От его слов, с которыми к бретвальдам вряд ли обращались их соплеменники, от главного медового зала, который мог вместить две сотни людей и был ярко освещен и жарко натоплен. Впрочем, именно этого от него и ждал его бывший враг. Символа преемственности. Что ж, он ее получит сверх меры.
– Благословят тебя боги, – проговорил из них тот, что был старше. – Ты назовешься?
– Амброзий, – ответил центурион и в нем вновь вспыхнуло то странное чувство. – Амброзий Аврелиан, посланник Рима на острове.
«Рим передает вам жаркий привет» хотелось добавить ему, но это уже было бы намеренным оскорблением, ненужным ни им, ни ему.
При упоминании Рима в глазах саксов мелькнул интерес. Все было так, как предсказывал Вортигерн, теперь это было не мелкое соседнее королевство на год, в котором было чем поживиться, теперь уже Повис начинал казаться союзником, с которым можно было считаться. Варвары Рим ненавидели, боялись и уважали. Последнего было несколько больше. Выгодные союзы были понятны даже таким, как они.
– Мы рады встрече с тобой и твоим господином, Амброзий из Рима, – ответил второй из вождей. – Дорога сюда была длинной, мы рады видеть, что нам подготовили пир.
Все шло по плану. И притворное величие Амброзия, и роскошные одежды императора Вортигерна, жирное мясо на вертеле, десять бочонков хмельного пива и даже вино, которого саксы отродясь не видали и очень быстро распробовали. Бывший центурион смотрел на правую часть зала, где расположились бретвальды со своими людьми и на левую, где сейчас мрачно пировала охрана Вортигерна из людей бывшего легиона вперемешку с теми южанами, которых первыми подкупил император. Им невдомек, понял тогда для себя Амброзий Аврелиан, что величие и сила Повиса сейчас призрачны и смутны, как дым. Вортигерн все продумал умело и очень талантливо, но один лишь шаг в сторону с этого лезвия, и все пойдет прахом. Уже сейчас сила его войска расколота надвое и вместе их держит лишь оловянная шахта. Зачем людям из легиона, пусть и не лучшим из многих, якшаться с разбойниками и отребьем? Зачем разбойничьим отрядам саксов из приграничья долго служить повелителю бриттов, которого можно ограбить и свергнуть? Амброзий смотрел на сакса по имени Лодегранс и понимал, что ничего хорошего никто из присутствующих от него не дождется. Ни он, ни Вортигерн, ни Хенгист и Хорса. Как сказал этот юноша Мерлин? «Здесь нет сторон, у каждого лишь своя собственная.» Во взгляде Лодегранса, обращенном на двух своих повелителей, не читалось ни преданности, ни почтения. Он приехал на эту землю разбогатеть и прославиться. С тем, кто встанет у него на пути, тот церемониться явно не будет. На мгновение, в голове Амброзия промелькнула наивная мысль: Вортигерн избил и унизил его на глазах у всех воинов, тот тоже должен быть начеку. Но царь Повиса – не император Рима с мыслями высоко в облаках. Он бывший раб и обычный солдат. Ему не нужно было предупрежденье.
Голос саксов выдернул центуриона из размышлений:
– Ну, так что же, посланник из Рима! – старший, Хенгист, казался захмелевшим и добродушным; лишь по взгляду Амброзий догадывался, что тот видит все трезво и ясно. – Ты человек из другого мира, но оказался на острове. Остался с человеком, которого подобные тебе не приняли бы…
«Гости перемолвились с императором лишь парой слов, – подумал Амброзий. – И все разговоры ведутся только со мной. Береги свою голову, «Аврелиан», здесь у каждого второго тщеславие – достойная причина убийства.» Но за всю свою жизнь он ни разу не бывал на подобных пирах. Эти великие варварские союзы – их правила для Амброзия были в новинку. Здесь все отражалось, как в кривом и причудливом зеркале.
– Как же так получилось, – продолжал добродушно Хенгист, пристально буравя Амброзия взглядом. – что знатный римлянин покинул своих и примкнул к нам, низменным варварам? Не придавило ли тебя, посланник из Рима, к земле стыдом и отчаянием?
В рядах его людей послышался хохот. Это был очень хороший вопрос, на который центурион не отвечал даже себе самому.
