А перед тем, как войти в кабинет начальства, с минуту собиралась с мыслями и силами. Боялась, что открою дверь и брякнусь в обморок. Филатов будет в бешенстве, оправляя меня не на очередное задание, а в госпиталь. Куда я совсем не хотела.
И вот, подгоняемая нетерпением секретаря Филатова, я открыла дверь и вошла. Помимо старшего майора в кабинете сидели наши смежники из штаба Западного фронта. Все серьезные и важные дядьки с увесистыми папка. Как один смерив меня придирчивым взглядом, с вопросом посмотрели на Филатова. Мол, ты кого вызвал на такое серьёзное задание? Девку? То, что дело предстояло серьезное и опасное было ясно по званиям и должностям офицеров. После непродолжительной невербальной перепалки начальства, меня попросили выйти. Уже под дверями до меня доносились обрывки их разговора.
- Филатов, ты хочешь сказать, что это один из лучших твоих оперативников?!
- Да мало того что баба, так ещё после ранения?!
- Ты нас за идиотов держишь?!
- Бабу командиром группы?!
Но Филатов достойно им отвечал.
- Да женщина и что? Вон сколько женщин на фронтах! И они, кстати, ни в чём не уступают мужчинам.
После горячих дебатов о способностях женщин, важные мужчины при погонах уступили Филатову, но с условием:
- Головой отвечаешь, если что!
- Как всегда, товарищи. Как всегда, - согласился мой начальник.
И меня пригласили обратно в кабинет. Первый вопрос, который мне задали был: в состоянии ли я выполнить задание. Я ответила утвердительно.
- Да вы на ногах едва стоите! – вмешался офицер, сидящий рядом с Филатовым.
- Это нисколько не помешает мне выполнить все поставленные задачи, - чётко сказала я, стараясь не упасть.
Голова кружилась, но я держалась. Женщины, вообще, двужильные и выносливые. Там, где мужчина сдаёт по всем позициям, слабый пол ещё борется. Недоношенных девочек чаще выхаживают, чем мальчиков. И дело здесь не в том, что им уделяют больше внимания. Скорее, матушка природа заложила в своих дочерей неиссякаемое желание, как приносить в этот мир жизнь, так и до последнего бороться за неё.
- Я, конечно, заменил бы вас, но товарищ Филатов утверждает, что вы лучший оперативник в его отделе. Ранение у вас, капитан Лисовская, серьёзное. И смотрю, что рана всё ещё кровоточит. - Вмешался, до этого момента сидящий в полном молчании, подполковник Исаченко.
Я не была лично с ним знакома, и нигде не пересекалась, но слышала о Исаченко только хорошее. И со мной он разговаривал, как с равной, глядя в глаза, а не скользя по фигуре липким от похоти взглядом.
- Спасибо за заботу, товарищ подполковник, но моё ранение к делу не относится. Было бы оно такое уж тяжёлое, я была бы в госпитале.
От моих слов у Филатова выступила испарина на лбу и, затаив дыхание, он с опаской посмотрел на подполковника. Задела ли моя дерзость заместителя контрразведки Западного фронта? Но Исаченко лишь ухмыльнулся и кивнул офицеру напротив, чтобы тот подал мне папку.
А дело было вот в чём.
Орловская операция сорок третьего года в августе месяце подходила к своему завершению, и военные действия разворачивались на Брянщине. В историю они войдут, как Брянская операция, по завершении которой силы Красной Армии закрепятся на левом берегу реки Сож. Сразу же начнётся подготовка к новому наступлению в направлении Гомеля. Командование планировало задействовать в операции партизанские отряды Могилевской и Гомельской областей, чтобы их общими силами нанести удар противнику с тыла.
