– Нет уж! Спасибо! – замотал головой Вегрик. – Тут один завёл уже даму, так мы чуть по миру не пошли! Кстати, я понёс кое-какие расходы на оборону Пшиля. У меня и расписка от казначея есть.
– Давайте сюда вашу расписку! – улыбнулся Леопан. – Вам всё будет возмещено.
Сэр Вегрик Два Гвоздя, рыцарь Пшиля, вошёл в пиршественный зал с высоко поднятой головой.
«Мы гордимся тобой, брат, – сказал ему Корпус. – Но про расписку можно было и забыть».
Вегрик не обратил внимание на последнее замечание. Он важно уселся на своё место и потянулся к блюду с перепелами. Вдруг послышались крики: «Куда ты, стервец?! Лови его! За шкирку хватай!»
Огромный рыжий котяра с прижатыми к голове ушами, уворачиваясь от слуг, влетел в зал. Оглядевшись, он запрыгнул на стол, понёсся к Вегрику и едва не забрался тому на голову.
– Пошёл прочь! – отмахивался рыцарь от животного. – Я тебе покажу, как по тарелкам лазить!
– Я где-то этого кота уже видел, – сообщил Утопий. – Смотрите, к нему и записка привязана!
Уховёрт снял с шеи животного клочок бумаги. Кот тут же слез со стола и с достоинством устроился на полу.
– Не трогайте его! – остановил Леопан слуг, которые хотели выдворить зверя из зала. – Я знаю этого кота. Его зовут Глин. Мы с ним старые приятели.
Присутствующим показалось, будто кот улыбнулся.
– Тырь в опа дение страж писко сада диты щь. И подпись – Кирикисья, – прочитал Утопий послание. – Ничего непонятно. Тут, кажется, большой кусок оторван, да ещё и чернила расплылись. Одно ясно – это письмо из монастыря.
Кот мявкнул пару раз, вдруг подскочил, закружился волчком, выгнул спину и принялся бегать боком, утробно урча.
– Кажется, ваш приятель взбесился, – заметил герцог Ольфурский.
– Нет, – сказал Леопан. – Он хочет нам что-то сообщить. Я почти понимаю. На монастырь напали? – спросил мальчик у кота.
Животное прекратило беготню и утвердительно кивнуло, потом улеглось на спину и начало дрыгать задними ногами.
– Сестры обороняются, и им нужна помощь, – догадался Леопан.
Кот снова кивнул, подбежал к архиепископу, оскалил зубы и зашипел.
– На монастырь напали тлирские стражники! – заключил Леопан. – Надо немедленно отправить войска на помощь!
Гвардейцы повставали с мест, готовые тотчас же отправляться в поход.
– Я буду там раньше! – заявил Вегрик.
– Я с тобой! – подскочил Утопий.
– Какого чёрта ты роешься в этих головёшках?! – возмущался Вегрик. – Надо спешить к монастырю! Времени нет!
– Во-первых, прекрати чертыхаться! – отвечал Утопий, тщательно осматривая пепелище, оставшееся на месте таверны Родела. – Так, кажется, вот здесь была моя комната, – пробормотал он себе под нос. – Во-вторых, я знаю, что делаю.
– Обращайся ко мне «сэр», – с раздражением сказал Вегрик.
– Это с чего же?
– А с того, что меня по всем правилам произвели в рыцари!
– Ты тогда тоже ко мне как-нибудь обращайся! Ведь меня назначили учёным, – парировал Утопий, разгребая угли, и добавил. – И куда ж ты подевался?
Вегрик вздохнул и посмотрел на кота. Глин ответил ему понимающим взглядом. Рыцарь и животное сошлись во мнении, что старик упрям, как баран, и спорить с ним бесполезно.
– Что ты ищешь-то? – спросил Вегрик через некоторое время. – Разве не понятно, что тут всё сгорело к чертям?! И зачем ты спёр в замке эту растреклятую подушку?!
– Хоть ты теперь и рыцарь, а ругаешься всё равно, как сапожник, – проворчал Утопий. – А та штука, которую я ищу, не горит. Вот он! – неожиданно воскликнул старик и вытащил из-под пепла какую-то обугленную палку. - Нашёлся! Это посох, который мне подарила Кирикисья. Страшное оружие, между прочим. Теперь можно и на битву отправляться. Давай я к тебе подушку привяжу.
