«Лин Дойл», - начнет госпожа Мэст с привычным закатыванием глаз к потолку: «Лин Дойл, вы нарушаете дисциплину и показываете дурной образчик младшим курсам. Повторите мне пункт номер два главы первой нашего Свода
[1]
- Пренебрежение нормами морали есть признак низкого происхождения, дурного воспитания и… и… - и, встав посреди аллеи, завертела головой.
Высокий фонарь в ярдах десяти лишь разбавлял серой мутью полную садовую тьму, густо пахнущую цветами акации. И как я вообще здесь очутилась? Хотела сократить путь до концертной площадки, а сама… развернулась, прислушиваясь к отдаленным звукам музыки, но, вдруг услышала совсем рядом тихий стон:
- М-м-ооо… - высокий женский силуэт на аллее качнулся и вскинул ко мне руку, прижатую к груди. – М-м-м… Прошу…
- Что она вам тогда сказала?! Что она сказала вам?! Лин!
Аллея из акаций, смуглое красивое лицо в гримасе боли, гости с приема, сбежавшиеся на мой крик, всё обвалилось, исчезло. Кай нависал надо мной. И темень теперь была совершенно другой: с развалинами старого замка и лунным глазом великана в небесах. Я вся съежилась под этим взглядом, хотя гораздо больше меня пугал кричащий воруль напротив.
- Эта женщина?
- Да! Ее убили в том самом месте девятого июня прошлого года! – сжал он кулаки. - Ведь вы именно ее там и видели! Вы четко дали это понять, когда опознали на моей руке точно такую татуировку! Она была только у нее! У нее и у меня! Так что она сказала вам?!
- Я-я… Ничего.
- Ничего? – выдохнул мне в лицо Кай. – Ни-чего?
- Она умерла у меня на руках. Ей было очень больно, - зажмурилась я. – Очень. Она лишь хрипло дышала и стонала. А когда прибежал лекарь…
- Что?!
- Было уже поздно. Мне жених потом рассказал: ее ударили каким-то запрещенным заклятьем, но она еще смогла далеко уйти, потому что место преступления тоже нашли. Оно было…
- Я знаю, - глубоко задышал воруль. – Я всё это знаю и сам. Но, что она сказала вам? Она обязательно должна была что-то сказать.
- Я… - открыла я рот. – Она…
- Что?!
- «Передай ему», - и посмотрела на Кая. – Она сказала: «Передай ему», потом сжала мою ладонь своими и… умерла.
Воруль глухо зарычал, вскинув глаза к ночному небу, и закрыл лицо руками. Я и сама застыла, потрясенно глядя на него, поэтому даже пискнуть не смогла, когда чужая рука с силой обхватила меня и к горлу приткнулся металл:
- Вот и добегался, вожак, - мужской голос плюнул злым смешком прямо мне в ухо. - А, ну, стоять! Не двигаться! Иначе подстилка твоя выпустит наружу кровь!
- Ты об этом пожалеешь, мразь, - воруль даже не шелохнулся, лишь наблюдая, как нас обступают выныривающие из-за деревьев фигуры.
Я насчитала их пять и закрыла глаза: будь что будет, только, пусть быстро, чтобы раз и всё. Раз и… Резкий толчок откинул нас вместе с незнакомцем назад, он просел, ослабляя на мне хватку и я, распахнув глаза, увидела нож, торчащий совсем близко из мужского покатого лба.
- Лин, в сторону и на землю! – закричал Кай, звонко выдергивая из ножен убитого меч и, ускорив процесс, подтолкнул меня в бок.
Я упала, приложившись бедром о выступающий корень. И через мгновенье сверху началась ожесточенная драка. Кто-то под звон металла и жуткие улюлюканья прыгал, кричал и рычал. А когда об мои ноги запнулись, я решила ретироваться сначала под куст. Потом подскочила и понеслась в глубину леса прочь.
