пусть почти полная уверенность в причастности храма к гибели родителей и брата не покидала её, патриарх Тсинар оставался прекрасным советником и хозяйственником, от взора которого не укроется и малейшая проблема народа. Жаль, что он играет против – об этом Тевера тоже сокрушалась не единожды.
- Благодарю за столь подробный и познавательный рассказ, - мягко проговорила Тевера, когда старый жрец замолчал. – Мне трудно вникнуть во всё и сразу, ведь я не училась тому, что должно знать правителю. И было бы лучше, если бы всё это стало заботой императора, моего супруга.
Она успела уловить то мгновение, когда лицо жреца едва не скривилось от досады, но маска благочестия мгновенно вернулась на место.
- Ваше высочество, - наконец, поприветствовал патриарх Тсинар Дантора Берийского. – При всём моём уважении к вам и почтении к вашему роду, мне приходится сожалеть о том, что в народе ходит много слухов о нечистоплотности вашего народа. Конечно, вера учит нас, что все равны пред ликом Нерождённого, но люди скорее поверят сказкам о драконах, стерегущих свои сокровища и пожирающих девственниц, чем в стремление дракона помочь империи. Мы, жречество, проводим беседы с самыми недовольными выбором её величества. Но объявлять вас императором ещё слишком рано – могут начаться волнения, а это империи ни к чему. К тому же правитель обязательно должен принадлежать к роду герцогов Манских, значит, вы должны будете войти в род её величества, и никак иначе. А теперь прошу меня извинить – годы не позволяют мне сполна насладиться праздником.
Патриарх поклонился и пошёл прочь. Императорская чета с недоверием наблюдала за ним. У обоих в мозгу билась одна мысль: это ты сам, старый лис, сделал всё, чтобы народ начал бояться императора-берийца.
* * *
Рантир всегда предпочитал заказывать новые цветы в зимний сезон, когда растения «спали». К весне они «просыпались» уже в новом месте, успевали укорениться и привыкнуть к климату до новой зимы, чтобы ещё через год расцвести в полную силу. Конечно, была и толика магии в его работе с парком, однако с того момента, как во дворце прочно обосновалась инквизиция, даже он стал осторожничать.
Старый маг не считал себя слишком опытным или сильным, потому что когда-то в молодости ему пришлось самому, без учителей постигать науку использования силы. Были в их ордене волшебники и одарённее. Зато он единственный всегда имел доступ к императорской семье, что делало его значимой фигурой среди прочих.
Сегодня уже мало кто знал, что герцоги Манские всегда рождались магами. Когда начались гонения и облавы инквизиции, многие жители бывшего герцогства бежали сначала в южное приграничье, а затем и вовсе за пределы империи. Вот только природа устроена так, что пустоте в ней нет места. Потому взамен беглецов стали рождаться новые носители силы.
Рантир с детства умел ощущать эту силу не только в себе, но и в других людях. Наверное, эта способность и послужила причиной того, что он потянулся к храмовникам. Сейчас уже белым туманом затянуло события детских лет, но до сих пор перед глазами вспыхивали языки пламени, в котором с единственным криком «Беги!» погибла его мать. Да, инквизиция заинтересовалась пареньком с проблесками дара, который так истово молился Нерождённому, прося помочь познать свою душу. Но если ребёнка ещё можно было воспитать по-своему, его родителей уже не изменить.
Мальчишка же не простил подлости храма и больше никогда не ходил ни на одну службу. Он скитался по Манзокее, отыскивая таких же, как он сам, одарённых сирот, учился управлять своей силой и в глубине души жаждал мести, пока не получил место императорского садовника.
Полвека спустя Рантир мог утверждать, что стал духовным отцом всех вольных магов империи и оказался в шаге от свершения мести. И всё бы вышло, не погибни император Тауберг. Его дочь оказалась слаба и явно не готова к революции, хотя старик-садовник и относился к ней с теплотой.
