Наргид спокойно рассматривал гостей и заметил это почтение. Значит, быть ему с ними жрецом. Знаком он приказал мальчишке-поварёнку подать для всех похлёбки и ждал, пока мужики насытятся. Но и после жрец первым не спешил заводить разговор.
- Ваше… - неловко начал один, видимо, не зная, что сказать дальше – высочество или святейшество. Его изборождённое морщинами лицо приняло несчастное выражение.
- Ваше высочество, - осмелев, сказал второй, в новых сапогах – или дом поблизости, или с кого-то снял.
- Мой сан патриарха не позволяет мне претендовать на право наследования престола, - тут же перебил его Наргид. – Прошу не забывать об этом.
- Ваше святейшество, - заговорил тогда третий, полностью седой, но с молодыми глазами, - мы готовы сложить оружие, если вы отзовёте драконов. Они порушили наши дома и храмы – мы простили им это. Мы даже готовы покориться и признать дракона правителем империи, если он поклянётся не посягать на нашу веру.
Наргиду с трудом удалось удержать на лице достойное выражение, хотя отчаянно захотелось выругаться.
- В этом нет необходимости, - спокойно заявил он.
Мужики разом помрачнели.
- Выходит, вы готовы убить нас всех только за то, что мы не желаем служить чужим богам?
- Взгляните на меня. Я – жрец Нерождённого. Я – патриарх и сын императора Таубера. Разве кто-то мешает верить мне так, как я верю? Дантор Берийский – мой друг, и я лично настаивал на том, чтобы он во имя скорейшего завершения войны призвал драконов, а он отказывался. Потому что, говорил мне император, люди не доверятся тому, кого боятся. И только когда враги похитили императрицу, он одним ударом дал понять, что до сих пор воевал лишь в четверть силы. Но сделал это не для того, чтобы отомстить или напугать, а просто чтобы иметь возможность уйти от армии ради спасении жены. Сейчас вы пришли ко мне, потому что я жрец и меня вы не боитесь, но разве не ваши жрецы подняли вас на мятеж, втянули вас в войну, заставив покинуть свои дома и угодья?
Наргид специально привирал, где-то нажимая на совесть парламентёров, где-то взывая к их долгу перед империей. Для себя он давно решил, на чьей он стороне, и хотел теперь донести до простых людей, что император – лишь фигура на троне и силой он будет отвечать только в крайнем случае.
- А наши дома и храмы? – не унимался седой.
- Спросите любого солдата в этом лагере – ни одного дома или храма армия не тронула, - жёстко ответил патриарх. – Этого на нас нет.
И замолчал, позволяя мужикам додумать то, что и так было очевидно.
- Выходит… - недоверчиво промямлил самый старый.
- Это что же, жрецы сами нас всего лишили? – перебил его мужик помоложе, в новых сапогах.
- А мы ещё не верили, когда мальчишки рассказывали, как храмовники добро в леса вывозят. Свои сокровища, значит, спасли, а нам с голоду помирать!
Парламентёры громче зашумели между собой, так что даже часовой заглянул в шатёр, убедиться, что с главой лагеря всё в порядке. Этот часовой заставил мужиков утихнуть. Что делать со жрецами, они потом со своими соратниками решат. Сейчас же оставался ещё один вопрос.
- Наши деды и прадеды верой и правдой служили империи, искореняя всё то, что несло зло. А дракон, хоть и не разрушал наших домов, вновь хочет вернуть это зло, - сурово заявил седой.
- О чём речь? – делано удивился Наргид.
- О магах.
Патриарх мягко улыбнулся и вздохнул.
- Когда мои предки создавали империю, они приняли веру в Нерождённого, которая нас всех объединила. Но они не переставали верить и в магию. И лишь несколько поколений назад, дабы возвысить свою власть, храм начал учить народ ненавидеть и бояться магию, не благословлённую Нерождённым. Но ведь нет разницы, отчего распустился цветок, благодаря молитвам или воле человека, если этот цветок несёт радость.
