Пособие для начинающей королевы

______________________________________________________________________
       Иллюстрации к книге находятся здесь https://vk.com/album731163940_284398068
       ______________________________________________________________________
       
       
       
       
       СПУСТЯ 10 ЛЕТ ПОСЛЕ ИЗЛОЖЕННЫХ В КНИГЕ СОБЫТИЙ…
       
       
        Старик усмехнулся, тряхнув своей кудрявой седой шевелюрой, и скосил выцветшие за годы глаза на каминное пламя. Зрачки их вмиг озарились живо скачущими огоньками. Мальчики-слушатели замерли. Тот, что постарше даже про леденец за щекой позабыл. Младший же всем тельцем нетерпеливо подался вперед. Румяная нянька в кресле неподалеку, воспользовавшись паузой, ловко сунула руку под пушистое покрывальце, проверяя сухость сладко в нем посапывающего младенца.
        - Ах-хе, - вдруг, протестующе дернул тот ножкой.
       Леденец брякнул об детские зубы. Второй малец выдохнул. Старик вернулся взглядом в тихий трактирный уют:
        - Так о чем это я?
        - О конце света, - возвратилась конфета на прежнее место.
       Мужчина драматично покачал головой:
        - Да-а… Конец света… Давно это было. Так давно, что горы с тех пор успели состариться и превратиться в зеленые холмы, на которых пасутся теперь среди кровавых маков овцы. Да и не в нашем нынешнем мире. «Рагнарёк». Так он назывался.
        - Его нарёк рог? – удивленно выдохнул младший.
       Старик тихо засмеялся, собирая морщинки вокруг глаз:
        - Это, малыш, древний немецкий язык. Его лишь немногие знают. А я – по долгу прошлой своей учительской службы. «Рагнарёк», - повторил он с нажимом – «Рок богов». Тоже древних. А когда-то пировали они открыто в небесном чертоге Асгард обильными людскими молитвами. И главным среди них был Один. Бог войны и победы. Но, не доглядел он неурядиц на мирной земле. Зло копилось внизу, боги наверху пировали, чаши мирового равновесия кренились. В итоге первым был убит бог весны, Бальдр, самый чистый и светлый из многочисленных сыновей Одина. Потом на три года людской мир накрыла зима. И люди перестали молиться: зачем? Да и многие ли выжили в лютом холоде? В довершение чудовищный волк Фернир проглотил богиню солнца Соль. И в кромешной тьме начался рагнарёк. Из океана всплыл мировой змей Ёрмунгарнд, затопив берега. Великан Сурт, клято ненавидящий всех богов, огненным мечом выжег землю. Покровитель лжи и коварства Локи с инеистыми великанами и богиня загробного мира Хель с целым кораблем мертвецов встали против великих богов Асгарда и павших земных воинов, призванных ими. Они бились на равнине Вигридр. И потери их были равны. Видя это, великан Сурт испепелил поле битвы, положив ей легендарный конец.
        - Ого!
        - Да тише ты.
       И с озорством перемигнувшись, оба слушателя заерзали на ступенях камина.
        - Один тоже погиб? – сглотнул слюну старший.
       Рассказчик авторитетно кивнул:
        - Да. Его убил волк Фернир.
        - Тот, что солнце съел?
        - Совершенно верно.
        - И жизнь… закончилась? – уточнил младший слушатель. – Поэтому наши предки перебрались в этот нынешний мир?
        - Нет. Жизнь в старом мире вскоре вновь возродилась. Выжили два сына и внука бога Одина, воскрес чистый Бальдр. Вышли из убежища человеческие мужчина и женщина. Они и положили начало новому роду людей.
       Старший мальчик закатил к потолку взгляд:
        - Четыре… нет, пять. Пять богов на двоих людей? Это ж целыми днями им всем молиться.
        - Ну, - улыбнулся рассказчик, - боги тоже стали помогать возрождать земной мир. Они учились на своих прежних ошибках. Да и пара эта не была одинокой.
        - Так вы же сказали, что…
        - Роду людей, - вскинул кривой указательный палец старик. – Вы невнимательно слушали, - и лукаво скривил губы. – Волка Фернира помните?
        - Да.
        - Конечно, - уверили его дети.
        - В рагнарёке он тоже погиб. Был разорван богом мщения Видаром. Но, вы также помните, что до этого волк проглотил богиню солнца.
        - И она не воскресла? – снова брякнул леденец по зубам.
        - Нет. Вместо нее на небо в колеснице вознеслась ее одноименная дочь. Но Соль-мать успела осветить собою черное чрево волка. Поэтому останки его дали новую жизнь, породив новый род, - замолчав, осмотрел рассказчик лица слушателей. – Из густой волчьей шерсти появился мужчина, из озаренной светом Соль крови – женщина. Но, раз возникли они из одного и того же, то и повязаны друг с другом оказались навек.
        - А кто появился то? – нетерпеливо сморщил носик младший мальчик.
        - Род вОрулей, - тихо произнес старик. – В переводе с древнего языка скандинавов – род оборотней.
       И в маленьком зале трактира «Корона» повисла густая от дровяного тепла тишина. Лишь ясневые дрова в камине затрещали сильней. Словно лишь они одни могли оценить по достоинству все только услышанное…
       