Долго ли я так бежала, осознать было сложно. Вернувшаяся боль раскаленным штырем, вдруг, проткнула колено. Да так, что помутилось сознание. Я упала в траву и, поджав ногу, какое-то время боялась дышать. Затем осторожно приподнялась, огляделась – узкая лесная поляна серела в центре не то низким домиком, не то… скирдой сена. Я доковыляла до нее и, вцепившись руками в колючую сухую траву, начала рвать пучок за пучком. Пучок за пучком. Спрятаться, зарыться, исчезнуть для всего сумасшедшего мира. Забыть на время, кто ты есть и что было. Единственное желание, бившееся в моей пустой голове. Единственно важное в моей загубленной жизни…
Разлепив глаза, я первым делом потерла нос, который немилосердно щекотала травина. Потом глаза вновь закрыла – все равно кругом темнота. И попыталась вспомнить свое недавнее прошлое… Рахасья… лес… развалины… нож у горла… скирда сена… очень-очень холодно. А почему тепло сейчас? Потому что…да, что-то мягкое подоткнуто сверху. И если переходить к реалиям настоящего: голова раскалывается, колено ноет, горло скребут кошки и… и давно пора на выход. Давным-давно! Задом выбравшись из своей тесной норы, я кое-как встала на ноги. Солнце! Оно заливало светом все вокруг, а ветер тут же подхватил мои растрепанные волосы. Кай, сидящий рядом, опершись спиной на скирду, косо взглянул в мою сторону и зевнул:
- Как спалось? – на лбу глубокая ссадина, грязный рукав рубашки разрезан повдоль, а в глазах не то упрек, не то досада.
Я старательно прищурилась и открыла рот для полноценного ответа ему , но:
- Х-х-х… х-х-ху-у!
Что-то брякнуло сзади и голосом Балы выдохнуло:
- Мать-заступница.
- Х-х-х… М-мне… Мне. Акх-ху-кху-кху! – и, схватившись за саднящее горло, на одной ноге поскакала к темным пятнам леса…
Весь последующий день отразился в моем больном сознании точно такими же неясными пятнами и клочками из чужих малопонятных фраз. Я же «гордо безмолвствовала» или дремала в седле прямо на неспешном лошадином ходу. Поэтому Бала говорил меньше других, а пыхтел гораздо их больше. Уже в сумерках меня наконец-то, сгрузили перед серым каменным домом с яркой вывеской «Гордый хорек» и, приткнув к спинке широкой скамьи у крыльца, на время забыли…
- Кай, парень спрашивает… здесь завтра…. полно народу.
- … нет, будем по обстоятельствам смотреть.
- Оставьте меня здесь. Можете даже не зарывать.
- Что? – склонился Кай надо мной.
Я трагическим шепотом повторила, потом решила добавить:
- И на табличке сверху напишите: «Никому не нужная ноша».
- Да чтоб… Макс?!
- У меня есть мазь, - возникла еще одна физиономия сбоку. – За микстурой смотаюсь до ближайшей аптеки, - и почесала затылок, сдвинув на лоб расшитую тюбетейку. – Лин, совсем плохо?
И чего они ко мне пристали? Лишь бы табличку не забыли. Это очень важно. Надо обязательно напомнить… Только я посплю сначала. Прямо здесь.
- Лека, быстро возьми ключи от ее комнаты! Бала, разгружаешься, Макс – в аптеку! О-оп. Тише-тише… Тише-тише…
Мой сон, в отличие от реальности был четким и вполне осязаемым. Я глотала его, как нектар, вдыхала, чувствовала всей кожей. Но, сначала именно ощущения и пришли. Потом вспыхнула яркая картинка - огромное поле из низкорослых пышных лютиков. Белых, розовых, желтых и красных. Они качались под теплым ветром, источая странный пряный аромат, с каждой волной которого я все отчетливее понимала: «Это запах моего дома. Дома неведомого и желанного». Но, вместо него, приложив ко лбу ладонь, разглядела лишь одинокое высокое дерево. На самом краю разноцветного поля. Оно тут же завладело всем моим вниманием, приковало к себе взгляд и я, вдруг, услышала едва различимую музыку, исходящую именно от него. Музыка то набирала аккордные силы, то затихала, и вновь начинала литься над цветами. Я прислушивалась, как могла, вытянувшись в тугую струну, и боясь пошелохнуться, вспугнуть теплое блаженное волшебство…А-аааа-ааа-а-а-а. А-аааа-ааа-а-а… хр-р. Досадливо дернула головой… А-аааа-ааа… Хр-р. Хр-р…
- Ма-мочка моя… Мамочка моя! Да как вы вообще посмели?! Да кто вам такое право дал?! Уберите ваши руки! И… и… убирайтесь из моей постели! – последние слова я проорала уже из середины комнаты, сжимая в руке угол пышной подушки.