Наргид собрал в душе всю свою волю, положил на ладонь сухой цветок, который использовал в качестве закладки в одной из книг, и взмахнул над ним другой рукой, приказывая: цвети! В первое мгновение он решил, что ничего не вышло. Но буквально через несколько секунд по шатру разнеслось тонкое благоухание ожившей незабудки.
Мужики разом опустились на колени.
- Ваше святейшество! – в ужасе выдохнули они.
- Маги не ушли из империи, они просто стали жрецами. А те, кто не пожелал, подверглись гонениям. Но отныне никто не запретит человеку учиться владеть силой, даже если он не жаждет уходить в храм.
- Так жрецы и в этом нам лгали?!
- Иная ложь во благо, а иное знание есть зло. – Наргид не хотел этого, но разговор свернул куда-то не туда, и ему пришлось обратиться к дремавшей внутри силе внушения. – Вы должны знать, что магия не несёт империи вреда, а обо всём другом, что узнали, и вспоминать не стоит. Хотите верить в Нерождённого – верьте. Желаете учиться магии – учитесь. Но не в ущерб империи и императорской семье.
Беседа завершилась только к позднему вечеру. Мужики, окрылённые вниманием самого патриарха Наргида, уходили в убеждении, что их намерения обманули недобросовестные жрецы. Те самые, которые вывозили из храмов золото и зерно, а потом сами свои храмы разрушали. Те, которые едва не обрекли на горе и голод весь северный край империи.
Усталый Наргид пил горячий чай, восстанавливая силы. В голове было пусто. Лишь неотступно преследовала мысль о том, какой огромный предстоит ему путь как патриарху – исправлять всё то, что за сотню лет успели наворотить его предшественники.
* * *
Наргид ежедневно получал письма от Дантора.
Тевера доставлена в Дармат. Родился наследник империи, кронпринц Гортен Манский. Город ждёт, жители затаились. Патриарх Тсинар под конвоем готовится отправиться в ссылку.
Молодому патриарху многое хотелось обсудить со своим другом и императором, он даже несколько раз тянулся рукой к заветной шкатулке с чешуйкой дракона, однако останавливал себя. Как нельзя было доверять бумаге, так не было уверенности и в том, что кто-то не подслушает не предназначенную для чужих ушей беседу. Поэтому каждый день он отписывался только общими фразами, отправляя в столицу то голубей, то нарочных.
Движемся на восток, проводя беседы с населением. Обнаружили склад с вывезенным из храмов зерном и роздали его жителям. Вылечили от огневой лихорадки силами магов трёх детей в такой-то деревне.
Только на известие о ссылке учителя Наргид высказался более многословно. Он попросил дождаться своего возвращения, чтобы удержать инквизицию от нового восстания. А оно неминуемо, ведь в последние годы служба инквизиции стала чуть ли не личной охраной патриарха.
Решение двигаться с запада на восток Наргид принял, когда осознал, что движение армии на север приводит только к новым стычкам. С населением, как это ни противно, придётся потом работать в стиле жрецов – используя магию внушения. Жители же районов, которые уже оказались втянуты в мятеж, были готовы к переговорам. Наступила весна – пора пахоты и сева, и крестьяне всеми правдами и неправдами торопились обеспечить своё пропитание на будущий год. Быстроногие мальчишки разносили слова нового патриарха по окрестным сёлам, гася пожар мятежа. И в один прекрасный день Наргид понял, что его миссия на севере завершена и он может возвращаться в Дармат.
Деревни больше не щетинились вилами и топорами, мальчишки не гнали скот в чащу, спасая тощих коровёнок от «голодных драконов», а женщтины не прятали красивых девок в погребы. На последний ночлег отряд Наргида встречали едва ли не с хлебом-солью. Даже магов, которые предпочитали оставаться в тени, не осеняли оберегающим знамением Нерождённого в надежде, что они падут замертво.
- Не стоит обижаться на дремучий народ, - смущённо обращался к старшему магу Наргид.
