Часть I. Путь мага
Глава 1
Я входила в город на закате, с последним купеческим караваном. Стражники скользнули глазами по наполовину закутанному платком лицу, серому от пыли дорожному плащу с заплатами по подолу, стоптанным башмакам и повернулись к повозкам с товаром.
Мелкая монетка перекочевала из моих рук в глубокую ладонь господина Ридейля – плата за помощь в нелёгком деле прохода в город, который во многих землях считался легендой. Наверное, мне и в голову не пришло бы отправляться в дальний путь по морю, если бы не смерть тётки – последнего родного человека. Муж её был готов содержать дальнюю приблудную родственницу за определённую плату. Однако, когда он заявился в середине ночи в мою комнату и потребовал ту самую плату, мне чудом удалось вырваться из его рук.
На следующее утро, собрав нехитрые пожитки, я покинула дом, на долгие десять лет ставший пусть не родным, но приютом. Провожала меня старая цепная сука, ни от кого другого не видевшая ласки, и тощий кот. Пожалуй, едва увидев этого кота, стоило понять, что за люди – мои дядя и тётя. У добрых людей коты обглоданные рыбьи скелеты не напоминают, а на этого смотреть было жалко.
Но кто спрашивал семилетнего ребёнка, где и с кем ему жить, когда родителей одним днём унесло страшное заболевание – «холодная буря». Так её называли в простонародье за то, что у заражённого кровь становилась холодной, а потом начинала сочиться сквозь кожу. Страшное зрелище, скажу я вам! Мне и по сей день иногда ещё снится страшное мамино лицо и побелевшие губы, шепчущие «беги, Ладушка!»
С младых ногтей каждому известно: селение, в котором кто-то заболел «холодной бурей», оцепляют королевские воины на месяц. За это время или все умирали, или кто-то выздоравливал. Мёртвых сжигали, а избежавших злой участи увозили в королевскую академию – изучать свойства крови и, вытягивая её из человека, делать вакцину от «холодной бури».
Поэтому я послушалась последних слов матери и, прихватив из потайного ящичка небольшой мешочек, на который не единожды указывал мне отец, бросилась прочь. В моём детском сознании хранились воспоминания о маминой не то сестре, не то племяннице – жене купца из дальнего села, куда большего, чем наше. Больше податься мне было не к кому, и я, глотая слёзы, побрела по дороге. Когда впереди показались стройные колонны военных, пришлось свернуть в густой кустарник и молить всех богов, чтобы меня минула жестокая участь не заболевших.
Спустя три дня, голодная, грязная и уставшая, я добралась до дяди и тёти. Они поругались немного – мол, лишний рот теперь кормить, – но меня приняли и заботились, как о родной дочери. Ну, по крайней мере, мне так казалось. А на самом-то деле…
Одним словом, именно поэтому в неполные восемнадцать лет, считающаяся ещё дитём неразумным, на рассвете я и стояла на пустынных улицах чужого города. Вряд ли дядя стал бы меня искать за тридевять земель – одна сбежала, другая молодка найдётся. А мне теперь предстояло решать, как жить дальше, имея в кармане с десяток серебряных монет и горсть меди.
Седэанелия – легендарный город эльфов. Это название звучало песней в моей душе много лет. И вот – я здесь.
Об этом городе рассказывали древние легенды, которые не каждая бабка помнила. Мне казалось, что Седэанелия существовала всегда, однако находились те, кто уверял – ещё несколько столетий тому назад на месте города была непролазная чаща.
Дальше слухи разнились.
Кто-то утверждал, что город сам восстал из-под земли, возродив к жизни и всех погибших в нём эльфов. Почему те эльфы когда-то погибли, объяснить никто не мог, все просто многозначительно молчали. От этого легенда о городе становилась ещё более таинственной.
Другие говорили, что Седэанелию возродили с помощью источника магии, который располагался в самом центре заброшенного города. Что будто бы часть эльфов устроила бунт и покинула Затерянные острова, на которых проживали их родичи.
