчина.
– Рад видеть вас, сэр Вегрик, – церемонно приветствовал его наследник. – Только никому не рассказывайте, что я в лагере. Это тайна. Сюда меня протащили в мешке из-под репы, и теперь не разрешают носа из шатра высунуть. Мол, и тут могут быть изменники. Знакомьтесь. Это лейтенант Гюг. Он командует верной мне гвардией и больше всех печётся о моей безопасности. А Хлоста вы, конечно, знаете.
Сапожник неловко поклонился.
– Тот самый сэр Вегрик? – улыбнулся светловолосый лейтенант. – Про вас легенды ходят! Теперь, когда вы к нам присоединились, я уверен в победе. Но как же вам удалось сюда добраться?
Тут Корпус выхватил стрелу из рук гвардейца, собрал тёмную слизь с острия и потёр её между пальцев латной перчатки. Потом перевернул тело стражника и начал стягивать с него кольчугу.
– Ну, нет! Это лишнее! – запротестовал Саврас. – Оружие нам, понятно, пригодится. Но одежда с трупов…
Корпус задрал кольчугу до подмышек, одним ударом проломил грудину арбалетчика, покопался немного и вытащил наружу дохлого головастика длиной в две ладони. Затхлый запах разлился в ночном воздухе. Саврас замер в изумлении, а Вегрик боролся с позывами рвоты.
«Ты понимаешь, в чём дело?» – спросил Корпус.
«Нет. И не хочу понимать».
«Личинка речного демона, – объяснил шлем. – Так вот где нечисть свила своё гнездо!»
Следом Корпус распотрошил тела других стражников и ещё в одном, облачённом в чёрный плащ, отыскал мерзкого головастика. Тварь была живая, трепыхалась, и рыцарь размазал её ногой по земле.
– Вот они, оказывается, какие – чёрные братья! – плюнул Саврас. – Не иначе, в аду их набирали.
«Во имя Сияющих чертогов, мы идём вместе с этими людьми! – объявил Корпус. – Мы идём войной на архиепископа, который решился прибегнуть к помощи порождений тьмы! И мы не успокоимся, пока последнее чудовище не будет уничтожено!»
«Эй! Подожди! А как же север?» – возразил Вегрик.
«Теперь здесь наш север!» – ответил Корпус.
В общем, сапожнику ничего не оставалось, как сообщить Саврасу, что ввиду новых обстоятельств он вынужден присоединиться к восставшим гвардейцам. Саврас был очень доволен таким известием.
– Вот это правильно! – восклицал он. – Вот теперь мы им зададим! Эх, нам бы только оружия добыть в достатке! А то на всех мечей не хватает.
«Отдай ему!» – скомандовал Корпус.
«Что отдать?» – не понял Вегрик.
«Деньги, разумеется. Пусть купят на них клинки!»
Сапожник пробовал возражать так и эдак, но шлем в ответ хранил недоброе молчание. Наконец, Вегрик сдался и протянул Саврасу узел с золотом.
– Надеюсь, после победы законного наследника мне возместят расходы? – сухо спросил сапожник.
– Ещё бы! И не сомневайся! – воскликнул Саврас, увидав, сколько денег в узле.
***
На рассвете Эспажуль под руку вёл Эльту по просыпающимся улицам Пшиля. Ладони девушки были холодны, как лёд. Плакать она уже перестала, но на бледном лице ещё оставались грязные потёки. Бывший гвардеец и без пяти минут секретарь архиепископа расписывал, как они теперь заживут, какие у неё будут платья и экипаж, и как он будет любить её и никому не даст в обиду.
– Думаешь, где лучше купить дом: в Пшиле или в Тлире? – спрашивал Эспажуль. – Мне кажется, что жить в Тлире было бы удобнее.
– Что теперь будет с дядей? – произнесла Эльта.
– Я придумаю, как помочь Роделу, – заверил капитан. – Поговорю ещё раз с секретарем. Или даже попрошусь на приём к Его преосвященству!
Вид пепелища на месте таверны застал Эспажуля врасплох. Некоторое время он соображал, что же теперь делать и куда идти, обнимая одной рукой зашедшуюся в рыданиях Эльту.
– Не плачь. Не плачь, пожалуйста! Мы сейчас пойдём в гостиницу. У меня есть деньги. Мы пойдём в самую лучшую гостиницу и снимем самые лучшие комнаты.
