В одной устраивались на ночлег Наргид и «охотник», в другой – инквизиторы, делившие между собой ночное дежурство. Те же инквизиторы на каждом постоялом дворе запросто выбивали из скуповатых трактирщиков сменных лошадей, оставляя взамен обессилевших животных.
В столицу небольшой отряд въезжал уже в сумерки, что не могло не радовать Наргида. За три недели пути его одежды поистрепались и запачкались, точно у последнего бродяги. Да и хотелось уже отмыться как следует, а не чуть тёплой водой из тазика или кувшина под пристальным взглядом навязанного проводника. И если тому казалось, что вода чуть теплее, чем ключевая, которой, по легендам, довольствовался Нерождённый для омовений, Наргида ждал день презрительного молчание за недостаток святости.
- Патриарх ждёт вас, - безо всякого почтения заявил «охотник», стоило Наргиду свернуть в сторону келий жрецов.
Они только назывались кельями. На деле же представляли собой вполне удобные покои, состоящие из спален, кабинетов, гостиных и уборных. Лишь едва ступившие на путь служения Нерождённому жрецы да отъявленные фанатики подвергали себя лишениям. Первые – дабы укрепиться в желании служить Нерождённому, вторые – чтобы во всём подражать своему кумиру. И к тем, и к другим патриарх относился снисходительно, но сам предпочитал говорить: я могу веровать и в златотканых одеяниях, а мои страдания нужны лишь мне, Нерождённому же важнее то, что он видит в душе своего служителя. Хотя определённого аскетизма всё же требовал. Потому вряд ли патриарх обрадовался бы виду неумытого, оборванного и запылённого путника, каковым Наргид себя сейчас ощущал. Но проводник оказался весьма настойчив, как и инквизиторы, молчаливой стеной отгородившие Наргида от келий. Пришлось повиноваться.
Патриарх был погружён в работу, но немедленно прервался, стоило отправить к нему мальчишку-служку, и потребовал путников к себе.
- Ваше повеление исполнено, ваше святейшество, - рухнув перед патриархом на колени, благоговейно заявил «охотник».
- Благодарю тебя, ты славно потрудился, - мягко ответил ему жрец и осенил знаком Нерождённого. – Пресветлое благословение да пребудет с тобой. Ступай, брат мой, отдыхай и прославляй Нерождённого.
Проводник, не прощаясь, вышел, и всё внимание обратилось на Наргида.
- Ваше святейшество, - с достоинством поклонился тот и виновато развёл руками. – Прошу извинить меня за недостойный внешний вид, но ваши посланники оказались весьма настойчивы и не позволили мне привести себя в порядок после утомительной дороги.
- Рад видеть тебя, сын мой, - жадно вглядываясь в Наргида, поприветствовал его патриарх Тсинар. – Мне жаль лишать тебя удовольствия окунуться в очистительные воды, но ситуация и впрямь не терпит отлагательства. Однако я полагал, с тобой отправится в Манзокею и жених её величества.
- Увы, дела княжества задержали его светлость на некоторое время. Но чем вызвана спешка, с которой меня доставили к вам?
- Наша императрица – вот причина спешки, - вздохнул жрец. – Ей непросто без поддержки, а верить лордам из советов опасно. Теперь ты здесь, и мы можем предложить её величеству Тевере опереться на тебя, как то и происходило во все времена существования империи.
Наргид согласно кивнул, промолчав, что патриарх давно уже мог бы прийти на помощь Тевере, не дожидаясь его возвращения. А значит, старый лис имел какую-то выгоду от того, что не вмешивался в происходящее. Стоило послушать, что, на взгляд патриарха, происходило в империи, а также как можно было бы действовать.
- Самое страшное, Наргид, то, что со смертью императора и его истинного наследника голову подняли мерзкие еретики, - со скорбью в голосе вещал жрец. – Ходят слухи, что её величество доверилась отвергнутым Нерождённым магам. Но пока сама она не погрязла в ереси, мы могли бы направить мысли её на путь очищения.