- И не думали, - усмехался тот в ответ. – Всё это обычное выслуживание перед вашим саном. Не будь поблизости жреца, деревенские сами бы прибежали к нам с просьбами о помощи. Только в столице и больших городах люди боятся магии. Но ведь руки инквизиции не везде способны дотянуться, поэтому вдали от центральных земель магия продолжает жить, хоть и скрытно.
- Храму подвластно многое, но не всё, - примирительно ответил на это Наргид.
Ему вообще начинали нравиться эти немногословные люди, которые не спрашивали, чем помочь, а просто делали что-то такие, отчего ветер дул не так свирепо, или дождь не почил стоящих лагерем воинов, или что-то ещё. И нет-нет, а мелькала мысль, что империя без магии многое потеряла.
Именно благодаря магам и пришло осознание – влияние патриарха больше не требуется, чтобы успокоить север. Просто однажды жители селения, поклонившись ему, обратились за помощью к магам. Весть о том, что жрецы примирились со своими злейшими врагами, дала понять – делить больше нечего, как не для чего сражаться.
- Нам пора расставаться, - заявил в тот вечер маг, с которым Наргид привык беседовать чуть ли не до утра. – Ваш путь – в столицу, руководить храмом и, надеюсь, учить свою паству тому, что маги больше не зло.
- А ваш?
- А наш путь – вернуться в свои дома и просто жить, как жили до всех перемен. Но, как знать, вдруг однажды наши пути ещё пересекутся, патриарх Наргид.
- Буду этому только рад, - искренне ответил Наргид, прощаясь с новым товарищем.
В очередном письме патриарх сообщил об окончании своей миссии императору и предложил помочь ему с наведением порядка в герцогстве Ди-Варкан. Но Дантор на удивление жёстко отказался, приказав возвращаться.
«Предателей нельзя прощать», - добавил он в конце письма, и Наргид понял, что не имеет права вмешиваться в наказание тех, кто едва не погубил его сестру и племянника.
- Выдвигаемся в Дармат, - объявил он после прочтения послания, вызвав взрыв радостных возгласов.
Война окончена. Впереди ждёт новая жизнь с новым императором.
Мир не рушится в один день.
Камень за камнем, за шагом шаг
Движется в пропасть он, и так
Уходит, стеная, в забвения тень.
Мир не построишь в один миг.
Верить в героев, за правдой идти,
Не зная порой истинного пути,
Не дано тому, кто к борьбе не привык.
Как же осилить путь вперёд?
Через ошибки, через страх и ложь
Переступишь и за собой поведёшь
В тот мир, что в мечтах твоих предстаёт.
Кто идёт с тобою – тот друг,
Кто за прошлое держится – враг.
Чтоб не оступиться, сделав первый шаг,
Не оглядывайся и трудись, не покладая рук.
Консо проклинал всё на свете. И свою доверчивость, и патриарха Тсинара, и демоновых магов, пленивших его. Его не бросили в темницу, не заковали в кандалы, не отдали на растерзание диким зверям. Напротив, он мог гулять по лагерю, ел горячую пищу дважды в день и даже спал в палатке под одеялом. Только вокруг лагеря была невидимая стена, не пропадавшая даже под влиянием молитвы Нерождённому.
Жажда наживы толкнула Консо на эту последнюю авантюру. Она же привела к плену. А если маги прознают, как велика его роль во многих их бедах, не сносить ему головы.
За месяц плена мужчина изучил всё, что можно: распорядок дежурств, режим питания и тренировок, расположение склада, старшего мага и сигнальных амулетов. Но всё это мало помогало подготовке побега, потому что ни один маг в здравом уме не позволили бы врагу воспользоваться амулетом, который позволял выходить за пределы лагеря.
Поначалу Консо ещё ждал, что вот-вот инквизиция окружит магов и освободит его. Но время шло, а ничего не менялось. И шпион осознал – для него всё кончено, и не будет больше в его жизни приятной вдовушки, уютного дома и мирной старости.