В Могилевском партизанском отряде насчитывалось около тысячи бойцов. Такая численность была достигнута за счёт объединения нескольких более мелких отрядов с единым центром управления, который находился в лесах близ деревни Тихая. Командовал этими объединенными отрядами бывший председатель колхоза Степан Мирошниченко. Именно его партизаны должны были сыграть одну из решающих ролей в наступлении, но в последнее время отряд утратил доверие Москвы. А причиной тому стали слишком частые провалы диверсионных групп, действующих через отряд Мирошниченко. Начиная с зимы, заброшенные в тыл врага диверсанты и агенты были уничтожены немцами. Последняя группа была ликвидирована в июле, а её командир тяжелораненым был взят в плен. Умер под пытками. Повторно заброшенная группа уже действовала самостоятельно, не вступая в контакт с партизанами. Задание выполнено. Бойцы без потерь благополучно вернулись. Следовательно, либо в отряде Мирошниченко немецкий шпион, либо командование имеет дело с лжепартизанами Абвера. Последних, кстати, тоже хватало.
Идея о создании лжепартизанских отрядов принадлежала Максу Бухгольцу офицеру Абвера. Для её осуществления Бухгольц набирал в диверсионную школу в Витебске добровольцев из полицаев и всякого рода предателей. Цель таких отрядов дискредитировать настоящих партизан, совершая грабительские набеги на деревни, а так же внедрение и уничтожение их изнутри. Эти волки в овечьих шкурах неплохо так подгадили народному сопротивлению, но люди у нас не глупые и быстро разбирались кто свой, а кто из сочувствующих оккупантам. Так что детище офицера Абвера на территории Беларуси жёстко искоренялось сами же партизанами.
Может быть, и с этой проблемой партизаны сами разобрались бы, но времени катастрофически не хватало. В октябре-ноябре планировалось наступление и преданность Мирошниченко не должна была оставаться под вопросом. Либо его люди участвуют в операции, либо их ждёт участь тех, в чьей верности усомнились.
- Ваша задача в кротчайшие сроки найти шпиона или шпионов в партизанском отряде, - спокойно, но чётко ставил задачи подполковник Исаченко. – Комиссару* отряда Бондареву уже передали о ваших особых полномочиях. Вы понимаете, что значит «особые полномочия»?
- Так точно, товарищ подполковник!
Не трудно догадаться, что это такое. За мной будет последнее слово во всем, что касается отряда Мирошниченко. Я буду давать своё согласие на проведение операций, а так же право судить по законам военного времени, если в этом будет необходимость.
- Но о том, что вы из СМЕРШ знает только Бондарев. Для всех остальных вы направлены в отряд для усиления командного состава. И ещё, - сделал он театральную паузу, чтобы заострить моё внимание, - знаю, о чём вы подумали. Можно ли доверять Бондареву, если в отряде шпион? Четыре месяца назад комиссар отряда погиб при невыясненных обстоятельствах и нами на его должность был назначен старший лейтенант Бондарев. Его для этого специально вызвали из Новосибирска. В Беларуси у него нет никаких родственных связей. В боевых действиях не участвовал, в плену не был и всю его биографию можно проследить от рождения, а, значит, он вне подозрения. А вот в других членах партизанского отряда я сомневаюсь. Там много бежавших из плена, окруженцев, бывших зеков, кулаков, обиженных на советскую власть, и прочее, и прочие, и прочее.
- Так уж все враги? И командир? – с иронией задала я вопрос, хотя ответ на него и так знала.
Любили у нас сгущать краски. Ну, и про Бондарева я тоже всё поняла. Пороха не нюхал, зато отличился в Главном управлении исправительных трудовых лагерей. Сокращённо ГУЛАГ. Оно как раз в том году находилось в Новосибирске.
Мои вопросы, как серпом по яйцам, скрежетнули, отчего все присутствующие в кабинете офицеры скорчили недовольные гримасы. Филатов ещё и побледнел, выпучив глазищи сначала на меня, а потом осторожно переведя их на Исаченко. Бедный, пока ждал реакции подполковника на очередную мою дерзость, сто раз пожалел, что рекомендовал меня, как лучшую в своём отделе. Но заместитель начальника контрразведки Западного фронта сделал вид, что пропустил мимо ушей мой насмешливый тон, и с притворным равнодушием сказал:
- Вот и разберётесь кто нам враг, а кто товарищ. Ещё вопросы есть?