Сердце Наргида замерло при этих словах. Так и подмывало сказать, что все жрецы тоже маги, что вера в Нерождённого – это искусственный инструмент, с помощью которого некогда была создана империя. Только нельзя было выдать себя раньше времени. Пока патриарх Тсинар доверял ему, следовало пользоваться этой привилегией.
- Моя вера не выше веры любого другого моего брата, - смиренно проговорил Наргид. – А знаний и того меньше, потому что меня не готовили как наследника. Какую же помощь могу я оказать нашей императрице?
- Власть в твоей крови, - уже не скрываясь, заявил патриарх. – В твоей, в моей, в крови Теверы. Никого из нас не учили править, но мы берём власть в руки – и становимся правителями. Такими правителями, о которых потом складываются легенды. Испокон веков род правителей Манских, объединивший под своей рукой семь герцогств, стоит во главе империи. И умение править просыпается в каждом из потомков вместе с памятью предков. Однако столь же давно был принять и закон о том, что жрецы не могут стоять у власти империи, лишь быть правой рукой или советниками при императоре. Поколения правителей следовали этому закону, но сейчас наступило время перемен. На трон впервые взошла женщина, чего никогда в истории не было. Значит, пришла пора изменить и наше положение.
- Ваше святейшество! – удивлённо воскликнул Наргид. – Но как вы это себе представляете?! Ведь то, о чём вы говорите, это революция, измена клятве. Как бы там ни было, но Тевера – моя единокровная сестра, и я не посмею пойти против неё. Возможно, женщина – не лучший правитель, но ведь скоро у неё появится супруг. И тогда на трон империи взойдёт уже настоящий император. Наша же задача – сберечь целостность и богатство империи.
- Неужели ты, наследник древнего рода, готов уступить трон неведомо кому? – Наргид практически физически ощутил, что патриарх воззвал к своей силе убеждения. Глаза старого жреца замерцали, он будто стал выше и шире в плечах. Лишь привычка и умение делать вид, что покорился, не дали принцу подпасть под это влияние.
- Я знаком с княжичем Дантором, - делая вид, что ему тяжело говорить, произнёс Наргид. – он добрейшей души человек, ответственный и честный. Он не из тех, кто будет искать себе выгоды, а станет делать своё дело но совесть.
- Он – богомерзкий дракон, оборотень, перевёртыш! – патриарх Тсинар словно выплёвывал каждое из этих слов. – Неужели ты не увидел в его характере этих звериных повадок? Он, следуя своей натуре, заведёт здесь целый гарем жён, и нас постигнет гнев Нерождённого. Империя будет уничтожена, а во всём мире воцарится хаос.
Наргид хотел было возразить, но оборвал себя на полуслове. Он не был точно уверен, что Дантор не становится драконом. Каждый раз, когда за короткий промежуток времени ему удавалось преодолеть огромное расстояние, его погружали в сон. В Берии Наргиду казалось, что один мужчина живёт только с одной женщиной, но на самом ли деле у жителей княжества отсутствует многожёнство, с уверенностью он сказать не мог. Возможно, патриарх просто свалил в кучу все отрицательные черты всех неимперских народов, чтобы казаться убедительнее – Наргид не мог этого знать. Зато ощутил совершенно точно: если он попытается и дальше сопротивляться, это просто станет подозрительным, и ему не удастся выведать, что ещё затеял старый лис.
- Мне то неведомо, - ответил молодой жрец на прозвучавший вопрос.
- Вот видишь! – патриарх Тсинар облегчённо выдохнул – ученик ещё был покорен ему. – Ты даже не уверен в том, что пытаешься сейчас утверждать. Не спорь, сын мой, с наставником своим, а готовься стать патриархом. Если же ты не будешь столь жесток, как многие из наших предшественников, я бы мог остаться твоим помощником. Мне довелось пережить двух императоров, увидеть две войны и немало постранствовать по миру. Глядишь, совет старика и наставит тебя в нужный момент на ум.
