- Ты – наглая магичка! – оскорблено скривила рот недодушенная прудница, с редкими серыми волосами.
- Возможно. Так что будем делать дальше?
- Отдай его нам, и мы ничего не расскажем про тебя хозяину, - мелодично пропела вторая, постарше и гораздо симпатичнее.
- Девушки, я же вам объясняю, он – мой. Так что поищите себе счастья в другом месте.
Русалки переглянулись и отплыли в глубину на совещание, которое, судя по их настрою, не предвещало нам с жертвой благородных порывов ничего путного. Я же, следя за их колыхающимися над водой головами, воспользовалась моментом и шлепнулась перед пострадавшим на колени:
- Ветран… Ветран!.. Эх, говорили мне родители – осваивай парилку(8)… - пришлось, как совершенно неспособной в этом деле ученице, опять применять грубую физическую силу и, сначала перекатывать мужское тело на живот, а потом пытаться его приподнять, ухватившись за талию… Хорошо, у него ремень на штанах крепкий оказался – есть за что уцепиться… - Оп-па!
Раздавшийся совсем рядом всплеск воды заставил меня круто развернуться и бросить мужчину в шаткой позе «Бобик с усердием обнюхивает песок». – А вы – упрямые.
- Ты тоже, магичка. Он – наш, - медленно пошли русалки на меня, пытаясь обойти с боков.
- Посмотрим, - заняла я прежнее свое место и сотворила в разведенных в стороны руках огненные шары. – Я не хочу вас убивать. Это – правда, - девушки, друг, замерли и как завороженные уставились на мои пылающие сгустки. И почему огонь так притягивает взгляды? Возможно, им вспомнилось что-то из их прежней, «живой» жизни. - Коряжник!.. Коряжник, трахикарпус ты трусливый! Я знаю, что ты здесь, я тебя видела! Зови сюда Бухлюя! Живо!!! – метнулась из тростника в глубину черная ломаная тень. – Стоять, красавицы, ждать начальство.
- Ну, теперь-то ты точно влипла…
Дальнейшие минуты ожидания здешнего хозяина мы с русалками скрасили незатейливым препирательством на вечную женскую тему «кто из нас дурнее» и выразительными звуками за моей спиной, вроде кашля и «буа-а», говорящими о том, что герой-спасатель постепенно приходит в себя и занят сейчас исторжением из своего нутра лишней жидкости. В итоге они уложились почти одновременно – Ветран, который, шерканувшись об меня своим голым плечом, встал рядом, и Бухлюй, вынырнувший между своими злющими подружками.
- Ой, йёшеньки, Стася! – мигом оценив ситуацию, с досадой произнес водяной. – Я ж тебя предупреждал насчет сегодняшнего дня.
- Предупреждал, - согласно кивнула я. – Но…
- Вы что, его знаете? – склонился ко мне музейщик с таким выражением на лице, что, мне показалось, это я его мутузила несколько минут под водой.
- Да. И… заткнись пока, - в ответ, не хуже русалок, зашипела я на мужчину. – Бухлюй, давайте разойдемся миром. Этот человек пришел на твой пруд по своей… неосведомленности и сейчас уйдет отсюда вместе со мной.
- Боюсь, что ему придется остаться, - с кривой ухмылкой заявил водяной.
- Тогда мы останемся с ним вместе, и… Ты знаешь, это – война. А мне бы очень войны не хотелось.
- А как же наш договор? – ухватив, ринувшихся к берегу русалок за руки протрубил Бухлюй. – Мы его оба подписывали.
- Я помню. И мне очень жаль, - перекрыла я спиной дернувшегося навстречу им мужчину. – Этот человек – мой гость и, пока он в моем доме, я за него отвечаю. Значит, и здесь тоже буду отвечать я. Это, хоть и не договор, но правила гостеприимства. Ты же знаешь, Бухлюй.
- Значит, непредвиденные обстоятельства? – нехорошо сузил глазки детина.
- Они самые.
- Значит, с этого мгновения мы – враги?
- К сожалению… Но, ты забыл еще кое-что, хозяин Чилимского пруда.
- И что же?