- Никак нет! – не задержалась я с ответом.
- Тогда продолжим.
Больше я не рискнула испытывать судьбу на прочность. Исаченко мог вполне справедливо испортить мне жизнь. Такие мужики, как он, готовы стерпеть женскую дерзость, но при условии, что эта женщина принадлежит им. На меня подполковник свой глаз не положил, да и я своими вопросами повода не давала. Моя так раздражающая всех дерзость, всего лишь, черта характера сильной и независимой личности. Именно эти свойства в женщине так бесят мужчин. Ведь они никогда не признают нас равными себе. Умение решать сложные задачи и брать на себя ответственность это прерогатива сильного пола, а нам в их мире позволено лишь любить и то не себя. Так что, тогда в кабинете Филатова, я проявила древнюю женскую мудрость. Молча слушала подполковника Исаченко, а потом и других его офицеров.
В принципе было всё предельно ясно. Почву для проверки отряда наши смежники готовили давно. После скоропостижной смерти партизанского комиссара не дали выбрать среди своих бойцов, как это обычно происходило, а прислали своего человека. Что уже в какой-то степени облегчало мне задачу. Новый комиссар уже более менее влился в коллектив и мог поделиться своим впечатлением об отряд и отдельных личностях.
Ещё один приятный момент. Подполковник Исаченко упомянул охотников оберфюрера фон Клинге, расквартированных в деревне Тихая. И я надеялась, что мой агент поможет сорвать маску с предателя в отряде Мирошниченко. Всё-таки его солдаты занимались непосредственно розыском и уничтожением партизан. Вот тут я немного отвлеклась, сопоставив истребительный отряд Клинге и шпиона. Не готовится ли немцами зачистка территории? Если так, то сроки поимки предателя, поставленные моим начальством, сокращались вдвое. Но информация о прибытии в деревню штандартенфюрера фон Таубе сломали всю цепочку моих мыслей. Отто истреблял партизан, а его друг вербовал пленных для диверсионных школ, с некоторых пор ещё и сотрудничал с Бухгольцем. Похоже, мне придётся разбираться не только со шпионом в партизанском отряде. Дело становилось всё более запутанным.
Сопоставляя несопоставимое мой мозг закипал, и это бросилось в глаза старшему майору Филатову. Он немного поддался вперёд, пристально рассматривая на меня, а когда заметил мою отрешённость от происходящего, участливо спросил:
- Капитан Лисовская, вам плохо?
От неожиданности я вздрогнула и, быстро вернувшись из потока мыслей в реальность, ответила:
- Нет, товарищ старший майор. Я просто пытаюсь понять, что в одной деревне делают сразу и истребительный отряд Клинге, и Абвер, и всё это на кануне нашего наступления.
- В Могилёве был замечен начальник Витебской диверсионной школы Макс Бухгольц, - дополнил подполковник Исаченко, подпихивая ближе ко мне папку с разведданными.
Я открыла её, но не стала вдаваться в подробности содержимого. О Бухгольце я знала всё и даже больше. Один был крайне разговорчив на его счёт. Особенно, после возвращения из Берлина. Чем так не угодил моему агенту Бухгольц, для меня не было тайной. Поездка Одина в Берлин совпал с отпуском переводчицы штандартенфюрера фон Таубе, с которой у него интрижка. А если учитывать, что фройлян Лизхен (она же ефрейтор Липне, Елизавета Зарецкая и любовница самого фон Таубе) не была высоконравственной особой, то вполне могла наставить рожки своему сожителю и постоянному любовнику.
- Похоже, мы имеем дело не только с рядовым шпионом в отряде Мирошниченко, а с чем-то более изощрённым и опасным, - предположила я.