«Магия старика заставит тебя сделать то, что этому старику выгодно» - перевёл для себя Наргид услышанное, но вновь не подал виду, что всё понял. Обмануть патриарха будет непросто, не в этот раз. Слишком он доволен задуманным. Но страшную мысль, что смерти отца, матери и брата могла быть подстроена по его приказу, Наргид старательно от себя гнал.
Жил-был герой, любимец всех вокруг.
Он скромен был, не обижал подруг.
Он чтил семью, хоть и служил богам,
Но оказался перед выбором вдруг сам.
Жрец бога объявил герою так:
«Семья твоя погрязла вся в грехах.
Вскружила голову им сила их и власть,
Да так, что в ересь умудрились они впасть».
Герой не верил, ибо знал наверняка:
Душа родных смиренна и кротка.
Но спорить с богом не под силу никому.
А может, и его героем больше не зовут?
Мальчишка-служка, которого привечал патриарх Тсинар, был неотличим от большинства мальчишек-сирот Дармата. Такие белобрысые жидкие от постоянного недокорма волосёнки, голодные синие глаза, казавшиеся слишком большими для худенького заострённого личика, были у каждого второго оборвыша. Благодаря этому сходству Шаках легко прятался от соглядатаев патриарха среди сверстников, только сочувствовавших собрату, попавшему в услужение к жрецам.
Каждый сирота с десяти лет должен был начинать работать. Империя платила за кров над их головой, одежду и обувь, но владетели приютов пришли к выводу, кто кров – это только крыша, тюфяк с соломой и возможность смыть чуть тёплой водой пыль с тела. А вот на пропитание своё и более младших детей должны были зарабатывать те, кто перешагнул десятилетний рубеж.
Сироты ненавидели приюты, но оспорить императорских указов было не в их власти. Ещё три поколения назад, после очередной опустошительной войны с восточными соседями-кочевниками, тогдашний император повелел строить особые дома призрения для детей тех своих солдат, которые потеряли всех родных, даже дядей и тёток. И поначалу сиротские дома были действительно домами, а не ночлежками. Но с каждым новым императором сиротам уделялось всё меньше внимания, и каждый новый руководитель приюта воровал всё больше, а детей любил всё меньше.
Дошло до того, что родственникам некоторых детей даже не сообщали, что те стали сиротами. Больше человек, считали руководитель и воспитатели, – больше денег от императора, значит, и в свой карман опустится пусть на одну монетку, но больше.
При последних двух императорах благотворительность была отдана в ведение её величеству, и каждая императрица уделяла самое пристальное внимание детским приютам. Только и руководители всегда были предупреждены о скором визите попечителей и успевали приодеть ребятишек и вообще изобразить приличествующее случаю благолепие. Дальше начинались выпрашивания дополнительных средств на новую мебель для детей, на игрушки или что-то ещё. Где потом оседали эти деньги, Шаках предполагал, хотя и не знал точно, но через пару дней после проверки всё возвращалось на круги своя. А её величество продолжала пребывать в уверенности, что делает благое дело для оставшихся без родичей детей.
Шаках был самым настоящим сиротой. Отца он никогда не знал, мать его сама в прошлом приютская выпускница, а потому родственников, желаюших бы взять к себе мальчонку, у него точно не было. Зато отыскались товарищи, которые и настояли, чтобы подросший сирота предпочёл именно служение в храме Нерождённого любой другой привлекательной для мальчишек работе. Эти же друзья теперь категорически не желали допускать Шакаха до по-настоящему важного дела – опасались разоблачения. Вот только кроме мальчишки, на которого мало кто обратит внимание, порой выполнить поручение было некому.