– По крови я такой же, как вы, – наконец ответил он Хенгисту, гостеприимно придвинув к нему ещё пива и мяса. – Почти что. Мать бриттка. В Риме я не был. Встреть ты меня на дороге, сакс, ты бы сказал, что я римлянин?
– Встреть я тебя на дороге, римлянин, я бы мечом потребовал меня пропустить.
– Видишь, как у нас много общего, сакс. Я сделал бы так же.
Лишь на мгновение смешки и гомон затихли – была ли это угроза со стороны людей из Повиса? – но затем почетный гость ударом ладони чуть не выбил из Амброзия дух.
– Да, ты прав, посланник из Рима, у нас много общего! За это стоит выпить, как думаешь? Будет здорово, если ваш император будет хоть на толику таким же, как ты! – он поднял свою огромную кружку, показывая каждому в зале, что он пьет за здоровье Вортигерна из Повиса, но подобное отношение беспокоило центуриона. Вортигерн громко смеялся вместе со всеми и мирно беседовал с Хорсой, будто не замечая ничего.
Еда на столе подходила к концу, оставалась лишь выпивка, долгая ночь, переговоры и смутные думы.
«Это правильно, – думал Амброзий. – что союзы заключаются на пирах, когда все сытые и захмелевшие. Двое голодных, трезвых и злых никогда не поладят друг с другом.»
Хенгист, сидевший рядом с ним, поднялся со своего места, точно скала в океане. Он пил уже шестую кружку и все ещё стоял на ногах. Это вызывало толику уважения к саксу.
– Я хочу, – громким голосом начал он. – поблагодарить гостеприимного хозяина этих земель! Императора Вортигерна, повелителя Повиса, Диведа и прочих бриттских владений. Человека, на осколках, создавшего новое царство. И пусть это царство ещё жалко лепечет, как дитя в колыбели, у него уже есть могущественные друзья и достойные воины! Вортигерн протянул нам руку дружбы и хочет увидеть нашу в ответ. Дадим ли мы ее? Ответь нам, Амброзий Аврелиан, посланник из Рима, посредник между двумя повелителями. Стоит ли нам протянуть руку помощи нашему младшему брату Повису? Будет ли достоен и верен он и его властелин?
Тут как раз все просто, думал Амброзий. Подобные речи были и у римлян, и у старых забытых Афин. Он тоже поднимется, скажет «да», все громко возрадуются и выпьют по новой. Сейчас это лишь красивая сцена, дань всех людей каким-то старым геройским традициям. Он встал и вытянул вперед искалеченную правую руку.
– Вождь саксов, видишь ли ты мою руку?
Хенгист посмотрел на него с удивлением и недоверием. Его можно было понять. Поздний вечер, он хотел ещё выпить и женщину, а не загадки.
– Я не вижу твоей ладони, Амброзий Аврелиан.
– Все верно, – ответил центурион. – Вортигерн отрубил ее мне.
В зале стало тише. В глазах Вортигерна мелькнуло что-то смутное и неясное – не гнев и не ярость, намек на досаду и удивление, будто предательство центуриона действительно могло его как-то задеть. Он молчал. Сегодня хвалебных песен он не дождется.
– Ты, вождь саксов, наверно подумаешь, что я лишился ее в бою или же за проступок. Или же Вортигерн отрубил ее мне в ссоре по праву сильнейшего. Он был мне другом и звал в свое королевство. Мы заключили союз, затем он предал меня и обманом лишил меня правой руки. Вот каков Вортигерн из Повиса, если тебе интересно.
Амброзий видел, как люди императора и саксы незаметно потянулись к ножам и мечам. В шумном и жарком зале стало до необычного тихо. Нет, мало кого удивляла жестокость к побеждённым врагам и предательства, но об этом было не принято говорить на пирах с возможным союзником. Даже у варваров. Центурион признавался себе самому, что это приятно.
– Но ты служишь ему, – Хенгист посмотрел на него с подозрением. – И ты не похож на раба.
