В отличии от родителей, Агата, как воспитанница приюта ордена, была связана с ним не по собственному желанию.
– Сейчас это неважно. – Голос Себастьяна прервал размышления некромантки. – Я почти уверен, что все дело в печати. Поэтому, обещаю, что выберу с умом.
Мелкий, как порошок, шелковистый пепел лег на лоб Агаты.
– Печать, – лаконично произнес Себастьян.
Агата закатала рукав. Они заранее проговорили все детали колдовства, которое собирался совершить Себастьян. Каждый ингредиент для конечной смеси, облегчающей воплощение магии, вписывался в выверенную, но прозрачную для понимания некромантки формулу.
Но она все равно ощутила укол беспокойства, когда напарник густо покрыл серым пеплом тонкую вязь на ее запястье.
Раньше Агата не согласилась бы на подобное. Девушка с горечью едва заметно улыбнулась. Видимо, она действительно отчаялась.
Себастьян поставил чашу и протянул ладонь. Агата осторожно положила поверх ее свою.
Когда гулко раздались первые слова заклинания Себастьяна – низкие, гортанные, – воздух вокруг них поддернулся рябью. Тело Агаты стало неимоверно тяжёлым, и она с трудом удержалась от того, чтобы завалиться набок.
Под слоем пепла запястье налилось жаром, который начал расползаться по коже подобно разлитым чернилам по бумаге.
А потом мир растворился.
Алэйр шел по знакомым темным коридорам и залам.
Гулу шагов – его и тех, кто следовал за ним, – вторило тихое эхо и грубый шелест плащей. От быстрого движения воздуха лихорадило пламя лампад. По стенам метались тени.
Несколько смертных прихожан, задержавшихся с ночной мессы, мгновенно расступились, завидев Алэйра и его многочисленных спутников. Те подчинялись негласному порядку, щадящему взор смертных жителей империи, и прятали свой истинный облик под сложными чарами иллюзий. Но едва ли кто-то в Зуккар, будучи в своем уме, не признал бы в них личей.
Прошло около десяти лет с последнего визита Алэйра в главный храм Дейшар, и не меньше двухсот – с его смерти. Вопреки дерзкой выходке неофита, Либитина даровала ему высшую награду, о которой грезит любой смертный член культа. Но едва новообращенный лич очнулся после ритуала вечной ночи, его сразу же выслали из столицы.
День за днем, год за годом, не испытывая потребности во сне и человеческой пищи, он безропотно нес волю Длани Дейшар в самых удаленные уголки стремительно растущей империи. Он вел в бой армию мертвых, завоевывая новые земли, проникал во вражеские города под личиной купца или нищего. Согласно приказам и ради интересов Зуккар Алэйр убивал и калечил, хитроумно лгал и подкупал, изобретал новые проклятья и сеял чуму.
Деи не было рядом. Но лишенный человеческих слабостей, он больше не нуждался в сиюминутной опоре.
Алэйр и при жизни был талантлив, практичен и изобретателен. После смерти и обращения в высшую нежить он также стал кратно хладнокровней и дальновидней, а потому достиг особенно ярких успехов и заслужил высокую репутацию, став для всего культа тем, кого нельзя было так просто не замечать.
Даже Либитина не могла пойти против традиций. Она была вынуждена звать его к себе для награды и чествования, но чем бы Алэйр не доказывал свою верность, его вновь отправляли подальше от столичных дел. Длань Дейшар упрямо не желала видеть его рядом.
К концу первого столетия это вызывало раздражение, к концу второго – напоминало забавную, но ужасно неразумную игру.
Единожды предавший слуга должен быть уничтожен. Даже Алэйр, чей срок жизни значительно уступал годам Длани, усвоил эту элементарную истину. Но Либитина предпочитала извлекать пользу из его службы вместо того, чтобы проявить мудрость и избавиться от еще неоперившегося неофита в тот день, когда он сам перезал себе горло.
Мимо статуи темной танцовщицы Алэйр прошел, не замедлив шаг.