- Если сегодня здесь будет освидетельствована попытка убийства человека, вступит в силу уже совсем другой документ. Уж я постараюсь. Ведь у тебя хватает ума понимать, что со мной вам не справиться… на суше?
- Хватает, - зло буркнул Бухлюй. – Говори, что еще за удильный крючок, этот твой документ?
- Закон о ссылке на Склочные болота, дорогой, - возникла совершенно бесшумно Агнесса и одним лишь взглядом заставила шипящих русалок присмиреть. – Я тебе о нем много раз говорила. В этом случае нас всем скопом туда сплавляют, а она сможет и дальше беспрепятственно здесь нырять… А ты не так проста, - плавно развернулась она ко мне. – И где та девочка с широко разинутым от удивления ртом?
- Жизнь всех меняет, - не зная, толи краснеть, толи злиться, пожала я плечами.
- Конечно… Кроме моего супруга. Дамы, за мной, - мелькнули через мгновение в глубину три пары бледных женских ног, две из которых, из чистой мести одарили нас напоследок целыми фонтанами брызг.
- Значит, так? – изрек, глядя на успокаивающиеся круги, насупленный водяной. – Ну, что ж. Это – твой выбор. Прощай, магичка Стася, - попятился он спиной вперед.
- Бухлюй, постой!.. Ветран, подождите меня в сторонке. Уже можно, - с нажимом добавила я вскинувшему брови музейщику. – Так надо, - и пошла в воду.
- Чего тебе? – даже не посмотрел тот на меня.
- Извиняться не буду. Не жди. Скажу лишь, что мне, правда, очень жаль… Ой, а у тебя новая бородавка!
- Где? – испуганно растопырил пальцы детина.
- Шутка… неуместная… Скажи, если мы сделаем с тобой вид, будто здесь сегодня ничего не произошло, наш договор останется в силе?
- Нет, Стася. Как я объясню своим…
- … бескорыстным подругам? – ехидно расплылась я.
- Ну, надо же, а ты еще помнишь, - невесело вздохнул Бухлюй. – И им тоже. Что я за хозяин такой, если слово свое не держу?
- Хорошо… А что, если я тебе, в качестве моральной компенсации окажу какую-нибудь… услугу? Точнее, не тебе, а всему твоему пруду? На нашем языке это уже гордо называется высокая дипломатия, можешь у Агнессы спросить.
- Услугу? – стараясь по-прежнему выглядеть суровым, попытался скрыть свою заинтересованность водяной. – Услугу… Я, пожалуй, подумаю.
- Вот и подумай, - оглянувшись на застывшего неподалеку Ветрана, похлопала я детину по плечу. – Только, в рамках здравого смысла, конечно.
- Ну-у, - разочарованно протянул, вдруг, Бухлюй. – А, ладно, что уж теперь то? Как надумаю, зашлю к тебе Хоуна. Ты же его знаешь? – сузил он свои смышленые глазки.
- Знаю, хозяин Чилимского пруда. Значит, снова мир?
- Мир, упрямая магичка Стася, - подал мне водяной свою зеленую и совершенно безбородавочную пятерню. – Только, стоит ли он всего этого, твой гость?
- Он? – еще раз глянула я на Ветрана. – Любая жизнь этого стоит.
- Даже моя?
- Даже твоя…
Обратно шли молча: сначала я, неся в руках отяжелевшие от воды сандалии, следом музейщик в распахнутой рубахе и с перекинутыми через плечо за шнурки ботинками. Хотя, хотелось сказать очень многое. Видно, у Ветрана тоже язык чесался, потому что предгрозовую тишину нарушил именно он:
- Скажи мне, этот договор, что он собой представляет?
- И с каких пор мы перешли на дружеское общение? – не оборачиваясь и не сбавляя хода, заметила я.
- С тех самых, как ты сказала мне «Заткнись» вместо «Заткнитесь».
- Когда это я? – вот теперь уже я развернулась и даже удивленно замерла, перегородив собой узкую дорожку.
- Да какая разница, Анастэйс? Главное, что я не обиделся и… заткнулся, - обезоруживающе расплылся мужчина, заставив меня вновь зашагать по тропинке. – Ты не ответила про договор. Или это ваш с Чилимским прудом секрет?
- Да какой секрет? – качнула я одной из сандалий. – Как бы тебе объяснить… Тебя ведь сейчас наверняка больше другое волнует: почему я общалась с этой нечистью, как с равными? Так?
- В общем, да, - через паузу подтвердил Ветран. – Я такое впервые вижу. И мне, честно говоря, странно.
- А мне, честно говоря, странно именно то, что тебе это… странно. Ведь у каждого из нас – своя природа. Ты родился человеком со своими качествами и отличиями. Я – магом с предрасположенностью к управлению энергией. Бухлюй – водяным с фамильными бородавками и инстинктами. И это нормально, когда каждый находит в этом мире свое место. Свой пруд или дом или дерево, как дриады. Ты знаешь, что Бухлюй полностью его очистил от мусора и тины? А то, что он развел в нем форель, а его жена, Агнесса выращивает белоснежные водяные лилии? И вербейник по берегам тоже они насадили. Да и вообще, не такие уж они и страшные. Не страшнее нас с тобой. В прошлом году недалеко от пруда местный пастух пас коров и после обеда в тенечке задремал, забыв про сынишку… Его потом полуживого вытащили из воды русалки… и откачали сами. Мальчик побежал за бабочкой и нечаянно навернулся с высокого берега прямо в воду. А договор… Думаешь, у меня одной он есть? Я лично знакома еще с тремя такими же счастливчиками. Правда, они – рыбаки. И Бухлюй разрешает им ловить на уду своих откормленных форелей. Только, чтобы, как он говорит: «без пакостей и свинства», - изобразила я трубный голос водяного. – Вот и весь договор.
- Но, если они все такие замечательные, то, что тогда сегодня было?
- Ветран, ты из какого музея к нам приехал, раз такие вопросы задаешь? – не на шутку заинтересовалась я.
- Ильин день – православный праздник, начиная с которого нельзя купаться в реках, озерах и… прудах, потому что в них возвращается гуляющая до этого по земле нечисть. Это я знаю. Но, никак не ожидал, что существующий запрет действует уже среди бела дня.
- Потому что русалки – мерзкие бродячие упокойники и должны быть активны только по ночам?
- В общем… да.
- Так из какого ты музея – «Черное и белое»? «Плохое и хорошее»?
- Анастэйс, а если без иронии?
- А если без иронии, то, я и сама толком не знаю. Знаю только, что все они – либо умершие просватанные невесты, либо девушки, утонувшие в русальную неделю(9). А то, что было сегодня – это тоже часть их природы, о которой меня Бухлюй честно предупреждал еще много лет назад. Ты разве не заметил, что русалки себя совсем не контролировали?.. Хотя, с чем тебе сравнивать?.. Я вот только думаю, если бы мне пришлось стать русалкой, то меня бы, наверное, все время тянуло туда, откуда я родом. Вот и они до Ильина дня следят за полями, караулят детей, оставленных на меже, пока их матери работают. Да много еще чем занимаются, а потом… - остановилась я и, задумавшись, прищурила глаза.
- Что потом? – прямо в затылок тихо спросил меня нагнавший мужчина.
- А потом им приходится возвращаться сюда. И они опять становятся коварными русалками, - вновь зашагала я по тропке.
- Понятно… Анастэйс.
- Да.
- А я ведь тебя еще не поблагодарил… опять.
- О-о, как бы это не вошло в привычку.
- Что именно?
- Сначала таскать тебя мокрого на себе, а потом получать за это благодарности. Нет, вторая часть меня, вполне устраивает, а вот первая… Уж больно ты тяже… - повернула я голову назад, но, в следующий момент, беспомощно взмахнула руками и начала падать спиной вперед. - А-а-а!.. – и это был тот самый, торчащий из земли корень каштана…
- Ты как?
- Нормально…
Ветран, нависший сверху большой тенью, подал мне руку:
- Прости, не успел сообразить, что ты падаешь.
- Ага, обычно я именно так… летаю, - ухватилась я за его крепкую ладонь и рывком подскочила вверх, сообразив через несколько мгновений, что от одной из своих привычек мужчина уже избавился – он больше не вздрагивал при каждом моем прикосновении… Что тут же вызвало внутри меня ответную реакцию – непонятную злость на себя, его и вообще, выброшенную в, бывший еще совсем недавно разноцветным мир вокруг. – Спасибо. Дальше я сама, - выдернула я руку и зашарила глазами по сторонам в поисках отлетевшей в полете сандалии.
- Вот она, - внимательно посмотрел на меня мужчина, протягивая находку. – Пошли?
- Пошли… Кстати, раз у вас в вашем замшелом музее с жалованием, совсем, туго, и ты ночуешь под нашим забором, то возвращайся-ка обратно в дом. А то от соседей стыдно.
- К вам обратно? – нисколько не смутившись, уточнил Ветран. – Хорошо, но, только с условием, – нагнал он меня и зашагал рядом по расширившейся вдоль огородов дорожке.
- Даже так? – удивилась я небывалой наглости гостя. – Если ты еще не заметил, у нас не постоялый двор, чтобы условиям клиентов соответствовать… О чем речь?
- Ты разрешишь мне вам помогать. Точнее, тебе. Зигмунд ведь, насколько я понял, домашним хозяйством не утруждается?
- Ах, вон оно что… И в чем будет заключаться твоя помощь?
- Обычная мужская работа, - беспечно пожал музейщик плечами. – Разве ты – против?
- Ну-у, если ты не будешь совать свой нос в мою лабораторную избушку и приставать с готовкой по рецептам твоей бабушки, то, я – не против.
- Понятно, - просиял победно мужчина, будто нашел только что клад, а потом неожиданно добавил. – Хотя, ты знаешь, ее пирожки со щавелем…
- Что?!
- Анастэйс, я понял, - засмеялся Ветран. – А если, вдруг, забуду, то опять окажусь «Бобиком в дозоре»…
- … под нашим задним забором, - неожиданно для себя расплылась я в ответ…
Зеня встретил нас настороженно. Ревностно осмотрел с ног до головы и показательно дернул хвостом:
- Без четверти десять на часах. Опаздываете, коллега… И где вы вообще были, да еще без меня?
- В Чилимском пруду купались. Ильин день отмечали, - ответила я за обоих и пошлепала к себе наверх переодеваться.
- Да неужели? – проводил меня изумленным взглядом умник. – И много вас там было? Или вы… вдвоем? – развернулся уже к смущенному мужчине:
- Нет. С двумя русалками, женой водяного и им самим.
- Стася!!! Это что же такое?! Сегодня ведь туда нельзя! – благим матом заорал кот. – Какой хоб вас туда понес, в это неспокойное место?!
- Это ты у своего великомудрого коллеги спроси, какой… его туда понес, - с обидой возразила я из своей занавешенной плательни(10). – И вообще, чтобы его в будущем в такие места не носило, он теперь будет жить у нас – под присмотром. Так что, покажи ему наш гостевой угол… Что-то не слышу радостного мяуканья?!
- Мяу-у-у! - восторженно взвыл кот, а потом вспомнил о своем ученом статусе. - То есть, совершенно правильное решение. Полностью его поддерживаю… В карты играешь?
Вот так у нас обычно все и начинается. Осталось только ближе к ночи Груше свой утиный нос высунуть с целью более близкого знакомства. Хотя, в этот раз умнику совсем не повезло, потому что Ветран в карты играть категорически отказался. Ну что ж, будет больше времени для умных бесед, а значит, и закончат быстрее…
__________________________________________
Сноски:
1 - Кусап – деревенский хам.
2 - Цветы клопогона источают устойчивый запах свежих фекалий, чтобы привлечь тех же насекомых, что и барбарис.
3 - Мифический остров дохристианских блаженных, некое подобие рая на земле.
4 - Одна унция равна 28,4 грамма.
5 - Окрошка.
6 - Оно же томленое молоко – молочный продукт, который готовится из молока путём его кипячения и последующего длительного равномерного нагревания в печи.
7 - Традиционный церковный праздник в честь святого Илии. В этот день категорически запрещалось купаться в водоемах и настоятельно рекомендовалось: ломать дубовые веники, окуривать дом дымом трав (хотя лучше дубовой головней) или просто посидеть под дубом в состоянии созерцательной задумчивости.
8 - Сленговое название заклятия парения или левитации. В данном случае имеется в виду лишение чужого тела его веса.
- Возможно. Так что будем делать дальше?
- Отдай его нам, и мы ничего не расскажем про тебя хозяину, - мелодично пропела вторая, постарше и гораздо симпатичнее.
- Девушки, я же вам объясняю, он – мой. Так что поищите себе счастья в другом месте.
Русалки переглянулись и отплыли в глубину на совещание, которое, судя по их настрою, не предвещало нам с жертвой благородных порывов ничего путного. Я же, следя за их колыхающимися над водой головами, воспользовалась моментом и шлепнулась перед пострадавшим на колени:
- Ветран… Ветран!.. Эх, говорили мне родители – осваивай парилку(8)… - пришлось, как совершенно неспособной в этом деле ученице, опять применять грубую физическую силу и, сначала перекатывать мужское тело на живот, а потом пытаться его приподнять, ухватившись за талию… Хорошо, у него ремень на штанах крепкий оказался – есть за что уцепиться… - Оп-па!
Раздавшийся совсем рядом всплеск воды заставил меня круто развернуться и бросить мужчину в шаткой позе «Бобик с усердием обнюхивает песок». – А вы – упрямые.
- Ты тоже, магичка. Он – наш, - медленно пошли русалки на меня, пытаясь обойти с боков.
- Посмотрим, - заняла я прежнее свое место и сотворила в разведенных в стороны руках огненные шары. – Я не хочу вас убивать. Это – правда, - девушки, друг, замерли и как завороженные уставились на мои пылающие сгустки. И почему огонь так притягивает взгляды? Возможно, им вспомнилось что-то из их прежней, «живой» жизни. - Коряжник!.. Коряжник, трахикарпус ты трусливый! Я знаю, что ты здесь, я тебя видела! Зови сюда Бухлюя! Живо!!! – метнулась из тростника в глубину черная ломаная тень. – Стоять, красавицы, ждать начальство.
- Ну, теперь-то ты точно влипла…
Дальнейшие минуты ожидания здешнего хозяина мы с русалками скрасили незатейливым препирательством на вечную женскую тему «кто из нас дурнее» и выразительными звуками за моей спиной, вроде кашля и «буа-а», говорящими о том, что герой-спасатель постепенно приходит в себя и занят сейчас исторжением из своего нутра лишней жидкости. В итоге они уложились почти одновременно – Ветран, который, шерканувшись об меня своим голым плечом, встал рядом, и Бухлюй, вынырнувший между своими злющими подружками.
- Ой, йёшеньки, Стася! – мигом оценив ситуацию, с досадой произнес водяной. – Я ж тебя предупреждал насчет сегодняшнего дня.
- Предупреждал, - согласно кивнула я. – Но…
- Вы что, его знаете? – склонился ко мне музейщик с таким выражением на лице, что, мне показалось, это я его мутузила несколько минут под водой.
- Да. И… заткнись пока, - в ответ, не хуже русалок, зашипела я на мужчину. – Бухлюй, давайте разойдемся миром. Этот человек пришел на твой пруд по своей… неосведомленности и сейчас уйдет отсюда вместе со мной.
- Боюсь, что ему придется остаться, - с кривой ухмылкой заявил водяной.
- Тогда мы останемся с ним вместе, и… Ты знаешь, это – война. А мне бы очень войны не хотелось.
- А как же наш договор? – ухватив, ринувшихся к берегу русалок за руки протрубил Бухлюй. – Мы его оба подписывали.
- Я помню. И мне очень жаль, - перекрыла я спиной дернувшегося навстречу им мужчину. – Этот человек – мой гость и, пока он в моем доме, я за него отвечаю. Значит, и здесь тоже буду отвечать я. Это, хоть и не договор, но правила гостеприимства. Ты же знаешь, Бухлюй.
- Значит, непредвиденные обстоятельства? – нехорошо сузил глазки детина.
- Они самые.
- Значит, с этого мгновения мы – враги?
- К сожалению… Но, ты забыл еще кое-что, хозяин Чилимского пруда.
- И что же?
- Если сегодня здесь будет освидетельствована попытка убийства человека, вступит в силу уже совсем другой документ. Уж я постараюсь. Ведь у тебя хватает ума понимать, что со мной вам не справиться… на суше?
- Хватает, - зло буркнул Бухлюй. – Говори, что еще за удильный крючок, этот твой документ?
- Закон о ссылке на Склочные болота, дорогой, - возникла совершенно бесшумно Агнесса и одним лишь взглядом заставила шипящих русалок присмиреть. – Я тебе о нем много раз говорила. В этом случае нас всем скопом туда сплавляют, а она сможет и дальше беспрепятственно здесь нырять… А ты не так проста, - плавно развернулась она ко мне. – И где та девочка с широко разинутым от удивления ртом?
- Жизнь всех меняет, - не зная, толи краснеть, толи злиться, пожала я плечами.
- Конечно… Кроме моего супруга. Дамы, за мной, - мелькнули через мгновение в глубину три пары бледных женских ног, две из которых, из чистой мести одарили нас напоследок целыми фонтанами брызг.
- Значит, так? – изрек, глядя на успокаивающиеся круги, насупленный водяной. – Ну, что ж. Это – твой выбор. Прощай, магичка Стася, - попятился он спиной вперед.
- Бухлюй, постой!.. Ветран, подождите меня в сторонке. Уже можно, - с нажимом добавила я вскинувшему брови музейщику. – Так надо, - и пошла в воду.
- Чего тебе? – даже не посмотрел тот на меня.
- Извиняться не буду. Не жди. Скажу лишь, что мне, правда, очень жаль… Ой, а у тебя новая бородавка!
- Где? – испуганно растопырил пальцы детина.
- Шутка… неуместная… Скажи, если мы сделаем с тобой вид, будто здесь сегодня ничего не произошло, наш договор останется в силе?
- Нет, Стася. Как я объясню своим…
- … бескорыстным подругам? – ехидно расплылась я.
- Ну, надо же, а ты еще помнишь, - невесело вздохнул Бухлюй. – И им тоже. Что я за хозяин такой, если слово свое не держу?
- Хорошо… А что, если я тебе, в качестве моральной компенсации окажу какую-нибудь… услугу? Точнее, не тебе, а всему твоему пруду? На нашем языке это уже гордо называется высокая дипломатия, можешь у Агнессы спросить.
- Услугу? – стараясь по-прежнему выглядеть суровым, попытался скрыть свою заинтересованность водяной. – Услугу… Я, пожалуй, подумаю.
- Вот и подумай, - оглянувшись на застывшего неподалеку Ветрана, похлопала я детину по плечу. – Только, в рамках здравого смысла, конечно.
- Ну-у, - разочарованно протянул, вдруг, Бухлюй. – А, ладно, что уж теперь то? Как надумаю, зашлю к тебе Хоуна. Ты же его знаешь? – сузил он свои смышленые глазки.
- Знаю, хозяин Чилимского пруда. Значит, снова мир?
- Мир, упрямая магичка Стася, - подал мне водяной свою зеленую и совершенно безбородавочную пятерню. – Только, стоит ли он всего этого, твой гость?
- Он? – еще раз глянула я на Ветрана. – Любая жизнь этого стоит.
- Даже моя?
- Даже твоя…
Обратно шли молча: сначала я, неся в руках отяжелевшие от воды сандалии, следом музейщик в распахнутой рубахе и с перекинутыми через плечо за шнурки ботинками. Хотя, хотелось сказать очень многое. Видно, у Ветрана тоже язык чесался, потому что предгрозовую тишину нарушил именно он:
- Скажи мне, этот договор, что он собой представляет?
- И с каких пор мы перешли на дружеское общение? – не оборачиваясь и не сбавляя хода, заметила я.
- С тех самых, как ты сказала мне «Заткнись» вместо «Заткнитесь».
- Когда это я? – вот теперь уже я развернулась и даже удивленно замерла, перегородив собой узкую дорожку.
- Да какая разница, Анастэйс? Главное, что я не обиделся и… заткнулся, - обезоруживающе расплылся мужчина, заставив меня вновь зашагать по тропинке. – Ты не ответила про договор. Или это ваш с Чилимским прудом секрет?
- Да какой секрет? – качнула я одной из сандалий. – Как бы тебе объяснить… Тебя ведь сейчас наверняка больше другое волнует: почему я общалась с этой нечистью, как с равными? Так?
- В общем, да, - через паузу подтвердил Ветран. – Я такое впервые вижу. И мне, честно говоря, странно.
- А мне, честно говоря, странно именно то, что тебе это… странно. Ведь у каждого из нас – своя природа. Ты родился человеком со своими качествами и отличиями. Я – магом с предрасположенностью к управлению энергией. Бухлюй – водяным с фамильными бородавками и инстинктами. И это нормально, когда каждый находит в этом мире свое место. Свой пруд или дом или дерево, как дриады. Ты знаешь, что Бухлюй полностью его очистил от мусора и тины? А то, что он развел в нем форель, а его жена, Агнесса выращивает белоснежные водяные лилии? И вербейник по берегам тоже они насадили. Да и вообще, не такие уж они и страшные. Не страшнее нас с тобой. В прошлом году недалеко от пруда местный пастух пас коров и после обеда в тенечке задремал, забыв про сынишку… Его потом полуживого вытащили из воды русалки… и откачали сами. Мальчик побежал за бабочкой и нечаянно навернулся с высокого берега прямо в воду. А договор… Думаешь, у меня одной он есть? Я лично знакома еще с тремя такими же счастливчиками. Правда, они – рыбаки. И Бухлюй разрешает им ловить на уду своих откормленных форелей. Только, чтобы, как он говорит: «без пакостей и свинства», - изобразила я трубный голос водяного. – Вот и весь договор.
- Но, если они все такие замечательные, то, что тогда сегодня было?
- Ветран, ты из какого музея к нам приехал, раз такие вопросы задаешь? – не на шутку заинтересовалась я.
- Ильин день – православный праздник, начиная с которого нельзя купаться в реках, озерах и… прудах, потому что в них возвращается гуляющая до этого по земле нечисть. Это я знаю. Но, никак не ожидал, что существующий запрет действует уже среди бела дня.
- Потому что русалки – мерзкие бродячие упокойники и должны быть активны только по ночам?
- В общем… да.
- Так из какого ты музея – «Черное и белое»? «Плохое и хорошее»?
- Анастэйс, а если без иронии?
- А если без иронии, то, я и сама толком не знаю. Знаю только, что все они – либо умершие просватанные невесты, либо девушки, утонувшие в русальную неделю(9). А то, что было сегодня – это тоже часть их природы, о которой меня Бухлюй честно предупреждал еще много лет назад. Ты разве не заметил, что русалки себя совсем не контролировали?.. Хотя, с чем тебе сравнивать?.. Я вот только думаю, если бы мне пришлось стать русалкой, то меня бы, наверное, все время тянуло туда, откуда я родом. Вот и они до Ильина дня следят за полями, караулят детей, оставленных на меже, пока их матери работают. Да много еще чем занимаются, а потом… - остановилась я и, задумавшись, прищурила глаза.
- Что потом? – прямо в затылок тихо спросил меня нагнавший мужчина.
- А потом им приходится возвращаться сюда. И они опять становятся коварными русалками, - вновь зашагала я по тропке.
- Понятно… Анастэйс.
- Да.
- А я ведь тебя еще не поблагодарил… опять.
- О-о, как бы это не вошло в привычку.
- Что именно?
- Сначала таскать тебя мокрого на себе, а потом получать за это благодарности. Нет, вторая часть меня, вполне устраивает, а вот первая… Уж больно ты тяже… - повернула я голову назад, но, в следующий момент, беспомощно взмахнула руками и начала падать спиной вперед. - А-а-а!.. – и это был тот самый, торчащий из земли корень каштана…
- Ты как?
- Нормально…
Ветран, нависший сверху большой тенью, подал мне руку:
- Прости, не успел сообразить, что ты падаешь.
- Ага, обычно я именно так… летаю, - ухватилась я за его крепкую ладонь и рывком подскочила вверх, сообразив через несколько мгновений, что от одной из своих привычек мужчина уже избавился – он больше не вздрагивал при каждом моем прикосновении… Что тут же вызвало внутри меня ответную реакцию – непонятную злость на себя, его и вообще, выброшенную в, бывший еще совсем недавно разноцветным мир вокруг. – Спасибо. Дальше я сама, - выдернула я руку и зашарила глазами по сторонам в поисках отлетевшей в полете сандалии.
- Вот она, - внимательно посмотрел на меня мужчина, протягивая находку. – Пошли?
- Пошли… Кстати, раз у вас в вашем замшелом музее с жалованием, совсем, туго, и ты ночуешь под нашим забором, то возвращайся-ка обратно в дом. А то от соседей стыдно.
- К вам обратно? – нисколько не смутившись, уточнил Ветран. – Хорошо, но, только с условием, – нагнал он меня и зашагал рядом по расширившейся вдоль огородов дорожке.
- Даже так? – удивилась я небывалой наглости гостя. – Если ты еще не заметил, у нас не постоялый двор, чтобы условиям клиентов соответствовать… О чем речь?
- Ты разрешишь мне вам помогать. Точнее, тебе. Зигмунд ведь, насколько я понял, домашним хозяйством не утруждается?
- Ах, вон оно что… И в чем будет заключаться твоя помощь?
- Обычная мужская работа, - беспечно пожал музейщик плечами. – Разве ты – против?
- Ну-у, если ты не будешь совать свой нос в мою лабораторную избушку и приставать с готовкой по рецептам твоей бабушки, то, я – не против.
- Понятно, - просиял победно мужчина, будто нашел только что клад, а потом неожиданно добавил. – Хотя, ты знаешь, ее пирожки со щавелем…
- Что?!
- Анастэйс, я понял, - засмеялся Ветран. – А если, вдруг, забуду, то опять окажусь «Бобиком в дозоре»…
- … под нашим задним забором, - неожиданно для себя расплылась я в ответ…
Зеня встретил нас настороженно. Ревностно осмотрел с ног до головы и показательно дернул хвостом:
- Без четверти десять на часах. Опаздываете, коллега… И где вы вообще были, да еще без меня?
- В Чилимском пруду купались. Ильин день отмечали, - ответила я за обоих и пошлепала к себе наверх переодеваться.
- Да неужели? – проводил меня изумленным взглядом умник. – И много вас там было? Или вы… вдвоем? – развернулся уже к смущенному мужчине:
- Нет. С двумя русалками, женой водяного и им самим.
- Стася!!! Это что же такое?! Сегодня ведь туда нельзя! – благим матом заорал кот. – Какой хоб вас туда понес, в это неспокойное место?!
- Это ты у своего великомудрого коллеги спроси, какой… его туда понес, - с обидой возразила я из своей занавешенной плательни(10). – И вообще, чтобы его в будущем в такие места не носило, он теперь будет жить у нас – под присмотром. Так что, покажи ему наш гостевой угол… Что-то не слышу радостного мяуканья?!
- Мяу-у-у! - восторженно взвыл кот, а потом вспомнил о своем ученом статусе. - То есть, совершенно правильное решение. Полностью его поддерживаю… В карты играешь?
Вот так у нас обычно все и начинается. Осталось только ближе к ночи Груше свой утиный нос высунуть с целью более близкого знакомства. Хотя, в этот раз умнику совсем не повезло, потому что Ветран в карты играть категорически отказался. Ну что ж, будет больше времени для умных бесед, а значит, и закончат быстрее…
__________________________________________
Сноски:
1 - Кусап – деревенский хам.
2 - Цветы клопогона источают устойчивый запах свежих фекалий, чтобы привлечь тех же насекомых, что и барбарис.
3 - Мифический остров дохристианских блаженных, некое подобие рая на земле.
4 - Одна унция равна 28,4 грамма.
5 - Окрошка.
6 - Оно же томленое молоко – молочный продукт, который готовится из молока путём его кипячения и последующего длительного равномерного нагревания в печи.
7 - Традиционный церковный праздник в честь святого Илии. В этот день категорически запрещалось купаться в водоемах и настоятельно рекомендовалось: ломать дубовые веники, окуривать дом дымом трав (хотя лучше дубовой головней) или просто посидеть под дубом в состоянии созерцательной задумчивости.
8 - Сленговое название заклятия парения или левитации. В данном случае имеется в виду лишение чужого тела его веса.
