Порой до неловкости доходили споры в Большом совете, когда какой-нибудь барон или граф кичился своими бескрайними полями или лесами перед малоземельным герцогом.
Совет обычно собирался или в рабочем кабинете императора, или в малой приёмной зале – если предстояла беседа с кем-то из послов соседних государств. Сегодня император пригласил герцогов на свою территорию.
- Наш совет собрался сегодня не ради принятия решения, герцоги, - сухо и быстро говорил император. – Моя задача – поставить вас в известность о том, что в ближайшее время её императорское высочество Тевера Манская будет обручена с наследником княжества Берийского. Сами же мы планируем совершить плавание на Острова, чтобы лично выразить наше почтение тамошним правителям и уверения в дружбе, несмотря на отказ в сватовстве.
- Вы оставляете Канберта править? – тут же поинтересовался герцог Дарун, высокий и очень худой мужчина с чрезмерно длинными руками и абсолютно лысой головой. Некоторые поговаривали даже, что такие руки герцогу Даруну нужны, чтобы покрепче уцепиться за трон. Герцог разговоры игнорировал, а служил императору всегда на совесть.
- Мы ещё не решили, - ответил на поставленный вопрос его величество. – Но её величество точно будет нас сопровождать. В любом случае я рассчитываю на Малый совет, на его честность и преданность Манзокее.
- Служим отечеству! – мгновенно хором отозвались советники.
Император величественно кивнул, принимая почтение советников, и продолжил:
- Патриарх Тсинар настаивал на иных союзах, а потому я прошу вас быть бдительными. Нужно присматриваться и к южанам, и к самому патриарху. Слишком активно он начал вмешиваться в то, что его Нерождённого не касается.
Советники переглянулись.
- Ваше величество, - осторожно высказался герцог Луенно, лишившийся за несколько сотен лет практически всех родовых земель, - мы помним ещё те времена, когда каждый из наших родов стоял во главе своего государства. И тогда опорой нашей был не Нерождённый, которого никто и в глаза-то не видел, а маги. Но сейчас магия уходит в прошлое, у нас, в Манзокее, она вообще запрещена. Зато жрецы Нерождённого с каждым погибшим магом становятся всё развязнее и бесцеремоннее.
- К чему вы ведёте, коллега? – подкашливая, поинтересовался северный герцог Ауртан, во владениях которого к храму относились с большим почтением.
- К тому, что мы лишились истинной силы, поддавшись религии. Но в мире хватает государств, которые пошли по иному пути. Наш совет с радостью поддержит любое ваше решение, связанное с возрождением магии.
- Патриарх и его прихвостни вас не слышат, герцог, - желчно поддел говорившего герцог Дарун. – Но идея и впрямь хороша. Была бы – останься хоть кто-то из магов на территории Манзокеи.
Император, всё это время молчаливо постукивавший пальцами по столу, едва заметно усмехнулся. Возможно, предки Таубера Манского и пожелали возвести магов в ранг злодеев. Но ему-то было понятно, что это решение было ошибочным. И теперь пришла пора исправлять ситуацию.
- Благодарим за ваше мнение, - прервал начавшийся было спор император. – Мы вас услышали и вскоре примем решение. Для начала хотим попросить вас не оставлять нашего наместника без вашей помощи. Осторожно можете выяснить, поддержит ли кто-либо возвращение магии в империю. Ну, и последнее – ни слова о помолвке её высочества Теверы.
Герцоги недружным хором подтвердили готовность выполнить поручения своего сюзерена и величаво покинули кабинет. Секретарь, господин Гилрам, тут же молчаливой тенью скользнул к императору и что-то шепнул ему на ухо. Мужчина выслушал, удивлённо вскинув брови, и утвердительно кивнул. Секретарь торопливо распахнул двери, пропуская младшего жреца.
- Да осияет свет Нерождёного ваш путь, ваше величество, - поприветствовал юноша, кланяясь.