– Это ещё зачем?
– Удобнее всего ехать, сидя на твоих плечах. А чтобы мне было не жёстко, надо подушку подложить.
– Ты ещё ко мне седло приделай! – возмутился Вегрик.
– Я думал над этим. Но тогда тебе пришлось бы бежать на четвереньках, а так, наверное, медленнее получится.
Пока Утопий возился с ремнями, Корпус печально вздохнул: «Опять в дорогу. Признаться, даже мы устали от этой беготни. Вдобавок ещё и рука отказала».
«Таков наш долг!» – важно ответил Вегрик.
Убедившись, что подушка приделана надёжно, Утопий вместе с котом забрался рыцарю на плечи, взмахнул посохом и скомандовал:
– Вперёд!
– Смотри, как бы тебе по дороге веткой по башке не стукнуло! – проворчал Вегрик.
Отец-эконом удобно разместился с чашкой кофею в кресле у окна своего кабинета. Он пребывал в хорошем настроении.
Утром без предупреждения монастырь удостоил визитом сам секретарь Его преосвященства. Увидев такого гостя, отец-эконом решил, что тот прибыл с ревизией по финансовой части, и порядком струхнул. Однако секретарь никаких ревизий проводить не стал, потребовал свежих лошадей и помчал дальше. У отца-эконома отлегло от сердца. После такой встряски он весь день чувствовал необыкновенный прилив сил, деятельно расхаживал по обители и орал на монахов, а после обеда решил отдохнуть от праведных трудов.
Вдалеке на дороге появилось и начало стремительно приближаться облачко пыли.
– Кто это, интересно знать, там скачет? – вслух подумал отец-эконом. – Никогда не предполагал, что бывают такие резвые лошади.
Странный всадник пронёсся мимо монастыря, как вихрь. Отец-эконом некоторое время в недоумении хлопал глазами. Может быть, ему померещилось? Но нет. Он ясно видел, как тот самый старикан-чернокнижник вместе с ободранным котом ехал верхом на рыцаре и погонял того палкой.
– И после такого викарий смеет утверждать, что этот человек не колдун! – изрёк почтенный монах и отхлебнул кофе.
В это время упомянутый викарий и брат Вальтуз в крестьянской одежде с мешками за спинами топали по северной дороге прочь от Пшиля. Под правым глазом его преподобия красовался отменный синяк, полученный во время беспорядков на площади.
– Может быть, мы поспешили с побегом? – спросил Вальтуз. – Думаю, скоро в городе всё успокоится и пойдёт по-старому.
– Ну уж нет! – ответил викарий. – Я эти народные бунты знаю. Если крестьянам шлея под хвост попала, они прихлопнут тебя, как муху, и даже не заметят. Да и с наследником дело не выгорело. Архиепископ теперь, наверное, злой, как дьявол. Он точно сослал бы нас в самый дальний монастырь. Сидели бы мы там на болотах и с лягушками переквакивались. А на севере у меня есть влиятельные знакомые. Устроимся как-нибудь, если целыми туда доберёмся.
Преподобный отец остановился передохнуть и с кряхтением поправил заплечный мешок.
– Угораздило же тебя такие тяжёлые деньги украсть! – с укоризной сказал он. – Шутка ли – тащить два пуда меди?! Разве нельзя было найти золото?!
– Хвала Господу, хоть такие есть, – ответил брат Вальтуз. – Если бы его преосвященство решил во время церемонии разбрасывать монеты в полпфеннига, было бы ещё тяжелее.
К середине следующего дня экипаж докатил до монастыря. Набат разносился по окрестностям. Ворота обители были распахнуты настежь, а внутри хозяйничали стражники.
Секретарь выслушал доклад офицера, приказал прекратить бесполезный обыск и собрать всех солдат во дворе.
– И скажи этим в колокольне, чтобы перестали звонить. Мне нужно позвать матушку, а шум сильно мешает, – добавил он.
– С ними невозможно договориться. Они очень упрямые. Звонят уже целую неделю и ни на минуту не останавливаются.