Одни из многочисленных покоев Длани Дейшар располагались при храме неподалеку от внутреннего двора. В конце священной недели богини, где большинство ритуалов требовали ее участия или присутствия, Либитина занималась государствеными делами именно здесь, и почти никого к себе не принимала.
Алэйр уже знал, что вместо стражей – старых, и пугающе сильных личей – на плитке под финиковыми деревьями лежала россыпь костей, обугленных и неподвижных.
Когда они звонко хрустнули под сапогом, он удовлетворенно улыбнулся, следуя въевшейся привычке добавлять иллюзию жизни в выражение своего лица.
09.07
Под нажимом тяжелые двери скрипнули и распахнулись.
Алэйр и его соратники не собирались таиться. Да и скрывать свое присутствие от Длани Дейгар больше не представлялось возможным.
С громким чеканным шагом личи устремились внутрь.
Просторную комнату разделяли ажурные ширмы и полупрозрачные алые завесы, из-за которых перламутровая мозаика на полу и вычурная мебель тонули в красноватой дымке. Драгоценные безделицы добавляли покоям изящество согласно вкусу Длани Дейшар, имеющей известную слабость к красивым вещам – или привычку, которую она пронесла с собой еще со времен смертной жизни.
Пока незваные гости заполняли залу, Либитина с видимым безразличием лежала на роскошном клине, облокотившись на подушки.
Полностью безучастный к происходящему мертвый прислужник отточенными движениями заплетал ей длинные косы. Начнись конец света и разверзнись ледяная бездна до самого царства богини, он с той же методичностью продолжил бы свое занятие, покуда у него вообще двигались руки.
Алэйр молча подал знак. Личи с готовностью обнажили зачарованную сталь, которая одинаково ранила и живых, и мертвых.
Либитина чуть наклонила голову, звякнув золотыми цепочками в волосах. Она, наконец, остановила раба и без спешки поднялась.
Как и всегда, ее безупречное лицо напоминало неподвижную маску из алебастра – ни тени имитаций эмоций. Только вмиг потяжелевший воздух дал знать, что она готова в любой момент выплеснуть разрушительное заклинание в попытке стереть в пыль наглецов, которые нарушили ее покой после священной недели богини.
Но как бы не была велика гордыня Либитины, даже она прекрасно понимала, что это едва ли что-то изменит. И дело было не только в том, что перед ней собрались лучшие из лучших живых мертвых империи, уничтожение которых стоило бы всей наземной части храма.
Ее главная битва, которую так долго и тщательно вела Длань Дейшар, лавируя на незримой игровой доске между великими семействами Зуккар и силами культа, была проиграна задолго до этого момента.
И Алэйр знал главную причину поражения Либитины. Эта причина не заставила себя долго ждать и показалась из-за ширмы.
Эта была женщина притягательной, влекущей красоты.
Ее вьющиеся рыжие волосы были уложены в высокую прическу и украшены россыпью крупных рубинов, блестевшими, как свежевыпущенная кровь. Шелковая туника стекала каскадом тьмы по точеному телу.
Чувственные губы изогнулись в приветственной улыбки, а глаза казались так по-человечески живыми и подвижными, что не знай Алэйр, что она такое, легко бы спутал ее со смертной.
Женщина лишь ненадолго задержавшись взглядом на ощеренных клинках, а затем подошла ближе к Длани Дейшар и положила узкую ладонь на ее плечо.
– Моя верная телохранительница. Моя незаменимая советчица. Дея... Ты знала? – Ровно спросила Либитина.
Это был слишком глупый вопрос для лича, достигшего столь головокружительно высокого положения. И Дея со звонким весельем рассмеялась, словно и правда была способна испытать его в полной мере.
В тот же миг ее пальцы с силой сжались, глубоко впиваясь сквозь ткань платья. Глаза Либитины, и прежде напоминающие безжизненное стекло, отчетливо застыли кусками льда.
Вместо ответа на вопрос Дея негромко сказала:
– На колени.