Со мной синхронно согласились все присутствующие в кабинете, и мы продолжили. Только теперь речь пошла о составе группы, которая отправится со мной в тыл врага. В этом мне дали полную свободу. Кандидатов я подбираю на своё усмотрение, но среди них должен быть радист. Местному они не доверяли, особенно, после того, как самолёт с медикаментами для партизанского отряда был сбит немецким истребителем. Вся информация по радиограмме, ясный пень, сначала проходила через радиста и только потом сообщалась командиру отряда. Так что первым под подозрение в провале совместных операций попал партизанский радист. Я тоже его кандидатуру в предатели не исключала.
И вот, обсуждая радиста, некого Петра Сомова, встал вопрос о способе нашей переброски за линию фронта. По воздуху с некоторых пор опасно. На том участке фронта была большая вероятность встретить немецкого аса. Если у истребителя были шансы достойно ответить, приняв бой, то Ли-2* расколошматят прямо в воздухе. Транспортник значительно уступает в маневренности и скорости истребителям. А тут ещё странная закономерность, как только передадут в отряд шифровку о доставке чего-нибудь или кого-нибудь в тыл врага, так тут же немецкие охотники суткам бороздят наше небо. Так что самолёт в силу сложившихся обстоятельств пролетал мимо, оставляя лишь пешую переброску. Детали, которой я попросила оставить мне. Мой начальник был не против такой инициативы, а вот смежники выразили сомнения, скорчив недовольные физиономии. И опять же Филатов поручился головой за мой успех в этом деле.
- Ну, что ж, если вопросов больше не осталось, то не смеем вас задерживать, товарищ капитан, - поставил точку в совещании подполковник Исаченко, и, когда я уже направилась к дверям, добавил. – Завтра утром за вами заедет машина.
От отпуска мне осталось всё несколько часов, и я хотела провести эти мгновения счастья с детьми. Вылазки на оккупированные немцами территории всегда сопровождались риском, ведь никто не знал какую карту суждено вытащить из колоды Судьбы. Может, в этот раз пуля предназначенная тебе не просвистит мимо…
*В 1943 году должность комиссара в Красной Армии упразднили, но в партизанских отрядах она осталась.
*Ли-2 – советский поршневой пассажирский и военно-транспортный самолёт средней дальности времён ВОВ.
И вот, подгоняемая нетерпением секретаря Филатова, я открыла дверь и вошла. Помимо старшего майора в кабинете сидели наши смежники из штаба Западного фронта. Все серьезные и важные дядьки с увесистыми папка. Как один смерив меня придирчивым взглядом, с вопросом посмотрели на Филатова. Мол, ты кого вызвал на такое серьёзное задание? Девку? То, что дело предстояло серьезное и опасное было ясно по званиям и должностям офицеров. После непродолжительной невербальной перепалки начальства, меня попросили выйти. Уже под дверями до меня доносились обрывки их разговора.
- Филатов, ты хочешь сказать, что это один из лучших твоих оперативников?!
- Да мало того что баба, так ещё после ранения?!
- Ты нас за идиотов держишь?!
- Бабу командиром группы?!
Но Филатов достойно им отвечал.
- Да женщина и что? Вон сколько женщин на фронтах! И они, кстати, ни в чём не уступают мужчинам.
После горячих дебатов о способностях женщин, важные мужчины при погонах уступили Филатову, но с условием:
- Головой отвечаешь, если что!
- Как всегда, товарищи. Как всегда, - согласился мой начальник.
И меня пригласили обратно в кабинет. Первый вопрос, который мне задали был: в состоянии ли я выполнить задание. Я ответила утвердительно.
- Да вы на ногах едва стоите! – вмешался офицер, сидящий рядом с Филатовым.
- Это нисколько не помешает мне выполнить все поставленные задачи, - чётко сказала я, стараясь не упасть.
Голова кружилась, но я держалась. Женщины, вообще, двужильные и выносливые. Там, где мужчина сдаёт по всем позициям, слабый пол ещё борется. Недоношенных девочек чаще выхаживают, чем мальчиков. И дело здесь не в том, что им уделяют больше внимания. Скорее, матушка природа заложила в своих дочерей неиссякаемое желание, как приносить в этот мир жизнь, так и до последнего бороться за неё.