– Я удивляюсь тебе, брат. Неужели ты не можешь справиться с какими-то монашками? – с недоумением сказал секретарь и тяжёлой походкой направился с монастырского двора в сторону реки.
Несколько братьев поспешили за ним следом.
Раздосадованный офицер подозвал к себе стражников и отдал какие-то распоряжения. Солдаты выстроились в шеренгу, зарядили арбалеты и дали залп по звоннице. Попасть в человека, укрывшегося за парапетом на такой высоте, можно было только случайно, и офицер приказал стрелять лишь потому, что ничего умнее в голову ему не пришло.
Болты пролетели далеко от раскачивавшей колокол монахини, но та от испуга бросила верёвку и легла на пол. Набат смолк.
– Что там такое? – закричала Кирикисья. – Почему перестала звонить?
– Стражники стреляют, – ответила монахиня с верхней площадки.
– И что с того? Выполняй свой долг, и Господь убережёт тебя от стрел!
– Я боюсь. А вдруг не убережёт?!
Кирикисья растолкала сестёр, пробралась к лестнице и, раздражённо бормоча что-то о маловерии, пошла наверх. Оказавшись на звоннице, она отправила испуганную монахиню вниз и сама взялась за верёвку.
Секретарь стоял на берегу и следил за плавным течением реки. Колокол мерзко лязгал, мешая сосредоточиться. При таком шуме невозможно издать сильный зов, который был бы слышен за многие мили. Наконец, набат умолк, и секретарь пошёл к воде. Он забрёл в реку по пояс и замер, млея от прохладной влаги, которая затекала через многочисленные трещины в его оболочке. Секретарь с трудом поборол желание сбросить лохмотья человеческой кожи и получить свободу прямо сейчас. Но он обязан был в последний раз проследить за размещением братьев. А все последующие заботы пусть уже ложатся на плечи преемника.
Секретарь опустил голову под воду, напряг гортань так, что жилы проступили через складки распухшей шеи, и начал издавать резкие щёлкающие звуки. Речные волны далеко разносили его призыв. Молодые братья стояли на берегу и с почтением наблюдали за ним.
Вскоре до секретаря дошли ответные щелчки. Матушка была рядом – не далее двадцати минут быстрого хода. Секретарь спросил, сколько оболочек необходимо подготовить.
«Десять», – сказала матушка.
Снова раздались удары колокола, но они уже не могли помешать секретарю. Матушка ответила на зов.
Он вышел из реки и велел привести десять пустых стражников. Также он приказал всем братьям собраться на берегу. Матушка не сможет долго удерживать волю десяти людей сразу. Если оболочки начнут сопротивляться, потребуются руки, чтобы их утихомирить. Немного поразмыслив, секретарь попросил передать офицеру, чтобы тот задержался на монастырском дворе и присмотрел за оставшимися там солдатами. Ещё не хватало, чтобы они выкинули какой-нибудь фокус и помешали заселению братьев.
С высокой звонницы Кирикисья видела, что на берегу собрались стражники. Они стояли вокруг толстяка в сером балахоне и, не отрываясь, смотрели на воду, словно ждали чего-то. Дальше начались совсем уж странные дела. На середине реки что-то плюхнуло, будто бы большущая рыбина ударила хвостом. Двое стражников в чёрных плащах взяли под руки третьего, на котором плаща не было, и повели к воде. А тут ещё толстяк начал с себя балахон снимать. «Должно быть, это какие-то языческие обряды. Неужели стража Тлира опустилась до такого?!» – с омерзением подумала Кирикисья.
Ей пришло в голову, что раз солдаты ушли на берег, то, возможно, сёстрам удастся незаметно убежать из монастыря. Травница, не отпуская верёвку колокола, глянула вниз через парапет. Однако в монастырском дворе осталось много стражников. Да ещё их офицер стоял у самых ворот. О побеге и мечтать не приходилось.
Монахиня посмотрела на дорогу. Показалось, будто там быстро бежит кто-то долговязый. Приглядевшись, Кирикисья различила Вегрика и сидящего на нём Утопия с рыжим котом на руках. Она чуть не закричала от радости, но вовремя осеклась. Не стоит привлекать к рыцарю внимание прежде времени. Пусть лучше он нападёт на врага неожиданно.