       
       ЧАСТЬ I

       

       ГЛАВА ПЕРВАЯ

       
       
       1. 11. Никогда не слушайте малознакомых вам персон,
       тем более, не полагайтесь на их мнение.
       Вспомните про свое или приобретите его.
       
       3. 48. Волосы следует держать в чистоте и порядке.
       Ленты, шпильки, гребни и расческу – под рукой.
       
       (пункты из «Пособия для начинающей королевы»)
       
       
       
        Это непостижимо! Невозможно! Немыслимо! Я стояла посреди толкающейся на причале толпы у ряда собственных чемоданов и бездумно пялилась в бумажный листок: «Гвендолин! Вынужден сообщить, что задерживаюсь по делам и сопровождать тебя в Братт не смогу…»
        - Это невозможно, – буквы прыгали и разбегались вдоль и поперек безупречно ровных строк.
       «…В лу…чшей здешней гостинице на тебя вписан номер. Предлагаю дождаться меня там. Надеюсь, ты будешь разумной и ограничишь свое передвижение путем лишь от него до ресторана и обратно, разумеется…»
        - Непостижимо.
       «…прибуду, как только смогу. Всегда твой, Лентвар Мур».
        - О-о-о, немыслимо.
        - Леди желает, чтобы я ее проводил?
        - Что?.. Куда?
        - В нашу гостиницу, - смущенно пояснил курносый подросток в форменной синей ливрее.
       Я подняла свой мутный взгляд к его бляхе на фуражке – не то соловей на ней, не то кукушка. И тихо простонала:
        - Я не зна-аю.
        - Отчего, леди? – опешил в ответ бляхоносец.
        - Я-я… - ну не признаваться же ему, что жутко боюсь.
       А я боялась. И земли этой побережной, принадлежащей клану непонятных и чужих ворулей. И всего Анкрима в целом, своей родины. Родины суровой, скалистой и продуваемой всеми ветрами на свете. Родины без родителей, любви и тепла. Ох, как же я боялась, проведя из восемнадцати лет своей жизни десять в закрытом пансионе Ладмении. И зачем вообще вернулась обратно?! И не могло обучение там растянуться до старости?! А теперь еще и это - жених подложил исполинскую свинью. Мало мне собственного клана? Свиньи от него смогли б спокойно занять собой пастбище. Хотя я же «людер», грязнокровка. Так чего еще ждать? Какой «родной встречи»?
        - Так вы, леди…
        - Прия! Прия!!!
       Чернобровая моя однокурсница, с которой мы три дня делили фрегатную каюту и качку и, кстати, уже навсегда распрощались, удивленно обернулась из толпы:
        - Лин? – и спешно кивнув незнакомому пожилому усачу, сорвалась ко мне. – А ты зачем тут стоишь? Тебя же…
        - Не встретили! - получилось с театральным надрывом. – Меня не встретил жених. Написал, чтоб сидела в гостинице.
        - Вот же ж… - выдохнула в сердцах Прия. – А что ты теперь будешь делать? – и грозно скосилась на посыльного.
       Тот на всякий случай отступил. Я нервно дернула плечами. Прия закусила тонкую нижнюю губу. Вот завидую ей, правда. Она сильная и смелая. А я считала ее в пансионе мужланкой. А теперь стою и взираю, как на защитницу сирых. - А знаешь, Лин, что? – вдруг, просияло девичье лицо.
        - Что, Прия? – замерла я в ответ.
        - Наше семейное поместье в пяти милях отсюда. Может, пока туда? А жениху твоему в гостинице записку оставим? Он приедет…
        - Нет, ну это… неудобно… наверное.
       Конечно, десятилетнее пансионное воспитание не позволяет так нагло навязывать другим собственную персону. Надо постепенно, с достоинством.
        - Неудобно должно быть жениху твоему, - решительно обхватила Прия мою ладонь своей. Потом, видно, тоже про наше воспитание вспомнила. – Ты нисколько нас собой не стеснишь. Мои родители только рады тебе будут. Они до сих пор считают: я вместо нашего пансиона круглый год в кадетском корпусе Прокурата на палках дралась. А тут такое приличное доказательство. Ну же, Лин? - и поощрительно выпучила серые глаза. Я набрала в грудь воздуха:
        - А-а, давай, - к черту это воспитание. - То есть, благодарю тебя, Прия.
        - Э-э, леди Лин, а как же ваш номер?
        - Ой, я только записку черкну, - и, поддернув платье, бухнулась перед крайним из своих чемоданов. – Прия, ваш адрес?
        - Ну, так, пиши…
       Ох, не иначе небеса мне ее в попутчицы выдали. Точно небеса…
       
