Даже призови она Юлгу с ее даром считывать воспоминания… можно было бы, попробовал бы Варт не отпустить жену, расскажи Жаннэй, насколько все серьезно… И никто бы не поверил показаниям сестры Жаннэй, пусть и названой. Лица нет, голоса нет… Воспоминания спутаны и слишком эмоционально окрашены.
Это у Жаннэй-то.
…опять отвлеклась.
Юлги здесь нет. И Майи. И тем более Нии. Круг не придет на помощь. За спиной — только кучка взрослых, которым Жаннэй не доверяет, и парочка детей, которым ей не стоило бы доверять столь важные дела.
Жаннэй открывает рот и выталкивает слова:
— У этих детей… очень неустойчивая психика.
И ловит взгляд Лиль.
Правильно, девочка, я бы тоже себе не доверилась. Я бы отлепилась от своего парня, и кинулась бы выцарапывать себе глаза. Кто я такая, чтобы менять план в последний момент? Кто я, чтобы мне доверять? Что я для этого сделала?
Хорошо, что у Герки крепкая хватка.
Держись за нее, парень, и все получится. Только удержи.
Как говорил Кеех?
«Ты берешь и делаешь, берешь и делаешь. Немного того, немного сего — и получается то, что надо. Люди такие простые, не меняются поколениями. Герка так похож на своего деда — его в честь деда и назвали, жаль, никто уже не помнит его имени кроме Хонги, почтительного сына, мастер и мастер, спроси Герку, в честь кого назвали — забылось! Самореализация, чтоб ее; людям нужна самореализация, а мне — преемник, так что придется ему самореализовываться на месте моего преемника вместо деда, жаль только, девчонка осталась, ох мешать будет… недолго, не такая уж проблема — девчонка без рода-племени».
Добрый дядюшка Кеех: дал пра-пра-пра… внуку шанс самореализоваться. Жаннэй тоже добрая: она поставила на девочку, которую Кеех уже списал со счетов. У девочки-то есть друзья, на которых Кеех никогда и не рассчитывал.
Чья доброта победит?
«Мне нужно было его инициировать, и я это сделал, а дальше не ваше дело; вы улаживаете конфликты, тут нет конфликта, и все, что вам нужно — не лезть туда, где все и так неплохо работает».
«Или я сломаю вас».
«Вы же не способны жить без своей скорлупы: не волнуйтесь, вы не одиноки; никто не способен, просто у вас она на виду, хрусть и нет».
«Упс».
«Ну что же вы плачете, что же вы плачете, вот вам платочек, хватит плакать, все не так плохо, я сейчас все исправлю, я же совершенно случайно и не хотел; просто вы такая хрупкая, такая хрупкая, я даже не давил, видите, как все просто? И не надо так горевать, если вы сделали то, что были вынуждены; впрочем, без вашей защиты совесть вас рано или поздно доконает, вы же понимаете — чтобы там ни было, откуда мне знать, почему. Вы юны, а совесть отмирает с годами; ваша еще сильна».
«А толку-то, толку-то бороться, милая Жаннэй? Не Герка так Чецка, или кто-нибудь из них родит сына; рано или поздно я свое возьму, так не стоит и вам гореть на работе».
А почему не Пиит? Дурацкий вопрос. Из этого древнего старика выветрилось все, кроме таких же древних ритуалов и пары видистких мантр.
«Разве ж мыши годятся для серьезных дел? Глупость, баловство одно, думал, не выживет — но мыши живучие».
Да только ты стареешь, дядь Кеех. Стареешь — и потому торопишься.
Есть такие боги: требуют от служителей целибата. Может, и не угадала; да какая разница, если ты торопишься — и ошибаешься тоже. Может, по этой причине, может, просто время твое выходит, главное — к чему это приводит.
Спешка хороша только при ловле блох.
Не стоило заводить этот разговор. Ох не стоило.
И показывать, на что ты способен, тоже: теперь понятно, как с этим бороться. Понятно, чего бояться; к кому еще ты успел зайти той ночью?
— Хрусть, — сказала Жаннэй тихо.
Зверозыки отлично слышат. И Нут поднял ухо, посмотрел удивленно, в кои-то веки заинтересованно.
— Что?