Год, на который пришлось отложить месть, принёс разброд и в ряды его сторонников. Под прикрытием праздничной суеты Рантиру удалось собрать значимых лиц заговора, чтобы принять решение о дальнейших действиях. Хоть все маги и были друг с другом знакомы, они всегда приходили в масках. Охранять сегодняшнее собрание Рантир доверил Шакаху, одному из талантливейших своих учеников. И хотя в таверне, где должно было пройти собрание, посторонние бывали редко, предосторожность никто не посчитал лишней.
Помещение, в которой проходила встреча, было комнаткой без окон, с низким потолком и толстой дверью, сбитой из можжевеловых досок. Именно это дерево не пропускало нечисть в жилища людей, но и не позволяло творящейся магии вырваться наружу. По центру стоял один единственный стол, вокруг которого и расположились маги, ещё более неузнаваемые в неровном свете свечей.
- На севере неспокойно, - не здороваясь, сразу же заговорил первый маг в серебристо-чёрной маске. – После визита патриарха в Незалвир народ словно озверел. По слухам, супруг императрицы чуть ли не пожиратель детей, а для наших планов в душах северян места уже не осталось.
- Проклятая магия внушения! – поддержал товарища маг в красно-жёлтой маске. – Южная граница давно не видела этого жреца, зато часто пересекается с жителями государств, где магия не под запретом. Думаю, юг и запад – наши. Что скажете, коллега?
Серо-голубая маска кивнула – под ней скрывалась женщина.
- Да, близость торговых путей дарит людям широту взглядов. Так что если патриарх в ближайший год не соберётся к нам на проповеди, люди успеют привыкнуть к мысли, что с новым императором им станет доступна магия, и пойдут за нами.
- Вся беда в том, что императора пока нет, - сухо заметил северянин. – Дантор Берийский до сих пор носит титул имперского принца и княжича Берийского. Рантир, что ты знаешь об этом?
На Рантире тоже была маска, однотонного зелёного цвета, но к нему традиционно все обращались по имени.
- Сам не знаю, но мои шпионы слышали, что патриарх объясняет это тем, что люди боятся драконов. На деле же патриарх желает добиться права занимать трон жрецами. Думаю, он делает ставку на принца Наргида, так как тот до сих пор не принял пост патриарха.
- Это плохо, - заметил маг в сине-фиолетовой маске. – За Наргидом народ пойдёт, даже наши последователи. Из жрецов он, пожалуй, единственный вызывает доверие.
- Не забывайте, кто стоит за спиной Наргида, - вспылил северянин. – Вы готовы довериться его наставнику?
Маги поморщились и замолчали. Каждый задумался о своём, хотя всем было ясно – пока у трона крутится патриарх Тсинар со своей инквизицией, покоя им не видать.
- Наши восточные соседи умеют решать такие проблемы, - осторожно заметил маг в красно-белой маске. – И они говорят так: не можешь переиграть честно, обмани так, чтобы все поверили.
Вновь наступила тишина. Теперь маги обдумывали: а как далеко они готовы зайти во имя возвращения в Манзокею истинного волшебства, а не только благодати Нерождённого. Каждый понимал: сколько ни готовься. А однажды время действовать придёт. Кажется, этот момент наступил.
- К Тсинару не подобраться, - наконец, высказалась сине-фиолетовая маска. – Он лично отбирает верных себе помощников. К тому же есть ещё инквизиция, которая почует нас в один момент. И не забывайте про благовония, которые плохо влияют на всех магов, кроме привыкших к этой отраве жрецов.
- Но ведь у нас есть свои люди в храме, не так ли, Рантир? – молчавшая до того магиана в простой чёрной маске внимательно посмотрела на предводителя.
- Есть, - нехотя ответил тот. – Но я не готов рисковать мальчишкой.
- Ради нашего дела!
- Особенно – ради нашего дела. Если мы пошлём на смерть молодое поколение, кому станем передавать свой опыт?
