Она исподлобья уставилась на Себастьяна.
– Не понимаю... Ты же одно из самых древних разумных существ в Мольхар! Ты прошел такой путь и в конце концов достиг могущества, о котором мало кто может помыслить. Неужели в закромах твоих знаний не найдется какого-то хитрого средства, способного мне помочь?
– Разве что ритуал вечной ночи в корне решил бы твою проблему, – сказал Себастьян. – Правда, найти пару-тройку десятков людей для жертвоприношения не так уж и просто...
– Ты же не всерьез предлагаешь мне убить столько людей и стать треклятым личом?! – Со злостью выдохнула Агата и тут же смущенно кашлянула. – То есть... Я ничего не имею против конкретно твоего жизненного выбора, чем бы он не был обусловлен...
Себастьян припечатал ее тяжелый взглядом. Он некоторое время молчал.
– Нет. Я совершенно точно не предлагаю стать тебе личом. – Наконец, криво усмехнулся он. – Перерождение в нежить – логичный шаг для мага смерти. Любой некромант должен быть к нему готов... Но не мне желать такой участи. Особенно тебе.
Агата наклонила голову, никак не ожидав подобного ответа.
– И мы упускаем важную деталь. – Быстро продолжил Себастьян. – Чтобы стать нежитью, сначала нужно умереть. А видишь ли, если ты умрешь, то закончу свое существование и я. Окончательно.
Пожалуй, печать договора была едва ли не ключевой темой, которую следовало учесть.
Все люди смертны. Рано или поздно место Агаты, как ее владельца, займет кто-нибудь другой. Но после всех неприятных открытий некромантка не собиралась прямо сейчас сообщать в орден о своих проблемах.
Но что им с Себастьяном делать, если Агате останется жить всего ничего?
Повисла гнетущая тишина. Девушка старательно боролась с эмоциями, сконцентрировавшись на том, что знала о продлении срока жизни некромантов без обращения к крайним мерам.
Но кроме поддерживающих снадобий на ум ничего не шло. Она была из рода некромантов, но даже ее покойный отец, проживший гораздо больше Агаты, так и не успел столкнуться с последствиями использования магии своего аспекта.
– Вижу, ты носишь шпильку, которую я тебе дал, – неожиданно сказал Себастьян.
Агата растерянно кивнула. Она собиралась вернуть ее, ведь напарнику рано или поздно понадобится его оружие, но из-за появления профессора и Ванессы совсем забыла о шпильке.
Себастьян вытащил украшение, сделанное из собственной кости. Несколько прядей, которых оно держало, рассыпались по плечам девушки.
– Кое-что я могу. Тебе все равно нельзя будет использовать некромантию, но твоя сила незначительна. Мы ничего не потеряем.
Агата категорически не разделяла мнение напарника, искренне дорожа своими способностями, но перспективы отойти в мир иной выглядели гораздо хуже, чем вынужденный отказ от магии.
– Но что же тогда именно ты намерен сделать?
– Защиту от энергетики смерти извне.
Себастьян покрутил в пальцах шпильку, что-то просчитывая. Затем приподнял ладонь, и украшение начало оплавляться, теряя очертания.
– Форма украшения для волос не слишком надежна, – пояснил он. – Нужно что-то, что ты сможешь всегда носить, не снимая. Может, будут пожелания? Серьга, ножной браслет? Я не особо слежу за женской модой.
Агата выразительно приподняла бровь. Порой она не понимала, когда он шутит, а когда говорит всерьез.
– Ну, если что, я предлагал варианты, – пожал плечами некромант.
Он грубо смял пальцами остатки шпильки и, придержав было отшатнувшуюся девушку за спину, обхватил ладонью ее шею.
Агата заставила себя замереть. Что-то прохладное растекалось по коже, затвердевая, а затем некроманта ощутила легкий ток, отдаленно напоминающий отзвук сотворенного зачарования.
Через несколько мгновений она напряженно ощупывала необычные пластины, обхватывающие ее шею, словно узкое ожерелье.