Быть может, к Нутам, и потому брат сегодня только один; или к Яйле, или к Ылли — намекнул на старые связи.
Но не к детям.
На мелочь ты не размениваешься, старик. Мелочь ты размениваешь, не утруждаясь угрозами и разговорами. Забыл давно, каково это — быть ребенком. Уверен, что они ничего не решают и ничего не стоят, податливая глина в умелых лягушачьих лапках.
Жабьих. Вид зверозыка — это важно. Лягушка и жаба — не одно и то же. Да и Жабы все разные.
— Психоз, — пояснила Жаннэй, — мое экспертное мнение, — повысила голос, — нет никакого дара, есть только психоз, спровоцированный внешними факторами. Возможно, имело место внешнее императивное или гипнотическое влияние. Гора родила мышь; мы тратим время на обсуждение обычного подросткового психоза, и вряд ли найдем в этом деле что-то серьезнее.
Не было даже щелчка. И конечно же, ничего не хрустело.
Страх обрушился на нее, подогнулись колени. Пришлось опереться на трибуну. Не трястись! Не клацать зубами! Дышать! Вдох, выдох, снова вдох — пока легкие не вспомнят, как это.
Сзади кашлянули. Жаннэй склонила голову, уставилась на дурацкое колечко. В жизни бы не стала носить такую безвкусицу, но пришлось.
«Ким, купи колечко на счастье… только камушек побольше».
И покруглее. Сама выбирала, перебирала побрякушки на уличном ларьке. Продавщица, привыкшая к школьникам и громким теткам, пыталась торговаться — Ким просто заплатил, лишив ее развлечения.
Удивлен был, конечно.
Напуган. Слишком быстро. Надо было сказать, что в ее роду предпочитали браслеты кольцам, но уж очень забавное у него было лицо.
Она и сама от себя не ожидала, что попросит. Кокетство это вылезло… могла бы просто купить себе сама, но так вдруг показалось вернее и правильнее.
А камушек послушный, показывает все, что надо, молодец: вот зал, полный зрителей, вот парочка влюбленных держится за руки, вот строгий судья, вот девушка держит ответ, склонила голову, смотрит на руки. Подал бы кто лупу, и Жаннэй бы увидела, что та высматривает… а так мелких деталей, конечно, не разглядеть, сюда бы миску с водой или хотя бы чашку кофе; но что поделать, иногда приходится довольствоваться тем, что есть.
Девушку зовут не Жаннэй; пусть будет Жан. Жаннэй сама ничего не говорит; это Жан говорит, а Жаннэй смотрит.
Просто наблюдает.
Она всегда просто наблюдает.
Сосредотачивается на наблюдении, и не остается забот важнее. И дыхание как-то само выравнивается, и ноги больше не подводят. Жаннэй ждет, что же случится дальше.
А Жан?
Жан говорит.
— С девушкой случилась трагедия; юноша был влюблен и, насколько я смогла выяснить, винил себя в произошедшем. И в какой-то момент решил, что он — та самая девушка. В моей практике я видела и не такое. Был парень, возомнивший себя козой. Я не упоминаю многочисленных мудрых правителей и великих воинов, потому что речь не о бреде величия. И я не имею полномочий ставить диагнозы, вы понимаете. Однако я могу предоставить документы, что сейчас Герка рода Ваар совершенно здоров. Была проведена экспертиза. К несчастью, по чьей-то халатности, не было зафиксировано состояние бреда… я не уверена в термине, я все-таки не врач… во время, собственно, бреда. Однако я думаю, что Ассакая из рода Ссок, которая следила за происходящим, согласится с подобным предположением, если вы решите вызвать ее в качестве свидетеля.
Сзади кто-то хмыкнул.
Наверное, какой-нибудь пес. Многие из них умели чуять правду, был у Жан преподаватель-зверозык в институте с песьей кровью, она знала.
А еще она знала, как им лгать.
Просто не говорить неправды. Здесь умолчал, тут перефразировал, тут запихнул суть в целый ком из лишних слов… на допросе ее раскололи бы; но здесь был не суд, а простое разбирательство, и представители следственного не были заинтересованы в том, чтобы запихнуть Герку в Учреждение. Скорее надеялись сцапать поджигателя.
