ПРЕДИСЛОВИЕ
Описанные в романе события являются вымыслом автора, а любые совпадения случайны и непреднамеренны. Действие романа происходит в наши дни (2018г) в славном городе Киеве. Перед вами детектив с легкой любовной линией и капелькой фэнтезийной мистики, так как героиня романа Марьяна не совсем человек. Она оборотень, женщина-кошка. Предыстория героев есть в отдельных детективных рассказах (их можно найти на странице автора), а также в трех предыдущих романах цикла «Кошки-мышки». Приятного чтения.
Из записок неизвестной
Запись первая. Яна, Яночка, Януся...
Оживлённый перекрёсток. Поток машин. Я дожидаюсь зелёного света и ступаю на дорогу. Иду вместе со всеми. Помятый столб лежит в стороне. Не успели увезти. О том, что произошло, напоминают въевшиеся в асфальт тёмные пятна. Чёрная «Инфинити» вылетела на встречку, протаранила шевроле и наехала на людей на тротуаре. Пятеро погибли на месте, ещё двоих не довезли до больницы, один медленно гниёт в реанимации. Пассажирам шевроле тоже не повезло. Их тела вырезали автогеном. Я притормаживаю и разглядываю траурные гвоздики, нелепо засунутые между прутьев ограды. Её в спешном порядке возвели сегодня утром. Я вытаскиваю увядшие цветы и зажимаю в кулаке. На меня неодобрительно косится парень в футболке с оскалившимся демоном из преисподней, и я виновато улыбаюсь ему в ответ. Он молча проходит мимо. Они все проходят. На самом деле мало кому из них есть дело до того, что здесь произошло. И ещё меньше из них знают, какими бывают настоящие демоны...
Я перехожу улицу и иду к метро. Впереди шумная толпа цыган. Они ловят одиноких прохожих, дурачат головы, предлагают погадать, обчищают карманы, а если жертва пытается прошмыгнуть мимо, то посылают вслед проклятия. А я как раз их таких... из вечных жертв. Неудачница. Это написано у меня на лбу.
Замызганная цыганка заглядывает мне в лицо и фальшиво улыбается:
- Позолоти ручку, красавица, всю правду расскажу... - у неё впереди не хватает одного зуба.
Но я далеко не красавица. И пары зубов тоже не хватает, дурная наследственность. Я улыбаюсь ей в ответ и останавливаюсь. А потом выворачиваю карманы. Там пусто. На лице цыганки написано такое злобное разочарование, что она не удерживается и обрушивает на меня проклятие:
- Ай голодранка! Чтоб у тебя руки отсохли!
Я пробую её проклятие на вкус - горькое, как полынь, и настоящее. Она уже делает шаг к другому прохожему, но теперь я хватаю её за запястье, кусаю до крови и упиваюсь сначала недоумением, а потом страхом, переходящим в головокружительный ужас. Смотрю ей в глаза. Цыганка визжит. Её товарки недоуменно смотрят в нашу сторону, а потом двигаются к нам всей толпой.
- Береги глаза, - выдыхаю я ей в лицо и протягиваю руку ладонью вверх. - Позолоти ручку, красавица...
Она рыдает и выгребает из карманов все, что у неё есть.
- Отпусти... - шепчет цыганка.
Меня обступают остальные. Я улыбаюсь им и забираю деньги. Один из плюгавеньких мужичков пытается преградить мне путь, но цыганка кричит ему что-то на их языке, и он отшатывается. Я ухожу, продолжая сжимать в руке четыре скорбных цветка.
Будний день. Утро. Час пик. Впереди на эскалаторе едет парочка. Они обнимаются, лижутся и раздражают меня. Душит ненависть. Я хочу сделать им больно. Очень хочу. Но сдерживаюсь. Нельзя размениваться по пустякам. Есть иная цель. Прокурор. Я расправляю купленную газету и разглядываю волевой подбородок убийцы. Прокурор Яшмин был за рулём «Инфинити». Провожу пальцем по лицу на фото и улыбаюсь. Я вообще много улыбаюсь. Навёрстываю упущенное за двадцать лет.
Вот и мой дом. Старое мрачное здание в центре столицы. Моя тюрьма. А теперь оно стало тюрьмой для моей свекрови. Я вежливо здороваюсь с консьержкой, старушка поднимает голову, улыбается мне, но тут улыбка сползает с её лица.