- Наргид, уж от тебя-то подобного я слышать не желаю, - поморщился Тауберг. – Ты мой сын, кем бы ни стал теперь, так будь добр соответствовать.
- Доброе утро, отец, - тут же изменился тон жреца. – Надеюсь, вы здоровы?
- Да, всё прекрасно. А ты, смотрю, уже стал совсем на моего дядюшку похож – ряса, блаженное выражение лица, безразличие во взгляде.
Юноша поморщился. Пусть в душе он и соглашался с отцом, но подобные слова в адрес религии претили полученному воспитанию.
- Мне не хотелось бы сейчас ругаться или спорить, отец. Я пришёл по иному вопросу.
- Готов тебя выслушать, сын. Говори. – Император соединил вместе кончики пальцев и устроил на них подбородок.
- Патриарх Тсинар многому научил меня, но мне претит иметь однобокий взгляд на мир, - порой замирая на несколько мгновений, чтобы подобрать слова, проговорил Наргид. – Поэтому мне хотелось бы получить ваше позволение на путешествие.
- Разве миссии Нерождённого не отправляются к язычникам, дабы нести им свет веры? – насмешливо поинтересовался император.
- Да, но это не то, - юноша поморщился. – Миссионеры распространяют нашу веру, а мне хотелось бы увидеть и узнать, во что верят иные народы. Без страха перед Нерождённым.
- Хм… Мне нравится твой подход, сын, - расслабленно откинувшись в кресле, заявил Таубер Манский. – И, думаю, я даже сумею найти достойные слова, чтобы убедить патриарха в необходимости такого путешествия. Но ты уже не дитя, Наргид, а потому должен знать – за просто так ничего не бывает.
- Я могу вам чем-то помочь? – сразу осознал намёк жрец.
- Да. И помощь твоя нужна именно как жреца. При этом наставник или другие твои… братья по вере ничего не должны знать. Как, согласен?
- Вряд ли мой отец и император пожелает, чтобы я сотворил нечто, что может навредить государству, - нашёлся с ответом Наргид. – Я даю слово, что выполню вашу просьбу. Но всё же попрошу в ответ поспособствовать тому, чтобы первыми землями, в которых мне доведётся побывать, стали земли княжества Берийского.
Император согласно кивнул, сделав для себя мысленную пометку – кажется, неспроста Наргида потянуло в горы. Впрочем, ссориться с сыном сейчас не было смысла, ведь просьбу императора тот ещё не слышал.
- Завтра ты призовёшь богов, чтобы те засвидетельствовали помолвку между нашей дочерью и наследником княжества Берийского, - пристально глядя сыну в глаза, заявил император. – И эта помолвка должна будет остаться тайной для всех.
Наргид удивлённо вскинул брови. Наверное, он ожидал от отца чего угодно, но не такого заявления. Согласиться или отказаться было невозможно, но и молчать слишком долго суровый нрав императора не позволял.
- Я выполню вашу волю, отец, - коротко проговорил юный жрец. – Но знайте – патриарх Тсинар намного опытнее меня в общении с богами. Я-то буду молчать, но те духи, что путешествуют между мирами, очень легко могут поведать историю каждому интересующемуся желающему.
Император Тауберг тонко улыбнулся и спокойно ответил:
- Об этом не переживай. Если у тебя больше нет ко мне вопросов, можешь идти готовиться к ритуалу.
Наргид поднялся на ноги и уже собрался было поклониться, как положено подданным кланяться своему императору, но тут же исправился и просто опустил голову в мнимой молитве Нерождённому. Лишь понимающая улыбка отца подсказала, что от бдительного взора ничего не ускользнуло.
* * *
Её императорское величество Данина растолкала горничных ещё до света. Впервые за почти всю супружескую жизнь муж проводил последние ночи у неё, не столько уделяя внимание ласкам, сколько обсуждая предстоящую помолвку и советуясь. Данина Узарская не привыкла к такому поведению супруга, поэтому осторожничала. Однако стоило разговору свернуть к обрядовому платью принцессы, как мать тут же заявила, что у неё всё придумано и даже почти готово.