А эту возможность Жан им могла предоставить.
Если, конечно, не подведет Мрыкла.
— В реестре даров нет такого дара, как «переселение душ», и, мудрый Нут, не думаю, что появится. Это слишком невероятно.
— Тогда почему сбежала девушка?
— Ну, она же вернулась, — вздохнула Жан, — вышел ребенок из комы, испугался, убежал в самое безопасное место. Дом сгорел, так что почему бы и не дача парня? Вот уж кого точно не в чем винить, вы посмотрите! Она до сих пор не может быть уверена, чем кончится дело со старшими Фанками.
Лиль и правда бледна и дрожит.
— Так и было? — Строго спрашивает Нут.
Лиль смотрит на Герку. На Жан. Опять на Герку.
Выдыхает.
Ну же, давай!
— Да.
И добавляет:
— Мне пообещали безопасность, и я вернулась. Я очень испугалась. Я боялась узнать, что сгорел не только дом, поэтому спряталась. Но я очень быстро поняла, что не могу прятаться вечно.
— Решили встретиться с реальностью лицом к лицу? — насмешливо спросил Нут.
— Деньги кончились, — зябко передернула плечами Лиль, — захотелось кушать. Ну и вон то, что вы сказали.
— А длительный обморок вы объясните нервным перенапряжением, мудрая Жаннэй? — блеснул зубами Нут.
— Вы правы, — Жан склонила голову еще ниже.
— Что же… Герва рода Ваар, вы подтверждаете?..
— Я мало что помню, — ответил тот, косясь куда-то в зал, — извините.
— Думаю, заинтересованные лица могут задать свои вопро…
— Простите, дядя Нут! — сказала Мрыкла.
Жаннэй слишком сосредоточилась на Жан, чтобы заметить, как та вошла.
Но теперь она видела, что Мрыкла пришла не одна.
Медведь поморщился, но простил фамильярность. Формально это ведь не был суд — так, собрание обеспокоенных соседей. Очень важен был психологический комфорт всех присутствующих, и если Мрыкле было удобнее звать его дядей, он не мог воспрепятствовать ребенку… пусть уже и выпускнице.
Формально — все еще ребенку.
— Да?
— Я привела Фаргу. Все же знают, да? Фарга психанутая. Но Фарга тоже кое-что знает. И я ее привела.
Мрыкла почесала щеку, на которой затягивались свежие царапины.
— Фарга хочет ответить на вопросы, которые ей никто не задавал. Она устала ждать, пока ее спросят. Фарга?
— Да. — Фарга успела отобрать у кого-то стул и плюхнуться на него, положив подбородок на спинку, — Куда ж я денусь? Хочу. Но у меня условие, дядь Нут. Без посторонних. Я выберу, кому.
Жаннэй с трудом оторвала взгляд от камня и посмотрела на Нута.
На его широком умном лице отразилось последовательно легкое раздражение из-за фамильярности Фарги — хоть он и правда был ей дальним родственником, как, впрочем, и Мрыкла, — затем заинтересованность.
Он подвигал тяжелой нижней челюстью, смешно выпятил губы в раздумьях.
И наконец сказал:
— Да. Я это покупаю. Говори, племяшка.
Фарга всегда была легендой.
Кошка, которая гуляет сама по себе и в основном по крышам, кошка, предпочитающая квартирники клубам, окос-музыку попсе и протест популярности. Ким не был первым котом, который закурил в славном городе Тьмаверсте — первой была Фарга.
И Фарга была психанутая.
Это она расквасила нос дюжему Волку тяжелым берцем, и это она ушла в путешествие автостопом вместо одиннадцатого класса. Единственная Кошка, которую оставили на второй год — и Ядям пришлось задействовать все свое влияние, чтобы ее не исключили.
Когда Жаннэй спросила Дангу, кто, по его мнению, мог бы устроить поджог просто из любви к искусству, тот не задумываясь сказал: «Фарга».
И Мрыкла сказала то же самое.