Кай, подскочив со своей, пошеркал сонные глаза:
- Еще раз повторите.
- Убирайтесь из моей постели! – по-новой набрала я воздух в грудь. – Никто не давал вам права на… на…
- Что и требовалось доказать, - хмыкнул воруль, спуская вниз длинные ноги.
Я отпрянула спиной в угол:
- Не знаю, какие «доказательства» вам нужны были от меня и этой ночью, но...
- Очередные, - натягивая второй ботинок, выдохнул Кай. – Голос к вам вернулся. А, ну-ка, попрыгайте на левой ноге.
- Чего? – сузила я глаза.
- Да ничего. И так вижу, - и, разминая на ходу плечи, пошел на выход. – Полчаса даю, потом завтрак и в дорогу. Лека предупредит.
- Хам! – шлепнулась об дверь моя подушка. - Увидел он всё. И как не стыдно?! Как не стыдно, я вас спрашиваю, воспользоваться болезненной беспомощностью девушки?!.. О-ой… Ой.
На миг показалось: мой сумасшедший мир, и без того потерявший опору, сделал акробатический кульбит, обрушив понимание: я здорова. Я совершенно здорова. Куда делась моя болезнь? Боль? Я не знаю… Исчезли, как и глубокая ссадина со лба Кая…
Через полчаса на первом этаже трактира «Гордый хорек» между закопченным очагом и красной кирпичной колонной восседал за столом весь отряд Кая и я. Завтракали молча, но с большим аппетитом.
- А вот можно мне у вас спросить?
- Сейчас едем на юг. Следующая ночевка в Сани. Остальное без изменений.
- Я, вообще-то, о расческе и жидком мыле. Но, если уж речь зашла про…
- Бала, запиши, что Лин продиктует. В Сани купишь.
- Лады, Кай, - появился на столе примято сложенный лист бумаги и карандаш.
- Значит, расческа, - отложила я в сторону вилку. - Зубья редкие. Можно в три ряда.
- Ага. Записал.
- Жидкое мыло, чтобы обязательно на отваре дырявника. С маслом фиалки.
- С чем? – сморщил Бала широкий нос.
- С маслом фиалки. Виолы, то есть. Потом носовой платок, зеркальце и… кочергу еще, пожалуйста.
- Это еще зачем? – сдвинул брови Кай.
- Под подушку свою буду класть.
- и ко-чер… тьфу! Лин, это всё?
Я вздохнула: конечно же, нет. Но, где мне теперь найдут замечательное средство «От магички Стаси»?
- Всё.
- Тогда прошу леди занять свое новое удобное место, - с совершенно искренней радостью оскалился, вставая из-за стола Бала.
К «новому удобному месту» прилагался, стоящий поперек двора длинный фургон под крепким серым тентом и низкой лавочкой-козлами. Лека, откинув задний борт, сунул в его нутро сначала мои чемоданы, а потом и меня саму – по складной лесенке прямо в сумрак. Что же до «удобств», то ими оказался откидной столик, застеленный пледом топчан и два мягких кресла за козлами. В общем-то... лучше, чем боком в седле. Да и обзор какой-никакой. Значит, жить можно… сегодняшним днем.
Так и покатили: Кай с Максом – впереди, мы с Балой – в центре, Лека – замыкающим. И сначала дорога змеей виляла меж древних валунов. Потом вынырнула на простор, открывая панораму зеленых холмов и высокого неба над далекими горными хребтами. А ближе к обеду серыми зубьями то там, то здесь, начали темнеть развалины высоких замков. Я к тому времени уже успела и вволю налюбоваться и проголодаться, поэтому взирала на окрестности из-за головы Балы исключительно с целью разглядеть вдали печной дым.
- И почему их так много то?
- Чего именно «много»? – прочистил горло в кулак Бала.
- Развалин, - скривилась в ответ я. – Будто гнал кто-то с этих мест. Ведь на века замки строили.
- Так здесь бойня была. Здешние земли пострадали больше остальных. Целыми родами умирали.
- Войны с Джингаром?
- Они самые, - прищурился на острые зубья башен справа воруль. – Вот этот, например, замок рода Хлин, держал осаду от джингарских великанов три месяца. А когда пришла подмога, внутри остались в живых лишь дети и старики.
- Подмога откуда? – вытянула я шею туда же. – Из-за наших гор?
- От землероев? – с удивленным прищуром глянул на меня Бала. – Что вы, Лин? Они никогда не лезли в драку. Это – долг ворулей. Наш клятвенный долг [2]
- Ваш «клятвенный долг»… А скажите, Бала: кто напал на нас вчера ночью?
- Кто напал? – выпрямил воруль спину и на несколько секунд замолчал. – Наемники. Да вы не бойтесь, мы их всех во рву схоронили.
- Я уже не боюсь. А кто их нанял?
- Кто их нанял?.. Лин, вы проголодались, наверно? Там, в коробе в углу есть свежие булки и яблоки. Перекусите пока.
- Спасибо, - скосив на обозначенный короб взгляд, и сама задумалась я…
4. 99. Забота о домашних питомцах
облагораживает душу и коротает досуг.
8. 11. Приучайте себя к публичным выступлениям.
Готовьтесь к ним тщательно, прорабатывая
каждое слово, взгляд и жест.
(пункты из «Пособия для начинающей королевы»)
Небольшой городок Сани в северных землях ворулей начался с деревянной вывески, подвешенной на цепях меж двух толстых обветренных столбов, торчащих у подножия очередного холма. На ней пожухлыми буквами на фоне точно такого же пожухлого солнца красовалось само название и еще что-то мелким шрифтом внизу, прочитать который представлялось возможным только лишь с крыши фургона. Я даже пытаться не стала.
- Солнце светит всем.
- Что?
Бала перехватил в руке кнут:
- Там девиз этого места: «Солнце светит всем», потому что по-нашему «Сани» и значит «солнце». Хотя сам городишко… - и выразительно сморщил свой широкий нос.
Я, на всякий случай, напряглась. Однако вскоре о гримасах Балы позабыла - уж больно интересным показалось мне это «сомнительное» место.
Выбеленные кирпичные домики в нем соседствовали по улицам с настоящими каменными особняками, а от цветов в клумбах пестрело в глазах. И всюду было полно горожан, любопытных, веселых. Они болтали друг с другом на узких тротуарах, сидели за открытыми столами у распахнутых настежь ресторанчиков или просто торчали в своих окнах между горшками цветов. Одним словом – город-праздник. Или в городе – праздник. Разгадка явилась вскорости большим ярким плакатом на тумбе у двухэтажного трактира, где наш фургон тормознул: «Странствующий цирк «Радость» приглашает! В программе: фееричные фокусы, акробатические номера братьев Гна, дрессированные питомцы госпожи Светланы и веселый шут «День-Ночь». Всего три представления! Билеты – в красной будке».
- Угу, - сузив на афишу глаза, сурово промычала я.
И не сказать, что я цирк не любила. Просто, мне всегда хотелось вместо «дрессированных питомцев» загнать на манеж дрессировщиков. И чтобы перед этим их еще и… «десятилетнее воспитание» именно в этом месте обычно краснело и осуждающе качало головой... Или что там у него вместо головы? «Свод».
Кай радости от грядущего представленья одноименного цирка тоже не выразил. На то у него были свои особые причины, донесшиеся до моего высунутого из фургона уха в виде: «… со всем своим расписным скарбом именно тут, в «Сытнике»… Нет, остальные еще хуже». И, мрачно глянув на меня, сделал Бале знак выворачивать на задний трактирный двор.
«Расписного скарба» в нем и в правду хватало: тройка старых фургонов с букетами из салютов на бортах, штабеля из обтянутых плюшем, пыльных кубов вдоль забора и две ржавые клетки в самом дальнем углу у конюшни. Одна – пустая. А вот во второй стоял, глядя себе под ноги, одинокий замызганный ослик грязно-палевого цвета. Я невольно остановилась, проходя мимо…
Закрыть
».Сборник нравственных норм, правил жизни и публичного поведения «настоящей женщины», именуемый среди воспитанниц Куполградского пансиона св. Берты «Пособием для начинающей королевы или конченой принцессы»
- Пренебрежение нормами морали есть признак низкого происхождения, дурного воспитания и… и… - и, встав посреди аллеи, завертела головой.
Высокий фонарь в ярдах десяти лишь разбавлял серой мутью полную садовую тьму, густо пахнущую цветами акации. И как я вообще здесь очутилась? Хотела сократить путь до концертной площадки, а сама… развернулась, прислушиваясь к отдаленным звукам музыки, но, вдруг услышала совсем рядом тихий стон:
- М-м-ооо… - высокий женский силуэт на аллее качнулся и вскинул ко мне руку, прижатую к груди. – М-м-м… Прошу…
- Что она вам тогда сказала?! Что она сказала вам?! Лин!
Аллея из акаций, смуглое красивое лицо в гримасе боли, гости с приема, сбежавшиеся на мой крик, всё обвалилось, исчезло. Кай нависал надо мной. И темень теперь была совершенно другой: с развалинами старого замка и лунным глазом великана в небесах. Я вся съежилась под этим взглядом, хотя гораздо больше меня пугал кричащий воруль напротив.
- Эта женщина?
- Да! Ее убили в том самом месте девятого июня прошлого года! – сжал он кулаки. - Ведь вы именно ее там и видели! Вы четко дали это понять, когда опознали на моей руке точно такую татуировку! Она была только у нее! У нее и у меня! Так что она сказала вам?!
- Я-я… Ничего.
- Ничего? – выдохнул мне в лицо Кай. – Ни-чего?
- Она умерла у меня на руках. Ей было очень больно, - зажмурилась я. – Очень. Она лишь хрипло дышала и стонала. А когда прибежал лекарь…
- Что?!
- Было уже поздно. Мне жених потом рассказал: ее ударили каким-то запрещенным заклятьем, но она еще смогла далеко уйти, потому что место преступления тоже нашли. Оно было…
- Я знаю, - глубоко задышал воруль. – Я всё это знаю и сам. Но, что она сказала вам? Она обязательно должна была что-то сказать.
- Я… - открыла я рот. – Она…
- Что?!
- «Передай ему», - и посмотрела на Кая. – Она сказала: «Передай ему», потом сжала мою ладонь своими и… умерла.
Воруль глухо зарычал, вскинув глаза к ночному небу, и закрыл лицо руками. Я и сама застыла, потрясенно глядя на него, поэтому даже пискнуть не смогла, когда чужая рука с силой обхватила меня и к горлу приткнулся металл:
- Вот и добегался, вожак, - мужской голос плюнул злым смешком прямо мне в ухо. - А, ну, стоять! Не двигаться! Иначе подстилка твоя выпустит наружу кровь!
- Ты об этом пожалеешь, мразь, - воруль даже не шелохнулся, лишь наблюдая, как нас обступают выныривающие из-за деревьев фигуры.
Я насчитала их пять и закрыла глаза: будь что будет, только, пусть быстро, чтобы раз и всё. Раз и… Резкий толчок откинул нас вместе с незнакомцем назад, он просел, ослабляя на мне хватку и я, распахнув глаза, увидела нож, торчащий совсем близко из мужского покатого лба.
- Лин, в сторону и на землю! – закричал Кай, звонко выдергивая из ножен убитого меч и, ускорив процесс, подтолкнул меня в бок.
Я упала, приложившись бедром о выступающий корень. И через мгновенье сверху началась ожесточенная драка. Кто-то под звон металла и жуткие улюлюканья прыгал, кричал и рычал. А когда об мои ноги запнулись, я решила ретироваться сначала под куст. Потом подскочила и понеслась в глубину леса прочь.
Долго ли я так бежала, осознать было сложно. Вернувшаяся боль раскаленным штырем, вдруг, проткнула колено. Да так, что помутилось сознание. Я упала в траву и, поджав ногу, какое-то время боялась дышать. Затем осторожно приподнялась, огляделась – узкая лесная поляна серела в центре не то низким домиком, не то… скирдой сена. Я доковыляла до нее и, вцепившись руками в колючую сухую траву, начала рвать пучок за пучком. Пучок за пучком. Спрятаться, зарыться, исчезнуть для всего сумасшедшего мира. Забыть на время, кто ты есть и что было. Единственное желание, бившееся в моей пустой голове. Единственно важное в моей загубленной жизни…
Разлепив глаза, я первым делом потерла нос, который немилосердно щекотала травина. Потом глаза вновь закрыла – все равно кругом темнота. И попыталась вспомнить свое недавнее прошлое… Рахасья… лес… развалины… нож у горла… скирда сена… очень-очень холодно. А почему тепло сейчас? Потому что…да, что-то мягкое подоткнуто сверху. И если переходить к реалиям настоящего: голова раскалывается, колено ноет, горло скребут кошки и… и давно пора на выход. Давным-давно! Задом выбравшись из своей тесной норы, я кое-как встала на ноги. Солнце! Оно заливало светом все вокруг, а ветер тут же подхватил мои растрепанные волосы. Кай, сидящий рядом, опершись спиной на скирду, косо взглянул в мою сторону и зевнул:
- Как спалось? – на лбу глубокая ссадина, грязный рукав рубашки разрезан повдоль, а в глазах не то упрек, не то досада.
Я старательно прищурилась и открыла рот для полноценного ответа ему , но:
- Х-х-х… х-х-ху-у!
Что-то брякнуло сзади и голосом Балы выдохнуло:
- Мать-заступница.
- Х-х-х… М-мне… Мне. Акх-ху-кху-кху! – и, схватившись за саднящее горло, на одной ноге поскакала к темным пятнам леса…
Весь последующий день отразился в моем больном сознании точно такими же неясными пятнами и клочками из чужих малопонятных фраз. Я же «гордо безмолвствовала» или дремала в седле прямо на неспешном лошадином ходу. Поэтому Бала говорил меньше других, а пыхтел гораздо их больше. Уже в сумерках меня наконец-то, сгрузили перед серым каменным домом с яркой вывеской «Гордый хорек» и, приткнув к спинке широкой скамьи у крыльца, на время забыли…
- Кай, парень спрашивает… здесь завтра…. полно народу.
- … нет, будем по обстоятельствам смотреть.
- Оставьте меня здесь. Можете даже не зарывать.
- Что? – склонился Кай надо мной.
Я трагическим шепотом повторила, потом решила добавить:
- И на табличке сверху напишите: «Никому не нужная ноша».
- Да чтоб… Макс?!
- У меня есть мазь, - возникла еще одна физиономия сбоку. – За микстурой смотаюсь до ближайшей аптеки, - и почесала затылок, сдвинув на лоб расшитую тюбетейку. – Лин, совсем плохо?
И чего они ко мне пристали? Лишь бы табличку не забыли. Это очень важно. Надо обязательно напомнить… Только я посплю сначала. Прямо здесь.
- Лека, быстро возьми ключи от ее комнаты! Бала, разгружаешься, Макс – в аптеку! О-оп. Тише-тише… Тише-тише…
Мой сон, в отличие от реальности был четким и вполне осязаемым. Я глотала его, как нектар, вдыхала, чувствовала всей кожей. Но, сначала именно ощущения и пришли. Потом вспыхнула яркая картинка - огромное поле из низкорослых пышных лютиков. Белых, розовых, желтых и красных. Они качались под теплым ветром, источая странный пряный аромат, с каждой волной которого я все отчетливее понимала: «Это запах моего дома. Дома неведомого и желанного». Но, вместо него, приложив ко лбу ладонь, разглядела лишь одинокое высокое дерево. На самом краю разноцветного поля. Оно тут же завладело всем моим вниманием, приковало к себе взгляд и я, вдруг, услышала едва различимую музыку, исходящую именно от него. Музыка то набирала аккордные силы, то затихала, и вновь начинала литься над цветами. Я прислушивалась, как могла, вытянувшись в тугую струну, и боясь пошелохнуться, вспугнуть теплое блаженное волшебство…А-аааа-ааа-а-а-а. А-аааа-ааа-а-а… хр-р. Досадливо дернула головой… А-аааа-ааа… Хр-р. Хр-р…
- Ма-мочка моя… Мамочка моя! Да как вы вообще посмели?! Да кто вам такое право дал?! Уберите ваши руки! И… и… убирайтесь из моей постели! – последние слова я проорала уже из середины комнаты, сжимая в руке угол пышной подушки.
