- Сидишь, Зеня? - рухнула перед телом на колени. - Молодец. Ты вообще у нас – большой молодец. Только вот почему про воду ничего не сказал? – руками выворачивая заклинившие створки на часах, процедила сквозь зубы.
Кот, перепугавшийся моего буйного безумия еще больше, чем прежнего тихого помешательства, открыл было пасть, но, домовиха его опередила:
- Так он и не знал. Моя прежняя хозяйка сказала, что избавилась от нее сразу после возвращения из столицы, пустила в хорошее дело. Чтобы Зигмунд не расстраивался.
- Стася, это вы о чем сейчас? - наконец, выдавил он, с опаской косясь на, уже подавшиеся под моими пальцами пластинки. – … Грундильда, как ты могла?!
- Та-ак, всем заткнуться… Мать моя… Их тут две, – растерянно уставилась я на извлеченную из часов, миниатюрную жестяную фляжку в форме восьмерки. – И крышек тоже две.
- Конечно, две, - хмуро буркнул кот. Потом посмотрел на меня, еще раз на фляжку, на Ветрана. – Хобья сила! Та-ак, сначала с синей крышкой. Это - мертвая вода. Лей ее на рану. Потом вторую. Это – живая. Ее тоже туда и ему в рот. Давай, Стася, лей!
- Лью…
Зарево было видно издали. Особенно хорошо - с Детишкиного холма на окраине деревни. Маг стоял на самой его вершине, запахнувшись в длинный форменный плащ, и смотрел в сторону пылающего на другом ее конце дома. На лице его и даже в глазах не было сейчас ни злости, ни досады. Лишь только легкая ухмылка разочарования. Потому что, он всего-то лишний раз, за свою не короткую жизнь убедился – если хочешь что-то сделать хорошо, то, делай это сам. Рискуй, но, делай.
Жаль, ведь все так хорошо складывалось. И четки эти, как раз приходились кстати. С энергией, в которой бурлили и томились не один и даже не десяток сильных, полных достоинств, драконов. Только выпусти, направь их в нужное тебе тело. А там… И покачал головой, вспомнив, что уже и заголовок придумал, чтоб в нужный момент подсказать этому писклявому прикормышу из главной газеты в Бередне: «Дракон, пробужденный из спячки инородной магией начал свое кровавое шествие по стране. Кто следующий на его пути?» Банально, конечно, зато в точку. Эх, такое добро пропадает. Жаль…
Маг развернулся, поддерживая двумя пальцами сползший от ветра капюшон, и уже из-под сотворенной арки еще раз глянул на далекий огонь, протянув по-кошачьи:
- Ладно, живите. А яйцо надо приберечь. Вдруг, пригодится.
Арка его погасла как раз в тот момент, когда на холм с другой стороны влезли попялиться на пожар двое подвыпивших мужиков, возвращающихся из «Семи тараканов». Распрямивший спину первым замер, потом потряс головой и, хмыкнув, подтянул за локоть своего собутыльника... Все надо делать вовремя и самому…
Зима в этом году началась знатно. А за два дня до Солнцепутья намело такие сугробы, что Мэзонруж на целые сутки будто вымер, пока из них выбирался. Сейчас же снег местами расчистили, а местами просто протоптали в нем узкие тропки, обозначив тем самым степень своего гостеприимства. Ведь уже завтра косяками по домам потянутся румяные гости и начнут в звенящей морозной ночи вспыхивать жидкие фейерверки и хлопаться шутихи, эхом разносясь по округе. Но, это тоже, в зависимости от степени «гостетерпимства». Потому что прошлую мою шутиху, устроенную Гелией тетка Тиристина потом полгода вспоминала. А может, это и не в Гелии дело, а в том, что Алена ей тогда через забор посоветовала свою шутиху запустить, на гороховом супе, запитом крынкой молока… Ну, это я уже так, отвлеклась, любуясь на свои расчищенные до ноябрьского ледка (правда, исключительно, магией) дорожки, а пора и к делу возвращаться:
- Посмотри, так не криво?! – глянула я на умника, застывшего сейчас внизу.
- Нет! Закрепляй быстрее и давай домой. У меня лапы стынут, - демонстративно заерзал на снегу кот.
Подумаешь, не такой уж сегодня и мороз. Хотя, мне судить сложно:
- Ага, я сейчас, - и, поддернув с глаз шапку, не удержалась и еще раз оценила флюгер. – Скажи, Зеня, красивый? И не хуже почившего?
- Ну, что тебе еще сказать, чтобы ты оттуда слезла?!
- Скажи десять раз подряд! А, хотя, постой. Еще одно крепление довинчу.
А флюгер, действительно, был красивый – ажурная яблоня с маленькими, выпуклыми плодами на ней. Целых четыре штуки. Правда, без всякого символизма, а, просто в память о моем престарелом саде, тоже почившем, но, уже от топора и осенью. Потому что, если уж начинать жизнь опять и заново, то, одним новым домом не ограничиваться. И это только сначала кажется, что страшно. Подумаешь, по ночам повоешь в пропахшую гарью подушку. Хорошо, что она вообще уцелела. И хорошо, что есть, где жить и что есть. А еще хорошо, когда есть друзья и семья, которые всегда придут тебе на помощь… Правда, Алену к очагу я зря подпустила. Но, можно потом и замазать, если совсем страшно будет. Ведь дом, это не только стены и занавеси, это твоя душа… и тот, кто в ней до сих пор живет… Божий набалдашник.
- Что ты там притих?! – не оборачиваясь, поинтересовалась я у Зени. – Хвост не отпал еще?
- Нет! – демонстративно радостно оповестил кот. Тоже, видно, стойкость духа вырабатывает. – А скажи, Стася, та картина, что Алена тебе подарила, ты ее куда повесишь? Ну, там, где… Бередня?
- У своей кровати, - нехотя, буркнула я.
- Где?!
- У кровати своей! Чего пристал?! – с силой провернула я тугую гайку.
- Понятно… А письмо написать не хочешь?!
- Не хочу.
- И даже с благодарностью за монастырские деньги на дом?!.. И про здоровье узнать, про успехи?!.. Получили ли там посылку от нас с хамелеоном, проглотившим бусину?! Или, с днем рождения Святого Парда поздравить?!
- Зеня! – выпрямила я спину. – Иди ка ты домой. Тебе Груша откроет. Зануда. Про его здоровье я и так всегда в курсе, - и привычно скосилась на левую от меня, охранную «дорожку», живо бегущую к трубе. – А тебе надо, ты и поздравляй этого Божьего набалдашника со всеми праздниками сразу!
- А ты нисколько не изменилась, Анастэйс! – с гулким звоном полетел прямо в трубу мой гаечный ключ.
- Что?! – сама я ухватилась руками за только что привинченный флюгер.
- Зато, яблоня и вправду, красивая, - воин духа, расставив ноги, стоял рядом с котом и скалился во всю ширину румянца.
- А ты зачем сюда приперся? – напротив, сузила я глаза. – Или у вас новое происшествие – святая кастрюля с монастырской кухни пропала? И ты к нам опять с секретным заданием? Так у нас лишних кастрюль нет.
- А может, ты слезешь оттуда, сначала, потом поговорим, зачем я приперся? – нисколько не смутился он.
- Не слезу, - еще сильнее ухватилась я за яблоневый ствол. – Мне и здесь не сквозит.
- Стася! – не на шутку струхнул от замаячившей перспективы кот. – Ты чего дуришь? Ведь сама же его тогда прямо до Либряны спровадила?
- Я его спровадила? Да он сам ушел, потому что… потому что… - чуть не задохнулась я от подступившего к горлу кома. – потому что любил не ту женщину. А теперь вот приперся.
- А ты – все та же, - закончил за меня Ветран, уже без улыбки. – Анастэйс, слазь, Зигмунда хоть пожалей. Где твоя лестница? – завертел он головой вдоль стен.
- А ей лестница не нужна… теперь, - ехидно констатировал умник. – Она же у нас воспарять научилась. С тех пор и воспаряет, куда ни попадя.
- Убирайтесь отсюда оба!
- Ну, хорошо, - шумно выдохнул на это безнадежное дело Ветран, и глянул на меня, будто прицеливаясь. А через несколько секунд и вправду, выудил из-под своего тулупа «снаряд». – Ты сама не оставила мне выбора. Теперь л-лови!
Снаряд просвистел и лупанул мне прямо в руки, но, отдача получилась такой силы, что я опрокинулась на спину, да так и поехала на ней с крыши, правда, в противоположную от стрелка сторону:
- А-ай! Да, чтоб вас!!!
Сугроб же принял меня, как родную (с этой стороны дома я даже магией чистить ленилась). А потом еще и сверху припорошило. Я лежала, широко раскинув руки, и пыталась осознать, что же сейчас произошло. Хотя, выходило плохо и то, лишь вариантами «а что сейчас будет!». Но, пришлось прерваться уже на втором - ко мне, по тулуп, утопая в снегу, и с умником на привычном плече пробирался Ветран:
- Анастэйс, ты как? Жива?
- А ты, что, надеялся сразу насмерть? – прищурив один глаз (до сих пор порошило) и, приподняв голову, поинтересовалась я, а потом опять откинулась. – Добивай, вражина.
- Так уже нечем, - рухнув со мной рядом, совершенно серьезно признался мужчина. Кот же, отфыркиваясь, сиганул на перевернутую у дома бочку:
- Ты и после первого еще ответ не дала. Так согласна или нет?
- Я же сказала, добивай, - покорно повторила я.
- Анастэйс, это не ответ.
- Да что вы ко мне пристали? – попыталась я сесть, а потом… увидела его… снаряд, прямо у себя на животе, чудом зацепившийся своей тоненькой ножкой за мою большую петлю на полушубке. – Я тебя сейчас… - в следующий миг оказалась я верхом на Ветране. – Ты это всерьез? – а яблоко так и осталось болтаться между нами.
- Угу, - внимательно посмотрел на меня мужчина. – Я вернулся в Мэзонруж навсегда. И очень хочу назвать тебя своей женой, Анастэйс.
- Я и вижу, - склонилась я к его лицу и отодвинула со лба ушанку. – Точно, тебя по голове шандарахнули. Вот и рубец совсем свежий.
- Это тебе привет от твоего друга, Глеба Анчарова, - вдруг, засмеялся он, и, обхватив меня, сел. – Правда, еще до того, как мы с ним выпили бочонок эля… за твое, кстати, здоровье.
- Что? Вы с Глебом в Бередне? И дрались?
- И пили, - проблеял с бочки умник. – Так ты замуж-то за него идешь, а то я сейчас совсем окоченею.
- А пусть он сначала скажет, кого на самом деле любит, - не отрываясь от двух голубых небес, заявила я.
- Я люблю тебя, Анастэйс. И всегда любил только тебя. И теперь я свободен от всех долгов на свете кроме одного - долга перед своей семьей. И я очень хочу, чтобы и вы все тоже стали моей семьей. Особенно ты… Такой ответ подходит?
- Ага. Вполне… А яблоко что, прямо из самой Бередни? – в дюйме от его губ задержалась я.
- Угу… Все, как положено, - а дальше… совсем без мыслей… даже о коченеющем на бочке умнике…
Июль – Октябрь 2012 года
Кот, перепугавшийся моего буйного безумия еще больше, чем прежнего тихого помешательства, открыл было пасть, но, домовиха его опередила:
- Так он и не знал. Моя прежняя хозяйка сказала, что избавилась от нее сразу после возвращения из столицы, пустила в хорошее дело. Чтобы Зигмунд не расстраивался.
- Стася, это вы о чем сейчас? - наконец, выдавил он, с опаской косясь на, уже подавшиеся под моими пальцами пластинки. – … Грундильда, как ты могла?!
- Та-ак, всем заткнуться… Мать моя… Их тут две, – растерянно уставилась я на извлеченную из часов, миниатюрную жестяную фляжку в форме восьмерки. – И крышек тоже две.
- Конечно, две, - хмуро буркнул кот. Потом посмотрел на меня, еще раз на фляжку, на Ветрана. – Хобья сила! Та-ак, сначала с синей крышкой. Это - мертвая вода. Лей ее на рану. Потом вторую. Это – живая. Ее тоже туда и ему в рот. Давай, Стася, лей!
- Лью…
Зарево было видно издали. Особенно хорошо - с Детишкиного холма на окраине деревни. Маг стоял на самой его вершине, запахнувшись в длинный форменный плащ, и смотрел в сторону пылающего на другом ее конце дома. На лице его и даже в глазах не было сейчас ни злости, ни досады. Лишь только легкая ухмылка разочарования. Потому что, он всего-то лишний раз, за свою не короткую жизнь убедился – если хочешь что-то сделать хорошо, то, делай это сам. Рискуй, но, делай.
Жаль, ведь все так хорошо складывалось. И четки эти, как раз приходились кстати. С энергией, в которой бурлили и томились не один и даже не десяток сильных, полных достоинств, драконов. Только выпусти, направь их в нужное тебе тело. А там… И покачал головой, вспомнив, что уже и заголовок придумал, чтоб в нужный момент подсказать этому писклявому прикормышу из главной газеты в Бередне: «Дракон, пробужденный из спячки инородной магией начал свое кровавое шествие по стране. Кто следующий на его пути?» Банально, конечно, зато в точку. Эх, такое добро пропадает. Жаль…
Маг развернулся, поддерживая двумя пальцами сползший от ветра капюшон, и уже из-под сотворенной арки еще раз глянул на далекий огонь, протянув по-кошачьи:
- Ладно, живите. А яйцо надо приберечь. Вдруг, пригодится.
Арка его погасла как раз в тот момент, когда на холм с другой стороны влезли попялиться на пожар двое подвыпивших мужиков, возвращающихся из «Семи тараканов». Распрямивший спину первым замер, потом потряс головой и, хмыкнув, подтянул за локоть своего собутыльника... Все надо делать вовремя и самому…
Глава 12 (вместо эпилога)
Зима в этом году началась знатно. А за два дня до Солнцепутья намело такие сугробы, что Мэзонруж на целые сутки будто вымер, пока из них выбирался. Сейчас же снег местами расчистили, а местами просто протоптали в нем узкие тропки, обозначив тем самым степень своего гостеприимства. Ведь уже завтра косяками по домам потянутся румяные гости и начнут в звенящей морозной ночи вспыхивать жидкие фейерверки и хлопаться шутихи, эхом разносясь по округе. Но, это тоже, в зависимости от степени «гостетерпимства». Потому что прошлую мою шутиху, устроенную Гелией тетка Тиристина потом полгода вспоминала. А может, это и не в Гелии дело, а в том, что Алена ей тогда через забор посоветовала свою шутиху запустить, на гороховом супе, запитом крынкой молока… Ну, это я уже так, отвлеклась, любуясь на свои расчищенные до ноябрьского ледка (правда, исключительно, магией) дорожки, а пора и к делу возвращаться:
- Посмотри, так не криво?! – глянула я на умника, застывшего сейчас внизу.
- Нет! Закрепляй быстрее и давай домой. У меня лапы стынут, - демонстративно заерзал на снегу кот.
Подумаешь, не такой уж сегодня и мороз. Хотя, мне судить сложно:
- Ага, я сейчас, - и, поддернув с глаз шапку, не удержалась и еще раз оценила флюгер. – Скажи, Зеня, красивый? И не хуже почившего?
- Ну, что тебе еще сказать, чтобы ты оттуда слезла?!
- Скажи десять раз подряд! А, хотя, постой. Еще одно крепление довинчу.
А флюгер, действительно, был красивый – ажурная яблоня с маленькими, выпуклыми плодами на ней. Целых четыре штуки. Правда, без всякого символизма, а, просто в память о моем престарелом саде, тоже почившем, но, уже от топора и осенью. Потому что, если уж начинать жизнь опять и заново, то, одним новым домом не ограничиваться. И это только сначала кажется, что страшно. Подумаешь, по ночам повоешь в пропахшую гарью подушку. Хорошо, что она вообще уцелела. И хорошо, что есть, где жить и что есть. А еще хорошо, когда есть друзья и семья, которые всегда придут тебе на помощь… Правда, Алену к очагу я зря подпустила. Но, можно потом и замазать, если совсем страшно будет. Ведь дом, это не только стены и занавеси, это твоя душа… и тот, кто в ней до сих пор живет… Божий набалдашник.
- Что ты там притих?! – не оборачиваясь, поинтересовалась я у Зени. – Хвост не отпал еще?
- Нет! – демонстративно радостно оповестил кот. Тоже, видно, стойкость духа вырабатывает. – А скажи, Стася, та картина, что Алена тебе подарила, ты ее куда повесишь? Ну, там, где… Бередня?
- У своей кровати, - нехотя, буркнула я.
- Где?!
- У кровати своей! Чего пристал?! – с силой провернула я тугую гайку.
- Понятно… А письмо написать не хочешь?!
- Не хочу.
- И даже с благодарностью за монастырские деньги на дом?!.. И про здоровье узнать, про успехи?!.. Получили ли там посылку от нас с хамелеоном, проглотившим бусину?! Или, с днем рождения Святого Парда поздравить?!
- Зеня! – выпрямила я спину. – Иди ка ты домой. Тебе Груша откроет. Зануда. Про его здоровье я и так всегда в курсе, - и привычно скосилась на левую от меня, охранную «дорожку», живо бегущую к трубе. – А тебе надо, ты и поздравляй этого Божьего набалдашника со всеми праздниками сразу!
- А ты нисколько не изменилась, Анастэйс! – с гулким звоном полетел прямо в трубу мой гаечный ключ.
- Что?! – сама я ухватилась руками за только что привинченный флюгер.
- Зато, яблоня и вправду, красивая, - воин духа, расставив ноги, стоял рядом с котом и скалился во всю ширину румянца.
- А ты зачем сюда приперся? – напротив, сузила я глаза. – Или у вас новое происшествие – святая кастрюля с монастырской кухни пропала? И ты к нам опять с секретным заданием? Так у нас лишних кастрюль нет.
- А может, ты слезешь оттуда, сначала, потом поговорим, зачем я приперся? – нисколько не смутился он.
- Не слезу, - еще сильнее ухватилась я за яблоневый ствол. – Мне и здесь не сквозит.
- Стася! – не на шутку струхнул от замаячившей перспективы кот. – Ты чего дуришь? Ведь сама же его тогда прямо до Либряны спровадила?
- Я его спровадила? Да он сам ушел, потому что… потому что… - чуть не задохнулась я от подступившего к горлу кома. – потому что любил не ту женщину. А теперь вот приперся.
- А ты – все та же, - закончил за меня Ветран, уже без улыбки. – Анастэйс, слазь, Зигмунда хоть пожалей. Где твоя лестница? – завертел он головой вдоль стен.
- А ей лестница не нужна… теперь, - ехидно констатировал умник. – Она же у нас воспарять научилась. С тех пор и воспаряет, куда ни попадя.
- Убирайтесь отсюда оба!
- Ну, хорошо, - шумно выдохнул на это безнадежное дело Ветран, и глянул на меня, будто прицеливаясь. А через несколько секунд и вправду, выудил из-под своего тулупа «снаряд». – Ты сама не оставила мне выбора. Теперь л-лови!
Снаряд просвистел и лупанул мне прямо в руки, но, отдача получилась такой силы, что я опрокинулась на спину, да так и поехала на ней с крыши, правда, в противоположную от стрелка сторону:
- А-ай! Да, чтоб вас!!!
Сугроб же принял меня, как родную (с этой стороны дома я даже магией чистить ленилась). А потом еще и сверху припорошило. Я лежала, широко раскинув руки, и пыталась осознать, что же сейчас произошло. Хотя, выходило плохо и то, лишь вариантами «а что сейчас будет!». Но, пришлось прерваться уже на втором - ко мне, по тулуп, утопая в снегу, и с умником на привычном плече пробирался Ветран:
- Анастэйс, ты как? Жива?
- А ты, что, надеялся сразу насмерть? – прищурив один глаз (до сих пор порошило) и, приподняв голову, поинтересовалась я, а потом опять откинулась. – Добивай, вражина.
- Так уже нечем, - рухнув со мной рядом, совершенно серьезно признался мужчина. Кот же, отфыркиваясь, сиганул на перевернутую у дома бочку:
- Ты и после первого еще ответ не дала. Так согласна или нет?
- Я же сказала, добивай, - покорно повторила я.
- Анастэйс, это не ответ.
- Да что вы ко мне пристали? – попыталась я сесть, а потом… увидела его… снаряд, прямо у себя на животе, чудом зацепившийся своей тоненькой ножкой за мою большую петлю на полушубке. – Я тебя сейчас… - в следующий миг оказалась я верхом на Ветране. – Ты это всерьез? – а яблоко так и осталось болтаться между нами.
- Угу, - внимательно посмотрел на меня мужчина. – Я вернулся в Мэзонруж навсегда. И очень хочу назвать тебя своей женой, Анастэйс.
- Я и вижу, - склонилась я к его лицу и отодвинула со лба ушанку. – Точно, тебя по голове шандарахнули. Вот и рубец совсем свежий.
- Это тебе привет от твоего друга, Глеба Анчарова, - вдруг, засмеялся он, и, обхватив меня, сел. – Правда, еще до того, как мы с ним выпили бочонок эля… за твое, кстати, здоровье.
- Что? Вы с Глебом в Бередне? И дрались?
- И пили, - проблеял с бочки умник. – Так ты замуж-то за него идешь, а то я сейчас совсем окоченею.
- А пусть он сначала скажет, кого на самом деле любит, - не отрываясь от двух голубых небес, заявила я.
- Я люблю тебя, Анастэйс. И всегда любил только тебя. И теперь я свободен от всех долгов на свете кроме одного - долга перед своей семьей. И я очень хочу, чтобы и вы все тоже стали моей семьей. Особенно ты… Такой ответ подходит?
- Ага. Вполне… А яблоко что, прямо из самой Бередни? – в дюйме от его губ задержалась я.
- Угу… Все, как положено, - а дальше… совсем без мыслей… даже о коченеющем на бочке умнике…
Июль – Октябрь 2012 года