- Ты пожертвовал десятком наших братьев, просто прикрывая свадьбу принцессы, хотя толка от того не было и нет. А теперь отказываешься исполнить общее решение. Может, ты стал предателем, Рантир? – сурово вопросил маг с запада.
- Императорская семья всегда была нашей опорой. Тевера сейчас сама в опасности, а ведь она единственная, кому дано продолжить род Манский. Бастарды Канбера, как и он сам, не унаследовали магического дара, Таубер не позволял своим фавориткам забеременеть, а Наргид – жрец. Так что Тевера – наша единственная надежда на поддержку, когда мы заявим о себе. Надо только дать ей ещё немного времени собраться с силами.
- Если раньше её не спихнёт храм. А это возвращает нас к вопросу о патриархе.
- Можно нанять исполнителя, - предложил кто-то после недолгого молчания.
- Его просто не допустят до патриарха, - сразу же последовало возражение.
- У нас всё же нет выбора, - печально проговорила серо-голубая маска. – Придётся рискнуть мальчиком, пока патриарх сам не пошёл в наступление. Тянуть дольше просто опасно.
Там, где во мраке таинство древнее
Боги свершают руками людей,
Рвутся оковы, сгорают деревни,
В небо взлетают крики людей.
Там же во тьме приглушенным шёпотом
Кто-то клянётся друг другу в любви,
Вырвав мгновенья, назло дневным хлопотам
Будущих воинов сотворяют они.
Боги играют живыми фигурами,
Что проклинают, любят, скорбят.
Только люди не отступают пред бурями,
Думают, выбор их непредвзят.
Что-то планируют, сплетают интриги,
Снова и снова чужую льют кровь,
Не замечая, точно герои из книги,
Они – лишь живая игрушка богов.
После дня рождения императрицы наступили относительно спокойные дни. Не было предпраздничной суеты, не рвались в распутицу в дорогу очередные посольства. Даже инквизиторы стали появляться рядом с императрицей не каждый день – должно быть, убедились, что магией она не занимается.
Но сама Тевера, кажется, заболела. По утрам её мучили головокружения и тошнота, за трапезами она едва могла проглотить кусок пищи, а аромат любимых цветов стал вызывать отвращение. Она долго мучилась бы неизвестностью в ожидании лекаря, если бы однажды ей не стало дурно на глазах мужа. Дантор осторожно придерживал жену, пока та боролась с очередным приступом «болезни». Тевера же отчаянно смущалась и требовала оставить её страдать в одиночестве.
- Когда вы собирались меня порадовать? – дождавшись, когда жена придёт в себя, с улыбкой поинтересовался княжич.
- Порадовать чем? – не разделила его веселья бледная до синевы императрица. – Спешите избавиться от неудобной супруги?
- Что за глупости пришли вам в голову?! Уж горничная-то должна была бы всё понять. Странно, что она вам не подсказала, раз лекарь не торопится позаботиться о здоровье своей повелительницы. Вы не больны, дорогая моя, у нас будет ребёнок.
- Но как?! – потрясённо воскликнула Тевера, машинально прикрывая ладонью живот.
- Мы же с вами всё-таки женаты, драгоценная супруга, и старательно трудились над наследниками ежедневно. – Улыбка Дантора стала шире. – Так что это – естественные последствия.
Тевера покраснела, вспоминая то, о чём говорил сейчас Дантор.
Поначалу ей было и стыдно и одновременно страшно пойти на близость с мужем после публичной свадьбы. В памяти слишком живы были ощущения первой близости. Тогда всё произошло слишком неожиданно, ей – невинной девушке – пришлось довериться постороннему мужчине, который потом покинул её на долгие полгода.
И второго раза Тевера ожидала в тревоге и сомнениях. Она замирала в ожидании боли и закрывала глаза, не замечая, как хмурится Дантор, словно от удара. Но боли с каждым разом было всё меньше, а вот странные ощущения, от которых хотелось взлететь, захватывали всё больше. И в какой-то момент Тевера поняла, что придворные дамы не зря стремятся уединиться с лордами во время долгих приёмов и неспроста некоторые горничные совершенно не жалуются, когда лорды неожиданно прерывают их работу в своих покоях.
