- Ее здесь нет, - коротко ответила Айя, выдерживая его пристальный, изучающий взгляд. – Любуйтесь на свое творение, оно воистину стоит своего создателя.
Принцесса в удивлении приоткрыла рот, не ожидая от соперницы дерзости. И дерзости ни к кому иному, как самому главе Правящего Дома, повелителю!
А всего, чего жаждала Айя - это переключить их внимание на себя. Отвлечь, насколько это было возможно. Потянуть время, пока в темном и сыром тоннеле, глубоко под землей, к свободе и надежде стремился ее огонек. И пусть ей это будет стоить жизни, Айя не отступится…
Девушка хорошо знала, ассуры не спускают непочтения и неуважения.
- Ребенка нигде нет, мой повелитель, - отчитался один из воинов, появившись у них за спиной.
Солейр понимающе кивнул, устремив на Айю уничижительный, полный презрения взгляд. Невольно восхищаясь ее глупостью. Перечить ему, будучи окруженной целой армией, находясь под защитой одного лишь сопливого юнца. Это была или непроходимая тупость или отчаянная смелость. Котрон пока не разобрался. Рассматривал ее внимательно, пристально, пытаясь понять, как она смогла привлечь одной с ним крови существо. Девка даже рядом не стояла с его дочерью, а вскружила голову сразу двум ассурам. Появление юга было для него полной неожиданностью. Дела обстояли куда хуже, чем он предполагал. Чертов Шаррихасс! Неблагодарный сукин сын! Он сотрет в порошок все, что тому было дорого!
- Где Ваша дочь, Айя? – спросил повелитель, переводя взгляд на свои сапоги.
- Ее здесь нет, - повторила девушка, глядя прямо на него. Ей было страшно. Солейр это видел.
- Не скажите, значит, - усмехнулся повелитель, - что ж, воля Ваша. Есть много способов разговорить человека. Особенно женщину. Особенно беззащитную. Например кнут. Вы уже с ним знакомы так ведь, госпожа? Или может дать волю моим изголодавшимся по женскому телу солдатам? Пусть узнают, что такого распробовал в Вас Шаррихасс.
Айя вздрогнула. Стиснула зубы, задирая подбородок еще выше. Румир за ее спиной напрягся. Шаррин растянула пухлые губы в победной, торжествующей улыбке.
- Да, пожалуй, второй вариант будет куда занимательней…
Нирхасс гнал коня во весь опор. Бедная животина неслась по сугробам, всхрапывала пенистым ртом, блестела, лоснилась потом на крутых боках. Почти задыхалась. Райан мчался следом. Остальная конница прилично отставала.
Кровь в висках ассура стучала набатом. Мысли носились в голове, грозя расколоть надвое несчастную черепную коробку. Впервые он был так напуган. Нирхасс никогда прежде не ощущал ничего подобного. Страх за них был настолько велик, что мешал думать трезво. Ощущался физически каждой клеточкой его звериного существа.
«Только бы они успели уйти. Пусть они ушли. Тьма, пусть они ушли!»
Близился рассвет.
Если он все правильно рассчитал, то Солейр достиг Хасарона вчера вечером. Обвел его. Обхитрил. Армии Шаррихасса и юга встретили за рекой лишь жалкую кучку наемников с востока, что были облачены в форму гвардейцев Правящего Дома Севера. Без пыток сознались, рассказали планы Котрона…
Нирхасс утопил землю в их крови и теперь мчался, летел домой. Чувствовал себя дураком. Глупцом, обставленным, разряженным в шелка и веками не державшим в руках оружия, стариком. Страшился не успеть. Опоздать. От одной мысли, что Айи и Саны больше нет, делалось дурно. Мужчина гнал ее от себя, сосредотачиваясь на дороге. Злость и ярость – дикая, безудержная! Вот что владело им всецело.
Райан дышал недовольством ему в спину. Прожигал взглядом. Ненавистью. Отчаянием.
Они не встретили сопротивления ни на широкой дороге, ни в лесу на подступах к городу.
Хасарон блестел изморозью под лучами утреннего, яркого солнца. Был тих и спокоен. Почти безмятежен. Привычен. Толька алая роза на реющем флаге смотровой башни кричала о подлом завоевателе. О чужаке за родными стенами. Рядом, на высоком шпиле, развевалась на ветру голубая, в темных, багровых пятнах ткань. Присмотрелся и взвыл, сердце остановилось, кровь отхлынула от разгоряченного лица.