Несколько раз лагерь магов передвигался на восток. Консо и ещё нескольких пленников из непосвящённых жрецов устраивали на повозках, сковывая магией. Лошади с трудом справлялись с весенней распутицей, маги брели, по колено заляпанные грязью, но ни один не попытался даже приблизиться к пленникам, не говоря уж о том, чтобы просить их о помощи. Даже дряхлый старик, который с трудом передвигал ноги, предпочёл висеть на плече своего собрата-мага, а не путешествовать в комфорте.
Белобрысый шпион шипел, ругался, но никак не мог изменить своего положения. В глубине души он давно уже понял то, что никак не хотел принимать его разум: на сей раз спасения и пощады не будет. И Консо тут же добавлял себе, что лучше сгинуть здесь, на этой бесконечной дороге, в грязи и безвестности, чем предстать пред судом императора.
Жители деревушек, через которые проходил отряд, были столь тощи и оборванны, что порой маги сами делились с ними своей пищей, не заикаясь даже о ночлеге или куске хлеба. Глядя в голодные глаза детей и сам Консо ощущал себя варваром, разорившим кормивший его край. Слова о том, что он просто служил патриарху, не утишали голоса внезапно проснувшейся совести.
С каждым новым голодным селением маги становились всё более мрачными. Пленники, хотя и не разговаривали между собой, старались держаться ближе друг к другу, словно опасались мести. Вряд ли хоть кто-то из них не знал, что именно в храмы как в оплоты мира и защиты селяне свозили все свои запасы, чтобы укрыться, когда их земли придут «грабить драконы». И именно жрецы, спасая свои рясы, вывозили из храмов тайком ценности и продукты, обрекая людей на голод.
Однако никто им пока не мстил, и даже еды давали достаточно для поддержания сил. И это пугало ещё больше.
Консо вновь начал просчитывать варианты побега, мысленно перебирая те благословлённые амулеты, которые у него не нашли и не отобрали во время обыска. К сожалению, ничего достаточно сильного, чтобы пробить защиту во время пути, не было, но кое-что Консо всё же придумал.
На очередном вечернем привале маги повели всех пленников в отхожее место.
- Поторапливайтесь там! – недовольно покрикивал один из конвоиров.
- Господин маг, никак, живот прихватило, - виноватым голосом проговорил белобрысый пленник с крысиным лицом.
- Ладно, - тихо сказал второй маг товарищу, - я этих поведу, а ты своего болезного жди.
Консо, притворившийся больным, радостно потёр руки. На это он и рассчитывал. В одном кулаке зажал амулет-иглу. Стоило только кого-то царапнуть им, человек в течение некоторого времени исполнял все приказы хозяина иглы. Если же воткнуть иглу в определённую точку, пострадавший попал в полное подчинение.
Стараясь ступать так, чтобы под ногами не хрустнула ни одна веточка, Консо подкрался к охранявшему его магу и со спины бросился на него, сдавливая шею. Маг оказался слишком высоким и мгновенно активировал какое-то заклинание, от которого руки Консо загорели огнём. Но он знал – другого шанса не будет и продолжал давить, заставляя мага хрипеть и пытаться оторвать от себя цепкие пальцы пленника.
Оба не издавали ни звука, и молчаливую страшную борьбу скрывал мирный шелест распускающейся листвы. Маг постепенно высвобождался, а Консо слабел. Ещё чуть-чуть – и он проиграет. И Консо решился на последний отчаянный рывок. Отпустив мага, так что тот даже пошатнулся от неожиданной свободы, шпион с размаха воткнул иглу-амулет в тело мага, куда попало. Ему и не нужна вечная верность – только до утра, когда его уже и след простынет.
Маг замер столбом, подчиняясь артефакту и ожидая приказа господина. Отдышавшись, Консо велел:
- Сделай вид, что сковал меня магией, но на самом деле не применяй заклинания. Когда все маги уснут, активируй амулет, выпускающий за щит, и забудь о том, что видел меня и что сделал. Веди себя естественно, чтобы никто ничего не заподозрил.