Да все так говорили. Хоть и с восхищением: Жаннэй не опрашивала взрослых, а для школьников Фарга осталась идолом даже после выпуска. Кроме Умарса; Умарс общался с Мийлой, младшей сестрой Фарги — еще когда детишки ходили в один детский садик, кто-то из мамаш обмолвился про их вероятный брак, и дети решили поддерживать хотя бы нейтральные отношения на такой случай, — и пару раз ему довелось встречаться с легендой лично.
Так вот, Умарс почесал нос, растерянно поднял на Жаннэй огромные удивленные глаза и выдал: «Фарга? Она что, по-вашему, дура, что ли? Она, может, и психанутая, но не убийца же».
И тогда Жаннэй навела справки.
С Дангой она результатами расследования не поделилась. Вообще ни с кем не поделилась. Но что-то для себя там поняла.
Данга и не рассчитывал, что она поделится: в помощники к Жаннэй он попал совершенно случайно и благодаря Умарсу, и из-за этого к затее относился двояко. Не хотелось ему быть Умарсу обязанным.
Но просьбу этой странной женщины выполнил. Было в ней что-то… надежное.
Он впервые видел настолько… спокойного и уверенного в себе человека.
И если она считала, что присутствие его одноклассницы Исси на заседании как-то поможет Герке… что же, он ей верил. И Исси привел, хоть это ему и стоило коллекции бабочек, которую Исси вознамерилась подарить брату на день рождения. Ну, он ее все равно не особо собирал: начинал когда-то в детстве, а потом папа дарил новые экземпляры по старой памяти. Сказать ему, что давно вырос из этого хобби, Данга как-то стеснялся.
В зале Исси тут же прилипла к какому-то дворняжке из следственного, Данга не знал его имени и видел, может, пару раз в городе мельком. Это оказался ее обожаемый двоюродный брат.
Да уж, Жаннэй умела наводить справки. Данга вот не знал, что у Исси двоюродный брат в следственном. Да и не понимал, как это может помочь.
На этом его миссия могла считаться выполненной, но Данга все равно остался сидеть с людьми из следственного отдела. Среди волков было, конечно, не так уютно, как среди родичей, но если учесть, что мама вообще не собиралась его с собой брать…
И когда Мрыкла привела с собой Фаргу, он чуть не позеленел от зависти. То есть вот этой вот холеной и высокомерной кошке Жаннэй доверила привести легенду, а Данге что? Придумала из жалости задачку?
Достаточно было одного взгляда на Фаргу, чтобы понять, что она действительно достойна звания легенды. Восхитительно… помоечная кошка. Она взяла из всех субкультур Тьмаверста лучшее. Все самое яркое, протестующее и звенящее.
Кожаная байкерская куртка, драные джинсы придурков-музыкантов, по-кошачьи яркий макияж, залаченные зеленоватые волосы торчат сосульками: восторг!
Да за такой набор колец, которые тянули на хороший кастет, Данга бы удавился!
Фарга сверкнула лиловыми глазами.
— Раз покупаешь, то я могу диктовать цену, дядь. Только их, остальных к Окосу, незачем им уши греть.
Мрыкла кашлянула и сунула Фарге скомканную бумажку. Та презрительно фыркнула. Несколько секунд две очень злые кошки сверлили друг друга взглядами. Вот-вот грянет кошачья драка.
Но — взяли себя в руки. Мрыкла только снова щеку почесала.
И после долгой паузы Фарга все-таки развернула замызганный клочок бумаги и начала читать. Лиль и Герка шли первыми. Данга удивился, когда кроме имен папы с мамой в списке оказалось и его; а так-то все было более-менее предсказуемо, даже дядь Кеех, в список попали все причастные. Яйлу «выкупили» вместе с Умарсом и Кимом. Ылли барабанила ногой по полу, пока не услышала наконец свое имя; из следственного же Фарга затребовала Иссиного брата и саму Исси — тоже странный выбор, по крайней мере их главный волк возмутился, на что Фарга только прищурилась.
— Либо так, либо так и гадайте, мои это следы рядом с пепелищем, или не мои, — отрезала она, — я все объясню, но тому, у кого есть маленькая совесть с, — она повертела ладонями у головы, — хвостиками. Мне обещали. Я, знаете ли, не дура, и под чужих собак сама не подставлюсь, ага. Будете напирать, только моих адвокатов и увидите. Дядь?
Нут кивнул.
— Да, я выкупаю на твоих условиях.
