– Тьфу на тебя, вредный старик! – выругался Вегрик. – Это надёжный заговор. Я его с детства знаю.
– Ты бы лучше бородавки чистотелом мазал.
– Где я его возьму, чистотел этот?! Не растёт он здесь! – воскликнул сапожник, возвращаясь на дорогу.
– Есть и другой способ. Надо отрезать верхушку от чёрной редьки, потереть ею бородавки, а потом посадить в землю. Как вырастет на следующий год новая редька, так и бородавки пройдут.
– Сдурел ты, что ли?! Кто ж летом редьку сажает?! Да и сколько ещё ждать, пока она вырастет?! Побыстрее нет ничего?
– Можно ванны с клоповником принимать или тереть бородавки о лунный свет. Но это тоже долгое лечение. Быстрый только один способ. Правда, он нечестный.
Вегрик внимательно выслушал рецепт старика и радостно закивал:
– Да! Вот это мне подойдёт!
В придорожном ручье он набрал гладких камешков и, как учил Утопий, каждым потёр одну бородавку. Потом соорудил тряпичный мешочек и сложил туда камни. Теперь оставалось только церковь найти.
Пуп плёлся еле-еле, то и дело начинал выпрашивать еду.
– Так мы до Пшиля будем долго добираться, – вздохнул Уховёрт и повернулся к Вегрику. – Может, ты, как в прошлый раз, прокатишь нас с ветерком?
«Мы вам не скаковая лошадь», – проворчал Корпус.
– Мы вам не скаковая лошадь! – повторил сапожник.
К вечеру товарищи добрались до мужского монастыря и решили попроситься на ночлег. Появившиеся на стук монахи выслушали путников и сказали, что с таким вопросом надо обращаться к отцу-эконому.
У отца-эконома были пухлые щёки, красные воспалённые глаза и блестящая лысина. Увидав облаченного в латы Вегрика, он немедленно оторвался от толстенной книги, в которой до этого старательно выводил какие-то цифры, и встал, чтобы благословить господина рыцаря. Ростом достопочтенный монах едва доходил сапожнику до подмышек.
– Конечно! – закивал отец-эконом, выслушав просьбу. – Давать приют странникам – это святая обязанность каждого монастыря. И уж тем более, если речь идет о странствующем рыцаре, подвизавшемся на славном поприще подвигов во имя Господа! Разумеется, мы найдем для вас место. Это будет стоить один пфенниг за ночь с человека.
– Сколько?! – вытаращил глаза Утопий. – Преподобный отец, мы не претендуем на роскошные покои с пуховыми перинами!
– Я о них и не говорил, – улыбнулся эконом. – В нашем монастыре нет никаких покоев и перин. Мы ведем скромную монашескую жизнь и можем предоставить путнику лишь обычную келью и соломенный тюфяк.
– Но за что же такие деньги?
– Во-первых, в эту цену входит ещё и завтрак. А во-вторых, мы берём плату строго по прейскуранту, утверждённому на шестом Тлирском соборе.
Утопий подсчитывал в уме имевшиеся в наличии деньги. Стоимость ночлега очень уж сильно била по карману.
– А может быть, у вас есть какая-нибудь работа? – спросил Уховёрт.
– Нет. Пожалуй, нет, – покачал головой отец-эконом. – Рабочих рук в монастыре хватает. Хотя… Тут неподалеку есть деревня, в которой живут одни безбожники и проходимцы. Они только тем и заняты, что играют в карты, а десятину платить не хотят. Вот если бы господин рыцарь как следует проучил их во славу Божию, монастырская казна могла бы заплатить…
«Нам это не подходит! – гордо заявил Корпус. – Мы не грязные наёмники!»
– Нам это не подходит, - повторил Вегрик, решив, однако, опустить фразу про грязных наёмников, чтобы ненароком не обидеть служителя церкви.
– Тогда, пожалуй, я не смогу найти для вас подходящей работы, – развёл руками отец-эконом.
– Но я обучен искусству чистки ушей, а также владею приёмами иглоукалывания и прижигания моксой, – сообщил Утопий.
– В этом мы не нуждаемся. В монастыре имеется врачеватель. Вот если бы вы умели чинить башмаки…
– Мой слуга – отличный сапожник! – сказал Вегрик. – Он с радостью возьмётся за эту работу.