- Алечка, а что случилось? - и кивает на четыре гвоздики в моих руках.
- Ох, простите, - грустно улыбаюсь ей. - Хотела оставить на месте той жуткой трагедии на перекрёстке... - киваю на сегодняшнюю газету.
- Какая ты молодец, Алечка, - тётя Валя утирает платочком глаза и шмыгает носом. - И как таких нелюдей земля носит?
Я не люблю смотреть на себя в зеркало. Ничего интересного там не увижу. Обычная сорокалетняя тётка с мутными серо-голубыми глазами, длинным носом и жидкой паклей волос. Забитая жизнью, мужем, родственниками... Только детей не хватает в этом списке. А может, это и к лучшему, что их нет. За моей спиной беспомощно мычит свекровь. Антонина Сергеевна. Генеральша. Я медленно убиваю эту жирную скотину и наслаждаюсь каждым мгновением. Будь моя воля, сидела бы у её кровати и смотрела, смотрела, смотрела... Но надо смотреть в зеркало.
Я начинаю преображение. Парик. Хороший, качественный. Он превращает меня в блондинку с модной короткой стрижкой. Линзы. С ними мои глаза становятся сочного синего цвета. Пудра, тональный крем, накладные ресницы, яркая помада... Лица уже не узнать. Морок скрывает все, даже длинный нос, превращая его в пикантную изюминку. Одежда. Я распахиваю старинный платяной шкаф, откуда давно выброшены вещи Антонины Сергеевны. Теперь там хранятся мои личины. Кем я сегодня буду? Я задумываюсь, припоминая Пашу. Мы учились в одной школе, но в разных классах. Я была тайно влюблена в этого хулигана. А он меня не замечал. И это тоже к лучшему. Я теперь во всем ищу лучшее. Ведь если дойти до предела, то хуже уже быть просто не может, верно? С кем Паша тогда встречался? Кто из девочек ему нравился? Яночка Калинина. Тонкая тростиночка, красавица с длинной косой, которая танцевала лучше всех в школе. Балерина. Хм... Я задумчиво провожу ладонями по бёдрам. Пожалуй, платье подойдёт. Открытое в плечах, нежно голубое, разлетающееся при ходьбе, отчего кажется, что не идёшь, а танцуешь...
Яна... Яночка... Януся... Я пробую это имя на слух, верчу на языке его отголосок, улыбаюсь. Мне пришлось хорошо постараться, чтобы вновь научиться улыбаться. Вместо потерянных зубов стоят импланты. Но улыбка у меня всё равно иногда не получается. Но я не сдаюсь и улыбаюсь ещё и ещё. За моей спиной опять мычит свекровь. Я подхожу к ней, заглядываю ей в глаза и мягко улыбаюсь:
- Это вам, Антонина Сергеевна, - и кладу ей на грудь четыре гвоздики. - Спите с миром.
Но спать мирно она уже не сможет никогда. Её страх и кровь питают мою силу. Хотя нет, питают - это слишком громко сказано, скорее вносят приятное разнообразие в рацион...
Я выхожу из дома Яночкой Калининой, очаровательной блондинкой лет двадцати. Тётя Валя недоумённо щурится мне вслед, не узнавая и гадая, как пропустила мимо.
Паша, а теперь уже Павел Панчев, стал журналистом. Он работал в известной газете, и его имя стояло под заметкой об ужасном ДТП. Приближается время обеда. Я захожу в кафешку напротив редакции и обосновываюсь за столиком. Заказываю кофе и карамельное мороженое. Жду Пашу. Напротив меня за соседним столиком сидят две девицы. Очень деловые. Обсуждают планы на отпуск. Айфон последней модели, ухоженная морда, обручальное кольцо, сытый вид. Вторая ещё в поисках половинки, но тоже холеная, пальцы веером. Разговор подружек плавно переходит на мужиков. Обсуждают, сыплют интимными подробностями, хихикают. Раздражают меня. Люди вообще меня раздражают и злят. К счастью, из редакции начинает подтягиваться народ на обед. Среди прочих замечаю и Пашу. Готовлюсь последовать за ним, но нет. Он идёт сюда. Постаревший, слегка обрюзгший, но всё ещё привлекательный. И неокольцованная девица это тоже понимает, мгновенно принимая охотничью стойку.