Вскоре ночи стали для неё тем временем, когда императрица становилась самой обычной женщиной, сгоравшей от страсти и познающей свои грани чувственности. А после уютно засыпала на плече мужа, который, вопреки имперскому этикету, отказывался покидать её покои и спать в одиночестве. И, как любая другая самая обычная женщина, она понесла дитя. Почему-то это понимание заставило улыбнуться как-то особенно мягко, но слова Дантора быстро развеяли это состояние умиротворения:
- Мне только непонятно, почему ваша горничная до сих пор ни о чём не сказала.
- Не вините Лавишу, - коснулась руки мужа Тевера. – Я старалась не демонстрировать ей своё недомогание. К тому же что-то подсказывает мне, что не стоит пока во всеуслышание объявлять о моём положении.
- Вы ошибаетесь, дорогая. Народу нужно знать о том, что в империи скоро появится наследник. Это укрепит ваше положение как императрицы. Вдруг, и меня за компанию перестанут считать злобным драконом, - Дантор совсем не по-императорски подмигнул.
- А разве все берийцы – не драконы? – тут же отвлеклась от своих проблем Тевера.
- Помилуйте, ваше величество! – мужчина шутливо поднял руки, демонстрируя готовность сдаться. – Пока я не могу ответить вам на этот вопрос. Но неужели вы верите в сказки о том, что человек может превращаться в огромного огнедышащего ящера?
- Я уже и не знаю, во что верить, - устало проговорила императрица, стирая улыбку с губ.
- Тевера, - Дантор обнял жену и прижал её к своей груди, - всё наладится. Так или иначе, всё однажды прояснится. Всё будет хорошо.
К вечеру только глухой или пьяный не знали о положении императрицы, спустя день во всех тавернах Дармата поднимали заздравные чаши и пили за будущего наследника, а ещё через неделю даже на самых отдалённых границах прошли благодарственные службы Нерождённому о здравии императрицы и её плода. Тевера посмеивалась – карета до границы не меньше двух недель ехать будет, а новости ветром разлетелись куда быстрее.
На очередном малом совете герцоги подняли вопрос о коронации императора.
- Теперь-то никто не посмеет усомниться в необходимости этого шага, - после традиционного приветствия с ходу заявил герцог Патин. – Отец наследника империи должен быть императором.
- Мы беседовали об этом с патриархом Тсинаром, - не сумев сдержать гримасу недовольства, отозвалась императрица. – По его словам не все наши подданные готовы к такому шагу.
- А вам не кажется, что просто нужно сменить патриарха? – смело вопросил герцог Ауртан. – Он ещё при вашем дедушке, ваше величество, жрецами руководил. Пора бы и честь знать.
- Действительно, - поддержал говорившего гул голосов. – Его высочество Наргид готов к этой должности уже давно. А новый патриарх, несомненно, сумеет настроить народ на нужный лад. Ведь это и есть дар Нерождённого.
Тевера отвела глаза в сторону. Ей не хотелось, чтобы по выражению её лица хоть кто-то заподозрил бы, что она уже обдумывала это. Совсем недавно они с мужем вообще обсуждали такое, что Наргид бы точно не одобрил, а теперь и совет ратует за смену главы жрецов. Однако мысль о том, что устранение патриарха станет верным ходом во имя защиты её будущего ребёнка, выглядела всё более здравой. Убийство было противно императрице как женщине – дарительнице жизни, пусть и казалось необходимым. Но смена патриарха – это не убийство.
Возможно, она даже рискнула бы озвучить эти свои размышления, если бы совет внезапно не прервали. Дверь в кабинет распахнулась, явив одного из младших секретарей. Господин Гилрам тут же направился к нему, чтобы выяснить причину столь невоспитанного поведения. Представители герцогств молча переглядывались, умело скрывая любопытство.