Длань Дейшар окаменела. По осязаемой иллюзии, покрывавшей всю ее фигуру, прошла предательская рябь, приоткрывая чудом сохранившуюся иссохшую плоть и абсолютно черные гладкие кости.
Рот Либитины искривился в устрашающем оскале. Она выплюнула ругательство и вцепилась в руку Деи. Вместе они вспыхнули зеленоватым светом.
Один из личей шагнул вперед, намереваясь немедленно вмешаться, но Алэйр остановил его.
Длань Дейшар стремительно и жадно тянула из Деи некротику, стремясь поглотить и уничтожить предательницу. Иллюзии, поддерживающие красоту женщин, дрогнули и исчезли, явив неприглядное зрелище двух сцепившихся живых мертвецов. Кости цвета обсидиана накалились и засияли белым.
А затем Дея, словно достаточно насладившись злобой Либитины, взвала к своей силе.
Зеленоватое мертвенное пламя вспыхнуло ярче, и поток некротики устремилась обратно, ускользая от Длани Дейшар вместе с ее собственной. Раздался гулкий треск. По гладким костям Либитины побежали тонкие трещины.
Выдавив жуткий вой, она как подкошенная рухнула на колени.
Дея нехотя отступила.
Зеленоватое свечение погасло, а утраченная иллюзия медленно возвращалась на место, восстанавливая точную копию плоти и нежной белоснежной кожи. Несколько блестящих локонов упало из прически на обнаженное плечо.
– Так то лучше, – проговорила Дея, оправляя тунику. Она громко и торжественно заговорила, – Либитина Денос Ату Нэсфетум. За все твои прегрешения перед лицом темной владычицы, нашими братьями и сестрами во смерти и всем народом Зуккар ты больше не достойна зваться Дланью Дейшар. Этой ночью ты предстанешь перед судом, который определит твое наказание. Да будет к тебе милостива богиня.
Обнаженный череп Либитины опустился ниже. Больше она не издала ни звука.
– К счастью, ты можешь не волноваться о судьбе культа и империи. Совет был мудр и уже сделал свой выбор. Думаю, ты и сама уже догадываешься, кто станет следующей Дланью Дейшар.
Дея перевела взгляд на собравшихся личей. Те, уже убрав мечи в ножны, склонились в низком поклоне, выражая свое глубокое почтение.
Чуть наклонив голову в ответ, Дея первой покинула покои.
Она будет ждать Алэйра на уговоренном месте позже. Им было о чем поговорить. Будущее сулило новый виток кровопролитий и смертей, как неотъемлемую часть становления новой Длани. Но эти заботы, которые тяжелой ношей лягут и на его плечи, не пересилили тень мрачного торжества, что испытывал лич, глядя на поверженного давнего врага.
Даже то немного, что могла почувствовать высшая нежить, давало ему возможность более чем достаточно насладиться триумфом.
Либитину подняли, и он лично заковал ее в тяжелые цепи.
Алэйр наклонился чуть ниже, проверяя заклинание, что сдерживало силы мертвых, когда бывшая Длань Дейшар уставилась на него темными глазницами.
Тихий шепот пронесся в его голове, заставив лича замереть. Отвернувшись, он отдал приказ увести ее в темницу.
Слова Либитины были полны яда и – бесспорно – лжи. Но они засели внутри, и даже свежий воздух не охладил разгоряченные кости.
Алэйр жалел, что не имел возможности лично уничтожить эту ведьму прямо в ее покоях.
«Та, ради кого ты перерезал себе горло, отказалась от тебя еще до того, как вы скрестили клинки на арене. Бойся этой женщины, Алэйр. Не стань ее рабом.»
12.07
Как бы не были значимы события прошлого, они уместились в короткий промежуток времени. Яркую вспышку образов, оставивших тягостный след на душе Агаты.
Но когда девушка открыла глаза, день давно сошел на нет. Темнело и сквозь пелену сумерок понемногу пробивались первые звезды.