Ее платье!
Ее платье.
Ее платье…
Райан замер рядом, конь его недовольно дергал большой мордой.
- Ты обещал! Ты клялся, что ей ничего не грозит! Шаррихас, раздери тебя тьма, ты клялся! Если ее нет, я убью тебя! Убью…
- Я дам тебе свой меч, - ответил Нирхасс, разглядывая стены своего города. Они быстро заполнялись лучниками. Кто-то, свистнув, швырнул им под ноги изрезанный, потрепанный корсет с ее запахом. Знакомый голос весело прокричал из-за стенок:
- Госпожа Шаррихасс готовится принять третий взвод, думаю этих она уже не выдержит!
И как подтверждение - дикий, отчаянный, полный боли крик откуда-то из недр Хасарона. Тихий, едва различимый. Далекий.
Зверь внутри взвыл.
Отчаяние застило глаза.
Дернулось на кончиках пальцев давно забытое тепло. Заискрилось, разгораясь. Вспыхивая белым, ослепительным пламенем. Пронзило острой болью его всего, наполняя каждую клеточку жгучей силой. Необузданной. Мощной. Конь под ним взбрыкнул, почуяв неладное. Ассур спрыгнул, корчась от мук, припадая на одно колено. Волосы его взметнулись, глаза закатились. В ушах стоял ее крик. Опустил объятые пламенем ладони к земле. Снег под ними стремительно таял. Стылая земля пошла трещинами, разверзлась. Устремилась разломам к высоким каменным стенам. Загрохотала, обрушаясь вековая кладка. Полетели навстречу стелы и арбалетные болты, не доставая цели. Плавились, не касаясь объятого седым пламенем, огромного тела. Взрывались, отлетая в стороны.
Райан и армия за его спиной замерли пораженные, оглушенные страшным воем. Свистом первородного огня, коим был объят их предводитель. Столь сильная магия лилась из него, заставляла вспыхивать ближайшие деревья, тлея за доли секунды.
Он поднялся. Шел вперед, ведомый ее болью и камень под его ногами обращался горячей крошкой. Стены и ворот будто и не бывало никогда. Все осыпалось, растворилось. Гвардейцы в панике бежали кто куда, прятались за хлипкими укрытиями. Но не было им спасения. Легкий поворот руки, едва уловимое движение пальцев и кровь вскипала в их жилах, сворачивалась. Варила захватчиков изнутри, превращая внутренности в тошнотворно воняющий кисель. А он все шел и шел вперед, разрушая собственный оплот, набитый трусливыми врагами.
Живых не оставалось. Ни людей, ни зверей, ни асуров. Все выжигалось, вытравливалось, как яд из гноящейся, кровоточащей раны. Даже пролетающие высоко в небе птицы падали замертво, разбиваясь о влажную землю.
Его армия шла следом. Переступая нагромождения мертвых тел, закрывая носы и слезящиеся глаза, не в силах выносить едкий запах горелой плоти.
Пруд, перед домом, что был покрыт толсты слоем льда, с приближением Нирхасса весь забурлил, зашипел испаряясь, вырываясь в наколенный до предела воздух клубами горячего пара.
И снова ее крик, только уже совсем рядом.
Легкое, почти неуловимое движение пальца и стекла с оглушающим звоном вылетели из рам, заблестели разноцветными осколками на свету. Ставни сорвало с петель. Дом содрогнулся. Все стихло. В оглушающей тишине он слышал ее тяжелое, надрывное дыхание и белоснежное пламя вспыхивало в нем с новой силой. Расправлялось за его спиной огромными, ослепительными крыльями. Ринувшиеся навстречу гвардейцы, не знали, что их ждет. Пятились назад. Но было поздно. Оседали, плача кровавыми, кипящими слезами, еще больше подпитывая его огонь, спавший веками.
Дверь в залу осела на каменный пол пылью. Нирхасс замер, белыми глазами разыскивая ее.
