- Нужно торопиться, господин Сильвестри! Каждая минута промедления может стоить жизни миссис Беркс. Я помню, как мой боцман умирал в кубрике от удара, и наш корабельный хирург ничем не смог ему помочь. Кровопускание не помогло. Его нашли только через двенадцать часов, и лечение оказалось бесполезным.
- Хорошо, мистер Барнет, я уже иду, - с лёгкой досадой ответил ему Эдоардо. Он не любил, когда его поторапливали, потому что сразу терялся, что-то забывал сделать или взять, да и вообще… Просто не любил.
Когда мужчины вышли за ворота, Эдоардо увидел, что пальто, которое он надел, не его. Оно чуть отличалось по цвету, вместо воротника из uno visone имело каракулевый воротник и пахло дорогими сигарами. Эдоардо поморщился. Он сам никогда не курил и не любил этот запах. Он попытался вспомнить, от кого из домочадцев «Дубов» пахло курильщиком, и припомнить этого не смог.
- Это ваш кэб? – выдернул его из размышлений голос молодого «соль».
- Кажется, да. Я не уверен. Для меня что анклийские лошади, что кэбмены на одно лицо, уж простите.
Эдоардо махнул рукой, и кэб начал своё движение по пустой вечерней улице в их сторону. Район Вест-Мейстер был фешенебельным, и праздно шатающейся публики тут никогда не встречалось.
- Милейший, Вы обучены грамоте? – спросил Эдоардо у бородатого мужика в высоком цилиндре на козлах.
- Мистер, имя своё накарябаю, и всё. Так Вы не едете, мистер? Деньги не верну.
- Ну, что Вы, милейший. Я Вам приплачу ещё, если Вы отвезёте эту записку по указанному адресу и привезёте оттуда доктора. Одной хорошей женщине стало плохо.
- Дык, расстараюсь, мистер…
Эдоардо полез в карман пальто за мелочью, на секунду забыв, что одежда на нём чужая. Он нащупал в кармане листок бумаги и вынул его, пытаясь рассмотреть, что такого бумажного могло заваляться в его карманах. Записку доктору нёс молодой «соль» он и передал уже её кэбмену. Неужели банкнота в несколько фунтов?
Эдоардо мельком взглянул на небольшую прямоугольную бумагу, а потом поднёс её к глазам и резко отдёрнул, скривившись.
- С Вами всё в порядке, господин Сильвестри? – спросил его молодой Барнет.
- Да, - Эдоардо положил листок обратно. – У Вас не найдётся лишнего шиллинга? Кажется, я забыл все свои деньги в саквояже в «Дубах».
- Конечно, конечно. Вы и не обязаны оплачивать наши расходы. Извините ещё раз! – и «соль» протянул кэбмену несколько шиллингов.
То, что сделал Эдоардо потом, он сам не смог себе объяснить. Словно на его персону снизошло некое озарение.
- Вы идите, мистер Барнет. А я пока дам ещё одно поручение этому джентльмену, - сказал настройщик. А когда «соль» ушёл, он подошёл к кэбмену и кое-что ему приказал. И когда тот закивал ему головой в ответ, прикрикнул:
- Поторапливайтесь, милейший! Иначе награды не получите!
И экипаж сорвался с места.
Настройщик несколько мгновений посмотрел ему в след и медленным шагом отправился обратно в поместье. В сумерках дом уже не показался ему таким привлекательным, скорее, наоборот. Или, сумерки были совсем ни при чём? Эдоардо не знал ответа. В голове у него играла патетическая симфония «до минор».
Он вошёл в приоткрытую дверь центрального входа, аккуратно снял чужое пальто, оставив в руке листок, найденный им в кармане. Потом, будто бы очнувшись, ещё раз взглянул на него и поморщился от дважды увиденного на нём изображения, и засунул его в карман своего элегантного исталийского костюма.
Потом ненадолго замер, что-то взвешивая и решая. А потом огляделся. Полутёмный холл показался Эдоардо зловещим, а в самом тёмном углу ему опять померещилась мужская фигура.