—Ясно-понятно? Дядя Нут верит, что мне есть, что продать, а вы знаете. Хочу Ганго, и все. И Эдде тоже.
Это у Жаннэй-то.
…опять отвлеклась.
Юлги здесь нет. И Майи. И тем более Нии. Круг не придет на помощь. За спиной — только кучка взрослых, которым Жаннэй не доверяет, и парочка детей, которым ей не стоило бы доверять столь важные дела.
Жаннэй открывает рот и выталкивает слова:
— У этих детей… очень неустойчивая психика.
И ловит взгляд Лиль.
Правильно, девочка, я бы тоже себе не доверилась. Я бы отлепилась от своего парня, и кинулась бы выцарапывать себе глаза. Кто я такая, чтобы менять план в последний момент? Кто я, чтобы мне доверять? Что я для этого сделала?
Хорошо, что у Герки крепкая хватка.
Держись за нее, парень, и все получится. Только удержи.
Как говорил Кеех?
«Ты берешь и делаешь, берешь и делаешь. Немного того, немного сего — и получается то, что надо. Люди такие простые, не меняются поколениями. Герка так похож на своего деда — его в честь деда и назвали, жаль, никто уже не помнит его имени кроме Хонги, почтительного сына, мастер и мастер, спроси Герку, в честь кого назвали — забылось! Самореализация, чтоб ее; людям нужна самореализация, а мне — преемник, так что придется ему самореализовываться на месте моего преемника вместо деда, жаль только, девчонка осталась, ох мешать будет… недолго, не такая уж проблема — девчонка без рода-племени».
Добрый дядюшка Кеех: дал пра-пра-пра… внуку шанс самореализоваться. Жаннэй тоже добрая: она поставила на девочку, которую Кеех уже списал со счетов. У девочки-то есть друзья, на которых Кеех никогда и не рассчитывал.
Чья доброта победит?
«Мне нужно было его инициировать, и я это сделал, а дальше не ваше дело; вы улаживаете конфликты, тут нет конфликта, и все, что вам нужно — не лезть туда, где все и так неплохо работает».
«Или я сломаю вас».
«Вы же не способны жить без своей скорлупы: не волнуйтесь, вы не одиноки; никто не способен, просто у вас она на виду, хрусть и нет».
«Упс».
«Ну что же вы плачете, что же вы плачете, вот вам платочек, хватит плакать, все не так плохо, я сейчас все исправлю, я же совершенно случайно и не хотел; просто вы такая хрупкая, такая хрупкая, я даже не давил, видите, как все просто? И не надо так горевать, если вы сделали то, что были вынуждены; впрочем, без вашей защиты совесть вас рано или поздно доконает, вы же понимаете — чтобы там ни было, откуда мне знать, почему. Вы юны, а совесть отмирает с годами; ваша еще сильна».
«А толку-то, толку-то бороться, милая Жаннэй? Не Герка так Чецка, или кто-нибудь из них родит сына; рано или поздно я свое возьму, так не стоит и вам гореть на работе».
А почему не Пиит? Дурацкий вопрос. Из этого древнего старика выветрилось все, кроме таких же древних ритуалов и пары видистких мантр.
«Разве ж мыши годятся для серьезных дел? Глупость, баловство одно, думал, не выживет — но мыши живучие».
Да только ты стареешь, дядь Кеех. Стареешь — и потому торопишься.
Есть такие боги: требуют от служителей целибата. Может, и не угадала; да какая разница, если ты торопишься — и ошибаешься тоже. Может, по этой причине, может, просто время твое выходит, главное — к чему это приводит.
Спешка хороша только при ловле блох.
Не стоило заводить этот разговор. Ох не стоило.
И показывать, на что ты способен, тоже: теперь понятно, как с этим бороться. Понятно, чего бояться; к кому еще ты успел зайти той ночью?
— Хрусть, — сказала Жаннэй тихо.
Зверозыки отлично слышат. И Нут поднял ухо, посмотрел удивленно, в кои-то веки заинтересованно.
— Что?
Быть может, к Нутам, и потому брат сегодня только один; или к Яйле, или к Ылли — намекнул на старые связи.
Но не к детям.
На мелочь ты не размениваешься, старик. Мелочь ты размениваешь, не утруждаясь угрозами и разговорами. Забыл давно, каково это — быть ребенком. Уверен, что они ничего не решают и ничего не стоят, податливая глина в умелых лягушачьих лапках.
Жабьих. Вид зверозыка — это важно. Лягушка и жаба — не одно и то же. Да и Жабы все разные.
— Психоз, — пояснила Жаннэй, — мое экспертное мнение, — повысила голос, — нет никакого дара, есть только психоз, спровоцированный внешними факторами. Возможно, имело место внешнее императивное или гипнотическое влияние. Гора родила мышь; мы тратим время на обсуждение обычного подросткового психоза, и вряд ли найдем в этом деле что-то серьезнее.
Не было даже щелчка. И конечно же, ничего не хрустело.
Страх обрушился на нее, подогнулись колени. Пришлось опереться на трибуну. Не трястись! Не клацать зубами! Дышать! Вдох, выдох, снова вдох — пока легкие не вспомнят, как это.
Сзади кашлянули. Жаннэй склонила голову, уставилась на дурацкое колечко. В жизни бы не стала носить такую безвкусицу, но пришлось.
«Ким, купи колечко на счастье… только камушек побольше».
И покруглее. Сама выбирала, перебирала побрякушки на уличном ларьке. Продавщица, привыкшая к школьникам и громким теткам, пыталась торговаться — Ким просто заплатил, лишив ее развлечения.
Удивлен был, конечно.
Напуган. Слишком быстро. Надо было сказать, что в ее роду предпочитали браслеты кольцам, но уж очень забавное у него было лицо.
Она и сама от себя не ожидала, что попросит. Кокетство это вылезло… могла бы просто купить себе сама, но так вдруг показалось вернее и правильнее.
А камушек послушный, показывает все, что надо, молодец: вот зал, полный зрителей, вот парочка влюбленных держится за руки, вот строгий судья, вот девушка держит ответ, склонила голову, смотрит на руки. Подал бы кто лупу, и Жаннэй бы увидела, что та высматривает… а так мелких деталей, конечно, не разглядеть, сюда бы миску с водой или хотя бы чашку кофе; но что поделать, иногда приходится довольствоваться тем, что есть.
Девушку зовут не Жаннэй; пусть будет Жан. Жаннэй сама ничего не говорит; это Жан говорит, а Жаннэй смотрит.
Просто наблюдает.
Она всегда просто наблюдает.
Сосредотачивается на наблюдении, и не остается забот важнее. И дыхание как-то само выравнивается, и ноги больше не подводят. Жаннэй ждет, что же случится дальше.
А Жан?
Жан говорит.
— С девушкой случилась трагедия; юноша был влюблен и, насколько я смогла выяснить, винил себя в произошедшем. И в какой-то момент решил, что он — та самая девушка. В моей практике я видела и не такое. Был парень, возомнивший себя козой. Я не упоминаю многочисленных мудрых правителей и великих воинов, потому что речь не о бреде величия. И я не имею полномочий ставить диагнозы, вы понимаете. Однако я могу предоставить документы, что сейчас Герка рода Ваар совершенно здоров. Была проведена экспертиза. К несчастью, по чьей-то халатности, не было зафиксировано состояние бреда… я не уверена в термине, я все-таки не врач… во время, собственно, бреда. Однако я думаю, что Ассакая из рода Ссок, которая следила за происходящим, согласится с подобным предположением, если вы решите вызвать ее в качестве свидетеля.
Сзади кто-то хмыкнул.
Наверное, какой-нибудь пес. Многие из них умели чуять правду, был у Жан преподаватель-зверозык в институте с песьей кровью, она знала.
А еще она знала, как им лгать.
Просто не говорить неправды. Здесь умолчал, тут перефразировал, тут запихнул суть в целый ком из лишних слов… на допросе ее раскололи бы; но здесь был не суд, а простое разбирательство, и представители следственного не были заинтересованы в том, чтобы запихнуть Герку в Учреждение. Скорее надеялись сцапать поджигателя.
А эту возможность Жан им могла предоставить.
Если, конечно, не подведет Мрыкла.
— В реестре даров нет такого дара, как «переселение душ», и, мудрый Нут, не думаю, что появится. Это слишком невероятно.
— Тогда почему сбежала девушка?
— Ну, она же вернулась, — вздохнула Жан, — вышел ребенок из комы, испугался, убежал в самое безопасное место. Дом сгорел, так что почему бы и не дача парня? Вот уж кого точно не в чем винить, вы посмотрите! Она до сих пор не может быть уверена, чем кончится дело со старшими Фанками.
Лиль и правда бледна и дрожит.
— Так и было? — Строго спрашивает Нут.
Лиль смотрит на Герку. На Жан. Опять на Герку.
Выдыхает.
Ну же, давай!
— Да.
И добавляет:
— Мне пообещали безопасность, и я вернулась. Я очень испугалась. Я боялась узнать, что сгорел не только дом, поэтому спряталась. Но я очень быстро поняла, что не могу прятаться вечно.
— Решили встретиться с реальностью лицом к лицу? — насмешливо спросил Нут.
— Деньги кончились, — зябко передернула плечами Лиль, — захотелось кушать. Ну и вон то, что вы сказали.
— А длительный обморок вы объясните нервным перенапряжением, мудрая Жаннэй? — блеснул зубами Нут.
— Вы правы, — Жан склонила голову еще ниже.
— Что же… Герва рода Ваар, вы подтверждаете?..
— Я мало что помню, — ответил тот, косясь куда-то в зал, — извините.
— Думаю, заинтересованные лица могут задать свои вопро…
— Простите, дядя Нут! — сказала Мрыкла.
Жаннэй слишком сосредоточилась на Жан, чтобы заметить, как та вошла.
Но теперь она видела, что Мрыкла пришла не одна.
Медведь поморщился, но простил фамильярность. Формально это ведь не был суд — так, собрание обеспокоенных соседей. Очень важен был психологический комфорт всех присутствующих, и если Мрыкле было удобнее звать его дядей, он не мог воспрепятствовать ребенку… пусть уже и выпускнице.
Формально — все еще ребенку.
— Да?
— Я привела Фаргу. Все же знают, да? Фарга психанутая. Но Фарга тоже кое-что знает. И я ее привела.
Мрыкла почесала щеку, на которой затягивались свежие царапины.
— Фарга хочет ответить на вопросы, которые ей никто не задавал. Она устала ждать, пока ее спросят. Фарга?
— Да. — Фарга успела отобрать у кого-то стул и плюхнуться на него, положив подбородок на спинку, — Куда ж я денусь? Хочу. Но у меня условие, дядь Нут. Без посторонних. Я выберу, кому.
Жаннэй с трудом оторвала взгляд от камня и посмотрела на Нута.
На его широком умном лице отразилось последовательно легкое раздражение из-за фамильярности Фарги — хоть он и правда был ей дальним родственником, как, впрочем, и Мрыкла, — затем заинтересованность.
Он подвигал тяжелой нижней челюстью, смешно выпятил губы в раздумьях.
И наконец сказал:
— Да. Я это покупаю. Говори, племяшка.
Фарга всегда была легендой.
Кошка, которая гуляет сама по себе и в основном по крышам, кошка, предпочитающая квартирники клубам, окос-музыку попсе и протест популярности. Ким не был первым котом, который закурил в славном городе Тьмаверсте — первой была Фарга.
И Фарга была психанутая.
Это она расквасила нос дюжему Волку тяжелым берцем, и это она ушла в путешествие автостопом вместо одиннадцатого класса. Единственная Кошка, которую оставили на второй год — и Ядям пришлось задействовать все свое влияние, чтобы ее не исключили.
Когда Жаннэй спросила Дангу, кто, по его мнению, мог бы устроить поджог просто из любви к искусству, тот не задумываясь сказал: «Фарга».
И Мрыкла сказала то же самое.
Да все так говорили. Хоть и с восхищением: Жаннэй не опрашивала взрослых, а для школьников Фарга осталась идолом даже после выпуска. Кроме Умарса; Умарс общался с Мийлой, младшей сестрой Фарги — еще когда детишки ходили в один детский садик, кто-то из мамаш обмолвился про их вероятный брак, и дети решили поддерживать хотя бы нейтральные отношения на такой случай, — и пару раз ему довелось встречаться с легендой лично.