Этим утром, когда весь Дармат гудел от предвкушения, Шаках с нетерпением ожидал окончания таинства восхваления Нерождённого. Карман ему жгло некое послание, которое требовалось передать Патриарху. Сделать это нужно было открыто, не таясь, чтобы старый Тсинар и не подумал проигнорировать записку, но во время таинства отвлечь жреца было невозможно, а ждать окончания так тоскливо!
Сегодня благодарили Нерождённого за благополучное возвращение в Манзокею второго принца – Наргида, который должен стать новым патриархом. Шаках этого принца видел несколько раз и не испытывал к нему большой неприязни. Пожалуй, самым большим минусом Наргида после тёмно-карих глаз можно было назвать только жреческий балахон, но изменить что-либо тут мальчишка был бессилен.
Наконец, служба подошла к концу. С трудом сохраняя благочестивые выражения на лицах, младшие жрецы потянулись на выход – приводить храм в порядок должны были такие вот служки, как Шаках. Сам же Шаках бросился к патриарху, якобы помочь ему, но сам торопливо протянул послание.
- Ваше святейшество, сегодня были весьма вдохновляющие песнопения, - восторженно проговорил мальчишка. – Кто-то из прихожан, слушавших восхваления со двора, просил передать вам послание.
И протянул туго скрученный свиток серой бумаги.
- И ты, конечно, не запомнил, кто это был? – с тёплой улыбкой спросил патриарх. Может, это сказывалось приближение бездетной старости, но шустрый паренёк был ему по душе. Из таких отменные шпионы выходят.
- Меня в приюте сегодня разбудить забыли, и я слишком торопился, - виновато опустил голову Шаках. – Опоздал к началу службы и, опасаясь вашего гнева, не уделил должное внимание тому, кто просил передать вам записку. Но я попросил брата Тонвуга проверить, нет ли в ней чего незаконного! Тот поводил руками и заверил меня, что это действительно просто кусок дешёвой бумаги, а не замаскированное оружие!
Патриарх даже улыбнулся, слушая добродушное повествование Шакаха.
- Что ж, благодарю, что побеспокоился о моей безопасности. Я прочту это послание позже, а ты приступай к работе. И сегодня можешь возвращаться в приют, я даю тебе выходной.
- Милостив Нерождённый! – тут же радостно поклонился мальчик. Правда, идти он собирался не в приют – нечего там делать.
Патриарх же торопливо проследовал в свои комнаты. Пока все были заняты, а Наргид собирался на аудиенцию к императрице, оставалось время на подобные мелочи. Старый жрец развернул послание, едва пробежал глазами и тут же отбросил прочь, словно ядовитую змею.
- Откуда этот мальчишка только берёт подобное?! – сквозь зубы прошипел патриарх Тсинар. – Не может же он, такой юный… Или может? Придётся выяснять.
Мысленно жрец уже сожалел о том, что, возможно, потеряет будущего верного шпиона, но сам прикидывал, что требуется для изобличающего магов служения и сколько членов инквизиции следует задействовать.
А отогнутый уголок записки чернел богопротивными словами:
«Жрецам не место у власти, ибо маги своей силой спаяли воедино империю. Нерождённый же – лишь выдумка для простолюдинов».
* * *
Несмотря на то, что у императрицы аудиенции просили заранее, Наргиду всё равно пришлось прождать некоторое время. Специально ли это было сделано, чтобы придать встрече больше веса, или Тевера действительно была занята, принц так и не решил для себя. Но обязательно нужно будет сказать сестре, что не годится правительнице так поступать. Точность и верность слова – превыше прочих забот. Только войдя в кабинет, Наргид понял, в чём причина задержки: он успел заметить, как через другую дверь выходили герцоги малого совета.
- Ваше величество, - с достоинством поклонился жрец, привлекая внимание императрицы, читающей какую-то бумагу.