- Я, конечно, заменил бы вас, но товарищ Филатов утверждает, что вы лучший оперативник в его отделе. Ранение у вас, капитан Лисовская, серьёзное. И смотрю, что рана всё ещё кровоточит. - Вмешался, до этого момента сидящий в полном молчании, подполковник Исаченко.
Я не была лично с ним знакома, и нигде не пересекалась, но слышала о Исаченко только хорошее. И со мной он разговаривал, как с равной, глядя в глаза, а не скользя по фигуре липким от похоти взглядом.
- Спасибо за заботу, товарищ подполковник, но моё ранение к делу не относится. Было бы оно такое уж тяжёлое, я была бы в госпитале.
От моих слов у Филатова выступила испарина на лбу и, затаив дыхание, он с опаской посмотрел на подполковника. Задела ли моя дерзость заместителя контрразведки Западного фронта? Но Исаченко лишь ухмыльнулся и кивнул офицеру напротив, чтобы тот подал мне папку.
А дело было вот в чём.
Орловская операция сорок третьего года в августе месяце подходила к своему завершению, и военные действия разворачивались на Брянщине. В историю они войдут, как Брянская операция, по завершении которой силы Красной Армии закрепятся на левом берегу реки Сож. Сразу же начнётся подготовка к новому наступлению в направлении Гомеля. Командование планировало задействовать в операции партизанские отряды Могилевской и Гомельской областей, чтобы их общими силами нанести удар противнику с тыла.
В Могилевском партизанском отряде насчитывалось около тысячи бойцов. Такая численность была достигнута за счёт объединения нескольких более мелких отрядов с единым центром управления, который находился в лесах близ деревни Тихая. Командовал этими объединенными отрядами бывший председатель колхоза Степан Мирошниченко. Именно его партизаны должны были сыграть одну из решающих ролей в наступлении, но в последнее время отряд утратил доверие Москвы. А причиной тому стали слишком частые провалы диверсионных групп, действующих через отряд Мирошниченко. Начиная с зимы, заброшенные в тыл врага диверсанты и агенты были уничтожены немцами. Последняя группа была ликвидирована в июле, а её командир тяжелораненым был взят в плен. Умер под пытками. Повторно заброшенная группа уже действовала самостоятельно, не вступая в контакт с партизанами. Задание выполнено. Бойцы без потерь благополучно вернулись. Следовательно, либо в отряде Мирошниченко немецкий шпион, либо командование имеет дело с лжепартизанами Абвера. Последних, кстати, тоже хватало.
Идея о создании лжепартизанских отрядов принадлежала Максу Бухгольцу офицеру Абвера. Для её осуществления Бухгольц набирал в диверсионную школу в Витебске добровольцев из полицаев и всякого рода предателей. Цель таких отрядов дискредитировать настоящих партизан, совершая грабительские набеги на деревни, а так же внедрение и уничтожение их изнутри. Эти волки в овечьих шкурах неплохо так подгадили народному сопротивлению, но люди у нас не глупые и быстро разбирались кто свой, а кто из сочувствующих оккупантам. Так что детище офицера Абвера на территории Беларуси жёстко искоренялось сами же партизанами.
Может быть, и с этой проблемой партизаны сами разобрались бы, но времени катастрофически не хватало. В октябре-ноябре планировалось наступление и преданность Мирошниченко не должна была оставаться под вопросом. Либо его люди участвуют в операции, либо их ждёт участь тех, в чьей верности усомнились.
- Ваша задача в кротчайшие сроки найти шпиона или шпионов в партизанском отряде, - спокойно, но чётко ставил задачи подполковник Исаченко. – Комиссару* отряда Бондареву уже передали о ваших особых полномочиях. Вы понимаете, что значит «особые полномочия»?
- Так точно, товарищ подполковник!