– Ты вдохновлялся чокером или ошейником? – С подозрением сощурилась она.
– Я вдохновлялся твоим же удобством. Мертвые боги, у тебя очень плохо получается быть благодарной.
Себастьян щелкнул пальцами, и Агата от неожиданности вскинула.
Пахнуло влагой, плесенью и разложением. Стол под ее весом внезапно размяк, и ей пришлось поддаться навстречу Себастьяну, чтобы не упасть. Тот с готовностью подхватил напарницу, увлекая в сторону.
Она обернулась и с ужасом увидела, как остатки стола превращаются в мутное влажное месиво.
– Ты совсем сдурел! – Агата оттолкнула не сопротивляющегося напарника.
Затем вздрогнула и быстро коснулась ожерелья. Оно едва заметно вибрировало.
– Как понять, что помогло? – Сглотнув, спросила девушка.
14.05
Она подозревала, что подобную защиту из осколка собственной кости ее напарник делал впервые. Тем непонятней Агате было, как спокойно он прошелся по кухне и поднял ладонь над остатками стола.
Они источали отвратительный запах, который грозил очень скоро пропитать весь дом.
– Не нужно так переживать, – вкрадчиво проговорил Себастьян. – Или ты считаешь меня дилетантом?
Влажная масса стремительно высохла и потемнела, а пластины под пальцами Агаты вновь коротко завибрировали
Останки мебели теперь напоминали комковатый компост, застывший в странной форме, который окружал большой и жирным желтоватый подтек там, где раньше разливалась мутная лужа.
– Я сделал так, что твоя обновка немного дрожит, когда поглощает окружающую некротику. И поверь, малышка на твоей шее ненасытна не меньше моего. Она выпьет все до капли прежде, чем ты успеешь понять, что вообще произошло. Тебе не достанется ни крошки разрушающей энергии.
Агата вдруг поняла в воздухе нет ни намека на холодок некротической ауры.
Она глубоко вздохнула, и убрала руку от ожерелья, отмечая, что запах гниения в комнате потерял интенсивность.
– А как же твое оружие? – Спросила некромантка. На непослушных ногах она подошла к окну и распахнула его. – Ты же создавал из этого осколка косу? Она еще может тебе пригодится.
– В моем теле много костей. Я сотворю себе любое удобное мне оружие, если будет нужно, – Себастьян широкой улыбнулся, заметив, как вытянулось лицо девушки. – Мои кости имеют свойство восстанавливаться, Агата. Появись у меня такое желание, я бы мог даже вырезать из них сувениры на продажу.
– Да ты теряешь золотую жилу, – пробормотала некромантка.
То ли из-за притока свежего воздуха, то ли из-за убедительной уверенности напарника в ожерелье, Агате стало значительно легче дышать. Особый вид колдовства Себастьяна или, скорее, мастерство трансформации, давало ей самое ценное – время.
Конечно, полностью отказаться от использования некромантии будет морально тяжело. Но самые элементарные базовые заклинания не были привязаны к аспектам. Даже с ограничением кое-что по мелочи Агата все равно могла.
Если здраво поразмыслить, благодаря Себастьяну пока она отделалась легким испугом.
– Спасибо тебе, – искренне произнесла Агата.
На несколько мгновений некромант позволил себе мягко улыбнуться в совсем несвойственной себе манере, но затем пренебрежительно махнул рукой.
– Не стоит. Поблагодаришь, когда я придумаю что-то посущественнее. Ты подкинула мне тот еще ребус, но и у него должно быть решение. Может не сейчас, но когда я верну хотя бы часть своей силы...
– Даже не думай об этом, – тут же поджала губы Агата.
Себастьян коротко рассмеялся.
– Ну конечно. Особенной признательности я от тебя и не ждал... Ладно. У нас еще есть на сегодня дела? Я закончил с защитными рунами. Если не возражаешь, я планирую лечь спать.
Агата только сейчас заметила, что первые розоватые лучи закатного уже мягко ложились на светлое дерево кухонного гарнитура.