- Не стоит меня пугать, мистер мертвец. Я чудом избежал виселицы, два раза тонул, а один раз едва не погиб от яда, которым мой соперник смазал свою шпагу! Так что, прошу Вас не пугать меня просто так: это бесполезно! А вот если Вы хотите через меня что-то сообщить своей родне, то не медлите! Меня здесь скоро не будет. Да и не думаю, что уже завтра я останусь в «Дубах» желанным гостем. Так что вперёд, il mio amico мистер Барнет-старший! Дерзайте!
В помещение будто ворвался ветер, ледяной ветер, с холодного Фряжского моря! Он задул все свечи и свалил на пол небольшую репродукцию с парусником, висевшую на стене рядом со стоящим Эдоардо.
Исталиец поднял её с пола и внимательно осмотрел. Репродукция была самой обычной, и, как мог судить потомок древнего аристократического рода, чьё детство прошло в окружении бесценных предметов искусства, не представляла из себя ничего мало-мальски ценного. Тогда Эдоардо перевернул её и понял, что всё, что он сделал, было правильным. На обратной стороне репродукции был закреплён маленький ключик, как от музыкальной шкатулки. Такие шкатулки очень любили сто лет назад делать алеманские мастера из Бременса. На вилле родителей была одна такая. Правда, она была сломана, и el padre сказал маленькому Эдоардо, что сейчас и не осталось мастеров, что возьмутся починить столь тонкую и сложную работу. Исталиец отцепил ключик от репродукции, и он тоже упокоился в одном из карманов настройщика. Репродукция была отброшена прочь.
- Вот Вы где! – раздался голос жениха Эмилии, тонкоголосого «фа». – Прошу простить, что так получилось, но деньги за Вашу работу, мистер Сильвестри, придётся выдать мне! Барнеты потом со мною сочтутся. Чёрт! Простите…
Что-то загремело.
- Почему в холле так темно? – спросил, видимо, сам у себя «фа». – Давайте пройдём в столовую. Иначе, я боюсь ошибиться.
- Хорошо, мистер… ээээ…
- Сейд…
- Да, теперь Вы простите меня за мою забывчивость, - ответил Эдоардо, выхватив зонт из держателя, и используя его вместо трости. В холле можно было оступиться.
- Ничего страшного, - ответил мужчина, - но Вы же как-то прозвали меня?
- Да, конечно. У меня существует привычка давать людям музыкальные прозвища. Думаю, что это не будет для Вас проблемой?
- Нет, знаете ли. Я привык. Мы, клерки, народ неприметный. Мало кто запоминает наши имена. Правда, покойный мистер Барнет всегда помнил всех по имени. Даже последнего курьера. Уж это-то было у него не отнять! Да-а-а… Грустно всё получилось. Несчастный случай – и мы все осиротели. Да ещё эти непонятно откуда взявшиеся долги, - задумчиво проговорил «фа», двигаясь по коридору. Эдоардо старался не отставать и не обгонять. Иначе он боялся заблудиться в темноте. Только работа мысли спасала его от этого, приобретённого ещё в детстве, страха.
- Мистер Барнет скрывал своё плачевное финансовое положение?
- И да, и нет… Мы знали, что «Дубы» заложены. Но это было сделано не из-за денег.
- Не из-за денег?
- Нет. Мистер Барнет так спасал имение от кредиторов Терренса. Он проигрался. Наделал долгов. А мистер Барнет хотел сохранить имение для внуков. Вот и заложил его за смешную сумму, положив её в один из банков рондовского Сити.
- Залоговый счёт. Теперь понятно. Так почему же имение не выкуплено?
- А вот это – настоящая загадка. После смерти мистера Барнета сейф оказался вскрыт. И все документы пропали. Наследники оказались перед лицом ужасающей правды – никто из них не знает, в каком банке был этот счёт, и кому заложено имение. Ещё активизировались кредиторы этого беспутного мальчишки – Джона. Пришлось отдать им часть имущества. Ведь связываться с мистером Барнетом при жизни никто из них не посмел бы.
- И лошадей?
- Да. Так что… Прошу, - господин «фа» открыл перед собою дверь, и, наконец, Эдоардо оказался в круге света, льющегося из столовой.
Он сделал три шага вперёд, и удивился, увидев всех домочадцев «Дубов», сидящих за столом. Нет, Эдоардо ошибся.
За столом сидели не все.
