Теория, даже самая подробная, не даст ответов на все вопросы, – спокойно произнёс Алекс. – Не забивайте себе этим голову, Тина, мне нужны эти знания, но, просто посещая ваши лекции и засев за учебники, я не получу желаемого быстро. Всё же эта наука не совсем моё… А так… Вот и пытаюсь искать другие пути, и этот не самый плохой, но не с тем результатом, что мне необходим, но он единственный…
Алекс говорил без нажима, но в голосе ощущалось внутреннее напряжение – не усталость, а, скорее, решимость и уверенность в необходимости тех шагов, которые он уже сделал.
– Алекс, – нахмурившись, произнесла Тина, – вы собираетесь участвовать в какой-то экспедиции?
– Проницательная женщина, но не всё так однозначно, – сдержанно усмехнулся Алекс, добродушно покачав головой, и, уловив на себе растерянный взгляд Тины, пояснил спокойным, чуть приглушённым голосом. – Я служу на «Пандоре». Это корабль флагманского класса и исследовательская платформа дальнего наблюдения, но его задачи давно не ограничиваются исключительно анализом поступающих данных. Иногда нас первыми отправляют в зону нестабильности, а порой туда, где зафиксировано нечто, не поддающееся классификации. Чаще всего это пустышки, но мы не экспедиционная группа, однако по факту часто оказываемся теми, кто вступает в контакт с неизвестным раньше всех. И именно поэтому мне нужны не столько формальные знания, сколько прочный, пусть и упрощённый, багаж понятий об аспектах чужих культур и артефактов, которые мы можем встретить. Так что курсы повышения квалификации – они и есть курсы повышения квалификации. Это всё не для зачёта, а на случай, если ситуация потребует мгновенного анализа без возможности дождаться специалистов. Поменялись подходы обучения, а вместе с этим меняются и подходы к работе вот таких исследовательских кораблей, а старой команде приходится адаптироваться к новым условиям. Можно сказать, я первая экспериментальная ласточка. Будет курс удачным – это приобретёт массовый характер.
Алекс чуть усмехнулся, и Тина уже было хотела вставить уточнение, но её слова прозвучали с запозданием и неуверенно:
– То есть... Проблемы со здоровьем это…
– Нет, Тина, – спокойно ответил Алекс, не отводя взгляда от неё и с той особой прямотой, которая могла исходить только от человека, привыкшего говорить открыто, без намёков и витиеватости. – Это не столкновение с остатками працивилизаций, не неудачная активация артефакта и не последствия экспедиции, вышедшей из-под контроля. Это было обычное, ничем не приукрашенное столкновение с Ругрансами и космическими пиратами. Грубо говоря – неудачный контакт, бой и неприятные последствия, абсолютно никакой мистики.
Алекс ненадолго замолчал, потом чуть прищурился, как будто что-то обдумал внутри себя, и тихо продолжил:
– Знаете, немного погрузившись в ваш мир и предмет, я понял, что всё сложнее и интереснее, чем кажется, но… Другой вопрос: с гуманитарными науками я всё же не очень дружен, хоть это и затягивает. Тина, я восхищаюсь вами и вашими знаниями, навыками. Для вас ведь всё это не просто работа, а увлечение? Такое дано не каждому, и, увы, многие не осознают значимости и сложности вопроса. По определённым признакам ещё можно понять, что перед тобой нечто, созданное разумом, а не природой. Но вот как понять, что именно ты нашёл или с чем столкнулся? Как отличить банальный фундамент от системы распределения энергии, фрагмента древнего интерфейса, церемониального алтаря или даже контейнера памяти, как тот, что нашли на Элиоре? Это может быть что угодно.
– На ваши вопросы, Алекс, и сейчас порой ищут ответы самые светлые умы, и, увы, не находят однозначных. К сожалению, после Элиоры ни мы, ни кто-либо из иных цивилизаций не сталкивались ни с чем подобным, – с тихой печалью в голосе произнесла Тина, опуская глаза и будто касаясь какой-то глубинной, личной темы.