Прошлая ночь вышла чересчур насыщенной, и они успели поспать всего ничего. Вылазка к поместью семьи Корц могла подождать и до завтра.
Агата бросила последний взгляд на темную кучу посреди кухни, и последовала за Себастьяном исследовать спальни. Что-то подсказывало ей, что придется проявить настойчивость, чтобы сохранить последние остатки своего личного пространства.
Маленькая плоская курильница истекала белым дымом.
Запах, который как никогда отдавал тленом и смертью, настиг Алэйра даже глубоко под храмом Дейшар. В его небольшой камере не оставили ни воды, ни пищи. Одни только благовония для вознесения молитвы.
Они сжигали затхлый воздух, заставляли слезиться глаза.
Алэйр уже не мог сказать, сколько по кругу повторял строки, выученные еще в детстве. Каждое слово, обращенное к Дейшар, требовало внимания, но губы давно двигались сами собой, а разум не вовлекался в смысл. Его собственный шепот казался Алэйру далеким. Чужим.
Он догадывался, что ждало его. И сделал свой молчаливый выбор еще в саду до того, как Длань Дейшар отдала приказ бросить Алэйра сюда, в эту тесную каменную клетку.
Ровно в тот момент, когда Либитина прямо и без всякой жалости указала на его главную слабость.
Алейр вспомнил о Дее и замолчал на полуслове. В камере воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием тлеющих углей в курильнице. Дым висел неподвижной пеленой, обволакивая, как саван.
Внезапно железные засовы с грохотом отодвинулись, и в проеме появились две фигуры. Алэйр знал всех жрецов и прислужников храма, но на лицах вошедших были маски из черненого серебра.
Пальцы сомкнулись на плечах Алэйра. Не дав опомниться, его рывком подняли на ноги.
17.05
Узкие коридоры освещали лишь редкие огни мистического пламени. Они вспыхивали впереди и гасли за спиной.
Последний изгиб туннеля, – и резкий толчок между лопаток заставил Алэйра быстро шагнуть вперед, чтобы не споткнуться. Позади с глухим лязгом упала решётка, навсегда отрезая путь к отступлению.
Перед Алейром простиралась подземная арена. Некогда пол, отполированный до блеска, испещряла паутина засохшей крови – жертвенной дани тёмной владычице смерти.
Адепт сглотнул пересохшим горлом. Только служители Дейшар знали, что глубоко под храмом таился этот мрачный амфитеатр, вырубленный в чёрной базальтовой толще. Зрелища, устраиваемые здесь, предназначались исключительно для членов культа высшего ранга.
После очередной победы Зуккар здесь загоняли на убой сотни пленников — не только ради жертвоприношений, но и ради увеселения жрецов. По слухам даже прошлая Длань Дейшара не гнушалась личным участием, оставляя после своих своих забав бесформенные кровавые ошмётки.
Но вопреки ожиданиям Алэйра амфитеатр оказался практически полностью пуст.
Только на нижнем ряду в сопровождении двух личей изящной статуей застыла Либитина. Длинные цепочки в ее косах тускло мерцали среди черного базальта, как далекие холодные звезды в ночном небе.
На противоположной стороне раздался отвратительный металлический скрип, и на арену ступила стройная женская фигура. Если прежде у адепта теплилась крохотная несбыточная надежда, что Либитина хотела наказать только его, то теперь она окончательно угасла.
Дея, его восхитительная и бесстрашная Дея медленно обвела взглядом амфитеатр. Увидев Алэйра, она едва заметно покачнулась.
Что-то внутри Алэйра тяжело оборвалось, и, забыв, где он находится, адепт быстро пошел вперед.
Они с Деей достигли центра почти одновременно, когда между ними взметнулось темное облако, и на арену мрачным жнецом шагнула Либитина.
Мертвенный холод обдал адептов и заставил замереть.