– Да, служу, – Амброзий все ещё с трудом произносил вслух эти слова. – Удивительно, но даже по доброй воле, насильно меня здесь не держат, хоть насильно и привезли. Вортигерн предал меня – но не убил, хотя запросто мог это сделать. Он обманул меня, это так – но все равно предлагал защиту, кров, почет и новую жизнь. Ненавижу ли я его? Сейчас меньше, чем моего кровного брата. Брат предал меня из зависти и за обещанное богатство. Вортигерн же хотел ослабить меня, чтобы лишь его власть оставалась незыблема. Стоит ли заключать с ним союз? Я скажу стоит. Но только если сами не решите его нарушать. Посягнете на то, что его – с вами будет то же, что и со мной. У этой сутулой собаки, как оказалось, есть свои мысли о чести и правилах. Остерегитесь брать у пса то, что он считает своим.
Было тихо, но он не видел недовольства и ярости на лице Хенгиста. Его брат выжидающе смотрел на него, рука лежала возле рукояти меча, но была расслаблена и спокойна. К Вортигерну Амброзий не поворачивался. Пусть сочтут это слабостью. И все же он не предал его и даже не думал об этом. От него, римлянина, калеки и могущественного человека старого мира хотели заключения союза для юного уязвимого королевства. Он не добился бы этого пустой лестью и похвалой для неизвестного прежде царька. От него ожидали победы, и он смог ее принести. Он знал это.
– Значит так ты отвечаешь мне, римлянин, – проговорил Хенгист, не сводя с него взгляда. Амброзий не опустил глаза. Теперь оба бретвальды смотрели на императора.
«А он держится очень неплохо для раба и солдата, – на мгновение подумал Амброзий. – Возможно, из него действительно выйдет хороший властитель.»
– Достойный Вортигерн из Повиса, – начал Хенгист, но затем почти сразу сонно и лениво взглянул на дно кружки. – Нет, я не буду многословен, я уже достаточно здесь услышал. Я и мой младший брат Хорса заключаем союз с Повисом. Протяни же мне свою руку, Вортигерн. У тебя-то хоть она есть?
Он пьяно засмеялся над своей шуткой. Если Вортигерн и удивился, то не подал вида, но все присутствующие зашумели, как свора на псарне.
– Заткнуться всем! – рявкнул Хорса. – Когда говорит бретвальда, вы, собаки, молчите!
Старший вождь саксов и Вортигерн крепко пожали друг другу руки. Под тяжелым взглядом бретвальды Хорсы теперь уже раздались только довольные выкрики.
– Я бесконечно рад заключить союз со славными воинами саксов, – ответил Вортигерн, отпуская руку вождя. – Дружба между нашими племенами и землями укрепит нас обоих.
– Очень возможно, бритт, – к Хенгисту снова вернулось его благодушие. Напускное или правдивое – это уже было неважно. – И награди своего римлянина, он все же у вас голова. Да, налей мне еще, вот так. Если бы не он, мы бы попировали у тебя пару месяцев, чтобы объесть, а после поехали бы назад, – он громко расхохотался. – Все хотят союза с повелителем саксов. Мы с братом должны быть мудры. И осторожны. Мне могут расхваливать свинью целый день, но я же знаю, что свинья годна только на мясо. Я ценю честность, друг Вортигерн. Если я ненавижу врага и хочу отрубить ему голову – я скажу ему это в лицо. Если мы с людьми уходим в поход – я не говорю потом, что не я разграбил ту крепость. Если меня вызывают на бой за содеянное – я не подсылаю к противнику убийц и воров, потому что он имеет право на гнев и на месть. Сдается мне, твой римлянин сказал о тебе много правдивого, хитрый ты пес. Не по указке. И он все равно решил остаться с тобой, значит что-то в тебе есть такое, особое. Ты можешь рассчитывать на мои силы.
– И на мои, – добавил Хорса.
«Все удалось», – подумал Амброзий, и его затопило то же пьянящее чувство, как когда он одолел Лодегранса. Он победил. Он был еще на что-то способен.
– А что же Ровена, – вновь подал голос центурион. – Властелины саксов, вы укрепите этот союз сильнее всех прочих? Отдадите свою сестру императору в жены и юной царевне в добрые мачехи?
Лицо Хенгиста слегка помрачнело, тот уже думал, что все решено и можно отправляться в покои, однако брак сестры двух бретвальд – не то дело, которое решается впопыхах, здесь можно было три дня еще спорить о приданном и землях. Но Амброзий Аврелиан знал – если ему сегодня везет, надо выжать все из этого дня.
– Но…
– Да пускай уже забирает, – перебил брата Хорса. Сакс протянул руку Вортигерну. – Не век же ей в девках ходить, право слово.
Хенгист помялся, но после согласно закивал головой.
– Забирай. Лучше сейчас отдать ее за достойного мужа, чем через год она принесет в дом в подоле. Девица хорошая и недурна. Мы с Хорсой с радостью назовем тебя братом.
Вновь раздались выкрики людей со скамей, грохот сдвигаемых чаш и звенящая пульсирующая усталость в голове Амброзия Аврелиана, первого советника императора. Он не выпил почти ничего, но ноги его заплетались, а веки налились свинцом. Великий союз был заключен. Продлится он вечность или же день – ему уже все равно. Кое-как он добредет до своей каморки с камином и жесткими теплыми звериными шкурами. Он упадет на постель и уснет без единого сновидения. Потому как он заслужил.
– Мы должны позвать Утера со Стены.
Сначала Амброзий решил, что ослышался. С заключения союза между Вортигерном и саксами прошло восемь дней. С его плена у Вортигерна – двадцать четыре. Сегодня был ровно месяц, как родной брат предал его – и ровно месяц он не хотел слышать этого имени. До этого момента варварский совет проходил на удивление тихо. После дней празднеств и обещаний Амброзий Аврелиан выторговал для своего нового императора не только невесту, но и небольшой отряд воинов в придачу. Те переходили в его полное управление, подобно Лодегрансу и его своре. Взамен же саксонским бретвальдам на безвозмездной основе разрешалось десять лет забирать себе пятую часть всего касситерита, добываемого в Повисе. В тот день обсуждался последний важный вопрос – бретвальды хотели карту с расположением шахты. Вортигерн не долго ломался, и затем согласился. В шахте четыре десятка рабочих. И полторы сотни воинов охраны. Это не та тайна, которую стоит скрывать от союзников, всем языки он не вырежет. И тут это нелепое предложение:
– Нам надо позвать сюда Утера со Стены.
Казалось, Лодегранс смаковал каждое слово. Сакс лениво следил за Амброзием, как кошка за мышью, за каждым движением, стараясь угадать на его лице боль, страх или гнев. Он явно помнил, как бил пленного центуриона в дороге, и от этих мыслей ему становилось приятно. Мерлин был прав, подумал Амброзий, глядя на кривую ухмылку напротив себя. Лодегранс задумал его убить – сейчас или позже – его не остановит, что тот теперь второй человек после Вортигерна.
– За какой радостью? – спросил он, зная, что лицо его ни капли не изменилось. – Какое отношение имеют люди со стены Адриана к тому, что происходит в Повисе и к нашему союзу с южанами?
Говорить «нашему» было уже проще, чем раньше. Покровительство Вортигерна до сих пор оставалось неясным и смутным, но после пира Амброзий понял, что говорил саксам правду – в императоре что-то было, и с каждым днём он все меньше считал себя пленником. Вдобавок, Амброзий лишний раз намекал, что это он, Лодегранс, здесь чужак.
– За такой радостью, римлянин, что Утер с Адриановой стены уже девять лет, как наш преданный и верный союзник, – сакс благожелательно ему улыбнулся. – В отличии от тебя. А потому его слово повесомее будет, чем, скажем, твое. Нам давно пора навести порядок на этих землях. Всем вместе. Это будет великая веха в истории.
– Благословят тебя боги, – проговорил из них тот, что был старше. – Ты назовешься?
– Амброзий, – ответил центурион и в нем вновь вспыхнуло то странное чувство. – Амброзий Аврелиан, посланник Рима на острове.
«Рим передает вам жаркий привет» хотелось добавить ему, но это уже было бы намеренным оскорблением, ненужным ни им, ни ему.
При упоминании Рима в глазах саксов мелькнул интерес. Все было так, как предсказывал Вортигерн, теперь это было не мелкое соседнее королевство на год, в котором было чем поживиться, теперь уже Повис начинал казаться союзником, с которым можно было считаться. Варвары Рим ненавидели, боялись и уважали. Последнего было несколько больше. Выгодные союзы были понятны даже таким, как они.
– Мы рады встрече с тобой и твоим господином, Амброзий из Рима, – ответил второй из вождей. – Дорога сюда была длинной, мы рады видеть, что нам подготовили пир.
Все шло по плану. И притворное величие Амброзия, и роскошные одежды императора Вортигерна, жирное мясо на вертеле, десять бочонков хмельного пива и даже вино, которого саксы отродясь не видали и очень быстро распробовали. Бывший центурион смотрел на правую часть зала, где расположились бретвальды со своими людьми и на левую, где сейчас мрачно пировала охрана Вортигерна из людей бывшего легиона вперемешку с теми южанами, которых первыми подкупил император. Им невдомек, понял тогда для себя Амброзий Аврелиан, что величие и сила Повиса сейчас призрачны и смутны, как дым. Вортигерн все продумал умело и очень талантливо, но один лишь шаг в сторону с этого лезвия, и все пойдет прахом. Уже сейчас сила его войска расколота надвое и вместе их держит лишь оловянная шахта. Зачем людям из легиона, пусть и не лучшим из многих, якшаться с разбойниками и отребьем? Зачем разбойничьим отрядам саксов из приграничья долго служить повелителю бриттов, которого можно ограбить и свергнуть? Амброзий смотрел на сакса по имени Лодегранс и понимал, что ничего хорошего никто из присутствующих от него не дождется. Ни он, ни Вортигерн, ни Хенгист и Хорса. Как сказал этот юноша Мерлин? «Здесь нет сторон, у каждого лишь своя собственная.» Во взгляде Лодегранса, обращенном на двух своих повелителей, не читалось ни преданности, ни почтения. Он приехал на эту землю разбогатеть и прославиться. С тем, кто встанет у него на пути, тот церемониться явно не будет. На мгновение, в голове Амброзия промелькнула наивная мысль: Вортигерн избил и унизил его на глазах у всех воинов, тот тоже должен быть начеку. Но царь Повиса – не император Рима с мыслями высоко в облаках. Он бывший раб и обычный солдат. Ему не нужно было предупрежденье.
Голос саксов выдернул центуриона из размышлений:
– Ну, так что же, посланник из Рима! – старший, Хенгист, казался захмелевшим и добродушным; лишь по взгляду Амброзий догадывался, что тот видит все трезво и ясно. – Ты человек из другого мира, но оказался на острове. Остался с человеком, которого подобные тебе не приняли бы…
«Гости перемолвились с императором лишь парой слов, – подумал Амброзий. – И все разговоры ведутся только со мной. Береги свою голову, «Аврелиан», здесь у каждого второго тщеславие – достойная причина убийства.» Но за всю свою жизнь он ни разу не бывал на подобных пирах. Эти великие варварские союзы – их правила для Амброзия были в новинку. Здесь все отражалось, как в кривом и причудливом зеркале.
– Как же так получилось, – продолжал добродушно Хенгист, пристально буравя Амброзия взглядом. – что знатный римлянин покинул своих и примкнул к нам, низменным варварам? Не придавило ли тебя, посланник из Рима, к земле стыдом и отчаянием?
В рядах его людей послышался хохот. Это был очень хороший вопрос, на который центурион не отвечал даже себе самому.
– По крови я такой же, как вы, – наконец ответил он Хенгисту, гостеприимно придвинув к нему ещё пива и мяса. – Почти что. Мать бриттка. В Риме я не был. Встреть ты меня на дороге, сакс, ты бы сказал, что я римлянин?
– Встреть я тебя на дороге, римлянин, я бы мечом потребовал меня пропустить.
– Видишь, как у нас много общего, сакс. Я сделал бы так же.
Лишь на мгновение смешки и гомон затихли – была ли это угроза со стороны людей из Повиса? – но затем почетный гость ударом ладони чуть не выбил из Амброзия дух.
– Да, ты прав, посланник из Рима, у нас много общего! За это стоит выпить, как думаешь? Будет здорово, если ваш император будет хоть на толику таким же, как ты! – он поднял свою огромную кружку, показывая каждому в зале, что он пьет за здоровье Вортигерна из Повиса, но подобное отношение беспокоило центуриона. Вортигерн громко смеялся вместе со всеми и мирно беседовал с Хорсой, будто не замечая ничего.
Еда на столе подходила к концу, оставалась лишь выпивка, долгая ночь, переговоры и смутные думы.
«Это правильно, – думал Амброзий. – что союзы заключаются на пирах, когда все сытые и захмелевшие. Двое голодных, трезвых и злых никогда не поладят друг с другом.»
Хенгист, сидевший рядом с ним, поднялся со своего места, точно скала в океане. Он пил уже шестую кружку и все ещё стоял на ногах. Это вызывало толику уважения к саксу.
– Я хочу, – громким голосом начал он. – поблагодарить гостеприимного хозяина этих земель! Императора Вортигерна, повелителя Повиса, Диведа и прочих бриттских владений. Человека, на осколках, создавшего новое царство. И пусть это царство ещё жалко лепечет, как дитя в колыбели, у него уже есть могущественные друзья и достойные воины! Вортигерн протянул нам руку дружбы и хочет увидеть нашу в ответ. Дадим ли мы ее? Ответь нам, Амброзий Аврелиан, посланник из Рима, посредник между двумя повелителями. Стоит ли нам протянуть руку помощи нашему младшему брату Повису? Будет ли достоен и верен он и его властелин?
Тут как раз все просто, думал Амброзий. Подобные речи были и у римлян, и у старых забытых Афин. Он тоже поднимется, скажет «да», все громко возрадуются и выпьют по новой. Сейчас это лишь красивая сцена, дань всех людей каким-то старым геройским традициям. Он встал и вытянул вперед искалеченную правую руку.
– Вождь саксов, видишь ли ты мою руку?
Хенгист посмотрел на него с удивлением и недоверием. Его можно было понять. Поздний вечер, он хотел ещё выпить и женщину, а не загадки.
– Я не вижу твоей ладони, Амброзий Аврелиан.
– Все верно, – ответил центурион. – Вортигерн отрубил ее мне.
В зале стало тише. В глазах Вортигерна мелькнуло что-то смутное и неясное – не гнев и не ярость, намек на досаду и удивление, будто предательство центуриона действительно могло его как-то задеть. Он молчал. Сегодня хвалебных песен он не дождется.
– Ты, вождь саксов, наверно подумаешь, что я лишился ее в бою или же за проступок. Или же Вортигерн отрубил ее мне в ссоре по праву сильнейшего. Он был мне другом и звал в свое королевство. Мы заключили союз, затем он предал меня и обманом лишил меня правой руки. Вот каков Вортигерн из Повиса, если тебе интересно.
Амброзий видел, как люди императора и саксы незаметно потянулись к ножам и мечам. В шумном и жарком зале стало до необычного тихо. Нет, мало кого удивляла жестокость к побеждённым врагам и предательства, но об этом было не принято говорить на пирах с возможным союзником. Даже у варваров. Центурион признавался себе самому, что это приятно.
– Но ты служишь ему, – Хенгист посмотрел на него с подозрением. – И ты не похож на раба.
– Да, служу, – Амброзий все ещё с трудом произносил вслух эти слова. – Удивительно, но даже по доброй воле, насильно меня здесь не держат, хоть насильно и привезли. Вортигерн предал меня – но не убил, хотя запросто мог это сделать. Он обманул меня, это так – но все равно предлагал защиту, кров, почет и новую жизнь. Ненавижу ли я его? Сейчас меньше, чем моего кровного брата. Брат предал меня из зависти и за обещанное богатство. Вортигерн же хотел ослабить меня, чтобы лишь его власть оставалась незыблема. Стоит ли заключать с ним союз? Я скажу стоит. Но только если сами не решите его нарушать. Посягнете на то, что его – с вами будет то же, что и со мной. У этой сутулой собаки, как оказалось, есть свои мысли о чести и правилах. Остерегитесь брать у пса то, что он считает своим.
Было тихо, но он не видел недовольства и ярости на лице Хенгиста. Его брат выжидающе смотрел на него, рука лежала возле рукояти меча, но была расслаблена и спокойна. К Вортигерну Амброзий не поворачивался. Пусть сочтут это слабостью. И все же он не предал его и даже не думал об этом. От него, римлянина, калеки и могущественного человека старого мира хотели заключения союза для юного уязвимого королевства. Он не добился бы этого пустой лестью и похвалой для неизвестного прежде царька. От него ожидали победы, и он смог ее принести. Он знал это.
– Значит так ты отвечаешь мне, римлянин, – проговорил Хенгист, не сводя с него взгляда. Амброзий не опустил глаза. Теперь оба бретвальды смотрели на императора.