Обе версии имели своих сторонников, поэтому во время праздничных застолий вопроса об эльфах старались не поднимать – он непременно заканчивался потасовкой.
Сама я больше склонялась ко второй версии. Вряд ли восставшие мертвецы могли бы быть столь дружелюбными к представителям государств Праймы, как говорили об эльфах. Особенно в Седэанелии привечали тех, в ком была хоть искра магии. А уж мертвецы точно старались бы от магов избавиться, чтобы те не попытались подчинить себе зомби или упокоить их.
Во мне тоже была капля магии. Но когда в нашем посёлке объявили, что заезжий маг будет определять, кто достоин поступить в академию магии, дядя настрого запретил мне соваться в ратушу. Так моя подруга оказалась адепткой академии, а я – фактически пленницей своих родственников.
Теперь мне казалось, что сбежать надо было уже тогда. Но думать о бродяжничестве в двенадцать лет страшнее, чем в семнадцать. Поэтому вышло то, что вышло. Спасибо господину Ридейлю, что принял в свой караван стряпухой и отгонял ретивых молодчиков в пути, а то не добраться бы мне до эльфов. Теперь же надо было учиться жить с тем, что имею. И начать стоило с ночлега.
Мне пришлось обойти с десяток трактиров и постоялых дворов, прежде чем я нашла, как показалось, что-то недорогое и приличное. Хозяин долго рассматривал протянутую ему монету, едва не пробовал её на зуб, и даже стало казаться, что он откажет. Но потом невысокий густобородый крепыш согласно кивнул и кинул какой-то камень.
- Это – ключ от твоей комнаты, девка, - густым басом, слышным на другом конце просторного зала, пояснил он. – Приложишь к двери – она откроется или закроется. Мыльня общая, хочешь бадью в комнату – придётся доплатить. За ужином и завтраком придёшь вниз, обед – за отдельную плату. За серебряный можешь переночевать две ночи.
Я не знала здешних расценок, но мне показалось, что это очень выгодные условия, поэтому на всё согласно кивала. Трижды уверила, что общая мыльня меня не смущает и что я обязательно управлюсь до того момента, как туда отправятся мужчины – мужчинам и женщинам полагалось мыться в разное время, чтобы избежать непотребства. Поблагодарила за приют и поднялась на самый верх двухэтажного здания.
Третьим этажом шла мансарда, в которой сдавались дешёвые комнатушки. Моя была именно тут, под самой крышей, с наклонным окном и скошенным потолком. Впрочем, наличие удобной кровати, стула и полок для вещей компенсировало все неудобства. Другой мебели в каморке чуть побольше чулана всё равно не поместилось бы. Пол из гладко струганных досок и такие же стены напомнили родительский дом. Мама не любила «закрываться от природы» - так она говорила.
И внутри меня родилась уверенность – у меня всё получится
Наутро уверенность в собственных силах уменьшилась. Наверное, при солнечном свете всё кажется более строгим, чем в неверном сиянии звёзд и луны. В любом случае, оглядев свои скудные пожитки и запасы монет, мне пришлось принять решение о срочном поиске работы. Хотя кем, кроме посудомойки или служанки, удастся устроиться?
К тяжёлой работе мне было не привыкать, но уж в вотчине эльфов хотелось быть кем-то более уважаемым. Трактирщик на мой вопрос о работе оглядел меня искоса и буркнул что-то вроде «Кто воробья на работу нанимать станет? Только чириканья прибавится, а толку – ни на медяк». И ведь не обидишься на него, потому что на его фоне я действительно смотрелась воробушком-заморышем.
- Была бы ты грамоте обучена… - протяжно пробасил, наконец, мужик.
- А я обучена! – обрадовалась я этим словам и крепко сжала кулачки. Нет, я не лгала, и мама действительно обучила меня читать и немного писать, правда делать всё это мне доводилось целых десять лет назад. Но я обязательно восстановлю свои навыки!