– Нет смысла перечислять ваши грехи. Вы оба и так знаете, почему оказались здесь, – проговорила Длань Дейшар. В ее голосе не слышалось ни укора, ни ликования скорому воздаянию. Только леденящий смысл, облеченный в равнодушную словесную форму. – Темная владычица строга, но и ей ведомо прощение, если оно заслуженно смертью. Так избавьтесь от своей слабости единственным верным способом, и достойный познает милость богини.
Она сняла с пояса два своих личных меча, – с изогнутыми клинками, напоминающие священный серп Дейшар, – и бросила под ноги адептам.
– С этой арены только один уйдет живым. В противном случае я казню вас обоих, а ваши тела послужат темной владычице в качестве храмовых рабов.
Либитина растворилась в черной дымке, чтобы через мгновение сесть на свое прежнее место в каменном ряду амфитеатра.
Она коротко хлопнула в ладони, и раздался удар незримого гонга.
Алэйр поймал пронзительный нечитаемый взгляд Деи, и время увязло как мошка в смоле. Между ними пролегала пропасть из невысказанного, несделанного и чего-то неосязаемого, чего вообще не должно было существовать в мире, сотканном из темных непреложных законов и безжалостных мрачных истин.
Все слова комком застывали в горле Алэйра. Молчала и Дея, и только ее непривычно тяжело вздымающаяся грудь выдавала мучительные чувства.
Если бы только они не были теми, кем пожелала богиня. Если бы у них был хотя бы единственный шанс на иную жизнь...
Но клинки уже лежали на плитах в ожидании крови. А терпение Либитины не могло быть бесконечным.
Алэйр глубоко вдохнул прохладный воздух. Он был готов.
Время сорвалось с места, вместе с ним к клинку потянулся и адепт. Дея успела схватить оставшийся меч и прыжком увеличить дистанцию, изящно уходя от удара.
После стольких сражений бок о бок и тренировок они знали друг друга как самих себя.
Это мог бы быть красивый бой. Где каждый попеременно оказывался бы в шаге от поражения, и в самый последний момент уходил бы от верной смерти. Где предательская дрожь сводила бы судорогой сердце, пока рука с привычной твердостью отражала бы удары и наносила в ответ. Где что-то внутри медленно бы умирало, чтобы один из них продолжил существование, – в новой совершенной форме, очищенной от всех лишних страстей.
Но Алэйр избрал другой путь.
Внезапно он широко улыбнулся. Легкой, почти беззаботной улыбкой, которую он перенял у Деи, еще когда они были неофитами, отчаянно цепляющимися друг за друга в поисках так не достающего им тепла.
Дея крупно вздрогнула всем телом и, словно зачарованная, застыла на месте. Ее легко считываемое намерение идти до самого конца глухо треснуло и начало сыпаться на острые, ранящие душу осколки. Рука, сжимающее меч, задрожала и медленно опустилась.
А затем Алэйр, не переставая улыбаться, поднес клинок к собственной шее и одним движением вспорол себе горло.
... Небытие должно было быть поистине прекрасно в отсутствии чего бы то ни было.
Но для Алэйра оно почему-то сладко пахло паучьими лилиями. По привычке он попытался сделать вздох, в котором больше не нуждался, когда узкий ритуальный нож безболезненно пронзил грудь адепта и впустил вечный, освобождающий холод.
18.05
Агату знобило.
Ее рука прижималась к шее и ощущала тепло нагретого от ее кожи ожерелья там, где она по наитию искала страшную рану.
Темнота спальни до липкой дрожи напоминала тьму, которой закончилось сновиденье. Густой аромат паучьих лилий еще некоторое время оставался обманчиво реален. Некромантка даже решила, что кто-то заполнил комнату опасными цветами, но, к счастью, сладковатый запах отступил.
Чего нельзя было сказать об оцепенении, все еще держащей девушку своей животной хваткой.
Агата была искренне потрясена и опустошена. Кошмарный сон вытянул все соки, словно вместе с адептом она шаг за шагом прошла через тот роковой день. Последний в смертной жизни Алэйра и, должно быть, первый в его бессмертии. Конец видения был слишком смазан, но вполне мог иметь отношение к ритуалу вечной ночи.