Айя лежала на полу, раскинув в стороны безвольные, слабые руки, некогда светлая сорочка была черной от крови. Тело изрезано, испещрено кровавыми полосами. Ширрин застыла над ней с длинным, изогнутым кинжалом, по которому стекали алые капли, гулко шлепаясь о холодный, темный камень.
Котрон понимая, что это конец, дернулся вперед, в отчаянном желании прикрыть собой свое дитя. Короткий взмах ресниц, резкий, оглушительный хруст и голова правителя севера, откинулась назад, искусная корона, звеня и подпрыгивая покатилась под стол. Из горла показался огрызок позвоночника, пробивший острый кадык и тонкую кожу. Кровь хлынула фонтаном, оросив пространство вокруг. Ширрин взвыла не своим голосом, выронила из изящных ручек орудие пыток, которым всю ночь истязала свою беззащитную пленницу. Отыгрывалась, получая дикое, нечеловеческое наслаждение. Ринулась было к отцу, громко прокричав:
- Нет! Нир!
И завизжала, вздернутая невидимой силой и вжатая, вбитая в потолок.
Райан метнулся к поднимающейся на дрожащих руках Айе. Осторожно прижал к себе, пытаясь поймать, спадающую со скользких от крови плеч, сорочку.
А над их головами горела заживо в белесом пламени прекрасная наследница трона северных земель. Горела медленно, взрывая помещение нечеловеческим криком. Умирала от огня мужчины, коим была болезненно одержима. Которого хотела присвоить невзирая ни на что, не обращая внимания на его же чувства. Принимая свой эгоизм и желание обладать за любовь.
- Не смотри, - шептал Райан, на ухо воющей от ужаса Айе, - не смори!
Когда все стихло, несчастная перевела взгляд на своего ассура. Нирхасс стоял в центре залы, объятый своим же огнем. Глубоко и рвано дышал. Смотрел прямо на нее прозрачными, уставшими глазами. Пошатнулся, сделал пару шагов и рухнул на колени, упираясь ладонями в пол. Задрожал всем своим огромным телом. Пепел волос занавесил его искаженное мукой лицо. Казалось, еще немного и его не станет. Айя дернулась в чужих, сильных руках, что только крепче ее перехватили. Вскинулась навстречу к нему. На боль не обращала внимания. Все ее существо рвалось в Нирхассу, тянулось.
- Айя, нет! – удерживал ее Райан, шептал испуганно в слипшиеся, солено пахнущие волосы. – Он уже не жилец. Никто не выдержит такой силы.
- Что? – обмерла девушка, забыв, как дышать. Еще сильнее забилась, силясь освободиться из стальной хватки. Не сводя глаз со своего мужчины, что очевидно для каждого, молча терпел невыносимую боль. – Пусти!
- Нет!
- Пусти, Райан! Пусти меня! – царапая широкие ладони кричала измученная пленница чужого мира, срывая голос, обливаясь слезами. Из самого ее нутра рвалось звериное, отчаянное, - отпусти меня!
- Он сгорит, дура! Ему уже не помочь! – кричал исступленно ей в ухо белокурый ассур.
- Значит я погибну с ним! Убери руки! Убери от меня свои руки! – рычала, пытаясь укусить.
Во лбу ее разгорался слабый, тусклый свет. Растекался по перепачканной в крови и пыли коже.
Кто-то сбоку восхищенно воскликнул:
- Печать Иерехиля! Печать Творца! Благословение вечной жизнью!
Райан обессиленно осел, разжимая хватку. Обреченно смотрел, как его любимая женщина, оскальзываясь и спотыкаясь, бежит навстречу неминуемой смерти. Как падает на и без того содранные колени, врываясь с диким криком в яркое, ослепляющее пламя. Обнимает огромные плечи погибающего мужа, вжимается в него…
Айю драло на куски, пекло, выжигало. Но несчастная упорно оставалась на месте, продолжала обнимать своего господина. Горела вместе с ним. Прижимала к себе его тяжелую голову.
- Нир, родной! Остановись! Остановись. Все закончилось. Мой любимый. Мой хороший. Все закончилось. Остановись. Пожалуйста…
Ассур обмяк, опираясь на нее, простонал жалобно в плечо. Айя почувствовала на коже горячую влагу. Прижала его к себе сильнее, крепче, желая забрать всю боль себе. Зарылась пальцами в шевелящихся, словно бы живых волосах. Выгнулась от муки, глотая вскрик.