- А ну-ка, иди, завтракай, а потом я посмотрю, что ты там писать умеешь, - распорядился хозяин.
Завтрака я не осилила. Здоровые мужики, зарабатывавшие пушным или рыбным промыслом и сидевшие за соседним столом, заказали себе добавки, а мои кусок рыбного пирога, жареная колбаса и сладкая булочка сиротливо лежали на тарелке. Трактирщик подошёл, посмотрел на меня, фыркнул опять что-то про воробья и зычным голосом велел девчонке-разносчице завернуть остатки моего завтрака на потом. Что ж, если и ужин будет таким же, можно будет об обеде не переживать.
- Ну, идём, что ли, - несколько неловко позвал меня хозяин.
Занавесь, через которую с подносами сновали разносчицы, вела в узкий тёмный коридорчик с двумя дверьми. Одна из них открывала проход в царство вкусов и запахов, а за второй скрывался рабочий кабинет.
- На-ка вот, - стоило переступить порог, как в нос сразу ткнулась стопка листов, исписанных мелким почерком. – Почитай-ка, а то я глазами уже стал слаб, вижу плохо, а этот жулик, мой поставщик вина, любит приврать и свои труды преувеличить.
Глубоко вдохнув, я принялась вчитываться в замысловатые названия вин, витиеватые фразы виноторговца и непонятно прописанные суммы. Было трудно, голос то и дело срывался, а от волнения тряслись руки, но я не сдавалась.
- Вот ведь душонка скаредная! – в какой-то момент возмутился трактирщик и саданул кулаком по столу. – И брата оговорить готов, лишь бы денежек заработать на своё удовольствие.
Я подняла глаза от бумаг и вопросительно посмотрела на мужика.
- Обманывает меня, - пояснил он уже спокойно. – Видишь, пишет, что в пути поиздержался, а брат его мне намедни отписал, что оба дома сидят, а товар везти зятю доверили. Тому-то я поменьше плачу. Ну, что ж, читать ты и впрямь обучена, - сменил трактирщик тему. – Конечно, девке в таком заведении не место, хоть у меня тут люд трётся приличный.
- А как же разносчица? – удивилась я не к месту.
- Так Сенга кому хочешь отпор даст и языком, и кулаком, а по тебе видать – обидеть кого забоишься. Могу только по знакомым поспрошать, не требуется ли кому помощница. А пока мне с бумагами поможешь – и за ночлег можешь не платить. Звать-то как тебя?
- Теанна.
Не знаю, почему назвалась именно так. Наверное, не хотелось слышать в чужих устах то имя, которое последним называла мама. Иногда мне даже казалось, что я всё ещё слышу её «беги, Ладушка». Пусть моё родное имя останется в памяти, а для всех стану Теанной. Уж лучше начну жизнь с чистого листа и с нового имени.
- Непривычно для наших мест звучит. Тенной буду звать, уж не обессудь.
Конечно, я не обиделась – всяко лучше, чем быть «девкой», «лентяйкой» или «поганкой». Мысленно пересчитав оставшиеся монетки, я приняла предложение трактирщика. Уж лучше какое-то время за крышу над головой и еду потрудиться, чем остаться без медяка в кармане.
Экзамен на проверку умения писать прошёл своеобразно. У моего нового хозяина, господина Вута, оказалось непривычное представление о том, что прилично при юной девице. И вот как так возможно, что с подносом по залу бегать нельзя, а выслушивать многоэтажные хулительные конструкции можно? Но мало выслушать – их следовало превратить в приличные для чтения фразы и записать как ответ жуликоватому виноторговцу.
Переписывать пришлось пару раз, но наконец господин Вут был удовлетворён и официально объявил, что отныне – я его работница. Пока не отыщется более приличное для меня место. Конечно, благодарности моей не было предела, но половину серебряного назад я так и не дождалась, а намекать мне показалось неприлично.