– Но сам факт этого открытия, – чуть наклонившись вперёд, тихо, но с подчёркнутым уважением в голосе отозвался Алекс, наблюдая за девушкой. У него появилось непреодолимое желание прижать её к себе и попытаться успокоить, окутать теплом и заботой, – изменил представления о многом.
– Мой прапрадед, – сказала Тина, сжимая в пальцах край рукава, – всегда говорил, что главное не кто это создал, не когда и не где, а зачем. Именно этот вопрос, по его словам, должен быть задан первым, потому что за ним раскрываются все остальные. Он считал, что археоанализ не может быть чисто технической дисциплиной. Он всегда будет частью философии, логики и удачи. Даже просто интуиция важна и… человеческий фактор.
Рядом с Тиной Алекс отогревался, и он посмотрел на неё с интересом, в котором теперь уже не осталось прежней сдержанности; лёгкая, но настойчивая симпатия отражалась не только в его взгляде, но и в едва заметной мягкости голоса, ставшего чуть ниже, чем обычно:
– Вы, значит, из среды учёных? Из семьи, где это не просто профессия, а, скорее, способ мышления?
Он знал ответ, но не мог позволить себе показать осведомлённость. Ложь была вынужденной, однако в этот момент куда сильнее ощущалась не тень вины, а совсем иные, более живые чувства – его тянуло к этой женщине всё сильнее, не только как к интересной собеседнице, но как к человеку, рядом с которым хотелось остаться, которого хотелось коснуться, услышать мелодичный мягкий голос ещё раз… Зарыться носом в её волосы, вдохнуть аромат… провести подушечками пальцев по бархатной коже… закрыть собой от всего мира и… возможно, защитить от самого себя.
– Можно сказать и так, – кивнула Тина, слегка пожав плечами и на мгновение отвела взгляд. Её сбила с толку не сама фраза, а интонация, в которой прозвучало личное: не как дежурный вопрос, а как признание интереса. И всё же говорить с Алексом на такие темы оказалось не просто легко, а неожиданно естественно и спокойно. Ей хотелось узнать его лучше. – А вы потомственный военный?
– В какой-то степени, – отозвался Алекс, на этот раз усмехнувшись мягко, почти по-домашнему. – Хотя всего лишь во втором поколении. Мой дед был обычным фермером и, мягко говоря, не в восторге от того, что его сын пошёл в военные. А вот отец бредил космосом, он считал, что всё настоящее – там, за пределами орбиты.
– Значит, вы тоже с детства мечтали о звёздах? – с лёгкой улыбкой спросила Тина, и голос её стал чуть тише, инстинктивно подстроившись под эту новую, более личную волну.
– Нет, я бредил отцом, – тихо, почти с грустью в голосе произнёс Алекс, не отводя взгляда, и именно в эту секунду между ними родилась та самая пауза, в которой слова уже казались лишними.
Это было не молчание неловкости, а тишина, в которой телесное и душевное притяжение проявлялось с такой очевидностью, что и не признать, и не сделать шаг вперёд было бы странно. Они не просто смотрели друг на друга: между ними возникло то редкое ощущение тепла, когда в присутствии другого становится непривычно спокойно, когда не хочется расставаться, когда хочется сохранить этот момент навсегда.
Алекс, неосознанно скользнув взглядом по её губам, едва заметно наклонился вперёд, а Тина почувствовала, как в животе появилось лёгкое волнение, одновременно пугающее и притягательное. Щёки её порозовели, но она не отпрянула. Напротив, её пальцы, прикасающиеся к бедру, едва заметно сдвинулись вперёд, как будто в предчувствии…
– Алекс, если вам…
– А давай на ты, Тина, – тихо, почти по-особенному мягко перебил он, и в голосе прозвучало нечто большее, чем просто просьба: доверие, заинтересованность и неподдельное чарующее влечение, заставляющее ответить взаимностью.
– Почему бы и нет… – слабо улыбнулась Тина. Она чувствовала себя одновременно растерянной и счастливой, как человек, внезапно понявший, что рядом с ним находится кто-то очень близкий. – Алекс, если ты действительно заинтересован в этой теме, я могу подобрать для тебя несколько книг. Они не из основного основного фонда, но остались у меня от прапрадеда. Они старые, местами спорные, но в них есть логика, стройность, идеи, которые давно исчезли из академических лекций. Только, пожалуйста… верни их потом.
– Верну, обязательно, – произнёс Алекс. Его рука на этот раз коснулась её ладони не случайно и не в ответ на её жест, а с ясным намерением: он взял её руку, сжал мягко, но уверенно. Пальцы Тины дрогнули, но не отпрянули, наоборот, они легли в его ладонь с удивительной естественностью, так, как будто и было задумано. Алекс не торопился, просто посмотрел ей в глаза и, чуть склонившись, проговорил негромко, почти шёпотом: – Тина, а ты свободна завтра вечером?
– Это намёк на свидание или просьба о помощи? – усмехнулась Тина, стараясь сохранить ироничный тон, хотя внутри уже нарастало волнение. Она отмечала про себя, что нервничает и волнуется, как не волновалась уже очень давно. Ясно чувствовала, как реагирует на его близость, на тембр голоса, на тот тёплый, чуть уклончивый взгляд, в котором читалась заинтересованность не просто поверхностная, а почти опасно искренняя... Алекс ей нравился, и не только как интересный собеседник, не только как родственная душа. Она бы не отказалась от свидания с ним, и, если быть откровенной перед собой, – не только от свидания, но и от физической близости, которая возникает между мужчиной и женщиной. Она не была наивной девочкой, прекрасно понимала, чего хочет и что чувствует. Оба они были взрослыми, состоявшимися людьми, не студентами, не наивными романтиками. Тина ясно осознавала, что этот зарождающийся роман, каким бы глубоким он сейчас ни казался, почти наверняка будет недолгим: пройдут пять месяцев, он завершит курс и уйдёт, так же внезапно, как появился в её жизни. Это пугало и задевало, потому что, будь её воля, она бы хотела большего – настоящего, постоянного, но... Сейчас ей хотелось не размышлять, а хотелось позволить себе этот водоворот чувств, не отмахиваться, не гасить желание только потому, что оно такое хрупкое. С момента расставания с бывшим женихом, ещё в годы аспирантуры, она никого к себе не подпускала. И всё это время жила как в коконе, сосредоточившись на работе, на проектах, теперь ещё и на студентах, но не на себе. Сейчас же она снова жила, ощущала телом, сердцем, кожей, каково это: влюбляться, желать… Так может стоит прыгнуть в этот водоворот чувств, пока он есть? В её жизни давно не было близости не только физической, но и той, что начинается с того, как человек на тебя смотрит. И что-то подсказывало, что второго такого, как Алекс, в её жизни уже не будет.
– Свидание в приоритете, но если вызовешься помочь с обучением, не откажусь, – тихо произнёс Алекс, и в его голосе чувствовалась сдержанная, но вполне отчётливая интимность. Он осознавал, что идёт на поводу у собственного желания и, быть может, эгоизма. Она влекла его не только внешне, хотя и это отрицать было бы глупо, но и на каком-то уровне, к которому он давно никого не подпускал. Причём почти с первого дня знакомства. Но весь месяц Алекс держал дистанцию, выстроив вокруг себя привычную стену самоконтроля. Сейчас эта стена трещала по швам. Он не собирался втягивать её в операцию, как того хотел Октавий, наоборот, был готов на всё, лишь бы она осталась в стороне от всего этого и не оказалась под ударом. Всё было слишком серьёзно и опасно. Но при этом Алекс не мог и не хотел лгать себе: Тина нравилась ему настолько, что мысли о ней не просто всплывали, а становились фоном всего. Он мог представить Тину не просто рядом с собой на один-два вечера. Он мог представить её в роли жены, и эта мысль не пугала, а напротив, рождала внутренний смысл жить дальше... Он хотел её! Не только как женщину, но и как человека. Хотел её тела, хотел этой сдержанной, почти упрямой мягкости, хотел тишины вдвоём, разговоров вполголоса, права быть рядом, касаться, целовать, защищать. Пять месяцев он мог быть с ней неотлучно, если она позволит, а дальше… что ж, неразрешимых задач не бывает. Было бы желание их решать, и у него оно было.
– Почему бы нет, – произнесла Тина почти на одном дыхании, и сама себе не поверила, что сказала это вслух. Но Алекс уже шагнул вперёд. Он не колебался, больше не ждал: обнял её за талию неторопливо, но как человек, знающий, что делает. Его ладони были тёплыми, уверенными, и в этом движении не было ни спешки, ни грубости, только бережность, впитавшая в себя уважение и притяжение, которое нарастало между ними, прогрессируя с каждой минутой, как будто он ощущал не только её тело, но и эмоции.
Тина почувствовала, как от его прикосновения по спине прошла короткая дрожь, не пугающая, а почти сладкая. Сначала её тело напряглось рефлекторно, но через секунду его отпустило, она расслабилась, позволяя себе шагнуть навстречу, притянуться ближе. Сквозь тонкую ткань рубашки Тина ощущала тепло его рук, это тепло буквально проникало в неё, растекаясь по коже, пробуждая давно забытые ощущения. И впервые за долгое время её тело ответило не сомнением, не осторожностью, не холодом, а живой, честной готовностью быть с ним. Позволить себе быть желанной и желать в ответ.
Алекс склонился, не торопясь, его губы едва коснулись её губ – осторожно, почти невесомо. В этом поцелуе не было требовательности, но было признание. Он не брал сейчас – он предлагал. Спрашивал разрешения не словами, а прикосновением, и она ответила, не задумываясь. Поцелуй был коротким, но в нём не было нерешительности. В нём было то, что рождается не сразу: уважительная близость, почти трепетное желание большего, и обещание, что это будет, но не сейчас, не резко, не поспешно.
На мгновение Тина замерла, почти перестав дышать. Когда его губы отстранились, и ладони медленно отпустили её талию, Тина ощутила, как в груди поднялась волна лёгкой паники. Ей вдруг нестерпимо не хотелось отпускать его. В этом касании было что-то настолько естественное, будто их тела знали друг друга ещё до того, как они встретились. Воздух стал холоднее: хотелось вернуть это прикосновение, снова оказаться в его руках. Но Алекс сделал шаг назад.
– До завтра, – сказал он спокойно, хотя глаза говорили совсем другое. Потом развернулся и быстро вышел.
Дверь за ним закрылась, и Тина осталась стоять посреди кабинета, чувствуя, как сердце стучит в висках. Она прижала пальцы к губам, которые продолжали хранить это прикосновение и горели...
– И как теперь дальше лекции вести… – прошептала Тина, чувствуя, как по телу расходится ещё не остывшая волна.
Алекс выскочил из кабинета как ошпаренный. Он знал, что не должен был этого делать. Но слишком долго сдерживал то, что накапливалось из взгляда во взгляд, из жеста в жест. Сейчас, в этот короткий момент, во время поцелуя, он ощутил не просто желание обладать ею, а нечто большее – потребность быть рядом, быть её мужчиной, быть для неё всем. Ему хотелось остаться, прижать её к себе сильнее, ощутить её запах, её дыхание. Он чувствовал, как её тело отозвалось, как она приняла этот шаг. Его дыхание было сбито так же, как её. Но он знал: ещё чуть-чуть, и он не остановится, и это уже будет не только поцелуй. А он обязан был сохранить контроль, не то место, не то время… Поэтому и сбежал…
Вот только... как теперь ждать до завтра? Или… не стоит ждать?
Высшая Военная Звёздная Академия. Сутки спустя. Зал боевых тренировок.
Интерьер зала был наполнен гулом голосов, запахом синтетического покрытия и пота.
Алекс говорил без нажима, но в голосе ощущалось внутреннее напряжение – не усталость, а, скорее, решимость и уверенность в необходимости тех шагов, которые он уже сделал.
– Алекс, – нахмурившись, произнесла Тина, – вы собираетесь участвовать в какой-то экспедиции?
– Проницательная женщина, но не всё так однозначно, – сдержанно усмехнулся Алекс, добродушно покачав головой, и, уловив на себе растерянный взгляд Тины, пояснил спокойным, чуть приглушённым голосом. – Я служу на «Пандоре». Это корабль флагманского класса и исследовательская платформа дальнего наблюдения, но его задачи давно не ограничиваются исключительно анализом поступающих данных. Иногда нас первыми отправляют в зону нестабильности, а порой туда, где зафиксировано нечто, не поддающееся классификации. Чаще всего это пустышки, но мы не экспедиционная группа, однако по факту часто оказываемся теми, кто вступает в контакт с неизвестным раньше всех. И именно поэтому мне нужны не столько формальные знания, сколько прочный, пусть и упрощённый, багаж понятий об аспектах чужих культур и артефактов, которые мы можем встретить. Так что курсы повышения квалификации – они и есть курсы повышения квалификации. Это всё не для зачёта, а на случай, если ситуация потребует мгновенного анализа без возможности дождаться специалистов. Поменялись подходы обучения, а вместе с этим меняются и подходы к работе вот таких исследовательских кораблей, а старой команде приходится адаптироваться к новым условиям. Можно сказать, я первая экспериментальная ласточка. Будет курс удачным – это приобретёт массовый характер.
Алекс чуть усмехнулся, и Тина уже было хотела вставить уточнение, но её слова прозвучали с запозданием и неуверенно:
– То есть... Проблемы со здоровьем это…
– Нет, Тина, – спокойно ответил Алекс, не отводя взгляда от неё и с той особой прямотой, которая могла исходить только от человека, привыкшего говорить открыто, без намёков и витиеватости. – Это не столкновение с остатками працивилизаций, не неудачная активация артефакта и не последствия экспедиции, вышедшей из-под контроля. Это было обычное, ничем не приукрашенное столкновение с Ругрансами и космическими пиратами. Грубо говоря – неудачный контакт, бой и неприятные последствия, абсолютно никакой мистики.
Алекс ненадолго замолчал, потом чуть прищурился, как будто что-то обдумал внутри себя, и тихо продолжил:
– Знаете, немного погрузившись в ваш мир и предмет, я понял, что всё сложнее и интереснее, чем кажется, но… Другой вопрос: с гуманитарными науками я всё же не очень дружен, хоть это и затягивает. Тина, я восхищаюсь вами и вашими знаниями, навыками. Для вас ведь всё это не просто работа, а увлечение? Такое дано не каждому, и, увы, многие не осознают значимости и сложности вопроса. По определённым признакам ещё можно понять, что перед тобой нечто, созданное разумом, а не природой. Но вот как понять, что именно ты нашёл или с чем столкнулся? Как отличить банальный фундамент от системы распределения энергии, фрагмента древнего интерфейса, церемониального алтаря или даже контейнера памяти, как тот, что нашли на Элиоре? Это может быть что угодно.
– На ваши вопросы, Алекс, и сейчас порой ищут ответы самые светлые умы, и, увы, не находят однозначных. К сожалению, после Элиоры ни мы, ни кто-либо из иных цивилизаций не сталкивались ни с чем подобным, – с тихой печалью в голосе произнесла Тина, опуская глаза и будто касаясь какой-то глубинной, личной темы.
– Но сам факт этого открытия, – чуть наклонившись вперёд, тихо, но с подчёркнутым уважением в голосе отозвался Алекс, наблюдая за девушкой. У него появилось непреодолимое желание прижать её к себе и попытаться успокоить, окутать теплом и заботой, – изменил представления о многом.
– Мой прапрадед, – сказала Тина, сжимая в пальцах край рукава, – всегда говорил, что главное не кто это создал, не когда и не где, а зачем. Именно этот вопрос, по его словам, должен быть задан первым, потому что за ним раскрываются все остальные. Он считал, что археоанализ не может быть чисто технической дисциплиной. Он всегда будет частью философии, логики и удачи. Даже просто интуиция важна и… человеческий фактор.
Рядом с Тиной Алекс отогревался, и он посмотрел на неё с интересом, в котором теперь уже не осталось прежней сдержанности; лёгкая, но настойчивая симпатия отражалась не только в его взгляде, но и в едва заметной мягкости голоса, ставшего чуть ниже, чем обычно:
– Вы, значит, из среды учёных? Из семьи, где это не просто профессия, а, скорее, способ мышления?
Он знал ответ, но не мог позволить себе показать осведомлённость. Ложь была вынужденной, однако в этот момент куда сильнее ощущалась не тень вины, а совсем иные, более живые чувства – его тянуло к этой женщине всё сильнее, не только как к интересной собеседнице, но как к человеку, рядом с которым хотелось остаться, которого хотелось коснуться, услышать мелодичный мягкий голос ещё раз… Зарыться носом в её волосы, вдохнуть аромат… провести подушечками пальцев по бархатной коже… закрыть собой от всего мира и… возможно, защитить от самого себя.
– Можно сказать и так, – кивнула Тина, слегка пожав плечами и на мгновение отвела взгляд. Её сбила с толку не сама фраза, а интонация, в которой прозвучало личное: не как дежурный вопрос, а как признание интереса. И всё же говорить с Алексом на такие темы оказалось не просто легко, а неожиданно естественно и спокойно. Ей хотелось узнать его лучше. – А вы потомственный военный?
– В какой-то степени, – отозвался Алекс, на этот раз усмехнувшись мягко, почти по-домашнему. – Хотя всего лишь во втором поколении. Мой дед был обычным фермером и, мягко говоря, не в восторге от того, что его сын пошёл в военные. А вот отец бредил космосом, он считал, что всё настоящее – там, за пределами орбиты.
– Значит, вы тоже с детства мечтали о звёздах? – с лёгкой улыбкой спросила Тина, и голос её стал чуть тише, инстинктивно подстроившись под эту новую, более личную волну.
– Нет, я бредил отцом, – тихо, почти с грустью в голосе произнёс Алекс, не отводя взгляда, и именно в эту секунду между ними родилась та самая пауза, в которой слова уже казались лишними.
Это было не молчание неловкости, а тишина, в которой телесное и душевное притяжение проявлялось с такой очевидностью, что и не признать, и не сделать шаг вперёд было бы странно. Они не просто смотрели друг на друга: между ними возникло то редкое ощущение тепла, когда в присутствии другого становится непривычно спокойно, когда не хочется расставаться, когда хочется сохранить этот момент навсегда.
Алекс, неосознанно скользнув взглядом по её губам, едва заметно наклонился вперёд, а Тина почувствовала, как в животе появилось лёгкое волнение, одновременно пугающее и притягательное. Щёки её порозовели, но она не отпрянула. Напротив, её пальцы, прикасающиеся к бедру, едва заметно сдвинулись вперёд, как будто в предчувствии…
– Алекс, если вам…
– А давай на ты, Тина, – тихо, почти по-особенному мягко перебил он, и в голосе прозвучало нечто большее, чем просто просьба: доверие, заинтересованность и неподдельное чарующее влечение, заставляющее ответить взаимностью.
– Почему бы и нет… – слабо улыбнулась Тина. Она чувствовала себя одновременно растерянной и счастливой, как человек, внезапно понявший, что рядом с ним находится кто-то очень близкий. – Алекс, если ты действительно заинтересован в этой теме, я могу подобрать для тебя несколько книг. Они не из основного основного фонда, но остались у меня от прапрадеда. Они старые, местами спорные, но в них есть логика, стройность, идеи, которые давно исчезли из академических лекций. Только, пожалуйста… верни их потом.
– Верну, обязательно, – произнёс Алекс. Его рука на этот раз коснулась её ладони не случайно и не в ответ на её жест, а с ясным намерением: он взял её руку, сжал мягко, но уверенно. Пальцы Тины дрогнули, но не отпрянули, наоборот, они легли в его ладонь с удивительной естественностью, так, как будто и было задумано. Алекс не торопился, просто посмотрел ей в глаза и, чуть склонившись, проговорил негромко, почти шёпотом: – Тина, а ты свободна завтра вечером?
– Это намёк на свидание или просьба о помощи? – усмехнулась Тина, стараясь сохранить ироничный тон, хотя внутри уже нарастало волнение. Она отмечала про себя, что нервничает и волнуется, как не волновалась уже очень давно. Ясно чувствовала, как реагирует на его близость, на тембр голоса, на тот тёплый, чуть уклончивый взгляд, в котором читалась заинтересованность не просто поверхностная, а почти опасно искренняя... Алекс ей нравился, и не только как интересный собеседник, не только как родственная душа. Она бы не отказалась от свидания с ним, и, если быть откровенной перед собой, – не только от свидания, но и от физической близости, которая возникает между мужчиной и женщиной. Она не была наивной девочкой, прекрасно понимала, чего хочет и что чувствует. Оба они были взрослыми, состоявшимися людьми, не студентами, не наивными романтиками. Тина ясно осознавала, что этот зарождающийся роман, каким бы глубоким он сейчас ни казался, почти наверняка будет недолгим: пройдут пять месяцев, он завершит курс и уйдёт, так же внезапно, как появился в её жизни. Это пугало и задевало, потому что, будь её воля, она бы хотела большего – настоящего, постоянного, но... Сейчас ей хотелось не размышлять, а хотелось позволить себе этот водоворот чувств, не отмахиваться, не гасить желание только потому, что оно такое хрупкое. С момента расставания с бывшим женихом, ещё в годы аспирантуры, она никого к себе не подпускала. И всё это время жила как в коконе, сосредоточившись на работе, на проектах, теперь ещё и на студентах, но не на себе. Сейчас же она снова жила, ощущала телом, сердцем, кожей, каково это: влюбляться, желать… Так может стоит прыгнуть в этот водоворот чувств, пока он есть? В её жизни давно не было близости не только физической, но и той, что начинается с того, как человек на тебя смотрит. И что-то подсказывало, что второго такого, как Алекс, в её жизни уже не будет.
– Свидание в приоритете, но если вызовешься помочь с обучением, не откажусь, – тихо произнёс Алекс, и в его голосе чувствовалась сдержанная, но вполне отчётливая интимность. Он осознавал, что идёт на поводу у собственного желания и, быть может, эгоизма. Она влекла его не только внешне, хотя и это отрицать было бы глупо, но и на каком-то уровне, к которому он давно никого не подпускал. Причём почти с первого дня знакомства. Но весь месяц Алекс держал дистанцию, выстроив вокруг себя привычную стену самоконтроля. Сейчас эта стена трещала по швам. Он не собирался втягивать её в операцию, как того хотел Октавий, наоборот, был готов на всё, лишь бы она осталась в стороне от всего этого и не оказалась под ударом. Всё было слишком серьёзно и опасно. Но при этом Алекс не мог и не хотел лгать себе: Тина нравилась ему настолько, что мысли о ней не просто всплывали, а становились фоном всего. Он мог представить Тину не просто рядом с собой на один-два вечера. Он мог представить её в роли жены, и эта мысль не пугала, а напротив, рождала внутренний смысл жить дальше... Он хотел её! Не только как женщину, но и как человека. Хотел её тела, хотел этой сдержанной, почти упрямой мягкости, хотел тишины вдвоём, разговоров вполголоса, права быть рядом, касаться, целовать, защищать. Пять месяцев он мог быть с ней неотлучно, если она позволит, а дальше… что ж, неразрешимых задач не бывает. Было бы желание их решать, и у него оно было.
– Почему бы нет, – произнесла Тина почти на одном дыхании, и сама себе не поверила, что сказала это вслух. Но Алекс уже шагнул вперёд. Он не колебался, больше не ждал: обнял её за талию неторопливо, но как человек, знающий, что делает. Его ладони были тёплыми, уверенными, и в этом движении не было ни спешки, ни грубости, только бережность, впитавшая в себя уважение и притяжение, которое нарастало между ними, прогрессируя с каждой минутой, как будто он ощущал не только её тело, но и эмоции.
Тина почувствовала, как от его прикосновения по спине прошла короткая дрожь, не пугающая, а почти сладкая. Сначала её тело напряглось рефлекторно, но через секунду его отпустило, она расслабилась, позволяя себе шагнуть навстречу, притянуться ближе. Сквозь тонкую ткань рубашки Тина ощущала тепло его рук, это тепло буквально проникало в неё, растекаясь по коже, пробуждая давно забытые ощущения. И впервые за долгое время её тело ответило не сомнением, не осторожностью, не холодом, а живой, честной готовностью быть с ним. Позволить себе быть желанной и желать в ответ.
Алекс склонился, не торопясь, его губы едва коснулись её губ – осторожно, почти невесомо. В этом поцелуе не было требовательности, но было признание. Он не брал сейчас – он предлагал. Спрашивал разрешения не словами, а прикосновением, и она ответила, не задумываясь. Поцелуй был коротким, но в нём не было нерешительности. В нём было то, что рождается не сразу: уважительная близость, почти трепетное желание большего, и обещание, что это будет, но не сейчас, не резко, не поспешно.
На мгновение Тина замерла, почти перестав дышать. Когда его губы отстранились, и ладони медленно отпустили её талию, Тина ощутила, как в груди поднялась волна лёгкой паники. Ей вдруг нестерпимо не хотелось отпускать его. В этом касании было что-то настолько естественное, будто их тела знали друг друга ещё до того, как они встретились. Воздух стал холоднее: хотелось вернуть это прикосновение, снова оказаться в его руках. Но Алекс сделал шаг назад.
– До завтра, – сказал он спокойно, хотя глаза говорили совсем другое. Потом развернулся и быстро вышел.
Дверь за ним закрылась, и Тина осталась стоять посреди кабинета, чувствуя, как сердце стучит в висках. Она прижала пальцы к губам, которые продолжали хранить это прикосновение и горели...
– И как теперь дальше лекции вести… – прошептала Тина, чувствуя, как по телу расходится ещё не остывшая волна.
Алекс выскочил из кабинета как ошпаренный. Он знал, что не должен был этого делать. Но слишком долго сдерживал то, что накапливалось из взгляда во взгляд, из жеста в жест. Сейчас, в этот короткий момент, во время поцелуя, он ощутил не просто желание обладать ею, а нечто большее – потребность быть рядом, быть её мужчиной, быть для неё всем. Ему хотелось остаться, прижать её к себе сильнее, ощутить её запах, её дыхание. Он чувствовал, как её тело отозвалось, как она приняла этот шаг. Его дыхание было сбито так же, как её. Но он знал: ещё чуть-чуть, и он не остановится, и это уже будет не только поцелуй. А он обязан был сохранить контроль, не то место, не то время… Поэтому и сбежал…
Вот только... как теперь ждать до завтра? Или… не стоит ждать?
ГЛАВА 3
Высшая Военная Звёздная Академия. Сутки спустя. Зал боевых тренировок.
Интерьер зала был наполнен гулом голосов, запахом синтетического покрытия и пота.