Прода от 26.12.2020, 11:07
Глава 12. Перед церемонией
Давно миновало время отходить ко сну, но в монастыре никто и не думал об отдыхе. Монахини верёвками затащили на стену огромный чан и теперь наполняли его маслом. Другие сёстры в это время поднимали наверх камни, несли дозор с вилами и мотыгами на плечах. Кругом разожгли факелы, чтобы враг не смог подобраться незамеченным. Сестра Макаринда сетовала на то, что вокруг монастыря нет рва, и никто из монахинь не умеет стрелять из лука. Набат не умолкал ни на минуту, а из церкви слышались молитвы святому Аврилу, покровителю воинов, ибо написано, что всякий монах становится воином, если нападают на дом Господень.
Кошки не отставали от людей. Они бегали взад-вперёд, важно задрав хвосты, расхаживали по стене, грозно зыркали в темноту ночи или же норовили заглянуть в чан, чтобы проверить, достаточно ли там масла. То и дело какая-нибудь монахиня в суматохе наступала на кошачий хвост, и тогда окрестности оглашались визгом.
Кирикисья, гневно потрясая посохом, носилась из одного конца монастыря в другой и раздавала указания. Все монахини, не сговариваясь, признали за ней старшинство. На полпути из трапезной к воротам Кирикисья увидела Гузлу, которая тащила куда-то наполненные землёй цветочные горшки.
– Тебя-то мне и надо! – остановила её травница. – Нужно отыскать того рыцаря, который давеча был здесь, и сообщить ему, что на монастырь напали. Пусть он приведёт нам помощь.
– Да как же я смогу это сделать?! – охнула Гузла. – Где я рыцаря этого найду?! Он, небось, далеко уже утопал. Да и монастырь окружён – отсюда мне не выбраться! Разве что сейчас попробовать потихоньку, пока темно.
– Ну и бестолочь же ты! – покачала головой Кирикисья. – Разве я предлагаю тебе самой отправляться на поиски? Пока ты до соседней деревни доплетёшься, уже зима наступит! Кошки-то твои где? Они тебя слушаются, и нюх у них должен быть звериный. Пусть найдут рыцаря и дадут ему знак.
– Ах, вот оно что! – хлопнула себя по лбу Гузла. – Это я мигом устрою! Ну-ка, детки, бегите ко мне скорее! Кис-кис-кис!
Кошки побросали важные дела и начали сбегаться к монахине. Дождавшись, когда все собрались, Гузла обстоятельно объяснила задачу. Кошки сидели смирно и с пониманием кивали.
– Погодите-ка, – прервалась вдруг Гузла. – А как же детки смогут рассказать рыцарю, что стряслось? Он ведь ничего не поймёт.
– Поймёт, - ответила Кирикисья. – Мы напишем записки и привяжем их кошкам на шеи.
Травница поспешила в свою келью и быстро набросала письмо, в котором молила сэра Вегрика прийти на помощь попавшему в осаду монастырю. После этого она созвала переписчиц и велела им размножить текст.
Пока шла работа, к Кирикисье подбежала взволнованная Гузла.
– Я вот что подумала. Может, котов не к этому рыцарю отправить, а к архиепископу? В рыцаря у меня веры нет. А вот Его преосвященство точно избавит нас от разбойников.
Кирикисья кисло усмехнулась. Она-то прекрасно понимала, что разбойники как раз архиепископом и посланы.
– Иди и делай, что тебе говорят! – ответила травница. – Думать – не твоя забота!
Вскоре снабжённые записками мохнатые посыльные поспешили на стену, откуда монахини спустили их вниз на верёвках.
***
Офицер стражи никогда раньше не трепел таких неудач. Сначала задание казалось ему простым. Всего-то и надо было, что схватить мальчишку, прятавшегося в женском монастыре, и устроить засаду на рыцаря. Но упрямство здешних монахинь оказалось полной неожиданностью. Он-то думал, что достаточно пристрелить склочную настоятельницу, и сёстры сами побегут открывать ворота. Не тут-то было. Монахини всерьёз решили обороняться. Да и кто мог знать, что здесь настоящие, пусть и не очень высокие, каменные стены, а не обычный частокол, каким ограждают сельские монастыри? К тому же, не понятно, из чего были сделаны здешние ворота. Ночью солдаты по его приказу трижды пытались их поджечь, но дерево, несмотря на вылитое масло, даже тлеть не начало.
