— Хочу ещё раз поговорить с тобой, хёрсир Хельги. И опять не тут.
Сегодня день болтовни, раздраженно подумал Хельги, разворачиваясь к двери.
На этот раз словенка, зайдя за угол, зачем-то распахнула плащ. Начала негромко ронять слова.
— Велмейра Льётсдоттир много думала о том, что ты ей сказал, — заявил толмач. — Теперь она говорит тебе… её батюшка, когда сложные сделки замышляет, расставляет перед собой камни. И представляет, будто это шелка в тюках. Или парча, или слитки. У Велмейры таких камней нет. Зато есть ножи.
Велмейра сорвала со своего наборного пояса мелкий ножик. Один из тех, что были там подвешены.
Метательные, как мой топорик, пролетело в уме у Хельги.
— Перед тем, как с Хрёриком случилась беда, — уронил толмач, — у ворот нашей дротнинг заметили дым. Черный, ходивший над землей кругами. А у нас говорят — дыма без огня не бывает. Как знать, может, верно говорят?
Нож крутнулся в пальцах Велмейры. Следом она его метнула.
Короткий клинок вонзился в сруб в шаге от Хельги.
— Первую грамотку дротнинг Услейде подбросили ещё до осады, — продолжил толмач, заглушая своим бормотаньем тихую речь Велмейры. — Только потом начали грозить её дому, хлебу да дитю. Словно тот, кто это затеял, чего-то ждал. Чего же?
Велмейра схватила с пояса второй нож.
— Но сначала все же было первое послание. Если припомнить и прикинуть по времени… перед самой осадой осень к холодам повернула. В те дни в Княжьем конце города, да в Зарядном, печи стали топить не только ради пирогов — но и для тепла. Выходит, когда первая грамотка пришла, в тереме дротнинг огонь разводили уже не только на поварне. Но и в жилых покоях.
Толмач склонил голову, прислушиваясь к словам Велмейры. Проговорил:
— Затем печи начали топить по всему городу. Тут и кости на стенки полезли. Ещё чуток похолодало, и наше зерно зачервивело. А чары на Хрёрика навели, когда дымы городские уже небо подперли. Заколдовали вашего Хрёрика после того, как выпал снег!
Словенка бросила второй нож. Острие воткнулось в бревно рядом с первым.
Затейливо словенка думает, стрельнуло в уме у Хельги.
Но кое в чем она права. Здешний тинг, после которого Хрёрика заколдовали, дротнинг созвала, когда снег уже лег плотным слоем. Когда град словенский ощетинился дымами.
Совпадение? Или словенка все-таки нашла, откуда к Хрёрику пришла беда? Неужто?
— И вот посмотрела Велмейра на то, как ты ледяное свое колдовство наводишь, — без запинки произнес толмач. — Посмотрела и подумала — может, на белом свете не один такой умелец есть? Только ты через лед дела творишь, а другой через огонь?
Велмейра сдернула с пояса последний, третий нож. Швырнула в стенку.
Клинок вошел в дерево с сухим стуком. Повыше, чем два первых.
От броска на словенке сбилась шапка. Она взмахом руки нахлобучила её обратно, спустив по самые брови. Заявила что-то — приглушенно и сердито.
— Тот, кто наслал на Хрёрика колдовство, сначала был слаб, — перевел толмач. — Но, похоже, он становится все сильней.
А кто-то потребовал от словен жертвы, о которых толковала дротнинг, подумал Хельги. Жертвы, которым суждено умереть в огне. Этого действительно требует словенская богиня? Или они нужны кому-то другому? Может, здешняя Мокоссью решила так подсобить кому-то?
С чего бы?
И кто этот нуждающийся в помощи? Каким станет потом, после угощенья?
Велмейра снова заговорила.
— Если Велмейра права, — внушительно сказал толмач, — тогда Хрёрика надо убрать отсюда. Здесь есть очаги. Много очагов. Много огня. Может, Хрёрик и не очнется, если увезти его из крепости. А вдруг он все-таки придет в себя? В любом случае, хуже ему уже не станет. Велмейра Льётсдоттир знает деревушку, где после набега куршей не осталось ни одного человека. По снегу туда ехать долго, день да ночь… но ярлу Хрёрику холод лесной будет лишь на пользу. По дороге ваш ярл сможет обойтись безо льда. Так ты согласен уехать отсюда, хёрсир Хельги? Ради спасения Хрёрика?
Ради вялой надежды на спасение, мысленно поправил толмача Хельги. Следом коротко спросил:
— И как Велмейра до этого додумалась?
Словенка сурово глянула — и так же сурово произнесла что-то.
— Пот, — ответил толмач. — Из Хрёрика пот не течет. Хотя кожа от жара горит. Ваш Хрёрик нынче как пирог, запеченный в печи. У того тоже корка внутри все держит. От дыма у ворот Услейды, от твоего ледяного колдовства, да от догадки про пирог — один шаг до колдовства огненного. Так ты согласен увезти отсюда Хрёрика?
Хельги кивнул. Буркнул:
— Идите в опочивальню. Я сейчас снова укрою ярла льдом, и займусь делами. Людей в дорогу соберу. Вы пока посидите с Хрёриком.
Велмейра, выслушав сказанное, молча шагнула к стене. Выдернула ножи, прицепила их обратно на пояс.
Хельги тем временем развернулся. И метнулся к входу в ярлов дом.
Когда Хрёриков подручный начал чистить стол, который Березеня перед этим скоблила — она лишь диву далась.
Разве воин станет прислужнице помогать? Да ни за что. Только если…
Заигрывает он так, мелькнула у Березени безрадостная догадка. Заботливым прикидывается, в жалость играет. Хочет, чтобы она сама на него запрыгнула? Не иначе!
В этом Березеня уверилась, когда Хельги даже не дал ей подмести поварню — хотя пол под ногами хрустел от сора.
А потом Березеню отвели обратно в опочивальню. Там парнишка-свей сказал, чтобы она ждала хёрсира Хельги.
И последние сомнения исчезли. Березеня помрачнела.
Значит, свей по-прежнему хочет её для похабных дел. Не передумал. Но пока закладывает обманные петли, как заяц-русак. Скакнет взад, потопчется, вновь скакнет. Хитер. Не зря этот Хельги даже мастью, и той — русый!
Сквозь злость Березенину мелькнула грустная думка, что в этом желании свея есть справедливость. Ведь биться за неё он выходил по своей воле. И хочет теперь, чтобы она тоже — по доброй воле.
Только свей-то дрался на равных, а не склонялся перед кем-то бессловесной скотиной, мелькнуло у Березени. Он мог ответить своим клинком, и ответил. Свей отбился, победил… а от неё ждет, чтобы срам заголила, и покорно ему подставила!
От этой мысли Березеня понурилась. Села на ложе, следом кинулась к оконцу. Открыла ставень, обитый кожей, и выглянула в оконную прорезь.
Огромный двор свейской крепости был почти пуст. Только слева, где-то вдали, пробирались по снегу два мужика. Отсюда похожие на муравьев.
— Зачем стужу напускаешь? — проворчал сзади парнишка-свей.
Он на пару со стражником уже сидел возле очага, в котором разгоралось пламя.
— Прикрой ставень и иди к нам греться. А там я за обедом сбегаю!
— Мне и здесь не холодно, — буркнула Березеня.
Но ставень все-таки прикрыла. Затем посмотрела на свеев у очага. Подумала — как бродяги живут. У открытого огня жмутся, нет бы печь сложить из камней и глины. Оконце досками загородили — нет бы пузырь выделанный натянуть!
Может, сделать им такое своими руками? Выделав желудок от какой-нито скотины, как батюшка-кожемяка учил?
Березеня уже собралась спросить, часто ли в крепости режут скот. Но одумалась. Тряхнула головой, решила — сначала послушаю, что Хельги этот скажет, явившись. Или что сделает. А там видно будет!
Она закрыла окно и снова села на кровать. Делать было нечего. Березеня, сложив руки под грудью, принялась тихо напевать одну из матушкиных песен. Следом распотрошила свой узелок. Мелким ножиком начала вырезать из щепки, отколотой от полена, бусину-пуговицу. После взялась за следующую — про запас, чтобы себя занять.
А изверг-Хельги явился нескоро. Уже под вечер. Влетел, пнув дверь, велел собираться в дорогу — и опять убежал.
Вьется путь-дорожка прямо от порожка…
Как Хельги не торопился, но сборы затянулись.
С собой он решил взять хирд, поставленный под его руку Хрёриком. Неповиновения от этого хирда Хельги не опасался. Его будут слушаться, выполняя клятву верности, данную ярлу.
А раз уж решил пуститься в зимнюю дорогу — пришлось дожидаться, пока мужики выстругают для себя лыжи. Боевыми топорами, из осинок и сосенок.
Когда с лыжами было покончено, хирд собрался перед ярловым домом. И Хельги вынес из опочивальни Хрёрика, прежде сняв с него лед. Нес своего ярла на руках, как ребенка. Только ноги у этого дитяти были длинноваты, и разок стукнулись о дверной косяк…
Ярла он уложил на одну из пяти волокуш, сбитых из досок и поставленных на полозья. Ещё на двух громоздились припасы. По оставшимся двум волокушам Хельги рассадил девок — прислужницу Велмейры и свою словенскую добычу. Решив, что проще их тащить, чем ставить на лыжи.
Оставить девок в крепости Хельги не рискнул. Случиться может всякое. А мужики, тайком сделав свое дело, ещё и посмеиваться будут. Мол, бабы по крепости гуляли да сами споткнулись, распоров подолы о коряги.
В отличие от девок, для Велмейры, словена-толмача и свея-рабеныша лыжи изготовили. И в руки сунули.
Скоро стемнеет, подумал Хельги, напоследок окинув взглядом свой хирд. Проворчал:
— За мной.
И зашагал к воротам, закинув на плечо лыжи, своей рукой выструганные из осины.
Вслед за Хельги потек людской ручеек.
Но у ворот их уже ждали. Ещё издали Хельги заметил багряное пятнышко на фоне темных створок — плащик Редмейлы. Рядом синел плащ Аскольда.
А ещё там стояла толпа, слишком большая для стражи. Люди Аскольда собрались у ворот? Все три хирда?
Подходя к ним, Хельги перекинул лыжи с левого плеча на правое. Подумал угрюмо — и когда все это закончится? Вместо того, чтобы пристроить Хрёрика понадежней, а самому уйти на отдых в йольское безмолвие, окунуться в тишину холода — он здесь, возится с людьми, играя в их игры…
— Приветствую тебя, хёрсир Хельги! — объявила Редмейла через своего нового толмача.
Им оказался один из словен, стоявших за Редмейлой.
— Я сегодня услышала, что ты хочешь куда-то увезти моего мужа. Беспамятного, больного, горящего в жару! Как ты смеешь решать, что делать с Хрёриком? И куда собрался его тащить?! Но я не позволю тебе сгубить моего мужа! Ярлы Аскольд и Рёгвальд со мной согласны. Они на моей стороне. Тебя не выпустят из ворот! А ты…
Редмейла мягко шагнула вперед. Полы багряного плаща скользнули по снегу.
— Ты больше не будешь хёрсиром моего мужа, Хельги Исварсон! Так ведь тебя зовут? Сам уходи, если хочешь. Но ярла Хрёрика оставь тут! И не вздумай сманивать за собой его людей!
Аскольд, стоявший сбоку от Редмейлы, как-то медленно, с заминкой — но положил руку на меч.
За спиной ярла морозно и визгливо запела сталь. Хирды Аскольда обнажили мечи.
Я не прорвусь здесь с боем, подумал Хельги. Лезть в драку неразумно.
Его дар слишком слаб, а воинов за спиной мало. И глупо, до безумия глупо терять людей, даже не выйдя за ворота…
Хельги глянул в упор на Аскольда. Неспешно проговорил:
— Выгнать меня из хёрсиров может только сам Хрёрик. Или его смерть. А известно ли тебе, ярл Аскольд, что Хрёрик уже при смерти? Скоро вторые сутки, как он не говорит и не двигается. Не ест, не пьет, только горит в больном жару. Я уверен, что Хрёрик не жилец на этом свете.
Пора вспомнить совет Рёгвальда, стрельнуло в уме у Хельги.
— И мой долг, как верного хёрсира, — громко объявил Хельги, — позаботиться о том, чтобы перед моим ярлом открылись двери Вальхаллы! Хрёрик Арнбъёрнсон не должен погибнуть в постели. Мой ярл умрет, как храбрец. С ранами на груди и на трупах врагов, убитых в бою! Чтобы Один, увидев это, принял Хрёрика в Вальхалле с честью!
Хельги, не оборачиваясь, повел рукой. Поймал локоть Велмейры, стоявшей на шаг сзади.
— Помнишь эту бабу, ярл Аскольд? Это Велмейра, первая жена Хрёрика. Она знает, где живут люди, на трупах которых Хрёрик Арнбъёрнсон сможет уснуть последним сном. Это будут не местные словены. Мы не вызовем гнев словенской дротнинг. И не обидим тех, кто заплатил нам гельд! Жена ярла отведет нас туда, где обитает совсем другое племя. Мы прогуляемся по местной глуши, а после первого же боя проводим ярла в Вальхаллу!
Надо бы добавить приманку, мелькнуло у Хельги.
— А когда Хрёрик Арнбъёрнсон умрет, — уже размеренно сказал он, — я перестану быть его хёрсиром. И принесу кому-то новую клятву. Я буду служить кому-то так же честно, как Хрёрику. Кстати, ярл Аскольд, а где Рёгвальд? Он знает, что ты решил запереть в крепости чужой хирд?
— Вспороть Хрёрику грудь можно и здесь, — проворчал Аскольд.
— Трупов врагов здесь нет, — ровно ответил Хельги. — Однако они нужны. Они согреют сердце Одина, и зачтутся Хрёрику как жертвы. Мне послать за Рёгвальдом, ярл Аскольд? Или ты сам разрешишь нам выйти? Помни — мы идем, чтобы вымостить чужими трупами путь Хрёрика в Вальхаллу!
Ярл Аскольд нахмурился. Приласкал пальцами рукоять меча. Молчание его затягивалось.
— Ингельд, — уронил Хельги, не сводя глаз с Аскольда, — беги отыщи Рёгва…
— Стой! — буркнул Аскольд. — Вам откроют ворота. Но я пойду с вами, взяв пару своих хирдов!
— У вас нет лыж, — отрезал Хельги. — Вы задержите нас, барахтаясь в снегу. Меж тем Хрёрик плох, и долго не протянет. Он должен уйти в Вальхаллу до того, как умрет от чар. Но ты, ярл Аскольд, можешь нагнать нас по нашей лыжне… если захочешь. И если твои люди поторопятся с лыжами.
Дочь дротнинг снова шагнула вперед. Заговорила горячо и страстно.
— Жена ярла пойдет с вами, — перевел её толмач. — Ты, хёрсир Хельги, сгонишь одну из этих девок с волокуши. Редмейла сядет, и вы повезете её вместо простолюдинки. Она жена Хрёрика и дочь дротнинг. Это она должна проводить его в последний путь, а не прислуга!
Вот привязалась, недобро подумал Хельги.
Как же ей отказать, не вызывая подозрений?
Велмейра вдруг рыкнула что-то. Следом выдрала свой локоть из его пальцев и начала с расстановкой ронять слова.
При этом оба словенских толмача — и тот, что пришел с Велмейрой, и тот, что служил Редмейле — молчали.
Словно сговорились.
— Рабеныша ко мне, — быстро приказал Хельги.
Захрустел снег. Кто-то толкнул свея-рабеныша в его сторону. Паренек налетел на спину Хельги, и с ходу зашептал:
— Велмейра Льётсдоттир заявила, что ты потом похоронишь Хрёрика в лесной глухомани. Подальше отсюда. Чтобы очередные налетчики не испоганили могилу ярла ради браслетов и дорогого оружия. И чтобы никто не тронул холм Хрёрика, когда мы уплывем… то есть когда свеи уплывут. А этих девок ты хочешь положить в могилу Хрёрика. Две наложницы взамен двух жен. Мол, так это принято в роду у Хрёрика. Если Редмейла займет место одной из них, то ей придется сойти в могилу, заменив простолюдинку. Однако Велмейра не допустит этого. Дочь дротнинг должна жить! Она уверена, что ярл Аскольд тоже так считает. Ведь он понимает, как разъярится дротнинг, если с её дочерью что-то случится?
Хельги дослушал, не изменившись в лице. Следом, не обращая внимания на гневные восклицания Редмейлы, шагнул к Аскольду. Посоветовал скороговоркой:
— Выпусти нас, ярл. И помни — Услейда отдала дочь замуж, чтобы уберечь её от колдовства, которое злобствует в землях словен. Кто знает, что будет, если Редмейла выйдет из крепости во второй раз? Может, теперь чары падут уже на неё? Ты же не хочешь остаться без невесты?
Аскольд вскинул голову. Недоверчивый взгляд в один миг стал ясным, уверенным.
— Открывай! — рявкнул Аскольд, отступая назад.
Редмейла Гъястимодоттир кинулась вперед. Точно собралась прорваться к волокуше с Хрёриком.
Сегодня день болтовни, раздраженно подумал Хельги, разворачиваясь к двери.
На этот раз словенка, зайдя за угол, зачем-то распахнула плащ. Начала негромко ронять слова.
— Велмейра Льётсдоттир много думала о том, что ты ей сказал, — заявил толмач. — Теперь она говорит тебе… её батюшка, когда сложные сделки замышляет, расставляет перед собой камни. И представляет, будто это шелка в тюках. Или парча, или слитки. У Велмейры таких камней нет. Зато есть ножи.
Велмейра сорвала со своего наборного пояса мелкий ножик. Один из тех, что были там подвешены.
Метательные, как мой топорик, пролетело в уме у Хельги.
— Перед тем, как с Хрёриком случилась беда, — уронил толмач, — у ворот нашей дротнинг заметили дым. Черный, ходивший над землей кругами. А у нас говорят — дыма без огня не бывает. Как знать, может, верно говорят?
Нож крутнулся в пальцах Велмейры. Следом она его метнула.
Короткий клинок вонзился в сруб в шаге от Хельги.
— Первую грамотку дротнинг Услейде подбросили ещё до осады, — продолжил толмач, заглушая своим бормотаньем тихую речь Велмейры. — Только потом начали грозить её дому, хлебу да дитю. Словно тот, кто это затеял, чего-то ждал. Чего же?
Велмейра схватила с пояса второй нож.
— Но сначала все же было первое послание. Если припомнить и прикинуть по времени… перед самой осадой осень к холодам повернула. В те дни в Княжьем конце города, да в Зарядном, печи стали топить не только ради пирогов — но и для тепла. Выходит, когда первая грамотка пришла, в тереме дротнинг огонь разводили уже не только на поварне. Но и в жилых покоях.
Толмач склонил голову, прислушиваясь к словам Велмейры. Проговорил:
— Затем печи начали топить по всему городу. Тут и кости на стенки полезли. Ещё чуток похолодало, и наше зерно зачервивело. А чары на Хрёрика навели, когда дымы городские уже небо подперли. Заколдовали вашего Хрёрика после того, как выпал снег!
Словенка бросила второй нож. Острие воткнулось в бревно рядом с первым.
Затейливо словенка думает, стрельнуло в уме у Хельги.
Но кое в чем она права. Здешний тинг, после которого Хрёрика заколдовали, дротнинг созвала, когда снег уже лег плотным слоем. Когда град словенский ощетинился дымами.
Совпадение? Или словенка все-таки нашла, откуда к Хрёрику пришла беда? Неужто?
— И вот посмотрела Велмейра на то, как ты ледяное свое колдовство наводишь, — без запинки произнес толмач. — Посмотрела и подумала — может, на белом свете не один такой умелец есть? Только ты через лед дела творишь, а другой через огонь?
Велмейра сдернула с пояса последний, третий нож. Швырнула в стенку.
Клинок вошел в дерево с сухим стуком. Повыше, чем два первых.
От броска на словенке сбилась шапка. Она взмахом руки нахлобучила её обратно, спустив по самые брови. Заявила что-то — приглушенно и сердито.
— Тот, кто наслал на Хрёрика колдовство, сначала был слаб, — перевел толмач. — Но, похоже, он становится все сильней.
А кто-то потребовал от словен жертвы, о которых толковала дротнинг, подумал Хельги. Жертвы, которым суждено умереть в огне. Этого действительно требует словенская богиня? Или они нужны кому-то другому? Может, здешняя Мокоссью решила так подсобить кому-то?
С чего бы?
И кто этот нуждающийся в помощи? Каким станет потом, после угощенья?
Велмейра снова заговорила.
— Если Велмейра права, — внушительно сказал толмач, — тогда Хрёрика надо убрать отсюда. Здесь есть очаги. Много очагов. Много огня. Может, Хрёрик и не очнется, если увезти его из крепости. А вдруг он все-таки придет в себя? В любом случае, хуже ему уже не станет. Велмейра Льётсдоттир знает деревушку, где после набега куршей не осталось ни одного человека. По снегу туда ехать долго, день да ночь… но ярлу Хрёрику холод лесной будет лишь на пользу. По дороге ваш ярл сможет обойтись безо льда. Так ты согласен уехать отсюда, хёрсир Хельги? Ради спасения Хрёрика?
Ради вялой надежды на спасение, мысленно поправил толмача Хельги. Следом коротко спросил:
— И как Велмейра до этого додумалась?
Словенка сурово глянула — и так же сурово произнесла что-то.
— Пот, — ответил толмач. — Из Хрёрика пот не течет. Хотя кожа от жара горит. Ваш Хрёрик нынче как пирог, запеченный в печи. У того тоже корка внутри все держит. От дыма у ворот Услейды, от твоего ледяного колдовства, да от догадки про пирог — один шаг до колдовства огненного. Так ты согласен увезти отсюда Хрёрика?
Хельги кивнул. Буркнул:
— Идите в опочивальню. Я сейчас снова укрою ярла льдом, и займусь делами. Людей в дорогу соберу. Вы пока посидите с Хрёриком.
Велмейра, выслушав сказанное, молча шагнула к стене. Выдернула ножи, прицепила их обратно на пояс.
Хельги тем временем развернулся. И метнулся к входу в ярлов дом.
***
ПРОДА ОТ 25.01.24
Когда Хрёриков подручный начал чистить стол, который Березеня перед этим скоблила — она лишь диву далась.
Разве воин станет прислужнице помогать? Да ни за что. Только если…
Заигрывает он так, мелькнула у Березени безрадостная догадка. Заботливым прикидывается, в жалость играет. Хочет, чтобы она сама на него запрыгнула? Не иначе!
В этом Березеня уверилась, когда Хельги даже не дал ей подмести поварню — хотя пол под ногами хрустел от сора.
А потом Березеню отвели обратно в опочивальню. Там парнишка-свей сказал, чтобы она ждала хёрсира Хельги.
И последние сомнения исчезли. Березеня помрачнела.
Значит, свей по-прежнему хочет её для похабных дел. Не передумал. Но пока закладывает обманные петли, как заяц-русак. Скакнет взад, потопчется, вновь скакнет. Хитер. Не зря этот Хельги даже мастью, и той — русый!
Сквозь злость Березенину мелькнула грустная думка, что в этом желании свея есть справедливость. Ведь биться за неё он выходил по своей воле. И хочет теперь, чтобы она тоже — по доброй воле.
Только свей-то дрался на равных, а не склонялся перед кем-то бессловесной скотиной, мелькнуло у Березени. Он мог ответить своим клинком, и ответил. Свей отбился, победил… а от неё ждет, чтобы срам заголила, и покорно ему подставила!
От этой мысли Березеня понурилась. Села на ложе, следом кинулась к оконцу. Открыла ставень, обитый кожей, и выглянула в оконную прорезь.
Огромный двор свейской крепости был почти пуст. Только слева, где-то вдали, пробирались по снегу два мужика. Отсюда похожие на муравьев.
— Зачем стужу напускаешь? — проворчал сзади парнишка-свей.
Он на пару со стражником уже сидел возле очага, в котором разгоралось пламя.
— Прикрой ставень и иди к нам греться. А там я за обедом сбегаю!
— Мне и здесь не холодно, — буркнула Березеня.
Но ставень все-таки прикрыла. Затем посмотрела на свеев у очага. Подумала — как бродяги живут. У открытого огня жмутся, нет бы печь сложить из камней и глины. Оконце досками загородили — нет бы пузырь выделанный натянуть!
Может, сделать им такое своими руками? Выделав желудок от какой-нито скотины, как батюшка-кожемяка учил?
Березеня уже собралась спросить, часто ли в крепости режут скот. Но одумалась. Тряхнула головой, решила — сначала послушаю, что Хельги этот скажет, явившись. Или что сделает. А там видно будет!
Она закрыла окно и снова села на кровать. Делать было нечего. Березеня, сложив руки под грудью, принялась тихо напевать одну из матушкиных песен. Следом распотрошила свой узелок. Мелким ножиком начала вырезать из щепки, отколотой от полена, бусину-пуговицу. После взялась за следующую — про запас, чтобы себя занять.
А изверг-Хельги явился нескоро. Уже под вечер. Влетел, пнув дверь, велел собираться в дорогу — и опять убежал.
ГЛАВА 4
Вьется путь-дорожка прямо от порожка…
Как Хельги не торопился, но сборы затянулись.
С собой он решил взять хирд, поставленный под его руку Хрёриком. Неповиновения от этого хирда Хельги не опасался. Его будут слушаться, выполняя клятву верности, данную ярлу.
А раз уж решил пуститься в зимнюю дорогу — пришлось дожидаться, пока мужики выстругают для себя лыжи. Боевыми топорами, из осинок и сосенок.
Когда с лыжами было покончено, хирд собрался перед ярловым домом. И Хельги вынес из опочивальни Хрёрика, прежде сняв с него лед. Нес своего ярла на руках, как ребенка. Только ноги у этого дитяти были длинноваты, и разок стукнулись о дверной косяк…
Ярла он уложил на одну из пяти волокуш, сбитых из досок и поставленных на полозья. Ещё на двух громоздились припасы. По оставшимся двум волокушам Хельги рассадил девок — прислужницу Велмейры и свою словенскую добычу. Решив, что проще их тащить, чем ставить на лыжи.
Оставить девок в крепости Хельги не рискнул. Случиться может всякое. А мужики, тайком сделав свое дело, ещё и посмеиваться будут. Мол, бабы по крепости гуляли да сами споткнулись, распоров подолы о коряги.
В отличие от девок, для Велмейры, словена-толмача и свея-рабеныша лыжи изготовили. И в руки сунули.
Скоро стемнеет, подумал Хельги, напоследок окинув взглядом свой хирд. Проворчал:
— За мной.
И зашагал к воротам, закинув на плечо лыжи, своей рукой выструганные из осины.
Вслед за Хельги потек людской ручеек.
Но у ворот их уже ждали. Ещё издали Хельги заметил багряное пятнышко на фоне темных створок — плащик Редмейлы. Рядом синел плащ Аскольда.
А ещё там стояла толпа, слишком большая для стражи. Люди Аскольда собрались у ворот? Все три хирда?
Подходя к ним, Хельги перекинул лыжи с левого плеча на правое. Подумал угрюмо — и когда все это закончится? Вместо того, чтобы пристроить Хрёрика понадежней, а самому уйти на отдых в йольское безмолвие, окунуться в тишину холода — он здесь, возится с людьми, играя в их игры…
— Приветствую тебя, хёрсир Хельги! — объявила Редмейла через своего нового толмача.
Им оказался один из словен, стоявших за Редмейлой.
— Я сегодня услышала, что ты хочешь куда-то увезти моего мужа. Беспамятного, больного, горящего в жару! Как ты смеешь решать, что делать с Хрёриком? И куда собрался его тащить?! Но я не позволю тебе сгубить моего мужа! Ярлы Аскольд и Рёгвальд со мной согласны. Они на моей стороне. Тебя не выпустят из ворот! А ты…
Редмейла мягко шагнула вперед. Полы багряного плаща скользнули по снегу.
— Ты больше не будешь хёрсиром моего мужа, Хельги Исварсон! Так ведь тебя зовут? Сам уходи, если хочешь. Но ярла Хрёрика оставь тут! И не вздумай сманивать за собой его людей!
Аскольд, стоявший сбоку от Редмейлы, как-то медленно, с заминкой — но положил руку на меч.
За спиной ярла морозно и визгливо запела сталь. Хирды Аскольда обнажили мечи.
Я не прорвусь здесь с боем, подумал Хельги. Лезть в драку неразумно.
Его дар слишком слаб, а воинов за спиной мало. И глупо, до безумия глупо терять людей, даже не выйдя за ворота…
Хельги глянул в упор на Аскольда. Неспешно проговорил:
— Выгнать меня из хёрсиров может только сам Хрёрик. Или его смерть. А известно ли тебе, ярл Аскольд, что Хрёрик уже при смерти? Скоро вторые сутки, как он не говорит и не двигается. Не ест, не пьет, только горит в больном жару. Я уверен, что Хрёрик не жилец на этом свете.
Пора вспомнить совет Рёгвальда, стрельнуло в уме у Хельги.
— И мой долг, как верного хёрсира, — громко объявил Хельги, — позаботиться о том, чтобы перед моим ярлом открылись двери Вальхаллы! Хрёрик Арнбъёрнсон не должен погибнуть в постели. Мой ярл умрет, как храбрец. С ранами на груди и на трупах врагов, убитых в бою! Чтобы Один, увидев это, принял Хрёрика в Вальхалле с честью!
Хельги, не оборачиваясь, повел рукой. Поймал локоть Велмейры, стоявшей на шаг сзади.
— Помнишь эту бабу, ярл Аскольд? Это Велмейра, первая жена Хрёрика. Она знает, где живут люди, на трупах которых Хрёрик Арнбъёрнсон сможет уснуть последним сном. Это будут не местные словены. Мы не вызовем гнев словенской дротнинг. И не обидим тех, кто заплатил нам гельд! Жена ярла отведет нас туда, где обитает совсем другое племя. Мы прогуляемся по местной глуши, а после первого же боя проводим ярла в Вальхаллу!
Надо бы добавить приманку, мелькнуло у Хельги.
— А когда Хрёрик Арнбъёрнсон умрет, — уже размеренно сказал он, — я перестану быть его хёрсиром. И принесу кому-то новую клятву. Я буду служить кому-то так же честно, как Хрёрику. Кстати, ярл Аскольд, а где Рёгвальд? Он знает, что ты решил запереть в крепости чужой хирд?
— Вспороть Хрёрику грудь можно и здесь, — проворчал Аскольд.
— Трупов врагов здесь нет, — ровно ответил Хельги. — Однако они нужны. Они согреют сердце Одина, и зачтутся Хрёрику как жертвы. Мне послать за Рёгвальдом, ярл Аскольд? Или ты сам разрешишь нам выйти? Помни — мы идем, чтобы вымостить чужими трупами путь Хрёрика в Вальхаллу!
Ярл Аскольд нахмурился. Приласкал пальцами рукоять меча. Молчание его затягивалось.
— Ингельд, — уронил Хельги, не сводя глаз с Аскольда, — беги отыщи Рёгва…
— Стой! — буркнул Аскольд. — Вам откроют ворота. Но я пойду с вами, взяв пару своих хирдов!
— У вас нет лыж, — отрезал Хельги. — Вы задержите нас, барахтаясь в снегу. Меж тем Хрёрик плох, и долго не протянет. Он должен уйти в Вальхаллу до того, как умрет от чар. Но ты, ярл Аскольд, можешь нагнать нас по нашей лыжне… если захочешь. И если твои люди поторопятся с лыжами.
Дочь дротнинг снова шагнула вперед. Заговорила горячо и страстно.
— Жена ярла пойдет с вами, — перевел её толмач. — Ты, хёрсир Хельги, сгонишь одну из этих девок с волокуши. Редмейла сядет, и вы повезете её вместо простолюдинки. Она жена Хрёрика и дочь дротнинг. Это она должна проводить его в последний путь, а не прислуга!
Вот привязалась, недобро подумал Хельги.
Как же ей отказать, не вызывая подозрений?
Велмейра вдруг рыкнула что-то. Следом выдрала свой локоть из его пальцев и начала с расстановкой ронять слова.
При этом оба словенских толмача — и тот, что пришел с Велмейрой, и тот, что служил Редмейле — молчали.
Словно сговорились.
— Рабеныша ко мне, — быстро приказал Хельги.
Захрустел снег. Кто-то толкнул свея-рабеныша в его сторону. Паренек налетел на спину Хельги, и с ходу зашептал:
— Велмейра Льётсдоттир заявила, что ты потом похоронишь Хрёрика в лесной глухомани. Подальше отсюда. Чтобы очередные налетчики не испоганили могилу ярла ради браслетов и дорогого оружия. И чтобы никто не тронул холм Хрёрика, когда мы уплывем… то есть когда свеи уплывут. А этих девок ты хочешь положить в могилу Хрёрика. Две наложницы взамен двух жен. Мол, так это принято в роду у Хрёрика. Если Редмейла займет место одной из них, то ей придется сойти в могилу, заменив простолюдинку. Однако Велмейра не допустит этого. Дочь дротнинг должна жить! Она уверена, что ярл Аскольд тоже так считает. Ведь он понимает, как разъярится дротнинг, если с её дочерью что-то случится?
Хельги дослушал, не изменившись в лице. Следом, не обращая внимания на гневные восклицания Редмейлы, шагнул к Аскольду. Посоветовал скороговоркой:
— Выпусти нас, ярл. И помни — Услейда отдала дочь замуж, чтобы уберечь её от колдовства, которое злобствует в землях словен. Кто знает, что будет, если Редмейла выйдет из крепости во второй раз? Может, теперь чары падут уже на неё? Ты же не хочешь остаться без невесты?
Аскольд вскинул голову. Недоверчивый взгляд в один миг стал ясным, уверенным.
— Открывай! — рявкнул Аскольд, отступая назад.
Редмейла Гъястимодоттир кинулась вперед. Точно собралась прорваться к волокуше с Хрёриком.