- Ваше… - неловко начал один, видимо, не зная, что сказать дальше – высочество или святейшество. Его изборождённое морщинами лицо приняло несчастное выражение.
- Ваше высочество, - осмелев, сказал второй, в новых сапогах – или дом поблизости, или с кого-то снял.
- Мой сан патриарха не позволяет мне претендовать на право наследования престола, - тут же перебил его Наргид. – Прошу не забывать об этом.
- Ваше святейшество, - заговорил тогда третий, полностью седой, но с молодыми глазами, - мы готовы сложить оружие, если вы отзовёте драконов. Они порушили наши дома и храмы – мы простили им это. Мы даже готовы покориться и признать дракона правителем империи, если он поклянётся не посягать на нашу веру.
Наргиду с трудом удалось удержать на лице достойное выражение, хотя отчаянно захотелось выругаться.
- В этом нет необходимости, - спокойно заявил он.
Мужики разом помрачнели.
- Выходит, вы готовы убить нас всех только за то, что мы не желаем служить чужим богам?
- Взгляните на меня. Я – жрец Нерождённого. Я – патриарх и сын императора Таубера. Разве кто-то мешает верить мне так, как я верю? Дантор Берийский – мой друг, и я лично настаивал на том, чтобы он во имя скорейшего завершения войны призвал драконов, а он отказывался. Потому что, говорил мне император, люди не доверятся тому, кого боятся. И только когда враги похитили императрицу, он одним ударом дал понять, что до сих пор воевал лишь в четверть силы. Но сделал это не для того, чтобы отомстить или напугать, а просто чтобы иметь возможность уйти от армии ради спасении жены. Сейчас вы пришли ко мне, потому что я жрец и меня вы не боитесь, но разве не ваши жрецы подняли вас на мятеж, втянули вас в войну, заставив покинуть свои дома и угодья?
Наргид специально привирал, где-то нажимая на совесть парламентёров, где-то взывая к их долгу перед империей. Для себя он давно решил, на чьей он стороне, и хотел теперь донести до простых людей, что император – лишь фигура на троне и силой он будет отвечать только в крайнем случае.
- А наши дома и храмы? – не унимался седой.
- Спросите любого солдата в этом лагере – ни одного дома или храма армия не тронула, - жёстко ответил патриарх. – Этого на нас нет.
И замолчал, позволяя мужикам додумать то, что и так было очевидно.
- Выходит… - недоверчиво промямлил самый старый.
- Это что же, жрецы сами нас всего лишили? – перебил его мужик помоложе, в новых сапогах.
- А мы ещё не верили, когда мальчишки рассказывали, как храмовники добро в леса вывозят. Свои сокровища, значит, спасли, а нам с голоду помирать!
Парламентёры громче зашумели между собой, так что даже часовой заглянул в шатёр, убедиться, что с главой лагеря всё в порядке. Этот часовой заставил мужиков утихнуть. Что делать со жрецами, они потом со своими соратниками решат. Сейчас же оставался ещё один вопрос.
- Наши деды и прадеды верой и правдой служили империи, искореняя всё то, что несло зло. А дракон, хоть и не разрушал наших домов, вновь хочет вернуть это зло, - сурово заявил седой.
- О чём речь? – делано удивился Наргид.
- О магах.
Патриарх мягко улыбнулся и вздохнул.
- Когда мои предки создавали империю, они приняли веру в Нерождённого, которая нас всех объединила. Но они не переставали верить и в магию. И лишь несколько поколений назад, дабы возвысить свою власть, храм начал учить народ ненавидеть и бояться магию, не благословлённую Нерождённым. Но ведь нет разницы, отчего распустился цветок, благодаря молитвам или воле человека, если этот цветок несёт радость.