Конечно, она не могла ожидать, что на доделку наряда супруг отведёт ей так мало времени. Поэтому императорские портнихи не спали всю ночь, а горничным пришлось подняться ещё до света, чтобы успеть привести принцессу Теверу в достойный вид.
Принцессу с трудом разбудили, заставили умыться, облачиться в нижнее бельё и поставили на специальную скамеечку. Зевающие в кулачки портнихи тут же закрутились вокруг девушки, что-то подкалывая и подрубая. Той оставалось только стоять и не шевелиться. Зато императрица то и дело тормошила дочь и гоняла горничных то за притирками для лица, то за бокалом воды, то ещё ради какой-то мелочи.
Тевера покорно стояла в центре комнаты, привычная к подобной суете, и мать видела, что она с трудом сдерживает нервную дрожь.
- Все вон! – в какой-то момент приказала императрица, дождалась, пока горничные скроются за дверью, и обратилась к дочери: - Дорогая, ты взволнована.
- Наверное, я не каждый день становлюсь чьей-то невестой, - нервно усмехнулась девушка, спускаясь со скамеечки и подходя к зеркалу.
Светло-голубое платье с длинным шлейфом превратило темноволосую принцессу в юную женщину. Каштановые волосы горничные уложили в высокую причёску, открывающую длинную шею. Бледных щёк едва заметно коснулись румянами, но глаза всё равно тревожно блестели.
- Тевера. – Мать встала рядом со взрослой дочерью, обнимая её за плечи. – Вот ты и выросла. Но знай, что ты всегда будешь моей дочерью.
- Отец принял решение? – напряжённо спросила девушка.
- Принял, но, к сожалению, мне об этом не сказал. Он вообще делает из твоей помолвки странную тайну.
Они помолчали, продолжая смотреть в мерцающую глубину зеркала. За последнюю неделю в столицу Манзокеи прибыли послы от нескольких государств, в том числе и с Северных Островов, поэтому оставалось только гадать, кого из двух кандидатов предпочёл император.
Мать и дочь были очень похожи друг на друга. И даже выражение глаз у них было почти одинаковым. Кажется, Тевера не ожидала ничего хорошего от своего будущего, не помог даже недавний разговор по душам.
- Нам пора, девочка моя, - наконец, сказала императрица. – Я позову горничных, чтобы они закрепили вуаль. И ещё отец просил тебе передать, чтобы ты надела подаренный им медальон.
- Мама, подождите. – Тевера взяла мать за руку и серьёзно посмотрела на неё. – Мне придётся завтра покинуть Дармат?
- Нет, что ты. Это всего лишь обручение. Жених должен будет вернуться домой, чтобы подготовить достойный приём невесте и организовать праздник в честь бракосочетания. А когда всё будет устроено, ты с сопровождением отправишься к жениху.
Тевера молчаливо кивнула и послушно вернулась на скамеечку.
- Медальон, - напомнила императрица, и Тевера молча вытянула тонкую, едва заметную цепочку с ним из-под платья.
- Я его и не снимаю почти, - с улыбкой пояснила она.
Императрица призвала горничную, внимательно проследила за тем, как она закрепила вуаль, и повела дочь за собой. Данина испытывала непонятную гордость от всего происходящего. Ей бы хотелось каждому встречному – прислуге или придворному – она словно всем своим видом говорила: взгляните, как она прекрасна! В молодости своей дочери императрица, казалось, проживала и свою вторую молодость. Но они шли тайным коридором, чтобы не вызывать лишних слухов, и всё хвастовство оставалось лишь в мечтах императрицы.
Женщины вышли в Императорский сад, и императрица краем глаза заметила нескольких работников. Она сделал себе мысленную пометку высказать своё недовольство тем, что простолюдины посмели попасться ей на глаза в такой день. Однако Тевера при виде садовника Рантира и нескольких других людей словно расслабилась и даже заулыбалась.