Так вот, Умарс почесал нос, растерянно поднял на Жаннэй огромные удивленные глаза и выдал: «Фарга? Она что, по-вашему, дура, что ли? Она, может, и психанутая, но не убийца же».
И тогда Жаннэй навела справки.
С Дангой она результатами расследования не поделилась. Вообще ни с кем не поделилась. Но что-то для себя там поняла.
Данга и не рассчитывал, что она поделится: в помощники к Жаннэй он попал совершенно случайно и благодаря Умарсу, и из-за этого к затее относился двояко. Не хотелось ему быть Умарсу обязанным.
Но просьбу этой странной женщины выполнил. Было в ней что-то… надежное.
Он впервые видел настолько… спокойного и уверенного в себе человека.
И если она считала, что присутствие его одноклассницы Исси на заседании как-то поможет Герке… что же, он ей верил. И Исси привел, хоть это ему и стоило коллекции бабочек, которую Исси вознамерилась подарить брату на день рождения. Ну, он ее все равно не особо собирал: начинал когда-то в детстве, а потом папа дарил новые экземпляры по старой памяти. Сказать ему, что давно вырос из этого хобби, Данга как-то стеснялся.
В зале Исси тут же прилипла к какому-то дворняжке из следственного, Данга не знал его имени и видел, может, пару раз в городе мельком. Это оказался ее обожаемый двоюродный брат.
Да уж, Жаннэй умела наводить справки. Данга вот не знал, что у Исси двоюродный брат в следственном. Да и не понимал, как это может помочь.
На этом его миссия могла считаться выполненной, но Данга все равно остался сидеть с людьми из следственного отдела. Среди волков было, конечно, не так уютно, как среди родичей, но если учесть, что мама вообще не собиралась его с собой брать…
И когда Мрыкла привела с собой Фаргу, он чуть не позеленел от зависти. То есть вот этой вот холеной и высокомерной кошке Жаннэй доверила привести легенду, а Данге что? Придумала из жалости задачку?
Достаточно было одного взгляда на Фаргу, чтобы понять, что она действительно достойна звания легенды. Восхитительно… помоечная кошка. Она взяла из всех субкультур Тьмаверста лучшее. Все самое яркое, протестующее и звенящее.
Кожаная байкерская куртка, драные джинсы придурков-музыкантов, по-кошачьи яркий макияж, залаченные зеленоватые волосы торчат сосульками: восторг!
Да за такой набор колец, которые тянули на хороший кастет, Данга бы удавился!
Фарга сверкнула лиловыми глазами.
— Раз покупаешь, то я могу диктовать цену, дядь. Только их, остальных к Окосу, незачем им уши греть.
Мрыкла кашлянула и сунула Фарге скомканную бумажку. Та презрительно фыркнула. Несколько секунд две очень злые кошки сверлили друг друга взглядами. Вот-вот грянет кошачья драка.
Но — взяли себя в руки. Мрыкла только снова щеку почесала.
И после долгой паузы Фарга все-таки развернула замызганный клочок бумаги и начала читать. Лиль и Герка шли первыми. Данга удивился, когда кроме имен папы с мамой в списке оказалось и его; а так-то все было более-менее предсказуемо, даже дядь Кеех, в список попали все причастные. Яйлу «выкупили» вместе с Умарсом и Кимом. Ылли барабанила ногой по полу, пока не услышала наконец свое имя; из следственного же Фарга затребовала Иссиного брата и саму Исси — тоже странный выбор, по крайней мере их главный волк возмутился, на что Фарга только прищурилась.
— Либо так, либо так и гадайте, мои это следы рядом с пепелищем, или не мои, — отрезала она, — я все объясню, но тому, у кого есть маленькая совесть с, — она повертела ладонями у головы, — хвостиками. Мне обещали. Я, знаете ли, не дура, и под чужих собак сама не подставлюсь, ага. Будете напирать, только моих адвокатов и увидите. Дядь?
Нут кивнул.
— Да, я выкупаю на твоих условиях.
—Ясно-понятно? Дядя Нут верит, что мне есть, что продать, а вы знаете. Хочу Ганго, и все. И Эдде тоже.