Та подняла голову, рассеянно посмотрела на посетителя, а потом с неприличествующим правительнице радостным криком отбросила всё в сторону, торопливо вскочила, выбежала из-за стола и бросилась брату на шею.
В столицу небольшой отряд въезжал уже в сумерки, что не могло не радовать Наргида. За три недели пути его одежды поистрепались и запачкались, точно у последнего бродяги. Да и хотелось уже отмыться как следует, а не чуть тёплой водой из тазика или кувшина под пристальным взглядом навязанного проводника. И если тому казалось, что вода чуть теплее, чем ключевая, которой, по легендам, довольствовался Нерождённый для омовений, Наргида ждал день презрительного молчание за недостаток святости.
- Патриарх ждёт вас, - безо всякого почтения заявил «охотник», стоило Наргиду свернуть в сторону келий жрецов.
Они только назывались кельями. На деле же представляли собой вполне удобные покои, состоящие из спален, кабинетов, гостиных и уборных. Лишь едва ступившие на путь служения Нерождённому жрецы да отъявленные фанатики подвергали себя лишениям. Первые – дабы укрепиться в желании служить Нерождённому, вторые – чтобы во всём подражать своему кумиру. И к тем, и к другим патриарх относился снисходительно, но сам предпочитал говорить: я могу веровать и в златотканых одеяниях, а мои страдания нужны лишь мне, Нерождённому же важнее то, что он видит в душе своего служителя. Хотя определённого аскетизма всё же требовал. Потому вряд ли патриарх обрадовался бы виду неумытого, оборванного и запылённого путника, каковым Наргид себя сейчас ощущал. Но проводник оказался весьма настойчив, как и инквизиторы, молчаливой стеной отгородившие Наргида от келий. Пришлось повиноваться.
Патриарх был погружён в работу, но немедленно прервался, стоило отправить к нему мальчишку-служку, и потребовал путников к себе.
- Ваше повеление исполнено, ваше святейшество, - рухнув перед патриархом на колени, благоговейно заявил «охотник».
- Благодарю тебя, ты славно потрудился, - мягко ответил ему жрец и осенил знаком Нерождённого. – Пресветлое благословение да пребудет с тобой. Ступай, брат мой, отдыхай и прославляй Нерождённого.
Проводник, не прощаясь, вышел, и всё внимание обратилось на Наргида.
- Ваше святейшество, - с достоинством поклонился тот и виновато развёл руками. – Прошу извинить меня за недостойный внешний вид, но ваши посланники оказались весьма настойчивы и не позволили мне привести себя в порядок после утомительной дороги.
- Рад видеть тебя, сын мой, - жадно вглядываясь в Наргида, поприветствовал его патриарх Тсинар. – Мне жаль лишать тебя удовольствия окунуться в очистительные воды, но ситуация и впрямь не терпит отлагательства. Однако я полагал, с тобой отправится в Манзокею и жених её величества.
- Увы, дела княжества задержали его светлость на некоторое время. Но чем вызвана спешка, с которой меня доставили к вам?
- Наша императрица – вот причина спешки, - вздохнул жрец. – Ей непросто без поддержки, а верить лордам из советов опасно. Теперь ты здесь, и мы можем предложить её величеству Тевере опереться на тебя, как то и происходило во все времена существования империи.
Наргид согласно кивнул, промолчав, что патриарх давно уже мог бы прийти на помощь Тевере, не дожидаясь его возвращения. А значит, старый лис имел какую-то выгоду от того, что не вмешивался в происходящее. Стоило послушать, что, на взгляд патриарха, происходило в империи, а также как можно было бы действовать.
- Самое страшное, Наргид, то, что со смертью императора и его истинного наследника голову подняли мерзкие еретики, - со скорбью в голосе вещал жрец. – Ходят слухи, что её величество доверилась отвергнутым Нерождённым магам. Но пока сама она не погрязла в ереси, мы могли бы направить мысли её на путь очищения.
Сердце Наргида замерло при этих словах. Так и подмывало сказать, что все жрецы тоже маги, что вера в Нерождённого – это искусственный инструмент, с помощью которого некогда была создана империя. Только нельзя было выдать себя раньше времени. Пока патриарх Тсинар доверял ему, следовало пользоваться этой привилегией.
- Моя вера не выше веры любого другого моего брата, - смиренно проговорил Наргид. – А знаний и того меньше, потому что меня не готовили как наследника. Какую же помощь могу я оказать нашей императрице?
- Власть в твоей крови, - уже не скрываясь, заявил патриарх. – В твоей, в моей, в крови Теверы. Никого из нас не учили править, но мы берём власть в руки – и становимся правителями. Такими правителями, о которых потом складываются легенды. Испокон веков род правителей Манских, объединивший под своей рукой семь герцогств, стоит во главе империи. И умение править просыпается в каждом из потомков вместе с памятью предков. Однако столь же давно был принять и закон о том, что жрецы не могут стоять у власти империи, лишь быть правой рукой или советниками при императоре. Поколения правителей следовали этому закону, но сейчас наступило время перемен. На трон впервые взошла женщина, чего никогда в истории не было. Значит, пришла пора изменить и наше положение.
- Ваше святейшество! – удивлённо воскликнул Наргид. – Но как вы это себе представляете?! Ведь то, о чём вы говорите, это революция, измена клятве. Как бы там ни было, но Тевера – моя единокровная сестра, и я не посмею пойти против неё. Возможно, женщина – не лучший правитель, но ведь скоро у неё появится супруг. И тогда на трон империи взойдёт уже настоящий император. Наша же задача – сберечь целостность и богатство империи.
- Неужели ты, наследник древнего рода, готов уступить трон неведомо кому? – Наргид практически физически ощутил, что патриарх воззвал к своей силе убеждения. Глаза старого жреца замерцали, он будто стал выше и шире в плечах. Лишь привычка и умение делать вид, что покорился, не дали принцу подпасть под это влияние.
- Я знаком с княжичем Дантором, - делая вид, что ему тяжело говорить, произнёс Наргид. – он добрейшей души человек, ответственный и честный. Он не из тех, кто будет искать себе выгоды, а станет делать своё дело но совесть.
- Он – богомерзкий дракон, оборотень, перевёртыш! – патриарх Тсинар словно выплёвывал каждое из этих слов. – Неужели ты не увидел в его характере этих звериных повадок? Он, следуя своей натуре, заведёт здесь целый гарем жён, и нас постигнет гнев Нерождённого. Империя будет уничтожена, а во всём мире воцарится хаос.
Наргид хотел было возразить, но оборвал себя на полуслове. Он не был точно уверен, что Дантор не становится драконом. Каждый раз, когда за короткий промежуток времени ему удавалось преодолеть огромное расстояние, его погружали в сон. В Берии Наргиду казалось, что один мужчина живёт только с одной женщиной, но на самом ли деле у жителей княжества отсутствует многожёнство, с уверенностью он сказать не мог. Возможно, патриарх просто свалил в кучу все отрицательные черты всех неимперских народов, чтобы казаться убедительнее – Наргид не мог этого знать. Зато ощутил совершенно точно: если он попытается и дальше сопротивляться, это просто станет подозрительным, и ему не удастся выведать, что ещё затеял старый лис.
- Мне то неведомо, - ответил молодой жрец на прозвучавший вопрос.
- Вот видишь! – патриарх Тсинар облегчённо выдохнул – ученик ещё был покорен ему. – Ты даже не уверен в том, что пытаешься сейчас утверждать. Не спорь, сын мой, с наставником своим, а готовься стать патриархом. Если же ты не будешь столь жесток, как многие из наших предшественников, я бы мог остаться твоим помощником. Мне довелось пережить двух императоров, увидеть две войны и немало постранствовать по миру. Глядишь, совет старика и наставит тебя в нужный момент на ум.