Наргид собрал в душе всю свою волю, положил на ладонь сухой цветок, который использовал в качестве закладки в одной из книг, и взмахнул над ним другой рукой, приказывая: цвети! В первое мгновение он решил, что ничего не вышло. Но буквально через несколько секунд по шатру разнеслось тонкое благоухание ожившей незабудки.
Мужики разом опустились на колени.
- Ваше святейшество! – в ужасе выдохнули они.
- Маги не ушли из империи, они просто стали жрецами. А те, кто не пожелал, подверглись гонениям. Но отныне никто не запретит человеку учиться владеть силой, даже если он не жаждет уходить в храм.
- Так жрецы и в этом нам лгали?!
- Иная ложь во благо, а иное знание есть зло. – Наргид не хотел этого, но разговор свернул куда-то не туда, и ему пришлось обратиться к дремавшей внутри силе внушения. – Вы должны знать, что магия не несёт империи вреда, а обо всём другом, что узнали, и вспоминать не стоит. Хотите верить в Нерождённого – верьте. Желаете учиться магии – учитесь. Но не в ущерб империи и императорской семье.
Беседа завершилась только к позднему вечеру. Мужики, окрылённые вниманием самого патриарха Наргида, уходили в убеждении, что их намерения обманули недобросовестные жрецы. Те самые, которые вывозили из храмов золото и зерно, а потом сами свои храмы разрушали. Те, которые едва не обрекли на горе и голод весь северный край империи.
Усталый Наргид пил горячий чай, восстанавливая силы. В голове было пусто. Лишь неотступно преследовала мысль о том, какой огромный предстоит ему путь как патриарху – исправлять всё то, что за сотню лет успели наворотить его предшественники.
* * *
Наргид ежедневно получал письма от Дантора.
Тевера доставлена в Дармат. Родился наследник империи, кронпринц Гортен Манский. Город ждёт, жители затаились. Патриарх Тсинар под конвоем готовится отправиться в ссылку.
Молодому патриарху многое хотелось обсудить со своим другом и императором, он даже несколько раз тянулся рукой к заветной шкатулке с чешуйкой дракона, однако останавливал себя. Как нельзя было доверять бумаге, так не было уверенности и в том, что кто-то не подслушает не предназначенную для чужих ушей беседу. Поэтому каждый день он отписывался только общими фразами, отправляя в столицу то голубей, то нарочных.
Движемся на восток, проводя беседы с населением. Обнаружили склад с вывезенным из храмов зерном и роздали его жителям. Вылечили от огневой лихорадки силами магов трёх детей в такой-то деревне.
Только на известие о ссылке учителя Наргид высказался более многословно. Он попросил дождаться своего возвращения, чтобы удержать инквизицию от нового восстания. А оно неминуемо, ведь в последние годы служба инквизиции стала чуть ли не личной охраной патриарха.
Решение двигаться с запада на восток Наргид принял, когда осознал, что движение армии на север приводит только к новым стычкам. С населением, как это ни противно, придётся потом работать в стиле жрецов – используя магию внушения. Жители же районов, которые уже оказались втянуты в мятеж, были готовы к переговорам. Наступила весна – пора пахоты и сева, и крестьяне всеми правдами и неправдами торопились обеспечить своё пропитание на будущий год. Быстроногие мальчишки разносили слова нового патриарха по окрестным сёлам, гася пожар мятежа. И в один прекрасный день Наргид понял, что его миссия на севере завершена и он может возвращаться в Дармат.
Деревни больше не щетинились вилами и топорами, мальчишки не гнали скот в чащу, спасая тощих коровёнок от «голодных драконов», а женщтины не прятали красивых девок в погребы. На последний ночлег отряд Наргида встречали едва ли не с хлебом-солью. Даже магов, которые предпочитали оставаться в тени, не осеняли оберегающим знамением Нерождённого в надежде, что они падут замертво.
- Не стоит обижаться на дремучий народ, - смущённо обращался к старшему магу Наргид.