Вегрик влетел в монастырские ворота. Командир стражников оказался прямо на его пути. Уховёрт, как заправский рыцарь в конной сшибке, выставил перед собой посох и угодил офицеру точно в лоб. Тот и понять ничего не успел. Голова дёрнулась, хрустнула шея, и он повалился замертво.
От удара Утопия сбросило с плеч Вегрика. Однако придворный учёный быстро вскочил на ноги и завопил:
– А ну-ка, выходи, кто тут смелый!
Рядом с ним, готовясь к битве, зашипел и вздыбил шерсть рыжий кот Глин.
Стражники достали мечи и двинулись к неожиданно появившемуся неприятелю. Особого желания драться у них не было, но солдаты понимали, что убийство командира нельзя оставлять безнаказанным, иначе со всех шкуру спустят. К тому же, с одним рыцарем, стариком и котом они рассчитывали справиться без труда.
Стражников было никак не меньше пятидесяти. Увидев такое количество противников, Утопий перестал размахивать посохом, подвинулся поближе к Вегрику и начал соображать, нельзя ли как-то уладить дело миром. Чёрных братьев он не заметил, значит перед ним были обычные живые люди, с которыми всегда можно договориться.
– Объявляю вам, что повелением Леопана Второго, герцога Пшильского, стража Тлира возвращена под командование его светлости. Так что уберите оружие и отправляйтесь в Пшиль! – потребовал Утопий.
– Чего он говорит? Куда мы возвращены? – спросил паренёк в помятом шлеме у своих товарищей.
– Говорит, что больше священники нами не командуют, и надо к герцогу идти, – растолковали ему.
– Хорошо, – кивнул парень. – Мне давно вся эта затея с монастырем не по нутру. Как бы на Страшном суде отвечать не пришлось за то, что монашек обидели.
– Чего ты уши развесил?! – прикрикнул на него пожилой солдат с седыми бакенбардами. – Этот проходимец офицера убил, а мы его слушать должны?! Да нас после такого вздёрнут за дезертирство.
– Ваш офицер был одержим демоном! – сообщил Утопий. – Вскройте ему грудь да посмотрите! Там рыба вместо сердца!
– Ты, дядя, совсем нас за дураков что ли держишь?! – возмутился солдат с бакенбардами. – Сначала дезертировать предлагал, а теперь – над телом командира глумиться! Я тебя лучше самого сейчас вскрою!
Кирикисья оставила колокол и собралась было спускаться, чтобы помочь Вегрику и Утопию в драке, но тут взгляд её упал на реку. Монахиня ахнула от изумления. Совершенно голый толстяк лежал у берега, и складки на его животе будто бы шевелились. Рядом два стражника заломили своему сослуживцу руки за спину, окунули его с головой в воду, не иначе как собираясь утопить. Другие солдаты в чёрных плащах держали ещё девятерых, которых, скорее всего, ожидала та же участь. Но жертвы и не думали сопротивляться.
Несчастный стражник пустил пузыри под водой, пару раз вяло трепыхнулся и обмяк. Солдаты оставили утопленника. Какая-то тварь длиной в два человеческих роста подплыла к телу, покружила возле него, после чего ушла на глубину. С берега повели следующую жертву.
Кирикисья закричала, перегибаясь через парапет:
– Эй вы, дурачьё!
– Что тебе, матушка? – отозвались монахини.
– Сейчас я не вам говорю, а стражникам, – пояснила травница. – Слышите, солдатня?! Там ваших топят зачем-то! Небось, и до вас скоро очередь дойдёт!
– Кого топят? Куда? Что ещё за сказки? – раздались недоумённые вопросы.
– Вон там, прямо на берегу за монастырём! – указала Кирикисья. – Кто не верит – может сам посмотреть. Второго уже в реку волокут.
– Давайте, братцы, я гляну, что там творится! – предложил конопатый паренёк в помятом шлеме и, не дожидаясь согласия товарищей, побежал к монастырской стене.
Вскоре он закричал:
– Братцы! И правда, чёрные наших топят! Плешивого Вольца, и Линга, и Контия, и других ещё. А Тортана, кажись, уже потопили!
После таких новостей солдаты всем скопом полезли на стену. Вегрик и Утопий поспешили за ними.