– Не понимаю... Ты же одно из самых древних разумных существ в Мольхар! Ты прошел такой путь и в конце концов достиг могущества, о котором мало кто может помыслить. Неужели в закромах твоих знаний не найдется какого-то хитрого средства, способного мне помочь?
– Разве что ритуал вечной ночи в корне решил бы твою проблему, – сказал Себастьян. – Правда, найти пару-тройку десятков людей для жертвоприношения не так уж и просто...
– Ты же не всерьез предлагаешь мне убить столько людей и стать треклятым личом?! – Со злостью выдохнула Агата и тут же смущенно кашлянула. – То есть... Я ничего не имею против конкретно твоего жизненного выбора, чем бы он не был обусловлен...
Себастьян припечатал ее тяжелый взглядом. Он некоторое время молчал.
– Нет. Я совершенно точно не предлагаю стать тебе личом. – Наконец, криво усмехнулся он. – Перерождение в нежить – логичный шаг для мага смерти. Любой некромант должен быть к нему готов... Но не мне желать такой участи. Особенно тебе.
Агата наклонила голову, никак не ожидав подобного ответа.
– И мы упускаем важную деталь. – Быстро продолжил Себастьян. – Чтобы стать нежитью, сначала нужно умереть. А видишь ли, если ты умрешь, то закончу свое существование и я. Окончательно.
Пожалуй, печать договора была едва ли не ключевой темой, которую следовало учесть.
Все люди смертны. Рано или поздно место Агаты, как ее владельца, займет кто-нибудь другой. Но после всех неприятных открытий некромантка не собиралась прямо сейчас сообщать в орден о своих проблемах.
Но что им с Себастьяном делать, если Агате останется жить всего ничего?
Повисла гнетущая тишина. Девушка старательно боролась с эмоциями, сконцентрировавшись на том, что знала о продлении срока жизни некромантов без обращения к крайним мерам.
Но кроме поддерживающих снадобий на ум ничего не шло. Она была из рода некромантов, но даже ее покойный отец, проживший гораздо больше Агаты, так и не успел столкнуться с последствиями использования магии своего аспекта.
– Вижу, ты носишь шпильку, которую я тебе дал, – неожиданно сказал Себастьян.
Агата растерянно кивнула. Она собиралась вернуть ее, ведь напарнику рано или поздно понадобится его оружие, но из-за появления профессора и Ванессы совсем забыла о шпильке.
Себастьян вытащил украшение, сделанное из собственной кости. Несколько прядей, которых оно держало, рассыпались по плечам девушки.
– Кое-что я могу. Тебе все равно нельзя будет использовать некромантию, но твоя сила незначительна. Мы ничего не потеряем.
Агата категорически не разделяла мнение напарника, искренне дорожа своими способностями, но перспективы отойти в мир иной выглядели гораздо хуже, чем вынужденный отказ от магии.
– Но что же тогда именно ты намерен сделать?
– Защиту от энергетики смерти извне.
Себастьян покрутил в пальцах шпильку, что-то просчитывая. Затем приподнял ладонь, и украшение начало оплавляться, теряя очертания.
– Форма украшения для волос не слишком надежна, – пояснил он. – Нужно что-то, что ты сможешь всегда носить, не снимая. Может, будут пожелания? Серьга, ножной браслет? Я не особо слежу за женской модой.
Агата выразительно приподняла бровь. Порой она не понимала, когда он шутит, а когда говорит всерьез.
– Ну, если что, я предлагал варианты, – пожал плечами некромант.
Он грубо смял пальцами остатки шпильки и, придержав было отшатнувшуюся девушку за спину, обхватил ладонью ее шею.
Агата заставила себя замереть. Что-то прохладное растекалось по коже, затвердевая, а затем некроманта ощутила легкий ток, отдаленно напоминающий отзвук сотворенного зачарования.
Через несколько мгновений она напряженно ощупывала необычные пластины, обхватывающие ее шею, словно узкое ожерелье.
– Ты вдохновлялся чокером или ошейником? – С подозрением сощурилась она.