«Магия старика заставит тебя сделать то, что этому старику выгодно» - перевёл для себя Наргид услышанное, но вновь не подал виду, что всё понял. Обмануть патриарха будет непросто, не в этот раз. Слишком он доволен задуманным. Но страшную мысль, что смерти отца, матери и брата могла быть подстроена по его приказу, Наргид старательно от себя гнал.
ГЛАВА 7
Жил-был герой, любимец всех вокруг.
Он скромен был, не обижал подруг.
Он чтил семью, хоть и служил богам,
Но оказался перед выбором вдруг сам.
Жрец бога объявил герою так:
«Семья твоя погрязла вся в грехах.
Вскружила голову им сила их и власть,
Да так, что в ересь умудрились они впасть».
Герой не верил, ибо знал наверняка:
Душа родных смиренна и кротка.
Но спорить с богом не под силу никому.
А может, и его героем больше не зовут?
Мальчишка-служка, которого привечал патриарх Тсинар, был неотличим от большинства мальчишек-сирот Дармата. Такие белобрысые жидкие от постоянного недокорма волосёнки, голодные синие глаза, казавшиеся слишком большими для худенького заострённого личика, были у каждого второго оборвыша. Благодаря этому сходству Шаках легко прятался от соглядатаев патриарха среди сверстников, только сочувствовавших собрату, попавшему в услужение к жрецам.
Каждый сирота с десяти лет должен был начинать работать. Империя платила за кров над их головой, одежду и обувь, но владетели приютов пришли к выводу, кто кров – это только крыша, тюфяк с соломой и возможность смыть чуть тёплой водой пыль с тела. А вот на пропитание своё и более младших детей должны были зарабатывать те, кто перешагнул десятилетний рубеж.
Сироты ненавидели приюты, но оспорить императорских указов было не в их власти. Ещё три поколения назад, после очередной опустошительной войны с восточными соседями-кочевниками, тогдашний император повелел строить особые дома призрения для детей тех своих солдат, которые потеряли всех родных, даже дядей и тёток. И поначалу сиротские дома были действительно домами, а не ночлежками. Но с каждым новым императором сиротам уделялось всё меньше внимания, и каждый новый руководитель приюта воровал всё больше, а детей любил всё меньше.
Дошло до того, что родственникам некоторых детей даже не сообщали, что те стали сиротами. Больше человек, считали руководитель и воспитатели, – больше денег от императора, значит, и в свой карман опустится пусть на одну монетку, но больше.
При последних двух императорах благотворительность была отдана в ведение её величеству, и каждая императрица уделяла самое пристальное внимание детским приютам. Только и руководители всегда были предупреждены о скором визите попечителей и успевали приодеть ребятишек и вообще изобразить приличествующее случаю благолепие. Дальше начинались выпрашивания дополнительных средств на новую мебель для детей, на игрушки или что-то ещё. Где потом оседали эти деньги, Шаках предполагал, хотя и не знал точно, но через пару дней после проверки всё возвращалось на круги своя. А её величество продолжала пребывать в уверенности, что делает благое дело для оставшихся без родичей детей.
Шаках был самым настоящим сиротой. Отца он никогда не знал, мать его сама в прошлом приютская выпускница, а потому родственников, желаюших бы взять к себе мальчонку, у него точно не было. Зато отыскались товарищи, которые и настояли, чтобы подросший сирота предпочёл именно служение в храме Нерождённого любой другой привлекательной для мальчишек работе. Эти же друзья теперь категорически не желали допускать Шакаха до по-настоящему важного дела – опасались разоблачения. Вот только кроме мальчишки, на которого мало кто обратит внимание, порой выполнить поручение было некому.