– Хорошо, – кивнул отец-эконом. – Сейчас вас проводят в келью. Туда же доставят башмаки для починки. Платить мы сможем по полпфеннига за пару. И, надеюсь, мальчик у вас зарегистрированный.
– Конечно, зарегистрированный. А то как же, – проворчал Утопий
Келья оказалась тесной, а тюфяки – волглыми и вонючими.
– Крохоборы! – негодовал Вегрик. – Дерут по целому пфеннигу за собачью конуру, а за работу платят так, что нищим больше подают!
– Кстати, насчёт работы, – начал Утопий. – Я ведь башмаки чинить не умею.
– Так я же сапожник. Тебе-то их зачем чинить?
– Ну, ты вроде рыцарь. Странно будет, если рыцарь начнёт подмётки приколачивать.
– Кто нас в келье увидит? Я ночью их обноски залатаю, а потом скажем, что это твоя работа.
– Боюсь, как бы за такую работу меня палками не прибили, – почесал затылок Уховёрт.
– Да брось ты! – махнул рукой Вегрик. – В Арентене я как-то жил этим ремеслом. Кроме того, за ту цену, что они платят, пусть любой починке радуются!
Пуп, умяв выданный на ужин хлеб, свернулся на сыром тюфяке калачиком и сразу уснул.
Вскоре монахи принесли полную корзину рваных башмаков, сапожный молоток, гвозди, дратву и кусок кожи.
– Так. Что тут у нас? – пробормотал Вегрик, осматривая инвентарь. – Гвозди ржавые, дратва гнилая, а молоток расшатанный. В общем, всё, как я привык.
Сапожник принялся за работу.
К полуночи три пары башмаков были готовы. «Вот половину ночлега и отработали!» – усмехнулся Вегрик и отложил молоток. Он подошёл к двери, прислушался. В монастыре было тихо. Вегрик проверил, на месте ли мешочек с камнями, и осторожно вышел из кельи.
Ещё с вечера сапожник приметил, где в монастыре церковь. Но в темноте легко ошибиться. Кажется, вот эта дорожка к ней ведёт. Вегрик положил мешочек на землю и поспешил обратно. Теперь надо было только подождать. Если кто-нибудь подберёт мешочек по дороге в церковь, то к нему и перейдут бородавки сапожника. Полезную штуку старик подсказал.
В келье Вегрик снова принялся за дело. Как ни крути, а ночлег надо было отработать до конца.
Полночи сапожник не смыкал глаз, и потому проснулся поздно. Утопий уже успел расправиться с завтраком, а Пуп, как выяснилось, умял вместе со своей и порцию Вегрика.
– Прости. Я недосмотрел, – повинился старик. – Но там всё равно какая-то водянистая каша была. Ты такую не любишь.
Вегрик в ответ только зарычал сердито. Он был голоден и сейчас с удовольствием поел бы и водянистой каши.
– Твою работу монахи уже забрали, – сообщил Уховёрт. – Мы в расчёте, так что можем прямо сейчас дальше идти.
– Пойдём, – согласился сапожник. – Я только проверю кое-что.
Вегрик вышел во двор и обнаружил свой мешочек там же, где и оставил его ночью. Кроме того, выяснилось, что впотьмах сапожник перепутал дорожки и положил мешок на ту, которая ведёт к нужнику, а не к церкви. Ну, да ладно. Это можно исправить. Вегрик переложил мешочек и вернулся в келью.
– Ну что, собираемся? – спросил Утопий.
– Погоди немного. Я ещё с бородавками не закончил, – ответил сапожник.
– Ты решил передать бородавки в монастыре?! – возмутился Уховёрт. – С ума сошёл?! Разве позволительно так с божьими людьми поступать?! За это может сильно влететь!
– А где я, по-твоему, найду здесь другую церковь?! Хватит уже причитать! Посидим до обеда. К тому времени камни заберут, и мы сразу уйдём.
– Лучше бы я и не рассказывал тебе об этом способе! – посетовал Утопий.
К обеду мешочек не забрали. И вечером он тоже оставался на своём месте.
– Вот же чёртовы монахи! – ругался Вегрик. – Кажется, я понял, в чём тут загвоздка. Давай ещё раз здесь переночуем, и к утру дело будет сделано.
Сапожник принялся кроить выданную ему для ремонта кожу. Через пару часов он соорудил добротный с виду кошель и переложил туда заговорённые камни.