- Вот теперь ты стала просто очаровательна, - шёпотом заметила императрица, останавливаясь перед небольшой часовней, доступ в которую имели только члены императорской семьи. – Дальше мне нельзя – в часовне ждут только жениха и невесту.
Тевера серьёзно кивнула матери и уверено толкнула вперёд тяжёлую дверь.
* * *
В часовне было сумрачно, и после яркого дневного света глаза никак не могли привыкнуть к скудному освещению. У алтаря уже виднелись две фигуры – жрец и жених. Чем ближе подходила Тевера, тем больше дрожали у неё ноги. И от этого она шла всё медленнее и медленнее.
Лучи рассветного солнца робко заглядывали в часовню сквозь цветные витражи, раскрашивая некоторые участки стен яркими красками. Однако даже зеленоватый свет не смог изменить ярко-рыжих волос жениха. Высокий княжич спокойно поджидал принцессу, заложив руки за спину. Его невозмутимое лицо вдруг вселило в девушку уверенность, что всё будет хорошо.
Втрое знакомое лицо у алтаря заставило было улыбнуться. Привычная головная боль, которая начиналась, стоило только вступить под своды любого храма, отступила. Тевера любила Наршида больше старшего брата, хотя из-за своего обучения тот бывал дома меньше, чем ей хотелось бы. Принцессе даже пришло в голову сказать что-то смешное или глупое, как обычный это бывает между родными людьми. Но неожиданно она осознала – перед ней сейчас не брат, а будущий патриарх. Правая рука нового императора, которым предстояло стать Канберту.
Дождавшись, пока невеста встанет рядом с женихом, жрец молча соединил их руки и обернул широкой полосой белой ткани.
- Идти вам вечно рука об руку и быть едиными в своих стремлениях, - веско проговорил жрец, и от этих слов воздух словно стал плотнее.
Затем он отвернулся и опустился на колени перед алтарём.
Тевера никогда не всматривалась в роспись часовни, но сейчас её внимание привлёк измождённый мужчина с глазами, как у Наргида – такими же тёмными и глубокими. Мужчина на фреске плакал кровавыми слезами, одновременно простирая руку в жесте благословения над толпой людей, которые с раскрытыми в беззвучном крике ртами замахивались на него вилами, граблями и дубинками.
До этого момента принцесса представляла себе Нерождённого иначе – как светловолосого юношу с невинными голубыми глазами. Но только именно сейчас Тевера осознала, что бог, которому поклонялся брат, был не наивен, а утомлён жизнью. И почему-то возникла мысль, что настолько усталый бог вряд ли имеет много желания заботиться о своей пастве.
Размышления Теверы прервал Наргид, поднявшись с колен и подойдя к молодым с чашей вина и плоским тёмным хлебом
- И будут едины для вас питие и пища, как готов был последним куском делиться с нуждающимися Нерождённый.
Повинуясь его жесту, принцесса и княжич пригубили вино из чаши и отщипнули себе по крошке от выпеченного специально для церемонии кусочка хлеба.
Тевере показалось, что вокруг стало слишком жарко. В какой-то момент ей вдруг отчаянно захотелось выбраться из-под высоких сводов на волю, к тем людям, чьё незримое присутствие ощущалось, словно дружеское касание руки. Но прервать ритуал она себе просто не могла позволить.
Наргид пристально посмотрел на сестру, будто испытывал те же ощущения, что и она, но ничего не сказал. На миг Тевере стало очень страшно. Ей не раз доводилось слышать шепотки горничных о том, как тот или иной жрец неожиданно прерывал обряд помолвки или бракосочетания, потому что получал знак от Нерождённого. А потом пара отправлялась в застенки главного храма – для выяснения, не маги ли они. Кажется, оттуда никто ещё не возвращался.