Я сжимаю руку в кулак, ногти до крови впиваются в кожу. Кровь. Другой рукой я помешиваю кофе, не отводя взгляда от воронки. Чашка слегка дребезжит. Девка морщится, потом хватается за голову. Её лицо искажает мука. Я все кручу и кручу водоворот, упиваясь её болью. Она не выдерживает и начинает орать, пытаясь закрыть уши. Её замужняя подруга вскакивает из-за стола, со страхом глядя на собеседницу. Она не знает, что делать. Моя жертва валится на пол, корчась в судорогах. Кофейный водоворот выплёскивается из чашки, становясь кровавого оттенка.
Паша благородно бросается на помощь к девице. У неё из ушей начинает течь кровь. Он хватается за телефон и пытается вызвать скорую. Я отодвигаю чашку и встаю из-за стола. Присаживаюсь рядом с жертвой. Качаю головой, прикасаясь к его запястью и останавливая, говорю:
- Не надо. Я уже вызвала. Это приступ. Эпилепсия.
Он смотрит на меня с надеждой и благоговением. Я улыбаюсь. Он на крючке.
- Я медработник, не волнуйтесь. Помогите мне поднять её.
Вместе мы усаживаем девицу на диванчик. К нам уже спешит испуганный владелец заведения. Девица приходит в себя, мелко всхлипывая и дрожа. Вид у неё ужасный. Танцующей походкой я отправляюсь к стойке и прошу стакан воды. Иду обратно, ловя на себе восхищенный взгляд Паши. Оценил. Мне удалось полностью скопировать походку Януси. Присаживаюсь на корточки рядом с девкой, выгодно выставив обнажённое в разрезе платья колено.
- Выпейте, вот так, потихоньку...
Девица стучит зубами о край стакана и проливает большую часть воды на себя. Я заботливо вытираю ей лицо салфеткой, смазывая помаду. Поднимаюсь на ноги и вздыхаю, глядя на изящные наручные часики своей свекрови у себя на запястье:
- Кризис миновал. Обязательно дождитесь приезда скорой...
которая никогда не приедет...
- ... А мне уже пора...
Иду к выходу. Паша догоняет меня.
- Простите, это банально, но мы раньше не встречались?..
- Нет, - улыбаюсь я ему. - Я бы вас обязательно запомнила.
- Так может... познакомимся? Павел Панчев, журналист, - он протягивает мне визитку.
- Яна Калинина, фельдшер.
Он вздрагивает.
- Яна? Не может быть...
- Почему? - я слегка касаюсь его плеча, смахивая невидимую соринку.
- Просто я знал одну Яну Калинину... ещё в школе...
- Я так плохо выгляжу?..
Открываю стеклянную дверь и выхожу на улицу. Он догоняет меня.
- Простите, я дурак, сморозил глупость... А что вы делаете сегодня вечером?..
Я несколько разочарована. Все получилось слишком легко. Паша захмелел после первой же бутылки вина. Ресторанчик средней паршивости, играет живая музыка, блюда безвкусные. Вино развязало ему язык, и он дошёл до скабрёзных анекдотов. Я громко хохочу над его шутками, а потом невзначай задеваю его колено под столом. Он вздрагивает и запинается, испытующе глядя мне в глаза. Я ногтем обвожу обод бокала, издавая низкий вибрирующий звук, и улыбаюсь:
- Пойду попудрю носик... Что-то жарко...
Встаю из-за стола и иду танцующей походкой, слегка виляя задом, как будто перепила. Паша колеблется какое-то время, а потом встаёт и идёт за мной.
Туалетная кабинка довольно тесная. Я притягиваю Пашу к себе и целую. Яростно, до распухших губ. Его руки умело шарят по моим бёдрам, потом забираются в трусики. Я слегка прикусываю его шею, впитываю капельки крови, постанываю под жадными движениями его пальцев, расстёгиваю ремень на его брюках и погружаюсь... всё глубже и глубже... в его сознание...
Яна... Мягкие длинные волосы... Первый застенчивый поцелуй... Возня с лифчиком... Кровь на простыне... Неловкость... Сбежать...
Нет, всё не то!.. Мне нужен прокурор. Где он прячется?.. В каких уголках сознания?.. Но мысль о Яне всё затмевает.
Его член уже наготове, всё плотнее прижимается к моему животу. Я резко отстраняюсь, упираясь Паше в грудь ладонью.