Не трудно догадаться, что это такое. За мной будет последнее слово во всем, что касается отряда Мирошниченко. Я буду давать своё согласие на проведение операций, а так же право судить по законам военного времени, если в этом будет необходимость.
- Но о том, что вы из СМЕРШ знает только Бондарев. Для всех остальных вы направлены в отряд для усиления командного состава. И ещё, - сделал он театральную паузу, чтобы заострить моё внимание, - знаю, о чём вы подумали. Можно ли доверять Бондареву, если в отряде шпион? Четыре месяца назад комиссар отряда погиб при невыясненных обстоятельствах и нами на его должность был назначен старший лейтенант Бондарев. Его для этого специально вызвали из Новосибирска. В Беларуси у него нет никаких родственных связей. В боевых действиях не участвовал, в плену не был и всю его биографию можно проследить от рождения, а, значит, он вне подозрения. А вот в других членах партизанского отряда я сомневаюсь. Там много бежавших из плена, окруженцев, бывших зеков, кулаков, обиженных на советскую власть, и прочее, и прочие, и прочее.
- Так уж все враги? И командир? – с иронией задала я вопрос, хотя ответ на него и так знала.
Любили у нас сгущать краски. Ну, и про Бондарева я тоже всё поняла. Пороха не нюхал, зато отличился в Главном управлении исправительных трудовых лагерей. Сокращённо ГУЛАГ. Оно как раз в том году находилось в Новосибирске.
Мои вопросы, как серпом по яйцам, скрежетнули, отчего все присутствующие в кабинете офицеры скорчили недовольные гримасы. Филатов ещё и побледнел, выпучив глазищи сначала на меня, а потом осторожно переведя их на Исаченко. Бедный, пока ждал реакции подполковника на очередную мою дерзость, сто раз пожалел, что рекомендовал меня, как лучшую в своём отделе. Но заместитель начальника контрразведки Западного фронта сделал вид, что пропустил мимо ушей мой насмешливый тон, и с притворным равнодушием сказал:
- Вот и разберётесь кто нам враг, а кто товарищ. Ещё вопросы есть?
- Никак нет! – не задержалась я с ответом.
- Тогда продолжим.
Больше я не рискнула испытывать судьбу на прочность. Исаченко мог вполне справедливо испортить мне жизнь. Такие мужики, как он, готовы стерпеть женскую дерзость, но при условии, что эта женщина принадлежит им. На меня подполковник свой глаз не положил, да и я своими вопросами повода не давала. Моя так раздражающая всех дерзость, всего лишь, черта характера сильной и независимой личности. Именно эти свойства в женщине так бесят мужчин. Ведь они никогда не признают нас равными себе. Умение решать сложные задачи и брать на себя ответственность это прерогатива сильного пола, а нам в их мире позволено лишь любить и то не себя. Так что, тогда в кабинете Филатова, я проявила древнюю женскую мудрость. Молча слушала подполковника Исаченко, а потом и других его офицеров.
В принципе было всё предельно ясно. Почву для проверки отряда наши смежники готовили давно. После скоропостижной смерти партизанского комиссара не дали выбрать среди своих бойцов, как это обычно происходило, а прислали своего человека. Что уже в какой-то степени облегчало мне задачу. Новый комиссар уже более менее влился в коллектив и мог поделиться своим впечатлением об отряд и отдельных личностях.
Ещё один приятный момент. Подполковник Исаченко упомянул охотников оберфюрера фон Клинге, расквартированных в деревне Тихая. И я надеялась, что мой агент поможет сорвать маску с предателя в отряде Мирошниченко. Всё-таки его солдаты занимались непосредственно розыском и уничтожением партизан. Вот тут я немного отвлеклась, сопоставив истребительный отряд Клинге и шпиона. Не готовится ли немцами зачистка территории? Если так, то сроки поимки предателя, поставленные моим начальством, сокращались вдвое. Но информация о прибытии в деревню штандартенфюрера фон Таубе сломали всю цепочку моих мыслей. Отто истреблял партизан, а его друг вербовал пленных для диверсионных школ, с некоторых пор ещё и сотрудничал с Бухгольцем. Похоже, мне придётся разбираться не только со шпионом в партизанском отряде. Дело становилось всё более запутанным.