У реки чёрные братья расправлялись с очередной жертвой.
– Давайте сюда вашу расписку! – улыбнулся Леопан. – Вам всё будет возмещено.
***
Сэр Вегрик Два Гвоздя, рыцарь Пшиля, вошёл в пиршественный зал с высоко поднятой головой.
«Мы гордимся тобой, брат, – сказал ему Корпус. – Но про расписку можно было и забыть».
Вегрик не обратил внимание на последнее замечание. Он важно уселся на своё место и потянулся к блюду с перепелами. Вдруг послышались крики: «Куда ты, стервец?! Лови его! За шкирку хватай!»
Огромный рыжий котяра с прижатыми к голове ушами, уворачиваясь от слуг, влетел в зал. Оглядевшись, он запрыгнул на стол, понёсся к Вегрику и едва не забрался тому на голову.
– Пошёл прочь! – отмахивался рыцарь от животного. – Я тебе покажу, как по тарелкам лазить!
– Я где-то этого кота уже видел, – сообщил Утопий. – Смотрите, к нему и записка привязана!
Уховёрт снял с шеи животного клочок бумаги. Кот тут же слез со стола и с достоинством устроился на полу.
– Не трогайте его! – остановил Леопан слуг, которые хотели выдворить зверя из зала. – Я знаю этого кота. Его зовут Глин. Мы с ним старые приятели.
Присутствующим показалось, будто кот улыбнулся.
– Тырь в опа дение страж писко сада диты щь. И подпись – Кирикисья, – прочитал Утопий послание. – Ничего непонятно. Тут, кажется, большой кусок оторван, да ещё и чернила расплылись. Одно ясно – это письмо из монастыря.
Кот мявкнул пару раз, вдруг подскочил, закружился волчком, выгнул спину и принялся бегать боком, утробно урча.
– Кажется, ваш приятель взбесился, – заметил герцог Ольфурский.
– Нет, – сказал Леопан. – Он хочет нам что-то сообщить. Я почти понимаю. На монастырь напали? – спросил мальчик у кота.
Животное прекратило беготню и утвердительно кивнуло, потом улеглось на спину и начало дрыгать задними ногами.
– Сестры обороняются, и им нужна помощь, – догадался Леопан.
Кот снова кивнул, подбежал к архиепископу, оскалил зубы и зашипел.
– На монастырь напали тлирские стражники! – заключил Леопан. – Надо немедленно отправить войска на помощь!
Гвардейцы повставали с мест, готовые тотчас же отправляться в поход.
– Я буду там раньше! – заявил Вегрик.
– Я с тобой! – подскочил Утопий.
***
– Какого чёрта ты роешься в этих головёшках?! – возмущался Вегрик. – Надо спешить к монастырю! Времени нет!
– Во-первых, прекрати чертыхаться! – отвечал Утопий, тщательно осматривая пепелище, оставшееся на месте таверны Родела. – Так, кажется, вот здесь была моя комната, – пробормотал он себе под нос. – Во-вторых, я знаю, что делаю.
– Обращайся ко мне «сэр», – с раздражением сказал Вегрик.
– Это с чего же?
– А с того, что меня по всем правилам произвели в рыцари!
– Ты тогда тоже ко мне как-нибудь обращайся! Ведь меня назначили учёным, – парировал Утопий, разгребая угли, и добавил. – И куда ж ты подевался?
Вегрик вздохнул и посмотрел на кота. Глин ответил ему понимающим взглядом. Рыцарь и животное сошлись во мнении, что старик упрям, как баран, и спорить с ним бесполезно.
– Что ты ищешь-то? – спросил Вегрик через некоторое время. – Разве не понятно, что тут всё сгорело к чертям?! И зачем ты спёр в замке эту растреклятую подушку?!
– Хоть ты теперь и рыцарь, а ругаешься всё равно, как сапожник, – проворчал Утопий. – А та штука, которую я ищу, не горит. Вот он! – неожиданно воскликнул старик и вытащил из-под пепла какую-то обугленную палку. - Нашёлся! Это посох, который мне подарила Кирикисья. Страшное оружие, между прочим. Теперь можно и на битву отправляться. Давай я к тебе подушку привяжу.