Этим утром, когда весь Дармат гудел от предвкушения, Шаках с нетерпением ожидал окончания таинства восхваления Нерождённого. Карман ему жгло некое послание, которое требовалось передать Патриарху. Сделать это нужно было открыто, не таясь, чтобы старый Тсинар и не подумал проигнорировать записку, но во время таинства отвлечь жреца было невозможно, а ждать окончания так тоскливо!
Сегодня благодарили Нерождённого за благополучное возвращение в Манзокею второго принца – Наргида, который должен стать новым патриархом. Шаках этого принца видел несколько раз и не испытывал к нему большой неприязни. Пожалуй, самым большим минусом Наргида после тёмно-карих глаз можно было назвать только жреческий балахон, но изменить что-либо тут мальчишка был бессилен.
Наконец, служба подошла к концу. С трудом сохраняя благочестивые выражения на лицах, младшие жрецы потянулись на выход – приводить храм в порядок должны были такие вот служки, как Шаках. Сам же Шаках бросился к патриарху, якобы помочь ему, но сам торопливо протянул послание.
- Ваше святейшество, сегодня были весьма вдохновляющие песнопения, - восторженно проговорил мальчишка. – Кто-то из прихожан, слушавших восхваления со двора, просил передать вам послание.
И протянул туго скрученный свиток серой бумаги.
- И ты, конечно, не запомнил, кто это был? – с тёплой улыбкой спросил патриарх. Может, это сказывалось приближение бездетной старости, но шустрый паренёк был ему по душе. Из таких отменные шпионы выходят.
- Меня в приюте сегодня разбудить забыли, и я слишком торопился, - виновато опустил голову Шаках. – Опоздал к началу службы и, опасаясь вашего гнева, не уделил должное внимание тому, кто просил передать вам записку. Но я попросил брата Тонвуга проверить, нет ли в ней чего незаконного! Тот поводил руками и заверил меня, что это действительно просто кусок дешёвой бумаги, а не замаскированное оружие!
Патриарх даже улыбнулся, слушая добродушное повествование Шакаха.
- Что ж, благодарю, что побеспокоился о моей безопасности. Я прочту это послание позже, а ты приступай к работе. И сегодня можешь возвращаться в приют, я даю тебе выходной.
- Милостив Нерождённый! – тут же радостно поклонился мальчик. Правда, идти он собирался не в приют – нечего там делать.
Патриарх же торопливо проследовал в свои комнаты. Пока все были заняты, а Наргид собирался на аудиенцию к императрице, оставалось время на подобные мелочи. Старый жрец развернул послание, едва пробежал глазами и тут же отбросил прочь, словно ядовитую змею.
- Откуда этот мальчишка только берёт подобное?! – сквозь зубы прошипел патриарх Тсинар. – Не может же он, такой юный… Или может? Придётся выяснять.
Мысленно жрец уже сожалел о том, что, возможно, потеряет будущего верного шпиона, но сам прикидывал, что требуется для изобличающего магов служения и сколько членов инквизиции следует задействовать.
А отогнутый уголок записки чернел богопротивными словами:
«Жрецам не место у власти, ибо маги своей силой спаяли воедино империю. Нерождённый же – лишь выдумка для простолюдинов».
* * *
Несмотря на то, что у императрицы аудиенции просили заранее, Наргиду всё равно пришлось прождать некоторое время. Специально ли это было сделано, чтобы придать встрече больше веса, или Тевера действительно была занята, принц так и не решил для себя. Но обязательно нужно будет сказать сестре, что не годится правительнице так поступать. Точность и верность слова – превыше прочих забот. Только войдя в кабинет, Наргид понял, в чём причина задержки: он успел заметить, как через другую дверь выходили герцоги малого совета.
- Ваше величество, - с достоинством поклонился жрец, привлекая внимание императрицы, читающей какую-то бумагу.
Та подняла голову, рассеянно посмотрела на посетителя, а потом с неприличествующим правительнице радостным криком отбросила всё в сторону, торопливо вскочила, выбежала из-за стола и бросилась брату на шею.