Однако Наргид спокойно вернулся к своим молитвам. Повинуясь взмаху его руки принцесса и княжич опустились на колени, хотя бериец и выразил недовольство этой частью ритуала картинно изогнутой бровью. Жрец между тем накрыл куском синего полотна головы жениха и невесты и очень тихо проговорил:
Совет обычно собирался или в рабочем кабинете императора, или в малой приёмной зале – если предстояла беседа с кем-то из послов соседних государств. Сегодня император пригласил герцогов на свою территорию.
- Наш совет собрался сегодня не ради принятия решения, герцоги, - сухо и быстро говорил император. – Моя задача – поставить вас в известность о том, что в ближайшее время её императорское высочество Тевера Манская будет обручена с наследником княжества Берийского. Сами же мы планируем совершить плавание на Острова, чтобы лично выразить наше почтение тамошним правителям и уверения в дружбе, несмотря на отказ в сватовстве.
- Вы оставляете Канберта править? – тут же поинтересовался герцог Дарун, высокий и очень худой мужчина с чрезмерно длинными руками и абсолютно лысой головой. Некоторые поговаривали даже, что такие руки герцогу Даруну нужны, чтобы покрепче уцепиться за трон. Герцог разговоры игнорировал, а служил императору всегда на совесть.
- Мы ещё не решили, - ответил на поставленный вопрос его величество. – Но её величество точно будет нас сопровождать. В любом случае я рассчитываю на Малый совет, на его честность и преданность Манзокее.
- Служим отечеству! – мгновенно хором отозвались советники.
Император величественно кивнул, принимая почтение советников, и продолжил:
- Патриарх Тсинар настаивал на иных союзах, а потому я прошу вас быть бдительными. Нужно присматриваться и к южанам, и к самому патриарху. Слишком активно он начал вмешиваться в то, что его Нерождённого не касается.
Советники переглянулись.
- Ваше величество, - осторожно высказался герцог Луенно, лишившийся за несколько сотен лет практически всех родовых земель, - мы помним ещё те времена, когда каждый из наших родов стоял во главе своего государства. И тогда опорой нашей был не Нерождённый, которого никто и в глаза-то не видел, а маги. Но сейчас магия уходит в прошлое, у нас, в Манзокее, она вообще запрещена. Зато жрецы Нерождённого с каждым погибшим магом становятся всё развязнее и бесцеремоннее.
- К чему вы ведёте, коллега? – подкашливая, поинтересовался северный герцог Ауртан, во владениях которого к храму относились с большим почтением.
- К тому, что мы лишились истинной силы, поддавшись религии. Но в мире хватает государств, которые пошли по иному пути. Наш совет с радостью поддержит любое ваше решение, связанное с возрождением магии.
- Патриарх и его прихвостни вас не слышат, герцог, - желчно поддел говорившего герцог Дарун. – Но идея и впрямь хороша. Была бы – останься хоть кто-то из магов на территории Манзокеи.
Император, всё это время молчаливо постукивавший пальцами по столу, едва заметно усмехнулся. Возможно, предки Таубера Манского и пожелали возвести магов в ранг злодеев. Но ему-то было понятно, что это решение было ошибочным. И теперь пришла пора исправлять ситуацию.
- Благодарим за ваше мнение, - прервал начавшийся было спор император. – Мы вас услышали и вскоре примем решение. Для начала хотим попросить вас не оставлять нашего наместника без вашей помощи. Осторожно можете выяснить, поддержит ли кто-либо возвращение магии в империю. Ну, и последнее – ни слова о помолвке её высочества Теверы.
Герцоги недружным хором подтвердили готовность выполнить поручения своего сюзерена и величаво покинули кабинет. Секретарь, господин Гилрам, тут же молчаливой тенью скользнул к императору и что-то шепнул ему на ухо. Мужчина выслушал, удивлённо вскинув брови, и утвердительно кивнул. Секретарь торопливо распахнул двери, пропуская младшего жреца.
- Да осияет свет Нерождёного ваш путь, ваше величество, - поприветствовал юноша, кланяясь.
- Наргид, уж от тебя-то подобного я слышать не желаю, - поморщился Тауберг. – Ты мой сын, кем бы ни стал теперь, так будь добр соответствовать.