– Посмотри-ка! – похвастался Вегрик своей работой. – Выглядит так, будто тут куча золотых лежит! Мимо кошелька никто пройти не сможет! Ночью подложу его на дорогу.
Утопий только головой покачал. Отговаривать сапожника было бесполезно.
– Ты хотя бы про башмаки не забудь, – попросил старик. – Не очень-то хочется три пфеннига за ночлег платить.
С башмаками пришлось повозиться, и Вегрик лёг поздно, а чуть свет его разбудили монахи, ворвавшиеся в келью во главе с отцом-экономом. Сапожник долго моргал и тёр глаза, не понимая спросонья, из-за чего переполох.
– Ваш слуга – колдун! – вопил отец-эконом. – Он навёл на меня порчу! Вот, смотрите!
Преподобный отец продемонстрировал руку, покрытую бородавками.
Вегрик взглянул на свою ладонь. Бородавок на ней не было. Так вот кто подобрал его кошель с камнями. Сработал-таки рецепт старика.
– С чего вы взяли, что это сделал мой слуга? – пробормотал Вегрик, усаживаясь на кровати.
– У нас есть доказательства! – заявил эконом. – Колдовской кошелёк сделан из той кожи, что мы дали для починки башмаков.
– Это ещё ничего не доказывает. Мало ли на свете гнилых шкур?
Вперёд протиснулся прихрамывающий монах и выдвинул новое обвинение:
– Ещё ваш слуга халтурщик! Я наколол ногу гвоздями, когда надел починенный им башмак.
– Это вообще не аргумент, – отмахнулся Вегрик. – Разве не положено монаху смиренно сносить боль? Кроме того, гвозди у вас тупые – ими сильно не уколешься.
– У них ещё и мальчик незарегистрированный! – воскликнул один из монахов. – Смотрите – у него нет клейма.
– Мы как раз и шли в Пшиль для регистрации. Не могу же я сам это клеймо поставить! – не согласился сапожник.
– Как бы то ни было, колдовские обряды, тем более в пределах монастыря, – это преступление, которое требует разбирательства, – произнёс отец-эконом, почёсывая бородавки. – До его завершения ваш слуга и мальчишка будут взяты под стражу.
– Вы творите беззаконие! – воскликнул Утопий. – Я буду жаловаться настоятелю!
– Настоятелю нет дела до жалоб, – ответил эконом. – Денно и нощно он стоит на молитве и ничем другим не занимается.
– Тогда я ещё кому-нибудь пожалуюсь, – неуверенно произнёс Уховёрт.
– Вот приедет инквизитор из Тлира – ему и пожалуешься! А пока посидишь в подвале, а мы дрова для костра заготовим! – сказал хромой монах и расхохотался.
Утопий бессильно опустил руки.
– Надеюсь, за проживание в подвале у вас деньги не берут, – проворчал он.
– Нет. В таких случаях платить надо только за еду, – успокоил его отец-эконом. – Уведите преступников!
– Постойте! А мне-то что делать? – полюбопытствовал Вегрик.
– Вы можете быть свободны, господин рыцарь, – ответил эконом. – Против вас обвинения не выдвигались.
Сапожник в задумчивости почесал шлем. Хорошенькое дело! И зачем ему нужна такая свобода без единого медяка в карманах? К Корпусу Вегрик даже обращаться не стал. Если уж вредный шлем отказался вступать в бой со стражниками, то с монахами точно драться не станет.
– А в этом подвале, там тихо? – спросил сапожник.
– Очень тихо.
– Что ж, ведите туда и меня! Хотя бы высплюсь по-человечески. Вы несправедливо обвинили моего слугу, и я буду сидеть в подвале вместе с ним в знак протеста.
– Хорошо, – кивнул отец-эконом, немного поразмыслив. – Но вы в любой момент можете уйти. И если кто-то будет спрашивать – мы вас насильно в подвал не сажали.
В подвале действительно было тихо и темно, но Вегрику не спалось. И всему виной был Корпус. Долго молчавший до этого шлем теперь говорил, не переставая.
«Сознайся во всём, брат! Скажи, что это ты передал бородавки! Нельзя, чтобы из-за тебя пострадал невиновный старик!»
Вегрик терпел монотонный голос, сколько мог, а потом заорал:
– Да заткнёшься ты, наконец?!
– Я и без того молчу, – ответил Утопий.
– Я не тебе, – смущенно пробормотал сапожник.