– Это ещё зачем?
– Удобнее всего ехать, сидя на твоих плечах. А чтобы мне было не жёстко, надо подушку подложить.
– Ты ещё ко мне седло приделай! – возмутился Вегрик.
– Я думал над этим. Но тогда тебе пришлось бы бежать на четвереньках, а так, наверное, медленнее получится.
Пока Утопий возился с ремнями, Корпус печально вздохнул: «Опять в дорогу. Признаться, даже мы устали от этой беготни. Вдобавок ещё и рука отказала».
«Таков наш долг!» – важно ответил Вегрик.
Убедившись, что подушка приделана надёжно, Утопий вместе с котом забрался рыцарю на плечи, взмахнул посохом и скомандовал:
– Вперёд!
– Смотри, как бы тебе по дороге веткой по башке не стукнуло! – проворчал Вегрик.
***
Отец-эконом удобно разместился с чашкой кофею в кресле у окна своего кабинета. Он пребывал в хорошем настроении.
Утром без предупреждения монастырь удостоил визитом сам секретарь Его преосвященства. Увидев такого гостя, отец-эконом решил, что тот прибыл с ревизией по финансовой части, и порядком струхнул. Однако секретарь никаких ревизий проводить не стал, потребовал свежих лошадей и помчал дальше. У отца-эконома отлегло от сердца. После такой встряски он весь день чувствовал необыкновенный прилив сил, деятельно расхаживал по обители и орал на монахов, а после обеда решил отдохнуть от праведных трудов.
Вдалеке на дороге появилось и начало стремительно приближаться облачко пыли.
– Кто это, интересно знать, там скачет? – вслух подумал отец-эконом. – Никогда не предполагал, что бывают такие резвые лошади.
Странный всадник пронёсся мимо монастыря, как вихрь. Отец-эконом некоторое время в недоумении хлопал глазами. Может быть, ему померещилось? Но нет. Он ясно видел, как тот самый старикан-чернокнижник вместе с ободранным котом ехал верхом на рыцаре и погонял того палкой.
– И после такого викарий смеет утверждать, что этот человек не колдун! – изрёк почтенный монах и отхлебнул кофе.
В это время упомянутый викарий и брат Вальтуз в крестьянской одежде с мешками за спинами топали по северной дороге прочь от Пшиля. Под правым глазом его преподобия красовался отменный синяк, полученный во время беспорядков на площади.
– Может быть, мы поспешили с побегом? – спросил Вальтуз. – Думаю, скоро в городе всё успокоится и пойдёт по-старому.
– Ну уж нет! – ответил викарий. – Я эти народные бунты знаю. Если крестьянам шлея под хвост попала, они прихлопнут тебя, как муху, и даже не заметят. Да и с наследником дело не выгорело. Архиепископ теперь, наверное, злой, как дьявол. Он точно сослал бы нас в самый дальний монастырь. Сидели бы мы там на болотах и с лягушками переквакивались. А на севере у меня есть влиятельные знакомые. Устроимся как-нибудь, если целыми туда доберёмся.
Преподобный отец остановился передохнуть и с кряхтением поправил заплечный мешок.
– Угораздило же тебя такие тяжёлые деньги украсть! – с укоризной сказал он. – Шутка ли – тащить два пуда меди?! Разве нельзя было найти золото?!
– Хвала Господу, хоть такие есть, – ответил брат Вальтуз. – Если бы его преосвященство решил во время церемонии разбрасывать монеты в полпфеннига, было бы ещё тяжелее.
***
К середине следующего дня экипаж докатил до монастыря. Набат разносился по окрестностям. Ворота обители были распахнуты настежь, а внутри хозяйничали стражники.
Секретарь выслушал доклад офицера, приказал прекратить бесполезный обыск и собрать всех солдат во дворе.
– И скажи этим в колокольне, чтобы перестали звонить. Мне нужно позвать матушку, а шум сильно мешает, – добавил он.
– С ними невозможно договориться. Они очень упрямые. Звонят уже целую неделю и ни на минуту не останавливаются.
– Я удивляюсь тебе, брат. Неужели ты не можешь справиться с какими-то монашками? – с недоумением сказал секретарь и тяжёлой походкой направился с монастырского двора в сторону реки.