Неделя пролетела незаметно. Я просыпалась, завтракала половиной порции, а остальное мне заворачивала с собой Сенга – разносчица на голову выше меня и с тяжёлыми кулаками, благодаря которым подвыпившие посетители опасались её задирать. Потом до обеда сидела над бумагами господина Вута. Прерывалась, чтобы доесть завтрак и выпить горячий отвар, а потом вновь вчитывалась, выискивала, в чём поставщики продуктов готовы были обманывать, и рассортировывала письма. Господин Вут то и дело заглядывал, подсовывая новые конверты, довольно жмурился и вновь уходил в зал.
Нескольких дней мне оказалось достаточно, чтобы осознать – я продешевила. Насколько помню, ещё дядюшка говорил, что хороший секретарь дорого стоит. Вот у председателя был помощник, так чуть не в золоте купался – настолько себя ценил. А господин Вут нашёл дармовую силу и рад тому.
Что он не собирается помогать мне с работой, я поняла как раз к концу второй недели. Значит, нужно было начинать самой ходить по объявлениям. Правда, на заваленном расписками, чеками и заказами столе объявлений о найме работниц не обнаруживалось, а выбраться в город до сих пор мне не удалось. Поэтому на следующий день сразу после завтрака объявила, что у меня выходной, и сбежала.
Светило солнце, которое в это время года редко баловало мою родную Северную Церрию. Помню свою извечную зависть к панаринцам, которые не знали, то такое морозы и сугробы снега по пояс. А потом бежала на горку, кататься на ледянках, или напрашивалась с младшим сыном тётки на конных санях. Меня обычно высаживали у околицы, с гиканьем промчав по деревне, но и этого было достаточно, чтобы хорошее настроение держалось до следующего дня.
Здесь же, недалеко от побережья тёплого моря зима ощущалась ранней осенью, и смешно было смотреть на дам, зябко кутающихся в лисьи шубки. Нет, понятно, что всё это делалось только для привлечения внимания тех. кто мог купить уже не лисью, а кунью или соболиную шубу, но всё равно было смешно.
Поздние розы украшали городские цветники. Удивляли мощёные городские улицы, на которых строго разграничивались дороги для конных и для пеших. Ни перед одним домом не было видно даже маломальского огородика. И тревога кошачьей лапкой трогала моё сердце – кем же мне тогда наниматься работать, если привычные услуги здесь не требуются?
Около ратуши, на которую любезно указала разносчица, всучившая мне ненужный кружевной платок, было не очень людно. Наверное, жизнь в Седэанелии была столь безмятежна, что ни преступлений, ни скандалов здесь не приключалось. На стене объявлений это спокойствие тоже сказалось, так как заявок о найме работников было слишком мало. Почти все они были связаны с работой в трактирах – разносчицами или посудомойками. Однако, памятуя о словах господина Вута, я о подобной должности и не помышляла.
Всё же моё упорство было вознаграждено, и под несколькими не успевшими ещё обтрепаться листами с требованиями к «нянькам с проживанием» обнаружилась запись «Требуется экономка. На собеседование приходить по адресу Самоцветная улица, двенадцатый дом».
Что ж, это было уже что-то дельное, потому что ни должность подавальщицы, ни няньки, являвшейся по сути служанкой на все руки, меня не устраивали. День едва приблизился к обеду, а значит у меня было ещё время попасть на собеседование. Только вот как найти эту Самоцветную улицу?
Наверное, надо было заглянуть в ратушу, но мне вдруг показалось нелепым отрывать от дел каких-то важных людей. Мимо торопились жители Седэанелии, не обращавшие внимания на девчонку. Я никак не могла решиться спросить кого-то из них. Наверное, долго так топталась бы, если мы не здравая мысль: или искать Самоцветную улицу, или батрачить ещё неделю на господина Вута.
- Стой! – наконец, перегородила я дорогу какому-то мальчишке. – Отведи меня на Самоцветную улицу, я тебе монетку за это дам.
Парнишка с разноцветными глазами поднял целую тучу пыли, потом наморщил серьёзно лоб и выдал:
