- Ну ты и деревня… раньше все ведьмовство только у норвинов было. Неужто не слыхала? А у нас в Положье только мечом защищаться и умели. Даже теперь в Ведьмастерии половина ведьм – норвинки. Любит их кровь ведьмовство, понятно?
       - Ага. – Живот у меня забурчал от духа похлебки, пришлось куснуть хлеба, чтоб бурчанье утишить. Погожу с едой-то, поспрашиваю.
       Арания взмахнула полуобгрызенной ногой.
       - А потом в Цорселе объявились какие-то колдуны, именем – маги… и войной пошли на Норвинию. Ведьмы двунадесять сражений дали, и простого норвинского люду в тех сражения полегло видимо-невидимо. А выстоять все ж не смогли. Народишко познатней, те, кому в кабалу к Цорселю идти было невмочь – те сюда бежали. А простой люд, что в Норвинии остался, императорские люди в цорсельскую веру обратили. И зовут их сейчас – норцы. Мол, были норвины, а стали цорсельцы, и свободу свою, и веру потеряли.
       - Да как же они? Так и живут? – Озадачилась я.
       И в мыслях не могла себе представить такой доли, чтоб молиться – да не Киримети. Как жить, если в Свадьбосев березовой ветви в дом не принести, имя Киримети за столом не помянуть, в Зимнепраздник Кириметев блин не отведать, милость её не уважить?
       - Как говорила матушка… – Пробурчала Арания с набитым ртом. – Человек с любой бедой свыкается, дай только срок. Но сейчас нам с Цорселем враждовать нельзя, любовью да лаской надо дело вести. А то и поучиться у цорсельцев чему. Вон платья у них какие, тело не обрисовывают, как наши, а из ничего красоту лепят. Была ты толста, да с брюхом – а душегрей запоясалась натуго, и нет брюха-то, есть девица в поясе тонка, в заду пышна. А то, что вся пышность от юбок, то глазу не видно. И говорят цорсельцы важно, силу за спиной чувствуют. Вот погоди, сядет королевишна Зоряна на престол, будет у нас тут лепота. Как в Зайте, ихнем стольнем граде – повсюду травка стрижена, девы в платьях, аки цветы пышные…
       - Мне и в этих хорошо. – Проворчала я.
       - Ты мели, да не заговаривайся. – Вскинулась Арания. – И помни: как придет мастерица цорсельское нам шить – молчи, не выкобенивайся. Если донесут о твоих словах великой принцесс, жди беды. Забывай свое деревенское, мы скоро в цифилизованный страна будем жить.
       - Несушый сф-фет. – Издевательски сказала я, припомнив дана Рейсора.
       Сестрица кивнула.
       - Свет здесь означает учение, просвещение. Если хорошо с цорсельцами дело сладим, они, может, и магами своими с нами поделятся. Или ведьм чему новому обучат. Разобьем Урсаим, и не надо будет моему отцу на границах дневать-ночевать. И прочие земельные возвернутся по домам. Знаешь, сколько по всему Положью девок неженатых? Да не крестьянских, а в семьях у земельных, и даже графовых дочек? Думаешь, спроста я так бьюсь, чтоб мне мужа хорошего нашли? Если наша страна дружбу с Цорселем водить начнет, ей от того одни прибытки будут. Для того король-батюшка и взял своей дочке учителей с Цорселя.
       - Водила дружбу синица с лисицей, – проворчала я, припомнив одну из прибауток бабки Мироны. – На нос ей села, песню запела, а та её съела.
       Арания покачала головой.
       - Нет, Цорсель и впрямь с нами замириться хочет. Они там давно никого не захватывали, лет сто уж как. Мирно жить хотят. Опять же меж нами Варесия лежит, тоже страна немалая. Её ж они не трогают? Стало быть, и нас не тронут.
       Она помолчала чуток, сказала рассудительно:
       - И потом, если они нас одолеют, то потом придется им самим с Урсаимом биться. Потому как Урсаим тоже зуб точит на наши земли. Да и цорсельцев абульхарисы шибко не любят, по слухам.
       - Что ж, ихние маги с ведьмами сладили, а с колдунами-абульхарисами из Урсаима не могут? – Уличающе спросила я.
       И поймала в блюде с похлебкой куриное крылышко.
       - Там другое колдовство, южное. – Ответила Арания. – Шут его знает, но они вроде как боятся абульхарисов. Темное это дело – ведьмовство да колдовство. В нем у нас только ведьмы разбираются. Да и тех на границе наше же войско подпирает. И как я от батюшки слышала, они там по-особому биться выучились. Так, чтобы силу ведьм преумножить.
       Она задумалась, выдала:
       - Помню, как-то раз отец вернулся с границы весь в ранах да в ожогах. Матушка бегает, перевязи меняет, а он ей и говорит – в этот раз, мол, ведьмин заслон у нас вышел редкий, пришлось конскую силу в дело пустить, и самим на мечи свечение принять. Только я не спрашивала, о чем он говорил. Это дело воев, мне, девице, оно без надобности….
       Тут стукнула дверь, и явилась мастерица, шить цорсельское платье. Толстая баба, тоже утянутая в душную телогрею до пояса, как и королевишна.
       Пока Арания, бросив ложку, лазила по сундукам, вытаскивая ткани нам на платья, я пригляделась к мастерице. Права была Арания насчет цорсельской одежды. Вот и толстая баба – а живота не видно, все спрятано, утянуто. Юбки взбитые, так что не поймешь, висит зад или нет. Словом, не одежка, а сплошной обман для глаз.
       Отрезы Арания вытащила такие, что загляденье. По два для каждой – себе светло-лиловый и серый в серебряном шитье, мне цвета дубовой коры и сливочного масла.
       Мастерица ткани похвалила и тут же принялась обмерять нас шнуром с узлами. Арания, вертясь перед ней в одной сорочице, начала расспрашивать бабу о житье-бытье – видать, решила сдружиться с каждым, кто хоть что-то значил во дворце.
       Та отвечала охотно. Но работала не только языком. Руки у неё так и мелькали, хватая то шнурок, то крохотный нож – им баба отмечала на куске бересты свои замеры. Черты она резала и прямые, и косые, и поперечные. Я краем глаза глянула, но ничего не поняла.
       Сама мастерица оказалась нашей, тутешской. Говорила она бойко, хитро поблескивая глазками с круглого широкого лица:
       - Я раньше по нашему платью работала. Тут же, во дворце. Королеву Голубу обшивала, вместе с королевишной Зоряной. Уж какие одежки им шила – любо-дорого посмотреть, сверху донизу в жемчугах, в шитье да в золоте. Сама королева меня хвалила – ты, говорит, Снежка, в своем деле лучшая. Инда как вышьешь цветным шелком на платье цветок, так и не знаешь – то ли нюхать его, то ли рвать. А потом королевишне захотелось цорсельского. Так никто ж не умеет! Хотели сначала мастерицу из самого Зайта выписать, да ведьмы взбунтовались. А ну, говорят, коли та мастерица ткнет свет-королевишну заговоренной иглой? Или ядом булавку смажет? Или другую хитрость угадит? Вот и пришлось мне переучиваться. Мастерицу из Зайта привезли, поселили в Иноземной слободке, в цорсельском посольстве. Меня к ней три месяца в возке возили – науку постигать. Теперь шью только для королевишны. Да вот вас ещё приказали одеть…
       Арания слушала, жмурилась от удовольствия. Потом мастерица ушла, собрав ткани и пообещав уже через пять дней принести сметанные платья на примерку. Госпожа сестрица тут же повернулась ко мне.
       - Видишь? Во всем Положье цорсельское будем носить только мы да королевишна. Ох, любо-то как!
       Я этому не радовалась. Как по мне, так чужое платье смотрелось неудобным. В тугой душегрее не вздохнешь, не наклонишься…
       - Королевишна ждет. – Напомнила я госпоже сестрице, чтобы не вдаваться в споры.
       А сама подумала – мне тут век не жить, так что потерплю. Не велика беда, в цорсельском платье походить. В жизни и похуже бывает.
       На ступеньках перед покоями Зоряны нам попалась девка в расшитом сарафане. От неё мы узнали, что танцам королевишна обучается в особой горнице. Пятой по счету от лестницы, с проходом через четыре горенки. Покой оказался большой, беленный, весь в росписях и с громадным зеркалом на одной из стен.
       Зоряна вошла сразу же после нас. Глянула строго, Арания зачастила:
       - Великий принцесс, не желаешь ли чего? Мы враз, мигом.
       - В углу стойте. – Велела Зоряна. – Молча.
       Арания поклонилась, утащила меня за руку в угол. За дверью уж грохотали шаги. Первый вошедший в горницу мужик оказался высок и хорош собой. Нос ровный, подбородок с ямкой, глаза светло-голубые, блескучие. За ним шел скрюченный худой парень, держа в рука странный короб – плоский, громадный, с боками, гнутыми волной. Оба были одеты по-цорсельски.
       Высокий закланялся, вымахивая руками кренделя, запел:
       - Великий принцесс, как поживать? Я так рад есть…
       - Хорошо, Флювель. – Зоряна кивнула, прошла в середину горницы.
       Флювель подлетел к ней с правого боку, свою руку вытянул вперед палкой. Королевишна положила ему руку на запястье. Тем временем худой, откланявшись, сел за низкий столик в углу. Уложил короб на столешницу.
       А потом повел над ним руками.
       Зазвенело и запело – капелью, соловьиными переливами, басовитой шмелиной песней. Пальцы у худого замелькали над коробом. На каждом, как я заметила, как наперстки были надеты. Длинные, уголком.
       Звуки я опознала сразу – слышала такие же в Неверовке. Помнится, Рогор тогда ещё сказал, что это Морислана играет на эгергусе.
       Зоряна с Флювелем принялись медленно вышагивать по горнице, ходить по кругу да друг другу кланяться. И так, и сяк руками разводили. Прямо как немые, которые знаками разговоры ведут.
       Потом Флювель распорядился:
       - Ревельгон!
       Худой над коробом замер, замахал руками быстрее. Звуки посыпались чаще, гуще, разлетелись веселыми раскатами. Королевишна с Флювелем закружились, приседая и прихватывая друг друга за локти то так, то эдак.
       Прям не танцы, а сплошное хождение да верчение. Поначалу смотреть чудно, а потом скучно, потому как – одно и то же. То ли дело наш перепляс, когда на всякое дудкино гуденье танцоры выкидывают по новому коленцу.
       Но Арания рядом смотрела во все глазищи. Даже ногами по полу елозила, движения запоминая.
       Одна радость – кончилось эта скукота быстро. Флювель с худым парнем ушли, королевишна, отдуваясь и отвесив нижнюю губу, глянула на нас. Арания завела:
       - Как ты в танце-то выступала, великий принцесс! Одно слово – пава, лебедь Кириметьева! Ручкой махнешь, как крылом поведешь, по полу шагнешь, как уточка плывешь. О таком танце только сказки сказывать, песни складывать…
       Зоряна благосклонно кивнула.
       - Вот, запоминайте. Когда-нибудь и сами, может, будете танцевать.
       - Мечтаем об этом, великий принцесс! – Истово ответила Арания.
       Королевишна почему-то бровки свела. Сестра тут же добавила:
       - Хотя так, как ты, нам не плясать, великий принцесс! Статями не вышли. Нам бы сначала выучиться на ровном месте не спотыкаться! Чтобы так рукой поводить, как ты, да так павою плыть, надобно тобой быть, не иначе!
       Зоряна благосклонно кивнула.
       - Ну-ну, не печальтесь. Думаю, два-три шага как-нибудь выучите. Через годик-другой. Ступайте, на сегодня свободны.
       Я на радостях так махнула поклон, что чуть до досок лбом не достала. Зоряна поплыла из горницы.
       Вернувшись, Арания взялась за коричневую книгу, которую дал учитель цорсельского, Шуйден. Открыла, забормотала:
       - Матан – мать. Шутер – отец…
       Я на койку села, на неё глянула с завистью. Вот же, читает. Потом вздохнула и принялась вышивать одну из сорочиц – мелкими листочками по вороту. Хоть иглой, да поработаю.
       Однако с книгой Арания просидела недолго. Бросила её на кровать, завалилась на подушки в шелковых наволоках, шумно выдохнула. Сказала протяжно:
       - Вот же слова придумали эти цорсельцы, язык сломаешь. А ты, Тришка, не хочешь поучиться? Как-никак, тебя тоже в услужение к королевишне взяли, не только меня.
       Я губу прикусила, но ответила честно:
       - Я грамоты не разумею. У нас в Шатроке буквицы только Арфен-мельник знал. А больше никто.
       Сестра вскинулась на подушках.
       - Да ты что? Тришка, ты и впрямь безграмотная? Ох, беда… Узнает кто, позору не оберешься. А если ещё докопаются, что ты из простых – и меня, и тебя враз в деревню сошлют! На пару, за обман!