- Доброе утро, отец, - тут же изменился тон жреца. – Надеюсь, вы здоровы?
- Да, всё прекрасно. А ты, смотрю, уже стал совсем на моего дядюшку похож – ряса, блаженное выражение лица, безразличие во взгляде.
Юноша поморщился. Пусть в душе он и соглашался с отцом, но подобные слова в адрес религии претили полученному воспитанию.
- Мне не хотелось бы сейчас ругаться или спорить, отец. Я пришёл по иному вопросу.
- Готов тебя выслушать, сын. Говори. – Император соединил вместе кончики пальцев и устроил на них подбородок.
- Патриарх Тсинар многому научил меня, но мне претит иметь однобокий взгляд на мир, - порой замирая на несколько мгновений, чтобы подобрать слова, проговорил Наргид. – Поэтому мне хотелось бы получить ваше позволение на путешествие.
- Разве миссии Нерождённого не отправляются к язычникам, дабы нести им свет веры? – насмешливо поинтересовался император.
- Да, но это не то, - юноша поморщился. – Миссионеры распространяют нашу веру, а мне хотелось бы увидеть и узнать, во что верят иные народы. Без страха перед Нерождённым.
- Хм… Мне нравится твой подход, сын, - расслабленно откинувшись в кресле, заявил Таубер Манский. – И, думаю, я даже сумею найти достойные слова, чтобы убедить патриарха в необходимости такого путешествия. Но ты уже не дитя, Наргид, а потому должен знать – за просто так ничего не бывает.
- Я могу вам чем-то помочь? – сразу осознал намёк жрец.
- Да. И помощь твоя нужна именно как жреца. При этом наставник или другие твои… братья по вере ничего не должны знать. Как, согласен?
- Вряд ли мой отец и император пожелает, чтобы я сотворил нечто, что может навредить государству, - нашёлся с ответом Наргид. – Я даю слово, что выполню вашу просьбу. Но всё же попрошу в ответ поспособствовать тому, чтобы первыми землями, в которых мне доведётся побывать, стали земли княжества Берийского.
Император согласно кивнул, сделав для себя мысленную пометку – кажется, неспроста Наргида потянуло в горы. Впрочем, ссориться с сыном сейчас не было смысла, ведь просьбу императора тот ещё не слышал.
- Завтра ты призовёшь богов, чтобы те засвидетельствовали помолвку между нашей дочерью и наследником княжества Берийского, - пристально глядя сыну в глаза, заявил император. – И эта помолвка должна будет остаться тайной для всех.
Наргид удивлённо вскинул брови. Наверное, он ожидал от отца чего угодно, но не такого заявления. Согласиться или отказаться было невозможно, но и молчать слишком долго суровый нрав императора не позволял.
- Я выполню вашу волю, отец, - коротко проговорил юный жрец. – Но знайте – патриарх Тсинар намного опытнее меня в общении с богами. Я-то буду молчать, но те духи, что путешествуют между мирами, очень легко могут поведать историю каждому интересующемуся желающему.
Император Тауберг тонко улыбнулся и спокойно ответил:
- Об этом не переживай. Если у тебя больше нет ко мне вопросов, можешь идти готовиться к ритуалу.
Наргид поднялся на ноги и уже собрался было поклониться, как положено подданным кланяться своему императору, но тут же исправился и просто опустил голову в мнимой молитве Нерождённому. Лишь понимающая улыбка отца подсказала, что от бдительного взора ничего не ускользнуло.
* * *
Её императорское величество Данина растолкала горничных ещё до света. Впервые за почти всю супружескую жизнь муж проводил последние ночи у неё, не столько уделяя внимание ласкам, сколько обсуждая предстоящую помолвку и советуясь. Данина Узарская не привыкла к такому поведению супруга, поэтому осторожничала. Однако стоило разговору свернуть к обрядовому платью принцессы, как мать тут же заявила, что у неё всё придумано и даже почти готово.