- Благодарю за столь подробный и познавательный рассказ, - мягко проговорила Тевера, когда старый жрец замолчал. – Мне трудно вникнуть во всё и сразу, ведь я не училась тому, что должно знать правителю. И было бы лучше, если бы всё это стало заботой императора, моего супруга.
Она успела уловить то мгновение, когда лицо жреца едва не скривилось от досады, но маска благочестия мгновенно вернулась на место.
- Ваше высочество, - наконец, поприветствовал патриарх Тсинар Дантора Берийского. – При всём моём уважении к вам и почтении к вашему роду, мне приходится сожалеть о том, что в народе ходит много слухов о нечистоплотности вашего народа. Конечно, вера учит нас, что все равны пред ликом Нерождённого, но люди скорее поверят сказкам о драконах, стерегущих свои сокровища и пожирающих девственниц, чем в стремление дракона помочь империи. Мы, жречество, проводим беседы с самыми недовольными выбором её величества. Но объявлять вас императором ещё слишком рано – могут начаться волнения, а это империи ни к чему. К тому же правитель обязательно должен принадлежать к роду герцогов Манских, значит, вы должны будете войти в род её величества, и никак иначе. А теперь прошу меня извинить – годы не позволяют мне сполна насладиться праздником.
Патриарх поклонился и пошёл прочь. Императорская чета с недоверием наблюдала за ним. У обоих в мозгу билась одна мысль: это ты сам, старый лис, сделал всё, чтобы народ начал бояться императора-берийца.
* * *
Рантир всегда предпочитал заказывать новые цветы в зимний сезон, когда растения «спали». К весне они «просыпались» уже в новом месте, успевали укорениться и привыкнуть к климату до новой зимы, чтобы ещё через год расцвести в полную силу. Конечно, была и толика магии в его работе с парком, однако с того момента, как во дворце прочно обосновалась инквизиция, даже он стал осторожничать.
Старый маг не считал себя слишком опытным или сильным, потому что когда-то в молодости ему пришлось самому, без учителей постигать науку использования силы. Были в их ордене волшебники и одарённее. Зато он единственный всегда имел доступ к императорской семье, что делало его значимой фигурой среди прочих.
Сегодня уже мало кто знал, что герцоги Манские всегда рождались магами. Когда начались гонения и облавы инквизиции, многие жители бывшего герцогства бежали сначала в южное приграничье, а затем и вовсе за пределы империи. Вот только природа устроена так, что пустоте в ней нет места. Потому взамен беглецов стали рождаться новые носители силы.
Рантир с детства умел ощущать эту силу не только в себе, но и в других людях. Наверное, эта способность и послужила причиной того, что он потянулся к храмовникам. Сейчас уже белым туманом затянуло события детских лет, но до сих пор перед глазами вспыхивали языки пламени, в котором с единственным криком «Беги!» погибла его мать. Да, инквизиция заинтересовалась пареньком с проблесками дара, который так истово молился Нерождённому, прося помочь познать свою душу. Но если ребёнка ещё можно было воспитать по-своему, его родителей уже не изменить.
Мальчишка же не простил подлости храма и больше никогда не ходил ни на одну службу. Он скитался по Манзокее, отыскивая таких же, как он сам, одарённых сирот, учился управлять своей силой и в глубине души жаждал мести, пока не получил место императорского садовника.
Полвека спустя Рантир мог утверждать, что стал духовным отцом всех вольных магов империи и оказался в шаге от свершения мести. И всё бы вышло, не погибни император Тауберг. Его дочь оказалась слаба и явно не готова к революции, хотя старик-садовник и относился к ней с теплотой.
Год, на который пришлось отложить месть, принёс разброд и в ряды его сторонников. Под прикрытием праздничной суеты Рантиру удалось собрать значимых лиц заговора, чтобы принять решение о дальнейших действиях. Хоть все маги и были друг с другом знакомы, они всегда приходили в масках. Охранять сегодняшнее собрание Рантир доверил Шакаху, одному из талантливейших своих учеников. И хотя в таверне, где должно было пройти собрание, посторонние бывали редко, предосторожность никто не посчитал лишней.
Помещение, в которой проходила встреча, было комнаткой без окон, с низким потолком и толстой дверью, сбитой из можжевеловых досок. Именно это дерево не пропускало нечисть в жилища людей, но и не позволяло творящейся магии вырваться наружу. По центру стоял один единственный стол, вокруг которого и расположились маги, ещё более неузнаваемые в неровном свете свечей.
- На севере неспокойно, - не здороваясь, сразу же заговорил первый маг в серебристо-чёрной маске. – После визита патриарха в Незалвир народ словно озверел. По слухам, супруг императрицы чуть ли не пожиратель детей, а для наших планов в душах северян места уже не осталось.
- Проклятая магия внушения! – поддержал товарища маг в красно-жёлтой маске. – Южная граница давно не видела этого жреца, зато часто пересекается с жителями государств, где магия не под запретом. Думаю, юг и запад – наши. Что скажете, коллега?
Серо-голубая маска кивнула – под ней скрывалась женщина.
- Да, близость торговых путей дарит людям широту взглядов. Так что если патриарх в ближайший год не соберётся к нам на проповеди, люди успеют привыкнуть к мысли, что с новым императором им станет доступна магия, и пойдут за нами.
- Вся беда в том, что императора пока нет, - сухо заметил северянин. – Дантор Берийский до сих пор носит титул имперского принца и княжича Берийского. Рантир, что ты знаешь об этом?
На Рантире тоже была маска, однотонного зелёного цвета, но к нему традиционно все обращались по имени.
- Сам не знаю, но мои шпионы слышали, что патриарх объясняет это тем, что люди боятся драконов. На деле же патриарх желает добиться права занимать трон жрецами. Думаю, он делает ставку на принца Наргида, так как тот до сих пор не принял пост патриарха.
- Это плохо, - заметил маг в сине-фиолетовой маске. – За Наргидом народ пойдёт, даже наши последователи. Из жрецов он, пожалуй, единственный вызывает доверие.
- Не забывайте, кто стоит за спиной Наргида, - вспылил северянин. – Вы готовы довериться его наставнику?
Маги поморщились и замолчали. Каждый задумался о своём, хотя всем было ясно – пока у трона крутится патриарх Тсинар со своей инквизицией, покоя им не видать.
- Наши восточные соседи умеют решать такие проблемы, - осторожно заметил маг в красно-белой маске. – И они говорят так: не можешь переиграть честно, обмани так, чтобы все поверили.
Вновь наступила тишина. Теперь маги обдумывали: а как далеко они готовы зайти во имя возвращения в Манзокею истинного волшебства, а не только благодати Нерождённого. Каждый понимал: сколько ни готовься. А однажды время действовать придёт. Кажется, этот момент наступил.
- К Тсинару не подобраться, - наконец, высказалась сине-фиолетовая маска. – Он лично отбирает верных себе помощников. К тому же есть ещё инквизиция, которая почует нас в один момент. И не забывайте про благовония, которые плохо влияют на всех магов, кроме привыкших к этой отраве жрецов.
- Но ведь у нас есть свои люди в храме, не так ли, Рантир? – молчавшая до того магиана в простой чёрной маске внимательно посмотрела на предводителя.
- Есть, - нехотя ответил тот. – Но я не готов рисковать мальчишкой.
- Ради нашего дела!
- Особенно – ради нашего дела. Если мы пошлём на смерть молодое поколение, кому станем передавать свой опыт?
- Ты пожертвовал десятком наших братьев, просто прикрывая свадьбу принцессы, хотя толка от того не было и нет. А теперь отказываешься исполнить общее решение. Может, ты стал предателем, Рантир? – сурово вопросил маг с запада.
- Императорская семья всегда была нашей опорой. Тевера сейчас сама в опасности, а ведь она единственная, кому дано продолжить род Манский. Бастарды Канбера, как и он сам, не унаследовали магического дара, Таубер не позволял своим фавориткам забеременеть, а Наргид – жрец. Так что Тевера – наша единственная надежда на поддержку, когда мы заявим о себе. Надо только дать ей ещё немного времени собраться с силами.
- Если раньше её не спихнёт храм. А это возвращает нас к вопросу о патриархе.
- Можно нанять исполнителя, - предложил кто-то после недолгого молчания.
- Его просто не допустят до патриарха, - сразу же последовало возражение.
- У нас всё же нет выбора, - печально проговорила серо-голубая маска. – Придётся рискнуть мальчиком, пока патриарх сам не пошёл в наступление. Тянуть дольше просто опасно.
ГЛАВА 12
Там, где во мраке таинство древнее
Боги свершают руками людей,
Рвутся оковы, сгорают деревни,
В небо взлетают крики людей.
Там же во тьме приглушенным шёпотом
Кто-то клянётся друг другу в любви,
Вырвав мгновенья, назло дневным хлопотам
Будущих воинов сотворяют они.
Боги играют живыми фигурами,
Что проклинают, любят, скорбят.
Только люди не отступают пред бурями,
Думают, выбор их непредвзят.
Что-то планируют, сплетают интриги,
Снова и снова чужую льют кровь,
Не замечая, точно герои из книги,
Они – лишь живая игрушка богов.
После дня рождения императрицы наступили относительно спокойные дни. Не было предпраздничной суеты, не рвались в распутицу в дорогу очередные посольства. Даже инквизиторы стали появляться рядом с императрицей не каждый день – должно быть, убедились, что магией она не занимается.
Но сама Тевера, кажется, заболела. По утрам её мучили головокружения и тошнота, за трапезами она едва могла проглотить кусок пищи, а аромат любимых цветов стал вызывать отвращение. Она долго мучилась бы неизвестностью в ожидании лекаря, если бы однажды ей не стало дурно на глазах мужа. Дантор осторожно придерживал жену, пока та боролась с очередным приступом «болезни». Тевера же отчаянно смущалась и требовала оставить её страдать в одиночестве.
- Когда вы собирались меня порадовать? – дождавшись, когда жена придёт в себя, с улыбкой поинтересовался княжич.
- Порадовать чем? – не разделила его веселья бледная до синевы императрица. – Спешите избавиться от неудобной супруги?
- Что за глупости пришли вам в голову?! Уж горничная-то должна была бы всё понять. Странно, что она вам не подсказала, раз лекарь не торопится позаботиться о здоровье своей повелительницы. Вы не больны, дорогая моя, у нас будет ребёнок.
- Но как?! – потрясённо воскликнула Тевера, машинально прикрывая ладонью живот.
- Мы же с вами всё-таки женаты, драгоценная супруга, и старательно трудились над наследниками ежедневно. – Улыбка Дантора стала шире. – Так что это – естественные последствия.
Тевера покраснела, вспоминая то, о чём говорил сейчас Дантор.
Поначалу ей было и стыдно и одновременно страшно пойти на близость с мужем после публичной свадьбы. В памяти слишком живы были ощущения первой близости. Тогда всё произошло слишком неожиданно, ей – невинной девушке – пришлось довериться постороннему мужчине, который потом покинул её на долгие полгода.
И второго раза Тевера ожидала в тревоге и сомнениях. Она замирала в ожидании боли и закрывала глаза, не замечая, как хмурится Дантор, словно от удара. Но боли с каждым разом было всё меньше, а вот странные ощущения, от которых хотелось взлететь, захватывали всё больше. И в какой-то момент Тевера поняла, что придворные дамы не зря стремятся уединиться с лордами во время долгих приёмов и неспроста некоторые горничные совершенно не жалуются, когда лорды неожиданно прерывают их работу в своих покоях.