«Признайся прямо сейчас! И понеси кару за свои прегрешения!» – теперь говорила совесть Вегрика.
– Да вы тут все заодно! – воскликнул сапожник. – А ты чего сидишь сиднем?! – обратился он к Утопию. – Ты же умный. Вот и скажи, как нам выкручиваться!
– Тут подумать надо, – спокойно ответил старик. – Время у нас есть. Инквизиторы – это не повитухи. Они по вызовам стремглав не несутся. Так что поразмыслим пока. А если и не выйдет ничего, так что ж – меня казнят, а ты с мальчиком дальше пойдёшь.
После этих слов Вегрику стало стыдно.
– Но это несправедливо, – проговорил он. – Ведь это я затеял дело с бородавками. Лучше мне во всём признаться.
– Не стоит, – сказал Утопий. – Тебя всё равно слушать не станут. Слугу-то проще казнить, чем рыцаря.
– Я крысу поймал! – сообщил из темноты Пуп.
– Не вздумай её есть! – строго приказал Уховёрт. – Скоро нам дадут нормальную пищу.
Дверь отворилась, вошёл монах с лампой и котелком жидкой похлёбки.
– С вас полпфеннига, – сообщил он, передавая еду.
– Что ж вы за монахи такие! – с укоризной покачал головой Утопий, доставая монету. – Даже с узников деньги берёте! Разве этому нас учил Господь?!
– Так я что ж? – виновато пожал плечами монах. – Я бы и не брал, да только это отец-эконом решает. Он у нас скаредный.
– Много, небось, денег-то накопил?
– Да, – закивал монах. – Говорят, у него полная комната медных монет. Но он не успокоится, пока не соберёт столько же золота.
Утопий усмехнулся хитро и спросил:
– А что же он не превратит медь в золото?
– Превратил бы, если б мог. Но на такие чудеса разве что сам дьявол способен.
После упоминания нечистого монах забормотал молитву.
– Ну, уж и дьявол! – рассмеялся Утопий. – Один металл в другой превратить несложно. Гораздо проще, чем научить медведя танцевать.
– А ты разве это умеешь? – удивился монах.
– Конечно.
Монах попятился, повторяя молитву, и скрылся за дверью.
– Видать, ты в уме повредился, – сказал Вегрик. – Нагородил небылиц! Разве из меди можно золото сделать?!
– Подожди, – ответил Уховёрт. – Если всё пойдёт по задуманному, сделаем, да заодно выберемся из этого подвала. А пока давай обедать.
Не успел Уховёрт облизать ложку после трапезы, как заявились монахи и сообщили, что его вызывает отец-эконом.
– Вроде сработало, – подмигнул Утопий Вегрику и отправился за посыльными.
Отец-эконом выглядел взволнованным и до крови колупал недавно приобретённые бородавки. Лишь только привели Утопия, он отослал прочь монахов и плотно закрыл за ними дверь.
– Итак, – начал отец-эконом, – говорят, ты похвалялся, будто способен сделать золото из меди.
– Да, – подтвердил Уховёрт.
– Вот и лишнее доказательство того, что ты – богомерзкий колдун! Уверен, инквизитор не оставит этого просто так! – воскликнул эконом а потом произнёс вкрадчиво. – И что же, ты можешь показать этот дьявольский трюк?
– Что я получу взамен?
– Ты ещё и торгуешься со святой церковью?!
– А что остаётся делать?! Костёр-то для меня в любом случае уже заготовлен. Мне терять нечего. Давайте так, преподобный отец: я показываю, как из меди делать золото, и меня отпускают на все четыре стороны. Как говорится, вы меня не видели, и я вас не видел.
Эконом в раздумьях прошёлся от стены к стене, потом резко остановился.
– А для этого превращения не нужно продавать душу дьяволу, пить человеческую кровь или что-то в этом роде?
– Нет, – уверил Утопий. – Дьявол здесь ни при чём. Всё основывается только на законах природы.
– Тогда по рукам! – согласился отец-эконом и протянул покрытую бородавками ладонь.
Уховёрт брезгливо пожал её и распорядился:
– Прикажите принести жаровню, сковороду, ведро воды и три унции белого купороса.
– Где же я возьму этот купорос?
– Спросите у лекаря, – посоветовал Утопий. – Я вижу, у вас, преподобный отец, часто воспаляются глаза. Если он врачует этот недуг, то непременно должен иметь запас белого купороса.
– Ты бы лучше бородавки чистотелом мазал.
– Где я его возьму, чистотел этот?! Не растёт он здесь! – воскликнул сапожник, возвращаясь на дорогу.
– Есть и другой способ. Надо отрезать верхушку от чёрной редьки, потереть ею бородавки, а потом посадить в землю. Как вырастет на следующий год новая редька, так и бородавки пройдут.
– Сдурел ты, что ли?! Кто ж летом редьку сажает?! Да и сколько ещё ждать, пока она вырастет?! Побыстрее нет ничего?
– Можно ванны с клоповником принимать или тереть бородавки о лунный свет. Но это тоже долгое лечение. Быстрый только один способ. Правда, он нечестный.
Вегрик внимательно выслушал рецепт старика и радостно закивал:
– Да! Вот это мне подойдёт!
В придорожном ручье он набрал гладких камешков и, как учил Утопий, каждым потёр одну бородавку. Потом соорудил тряпичный мешочек и сложил туда камни. Теперь оставалось только церковь найти.
Пуп плёлся еле-еле, то и дело начинал выпрашивать еду.
– Так мы до Пшиля будем долго добираться, – вздохнул Уховёрт и повернулся к Вегрику. – Может, ты, как в прошлый раз, прокатишь нас с ветерком?
«Мы вам не скаковая лошадь», – проворчал Корпус.
– Мы вам не скаковая лошадь! – повторил сапожник.
***
К вечеру товарищи добрались до мужского монастыря и решили попроситься на ночлег. Появившиеся на стук монахи выслушали путников и сказали, что с таким вопросом надо обращаться к отцу-эконому.
У отца-эконома были пухлые щёки, красные воспалённые глаза и блестящая лысина. Увидав облаченного в латы Вегрика, он немедленно оторвался от толстенной книги, в которой до этого старательно выводил какие-то цифры, и встал, чтобы благословить господина рыцаря. Ростом достопочтенный монах едва доходил сапожнику до подмышек.
– Конечно! – закивал отец-эконом, выслушав просьбу. – Давать приют странникам – это святая обязанность каждого монастыря. И уж тем более, если речь идет о странствующем рыцаре, подвизавшемся на славном поприще подвигов во имя Господа! Разумеется, мы найдем для вас место. Это будет стоить один пфенниг за ночь с человека.
– Сколько?! – вытаращил глаза Утопий. – Преподобный отец, мы не претендуем на роскошные покои с пуховыми перинами!
– Я о них и не говорил, – улыбнулся эконом. – В нашем монастыре нет никаких покоев и перин. Мы ведем скромную монашескую жизнь и можем предоставить путнику лишь обычную келью и соломенный тюфяк.
– Но за что же такие деньги?
– Во-первых, в эту цену входит ещё и завтрак. А во-вторых, мы берём плату строго по прейскуранту, утверждённому на шестом Тлирском соборе.
Утопий подсчитывал в уме имевшиеся в наличии деньги. Стоимость ночлега очень уж сильно била по карману.
– А может быть, у вас есть какая-нибудь работа? – спросил Уховёрт.
– Нет. Пожалуй, нет, – покачал головой отец-эконом. – Рабочих рук в монастыре хватает. Хотя… Тут неподалеку есть деревня, в которой живут одни безбожники и проходимцы. Они только тем и заняты, что играют в карты, а десятину платить не хотят. Вот если бы господин рыцарь как следует проучил их во славу Божию, монастырская казна могла бы заплатить…
«Нам это не подходит! – гордо заявил Корпус. – Мы не грязные наёмники!»
– Нам это не подходит, - повторил Вегрик, решив, однако, опустить фразу про грязных наёмников, чтобы ненароком не обидеть служителя церкви.
– Тогда, пожалуй, я не смогу найти для вас подходящей работы, – развёл руками отец-эконом.
– Но я обучен искусству чистки ушей, а также владею приёмами иглоукалывания и прижигания моксой, – сообщил Утопий.
– В этом мы не нуждаемся. В монастыре имеется врачеватель. Вот если бы вы умели чинить башмаки…
– Мой слуга – отличный сапожник! – сказал Вегрик. – Он с радостью возьмётся за эту работу.
– Хорошо, – кивнул отец-эконом. – Сейчас вас проводят в келью. Туда же доставят башмаки для починки. Платить мы сможем по полпфеннига за пару. И, надеюсь, мальчик у вас зарегистрированный.
– Конечно, зарегистрированный. А то как же, – проворчал Утопий
***
Келья оказалась тесной, а тюфяки – волглыми и вонючими.
– Крохоборы! – негодовал Вегрик. – Дерут по целому пфеннигу за собачью конуру, а за работу платят так, что нищим больше подают!
– Кстати, насчёт работы, – начал Утопий. – Я ведь башмаки чинить не умею.
– Так я же сапожник. Тебе-то их зачем чинить?
– Ну, ты вроде рыцарь. Странно будет, если рыцарь начнёт подмётки приколачивать.
– Кто нас в келье увидит? Я ночью их обноски залатаю, а потом скажем, что это твоя работа.
– Боюсь, как бы за такую работу меня палками не прибили, – почесал затылок Уховёрт.
– Да брось ты! – махнул рукой Вегрик. – В Арентене я как-то жил этим ремеслом. Кроме того, за ту цену, что они платят, пусть любой починке радуются!
Пуп, умяв выданный на ужин хлеб, свернулся на сыром тюфяке калачиком и сразу уснул.
Вскоре монахи принесли полную корзину рваных башмаков, сапожный молоток, гвозди, дратву и кусок кожи.
– Так. Что тут у нас? – пробормотал Вегрик, осматривая инвентарь. – Гвозди ржавые, дратва гнилая, а молоток расшатанный. В общем, всё, как я привык.
Сапожник принялся за работу.
***
К полуночи три пары башмаков были готовы. «Вот половину ночлега и отработали!» – усмехнулся Вегрик и отложил молоток. Он подошёл к двери, прислушался. В монастыре было тихо. Вегрик проверил, на месте ли мешочек с камнями, и осторожно вышел из кельи.
Ещё с вечера сапожник приметил, где в монастыре церковь. Но в темноте легко ошибиться. Кажется, вот эта дорожка к ней ведёт. Вегрик положил мешочек на землю и поспешил обратно. Теперь надо было только подождать. Если кто-нибудь подберёт мешочек по дороге в церковь, то к нему и перейдут бородавки сапожника. Полезную штуку старик подсказал.
В келье Вегрик снова принялся за дело. Как ни крути, а ночлег надо было отработать до конца.
***
Полночи сапожник не смыкал глаз, и потому проснулся поздно. Утопий уже успел расправиться с завтраком, а Пуп, как выяснилось, умял вместе со своей и порцию Вегрика.
– Прости. Я недосмотрел, – повинился старик. – Но там всё равно какая-то водянистая каша была. Ты такую не любишь.
Вегрик в ответ только зарычал сердито. Он был голоден и сейчас с удовольствием поел бы и водянистой каши.
– Твою работу монахи уже забрали, – сообщил Уховёрт. – Мы в расчёте, так что можем прямо сейчас дальше идти.
– Пойдём, – согласился сапожник. – Я только проверю кое-что.
Вегрик вышел во двор и обнаружил свой мешочек там же, где и оставил его ночью. Кроме того, выяснилось, что впотьмах сапожник перепутал дорожки и положил мешок на ту, которая ведёт к нужнику, а не к церкви. Ну, да ладно. Это можно исправить. Вегрик переложил мешочек и вернулся в келью.
– Ну что, собираемся? – спросил Утопий.
– Погоди немного. Я ещё с бородавками не закончил, – ответил сапожник.
– Ты решил передать бородавки в монастыре?! – возмутился Уховёрт. – С ума сошёл?! Разве позволительно так с божьими людьми поступать?! За это может сильно влететь!
– А где я, по-твоему, найду здесь другую церковь?! Хватит уже причитать! Посидим до обеда. К тому времени камни заберут, и мы сразу уйдём.
– Лучше бы я и не рассказывал тебе об этом способе! – посетовал Утопий.
К обеду мешочек не забрали. И вечером он тоже оставался на своём месте.
– Вот же чёртовы монахи! – ругался Вегрик. – Кажется, я понял, в чём тут загвоздка. Давай ещё раз здесь переночуем, и к утру дело будет сделано.
Сапожник принялся кроить выданную ему для ремонта кожу. Через пару часов он соорудил добротный с виду кошель и переложил туда заговорённые камни.