        Небеса в этот день порадовали еще и серостью, скудно подсвеченной лучами местного солнца. И непонятно, что в остальном мире середина июня. Лето. Здесь, на западном побережье Анкрима, всегда уныло и тревожно от океанского шума и огромных, уходящих в небо каменных скал. Но, стоит проехать чуть в островную глубину, открываются совсем другие панорамы: всюду холмы в яркой зелени и ковры из мха по древним лесам. А еще плющ. По деревьям, домам, заборам и острыми хвостами на тропах. Здесь он что-то вроде священного символа, «эха» из предтечного мира, когда переселенцы в этот еще помнили о своих прежних Святых. Я о Святом Патрике сейчас. Хотя, по-моему, он это растение наоборот, проклял.
        Анкрим – вечная загадка для меня. Я по натуре любопытна, но разгадывать эту совсем-совсем желания нет. Потому что ощущаю себя здесь неизменно мошкой на ладони великана: разотрет и не заметит. Да еще отцовские родственники… В последний раз, шесть месяцев назад, я была в Анкриме исключительно по их приглашению. «Исключительно», так как приглашений кроме этого не поступало. Меня лохматым ребенком запихали с глаз долой в иностранный пансион, а полгода назад оттуда впервые «пригласили». На похороны деда, Гвенмора Кина, главы клана Гвен, что на самом севере острова и государства Анкрим ^[1] . Как сейчас помню лица моей «монашеской» тети, вечно простуженного носом дяди и трех его возмужалых сыновей. Я их еще в детстве про себя звала: «Гвоздь», «Молоток» и «Горшок». Однако в тот пасмурный декабрьский день физиономиями они были солидарны. И выражали ими: «Стой и молчи». Ну, я и молчала. А что мне с ними делить? Делили дедово наследство без меня. И теперь в его родовом замке заправляет мой «простуженный дядя», Гвенрид. Традиция у родов такого уровня есть: первыми слогами в личном имени ставить «имя клана». А у меня фамилия даже другая – Дойл. По собственной няньке. Я – Лин Дойл. И паспорт и диплом из пансиона Святой Берты именно на нее. Без «Гвенов» и «Кинов». Зато жених мой, Лентвар Мур, сплошное ходячее величие из клана Лент. Бедненький. Его ведь тоже не спрашивали в детстве: алчет он такую персону в жены? Родитель его «кривовидный» дал маху, забив руки с моим дедом. И не удивлюсь, если «задержится» Лентвар «по делам» лет на шестьдесят. Да и ладно. И что я все о судьбе своей в пелене? При таком раскладе божьих карт пора учиться жить единственным днем. А день сегодня, кажется… наладился.
        Наладился, да так и катил высокими колесами двуколки ^[2] по уложенной булыжником дороге.
        - А зима в этом году была холодная и малоснежная! – не умолкал ни на минуту со своих козел отец моей однокурсницы. – Зато в конце апреля столько навалило, что колодцы под крышками бурлили! И отсеялись хорошо! Прия, дочка, ты привезла то, о чем я тебя в письме последнем просил?
       