- Что?.. - разочарованно шепчет он.
Но я уже на коленях перед ним. Провожу языком по головке, слизываю несколько выступивших в нетерпении солёных капель. Паша замирает удивлённо и недоверчиво, потом кладёт горячую руку на плечо, заставляя пригнуться ещё ниже. Я беру его член в рот целиком, перекатывая языком и двигая губами вдоль по всей длине ствола. Паша стонет и царапает пальцами по моей шее, пытаясь заставить меня взять ещё глубже. Не выдерживает и рычит, потом кладёт вторую руку на голову и рывком врывается по самое горло. Мой полузадушенный стон только распаляет его похоть. Он насилует меня в рот, жадно и бездумно, забыв о Яне. А вместе с этим меня наконец начинает наполнять его жизненная сила, его мысли и чувства. Его душа становится моей. Я жадно погружаюсь в неё и ищу... ищу...
Прокурор... гнида... В госпитале МВД... Засел там... Признают невиновным... состряпают липовый диагноз... Плохо с сердцем... Но в крови был алкоголь!.. Чтоб ты сдох!.. Написать правду? Заклюют... Кредит по ипотеке... Жена зае*ала... Сына опять от армии отмазывать... Нет, не напишу...
Из его горла вырываются булькающие нечленораздельные звуки, он вздрагивает и судорожно кончает мне в рот. Горячее горькое семя заливает мой язык, а ногти впиваются мне в шею, плотно прижимая мою голову к своему паху и не давая отстраниться.
- Глотай!.. - рычит он и громко стонет. - Глотай, с*ка!..
Я давлюсь, но глотаю. Для меня не осталось ничего тайного в уголках его памяти. Триумф заливает меня вместе с его спермой. Но самое вкусное ещё впереди. Горячее и обжигающее блюдо мести, и не верьте тем, кто говорит, что оно должно быть холодным!
Обретаю свободу. Поднимаюсь и прижимаюсь к нему, чтобы он поцеловал меня в губы. Разумеется, он отворачивается и пытается оттолкнуть. Я чуть отстраняюсь, не отпуская захвата рук на его шее, и тихо смеюсь.
- Повеселились - и будет, - хрипло шепчет он.
Я убираю руку и опускаю её, крепко перехватив его обмякший член.
- Это было так... упоительно, - шепчу в ответ и чуть усиливаю хватку. - Мамочка говорила, ты и в молодости был хорош...
- Что? - вздрагивает он.
- Я тебе соврала. Меня зовут не Яна. Так звали мою маму...
Он бледнеет и пытается вырваться. Моя хватка ещё больше усиливается.
- Ты трахнул её и бросил. А она уехала. И родила меня!..
Он трясётся и задыхается. Его сердце заходится в безумной пляске. Я хохочу и добавляю:
- Папочка!.. Поцелуй же меня!
Я припадаю к его губам, кусаю до крови, вытягивая последнюю жизненную силу, но в последний момент всё же останавливаюсь. Он может мне ещё понадобится. Прокурор. Вот кто мне действительно нужен.
Паша валится к моим ногам. Я достаю из его спущенных штанов кредитку, потом поправляю у зеркала макияж, крашу губы и переступаю через хрипящее в агонии тело. В зале расплачиваюсь чужой карточкой и сообщаю официанту, что моему спутнику стало плохо в туалете. Ухожу. Госпиталь МВД?.. Значит, белый халатик и чулочки... Тоже белые?..
Каренин удивленно смотрел на Марьяну. Она побледнела, вжалась в кресло, схватилась за горло, из которого вырвались нечленораздельные звуки, больше похожие на шипенье. Да что с ней такое? Словно призрака увидела...
Каренин перевел взгляд на посетительницу, которую привел к Марьяне, и смутная догадка забрезжила в мозгу. Неужели эта милая девочка, Лея Левиц, могла чем-то напугать бесстрашную исследовательницу паранормального, саму Марьяну Стожар?
- Марьяна, что с тобой? - спросил он.
Но женщина его не слышала. Тут заговорила Лея.
- Добрый день, - она сделала паузу, но ответа не последовало. - Меня зовут Лея Левиц, ваш дедушка Кирилл Семенович лечил меня, и я бы хотела, чтоб вы помогли...
- Вон отсюда, - просипела Марьяна, тяжело дыша. - Убирайся!
- Что?.. Но... Послушайте, я...