– Посмотри-ка! – похвастался Вегрик своей работой. – Выглядит так, будто тут куча золотых лежит! Мимо кошелька никто пройти не сможет! Ночью подложу его на дорогу.
Утопий только головой покачал. Отговаривать сапожника было бесполезно.
– Ты хотя бы про башмаки не забудь, – попросил старик. – Не очень-то хочется три пфеннига за ночлег платить.
***
С башмаками пришлось повозиться, и Вегрик лёг поздно, а чуть свет его разбудили монахи, ворвавшиеся в келью во главе с отцом-экономом. Сапожник долго моргал и тёр глаза, не понимая спросонья, из-за чего переполох.
– Ваш слуга – колдун! – вопил отец-эконом. – Он навёл на меня порчу! Вот, смотрите!
Преподобный отец продемонстрировал руку, покрытую бородавками.
Вегрик взглянул на свою ладонь. Бородавок на ней не было. Так вот кто подобрал его кошель с камнями. Сработал-таки рецепт старика.
– С чего вы взяли, что это сделал мой слуга? – пробормотал Вегрик, усаживаясь на кровати.
– У нас есть доказательства! – заявил эконом. – Колдовской кошелёк сделан из той кожи, что мы дали для починки башмаков.
– Это ещё ничего не доказывает. Мало ли на свете гнилых шкур?
Вперёд протиснулся прихрамывающий монах и выдвинул новое обвинение:
– Ещё ваш слуга халтурщик! Я наколол ногу гвоздями, когда надел починенный им башмак.
– Это вообще не аргумент, – отмахнулся Вегрик. – Разве не положено монаху смиренно сносить боль? Кроме того, гвозди у вас тупые – ими сильно не уколешься.
– У них ещё и мальчик незарегистрированный! – воскликнул один из монахов. – Смотрите – у него нет клейма.
– Мы как раз и шли в Пшиль для регистрации. Не могу же я сам это клеймо поставить! – не согласился сапожник.
– Как бы то ни было, колдовские обряды, тем более в пределах монастыря, – это преступление, которое требует разбирательства, – произнёс отец-эконом, почёсывая бородавки. – До его завершения ваш слуга и мальчишка будут взяты под стражу.
– Вы творите беззаконие! – воскликнул Утопий. – Я буду жаловаться настоятелю!
– Настоятелю нет дела до жалоб, – ответил эконом. – Денно и нощно он стоит на молитве и ничем другим не занимается.
– Тогда я ещё кому-нибудь пожалуюсь, – неуверенно произнёс Уховёрт.
– Вот приедет инквизитор из Тлира – ему и пожалуешься! А пока посидишь в подвале, а мы дрова для костра заготовим! – сказал хромой монах и расхохотался.
Утопий бессильно опустил руки.
– Надеюсь, за проживание в подвале у вас деньги не берут, – проворчал он.
– Нет. В таких случаях платить надо только за еду, – успокоил его отец-эконом. – Уведите преступников!
– Постойте! А мне-то что делать? – полюбопытствовал Вегрик.
– Вы можете быть свободны, господин рыцарь, – ответил эконом. – Против вас обвинения не выдвигались.
Сапожник в задумчивости почесал шлем. Хорошенькое дело! И зачем ему нужна такая свобода без единого медяка в карманах? К Корпусу Вегрик даже обращаться не стал. Если уж вредный шлем отказался вступать в бой со стражниками, то с монахами точно драться не станет.
– А в этом подвале, там тихо? – спросил сапожник.
– Очень тихо.
– Что ж, ведите туда и меня! Хотя бы высплюсь по-человечески. Вы несправедливо обвинили моего слугу, и я буду сидеть в подвале вместе с ним в знак протеста.
– Хорошо, – кивнул отец-эконом, немного поразмыслив. – Но вы в любой момент можете уйти. И если кто-то будет спрашивать – мы вас насильно в подвал не сажали.
***
В подвале действительно было тихо и темно, но Вегрику не спалось. И всему виной был Корпус. Долго молчавший до этого шлем теперь говорил, не переставая.
«Сознайся во всём, брат! Скажи, что это ты передал бородавки! Нельзя, чтобы из-за тебя пострадал невиновный старик!»
Вегрик терпел монотонный голос, сколько мог, а потом заорал:
– Да заткнёшься ты, наконец?!
– Я и без того молчу, – ответил Утопий.
– Я не тебе, – смущенно пробормотал сапожник.