Кай, подскочив со своей, пошеркал сонные глаза:
- Еще раз повторите.
- Убирайтесь из моей постели! – по-новой набрала я воздух в грудь. – Никто не давал вам права на… на…
- Что и требовалось доказать, - хмыкнул воруль, спуская вниз длинные ноги.
Я отпрянула спиной в угол:
- Не знаю, какие «доказательства» вам нужны были от меня и этой ночью, но...
- Очередные, - натягивая второй ботинок, выдохнул Кай. – Голос к вам вернулся. А, ну-ка, попрыгайте на левой ноге.
- Чего? – сузила я глаза.
- Да ничего. И так вижу, - и, разминая на ходу плечи, пошел на выход. – Полчаса даю, потом завтрак и в дорогу. Лека предупредит.
- Хам! – шлепнулась об дверь моя подушка. - Увидел он всё. И как не стыдно?! Как не стыдно, я вас спрашиваю, воспользоваться болезненной беспомощностью девушки?!.. О-ой… Ой.
На миг показалось: мой сумасшедший мир, и без того потерявший опору, сделал акробатический кульбит, обрушив понимание: я здорова. Я совершенно здорова. Куда делась моя болезнь? Боль? Я не знаю… Исчезли, как и глубокая ссадина со лба Кая…
Через полчаса на первом этаже трактира «Гордый хорек» между закопченным очагом и красной кирпичной колонной восседал за столом весь отряд Кая и я. Завтракали молча, но с большим аппетитом.
- А вот можно мне у вас спросить?
- Сейчас едем на юг. Следующая ночевка в Сани. Остальное без изменений.
- Я, вообще-то, о расческе и жидком мыле. Но, если уж речь зашла про…
- Бала, запиши, что Лин продиктует. В Сани купишь.
- Лады, Кай, - появился на столе примято сложенный лист бумаги и карандаш.
- Значит, расческа, - отложила я в сторону вилку. - Зубья редкие. Можно в три ряда.
- Ага. Записал.
- Жидкое мыло, чтобы обязательно на отваре дырявника. С маслом фиалки.
- С чем? – сморщил Бала широкий нос.
- С маслом фиалки. Виолы, то есть. Потом носовой платок, зеркальце и… кочергу еще, пожалуйста.
- Это еще зачем? – сдвинул брови Кай.
- Под подушку свою буду класть.
- и ко-чер… тьфу! Лин, это всё?
Я вздохнула: конечно же, нет. Но, где мне теперь найдут замечательное средство «От магички Стаси»?
- Всё.
- Тогда прошу леди занять свое новое удобное место, - с совершенно искренней радостью оскалился, вставая из-за стола Бала.
К «новому удобному месту» прилагался, стоящий поперек двора длинный фургон под крепким серым тентом и низкой лавочкой-козлами. Лека, откинув задний борт, сунул в его нутро сначала мои чемоданы, а потом и меня саму – по складной лесенке прямо в сумрак. Что же до «удобств», то ими оказался откидной столик, застеленный пледом топчан и два мягких кресла за козлами. В общем-то... лучше, чем боком в седле. Да и обзор какой-никакой. Значит, жить можно… сегодняшним днем.
Так и покатили: Кай с Максом – впереди, мы с Балой – в центре, Лека – замыкающим. И сначала дорога змеей виляла меж древних валунов. Потом вынырнула на простор, открывая панораму зеленых холмов и высокого неба над далекими горными хребтами. А ближе к обеду серыми зубьями то там, то здесь, начали темнеть развалины высоких замков. Я к тому времени уже успела и вволю налюбоваться и проголодаться, поэтому взирала на окрестности из-за головы Балы исключительно с целью разглядеть вдали печной дым.
- И почему их так много то?
- Чего именно «много»? – прочистил горло в кулак Бала.
- Развалин, - скривилась в ответ я. – Будто гнал кто-то с этих мест. Ведь на века замки строили.
- Так здесь бойня была. Здешние земли пострадали больше остальных. Целыми родами умирали.
- Войны с Джингаром?
- Они самые, - прищурился на острые зубья башен справа воруль. – Вот этот, например, замок рода Хлин, держал осаду от джингарских великанов три месяца. А когда пришла подмога, внутри остались в живых лишь дети и старики.
- Подмога откуда? – вытянула я шею туда же. – Из-за наших гор?
- От землероев? – с удивленным прищуром глянул на меня Бала. – Что вы, Лин? Они никогда не лезли в драку. Это – долг ворулей. Наш клятвенный долг [2]
Закрыть
.Жители «цветных» кланов Анкрима по причине особенностей веры полностью отрицают военное решение проблем и свое в них участие
- Ваш «клятвенный долг»… А скажите, Бала: кто напал на нас вчера ночью?
- Кто напал? – выпрямил воруль спину и на несколько секунд замолчал. – Наемники. Да вы не бойтесь, мы их всех во рву схоронили.
- Я уже не боюсь. А кто их нанял?
- Кто их нанял?.. Лин, вы проголодались, наверно? Там, в коробе в углу есть свежие булки и яблоки. Перекусите пока.
- Спасибо, - скосив на обозначенный короб взгляд, и сама задумалась я…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
4. 99. Забота о домашних питомцах
облагораживает душу и коротает досуг.
8. 11. Приучайте себя к публичным выступлениям.
Готовьтесь к ним тщательно, прорабатывая
каждое слово, взгляд и жест.
(пункты из «Пособия для начинающей королевы»)
Небольшой городок Сани в северных землях ворулей начался с деревянной вывески, подвешенной на цепях меж двух толстых обветренных столбов, торчащих у подножия очередного холма. На ней пожухлыми буквами на фоне точно такого же пожухлого солнца красовалось само название и еще что-то мелким шрифтом внизу, прочитать который представлялось возможным только лишь с крыши фургона. Я даже пытаться не стала.
- Солнце светит всем.
- Что?
Бала перехватил в руке кнут:
- Там девиз этого места: «Солнце светит всем», потому что по-нашему «Сани» и значит «солнце». Хотя сам городишко… - и выразительно сморщил свой широкий нос.
Я, на всякий случай, напряглась. Однако вскоре о гримасах Балы позабыла - уж больно интересным показалось мне это «сомнительное» место.
Выбеленные кирпичные домики в нем соседствовали по улицам с настоящими каменными особняками, а от цветов в клумбах пестрело в глазах. И всюду было полно горожан, любопытных, веселых. Они болтали друг с другом на узких тротуарах, сидели за открытыми столами у распахнутых настежь ресторанчиков или просто торчали в своих окнах между горшками цветов. Одним словом – город-праздник. Или в городе – праздник. Разгадка явилась вскорости большим ярким плакатом на тумбе у двухэтажного трактира, где наш фургон тормознул: «Странствующий цирк «Радость» приглашает! В программе: фееричные фокусы, акробатические номера братьев Гна, дрессированные питомцы госпожи Светланы и веселый шут «День-Ночь». Всего три представления! Билеты – в красной будке».
- Угу, - сузив на афишу глаза, сурово промычала я.
И не сказать, что я цирк не любила. Просто, мне всегда хотелось вместо «дрессированных питомцев» загнать на манеж дрессировщиков. И чтобы перед этим их еще и… «десятилетнее воспитание» именно в этом месте обычно краснело и осуждающе качало головой... Или что там у него вместо головы? «Свод».
Кай радости от грядущего представленья одноименного цирка тоже не выразил. На то у него были свои особые причины, донесшиеся до моего высунутого из фургона уха в виде: «… со всем своим расписным скарбом именно тут, в «Сытнике»… Нет, остальные еще хуже». И, мрачно глянув на меня, сделал Бале знак выворачивать на задний трактирный двор.
«Расписного скарба» в нем и в правду хватало: тройка старых фургонов с букетами из салютов на бортах, штабеля из обтянутых плюшем, пыльных кубов вдоль забора и две ржавые клетки в самом дальнем углу у конюшни. Одна – пустая. А вот во второй стоял, глядя себе под ноги, одинокий замызганный ослик грязно-палевого цвета. Я невольно остановилась, проходя мимо…