Джон Барнет, молодой «соль», стоял возле окна, устало глядя в темноту сада, опершись одной рукой на спинку диванчика, а непонятной куколки не было вообще. Он выпрямил спину, увидев Эдоардо и «фа». Старый «соль» сидел на своём месте, там же, где и был, так и не изменив своего положения. Выражение лица его было таким же неприятно-желчным.
Эмилия сидела ближе к двери и смотрела на них заплаканными глазами, промакивая их изредка белоснежным платком. Терренс сидел далеко от двери, опустив голову и уставившись куда-то прямо перед собой. Неровный свет масляных ламп ярче освещал центр столовой, играя бликами на фамильном фарфоре и хрустале, и был приглушённым по краям неровного овала.
Эдоардо понимал, что сейчас его плохо видно, поэтому цепким взглядом осмотрел всех присутствующих.
- Вот возьмите! – прервал его разглядывания «фа». - Я думаю, что этого будет достаточно!
Мистер Сейд протянул настройщику банковскую ассигнацию с профилем королевы Элисавель достоинством десять фунтов.
Эдоардо с достоинством взял купюру и аккуратно свернул её вчетверо. Потом достал новомодное кожаное портмоне и сложил купюру в одно из его отделений. Сумма вдвое превышала его обычное вознаграждение. Но Эдоардо, обычно очень щепетильный в денежных вопросах, не стал отказываться от этих денег. Ведь то, что предстояло ему сейчас сделать, возможно, стоило в десятки раз больше! А бессребреником Эдоардо не был. Он считал, что любая работа должна оплачиваться, и оплачиваться достойно! Его родители никогда не жалели денег на оплату своей прислуги и охраны. Именно поэтому они все и полегли тогда на вилле, отказавшись покинуть хозяев… Мда-а-а…
- Присаживайтесь, господин Сильвестри! Ужин нам подаст горничная Лидии, - произнесла королева, обращаясь к нему. Эдоардо сразу же захотелось встать перед нею на одно колено и произнести клятву средневекового рыцаря даме сердца, как в одном из этих новомодных псевдоисторических романах. Но не мог. Так как за спиной её встал «фа» и положил руки на плечи девушке.
- Благодарю Вас, мисс. Но я не собираюсь ничего вкушать в этом доме, - на эти его слова раздался громкий «ах» королевы и «что?» от кого-то из мужчин.
- Вы оскорбляете нас, мистер Сильвестри! – возмущённым голосом «фа» пропищал ему под ухо. – Я не позволю Вам никого здесь оскорблять!
- Подожди, Иверет, мистер Сильвестри ведь не договорил. О чём Вы? – это был молодой «соль». Он как-то уже понял, что Сильвестри имеет в виду.
- Да, я не хотел никого оскорбить, дамы и господа, просто…
- Не хотел, а оскорбил! – прокряхтел старый «соль». – Хотя, чего вы все ждали от вшивого истальяшки?
- Дядя, Вы опять за своё… - и в комнате начался шум и гам. Молодой «соль» ругался со старым. Старый пытался «укусить» побольнее Эдоардо, Эмилия начала всхлипывать, а «фа» пытался успокоить её, гладя её плечи
- Подожди же… Дослушайте… - Эдоардо хотел продолжить свой рассказ, но семейство Барнетов никак не могло угомониться.
- А вот и мы! – раздалось вдруг из дальнего угла столовой, где была неприметная дверь для слуг. И всё семейство тут же успокоилось и замолчала, уставившись на юную мисс Барнет, куколку неясного звучания, и ещё одну девушку, в переднике горничной, которая стояла, замерев, будто от испуга.
- Лидия, но как же так! Ты должна отдыхать! – проговорила королева и бросилась к сестре. Та лишь поморщилась и отдёрнула руку, которую попыталась схватить Эмилия.
- Со мной всё в порядке! Жаннетта, накрывай!
И девушка-горничная прошла к столу с супницей на подносе. Она быстро поставила её в центре стола, затем открыла крышку. По столовой разнёсся аромат говяжьего жаркого. Эдоардо молча наблюдал за происходящим. Всё семейство, кроме исталийца, начало рассаживаться по своим местам. А горничная взяла первую суповую тарелку, стоящую перед Джоном, и положила в неё жаркое. Безвольный «ми-бемоль», любящий бить женщин, тут же схватил ложку, но Эдоардо был быстрее. Он в мгновение ока оказался рядом и выбил ложку из руки юноши.