Конечно, она не могла ожидать, что на доделку наряда супруг отведёт ей так мало времени. Поэтому императорские портнихи не спали всю ночь, а горничным пришлось подняться ещё до света, чтобы успеть привести принцессу Теверу в достойный вид.
Принцессу с трудом разбудили, заставили умыться, облачиться в нижнее бельё и поставили на специальную скамеечку. Зевающие в кулачки портнихи тут же закрутились вокруг девушки, что-то подкалывая и подрубая. Той оставалось только стоять и не шевелиться. Зато императрица то и дело тормошила дочь и гоняла горничных то за притирками для лица, то за бокалом воды, то ещё ради какой-то мелочи.
Тевера покорно стояла в центре комнаты, привычная к подобной суете, и мать видела, что она с трудом сдерживает нервную дрожь.
- Все вон! – в какой-то момент приказала императрица, дождалась, пока горничные скроются за дверью, и обратилась к дочери: - Дорогая, ты взволнована.
- Наверное, я не каждый день становлюсь чьей-то невестой, - нервно усмехнулась девушка, спускаясь со скамеечки и подходя к зеркалу.
Светло-голубое платье с длинным шлейфом превратило темноволосую принцессу в юную женщину. Каштановые волосы горничные уложили в высокую причёску, открывающую длинную шею. Бледных щёк едва заметно коснулись румянами, но глаза всё равно тревожно блестели.
- Тевера. – Мать встала рядом со взрослой дочерью, обнимая её за плечи. – Вот ты и выросла. Но знай, что ты всегда будешь моей дочерью.
- Отец принял решение? – напряжённо спросила девушка.
- Принял, но, к сожалению, мне об этом не сказал. Он вообще делает из твоей помолвки странную тайну.
Они помолчали, продолжая смотреть в мерцающую глубину зеркала. За последнюю неделю в столицу Манзокеи прибыли послы от нескольких государств, в том числе и с Северных Островов, поэтому оставалось только гадать, кого из двух кандидатов предпочёл император.
Мать и дочь были очень похожи друг на друга. И даже выражение глаз у них было почти одинаковым. Кажется, Тевера не ожидала ничего хорошего от своего будущего, не помог даже недавний разговор по душам.
- Нам пора, девочка моя, - наконец, сказала императрица. – Я позову горничных, чтобы они закрепили вуаль. И ещё отец просил тебе передать, чтобы ты надела подаренный им медальон.
- Мама, подождите. – Тевера взяла мать за руку и серьёзно посмотрела на неё. – Мне придётся завтра покинуть Дармат?
- Нет, что ты. Это всего лишь обручение. Жених должен будет вернуться домой, чтобы подготовить достойный приём невесте и организовать праздник в честь бракосочетания. А когда всё будет устроено, ты с сопровождением отправишься к жениху.
Тевера молчаливо кивнула и послушно вернулась на скамеечку.
- Медальон, - напомнила императрица, и Тевера молча вытянула тонкую, едва заметную цепочку с ним из-под платья.
- Я его и не снимаю почти, - с улыбкой пояснила она.
Императрица призвала горничную, внимательно проследила за тем, как она закрепила вуаль, и повела дочь за собой. Данина испытывала непонятную гордость от всего происходящего. Ей бы хотелось каждому встречному – прислуге или придворному – она словно всем своим видом говорила: взгляните, как она прекрасна! В молодости своей дочери императрица, казалось, проживала и свою вторую молодость. Но они шли тайным коридором, чтобы не вызывать лишних слухов, и всё хвастовство оставалось лишь в мечтах императрицы.
Женщины вышли в Императорский сад, и императрица краем глаза заметила нескольких работников. Она сделал себе мысленную пометку высказать своё недовольство тем, что простолюдины посмели попасться ей на глаза в такой день. Однако Тевера при виде садовника Рантира и нескольких других людей словно расслабилась и даже заулыбалась.