– Я вдохновлялся твоим же удобством. Мертвые боги, у тебя очень плохо получается быть благодарной.
Себастьян щелкнул пальцами, и Агата от неожиданности вскинула.
Пахнуло влагой, плесенью и разложением. Стол под ее весом внезапно размяк, и ей пришлось поддаться навстречу Себастьяну, чтобы не упасть. Тот с готовностью подхватил напарницу, увлекая в сторону.
Она обернулась и с ужасом увидела, как остатки стола превращаются в мутное влажное месиво.
– Ты совсем сдурел! – Агата оттолкнула не сопротивляющегося напарника.
Затем вздрогнула и быстро коснулась ожерелья. Оно едва заметно вибрировало.
– Как понять, что помогло? – Сглотнув, спросила девушка.
14.05
Она подозревала, что подобную защиту из осколка собственной кости ее напарник делал впервые. Тем непонятней Агате было, как спокойно он прошелся по кухне и поднял ладонь над остатками стола.
Они источали отвратительный запах, который грозил очень скоро пропитать весь дом.
– Не нужно так переживать, – вкрадчиво проговорил Себастьян. – Или ты считаешь меня дилетантом?
Влажная масса стремительно высохла и потемнела, а пластины под пальцами Агаты вновь коротко завибрировали
Останки мебели теперь напоминали комковатый компост, застывший в странной форме, который окружал большой и жирным желтоватый подтек там, где раньше разливалась мутная лужа.
– Я сделал так, что твоя обновка немного дрожит, когда поглощает окружающую некротику. И поверь, малышка на твоей шее ненасытна не меньше моего. Она выпьет все до капли прежде, чем ты успеешь понять, что вообще произошло. Тебе не достанется ни крошки разрушающей энергии.
Агата вдруг поняла в воздухе нет ни намека на холодок некротической ауры.
Она глубоко вздохнула, и убрала руку от ожерелья, отмечая, что запах гниения в комнате потерял интенсивность.
– А как же твое оружие? – Спросила некромантка. На непослушных ногах она подошла к окну и распахнула его. – Ты же создавал из этого осколка косу? Она еще может тебе пригодится.
– В моем теле много костей. Я сотворю себе любое удобное мне оружие, если будет нужно, – Себастьян широкой улыбнулся, заметив, как вытянулось лицо девушки. – Мои кости имеют свойство восстанавливаться, Агата. Появись у меня такое желание, я бы мог даже вырезать из них сувениры на продажу.
– Да ты теряешь золотую жилу, – пробормотала некромантка.
То ли из-за притока свежего воздуха, то ли из-за убедительной уверенности напарника в ожерелье, Агате стало значительно легче дышать. Особый вид колдовства Себастьяна или, скорее, мастерство трансформации, давало ей самое ценное – время.
Конечно, полностью отказаться от использования некромантии будет морально тяжело. Но самые элементарные базовые заклинания не были привязаны к аспектам. Даже с ограничением кое-что по мелочи Агата все равно могла.
Если здраво поразмыслить, благодаря Себастьяну пока она отделалась легким испугом.
– Спасибо тебе, – искренне произнесла Агата.
На несколько мгновений некромант позволил себе мягко улыбнуться в совсем несвойственной себе манере, но затем пренебрежительно махнул рукой.
– Не стоит. Поблагодаришь, когда я придумаю что-то посущественнее. Ты подкинула мне тот еще ребус, но и у него должно быть решение. Может не сейчас, но когда я верну хотя бы часть своей силы...
– Даже не думай об этом, – тут же поджала губы Агата.
Себастьян коротко рассмеялся.
– Ну конечно. Особенной признательности я от тебя и не ждал... Ладно. У нас еще есть на сегодня дела? Я закончил с защитными рунами. Если не возражаешь, я планирую лечь спать.
Агата только сейчас заметила, что первые розоватые лучи закатного уже мягко ложились на светлое дерево кухонного гарнитура.
Прошлая ночь вышла чересчур насыщенной, и они успели поспать всего ничего. Вылазка к поместью семьи Корц могла подождать и до завтра.
Агата бросила последний взгляд на темную кучу посреди кухни, и последовала за Себастьяном исследовать спальни. Что-то подсказывало ей, что придется проявить настойчивость, чтобы сохранить последние остатки своего личного пространства.
***
Маленькая плоская курильница истекала белым дымом.
Запах, который как никогда отдавал тленом и смертью, настиг Алэйра даже глубоко под храмом Дейшар. В его небольшой камере не оставили ни воды, ни пищи. Одни только благовония для вознесения молитвы.
Они сжигали затхлый воздух, заставляли слезиться глаза.
Алэйр уже не мог сказать, сколько по кругу повторял строки, выученные еще в детстве. Каждое слово, обращенное к Дейшар, требовало внимания, но губы давно двигались сами собой, а разум не вовлекался в смысл. Его собственный шепот казался Алэйру далеким. Чужим.
Он догадывался, что ждало его. И сделал свой молчаливый выбор еще в саду до того, как Длань Дейшар отдала приказ бросить Алэйра сюда, в эту тесную каменную клетку.
Ровно в тот момент, когда Либитина прямо и без всякой жалости указала на его главную слабость.
Алейр вспомнил о Дее и замолчал на полуслове. В камере воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием тлеющих углей в курильнице. Дым висел неподвижной пеленой, обволакивая, как саван.
Внезапно железные засовы с грохотом отодвинулись, и в проеме появились две фигуры. Алэйр знал всех жрецов и прислужников храма, но на лицах вошедших были маски из черненого серебра.
Пальцы сомкнулись на плечах Алэйра. Не дав опомниться, его рывком подняли на ноги.
17.05
Узкие коридоры освещали лишь редкие огни мистического пламени. Они вспыхивали впереди и гасли за спиной.
Последний изгиб туннеля, – и резкий толчок между лопаток заставил Алэйра быстро шагнуть вперед, чтобы не споткнуться. Позади с глухим лязгом упала решётка, навсегда отрезая путь к отступлению.
Перед Алейром простиралась подземная арена. Некогда пол, отполированный до блеска, испещряла паутина засохшей крови – жертвенной дани тёмной владычице смерти.
Адепт сглотнул пересохшим горлом. Только служители Дейшар знали, что глубоко под храмом таился этот мрачный амфитеатр, вырубленный в чёрной базальтовой толще. Зрелища, устраиваемые здесь, предназначались исключительно для членов культа высшего ранга.
После очередной победы Зуккар здесь загоняли на убой сотни пленников — не только ради жертвоприношений, но и ради увеселения жрецов. По слухам даже прошлая Длань Дейшара не гнушалась личным участием, оставляя после своих своих забав бесформенные кровавые ошмётки.
Но вопреки ожиданиям Алэйра амфитеатр оказался практически полностью пуст.
Только на нижнем ряду в сопровождении двух личей изящной статуей застыла Либитина. Длинные цепочки в ее косах тускло мерцали среди черного базальта, как далекие холодные звезды в ночном небе.
На противоположной стороне раздался отвратительный металлический скрип, и на арену ступила стройная женская фигура. Если прежде у адепта теплилась крохотная несбыточная надежда, что Либитина хотела наказать только его, то теперь она окончательно угасла.
Дея, его восхитительная и бесстрашная Дея медленно обвела взглядом амфитеатр. Увидев Алэйра, она едва заметно покачнулась.
Что-то внутри Алэйра тяжело оборвалось, и, забыв, где он находится, адепт быстро пошел вперед.
Они с Деей достигли центра почти одновременно, когда между ними взметнулось темное облако, и на арену мрачным жнецом шагнула Либитина.
Мертвенный холод обдал адептов и заставил замереть.
– Нет смысла перечислять ваши грехи. Вы оба и так знаете, почему оказались здесь, – проговорила Длань Дейшар. В ее голосе не слышалось ни укора, ни ликования скорому воздаянию. Только леденящий смысл, облеченный в равнодушную словесную форму. – Темная владычица строга, но и ей ведомо прощение, если оно заслуженно смертью. Так избавьтесь от своей слабости единственным верным способом, и достойный познает милость богини.
Она сняла с пояса два своих личных меча, – с изогнутыми клинками, напоминающие священный серп Дейшар, – и бросила под ноги адептам.
– С этой арены только один уйдет живым. В противном случае я казню вас обоих, а ваши тела послужат темной владычице в качестве храмовых рабов.
Либитина растворилась в черной дымке, чтобы через мгновение сесть на свое прежнее место в каменном ряду амфитеатра.
Она коротко хлопнула в ладони, и раздался удар незримого гонга.
Алэйр поймал пронзительный нечитаемый взгляд Деи, и время увязло как мошка в смоле. Между ними пролегала пропасть из невысказанного, несделанного и чего-то неосязаемого, чего вообще не должно было существовать в мире, сотканном из темных непреложных законов и безжалостных мрачных истин.
Все слова комком застывали в горле Алэйра. Молчала и Дея, и только ее непривычно тяжело вздымающаяся грудь выдавала мучительные чувства.
Если бы только они не были теми, кем пожелала богиня. Если бы у них был хотя бы единственный шанс на иную жизнь...
Но клинки уже лежали на плитах в ожидании крови. А терпение Либитины не могло быть бесконечным.
Алэйр глубоко вдохнул прохладный воздух. Он был готов.
Время сорвалось с места, вместе с ним к клинку потянулся и адепт. Дея успела схватить оставшийся меч и прыжком увеличить дистанцию, изящно уходя от удара.
После стольких сражений бок о бок и тренировок они знали друг друга как самих себя.
Это мог бы быть красивый бой. Где каждый попеременно оказывался бы в шаге от поражения, и в самый последний момент уходил бы от верной смерти. Где предательская дрожь сводила бы судорогой сердце, пока рука с привычной твердостью отражала бы удары и наносила в ответ. Где что-то внутри медленно бы умирало, чтобы один из них продолжил существование, – в новой совершенной форме, очищенной от всех лишних страстей.
Но Алэйр избрал другой путь.
Внезапно он широко улыбнулся. Легкой, почти беззаботной улыбкой, которую он перенял у Деи, еще когда они были неофитами, отчаянно цепляющимися друг за друга в поисках так не достающего им тепла.
Дея крупно вздрогнула всем телом и, словно зачарованная, застыла на месте. Ее легко считываемое намерение идти до самого конца глухо треснуло и начало сыпаться на острые, ранящие душу осколки. Рука, сжимающее меч, задрожала и медленно опустилась.
А затем Алэйр, не переставая улыбаться, поднес клинок к собственной шее и одним движением вспорол себе горло.
... Небытие должно было быть поистине прекрасно в отсутствии чего бы то ни было.
Но для Алэйра оно почему-то сладко пахло паучьими лилиями. По привычке он попытался сделать вздох, в котором больше не нуждался, когда узкий ритуальный нож безболезненно пронзил грудь адепта и впустил вечный, освобождающий холод.
18.05
Глава 11. Врач больницы Реймона
Агату знобило.
Ее рука прижималась к шее и ощущала тепло нагретого от ее кожи ожерелья там, где она по наитию искала страшную рану.
Темнота спальни до липкой дрожи напоминала тьму, которой закончилось сновиденье. Густой аромат паучьих лилий еще некоторое время оставался обманчиво реален. Некромантка даже решила, что кто-то заполнил комнату опасными цветами, но, к счастью, сладковатый запах отступил.
Чего нельзя было сказать об оцепенении, все еще держащей девушку своей животной хваткой.
Агата была искренне потрясена и опустошена. Кошмарный сон вытянул все соки, словно вместе с адептом она шаг за шагом прошла через тот роковой день. Последний в смертной жизни Алэйра и, должно быть, первый в его бессмертии. Конец видения был слишком смазан, но вполне мог иметь отношение к ритуалу вечной ночи.