Описанные в романе события являются вымыслом автора, а любые совпадения случайны и непреднамеренны. Действие романа происходит в наши дни (2018г) в славном городе Киеве. Перед вами детектив с легкой любовной линией и капелькой фэнтезийной мистики, так как героиня романа Марьяна не совсем человек. Она оборотень, женщина-кошка. Предыстория героев есть в отдельных детективных рассказах (их можно найти на странице автора), а также в трех предыдущих романах цикла «Кошки-мышки». Приятного чтения.
ПРОЛОГ
Из записок неизвестной
Запись первая. Яна, Яночка, Януся...
Оживлённый перекрёсток. Поток машин. Я дожидаюсь зелёного света и ступаю на дорогу. Иду вместе со всеми. Помятый столб лежит в стороне. Не успели увезти. О том, что произошло, напоминают въевшиеся в асфальт тёмные пятна. Чёрная «Инфинити» вылетела на встречку, протаранила шевроле и наехала на людей на тротуаре. Пятеро погибли на месте, ещё двоих не довезли до больницы, один медленно гниёт в реанимации. Пассажирам шевроле тоже не повезло. Их тела вырезали автогеном. Я притормаживаю и разглядываю траурные гвоздики, нелепо засунутые между прутьев ограды. Её в спешном порядке возвели сегодня утром. Я вытаскиваю увядшие цветы и зажимаю в кулаке. На меня неодобрительно косится парень в футболке с оскалившимся демоном из преисподней, и я виновато улыбаюсь ему в ответ. Он молча проходит мимо. Они все проходят. На самом деле мало кому из них есть дело до того, что здесь произошло. И ещё меньше из них знают, какими бывают настоящие демоны...
Я перехожу улицу и иду к метро. Впереди шумная толпа цыган. Они ловят одиноких прохожих, дурачат головы, предлагают погадать, обчищают карманы, а если жертва пытается прошмыгнуть мимо, то посылают вслед проклятия. А я как раз их таких... из вечных жертв. Неудачница. Это написано у меня на лбу.
Замызганная цыганка заглядывает мне в лицо и фальшиво улыбается:
- Позолоти ручку, красавица, всю правду расскажу... - у неё впереди не хватает одного зуба.
Но я далеко не красавица. И пары зубов тоже не хватает, дурная наследственность. Я улыбаюсь ей в ответ и останавливаюсь. А потом выворачиваю карманы. Там пусто. На лице цыганки написано такое злобное разочарование, что она не удерживается и обрушивает на меня проклятие:
- Ай голодранка! Чтоб у тебя руки отсохли!
Я пробую её проклятие на вкус - горькое, как полынь, и настоящее. Она уже делает шаг к другому прохожему, но теперь я хватаю её за запястье, кусаю до крови и упиваюсь сначала недоумением, а потом страхом, переходящим в головокружительный ужас. Смотрю ей в глаза. Цыганка визжит. Её товарки недоуменно смотрят в нашу сторону, а потом двигаются к нам всей толпой.
- Береги глаза, - выдыхаю я ей в лицо и протягиваю руку ладонью вверх. - Позолоти ручку, красавица...
Она рыдает и выгребает из карманов все, что у неё есть.
- Отпусти... - шепчет цыганка.
Меня обступают остальные. Я улыбаюсь им и забираю деньги. Один из плюгавеньких мужичков пытается преградить мне путь, но цыганка кричит ему что-то на их языке, и он отшатывается. Я ухожу, продолжая сжимать в руке четыре скорбных цветка.
Будний день. Утро. Час пик. Впереди на эскалаторе едет парочка. Они обнимаются, лижутся и раздражают меня. Душит ненависть. Я хочу сделать им больно. Очень хочу. Но сдерживаюсь. Нельзя размениваться по пустякам. Есть иная цель. Прокурор. Я расправляю купленную газету и разглядываю волевой подбородок убийцы. Прокурор Яшмин был за рулём «Инфинити». Провожу пальцем по лицу на фото и улыбаюсь. Я вообще много улыбаюсь. Навёрстываю упущенное за двадцать лет.
Вот и мой дом. Старое мрачное здание в центре столицы. Моя тюрьма. А теперь оно стало тюрьмой для моей свекрови. Я вежливо здороваюсь с консьержкой, старушка поднимает голову, улыбается мне, но тут улыбка сползает с её лица.