       Я пожала плечами.
       - В деревне тоже люди живут. И наши деревенские подобрей будут, чем здешние, из дворца. Так что беды большой в том не вижу…
       - Ну да, ты только обрадуешься. – Зло сказала Арания. – Нет уж! Я назад в Неверовку не хочу. Сама тебя выучу. Не мое это дело, да выхода нет.
       Она бросилась к сундукам.
       - Тут у матушки был походный набор, письма писать. Куда только его Вельша засунула…
       Покопавшись в нескольких сундуках, Арания вытащила крохотный сундучишко – в ладонь высоты и в две ладони ширины.
       - А ну, подь сюда. Со мной садись, дозволяю.
       Арания ткнула пальцем, указывая мне на край кровати. Я примостилась, и она кинула мне на колени книгу, данную Шуйденом. Накрыла её сверху белым листом.
       - Вот, это бумага. Теперь смотри – это перо.
       Из сундучка появилось белое гусиное перо.
       - Вот так ножичком зачиняем – а после в чернила макаем, и пишем.
       Она вытащила из сундучка скляницу, открутила у неё крышку и макнула туда кончик пера. Потом осторожно начертила на бумаге две косые черты шалашиком. Провела по низу поперечную черту, вроде как подперла шалаш.
       - Эта буквица зовется ази. Только если читать, то выговаривать надо просто а.
       - Как это?
       - Ну… – Арания закручинилась, подняла взгляд к потолку. – Как тебе объяснить-то? Вот гляди – когда матушка назвала тебя своей племянницей, ты стала называться Тришей Ирдраар. Так? А по правде как была Тришкой, так и осталась. Вот и выходит – на людях ты прозываешься госпожа Триша Ирдраар, а на деле ты просто Тришка. И с буквами так же – кличем буквицу ази, а говорим одно а.
       Она писала одну за другой буквицы, а я их запоминала. Наука оказалась нелегкой, но я понемногу кумекала. Буквиц оказалось всего двадцать три. Как только дошли до последней, в дверь постучали.
       - Тихо. – Зашипела Арания. Махом прибрала исписанные листы. – Ну, кто там?
       Дверь распахнулась, появился прыщавый парень с утиным носом. Поклонился, утер губы.
       - Меня Хлюня зовут. Сказали, вам весточку передать надо, на Норвинскую слободку?
       - Да. – Арания подскочила, выдрала у меня из рук книгу, уложила себе на колени.
       И спешно принялась писать на чистом листе. Потом присыпала все песком из сундучка, стряхнула желтую порошу на пол, прямо себе под ноги. Госпожа, одно слово. Ясное дело, ей полов не мыть.
       – Отнесешь в дом Ирдрааров, скажешь, от Арании. Когда принесешь ответ, дам тебе целую бельчу. Понял?
       Хлюня кивнул и исчез со свернутым листом. Арания повернулась ко мне, свела брови.
       - Ну вот и сладилось. Чего сидишь? Сейчас читать по книге будешь.
       Это оказалось потрудней, чем рассматривать буквицы, которые писала Арания. Так что спать я легла с больной головой. И априхи в запасе не было, чтобы стебелек зажевать, боль сбить, вот что плохо.
       Ответ из Норвинской слободки доставили следующим утром, перед тем, как мы отправились в покои королевишны. Арания выдала обещанную бельчу – Хлюня счастливо хлюпнул носом, прежде чем исчезнуть. Сестра отошла к окну, разворачивая на ходу лист. Прочитала вслух:
       - Девок отослали в Неверовку с купеческим обозом. Купец знакомый, приглядит. Вечером третьего дня Рогор будет ждать тебя у выхода из кремля. Есть новости. Добрых тебе дней, Аранслейг. Ургъёр из дома Ирдраар.
       Рука её с листом разогнулась, опадая, и она уставилась в окошко. Хотя вроде бы не любила на Дольжу смотреть.
       Я подошла сзади, положила руку ей на плечо. Постояла молча, не зная, что сказать.
       - Вот и это сладилось. – Вдруг выдохнула Арания.
       И качнулась назад, на мгновение привалясь ко мне спиной. Потом вскинула голову, отошла к кровати.
       - Тришка. Пока есть время, давай-ка слоги повторим. Ну, что встала?
       
       Эти три дня прошли так же скучно, как и первый.