Несколько братьев поспешили за ним следом.
Раздосадованный офицер подозвал к себе стражников и отдал какие-то распоряжения. Солдаты выстроились в шеренгу, зарядили арбалеты и дали залп по звоннице. Попасть в человека, укрывшегося за парапетом на такой высоте, можно было только случайно, и офицер приказал стрелять лишь потому, что ничего умнее в голову ему не пришло.
Болты пролетели далеко от раскачивавшей колокол монахини, но та от испуга бросила верёвку и легла на пол. Набат смолк.
– Что там такое? – закричала Кирикисья. – Почему перестала звонить?
– Стражники стреляют, – ответила монахиня с верхней площадки.
– И что с того? Выполняй свой долг, и Господь убережёт тебя от стрел!
– Я боюсь. А вдруг не убережёт?!
Кирикисья растолкала сестёр, пробралась к лестнице и, раздражённо бормоча что-то о маловерии, пошла наверх. Оказавшись на звоннице, она отправила испуганную монахиню вниз и сама взялась за верёвку.
***
Секретарь стоял на берегу и следил за плавным течением реки. Колокол мерзко лязгал, мешая сосредоточиться. При таком шуме невозможно издать сильный зов, который был бы слышен за многие мили. Наконец, набат умолк, и секретарь пошёл к воде. Он забрёл в реку по пояс и замер, млея от прохладной влаги, которая затекала через многочисленные трещины в его оболочке. Секретарь с трудом поборол желание сбросить лохмотья человеческой кожи и получить свободу прямо сейчас. Но он обязан был в последний раз проследить за размещением братьев. А все последующие заботы пусть уже ложатся на плечи преемника.
Секретарь опустил голову под воду, напряг гортань так, что жилы проступили через складки распухшей шеи, и начал издавать резкие щёлкающие звуки. Речные волны далеко разносили его призыв. Молодые братья стояли на берегу и с почтением наблюдали за ним.
Вскоре до секретаря дошли ответные щелчки. Матушка была рядом – не далее двадцати минут быстрого хода. Секретарь спросил, сколько оболочек необходимо подготовить.
«Десять», – сказала матушка.
Снова раздались удары колокола, но они уже не могли помешать секретарю. Матушка ответила на зов.
Он вышел из реки и велел привести десять пустых стражников. Также он приказал всем братьям собраться на берегу. Матушка не сможет долго удерживать волю десяти людей сразу. Если оболочки начнут сопротивляться, потребуются руки, чтобы их утихомирить. Немного поразмыслив, секретарь попросил передать офицеру, чтобы тот задержался на монастырском дворе и присмотрел за оставшимися там солдатами. Ещё не хватало, чтобы они выкинули какой-нибудь фокус и помешали заселению братьев.
***
С высокой звонницы Кирикисья видела, что на берегу собрались стражники. Они стояли вокруг толстяка в сером балахоне и, не отрываясь, смотрели на воду, словно ждали чего-то. Дальше начались совсем уж странные дела. На середине реки что-то плюхнуло, будто бы большущая рыбина ударила хвостом. Двое стражников в чёрных плащах взяли под руки третьего, на котором плаща не было, и повели к воде. А тут ещё толстяк начал с себя балахон снимать. «Должно быть, это какие-то языческие обряды. Неужели стража Тлира опустилась до такого?!» – с омерзением подумала Кирикисья.
Ей пришло в голову, что раз солдаты ушли на берег, то, возможно, сёстрам удастся незаметно убежать из монастыря. Травница, не отпуская верёвку колокола, глянула вниз через парапет. Однако в монастырском дворе осталось много стражников. Да ещё их офицер стоял у самых ворот. О побеге и мечтать не приходилось.
Монахиня посмотрела на дорогу. Показалось, будто там быстро бежит кто-то долговязый. Приглядевшись, Кирикисья различила Вегрика и сидящего на нём Утопия с рыжим котом на руках. Она чуть не закричала от радости, но вовремя осеклась. Не стоит привлекать к рыцарю внимание прежде времени. Пусть лучше он нападёт на врага неожиданно.