- Я не стал бы этого делать, молодой человек, если Вы собираетесь ещё задержаться на этом свете.
Горничная вдруг вздрогнула выпустила из руки маленький mestolo per servire il cibo, который дзынькнул по посуде, и отскочила от стола, а потом, заломив руки, попыталась выбежать из комнаты.
- Держите её! – крикнул Эдоардо, и молодой «соль» ловко перехватил девушку вначале за юбку, а потом крепко схватив за запястье.
Куколка вдруг начала громко смеяться. Её смех показался Эдоардо похожим на звуки расстроенных, даже разбитых, клавикордов, выброшенных на помойку, и по которому весь день барабанит дождь, лазят помойные коты, и садятся окрестные вороны. «Да она же не в себе!» - понял Эдоардо. Вот почему ему было тяжело идентифицировать куколку какой-то одной нотой! Сумасшедшие люди не могут звучать одинаково. Их личность расстроена, а, иногда, и полностью разбита.
- Милая Лидия, - опять подскочила со своего места королева, но теперь Эдоардо был начеку. Он перехватил прекрасную «ля» с бодрым темпераментом и мелодичностью клавесина рукой за талию, и встал так, чтобы перегородить ей дорогу к её сестре.
- На вашем месте, уважаемые господа Барнеты и мистер Сейд, я бы запер мисс Лидию Барнет в её комнате, убрав оттуда все острые предметы и то, что могло бы разжечь огонь!
- Господин Сильвестри…Что Вы такое говорите? – попыталась вырваться из его мягких объятий королева. Но Эдоардо стоял, будто утёс в бушующем море: твёрдо и надёжно. – Пустите меня к сестре. Лидия, ты как?
- Ах ты, жалкий истальяшка! – вдруг куколка набросилась со спины на Эдоардо, и он почувствовал, как что-то острое ткнуло его в левый бок, но резко уклонился от удара, прикрывая собой старшую из сестёр.
Куколка, с выпученными глазами, перекошенным ртом и ножом в руке, нацеленным на Эдоардо, опять попыталась броситься на него.
Но вдруг раздался глухой хлопок, и сумасшедшая тяжёлым кулём свалилась на пол, некрасиво вывернув ноги. Юбка её по-детски короткого платьица задралась почти по culo di ragazza. Эмилия, наконец-то покинула объятия Эдоардо и поспешила к своей сестре, лежащей на полу сломаной куклой. Сходство девушки с ней сейчас казалось полным.
- Лидия, милая… Она…жива? – и королева посмотрела, почему-то, именно на исталийца.
- А что ей будет? – ответил вместо Эдоардо пожилой «соль». – Это был всего-навсего мой саквояж, а не дубина. Воловьей кожей убить нельзя. Она просто оглушена.
- Дядя… Как Вы могли?
- А что мне прикажете было делать? Она собиралась порезать на ремни в моей столовой этого неприятного истальяшку. Да, я не люблю вашу нацию, но убийство… Увольте! Я не собирался на такое смотреть!
И тут раздался всхлип. В руках молодого «соль» рыдала горничная куколки.
- Вы как-то можете объяснить, что здесь произошло, мистер Сильвестри? – вдруг заговорил безвольный мистер Терренс, по вине которого, видимо, всё семейство оказалось в плачевном финансовом состоянии. – Что это сейчас было?
Эдоардо оглядел диспозицию, как генерал перед крупнейшим сражением.
Джон Барнет усадил рыдающую горничную на стул, а сам встал рядом. Эмилия Барнет уже поднялась на ноги, одёрнув юбку куколки Лидии, Иверет Сейд стоял с бледным лицом за столом, смотря на лежащую на полу девушку, но не пытаясь к ней подойти. «Правильно! Не стоит позорить королеву!» Терренс Барнет так и остался сидеть на своём месте, лишь лежавшая рядом с ним грязная салфетка указывала на то, что ему пришлось вытереть пятна со своей одежды и лица. Бенедикт же Барнет остался стоять невдалеке от Эдоардо. А его большой саквояж валялся невдалеке на полу, и хозяин его не пытался поставить на место либо просто поднять. Видимо, ничего мало-мальски ценного в нём не было.