- Алечка, а что случилось? - и кивает на четыре гвоздики в моих руках.
- Ох, простите, - грустно улыбаюсь ей. - Хотела оставить на месте той жуткой трагедии на перекрёстке... - киваю на сегодняшнюю газету.
- Какая ты молодец, Алечка, - тётя Валя утирает платочком глаза и шмыгает носом. - И как таких нелюдей земля носит?
Я не люблю смотреть на себя в зеркало. Ничего интересного там не увижу. Обычная сорокалетняя тётка с мутными серо-голубыми глазами, длинным носом и жидкой паклей волос. Забитая жизнью, мужем, родственниками... Только детей не хватает в этом списке. А может, это и к лучшему, что их нет. За моей спиной беспомощно мычит свекровь. Антонина Сергеевна. Генеральша. Я медленно убиваю эту жирную скотину и наслаждаюсь каждым мгновением. Будь моя воля, сидела бы у её кровати и смотрела, смотрела, смотрела... Но надо смотреть в зеркало.
Я начинаю преображение. Парик. Хороший, качественный. Он превращает меня в блондинку с модной короткой стрижкой. Линзы. С ними мои глаза становятся сочного синего цвета. Пудра, тональный крем, накладные ресницы, яркая помада... Лица уже не узнать. Морок скрывает все, даже длинный нос, превращая его в пикантную изюминку. Одежда. Я распахиваю старинный платяной шкаф, откуда давно выброшены вещи Антонины Сергеевны. Теперь там хранятся мои личины. Кем я сегодня буду? Я задумываюсь, припоминая Пашу. Мы учились в одной школе, но в разных классах. Я была тайно влюблена в этого хулигана. А он меня не замечал. И это тоже к лучшему. Я теперь во всем ищу лучшее. Ведь если дойти до предела, то хуже уже быть просто не может, верно? С кем Паша тогда встречался? Кто из девочек ему нравился? Яночка Калинина. Тонкая тростиночка, красавица с длинной косой, которая танцевала лучше всех в школе. Балерина. Хм... Я задумчиво провожу ладонями по бёдрам. Пожалуй, платье подойдёт. Открытое в плечах, нежно голубое, разлетающееся при ходьбе, отчего кажется, что не идёшь, а танцуешь...
Яна... Яночка... Януся... Я пробую это имя на слух, верчу на языке его отголосок, улыбаюсь. Мне пришлось хорошо постараться, чтобы вновь научиться улыбаться. Вместо потерянных зубов стоят импланты. Но улыбка у меня всё равно иногда не получается. Но я не сдаюсь и улыбаюсь ещё и ещё. За моей спиной опять мычит свекровь. Я подхожу к ней, заглядываю ей в глаза и мягко улыбаюсь:
- Это вам, Антонина Сергеевна, - и кладу ей на грудь четыре гвоздики. - Спите с миром.
Но спать мирно она уже не сможет никогда. Её страх и кровь питают мою силу. Хотя нет, питают - это слишком громко сказано, скорее вносят приятное разнообразие в рацион...
Я выхожу из дома Яночкой Калининой, очаровательной блондинкой лет двадцати. Тётя Валя недоумённо щурится мне вслед, не узнавая и гадая, как пропустила мимо.
Паша, а теперь уже Павел Панчев, стал журналистом. Он работал в известной газете, и его имя стояло под заметкой об ужасном ДТП. Приближается время обеда. Я захожу в кафешку напротив редакции и обосновываюсь за столиком. Заказываю кофе и карамельное мороженое. Жду Пашу. Напротив меня за соседним столиком сидят две девицы. Очень деловые. Обсуждают планы на отпуск. Айфон последней модели, ухоженная морда, обручальное кольцо, сытый вид. Вторая ещё в поисках половинки, но тоже холеная, пальцы веером. Разговор подружек плавно переходит на мужиков. Обсуждают, сыплют интимными подробностями, хихикают. Раздражают меня. Люди вообще меня раздражают и злят. К счастью, из редакции начинает подтягиваться народ на обед. Среди прочих замечаю и Пашу. Готовлюсь последовать за ним, но нет. Он идёт сюда. Постаревший, слегка обрюзгший, но всё ещё привлекательный. И неокольцованная девица это тоже понимает, мгновенно принимая охотничью стойку.
Я сжимаю руку в кулак, ногти до крови впиваются в кожу. Кровь. Другой рукой я помешиваю кофе, не отводя взгляда от воронки. Чашка слегка дребезжит. Девка морщится, потом хватается за голову. Её лицо искажает мука. Я все кручу и кручу водоворот, упиваясь её болью. Она не выдерживает и начинает орать, пытаясь закрыть уши. Её замужняя подруга вскакивает из-за стола, со страхом глядя на собеседницу. Она не знает, что делать. Моя жертва валится на пол, корчась в судорогах. Кофейный водоворот выплёскивается из чашки, становясь кровавого оттенка.
Паша благородно бросается на помощь к девице. У неё из ушей начинает течь кровь. Он хватается за телефон и пытается вызвать скорую. Я отодвигаю чашку и встаю из-за стола. Присаживаюсь рядом с жертвой. Качаю головой, прикасаясь к его запястью и останавливая, говорю:
- Не надо. Я уже вызвала. Это приступ. Эпилепсия.
Он смотрит на меня с надеждой и благоговением. Я улыбаюсь. Он на крючке.
- Я медработник, не волнуйтесь. Помогите мне поднять её.
Вместе мы усаживаем девицу на диванчик. К нам уже спешит испуганный владелец заведения. Девица приходит в себя, мелко всхлипывая и дрожа. Вид у неё ужасный. Танцующей походкой я отправляюсь к стойке и прошу стакан воды. Иду обратно, ловя на себе восхищенный взгляд Паши. Оценил. Мне удалось полностью скопировать походку Януси. Присаживаюсь на корточки рядом с девкой, выгодно выставив обнажённое в разрезе платья колено.
- Выпейте, вот так, потихоньку...
Девица стучит зубами о край стакана и проливает большую часть воды на себя. Я заботливо вытираю ей лицо салфеткой, смазывая помаду. Поднимаюсь на ноги и вздыхаю, глядя на изящные наручные часики своей свекрови у себя на запястье:
- Кризис миновал. Обязательно дождитесь приезда скорой...
которая никогда не приедет...
- ... А мне уже пора...
Иду к выходу. Паша догоняет меня.
- Простите, это банально, но мы раньше не встречались?..
- Нет, - улыбаюсь я ему. - Я бы вас обязательно запомнила.
- Так может... познакомимся? Павел Панчев, журналист, - он протягивает мне визитку.
- Яна Калинина, фельдшер.
Он вздрагивает.
- Яна? Не может быть...
- Почему? - я слегка касаюсь его плеча, смахивая невидимую соринку.
- Просто я знал одну Яну Калинину... ещё в школе...
- Я так плохо выгляжу?..
Открываю стеклянную дверь и выхожу на улицу. Он догоняет меня.
- Простите, я дурак, сморозил глупость... А что вы делаете сегодня вечером?..
Я несколько разочарована. Все получилось слишком легко. Паша захмелел после первой же бутылки вина. Ресторанчик средней паршивости, играет живая музыка, блюда безвкусные. Вино развязало ему язык, и он дошёл до скабрёзных анекдотов. Я громко хохочу над его шутками, а потом невзначай задеваю его колено под столом. Он вздрагивает и запинается, испытующе глядя мне в глаза. Я ногтем обвожу обод бокала, издавая низкий вибрирующий звук, и улыбаюсь:
- Пойду попудрю носик... Что-то жарко...
Встаю из-за стола и иду танцующей походкой, слегка виляя задом, как будто перепила. Паша колеблется какое-то время, а потом встаёт и идёт за мной.
Туалетная кабинка довольно тесная. Я притягиваю Пашу к себе и целую. Яростно, до распухших губ. Его руки умело шарят по моим бёдрам, потом забираются в трусики. Я слегка прикусываю его шею, впитываю капельки крови, постанываю под жадными движениями его пальцев, расстёгиваю ремень на его брюках и погружаюсь... всё глубже и глубже... в его сознание...
Яна... Мягкие длинные волосы... Первый застенчивый поцелуй... Возня с лифчиком... Кровь на простыне... Неловкость... Сбежать...
Нет, всё не то!.. Мне нужен прокурор. Где он прячется?.. В каких уголках сознания?.. Но мысль о Яне всё затмевает.
Его член уже наготове, всё плотнее прижимается к моему животу. Я резко отстраняюсь, упираясь Паше в грудь ладонью.
- Что?.. - разочарованно шепчет он.