Офицер находился в затруднительном положении. Он понимал, что в монастыре одни только глупые бабы, с которыми и воевать-то стыдно. Но при их укреплениях и нахальстве штурм следовало бы проводить по всем правилам – с настоящими осадными орудиями и должным числом людей. Офицер серьезно раздумывал, не попросить ли подкрепление в Тлире, но в итоге решил, что справится своими силами. Для начала стоит предпринять попытку штурма и посмотреть, не дрогнут ли монашки. Офицер начеркал короткое донесение о том, что монастырь взят в осаду и отправил гонца к секретарю архиепископа.
Ближе к утру случилась новая неприятность. Выставленные в караул солдаты донесли, что со стороны монастыря вдруг появилась стая бешеных кошек. Звери оцарапали двух стражников и скрылись в ночи. Что бы это могло значить?
Потом из соседней деревни привалила толпа крестьян с кольями. Они желали знать, что за беда стряслась в монастыре, и почему бьёт набат. Однако при виде стражников архиепископа мужики благоразумно отправились восвояси.
Офицеру докладывали, что по лагерю ходят шепотки: мол, нехорошее это дело – осаждать монастырь. Да и настоятельницу к тому же убили. Как бы не прогневался Господь. На рассвете выяснилось, что несколько стражников из тех, что не удостоились чёрного плаща, сбежали.
«Так и знал, что нельзя доверять этим людям!» - со злостью думал офицер. В чёрных братьях он был уверен, как в самом себе. Но их в отряде насчитывалась только тридцать. Двоих дезертиров удалось поймать, и офицер распорядился вздёрнуть их на ближайшем дереве, а потом на фоне качающихся под утренним ветерком тел долго рассказывал перед строем о святости дела Господня, порученного через Его преосвященство, и о нечестивых ведьмах, засевших в здешнем монастыре.
После завтрака офицер отправил десяток ненадёжных солдат с тараном из срубленного дерева, чтобы вышибить проклятые ворота. Стражники успели нанести с десяток ударов, прикрываясь щитами от летевших со стены камней, но ворота не подались ни на палец. В итоге монахини облили солдат маслом и почти уже кинули факел, чтобы их поджечь, но трусливые вояки успели разбежаться.
К обеду офицер проверил посты, выставленные на случай появления рыцаря, и отдал приказ сколачивать лестницы. Застучали молотки. Солнце пекло жарко, да ещё этот колокол звонил, не переставая.
***
Эльта перестала плакать, но улыбаться пока не могла. Целый день она просидела в гостиничном номере, не двигаясь с места. Эспажуль принёс ей в комнату обед, но еда осталась нетронутой. Бывший гвардеец с тревогой вглядывался в лицо Эльты, в сощуренные глаза, набухшую у виска жилку, нахмуренные брови, и думал, что ей сейчас, должно быть, очень больно. Эспажуль хотел послать за лекарем, но девушка сказала, что никому не позволит войти в комнату.
Тогда капитан отправился в Тлир и битый час дожидался, пока секретарь его примет, а потом долго просил отпустить Родела или, хотя бы, спасти его от пыток и казни. Секретарь сказал, что освободить хозяина таверны пока нет никакой возможности. Что же касается казни, то он сделает всё от него зависящее, чтобы её избежать.
Эспажуль поспешил в гостиницу, чтобы рассказать Эльте о состоявшемся разговоре. Девушка выслушала его равнодушно, а потом вдруг сказала:
– Возьми меня замуж.
Эспажуль вздрогнул, как от испуга. Он сделал вид, что не расслышал и попросил повторить.
– Я тебя прошу, пожалуйста, возьми меня замуж! – повторила Эльта.
– Так не бывает, – помотал головой Эспажуль. – Ведь ты меня не любишь.
– Я никого не люблю, – ответила Эльта и разрыдалась.
– Ты сейчас не в себе, – неуверенно забормотал Эспажуль. – Поговорим об этом, когда всё уладится.
– Нет! – закричала Эльта. – Сейчас! Ответь мне сейчас!
Он не мог больше выносить её слёз. Эспажуль обнял вздрагивающую от рыданий Эльту и сказал:
– Да. Я возьму тебя замуж. Только не плачь больше.
Эльта, всхлипывая, уткнулась лицом ему в грудь, и на рубашке Эспажуля рядом с влажными кругами, выступившими от пота, начали появляться маленькие пятнышки от слёз.
Так долго Эспажуль ждал этого момента, но сейчас почему-то не испытывал радости. Вместо неё на бывшего гвардейца накатило невесть откуда взявшееся спокойствие.