Вскоре ночи стали для неё тем временем, когда императрица становилась самой обычной женщиной, сгоравшей от страсти и познающей свои грани чувственности. А после уютно засыпала на плече мужа, который, вопреки имперскому этикету, отказывался покидать её покои и спать в одиночестве. И, как любая другая самая обычная женщина, она понесла дитя. Почему-то это понимание заставило улыбнуться как-то особенно мягко, но слова Дантора быстро развеяли это состояние умиротворения:
- Мне только непонятно, почему ваша горничная до сих пор ни о чём не сказала.
- Не вините Лавишу, - коснулась руки мужа Тевера. – Я старалась не демонстрировать ей своё недомогание. К тому же что-то подсказывает мне, что не стоит пока во всеуслышание объявлять о моём положении.
- Вы ошибаетесь, дорогая. Народу нужно знать о том, что в империи скоро появится наследник. Это укрепит ваше положение как императрицы. Вдруг, и меня за компанию перестанут считать злобным драконом, - Дантор совсем не по-императорски подмигнул.
- А разве все берийцы – не драконы? – тут же отвлеклась от своих проблем Тевера.
- Помилуйте, ваше величество! – мужчина шутливо поднял руки, демонстрируя готовность сдаться. – Пока я не могу ответить вам на этот вопрос. Но неужели вы верите в сказки о том, что человек может превращаться в огромного огнедышащего ящера?
- Я уже и не знаю, во что верить, - устало проговорила императрица, стирая улыбку с губ.
- Тевера, - Дантор обнял жену и прижал её к своей груди, - всё наладится. Так или иначе, всё однажды прояснится. Всё будет хорошо.
К вечеру только глухой или пьяный не знали о положении императрицы, спустя день во всех тавернах Дармата поднимали заздравные чаши и пили за будущего наследника, а ещё через неделю даже на самых отдалённых границах прошли благодарственные службы Нерождённому о здравии императрицы и её плода. Тевера посмеивалась – карета до границы не меньше двух недель ехать будет, а новости ветром разлетелись куда быстрее.
На очередном малом совете герцоги подняли вопрос о коронации императора.
- Теперь-то никто не посмеет усомниться в необходимости этого шага, - после традиционного приветствия с ходу заявил герцог Патин. – Отец наследника империи должен быть императором.
- Мы беседовали об этом с патриархом Тсинаром, - не сумев сдержать гримасу недовольства, отозвалась императрица. – По его словам не все наши подданные готовы к такому шагу.
- А вам не кажется, что просто нужно сменить патриарха? – смело вопросил герцог Ауртан. – Он ещё при вашем дедушке, ваше величество, жрецами руководил. Пора бы и честь знать.
- Действительно, - поддержал говорившего гул голосов. – Его высочество Наргид готов к этой должности уже давно. А новый патриарх, несомненно, сумеет настроить народ на нужный лад. Ведь это и есть дар Нерождённого.
Тевера отвела глаза в сторону. Ей не хотелось, чтобы по выражению её лица хоть кто-то заподозрил бы, что она уже обдумывала это. Совсем недавно они с мужем вообще обсуждали такое, что Наргид бы точно не одобрил, а теперь и совет ратует за смену главы жрецов. Однако мысль о том, что устранение патриарха станет верным ходом во имя защиты её будущего ребёнка, выглядела всё более здравой. Убийство было противно императрице как женщине – дарительнице жизни, пусть и казалось необходимым. Но смена патриарха – это не убийство.
Возможно, она даже рискнула бы озвучить эти свои размышления, если бы совет внезапно не прервали. Дверь в кабинет распахнулась, явив одного из младших секретарей. Господин Гилрам тут же направился к нему, чтобы выяснить причину столь невоспитанного поведения. Представители герцогств молча переглядывались, умело скрывая любопытство.