Но я уже на коленях перед ним. Провожу языком по головке, слизываю несколько выступивших в нетерпении солёных капель. Паша замирает удивлённо и недоверчиво, потом кладёт горячую руку на плечо, заставляя пригнуться ещё ниже. Я беру его член в рот целиком, перекатывая языком и двигая губами вдоль по всей длине ствола. Паша стонет и царапает пальцами по моей шее, пытаясь заставить меня взять ещё глубже. Не выдерживает и рычит, потом кладёт вторую руку на голову и рывком врывается по самое горло. Мой полузадушенный стон только распаляет его похоть. Он насилует меня в рот, жадно и бездумно, забыв о Яне. А вместе с этим меня наконец начинает наполнять его жизненная сила, его мысли и чувства. Его душа становится моей. Я жадно погружаюсь в неё и ищу... ищу...
Прокурор... гнида... В госпитале МВД... Засел там... Признают невиновным... состряпают липовый диагноз... Плохо с сердцем... Но в крови был алкоголь!.. Чтоб ты сдох!.. Написать правду? Заклюют... Кредит по ипотеке... Жена зае*ала... Сына опять от армии отмазывать... Нет, не напишу...
Из его горла вырываются булькающие нечленораздельные звуки, он вздрагивает и судорожно кончает мне в рот. Горячее горькое семя заливает мой язык, а ногти впиваются мне в шею, плотно прижимая мою голову к своему паху и не давая отстраниться.
- Глотай!.. - рычит он и громко стонет. - Глотай, с*ка!..
Я давлюсь, но глотаю. Для меня не осталось ничего тайного в уголках его памяти. Триумф заливает меня вместе с его спермой. Но самое вкусное ещё впереди. Горячее и обжигающее блюдо мести, и не верьте тем, кто говорит, что оно должно быть холодным!
Обретаю свободу. Поднимаюсь и прижимаюсь к нему, чтобы он поцеловал меня в губы. Разумеется, он отворачивается и пытается оттолкнуть. Я чуть отстраняюсь, не отпуская захвата рук на его шее, и тихо смеюсь.
- Повеселились - и будет, - хрипло шепчет он.
Я убираю руку и опускаю её, крепко перехватив его обмякший член.
- Это было так... упоительно, - шепчу в ответ и чуть усиливаю хватку. - Мамочка говорила, ты и в молодости был хорош...
- Что? - вздрагивает он.
- Я тебе соврала. Меня зовут не Яна. Так звали мою маму...
Он бледнеет и пытается вырваться. Моя хватка ещё больше усиливается.
- Ты трахнул её и бросил. А она уехала. И родила меня!..
Он трясётся и задыхается. Его сердце заходится в безумной пляске. Я хохочу и добавляю:
- Папочка!.. Поцелуй же меня!
Я припадаю к его губам, кусаю до крови, вытягивая последнюю жизненную силу, но в последний момент всё же останавливаюсь. Он может мне ещё понадобится. Прокурор. Вот кто мне действительно нужен.
Паша валится к моим ногам. Я достаю из его спущенных штанов кредитку, потом поправляю у зеркала макияж, крашу губы и переступаю через хрипящее в агонии тело. В зале расплачиваюсь чужой карточкой и сообщаю официанту, что моему спутнику стало плохо в туалете. Ухожу. Госпиталь МВД?.. Значит, белый халатик и чулочки... Тоже белые?..
ГЛАВА 1
Каренин удивленно смотрел на Марьяну. Она побледнела, вжалась в кресло, схватилась за горло, из которого вырвались нечленораздельные звуки, больше похожие на шипенье. Да что с ней такое? Словно призрака увидела...
Каренин перевел взгляд на посетительницу, которую привел к Марьяне, и смутная догадка забрезжила в мозгу. Неужели эта милая девочка, Лея Левиц, могла чем-то напугать бесстрашную исследовательницу паранормального, саму Марьяну Стожар?
- Марьяна, что с тобой? - спросил он.
Но женщина его не слышала. Тут заговорила Лея.
- Добрый день, - она сделала паузу, но ответа не последовало. - Меня зовут Лея Левиц, ваш дедушка Кирилл Семенович лечил меня, и я бы хотела, чтоб вы помогли...
- Вон отсюда, - просипела Марьяна, тяжело дыша. - Убирайся!
- Что?.. Но... Послушайте, я...