***
Вегрик влетел в монастырские ворота. Командир стражников оказался прямо на его пути. Уховёрт, как заправский рыцарь в конной сшибке, выставил перед собой посох и угодил офицеру точно в лоб. Тот и понять ничего не успел. Голова дёрнулась, хрустнула шея, и он повалился замертво.
От удара Утопия сбросило с плеч Вегрика. Однако придворный учёный быстро вскочил на ноги и завопил:
– А ну-ка, выходи, кто тут смелый!
Рядом с ним, готовясь к битве, зашипел и вздыбил шерсть рыжий кот Глин.
Стражники достали мечи и двинулись к неожиданно появившемуся неприятелю. Особого желания драться у них не было, но солдаты понимали, что убийство командира нельзя оставлять безнаказанным, иначе со всех шкуру спустят. К тому же, с одним рыцарем, стариком и котом они рассчитывали справиться без труда.
Стражников было никак не меньше пятидесяти. Увидев такое количество противников, Утопий перестал размахивать посохом, подвинулся поближе к Вегрику и начал соображать, нельзя ли как-то уладить дело миром. Чёрных братьев он не заметил, значит перед ним были обычные живые люди, с которыми всегда можно договориться.
– Объявляю вам, что повелением Леопана Второго, герцога Пшильского, стража Тлира возвращена под командование его светлости. Так что уберите оружие и отправляйтесь в Пшиль! – потребовал Утопий.
– Чего он говорит? Куда мы возвращены? – спросил паренёк в помятом шлеме у своих товарищей.
– Говорит, что больше священники нами не командуют, и надо к герцогу идти, – растолковали ему.
– Хорошо, – кивнул парень. – Мне давно вся эта затея с монастырем не по нутру. Как бы на Страшном суде отвечать не пришлось за то, что монашек обидели.
– Чего ты уши развесил?! – прикрикнул на него пожилой солдат с седыми бакенбардами. – Этот проходимец офицера убил, а мы его слушать должны?! Да нас после такого вздёрнут за дезертирство.
– Ваш офицер был одержим демоном! – сообщил Утопий. – Вскройте ему грудь да посмотрите! Там рыба вместо сердца!
– Ты, дядя, совсем нас за дураков что ли держишь?! – возмутился солдат с бакенбардами. – Сначала дезертировать предлагал, а теперь – над телом командира глумиться! Я тебя лучше самого сейчас вскрою!
***
Кирикисья оставила колокол и собралась было спускаться, чтобы помочь Вегрику и Утопию в драке, но тут взгляд её упал на реку. Монахиня ахнула от изумления. Совершенно голый толстяк лежал у берега, и складки на его животе будто бы шевелились. Рядом два стражника заломили своему сослуживцу руки за спину, окунули его с головой в воду, не иначе как собираясь утопить. Другие солдаты в чёрных плащах держали ещё девятерых, которых, скорее всего, ожидала та же участь. Но жертвы и не думали сопротивляться.
Несчастный стражник пустил пузыри под водой, пару раз вяло трепыхнулся и обмяк. Солдаты оставили утопленника. Какая-то тварь длиной в два человеческих роста подплыла к телу, покружила возле него, после чего ушла на глубину. С берега повели следующую жертву.
Кирикисья закричала, перегибаясь через парапет:
– Эй вы, дурачьё!
– Что тебе, матушка? – отозвались монахини.
– Сейчас я не вам говорю, а стражникам, – пояснила травница. – Слышите, солдатня?! Там ваших топят зачем-то! Небось, и до вас скоро очередь дойдёт!
– Кого топят? Куда? Что ещё за сказки? – раздались недоумённые вопросы.
– Вон там, прямо на берегу за монастырём! – указала Кирикисья. – Кто не верит – может сам посмотреть. Второго уже в реку волокут.
– Давайте, братцы, я гляну, что там творится! – предложил конопатый паренёк в помятом шлеме и, не дожидаясь согласия товарищей, побежал к монастырской стене.
Вскоре он закричал:
– Братцы! И правда, чёрные наших топят! Плешивого Вольца, и Линга, и Контия, и других ещё. А Тортана, кажись, уже потопили!
После таких новостей солдаты всем скопом полезли на стену. Вегрик и Утопий поспешили за ними.
У реки чёрные братья расправлялись с очередной жертвой.
