— Это лишь ваше решение, леди Василь. Я знаю, что это была ваша идея, ваши усилия. Ваш пот, слезы и кровь. Ваш — и вашей земли. Как написано в Книге Спящего: «каждому по желанию — и цена его». Я готов исполнить ваше желание. Готовы ли вы заплатить цену?
Матушка посмотрела на Лэйли, и вот тут-то она и поняла, что матушка готова. Готова была еще тогда, когда согласилась на просьбу лорда Энтеля взять дочь на аудиенцию.
Готова была даже раньше.
Да, Лэйли была ее драгоценностью, но нет такой драгоценности, которую не продали бы за хорошую цену.
Лэйли нельзя было плакать.
И Лэйли смогла сдержать слезы, когда матушка взяла из рук Императора свиток. И даже вытерпела все положенные поклоны после аудиенции.
И даже когда лорд Энтель отвел их с матушкой в ее новые покои — попрощаться, она не заплакала, только спросила:
— И что же, матушка, и что же дальше?
И матушка скользнула ладонью по ее голове, взъерошила волосы, ловко вытащила коловшие кожу шпильки, ссыпала Лэйли на ладонь.
— Разве ты не сделала выбор, когда отдала травы принцессе? — спросила она. — Мои поступки вели к этому, но и твои поступки вели к этому.
— Я сама виновата?
— Мы наказаны обе. — матушка усмехнулась грустно, и больше всего Лэйли испугало то, что в ней совсем-совсем не было той ярости, которой следовало бы ожидать. — Но есть и надежда.
— Надежда?
— Ты надоешь принцессам, принцессам вообще быстро надоедают их игрушки, Император уверится в нашей верности, и тебя отпустят домой, к своему Лесу, ведь лишь своему Лесу ты полезна. Верно? Ты же не наделала больше глупостей? Не доверилась принцессе еще больше?
Лэйли отрицательно покачала головой и вывернулась из материнских объятий.
Она врала, но какая разница? Чтобы ни случилось, она сама виновата и сама примет свое наказание. «Каждому по желанию — и цена его». Лэйлино желание было довериться Сеннилении, помочь ему, что же, она готова платить эту цену.
— Я не хочу плакать, матушка, — сказала она, — но если мы продолжим этот разговор, я расплачусь. Уходи.
Лэйли не хотела просить ее остаться, и гнала ее, пока еще была в силах.
— Мы встретимся позже. Нам ведь не запретили встречи, — вздохнула леди Василь, — просто поживешь немного… в другом замке, солнышко.
— Как ты объяснишь отцу?
Матушка помедлила.
— Север останется без сердца, Лэйли.
— Зато с Башней. — едко бросила Лэйли.
С Башней, в которой Лэйли никогда не станет первой ученицей. Стоило ли учить названия рун? Стоило ли бегать за Ушгаром хвостиком? Стоило ли вставать на тренировки, если она может никогда больше в Ширг не вернуться?
— Зато с Башней. — согласилась леди Василь и все-таки ушла.
Башня никогда не была для Лэйли.
Лэйли легла на свою новую роскошную кровать, как была, в своих самых красивых туфлях и самом красивом платье.
Она ждала.
Она верила, что придет Сенниления.
В конце концов, таково было ее желание, и она заплатила цену.
Помочь Сеннилении. Верить Сеннилении.
Спасти Сеннилению.
Лэйли горько усмехнулась, угрюмо глядя в темно-синий шелк полога сухими глазами.
Даже если ее первое видение и правда про нее и Сеннилению… Если оно и сбудется…
Сможет ли она сказать так просто: «Я беру, я беру, я беру его!»?
Теперь-то она знает, что всякое желание имеет свою цену.
Она пока не разобралась, кто ее предал.
Она лишь надеялась, что когда придет Сенниления, она наконец-то сможет расплакаться.
Матушка посмотрела на Лэйли, и вот тут-то она и поняла, что матушка готова. Готова была еще тогда, когда согласилась на просьбу лорда Энтеля взять дочь на аудиенцию.
Готова была даже раньше.
Да, Лэйли была ее драгоценностью, но нет такой драгоценности, которую не продали бы за хорошую цену.
Лэйли нельзя было плакать.
И Лэйли смогла сдержать слезы, когда матушка взяла из рук Императора свиток. И даже вытерпела все положенные поклоны после аудиенции.
И даже когда лорд Энтель отвел их с матушкой в ее новые покои — попрощаться, она не заплакала, только спросила:
— И что же, матушка, и что же дальше?
И матушка скользнула ладонью по ее голове, взъерошила волосы, ловко вытащила коловшие кожу шпильки, ссыпала Лэйли на ладонь.
— Разве ты не сделала выбор, когда отдала травы принцессе? — спросила она. — Мои поступки вели к этому, но и твои поступки вели к этому.
— Я сама виновата?
— Мы наказаны обе. — матушка усмехнулась грустно, и больше всего Лэйли испугало то, что в ней совсем-совсем не было той ярости, которой следовало бы ожидать. — Но есть и надежда.
— Надежда?
— Ты надоешь принцессам, принцессам вообще быстро надоедают их игрушки, Император уверится в нашей верности, и тебя отпустят домой, к своему Лесу, ведь лишь своему Лесу ты полезна. Верно? Ты же не наделала больше глупостей? Не доверилась принцессе еще больше?
Лэйли отрицательно покачала головой и вывернулась из материнских объятий.
Она врала, но какая разница? Чтобы ни случилось, она сама виновата и сама примет свое наказание. «Каждому по желанию — и цена его». Лэйлино желание было довериться Сеннилении, помочь ему, что же, она готова платить эту цену.
— Я не хочу плакать, матушка, — сказала она, — но если мы продолжим этот разговор, я расплачусь. Уходи.
Лэйли не хотела просить ее остаться, и гнала ее, пока еще была в силах.
— Мы встретимся позже. Нам ведь не запретили встречи, — вздохнула леди Василь, — просто поживешь немного… в другом замке, солнышко.
— Как ты объяснишь отцу?
Матушка помедлила.
— Север останется без сердца, Лэйли.
— Зато с Башней. — едко бросила Лэйли.
С Башней, в которой Лэйли никогда не станет первой ученицей. Стоило ли учить названия рун? Стоило ли бегать за Ушгаром хвостиком? Стоило ли вставать на тренировки, если она может никогда больше в Ширг не вернуться?
— Зато с Башней. — согласилась леди Василь и все-таки ушла.
Башня никогда не была для Лэйли.
Лэйли легла на свою новую роскошную кровать, как была, в своих самых красивых туфлях и самом красивом платье.
Она ждала.
Она верила, что придет Сенниления.
В конце концов, таково было ее желание, и она заплатила цену.
Помочь Сеннилении. Верить Сеннилении.
Спасти Сеннилению.
Лэйли горько усмехнулась, угрюмо глядя в темно-синий шелк полога сухими глазами.
Даже если ее первое видение и правда про нее и Сеннилению… Если оно и сбудется…
Сможет ли она сказать так просто: «Я беру, я беру, я беру его!»?
Теперь-то она знает, что всякое желание имеет свою цену.
Она пока не разобралась, кто ее предал.
Она лишь надеялась, что когда придет Сенниления, она наконец-то сможет расплакаться.