– Всё будет хорошо, – говорил он, гладя волосы девушки. – Мы будем жить богато. Будем давать пиры с музыкой и танцами, будем разъезжать в золочёной карете. Мы будем жить роскошно.
– Я не хочу, чтобы было роскошно, – проговорила Эльта. – Я хочу, чтобы было тихо.
– Значит, будет тихо, – кивнул Эспажуль. – Так тихо, что ты услышишь, как мышь скребётся.
– Я боюсь мышей.
– Это будет не наша мышь. Это будет мышь с соседней улицы.
– Давай обручимся прямо сейчас, – попросила Эльта.
Эспажуль сходил в ювелирную лавку и купил два кольца: для себя – дешёвое серебряное, а для Эльты – золотое с камушком, синим, как её глаза.
Когда он вернулся, девушка отламывала куски от остывшей курицы и жевала их с жадностью. Глядя на это, бывший гвардеец улыбнулся, и Эльта улыбнулась в ответ. Они не давали друг другу клятв и обещаний. Эспажуль просто надел кольцо на испачканный в курином жире палец девушки, а она окольцевала его палец.
В это время в дверь постучали. Посыльный из Тлира принёс Эспажулю подписанное Его преосвященством приглашение на церемонию возложения венца на нового герцога Пшильского, которая должна была состояться через три дня. Видимо, гонец с королевским указом уже прибыл из столицы.
***
Они добрались до леса, что лежал северо-западнее Пшиля и остановились на короткий ночлег. Саврас сказал, что в темноте легко заблудиться, да и часовые могут принять их за шпионов и подстрелить ненароком. Так что лучше дождаться утра.
С восходом они тронулись в путь. Саврас ехал на трофейной лошади, а вторую вёл в поводу. Вегрик следовал за ним на гнедой кобыле. Другие три коня поверженных стражников проявили буйный нрав и не пожелали легко сдаваться новым хозяевам. Их пришлось оставить на месте битвы, чтобы не терять времени, и Саврас всю дорогу сокрушался по этому поводу.
Битый час Вегрик вслед за своим проводником петлял неприметными тропками. По словам Савраса лагерь гвардейцев был уже недалеко.
Через некоторое время из-за дерева появился часовой с алебардой. Саврас назвал пароль, и их пропустили. Вегрик повторил старую шутку о том, что с такой длинной алебардой в лесу хорошо только птичьи гнезда сшибать, но в ответ удостоился лишь хмурого взгляда исподлобья.
Следом показался лагерь, который состоял из шатров и наспех вырытых землянок. По прикидкам Вегрика здесь разместилось человек двести. Не густо. Таким войском со стражей Тлира серьёзно не повоюешь.
Саврас проводил Вегрика до большого шатра, у входа в который стояли два гвардейца с мечами, и сообщил часовому о рыцаре, который хотел бы присоединиться к отряду. Гвардеец скрылся в шатре, через минуту вернулся и сказал, что командир немедленно желает видеть сэра Вегрика.
– Ты иди, – сказал Саврас сапожнику, – а я пока сдам золото, лошадей и оружие. Чтобы подозрений на твой счёт не было, скажи командиру, что я сам видел, как ты дрался со стражниками, и готов это подтвердить.
Вегрик печально посмотрел на узелок с монетами.
– А может, подождёшь, и вместе золото сдадим? – предложил он.
Саврас нахмурился.
– Ты что, думаешь, я себе что-нибудь прикарманю? Не бойся. Всё сдам гульден к гульдену. Потом можешь у казначея проверить.
Вегрик нехотя согласился, вошёл в шатер и с удивлением обнаружил там Леопана Пшильского собственной персоной, рядом с которым за грубо сколоченным покрытым картой столом сидели Хлост и незнакомый светловолосый мужчина.
– Рад видеть вас, сэр Вегрик, – церемонно приветствовал его наследник. – Только никому не рассказывайте, что я в лагере. Это тайна. Сюда меня протащили в мешке из-под репы, и теперь не разрешают носа из шатра высунуть. Мол, и тут могут быть изменники. Знакомьтесь. Это лейтенант Гюг. Он командует верной мне гвардией и больше всех печётся о моей безопасности. А Хлоста вы, конечно, знаете.
Сапожник неловко поклонился.
– Тот самый сэр Вегрик? – улыбнулся светловолосый лейтенант. – Про вас легенды ходят! Теперь, когда вы к нам присоединились, я уверен в победе. Но как же вам удалось сюда добраться?