Рассеивая полумрак, слабо потрескивал костер. Воздух посвежел, но близость огня давала сохранила приятное тепло.
Сонное оцепенение нехотя покидало тело. Последнее, что некромантка помнила перед погружением в видение – траву под ладонями и попытку удержать равновесие, чтобы не завалиться на землю. Но теперь она лежала на аккуратно расстеленном походном одеяле – одном из тех, что им выдали перед отъездом, еще в стенах ордена.
Агата усилием скинула остаток сна и первым делом проверила запястье. К ее облегчению печать осталась неизменна: что по внутреннему ощущению, что по внешнему виду, если не считать налета сажи. Девушка оправила рукав и села.
Себастьян расположился неподалеку возле костра. Его неподвижная поза и немигающий взгляд, обращенный на пламя, заставили вспомнить о том, кем он когда-то был.
Видения, как знала Агата, обыкновенно отличались причудливой формой и туманностью. Но ее сны обладали иной природой и были удивительно ясны. Хоть и ограниченными восприятием того, чьи воспоминания ей выпало пережить. Внешность Алэйра до недавних пор оставалась загадкой – то ли потому что в те времена и медные зеркала были редкостью, то ли потому что в её видениях просто не находилось отражающих поверхностей, чтобы запечатлеть его черты.
В любом случае, сейчас она уже точно знала, как именно бывший неофит выглядел перед самой своей смертью.
– И как мне теперь стоит тебя называть? – Негромко спросила она. – Себастьяном или же Алэйром?
Напарник повернулся к ней. Всполохи огня бросали на его лицо причудливые тени.
Он некоторое время молчал, прежде чем ответить.
– Я не слишком сентиментален. И не испытываю особенной привязанности к имени, полученном при рождении. После того, как я покинул империю, у меня были и другие имена. Давай просто оставим все как есть.
Агата кивнула. Это было лучшим решением, которое исключало возможные неловкости в будущем.
Затем она чуть наклонила голову и новым взглядом окинула напарника.
– Знаешь, а я думала, ты порядком старше меня... В смысле, ты действительно намного старше меня, – у некромантки вырвался смешок. – Но, судя по всему, когда ты умер, ты был куда моложе, чем выглядишь.
– В нынешнее время и в этой части мира твои слова вряд ли сойдут за комплимент, – выразительно приподнял бровь Себастьян. Он тяжело вздохнул. – Но ты права. Я и правда был не старше тебя, когда стал личом. Некромантия – последнее, чем стоит заниматься тому, кто сильно беспокоится о сохранении молодости.
Агата прикусила губу, легко поняв намек.
Но ее волновало не это. Разница между Себастьяном и ею предстала перед Агатой с совершенно новой и не самой приятной для нее стороны. Бездна раздери, будучи ее ровесником, он уже участвовал в полномасштабных сражениях и буквально вел за собой целые армии мертвецов. Абсолютно иной уровень силы, от которого кружилась голова. Агата сомневалась, что среди ее современников вообще найдется хоть кто-то, способный соперничать с тем, как быстро достиг своего мастерства Алэйр.
Ничего удивительного, что Себастьян так нелестно отзывался о ее более чем заурядных способностях.
Видимо, лицо Агаты отчасти отразило ее мрачные размышления, которые она предпочла бы оставить при себе, потому что напарник решил резко сменить тему.
– Как ощущения? Голова не болит? Чтобы передать воспоминания, я использовал то, что мы сумели достать за короткое время, но некоторые компоненты желали лучшего.
– Все в порядке, спасибо. – Сдержанно ответила Агата. – Но кажется, я спала дольше, чем того требовалось.
– Чтобы передать тебе воспоминания, я погрузил тебя в глубокий сон. А после просто решил тебя не будить. Мы рано встали. День был не из легких, а тебе еще понадобятся силы. Будешь чай?
– Чай? – Агата моргнула.
Предложение Себастьна казалось таким обыденным, что на фоне недавно пережитого и увиденного прозвучало почти сюрреалистично.
Некромантка рассеянно запустила пальцы в волосы и тряхнула головой.
– Сейчас это неважно. – Голос Себастьяна прервал размышления некромантки. – Я почти уверен, что все дело в печати. Поэтому, обещаю, что выберу с умом.
Мелкий, как порошок, шелковистый пепел лег на лоб Агаты.
– Печать, – лаконично произнес Себастьян.
Агата закатала рукав. Они заранее проговорили все детали колдовства, которое собирался совершить Себастьян. Каждый ингредиент для конечной смеси, облегчающей воплощение магии, вписывался в выверенную, но прозрачную для понимания некромантки формулу.
Но она все равно ощутила укол беспокойства, когда напарник густо покрыл серым пеплом тонкую вязь на ее запястье.
Раньше Агата не согласилась бы на подобное. Девушка с горечью едва заметно улыбнулась. Видимо, она действительно отчаялась.
Себастьян поставил чашу и протянул ладонь. Агата осторожно положила поверх ее свою.
Когда гулко раздались первые слова заклинания Себастьяна – низкие, гортанные, – воздух вокруг них поддернулся рябью. Тело Агаты стало неимоверно тяжёлым, и она с трудом удержалась от того, чтобы завалиться набок.
Под слоем пепла запястье налилось жаром, который начал расползаться по коже подобно разлитым чернилам по бумаге.
А потом мир растворился.
***
Алэйр шел по знакомым темным коридорам и залам.
Гулу шагов – его и тех, кто следовал за ним, – вторило тихое эхо и грубый шелест плащей. От быстрого движения воздуха лихорадило пламя лампад. По стенам метались тени.
Несколько смертных прихожан, задержавшихся с ночной мессы, мгновенно расступились, завидев Алэйра и его многочисленных спутников. Те подчинялись негласному порядку, щадящему взор смертных жителей империи, и прятали свой истинный облик под сложными чарами иллюзий. Но едва ли кто-то в Зуккар, будучи в своем уме, не признал бы в них личей.
Прошло около десяти лет с последнего визита Алэйра в главный храм Дейшар, и не меньше двухсот – с его смерти. Вопреки дерзкой выходке неофита, Либитина даровала ему высшую награду, о которой грезит любой смертный член культа. Но едва новообращенный лич очнулся после ритуала вечной ночи, его сразу же выслали из столицы.
День за днем, год за годом, не испытывая потребности во сне и человеческой пищи, он безропотно нес волю Длани Дейшар в самых удаленные уголки стремительно растущей империи. Он вел в бой армию мертвых, завоевывая новые земли, проникал во вражеские города под личиной купца или нищего. Согласно приказам и ради интересов Зуккар Алэйр убивал и калечил, хитроумно лгал и подкупал, изобретал новые проклятья и сеял чуму.
Деи не было рядом. Но лишенный человеческих слабостей, он больше не нуждался в сиюминутной опоре.
Алэйр и при жизни был талантлив, практичен и изобретателен. После смерти и обращения в высшую нежить он также стал кратно хладнокровней и дальновидней, а потому достиг особенно ярких успехов и заслужил высокую репутацию, став для всего культа тем, кого нельзя было так просто не замечать.
Даже Либитина не могла пойти против традиций. Она была вынуждена звать его к себе для награды и чествования, но чем бы Алэйр не доказывал свою верность, его вновь отправляли подальше от столичных дел. Длань Дейшар упрямо не желала видеть его рядом.
К концу первого столетия это вызывало раздражение, к концу второго – напоминало забавную, но ужасно неразумную игру.
Единожды предавший слуга должен быть уничтожен. Даже Алэйр, чей срок жизни значительно уступал годам Длани, усвоил эту элементарную истину. Но Либитина предпочитала извлекать пользу из его службы вместо того, чтобы проявить мудрость и избавиться от еще неоперившегося неофита в тот день, когда он сам перезал себе горло.
Мимо статуи темной танцовщицы Алэйр прошел, не замедлив шаг.
Одни из многочисленных покоев Длани Дейшар располагались при храме неподалеку от внутреннего двора. В конце священной недели богини, где большинство ритуалов требовали ее участия или присутствия, Либитина занималась государствеными делами именно здесь, и почти никого к себе не принимала.
Алэйр уже знал, что вместо стражей – старых, и пугающе сильных личей – на плитке под финиковыми деревьями лежала россыпь костей, обугленных и неподвижных.
Когда они звонко хрустнули под сапогом, он удовлетворенно улыбнулся, следуя въевшейся привычке добавлять иллюзию жизни в выражение своего лица.
09.07
Под нажимом тяжелые двери скрипнули и распахнулись.
Алэйр и его соратники не собирались таиться. Да и скрывать свое присутствие от Длани Дейгар больше не представлялось возможным.
С громким чеканным шагом личи устремились внутрь.
Просторную комнату разделяли ажурные ширмы и полупрозрачные алые завесы, из-за которых перламутровая мозаика на полу и вычурная мебель тонули в красноватой дымке. Драгоценные безделицы добавляли покоям изящество согласно вкусу Длани Дейшар, имеющей известную слабость к красивым вещам – или привычку, которую она пронесла с собой еще со времен смертной жизни.
Пока незваные гости заполняли залу, Либитина с видимым безразличием лежала на роскошном клине, облокотившись на подушки.
Полностью безучастный к происходящему мертвый прислужник отточенными движениями заплетал ей длинные косы. Начнись конец света и разверзнись ледяная бездна до самого царства богини, он с той же методичностью продолжил бы свое занятие, покуда у него вообще двигались руки.
Алэйр молча подал знак. Личи с готовностью обнажили зачарованную сталь, которая одинаково ранила и живых, и мертвых.
Либитина чуть наклонила голову, звякнув золотыми цепочками в волосах. Она, наконец, остановила раба и без спешки поднялась.
Как и всегда, ее безупречное лицо напоминало неподвижную маску из алебастра – ни тени имитаций эмоций. Только вмиг потяжелевший воздух дал знать, что она готова в любой момент выплеснуть разрушительное заклинание в попытке стереть в пыль наглецов, которые нарушили ее покой после священной недели богини.
Но как бы не была велика гордыня Либитины, даже она прекрасно понимала, что это едва ли что-то изменит. И дело было не только в том, что перед ней собрались лучшие из лучших живых мертвых империи, уничтожение которых стоило бы всей наземной части храма.
Ее главная битва, которую так долго и тщательно вела Длань Дейшар, лавируя на незримой игровой доске между великими семействами Зуккар и силами культа, была проиграна задолго до этого момента.
И Алэйр знал главную причину поражения Либитины. Эта причина не заставила себя долго ждать и показалась из-за ширмы.
Эта была женщина притягательной, влекущей красоты.
Ее вьющиеся рыжие волосы были уложены в высокую прическу и украшены россыпью крупных рубинов, блестевшими, как свежевыпущенная кровь. Шелковая туника стекала каскадом тьмы по точеному телу.
Чувственные губы изогнулись в приветственной улыбки, а глаза казались так по-человечески живыми и подвижными, что не знай Алэйр, что она такое, легко бы спутал ее со смертной.
Женщина лишь ненадолго задержавшись взглядом на ощеренных клинках, а затем подошла ближе к Длани Дейшар и положила узкую ладонь на ее плечо.
– Моя верная телохранительница. Моя незаменимая советчица. Дея... Ты знала? – Ровно спросила Либитина.
Это был слишком глупый вопрос для лича, достигшего столь головокружительно высокого положения. И Дея со звонким весельем рассмеялась, словно и правда была способна испытать его в полной мере.
В тот же миг ее пальцы с силой сжались, глубоко впиваясь сквозь ткань платья. Глаза Либитины, и прежде напоминающие безжизненное стекло, отчетливо застыли кусками льда.
Вместо ответа на вопрос Дея негромко сказала:
– На колени.
Длань Дейшар окаменела. По осязаемой иллюзии, покрывавшей всю ее фигуру, прошла предательская рябь, приоткрывая чудом сохранившуюся иссохшую плоть и абсолютно черные гладкие кости.
Рот Либитины искривился в устрашающем оскале. Она выплюнула ругательство и вцепилась в руку Деи. Вместе они вспыхнули зеленоватым светом.
Один из личей шагнул вперед, намереваясь немедленно вмешаться, но Алэйр остановил его.
Длань Дейшар стремительно и жадно тянула из Деи некротику, стремясь поглотить и уничтожить предательницу. Иллюзии, поддерживающие красоту женщин, дрогнули и исчезли, явив неприглядное зрелище двух сцепившихся живых мертвецов. Кости цвета обсидиана накалились и засияли белым.
А затем Дея, словно достаточно насладившись злобой Либитины, взвала к своей силе.
Зеленоватое мертвенное пламя вспыхнуло ярче, и поток некротики устремилась обратно, ускользая от Длани Дейшар вместе с ее собственной. Раздался гулкий треск. По гладким костям Либитины побежали тонкие трещины.
Выдавив жуткий вой, она как подкошенная рухнула на колени.
Дея нехотя отступила.
Зеленоватое свечение погасло, а утраченная иллюзия медленно возвращалась на место, восстанавливая точную копию плоти и нежной белоснежной кожи. Несколько блестящих локонов упало из прически на обнаженное плечо.
– Так то лучше, – проговорила Дея, оправляя тунику. Она громко и торжественно заговорила, – Либитина Денос Ату Нэсфетум. За все твои прегрешения перед лицом темной владычицы, нашими братьями и сестрами во смерти и всем народом Зуккар ты больше не достойна зваться Дланью Дейшар. Этой ночью ты предстанешь перед судом, который определит твое наказание. Да будет к тебе милостива богиня.
Обнаженный череп Либитины опустился ниже. Больше она не издала ни звука.
– К счастью, ты можешь не волноваться о судьбе культа и империи. Совет был мудр и уже сделал свой выбор. Думаю, ты и сама уже догадываешься, кто станет следующей Дланью Дейшар.
Дея перевела взгляд на собравшихся личей. Те, уже убрав мечи в ножны, склонились в низком поклоне, выражая свое глубокое почтение.
Чуть наклонив голову в ответ, Дея первой покинула покои.
Она будет ждать Алэйра на уговоренном месте позже. Им было о чем поговорить. Будущее сулило новый виток кровопролитий и смертей, как неотъемлемую часть становления новой Длани. Но эти заботы, которые тяжелой ношей лягут и на его плечи, не пересилили тень мрачного торжества, что испытывал лич, глядя на поверженного давнего врага.
Даже то немного, что могла почувствовать высшая нежить, давало ему возможность более чем достаточно насладиться триумфом.
Либитину подняли, и он лично заковал ее в тяжелые цепи.
Алэйр наклонился чуть ниже, проверяя заклинание, что сдерживало силы мертвых, когда бывшая Длань Дейшар уставилась на него темными глазницами.
Тихий шепот пронесся в его голове, заставив лича замереть. Отвернувшись, он отдал приказ увести ее в темницу.
Слова Либитины были полны яда и – бесспорно – лжи. Но они засели внутри, и даже свежий воздух не охладил разгоряченные кости.
Алэйр жалел, что не имел возможности лично уничтожить эту ведьму прямо в ее покоях.
«Та, ради кого ты перерезал себе горло, отказалась от тебя еще до того, как вы скрестили клинки на арене. Бойся этой женщины, Алэйр. Не стань ее рабом.»
12.07
***
Как бы не были значимы события прошлого, они уместились в короткий промежуток времени. Яркую вспышку образов, оставивших тягостный след на душе Агаты.
Но когда девушка открыла глаза, день давно сошел на нет. Темнело и сквозь пелену сумерок понемногу пробивались первые звезды.
Рассеивая полумрак, слабо потрескивал костер. Воздух посвежел, но близость огня давала сохранила приятное тепло.
Сонное оцепенение нехотя покидало тело. Последнее, что некромантка помнила перед погружением в видение – траву под ладонями и попытку удержать равновесие, чтобы не завалиться на землю. Но теперь она лежала на аккуратно расстеленном походном одеяле – одном из тех, что им выдали перед отъездом, еще в стенах ордена.
Агата усилием скинула остаток сна и первым делом проверила запястье. К ее облегчению печать осталась неизменна: что по внутреннему ощущению, что по внешнему виду, если не считать налета сажи. Девушка оправила рукав и села.
Себастьян расположился неподалеку возле костра. Его неподвижная поза и немигающий взгляд, обращенный на пламя, заставили вспомнить о том, кем он когда-то был.
Видения, как знала Агата, обыкновенно отличались причудливой формой и туманностью. Но ее сны обладали иной природой и были удивительно ясны. Хоть и ограниченными восприятием того, чьи воспоминания ей выпало пережить. Внешность Алэйра до недавних пор оставалась загадкой – то ли потому что в те времена и медные зеркала были редкостью, то ли потому что в её видениях просто не находилось отражающих поверхностей, чтобы запечатлеть его черты.
В любом случае, сейчас она уже точно знала, как именно бывший неофит выглядел перед самой своей смертью.
– И как мне теперь стоит тебя называть? – Негромко спросила она. – Себастьяном или же Алэйром?
Напарник повернулся к ней. Всполохи огня бросали на его лицо причудливые тени.
Он некоторое время молчал, прежде чем ответить.
– Я не слишком сентиментален. И не испытываю особенной привязанности к имени, полученном при рождении. После того, как я покинул империю, у меня были и другие имена. Давай просто оставим все как есть.
Агата кивнула. Это было лучшим решением, которое исключало возможные неловкости в будущем.
Затем она чуть наклонила голову и новым взглядом окинула напарника.
– Знаешь, а я думала, ты порядком старше меня... В смысле, ты действительно намного старше меня, – у некромантки вырвался смешок. – Но, судя по всему, когда ты умер, ты был куда моложе, чем выглядишь.
– В нынешнее время и в этой части мира твои слова вряд ли сойдут за комплимент, – выразительно приподнял бровь Себастьян. Он тяжело вздохнул. – Но ты права. Я и правда был не старше тебя, когда стал личом. Некромантия – последнее, чем стоит заниматься тому, кто сильно беспокоится о сохранении молодости.
Агата прикусила губу, легко поняв намек.
Но ее волновало не это. Разница между Себастьяном и ею предстала перед Агатой с совершенно новой и не самой приятной для нее стороны. Бездна раздери, будучи ее ровесником, он уже участвовал в полномасштабных сражениях и буквально вел за собой целые армии мертвецов. Абсолютно иной уровень силы, от которого кружилась голова. Агата сомневалась, что среди ее современников вообще найдется хоть кто-то, способный соперничать с тем, как быстро достиг своего мастерства Алэйр.
Ничего удивительного, что Себастьян так нелестно отзывался о ее более чем заурядных способностях.
Видимо, лицо Агаты отчасти отразило ее мрачные размышления, которые она предпочла бы оставить при себе, потому что напарник решил резко сменить тему.
– Как ощущения? Голова не болит? Чтобы передать воспоминания, я использовал то, что мы сумели достать за короткое время, но некоторые компоненты желали лучшего.
– Все в порядке, спасибо. – Сдержанно ответила Агата. – Но кажется, я спала дольше, чем того требовалось.
– Чтобы передать тебе воспоминания, я погрузил тебя в глубокий сон. А после просто решил тебя не будить. Мы рано встали. День был не из легких, а тебе еще понадобятся силы. Будешь чай?
– Чай? – Агата моргнула.
Предложение Себастьна казалось таким обыденным, что на фоне недавно пережитого и увиденного прозвучало почти сюрреалистично.
Некромантка рассеянно запустила пальцы в волосы и тряхнула головой.