Сопоставляя несопоставимое мой мозг закипал, и это бросилось в глаза старшему майору Филатову. Он немного поддался вперёд, пристально рассматривая на меня, а когда заметил мою отрешённость от происходящего, участливо спросил:
- Капитан Лисовская, вам плохо?
От неожиданности я вздрогнула и, быстро вернувшись из потока мыслей в реальность, ответила:
- Нет, товарищ старший майор. Я просто пытаюсь понять, что в одной деревне делают сразу и истребительный отряд Клинге, и Абвер, и всё это на кануне нашего наступления.
- В Могилёве был замечен начальник Витебской диверсионной школы Макс Бухгольц, - дополнил подполковник Исаченко, подпихивая ближе ко мне папку с разведданными.
Я открыла её, но не стала вдаваться в подробности содержимого. О Бухгольце я знала всё и даже больше. Один был крайне разговорчив на его счёт. Особенно, после возвращения из Берлина. Чем так не угодил моему агенту Бухгольц, для меня не было тайной. Поездка Одина в Берлин совпал с отпуском переводчицы штандартенфюрера фон Таубе, с которой у него интрижка. А если учитывать, что фройлян Лизхен (она же ефрейтор Липне, Елизавета Зарецкая и любовница самого фон Таубе) не была высоконравственной особой, то вполне могла наставить рожки своему сожителю и постоянному любовнику.
- Похоже, мы имеем дело не только с рядовым шпионом в отряде Мирошниченко, а с чем-то более изощрённым и опасным, - предположила я.
Со мной синхронно согласились все присутствующие в кабинете, и мы продолжили. Только теперь речь пошла о составе группы, которая отправится со мной в тыл врага. В этом мне дали полную свободу. Кандидатов я подбираю на своё усмотрение, но среди них должен быть радист. Местному они не доверяли, особенно, после того, как самолёт с медикаментами для партизанского отряда был сбит немецким истребителем. Вся информация по радиограмме, ясный пень, сначала проходила через радиста и только потом сообщалась командиру отряда. Так что первым под подозрение в провале совместных операций попал партизанский радист. Я тоже его кандидатуру в предатели не исключала.
И вот, обсуждая радиста, некого Петра Сомова, встал вопрос о способе нашей переброски за линию фронта. По воздуху с некоторых пор опасно. На том участке фронта была большая вероятность встретить немецкого аса. Если у истребителя были шансы достойно ответить, приняв бой, то Ли-2* расколошматят прямо в воздухе. Транспортник значительно уступает в маневренности и скорости истребителям. А тут ещё странная закономерность, как только передадут в отряд шифровку о доставке чего-нибудь или кого-нибудь в тыл врага, так тут же немецкие охотники суткам бороздят наше небо. Так что самолёт в силу сложившихся обстоятельств пролетал мимо, оставляя лишь пешую переброску. Детали, которой я попросила оставить мне. Мой начальник был не против такой инициативы, а вот смежники выразили сомнения, скорчив недовольные физиономии. И опять же Филатов поручился головой за мой успех в этом деле.
- Ну, что ж, если вопросов больше не осталось, то не смеем вас задерживать, товарищ капитан, - поставил точку в совещании подполковник Исаченко, и, когда я уже направилась к дверям, добавил. – Завтра утром за вами заедет машина.
От отпуска мне осталось всё несколько часов, и я хотела провести эти мгновения счастья с детьми. Вылазки на оккупированные немцами территории всегда сопровождались риском, ведь никто не знал какую карту суждено вытащить из колоды Судьбы. Может, в этот раз пуля предназначенная тебе не просвистит мимо…
*В 1943 году должность комиссара в Красной Армии упразднили, но в партизанских отрядах она осталась.
*Ли-2 – советский поршневой пассажирский и военно-транспортный самолёт средней дальности времён ВОВ.