       «Дочка» на секунду закатила к небу серые глаза:
        - Да, пап. Целых три унции. По одной на сорт. И теперь не удивляйся, что у меня по алгебре в дипломе «уд».
        - Это почему? – развернулся тот на козлах.
       Прия сделала недоуменное лицо:
        - Так я твой хмель по Куполграду искала, пока все к экзамену готовились.
       На усатой физиономии мужчины отразилась мыслительная борьба:
        - Во как?.. Это ж… Эх, да ладно! Считать то ведь умеешь?
        - Да! – просияла ему Прия.
       Я в своем углу вздохнула: все эти экзамены, предметы, знания. И кому они теперь нужны? Моя пухлая подвязанная тетрадь с пятью сотнями кулинарных рецептов? Мое «отлично с плюсом» за «Ведение хозяйства», четыре успешные роли в пансионных спектаклях и восторги вокруг вышитой крестом картины? Полтора ярда на полтора. «Утро на лугу» с коровами, пастухом и стаей птиц, летящих в небе. Да что я с картиной? Она то, как раз в ладменском пансионе осталась. А вот я…
        - А ты, Лин, как свое образование закончила?
        - Что? – переспросила я. – А-а, нормально, сэр Фул… Спасибо, что спросили.
       А вот теперь и меня окинули недоуменными взглядами и дочка сэра Фула и он сам. Последний хмыкнул в свои усы:
        - Да ты, никак, впервые в этих землях?
        - Да, - неужто так заметно?
        - Так не бойся, - улыбнулся сэр Фул. – Спокойно тут у нас. Южнее у водопада Кобылий хвост недавно стычка была.
        - Какая «стычка», пап? – откликнулась Прия.
       Отец ее пожал плечами, понукая лошадь:
        - А, отряда сборщиков налогов и ворулей.
        - И из-за чего? – сморщила Прия нос.
        - Так знает кто? Нам не объявляли. Это они всё что-то делят. Толи власть, а толи деньги… Лин?
        - Что, сэр Фул? – еще сильней поджалась я в своем углу.
        - Здесь можно жить. А знаешь, чем мы отличаемся?
        - С кем? С ворулями?
        - Ага. Ничем! – и, запрокинув голову к небу, вдруг, рассмеялся.
       Ну да, конечно. Так уж и «ничем». Я хоть об Анкриме знаю немного, но, читала о ворулях и нас, потомках квакеров-изгоев ^[3] . Опознала в итоге одну существенную разницу: если первые готовы умереть за честь, то вот вторые – за землю собственную. Потому что цену ей знают. А ворули – осевшие бродяги. Воины-наемники и торгаши. А четыреста с лишним лет назад – лишь дозорники, по уговору с нашим топпдюком ^[4] , стерегущие границы острова. Это то, что знаю.
        Зато глазам теперь открылось много, потому что двуколка наша, грузно взобравшись на предгорный бугор, выкатилась в долину серых скал и густых ракит… Селение в клане ворулей… Столб с вывеской «Рахасья». Каменные дома под высокими четырехскатными крышами с черепицей, похожей на монеты. Длинный уличный ряд с густой белой сиренью вдоль обочин. Высокие шесты с цветными вертушками, гудящими от океанского ветра. А в самом конце улицы открытая мощеная площадь с множеством народа. И ленты, ленты, ленты кругом.
        - Прия, это – что? – вцепилась я в боковушку скамьи.
        - Ой, пап! – и вовсе встала та. – Сегодня ж…
        - Ага! День живой силы ^[5] , дочь. Гуляем! – и снова к нам развернулся. – Ленты то вам купить? Вы ж взрослые теперь. С дипломами. Или…