- Я с тобой, - шептала в его шею, - чтобы ты ни выбрал – жизнь или смерть. Я с тобой!
- Айя, - тихий, едва уловимый шепот. И голос словно не его. – Айя…
Яркая вспышка и свет для них померк.
Эпилог
- Мама, Сана обзывается! – пожаловалась маленькая девочка с невозможными серыми глазами.
- Враки! Враки! Как у помойной, злой собаки! – показала язык разбойница, пригрозив кулачком из-под одеяла ябеде сестре. Так чтобы мама не заметила.
- Сана! – воскликнула Айя, тепло улыбаясь. – Не дразни сестру! Ты же старшая.
- Никто ее не дразнит. Дайна сама виновата, чего она такая медлительная и глупая?!
- Я не глупая! Санка-оборванка! Разноглазая сычиха!
Айя только закатила глаза, с каждым днем в ней все меньше оставалось веры в то, что ее дочерей вообще возможно было примирить. Чем старше они становились, тем яростнее и горячее спорили. Иногда даже дрались. И повлиять на них мог только отец. Обычно хватало одного только взгляда, чтобы юные принцессы севера, затихли, как мыши, стыдливо потупив взор. Айя такого авторитета у своих детей не имела, а потому тщетно пыталась их вразумить разговорами и нотациями. Объясняя как важны и ценны семейные узы. Что у них нет никого дороже их самих, что они должны быть поддержкой и опорой друг другу, а не лаятся, как собаки по любому поводу.
- Мам, а король Райан еще к нам приедет? – робко поинтересовалась Дайна, теребя кончик русоволосой, как у родительницы косы.
- Не знаю, милая. А что? – спросила Айя, внимательно глядя в раскрасневшееся, детское личико.
Сана громко рассмеялась со своей кровати.
- А Дани влюбилась! Втютехалась дуреха!
- И ничего я не втютехалась! – обиженно засопела Дайна, но потом ее глаза вдруг ярко засияли, вспыхнули пронзительной серостью. – Он такой красивый! Важный! Когда вырасту, я на нем женюсь! – заявил ребенок.
- Ох! – выдохнула мама, округлив глаза и широко улыбнулась. – Папе пока, пожалуй, об этом говорить не будем…
- Глупая! Зачем королю такая мелкая соплюха, как ты?! – не унималась Сана.
- Сама ты соплюха! Тебе вообще дед старый нравится!
- Он не старый!
- О ком речь? – вклинилась Айя, узнавая интересные подробности.
- Сана следит за папиным Амином. Говорит, что у него добрые глаза и красивая борода. Вот глупости! – хохотнула Дани, передразнивая старшую сестру.
- А короли не женятся на тех, кто прудит в свою койку! Я все ему в следующий раз расскажу!
- Мама!
- Прекратите обе. Сейчас же, - строго прикрикнула Айя. – Я вас сегодня уложу или нет? Быстро улеглись и замолчали. Затрещали, сороки.
Девчонки повиновались, продолжая тем не менее, показывать друг другу языки и корчить рожицы.
Тихо скрипнула тяжелая дверь, пропуская в комнату хозяйских дочек, Тойру. Управительница окинула их строгим, всевидящим взором и подошла к госпоже.
- Его Величество прибыл.
Айя тут же встрепенулась, сжала в руках книгу со сказками и легендами. Женщина понимающе улыбнулась, кивнула.
- Идите. Я разберусь с этими негодницами.
Девчонки навострили уши, спрятавшись под одеялами. Айя склонилась над каждой, целуя теплые лбы и щеки. Пожелала своим лучикам доброй ночи и поторопилась в их с ассуром покои.
Нирхасса не было чуть больше неделе, а несчастной госпоже казалось, что прошла целая вечность.
После тех событий многое изменилось.
Ее муж был единственным, к кому вернулась сила. Настолько мощная, что слухи о ее возрождении прокатились далеко за пределы холодного и теплого морей. Шаррихасс был объявлен новым повелителем Севера, став главой Правящего Дома. Взошел на трон крепко держа ее руку в своей. Став первым правителем, не имевшим благородной крови и родословной. И первым ассуром, взявшим в жены и посадившим на престол подле себя человеческую женщину.