- И не думали, - усмехался тот в ответ. – Всё это обычное выслуживание перед вашим саном. Не будь поблизости жреца, деревенские сами бы прибежали к нам с просьбами о помощи. Только в столице и больших городах люди боятся магии. Но ведь руки инквизиции не везде способны дотянуться, поэтому вдали от центральных земель магия продолжает жить, хоть и скрытно.
- Храму подвластно многое, но не всё, - примирительно ответил на это Наргид.
Ему вообще начинали нравиться эти немногословные люди, которые не спрашивали, чем помочь, а просто делали что-то такие, отчего ветер дул не так свирепо, или дождь не почил стоящих лагерем воинов, или что-то ещё. И нет-нет, а мелькала мысль, что империя без магии многое потеряла.
Именно благодаря магам и пришло осознание – влияние патриарха больше не требуется, чтобы успокоить север. Просто однажды жители селения, поклонившись ему, обратились за помощью к магам. Весть о том, что жрецы примирились со своими злейшими врагами, дала понять – делить больше нечего, как не для чего сражаться.
- Нам пора расставаться, - заявил в тот вечер маг, с которым Наргид привык беседовать чуть ли не до утра. – Ваш путь – в столицу, руководить храмом и, надеюсь, учить свою паству тому, что маги больше не зло.
- А ваш?
- А наш путь – вернуться в свои дома и просто жить, как жили до всех перемен. Но, как знать, вдруг однажды наши пути ещё пересекутся, патриарх Наргид.
- Буду этому только рад, - искренне ответил Наргид, прощаясь с новым товарищем.
В очередном письме патриарх сообщил об окончании своей миссии императору и предложил помочь ему с наведением порядка в герцогстве Ди-Варкан. Но Дантор на удивление жёстко отказался, приказав возвращаться.
«Предателей нельзя прощать», - добавил он в конце письма, и Наргид понял, что не имеет права вмешиваться в наказание тех, кто едва не погубил его сестру и племянника.
- Выдвигаемся в Дармат, - объявил он после прочтения послания, вызвав взрыв радостных возгласов.
Война окончена. Впереди ждёт новая жизнь с новым императором.
ГЛАВА 17
Мир не рушится в один день.
Камень за камнем, за шагом шаг
Движется в пропасть он, и так
Уходит, стеная, в забвения тень.
Мир не построишь в один миг.
Верить в героев, за правдой идти,
Не зная порой истинного пути,
Не дано тому, кто к борьбе не привык.
Как же осилить путь вперёд?
Через ошибки, через страх и ложь
Переступишь и за собой поведёшь
В тот мир, что в мечтах твоих предстаёт.
Кто идёт с тобою – тот друг,
Кто за прошлое держится – враг.
Чтоб не оступиться, сделав первый шаг,
Не оглядывайся и трудись, не покладая рук.
Консо проклинал всё на свете. И свою доверчивость, и патриарха Тсинара, и демоновых магов, пленивших его. Его не бросили в темницу, не заковали в кандалы, не отдали на растерзание диким зверям. Напротив, он мог гулять по лагерю, ел горячую пищу дважды в день и даже спал в палатке под одеялом. Только вокруг лагеря была невидимая стена, не пропадавшая даже под влиянием молитвы Нерождённому.
Жажда наживы толкнула Консо на эту последнюю авантюру. Она же привела к плену. А если маги прознают, как велика его роль во многих их бедах, не сносить ему головы.
За месяц плена мужчина изучил всё, что можно: распорядок дежурств, режим питания и тренировок, расположение склада, старшего мага и сигнальных амулетов. Но всё это мало помогало подготовке побега, потому что ни один маг в здравом уме не позволили бы врагу воспользоваться амулетом, который позволял выходить за пределы лагеря.
Поначалу Консо ещё ждал, что вот-вот инквизиция окружит магов и освободит его. Но время шло, а ничего не менялось. И шпион осознал – для него всё кончено, и не будет больше в его жизни приятной вдовушки, уютного дома и мирной старости.