«Признайся прямо сейчас! И понеси кару за свои прегрешения!» – теперь говорила совесть Вегрика.
– Да вы тут все заодно! – воскликнул сапожник. – А ты чего сидишь сиднем?! – обратился он к Утопию. – Ты же умный. Вот и скажи, как нам выкручиваться!
– Тут подумать надо, – спокойно ответил старик. – Время у нас есть. Инквизиторы – это не повитухи. Они по вызовам стремглав не несутся. Так что поразмыслим пока. А если и не выйдет ничего, так что ж – меня казнят, а ты с мальчиком дальше пойдёшь.
После этих слов Вегрику стало стыдно.
– Но это несправедливо, – проговорил он. – Ведь это я затеял дело с бородавками. Лучше мне во всём признаться.
– Не стоит, – сказал Утопий. – Тебя всё равно слушать не станут. Слугу-то проще казнить, чем рыцаря.
– Я крысу поймал! – сообщил из темноты Пуп.
– Не вздумай её есть! – строго приказал Уховёрт. – Скоро нам дадут нормальную пищу.
Дверь отворилась, вошёл монах с лампой и котелком жидкой похлёбки.
– С вас полпфеннига, – сообщил он, передавая еду.
– Что ж вы за монахи такие! – с укоризной покачал головой Утопий, доставая монету. – Даже с узников деньги берёте! Разве этому нас учил Господь?!
– Так я что ж? – виновато пожал плечами монах. – Я бы и не брал, да только это отец-эконом решает. Он у нас скаредный.
– Много, небось, денег-то накопил?
– Да, – закивал монах. – Говорят, у него полная комната медных монет. Но он не успокоится, пока не соберёт столько же золота.
Утопий усмехнулся хитро и спросил:
– А что же он не превратит медь в золото?
– Превратил бы, если б мог. Но на такие чудеса разве что сам дьявол способен.
После упоминания нечистого монах забормотал молитву.
– Ну, уж и дьявол! – рассмеялся Утопий. – Один металл в другой превратить несложно. Гораздо проще, чем научить медведя танцевать.
– А ты разве это умеешь? – удивился монах.
– Конечно.
Монах попятился, повторяя молитву, и скрылся за дверью.
– Видать, ты в уме повредился, – сказал Вегрик. – Нагородил небылиц! Разве из меди можно золото сделать?!
– Подожди, – ответил Уховёрт. – Если всё пойдёт по задуманному, сделаем, да заодно выберемся из этого подвала. А пока давай обедать.
***
Не успел Уховёрт облизать ложку после трапезы, как заявились монахи и сообщили, что его вызывает отец-эконом.
– Вроде сработало, – подмигнул Утопий Вегрику и отправился за посыльными.
Отец-эконом выглядел взволнованным и до крови колупал недавно приобретённые бородавки. Лишь только привели Утопия, он отослал прочь монахов и плотно закрыл за ними дверь.
– Итак, – начал отец-эконом, – говорят, ты похвалялся, будто способен сделать золото из меди.
– Да, – подтвердил Уховёрт.
– Вот и лишнее доказательство того, что ты – богомерзкий колдун! Уверен, инквизитор не оставит этого просто так! – воскликнул эконом а потом произнёс вкрадчиво. – И что же, ты можешь показать этот дьявольский трюк?
– Что я получу взамен?
– Ты ещё и торгуешься со святой церковью?!
– А что остаётся делать?! Костёр-то для меня в любом случае уже заготовлен. Мне терять нечего. Давайте так, преподобный отец: я показываю, как из меди делать золото, и меня отпускают на все четыре стороны. Как говорится, вы меня не видели, и я вас не видел.
Эконом в раздумьях прошёлся от стены к стене, потом резко остановился.
– А для этого превращения не нужно продавать душу дьяволу, пить человеческую кровь или что-то в этом роде?
– Нет, – уверил Утопий. – Дьявол здесь ни при чём. Всё основывается только на законах природы.
– Тогда по рукам! – согласился отец-эконом и протянул покрытую бородавками ладонь.
Уховёрт брезгливо пожал её и распорядился:
– Прикажите принести жаровню, сковороду, ведро воды и три унции белого купороса.
– Где же я возьму этот купорос?
– Спросите у лекаря, – посоветовал Утопий. – Я вижу, у вас, преподобный отец, часто воспаляются глаза. Если он врачует этот недуг, то непременно должен иметь запас белого купороса.