- Хорошо, мистер Барнет, я уже иду, - с лёгкой досадой ответил ему Эдоардо. Он не любил, когда его поторапливали, потому что сразу терялся, что-то забывал сделать или взять, да и вообще… Просто не любил.
Когда мужчины вышли за ворота, Эдоардо увидел, что пальто, которое он надел, не его. Оно чуть отличалось по цвету, вместо воротника из uno visone имело каракулевый воротник и пахло дорогими сигарами. Эдоардо поморщился. Он сам никогда не курил и не любил этот запах. Он попытался вспомнить, от кого из домочадцев «Дубов» пахло курильщиком, и припомнить этого не смог.
- Это ваш кэб? – выдернул его из размышлений голос молодого «соль».
- Кажется, да. Я не уверен. Для меня что анклийские лошади, что кэбмены на одно лицо, уж простите.
Эдоардо махнул рукой, и кэб начал своё движение по пустой вечерней улице в их сторону. Район Вест-Мейстер был фешенебельным, и праздно шатающейся публики тут никогда не встречалось.
- Милейший, Вы обучены грамоте? – спросил Эдоардо у бородатого мужика в высоком цилиндре на козлах.
- Мистер, имя своё накарябаю, и всё. Так Вы не едете, мистер? Деньги не верну.
- Ну, что Вы, милейший. Я Вам приплачу ещё, если Вы отвезёте эту записку по указанному адресу и привезёте оттуда доктора. Одной хорошей женщине стало плохо.
- Дык, расстараюсь, мистер…
Эдоардо полез в карман пальто за мелочью, на секунду забыв, что одежда на нём чужая. Он нащупал в кармане листок бумаги и вынул его, пытаясь рассмотреть, что такого бумажного могло заваляться в его карманах. Записку доктору нёс молодой «соль» он и передал уже её кэбмену. Неужели банкнота в несколько фунтов?
Эдоардо мельком взглянул на небольшую прямоугольную бумагу, а потом поднёс её к глазам и резко отдёрнул, скривившись.
- С Вами всё в порядке, господин Сильвестри? – спросил его молодой Барнет.
- Да, - Эдоардо положил листок обратно. – У Вас не найдётся лишнего шиллинга? Кажется, я забыл все свои деньги в саквояже в «Дубах».
- Конечно, конечно. Вы и не обязаны оплачивать наши расходы. Извините ещё раз! – и «соль» протянул кэбмену несколько шиллингов.
То, что сделал Эдоардо потом, он сам не смог себе объяснить. Словно на его персону снизошло некое озарение.
- Вы идите, мистер Барнет. А я пока дам ещё одно поручение этому джентльмену, - сказал настройщик. А когда «соль» ушёл, он подошёл к кэбмену и кое-что ему приказал. И когда тот закивал ему головой в ответ, прикрикнул:
- Поторапливайтесь, милейший! Иначе награды не получите!
И экипаж сорвался с места.
Настройщик несколько мгновений посмотрел ему в след и медленным шагом отправился обратно в поместье. В сумерках дом уже не показался ему таким привлекательным, скорее, наоборот. Или, сумерки были совсем ни при чём? Эдоардо не знал ответа. В голове у него играла патетическая симфония «до минор».
Он вошёл в приоткрытую дверь центрального входа, аккуратно снял чужое пальто, оставив в руке листок, найденный им в кармане. Потом, будто бы очнувшись, ещё раз взглянул на него и поморщился от дважды увиденного на нём изображения, и засунул его в карман своего элегантного исталийского костюма.
Потом ненадолго замер, что-то взвешивая и решая. А потом огляделся. Полутёмный холл показался Эдоардо зловещим, а в самом тёмном углу ему опять померещилась мужская фигура.
- Не стоит меня пугать, мистер мертвец. Я чудом избежал виселицы, два раза тонул, а один раз едва не погиб от яда, которым мой соперник смазал свою шпагу! Так что, прошу Вас не пугать меня просто так: это бесполезно! А вот если Вы хотите через меня что-то сообщить своей родне, то не медлите! Меня здесь скоро не будет. Да и не думаю, что уже завтра я останусь в «Дубах» желанным гостем. Так что вперёд, il mio amico мистер Барнет-старший! Дерзайте!
В помещение будто ворвался ветер, ледяной ветер, с холодного Фряжского моря! Он задул все свечи и свалил на пол небольшую репродукцию с парусником, висевшую на стене рядом со стоящим Эдоардо.
Исталиец поднял её с пола и внимательно осмотрел. Репродукция была самой обычной, и, как мог судить потомок древнего аристократического рода, чьё детство прошло в окружении бесценных предметов искусства, не представляла из себя ничего мало-мальски ценного. Тогда Эдоардо перевернул её и понял, что всё, что он сделал, было правильным. На обратной стороне репродукции был закреплён маленький ключик, как от музыкальной шкатулки. Такие шкатулки очень любили сто лет назад делать алеманские мастера из Бременса. На вилле родителей была одна такая. Правда, она была сломана, и el padre сказал маленькому Эдоардо, что сейчас и не осталось мастеров, что возьмутся починить столь тонкую и сложную работу. Исталиец отцепил ключик от репродукции, и он тоже упокоился в одном из карманов настройщика. Репродукция была отброшена прочь.
- Вот Вы где! – раздался голос жениха Эмилии, тонкоголосого «фа». – Прошу простить, что так получилось, но деньги за Вашу работу, мистер Сильвестри, придётся выдать мне! Барнеты потом со мною сочтутся. Чёрт! Простите…
Что-то загремело.
- Почему в холле так темно? – спросил, видимо, сам у себя «фа». – Давайте пройдём в столовую. Иначе, я боюсь ошибиться.
- Хорошо, мистер… ээээ…
- Сейд…
- Да, теперь Вы простите меня за мою забывчивость, - ответил Эдоардо, выхватив зонт из держателя, и используя его вместо трости. В холле можно было оступиться.
- Ничего страшного, - ответил мужчина, - но Вы же как-то прозвали меня?
- Да, конечно. У меня существует привычка давать людям музыкальные прозвища. Думаю, что это не будет для Вас проблемой?
- Нет, знаете ли. Я привык. Мы, клерки, народ неприметный. Мало кто запоминает наши имена. Правда, покойный мистер Барнет всегда помнил всех по имени. Даже последнего курьера. Уж это-то было у него не отнять! Да-а-а… Грустно всё получилось. Несчастный случай – и мы все осиротели. Да ещё эти непонятно откуда взявшиеся долги, - задумчиво проговорил «фа», двигаясь по коридору. Эдоардо старался не отставать и не обгонять. Иначе он боялся заблудиться в темноте. Только работа мысли спасала его от этого, приобретённого ещё в детстве, страха.
- Мистер Барнет скрывал своё плачевное финансовое положение?
- И да, и нет… Мы знали, что «Дубы» заложены. Но это было сделано не из-за денег.
- Не из-за денег?
- Нет. Мистер Барнет так спасал имение от кредиторов Терренса. Он проигрался. Наделал долгов. А мистер Барнет хотел сохранить имение для внуков. Вот и заложил его за смешную сумму, положив её в один из банков рондовского Сити.
- Залоговый счёт. Теперь понятно. Так почему же имение не выкуплено?
- А вот это – настоящая загадка. После смерти мистера Барнета сейф оказался вскрыт. И все документы пропали. Наследники оказались перед лицом ужасающей правды – никто из них не знает, в каком банке был этот счёт, и кому заложено имение. Ещё активизировались кредиторы этого беспутного мальчишки – Джона. Пришлось отдать им часть имущества. Ведь связываться с мистером Барнетом при жизни никто из них не посмел бы.
- И лошадей?
- Да. Так что… Прошу, - господин «фа» открыл перед собою дверь, и, наконец, Эдоардо оказался в круге света, льющегося из столовой.
Он сделал три шага вперёд, и удивился, увидев всех домочадцев «Дубов», сидящих за столом. Нет, Эдоардо ошибся.
За столом сидели не все.
Джон Барнет, молодой «соль», стоял возле окна, устало глядя в темноту сада, опершись одной рукой на спинку диванчика, а непонятной куколки не было вообще. Он выпрямил спину, увидев Эдоардо и «фа». Старый «соль» сидел на своём месте, там же, где и был, так и не изменив своего положения. Выражение лица его было таким же неприятно-желчным.
Эмилия сидела ближе к двери и смотрела на них заплаканными глазами, промакивая их изредка белоснежным платком. Терренс сидел далеко от двери, опустив голову и уставившись куда-то прямо перед собой. Неровный свет масляных ламп ярче освещал центр столовой, играя бликами на фамильном фарфоре и хрустале, и был приглушённым по краям неровного овала.
Эдоардо понимал, что сейчас его плохо видно, поэтому цепким взглядом осмотрел всех присутствующих.
- Вот возьмите! – прервал его разглядывания «фа». - Я думаю, что этого будет достаточно!
Мистер Сейд протянул настройщику банковскую ассигнацию с профилем королевы Элисавель достоинством десять фунтов.
Эдоардо с достоинством взял купюру и аккуратно свернул её вчетверо. Потом достал новомодное кожаное портмоне и сложил купюру в одно из его отделений. Сумма вдвое превышала его обычное вознаграждение. Но Эдоардо, обычно очень щепетильный в денежных вопросах, не стал отказываться от этих денег. Ведь то, что предстояло ему сейчас сделать, возможно, стоило в десятки раз больше! А бессребреником Эдоардо не был. Он считал, что любая работа должна оплачиваться, и оплачиваться достойно! Его родители никогда не жалели денег на оплату своей прислуги и охраны. Именно поэтому они все и полегли тогда на вилле, отказавшись покинуть хозяев… Мда-а-а…
- Присаживайтесь, господин Сильвестри! Ужин нам подаст горничная Лидии, - произнесла королева, обращаясь к нему. Эдоардо сразу же захотелось встать перед нею на одно колено и произнести клятву средневекового рыцаря даме сердца, как в одном из этих новомодных псевдоисторических романах. Но не мог. Так как за спиной её встал «фа» и положил руки на плечи девушке.
- Благодарю Вас, мисс. Но я не собираюсь ничего вкушать в этом доме, - на эти его слова раздался громкий «ах» королевы и «что?» от кого-то из мужчин.
- Вы оскорбляете нас, мистер Сильвестри! – возмущённым голосом «фа» пропищал ему под ухо. – Я не позволю Вам никого здесь оскорблять!
- Подожди, Иверет, мистер Сильвестри ведь не договорил. О чём Вы? – это был молодой «соль». Он как-то уже понял, что Сильвестри имеет в виду.
- Да, я не хотел никого оскорбить, дамы и господа, просто…
- Не хотел, а оскорбил! – прокряхтел старый «соль». – Хотя, чего вы все ждали от вшивого истальяшки?
- Дядя, Вы опять за своё… - и в комнате начался шум и гам. Молодой «соль» ругался со старым. Старый пытался «укусить» побольнее Эдоардо, Эмилия начала всхлипывать, а «фа» пытался успокоить её, гладя её плечи
- Подожди же… Дослушайте… - Эдоардо хотел продолжить свой рассказ, но семейство Барнетов никак не могло угомониться.
- А вот и мы! – раздалось вдруг из дальнего угла столовой, где была неприметная дверь для слуг. И всё семейство тут же успокоилось и замолчала, уставившись на юную мисс Барнет, куколку неясного звучания, и ещё одну девушку, в переднике горничной, которая стояла, замерев, будто от испуга.
- Лидия, но как же так! Ты должна отдыхать! – проговорила королева и бросилась к сестре. Та лишь поморщилась и отдёрнула руку, которую попыталась схватить Эмилия.
- Со мной всё в порядке! Жаннетта, накрывай!
И девушка-горничная прошла к столу с супницей на подносе. Она быстро поставила её в центре стола, затем открыла крышку. По столовой разнёсся аромат говяжьего жаркого. Эдоардо молча наблюдал за происходящим. Всё семейство, кроме исталийца, начало рассаживаться по своим местам. А горничная взяла первую суповую тарелку, стоящую перед Джоном, и положила в неё жаркое. Безвольный «ми-бемоль», любящий бить женщин, тут же схватил ложку, но Эдоардо был быстрее. Он в мгновение ока оказался рядом и выбил ложку из руки юноши.
- Я не стал бы этого делать, молодой человек, если Вы собираетесь ещё задержаться на этом свете.
Горничная вдруг вздрогнула выпустила из руки маленький mestolo per servire il cibo, который дзынькнул по посуде, и отскочила от стола, а потом, заломив руки, попыталась выбежать из комнаты.
- Держите её! – крикнул Эдоардо, и молодой «соль» ловко перехватил девушку вначале за юбку, а потом крепко схватив за запястье.
Куколка вдруг начала громко смеяться. Её смех показался Эдоардо похожим на звуки расстроенных, даже разбитых, клавикордов, выброшенных на помойку, и по которому весь день барабанит дождь, лазят помойные коты, и садятся окрестные вороны. «Да она же не в себе!» - понял Эдоардо. Вот почему ему было тяжело идентифицировать куколку какой-то одной нотой! Сумасшедшие люди не могут звучать одинаково. Их личность расстроена, а, иногда, и полностью разбита.
- Милая Лидия, - опять подскочила со своего места королева, но теперь Эдоардо был начеку. Он перехватил прекрасную «ля» с бодрым темпераментом и мелодичностью клавесина рукой за талию, и встал так, чтобы перегородить ей дорогу к её сестре.
- На вашем месте, уважаемые господа Барнеты и мистер Сейд, я бы запер мисс Лидию Барнет в её комнате, убрав оттуда все острые предметы и то, что могло бы разжечь огонь!
- Господин Сильвестри…Что Вы такое говорите? – попыталась вырваться из его мягких объятий королева. Но Эдоардо стоял, будто утёс в бушующем море: твёрдо и надёжно. – Пустите меня к сестре. Лидия, ты как?
- Ах ты, жалкий истальяшка! – вдруг куколка набросилась со спины на Эдоардо, и он почувствовал, как что-то острое ткнуло его в левый бок, но резко уклонился от удара, прикрывая собой старшую из сестёр.
Куколка, с выпученными глазами, перекошенным ртом и ножом в руке, нацеленным на Эдоардо, опять попыталась броситься на него.
Но вдруг раздался глухой хлопок, и сумасшедшая тяжёлым кулём свалилась на пол, некрасиво вывернув ноги. Юбка её по-детски короткого платьица задралась почти по culo di ragazza. Эмилия, наконец-то покинула объятия Эдоардо и поспешила к своей сестре, лежащей на полу сломаной куклой. Сходство девушки с ней сейчас казалось полным.
- Лидия, милая… Она…жива? – и королева посмотрела, почему-то, именно на исталийца.
- А что ей будет? – ответил вместо Эдоардо пожилой «соль». – Это был всего-навсего мой саквояж, а не дубина. Воловьей кожей убить нельзя. Она просто оглушена.
- Дядя… Как Вы могли?
- А что мне прикажете было делать? Она собиралась порезать на ремни в моей столовой этого неприятного истальяшку. Да, я не люблю вашу нацию, но убийство… Увольте! Я не собирался на такое смотреть!
И тут раздался всхлип. В руках молодого «соль» рыдала горничная куколки.
- Вы как-то можете объяснить, что здесь произошло, мистер Сильвестри? – вдруг заговорил безвольный мистер Терренс, по вине которого, видимо, всё семейство оказалось в плачевном финансовом состоянии. – Что это сейчас было?
Эдоардо оглядел диспозицию, как генерал перед крупнейшим сражением.
Джон Барнет усадил рыдающую горничную на стул, а сам встал рядом. Эмилия Барнет уже поднялась на ноги, одёрнув юбку куколки Лидии, Иверет Сейд стоял с бледным лицом за столом, смотря на лежащую на полу девушку, но не пытаясь к ней подойти. «Правильно! Не стоит позорить королеву!» Терренс Барнет так и остался сидеть на своём месте, лишь лежавшая рядом с ним грязная салфетка указывала на то, что ему пришлось вытереть пятна со своей одежды и лица. Бенедикт же Барнет остался стоять невдалеке от Эдоардо. А его большой саквояж валялся невдалеке на полу, и хозяин его не пытался поставить на место либо просто поднять. Видимо, ничего мало-мальски ценного в нём не было.