Несколько раз лагерь магов передвигался на восток. Консо и ещё нескольких пленников из непосвящённых жрецов устраивали на повозках, сковывая магией. Лошади с трудом справлялись с весенней распутицей, маги брели, по колено заляпанные грязью, но ни один не попытался даже приблизиться к пленникам, не говоря уж о том, чтобы просить их о помощи. Даже дряхлый старик, который с трудом передвигал ноги, предпочёл висеть на плече своего собрата-мага, а не путешествовать в комфорте.
Белобрысый шпион шипел, ругался, но никак не мог изменить своего положения. В глубине души он давно уже понял то, что никак не хотел принимать его разум: на сей раз спасения и пощады не будет. И Консо тут же добавлял себе, что лучше сгинуть здесь, на этой бесконечной дороге, в грязи и безвестности, чем предстать пред судом императора.
Жители деревушек, через которые проходил отряд, были столь тощи и оборванны, что порой маги сами делились с ними своей пищей, не заикаясь даже о ночлеге или куске хлеба. Глядя в голодные глаза детей и сам Консо ощущал себя варваром, разорившим кормивший его край. Слова о том, что он просто служил патриарху, не утишали голоса внезапно проснувшейся совести.
С каждым новым голодным селением маги становились всё более мрачными. Пленники, хотя и не разговаривали между собой, старались держаться ближе друг к другу, словно опасались мести. Вряд ли хоть кто-то из них не знал, что именно в храмы как в оплоты мира и защиты селяне свозили все свои запасы, чтобы укрыться, когда их земли придут «грабить драконы». И именно жрецы, спасая свои рясы, вывозили из храмов тайком ценности и продукты, обрекая людей на голод.
Однако никто им пока не мстил, и даже еды давали достаточно для поддержания сил. И это пугало ещё больше.
Консо вновь начал просчитывать варианты побега, мысленно перебирая те благословлённые амулеты, которые у него не нашли и не отобрали во время обыска. К сожалению, ничего достаточно сильного, чтобы пробить защиту во время пути, не было, но кое-что Консо всё же придумал.
На очередном вечернем привале маги повели всех пленников в отхожее место.
- Поторапливайтесь там! – недовольно покрикивал один из конвоиров.
- Господин маг, никак, живот прихватило, - виноватым голосом проговорил белобрысый пленник с крысиным лицом.
- Ладно, - тихо сказал второй маг товарищу, - я этих поведу, а ты своего болезного жди.
Консо, притворившийся больным, радостно потёр руки. На это он и рассчитывал. В одном кулаке зажал амулет-иглу. Стоило только кого-то царапнуть им, человек в течение некоторого времени исполнял все приказы хозяина иглы. Если же воткнуть иглу в определённую точку, пострадавший попал в полное подчинение.
Стараясь ступать так, чтобы под ногами не хрустнула ни одна веточка, Консо подкрался к охранявшему его магу и со спины бросился на него, сдавливая шею. Маг оказался слишком высоким и мгновенно активировал какое-то заклинание, от которого руки Консо загорели огнём. Но он знал – другого шанса не будет и продолжал давить, заставляя мага хрипеть и пытаться оторвать от себя цепкие пальцы пленника.
Оба не издавали ни звука, и молчаливую страшную борьбу скрывал мирный шелест распускающейся листвы. Маг постепенно высвобождался, а Консо слабел. Ещё чуть-чуть – и он проиграет. И Консо решился на последний отчаянный рывок. Отпустив мага, так что тот даже пошатнулся от неожиданной свободы, шпион с размаха воткнул иглу-амулет в тело мага, куда попало. Ему и не нужна вечная верность – только до утра, когда его уже и след простынет.
Маг замер столбом, подчиняясь артефакту и ожидая приказа господина. Отдышавшись, Консо велел:
- Сделай вид, что сковал меня магией, но на самом деле не применяй заклинания. Когда все маги уснут, активируй амулет, выпускающий за щит, и забудь о том, что видел меня и что сделал. Веди себя естественно, чтобы никто ничего не заподозрил.