- Вот теперь ты стала просто очаровательна, - шёпотом заметила императрица, останавливаясь перед небольшой часовней, доступ в которую имели только члены императорской семьи. – Дальше мне нельзя – в часовне ждут только жениха и невесту.
Тевера серьёзно кивнула матери и уверено толкнула вперёд тяжёлую дверь.
* * *
В часовне было сумрачно, и после яркого дневного света глаза никак не могли привыкнуть к скудному освещению. У алтаря уже виднелись две фигуры – жрец и жених. Чем ближе подходила Тевера, тем больше дрожали у неё ноги. И от этого она шла всё медленнее и медленнее.
Лучи рассветного солнца робко заглядывали в часовню сквозь цветные витражи, раскрашивая некоторые участки стен яркими красками. Однако даже зеленоватый свет не смог изменить ярко-рыжих волос жениха. Высокий княжич спокойно поджидал принцессу, заложив руки за спину. Его невозмутимое лицо вдруг вселило в девушку уверенность, что всё будет хорошо.
Втрое знакомое лицо у алтаря заставило было улыбнуться. Привычная головная боль, которая начиналась, стоило только вступить под своды любого храма, отступила. Тевера любила Наршида больше старшего брата, хотя из-за своего обучения тот бывал дома меньше, чем ей хотелось бы. Принцессе даже пришло в голову сказать что-то смешное или глупое, как обычный это бывает между родными людьми. Но неожиданно она осознала – перед ней сейчас не брат, а будущий патриарх. Правая рука нового императора, которым предстояло стать Канберту.
Дождавшись, пока невеста встанет рядом с женихом, жрец молча соединил их руки и обернул широкой полосой белой ткани.
- Идти вам вечно рука об руку и быть едиными в своих стремлениях, - веско проговорил жрец, и от этих слов воздух словно стал плотнее.
Затем он отвернулся и опустился на колени перед алтарём.
Тевера никогда не всматривалась в роспись часовни, но сейчас её внимание привлёк измождённый мужчина с глазами, как у Наргида – такими же тёмными и глубокими. Мужчина на фреске плакал кровавыми слезами, одновременно простирая руку в жесте благословения над толпой людей, которые с раскрытыми в беззвучном крике ртами замахивались на него вилами, граблями и дубинками.
До этого момента принцесса представляла себе Нерождённого иначе – как светловолосого юношу с невинными голубыми глазами. Но только именно сейчас Тевера осознала, что бог, которому поклонялся брат, был не наивен, а утомлён жизнью. И почему-то возникла мысль, что настолько усталый бог вряд ли имеет много желания заботиться о своей пастве.
Размышления Теверы прервал Наргид, поднявшись с колен и подойдя к молодым с чашей вина и плоским тёмным хлебом
- И будут едины для вас питие и пища, как готов был последним куском делиться с нуждающимися Нерождённый.
Повинуясь его жесту, принцесса и княжич пригубили вино из чаши и отщипнули себе по крошке от выпеченного специально для церемонии кусочка хлеба.
Тевере показалось, что вокруг стало слишком жарко. В какой-то момент ей вдруг отчаянно захотелось выбраться из-под высоких сводов на волю, к тем людям, чьё незримое присутствие ощущалось, словно дружеское касание руки. Но прервать ритуал она себе просто не могла позволить.
Наргид пристально посмотрел на сестру, будто испытывал те же ощущения, что и она, но ничего не сказал. На миг Тевере стало очень страшно. Ей не раз доводилось слышать шепотки горничных о том, как тот или иной жрец неожиданно прерывал обряд помолвки или бракосочетания, потому что получал знак от Нерождённого. А потом пара отправлялась в застенки главного храма – для выяснения, не маги ли они. Кажется, оттуда никто ещё не возвращался.
Однако Наргид спокойно вернулся к своим молитвам. Повинуясь взмаху его руки принцесса и княжич опустились на колени, хотя бериец и выразил недовольство этой частью ритуала картинно изогнутой бровью. Жрец между тем накрыл куском синего полотна головы жениха и невесты и очень тихо проговорил:
