Я под его вопросительным прищуром утвердительно кивнула. И покрывало осторожно отвели рукой:
- Ну, кх-хм! Ага… Возьмем за факт.
А Бум, оказывается, тот еще «ответственный ценитель».
- Вопросы есть, господа? И если нет, прошу вас на обед. Моя кухарка расстаралась…
Очень-очень поздно… Густой летний туман уже во второй половине дня рассеялся. И небо, чистое теперь, как вечностью укрыто темной и звенящей тишиной. А я не сплю. Ну да, в такую ночь в спокойствии мне с вечностью уж не тягаться, точно… Прусяна Душка. Ее зовут «Прусяна Душка». Высокая, с большими дикими глазами, а нос с горбинкой и мелкая родинка над переносицей между бровей. Когда она кричала, я, почему-то, пялилась только на эту родинку. А ее обладательница шальная оказалась дочерью береднянского [1]
- А ты обглупилась, Эрментруда Христманн. Не иначе, обглупилась. И вот тебе б прислушаться к своей душе… Прислушалась? И что? И тишина. И… ти-ши-ой, - мелькнуло ощущение - я на пороге спальни встряла в паутину. Ну да! Когда не спится, я иду работать. А часа через два срубает с ног наверняка. Но, здесь, сейчас незримая магическая паутина меж косяков моей двери, вдруг, лопнула, натянутая мной. И вместе с ней исчезла, лопнула в ночи и тишина.
Я, бережно ступая, шла по собственному дому. Маршрут оказался прежним, как ни странно, намеченным еще с той стороны двери - моя мастерская (по коридору вправо и за поворотом). В ней виден свет под дверью приглушенный и явственно слышны мужские голоса. Я замерла возле проема в коридоре. Один из голосов уж точно мне знаком:
- А я что говорил? Охранка местная и была ослаблена вот этим хобьим гвоздорылом. Бригада вчера устраняла тут взрывной ущерб. И он к ним, видно подрядился. И камень-накопитель тогда ж подсунул за диван.
- Чтоб перестроить все охранные потоки. Бум, я понял.
- О, подлинники всех богов, встряхните и подбросьте сотню раз.
И я даже не заметила, когда дверная створка распахнулась, открывшаяся моей собственной рукой. Лишь зафиксировала взглядом Бума на диване и связанного мужчину на полу с кляпом и повязкой через рот. Ну, а затем… затем, я на совсем другого здесь смотрела. Неотрывно. Вот он стоит ко мне спиной, весь в черном. Вот повел плечом. Ну, а потом он обернулся. Матерь божья. Хобья сила. Онсай. Тот самый. Да. По голосу и внешне точно он…
в которой
онсаи надевают диоптрии,
но, обнажают свои тайны…
- Что зде-е.., – голос сорвался, – здесь у меня в мастерской, простите, происходит? – Хотя почему «простите»? Точней, «за что»? И вслух… – зачем? - Погодите. Я сейчас.
Обошла по дуге лежащего на досках пола мужчину и села рядом с Бумом на диван. Поправила полы халата своего просторного. Не по раз-змеру! (не нервничать!) Сложила на коленях руки. И, наконец-то, смело вскинула глаза. В аккурат на стоящего напротив тегомийца. Но, первым отозвался на мое явление совсем не он:
- Ммы-ыы-ы. Мы-мы?
- Это вопрос сейчас был? Уже ко мне?
Онсай, с вниманием глядящий на меня, вдруг, улыбнулся, правда, лишь одним намёком. А потом опустил взгляд на пол. И связанного тут же нервно передернуло. Вот это мощь убеждения!
- Вы понимаете, Эрментруда, - размеренно, словно ребенку, произнес, следя за тегомийцем, Бум. – Он, этот… человек пришел сюда, чтоб вас ограбить.
- Не убить? – от удивления пропищала я сильней обычного. – Какая новость… знатная, - и с новым интересом уже осмотрела хлопающего глазами кляпоносца: мне незнаком, среднего возраста, комплекция весьма крепка. – Значит, ограбить. И, скорей всего, вчерашний, точнее, позавчерашний мой заказ его так приманил.
- Ммы-мы-ээ-мы-мы мы-ыы!
- Заткнись, - и снова быстрый взгляд от Бума на онсая.
Да что же это за абстракция? Да мне бы… ух ты… ой-ёй-ёй. Та-ак. Надо думать хорошо! Онсай молчит. При воре он расшаркиваться в этикете представления не станет, ясно видно. Ну, а куда вора потащит после задержанья Бум?.. Да в Прокурат, к авгуру не ходи! И вот там уж на снятии показаний с Бума и допросе вора…
- Господа, можно вас в коридор на пару слов?
Господа, опять переглянувшись, вышли, пропустив меня вперед. И вор вслед спохватился, будто и его на откровенья за компанию позвали. Ага, давай-давай.Червячком, подлец! Из-за тебя ведь… и знакомая магпаутина в дверном проеме едва не зацепилась мне за нос. Сеть тишины. Ну-ну. В собственном доме!
- Госпожа Христманн, за несогласованные меры и бескультурье извините.
Ох, ты ж!.. И быстро спрятать вспыхнувший в глазах азарт. Ведь он! Ведь именно сейчас! Ритуальные наклоны головы, движенья рук, они же отработаны у тегомийцев с рожденья самого, а этот лишь на миг всего рукой замешкался… и еще сказал мне что-то… что-то. Точно!
- А-а, пожалуй, - и зверскую улыбку свою спрячь! И соберись! А то в голове в последние минуты одни: «ёй-ёй», «ох ты ж», «ух ты» и восклицательные знаки.
- Тогда я представлюсь вам - Нэо.
- Наш специалист по диверсиям и антидиверсионным операциям, - со странной похвальбой добавил Бум. – Лучший в Тинарре за последние года. Он нынче грабителя и взял.
- В Тинарре? – только лишь это я для себя и уточнила. Да и не то, чтоб сильно удивленно, однако, тегомиец чётко произнес:
- Я из Бередни. Соседнего с Тинаррой государства. Жил там, но переехал.
Ну надо же! И ведь вполне возможно, он не врет. Здесь смысл весь в сроке «проживания» в Бередне.
- Я поняла, вы из Бередни, Нэо. А меня зовите Эрментрудой, - и руку протянула, предвкушая эмпирический ответ.
Как он поступит?.. Нэо равнодушно и легко, нет, не пожал ее, а опустив глаза… поцеловал.
– И-и вот теперь нам надо договориться с вами. Но, изначально я знать должна, как вы вором этим распорядитесь.
Бум хмуро хмыкнул:
- В Прокурат его. У нас договоренность стандартная для всех бюро. Осмотр помещения мы уже составили. Так что, сгребу и подвалом утащу.
- Ну и попутного ветра ему до прокуратского шлагбаума, - вот же, хобья сила!
Охранник, прицельно глядя на меня, поскреб свой нос:
- Эрментруда, да не переживайте вы. Бюро по моим будущим показаниям здесь находилось только для охраны дома от воров. А если они договор о сотрудничестве затребуют, напишем и подпишем новый. А после внесем его отдельным пунктом в прежний, действующий. Прецеденты бывали!
- Спасибо, - быть может, вот теперь и пронесет.
- Ну, если всё…
- Идите, Бум.
- А я останусь с вами.
- Насколько? - развернулась я к онсаю. И что за вопрос задала дурацкий?
Мужчина же со сцепленными за спиной руками, надо мной склонился:
- Здесь в рифму было б: «Эрментруда, насовсем».
И ведь ни грамма интереса мужского при всём при этом, хобья сила!
Я глянула в ответ в онсайские холодные глаза:
- Вы подрываете авторитет своей конторы, Нэо.
Всю жизнь оберегать клиента от проблем?
Я приглашаю вас со мною выпить чая, Нэо.
И давайте в будущем мы избежим подобных тем…
Чтоб ненароком не поскользнуться на гладко-пёстреньком ковре тщеславия, постараюсь объективной быть именно сейчас… Чем я отличаюсь от типичного эксперта Прокурата? Базой знаний. У меня она огромна: от разновидностей худшкол всех стран до химсоставов красок, лаков, грунта, тканевых полотен и других основ. Вот именно первого моим коллегам не хватает! Они без всяких затруднений могут разложить на составляющие масляную краску, например. По этому составу сделать вывод, что она довольно стара. Или молода, наоборот. И кракелюр [2]
- Искусствовед я, а не джингарская мартышка! Ну, Ситринг, ты достал!
- Да это я тебя достал? Да это разве я?
Да, мы с ассистентом спорили в мастерской уже давно. Нэо со скрещенными на груди руками просто стоял и молча наблюдал. А этот гном, как только глазоньки продрал с утра, так будто бы не с той ноги с кровати спрыгнул. И знаю – почему. Такое ведь веселье ночью мимо! Ага! Веселье. А некоторые, скажем я, вообще не сомкнули за ночь глаз. А через два часа сдавать отчет и возвращать картину. И не кому-то, а… подписывала ведь бумажку о неразглашенье.
- Всё. Хватит, Ситринг. Позже к этой теме. А теперь продолжай писать отчет:
Пункт пятый. Наблюдается несоответствие между объектом и антуражем заднего фона, - и подошла к мольберту с полотном.
Женевьева I. Сидит, раскинув руки, на переднем плане, чтоб плательные широкие рукава, мехом подбитые разложились целиком. И почему охранник не пришел от этой женщины в восторг? Подумаешь, челюсть нижняя слегка массивна, а глаза наоборот, малы. Зато какой уверенный лучистый взгляд. А локоны белокурые, а осанка!
- Можно спросить: что значит данное несоответствие, Эрментруда?
Мужчина за моей спиной так же внимательно взирал на «Королеву в белячьих мехах». Ну, так картина называется. У подлинного автора Бартолло Мора.
- Смотрите, - кивнув, отошла я в сторону. – Окно на заднем фоне. Оно наполовину скрыто плотной шторой. А во второй половине – перспективный вид. На башню с крышей в виде конуса со шпилем и звездой на нем. Вы видите? Ага. Это – «Берлога звездочета». Она была построена в 2182-м году. А годы жизни королевы Женевьевы I по 2079-ый от Начала Мира. То есть вид из окна ее кабинета существенно был отличим. Ну и, к тому же, химия.
- Что «химия»? – выгнул бровь вопросительно онсай. – Вы про анализ с помощью своих…
- Диоптрий, - сказала и ласково мазнула пальцем сдвинутые на лоб массивные очки.
Нэо прищурил карий взгляд с искринками туда же:
- А можно их… померить?
Ой-ёй-ёй… Ну, только ради эмпирического восприятия онсая. Или онсаем.
- Ладно. Можно.
Ситринг из своего любимого угла с планшетом кожаным, ну чуть ли не в зубах (планшет ему подарил за спецзаказ наш главный канцлер и гном этим гордился, как скакун седлом) сидел и за нами только тихо наблюдал. Наговорился – отдыхает. Я же, наоборот, зависла сбоку от онсая над столом:
- Я понял, Эрментруда.
- А-а!
- Вы не переживайте, - и отлепясь от досочки с пробными мазками красок, серьезно глянул на меня.
- Ой, мамочка!
Ну, Эрментруда Христманн, непристойно так смеяться! Поду… подумаешь, глаза в диоптриях, оказывается, как в тоннеле в сто кругов и мааленькие, словно бы у мышки. Да я лишь вспомнила слова зануды гнома после того, как этого же самого онсая увидела впервые в парке. «У тебя в глазах тьма мирозданья и взгляд, как через свои диоптрии». Представляю взгляд этот «зачарованный» тогда!
- Вы просмеялись, Эрментруда?
- Погодите! А лучше вовсе отвернись!
Ой! Стой!.. Что я в секунду прошлую так невоспитанно сказала? И даже мигом смех пропал. А он:
- Я отвернусь, конечно, но ты мне только покажи: как регулируется усложненный уровень раскладки на состав…
О, этот день бесконечный, выматывающий, наконец, допёрся до обеда. На смену Нэо к нам вернулся выбритый и свежий Бум. Сказал, что с вором моим всё оформлено без сложностей. Его, кстати, нанял продавец поддельного портрета королевы. Он получил известие о том, что… (бумажка о неразглашенье) отдает покупку на анализ ее подлинности мне. Ну, тут мотивация понятна – испугался. А я обрадовалась, когда картина укатила во дворец. И еще бы свежий Бум не преследовал. Повсюду!
- Нет, Ивуся, повесь костюм мой… а-а-а… Ну, Эрми, молодец.
Подумаешь, словила проходящего по коридору Ситринга за шкирку. И затащила в тихую купальню общую на первом этаже. А где еще нам с ним поговорить?
- О, Ситринг, если я тебе не расскажу, я лопну, тресну и не воскресну, - ну надо же, страшилка детская открылась с неизвестной стороны.
- А ничего, что я чуть чаем не облился?
И я только сейчас увидела полный стакан у Ситринга в руке:
- Поставь.
- Бить будешь? Эрми, я не виноват. Тетушка твоя, та еще… моль в коклюшках. Она мне написала, ты же ей не отвечаешь и попросила, чтоб я посодействовал.
- Вот ты о чём сейчас? Не понимаю.
- Как это «о чём»? О том, чтобы ты выступила с лекцией перед дамами в их Обществе «Туман и роза». Я тебе утром об этом говорил, а ты…
- А я?.. О, вспомнила. Забудь. – и примостилась, ноги подогнув, на глянцевый край ванны.
Гном удивленно выкатил глаза:
- Забудь? А как же: «Я – искусствовед, а не джингарская мартышка».
- Ситринг, к хобьей матери их всех. Я о совсем другом тебе хотела рассказать.
- Ну? – сдвинул брови гном, предварительно и вправду опустив стакан на столик у двери. – Говори.
- А ты послушай и не перебивай меня. Я, помнишь, говорила про две онсайские татуировки? То есть, печати? Ага. Ты правильно тогда сказал: от рождения у онсая печать всего одна – символ рода. Она стоит на левой руке, с внешней стороны, между большим пальцем и указательным. И круглой формы. Всего в Тегоме после их войны осталось лишь четыре рода: Ташин, но это – род изгнанников, как раз за провокацию войны, потом Олбэй, но он без наследника на трон, дальше Цонган, вот их, как раз, последними сменили, потому что все мужчины погибли в эпидемию и остается род Анелуки. Они сейчас, как раз, у власти. И только лишь у мужчин из этого «соцветья» печати две. На левой руке – их род. На правой – символ власти. Горы Сегер с подземными озерами манци. И еще: в роду Анелуки первым претендентом на престол был старший сын старшего сына и так далее по их градации от «Дома силы». Но, он исчез, отдав жезл власти брату. Он – император в наши дни. И… есть последняя деталь. Не важная уже, но показательная. Онсаи и простые тегомийцы здороваются жестами по-разному. Простые тегомийцы в поклоне складывают ладони вместе у груди, тем самым выражая верноподданность свою, а онсаи прикладывают левую ладонь к груди и лишь чуть-чуть склоняют голову. Это – знак уважения для равных… Вроде всё… Что ты молчишь, мой друг?
- Молчу? – потерянно потер свой лоб подельник. – Скажи, а как зовут того, ну, что трон отдал и из страны исчез?
- Полное имя его «Нэотоши Анелуки»…
- Госпожа!
Неожиданный стук в дверь заставил нас на пару с Ситрингом подпрыгнуть.
- Ивуся, что случилось?
- О, вы здесь. А мне Бум подсказал, а я…
- Ивуся, что случилось?
- Ну, там господин старший рыцарь. Он уже в гостиную прошел.
- О, подлинники всех богов. С цветами снова?
- Нет. Просто. Злой… И госпожа, может вы по задней двери и через сад?
- Зачем? У нас же Бум. Но, ты на всякий случай приготовь мне швабру…
в которой
творится садовое членовредительство,
а на столичных улицах сплошная дружеская благодать…
Да когда же этот день расправится своим логическим концом? Таким, чтоб с теплой ванной, после кремом смазать тело. И чтоб обязательно рядом со взбитой подушкой на тумбочке стояла моя любимая фарфоровая чашка с молоком. Лава-андовым. Мммм… Его Мезита всегда впрок для меня готовит… Что?! Я тут пытаюсь отвлечься, успокоиться, а они…
Мезита с горничной торчали обе за кустом сирени. А сверху - черенок от швабры. Тряпкой вверх! Ивусин «боевой штандарт». А ведь я сама же надоумила ее.
- Куда ты смотришь? Эрментруда?.. Ясно. Пройдем в беседку. Там и попробуем, наконец, поговорить.
- Ну, кх-хм! Ага… Возьмем за факт.
А Бум, оказывается, тот еще «ответственный ценитель».
- Вопросы есть, господа? И если нет, прошу вас на обед. Моя кухарка расстаралась…
Очень-очень поздно… Густой летний туман уже во второй половине дня рассеялся. И небо, чистое теперь, как вечностью укрыто темной и звенящей тишиной. А я не сплю. Ну да, в такую ночь в спокойствии мне с вечностью уж не тягаться, точно… Прусяна Душка. Ее зовут «Прусяна Душка». Высокая, с большими дикими глазами, а нос с горбинкой и мелкая родинка над переносицей между бровей. Когда она кричала, я, почему-то, пялилась только на эту родинку. А ее обладательница шальная оказалась дочерью береднянского [1]
Закрыть
посла. И живет, точнее, проживала до недавнего момента здесь. Ну, а теперь уехала. И уж не потому ль и Гантер Кох исчез со своими пошлыми букетами… А я?Бередня - относительно молодая православная монархия, соседка Ладмении по Бетану (западнее Тинарры).
- А ты обглупилась, Эрментруда Христманн. Не иначе, обглупилась. И вот тебе б прислушаться к своей душе… Прислушалась? И что? И тишина. И… ти-ши-ой, - мелькнуло ощущение - я на пороге спальни встряла в паутину. Ну да! Когда не спится, я иду работать. А часа через два срубает с ног наверняка. Но, здесь, сейчас незримая магическая паутина меж косяков моей двери, вдруг, лопнула, натянутая мной. И вместе с ней исчезла, лопнула в ночи и тишина.
Я, бережно ступая, шла по собственному дому. Маршрут оказался прежним, как ни странно, намеченным еще с той стороны двери - моя мастерская (по коридору вправо и за поворотом). В ней виден свет под дверью приглушенный и явственно слышны мужские голоса. Я замерла возле проема в коридоре. Один из голосов уж точно мне знаком:
- А я что говорил? Охранка местная и была ослаблена вот этим хобьим гвоздорылом. Бригада вчера устраняла тут взрывной ущерб. И он к ним, видно подрядился. И камень-накопитель тогда ж подсунул за диван.
- Чтоб перестроить все охранные потоки. Бум, я понял.
- О, подлинники всех богов, встряхните и подбросьте сотню раз.
И я даже не заметила, когда дверная створка распахнулась, открывшаяся моей собственной рукой. Лишь зафиксировала взглядом Бума на диване и связанного мужчину на полу с кляпом и повязкой через рот. Ну, а затем… затем, я на совсем другого здесь смотрела. Неотрывно. Вот он стоит ко мне спиной, весь в черном. Вот повел плечом. Ну, а потом он обернулся. Матерь божья. Хобья сила. Онсай. Тот самый. Да. По голосу и внешне точно он…
ГЛАВА 6
в которой
онсаи надевают диоптрии,
но, обнажают свои тайны…
- Что зде-е.., – голос сорвался, – здесь у меня в мастерской, простите, происходит? – Хотя почему «простите»? Точней, «за что»? И вслух… – зачем? - Погодите. Я сейчас.
Обошла по дуге лежащего на досках пола мужчину и села рядом с Бумом на диван. Поправила полы халата своего просторного. Не по раз-змеру! (не нервничать!) Сложила на коленях руки. И, наконец-то, смело вскинула глаза. В аккурат на стоящего напротив тегомийца. Но, первым отозвался на мое явление совсем не он:
- Ммы-ыы-ы. Мы-мы?
- Это вопрос сейчас был? Уже ко мне?
Онсай, с вниманием глядящий на меня, вдруг, улыбнулся, правда, лишь одним намёком. А потом опустил взгляд на пол. И связанного тут же нервно передернуло. Вот это мощь убеждения!
- Вы понимаете, Эрментруда, - размеренно, словно ребенку, произнес, следя за тегомийцем, Бум. – Он, этот… человек пришел сюда, чтоб вас ограбить.
- Не убить? – от удивления пропищала я сильней обычного. – Какая новость… знатная, - и с новым интересом уже осмотрела хлопающего глазами кляпоносца: мне незнаком, среднего возраста, комплекция весьма крепка. – Значит, ограбить. И, скорей всего, вчерашний, точнее, позавчерашний мой заказ его так приманил.
- Ммы-мы-ээ-мы-мы мы-ыы!
- Заткнись, - и снова быстрый взгляд от Бума на онсая.
Да что же это за абстракция? Да мне бы… ух ты… ой-ёй-ёй. Та-ак. Надо думать хорошо! Онсай молчит. При воре он расшаркиваться в этикете представления не станет, ясно видно. Ну, а куда вора потащит после задержанья Бум?.. Да в Прокурат, к авгуру не ходи! И вот там уж на снятии показаний с Бума и допросе вора…
- Господа, можно вас в коридор на пару слов?
Господа, опять переглянувшись, вышли, пропустив меня вперед. И вор вслед спохватился, будто и его на откровенья за компанию позвали. Ага, давай-давай.Червячком, подлец! Из-за тебя ведь… и знакомая магпаутина в дверном проеме едва не зацепилась мне за нос. Сеть тишины. Ну-ну. В собственном доме!
- Госпожа Христманн, за несогласованные меры и бескультурье извините.
Ох, ты ж!.. И быстро спрятать вспыхнувший в глазах азарт. Ведь он! Ведь именно сейчас! Ритуальные наклоны головы, движенья рук, они же отработаны у тегомийцев с рожденья самого, а этот лишь на миг всего рукой замешкался… и еще сказал мне что-то… что-то. Точно!
- А-а, пожалуй, - и зверскую улыбку свою спрячь! И соберись! А то в голове в последние минуты одни: «ёй-ёй», «ох ты ж», «ух ты» и восклицательные знаки.
- Тогда я представлюсь вам - Нэо.
- Наш специалист по диверсиям и антидиверсионным операциям, - со странной похвальбой добавил Бум. – Лучший в Тинарре за последние года. Он нынче грабителя и взял.
- В Тинарре? – только лишь это я для себя и уточнила. Да и не то, чтоб сильно удивленно, однако, тегомиец чётко произнес:
- Я из Бередни. Соседнего с Тинаррой государства. Жил там, но переехал.
Ну надо же! И ведь вполне возможно, он не врет. Здесь смысл весь в сроке «проживания» в Бередне.
- Я поняла, вы из Бередни, Нэо. А меня зовите Эрментрудой, - и руку протянула, предвкушая эмпирический ответ.
Как он поступит?.. Нэо равнодушно и легко, нет, не пожал ее, а опустив глаза… поцеловал.
– И-и вот теперь нам надо договориться с вами. Но, изначально я знать должна, как вы вором этим распорядитесь.
Бум хмуро хмыкнул:
- В Прокурат его. У нас договоренность стандартная для всех бюро. Осмотр помещения мы уже составили. Так что, сгребу и подвалом утащу.
- Ну и попутного ветра ему до прокуратского шлагбаума, - вот же, хобья сила!
Охранник, прицельно глядя на меня, поскреб свой нос:
- Эрментруда, да не переживайте вы. Бюро по моим будущим показаниям здесь находилось только для охраны дома от воров. А если они договор о сотрудничестве затребуют, напишем и подпишем новый. А после внесем его отдельным пунктом в прежний, действующий. Прецеденты бывали!
- Спасибо, - быть может, вот теперь и пронесет.
- Ну, если всё…
- Идите, Бум.
- А я останусь с вами.
- Насколько? - развернулась я к онсаю. И что за вопрос задала дурацкий?
Мужчина же со сцепленными за спиной руками, надо мной склонился:
- Здесь в рифму было б: «Эрментруда, насовсем».
И ведь ни грамма интереса мужского при всём при этом, хобья сила!
Я глянула в ответ в онсайские холодные глаза:
- Вы подрываете авторитет своей конторы, Нэо.
Всю жизнь оберегать клиента от проблем?
Я приглашаю вас со мною выпить чая, Нэо.
И давайте в будущем мы избежим подобных тем…
Чтоб ненароком не поскользнуться на гладко-пёстреньком ковре тщеславия, постараюсь объективной быть именно сейчас… Чем я отличаюсь от типичного эксперта Прокурата? Базой знаний. У меня она огромна: от разновидностей худшкол всех стран до химсоставов красок, лаков, грунта, тканевых полотен и других основ. Вот именно первого моим коллегам не хватает! Они без всяких затруднений могут разложить на составляющие масляную краску, например. По этому составу сделать вывод, что она довольно стара. Или молода, наоборот. И кракелюр [2]
Закрыть
на полотне искусственно состарен. А рама перекрашена сто раз. И всё. Сплошная химия! А я? А я еще и художественный историк. А если быть точней – искусствовед…Трещина на слое краски или лака.
- Искусствовед я, а не джингарская мартышка! Ну, Ситринг, ты достал!
- Да это я тебя достал? Да это разве я?
Да, мы с ассистентом спорили в мастерской уже давно. Нэо со скрещенными на груди руками просто стоял и молча наблюдал. А этот гном, как только глазоньки продрал с утра, так будто бы не с той ноги с кровати спрыгнул. И знаю – почему. Такое ведь веселье ночью мимо! Ага! Веселье. А некоторые, скажем я, вообще не сомкнули за ночь глаз. А через два часа сдавать отчет и возвращать картину. И не кому-то, а… подписывала ведь бумажку о неразглашенье.
- Всё. Хватит, Ситринг. Позже к этой теме. А теперь продолжай писать отчет:
Пункт пятый. Наблюдается несоответствие между объектом и антуражем заднего фона, - и подошла к мольберту с полотном.
Женевьева I. Сидит, раскинув руки, на переднем плане, чтоб плательные широкие рукава, мехом подбитые разложились целиком. И почему охранник не пришел от этой женщины в восторг? Подумаешь, челюсть нижняя слегка массивна, а глаза наоборот, малы. Зато какой уверенный лучистый взгляд. А локоны белокурые, а осанка!
- Можно спросить: что значит данное несоответствие, Эрментруда?
Мужчина за моей спиной так же внимательно взирал на «Королеву в белячьих мехах». Ну, так картина называется. У подлинного автора Бартолло Мора.
- Смотрите, - кивнув, отошла я в сторону. – Окно на заднем фоне. Оно наполовину скрыто плотной шторой. А во второй половине – перспективный вид. На башню с крышей в виде конуса со шпилем и звездой на нем. Вы видите? Ага. Это – «Берлога звездочета». Она была построена в 2182-м году. А годы жизни королевы Женевьевы I по 2079-ый от Начала Мира. То есть вид из окна ее кабинета существенно был отличим. Ну и, к тому же, химия.
- Что «химия»? – выгнул бровь вопросительно онсай. – Вы про анализ с помощью своих…
- Диоптрий, - сказала и ласково мазнула пальцем сдвинутые на лоб массивные очки.
Нэо прищурил карий взгляд с искринками туда же:
- А можно их… померить?
Ой-ёй-ёй… Ну, только ради эмпирического восприятия онсая. Или онсаем.
- Ладно. Можно.
Ситринг из своего любимого угла с планшетом кожаным, ну чуть ли не в зубах (планшет ему подарил за спецзаказ наш главный канцлер и гном этим гордился, как скакун седлом) сидел и за нами только тихо наблюдал. Наговорился – отдыхает. Я же, наоборот, зависла сбоку от онсая над столом:
- Я понял, Эрментруда.
- А-а!
- Вы не переживайте, - и отлепясь от досочки с пробными мазками красок, серьезно глянул на меня.
- Ой, мамочка!
Ну, Эрментруда Христманн, непристойно так смеяться! Поду… подумаешь, глаза в диоптриях, оказывается, как в тоннеле в сто кругов и мааленькие, словно бы у мышки. Да я лишь вспомнила слова зануды гнома после того, как этого же самого онсая увидела впервые в парке. «У тебя в глазах тьма мирозданья и взгляд, как через свои диоптрии». Представляю взгляд этот «зачарованный» тогда!
- Вы просмеялись, Эрментруда?
- Погодите! А лучше вовсе отвернись!
Ой! Стой!.. Что я в секунду прошлую так невоспитанно сказала? И даже мигом смех пропал. А он:
- Я отвернусь, конечно, но ты мне только покажи: как регулируется усложненный уровень раскладки на состав…
О, этот день бесконечный, выматывающий, наконец, допёрся до обеда. На смену Нэо к нам вернулся выбритый и свежий Бум. Сказал, что с вором моим всё оформлено без сложностей. Его, кстати, нанял продавец поддельного портрета королевы. Он получил известие о том, что… (бумажка о неразглашенье) отдает покупку на анализ ее подлинности мне. Ну, тут мотивация понятна – испугался. А я обрадовалась, когда картина укатила во дворец. И еще бы свежий Бум не преследовал. Повсюду!
- Нет, Ивуся, повесь костюм мой… а-а-а… Ну, Эрми, молодец.
Подумаешь, словила проходящего по коридору Ситринга за шкирку. И затащила в тихую купальню общую на первом этаже. А где еще нам с ним поговорить?
- О, Ситринг, если я тебе не расскажу, я лопну, тресну и не воскресну, - ну надо же, страшилка детская открылась с неизвестной стороны.
- А ничего, что я чуть чаем не облился?
И я только сейчас увидела полный стакан у Ситринга в руке:
- Поставь.
- Бить будешь? Эрми, я не виноват. Тетушка твоя, та еще… моль в коклюшках. Она мне написала, ты же ей не отвечаешь и попросила, чтоб я посодействовал.
- Вот ты о чём сейчас? Не понимаю.
- Как это «о чём»? О том, чтобы ты выступила с лекцией перед дамами в их Обществе «Туман и роза». Я тебе утром об этом говорил, а ты…
- А я?.. О, вспомнила. Забудь. – и примостилась, ноги подогнув, на глянцевый край ванны.
Гном удивленно выкатил глаза:
- Забудь? А как же: «Я – искусствовед, а не джингарская мартышка».
- Ситринг, к хобьей матери их всех. Я о совсем другом тебе хотела рассказать.
- Ну? – сдвинул брови гном, предварительно и вправду опустив стакан на столик у двери. – Говори.
- А ты послушай и не перебивай меня. Я, помнишь, говорила про две онсайские татуировки? То есть, печати? Ага. Ты правильно тогда сказал: от рождения у онсая печать всего одна – символ рода. Она стоит на левой руке, с внешней стороны, между большим пальцем и указательным. И круглой формы. Всего в Тегоме после их войны осталось лишь четыре рода: Ташин, но это – род изгнанников, как раз за провокацию войны, потом Олбэй, но он без наследника на трон, дальше Цонган, вот их, как раз, последними сменили, потому что все мужчины погибли в эпидемию и остается род Анелуки. Они сейчас, как раз, у власти. И только лишь у мужчин из этого «соцветья» печати две. На левой руке – их род. На правой – символ власти. Горы Сегер с подземными озерами манци. И еще: в роду Анелуки первым претендентом на престол был старший сын старшего сына и так далее по их градации от «Дома силы». Но, он исчез, отдав жезл власти брату. Он – император в наши дни. И… есть последняя деталь. Не важная уже, но показательная. Онсаи и простые тегомийцы здороваются жестами по-разному. Простые тегомийцы в поклоне складывают ладони вместе у груди, тем самым выражая верноподданность свою, а онсаи прикладывают левую ладонь к груди и лишь чуть-чуть склоняют голову. Это – знак уважения для равных… Вроде всё… Что ты молчишь, мой друг?
- Молчу? – потерянно потер свой лоб подельник. – Скажи, а как зовут того, ну, что трон отдал и из страны исчез?
- Полное имя его «Нэотоши Анелуки»…
- Госпожа!
Неожиданный стук в дверь заставил нас на пару с Ситрингом подпрыгнуть.
- Ивуся, что случилось?
- О, вы здесь. А мне Бум подсказал, а я…
- Ивуся, что случилось?
- Ну, там господин старший рыцарь. Он уже в гостиную прошел.
- О, подлинники всех богов. С цветами снова?
- Нет. Просто. Злой… И госпожа, может вы по задней двери и через сад?
- Зачем? У нас же Бум. Но, ты на всякий случай приготовь мне швабру…
ГЛАВА 7
в которой
творится садовое членовредительство,
а на столичных улицах сплошная дружеская благодать…
Да когда же этот день расправится своим логическим концом? Таким, чтоб с теплой ванной, после кремом смазать тело. И чтоб обязательно рядом со взбитой подушкой на тумбочке стояла моя любимая фарфоровая чашка с молоком. Лава-андовым. Мммм… Его Мезита всегда впрок для меня готовит… Что?! Я тут пытаюсь отвлечься, успокоиться, а они…
Мезита с горничной торчали обе за кустом сирени. А сверху - черенок от швабры. Тряпкой вверх! Ивусин «боевой штандарт». А ведь я сама же надоумила ее.
- Куда ты смотришь? Эрментруда?.. Ясно. Пройдем в беседку. Там и попробуем, наконец, поговорить.