«А он держится очень неплохо для раба и солдата, – на мгновение подумал Амброзий. – Возможно, из него действительно выйдет хороший властитель.»
– Достойный Вортигерн из Повиса, – начал Хенгист, но затем почти сразу сонно и лениво взглянул на дно кружки. – Нет, я не буду многословен, я уже достаточно здесь услышал. Я и мой младший брат Хорса заключаем союз с Повисом. Протяни же мне свою руку, Вортигерн. У тебя-то хоть она есть?
Он пьяно засмеялся над своей шуткой. Если Вортигерн и удивился, то не подал вида, но все присутствующие зашумели, как свора на псарне.
– Заткнуться всем! – рявкнул Хорса. – Когда говорит бретвальда, вы, собаки, молчите!
Старший вождь саксов и Вортигерн крепко пожали друг другу руки. Под тяжелым взглядом бретвальды Хорсы теперь уже раздались только довольные выкрики.
– Я бесконечно рад заключить союз со славными воинами саксов, – ответил Вортигерн, отпуская руку вождя. – Дружба между нашими племенами и землями укрепит нас обоих.
– Очень возможно, бритт, – к Хенгисту снова вернулось его благодушие. Напускное или правдивое – это уже было неважно. – И награди своего римлянина, он все же у вас голова. Да, налей мне еще, вот так. Если бы не он, мы бы попировали у тебя пару месяцев, чтобы объесть, а после поехали бы назад, – он громко расхохотался. – Все хотят союза с повелителем саксов. Мы с братом должны быть мудры. И осторожны. Мне могут расхваливать свинью целый день, но я же знаю, что свинья годна только на мясо. Я ценю честность, друг Вортигерн. Если я ненавижу врага и хочу отрубить ему голову – я скажу ему это в лицо. Если мы с людьми уходим в поход – я не говорю потом, что не я разграбил ту крепость. Если меня вызывают на бой за содеянное – я не подсылаю к противнику убийц и воров, потому что он имеет право на гнев и на месть. Сдается мне, твой римлянин сказал о тебе много правдивого, хитрый ты пес. Не по указке. И он все равно решил остаться с тобой, значит что-то в тебе есть такое, особое. Ты можешь рассчитывать на мои силы.
– И на мои, – добавил Хорса.
«Все удалось», – подумал Амброзий, и его затопило то же пьянящее чувство, как когда он одолел Лодегранса. Он победил. Он был еще на что-то способен.
– А что же Ровена, – вновь подал голос центурион. – Властелины саксов, вы укрепите этот союз сильнее всех прочих? Отдадите свою сестру императору в жены и юной царевне в добрые мачехи?
Лицо Хенгиста слегка помрачнело, тот уже думал, что все решено и можно отправляться в покои, однако брак сестры двух бретвальд – не то дело, которое решается впопыхах, здесь можно было три дня еще спорить о приданном и землях. Но Амброзий Аврелиан знал – если ему сегодня везет, надо выжать все из этого дня.
– Но…
– Да пускай уже забирает, – перебил брата Хорса. Сакс протянул руку Вортигерну. – Не век же ей в девках ходить, право слово.
Хенгист помялся, но после согласно закивал головой.
– Забирай. Лучше сейчас отдать ее за достойного мужа, чем через год она принесет в дом в подоле. Девица хорошая и недурна. Мы с Хорсой с радостью назовем тебя братом.
Вновь раздались выкрики людей со скамей, грохот сдвигаемых чаш и звенящая пульсирующая усталость в голове Амброзия Аврелиана, первого советника императора. Он не выпил почти ничего, но ноги его заплетались, а веки налились свинцом. Великий союз был заключен. Продлится он вечность или же день – ему уже все равно. Кое-как он добредет до своей каморки с камином и жесткими теплыми звериными шкурами. Он упадет на постель и уснет без единого сновидения. Потому как он заслужил.
Глава 9. Лодегранс и повелитель Стены. Часть I
– Мы должны позвать Утера со Стены.
Сначала Амброзий решил, что ослышался. С заключения союза между Вортигерном и саксами прошло восемь дней. С его плена у Вортигерна – двадцать четыре. Сегодня был ровно месяц, как родной брат предал его – и ровно месяц он не хотел слышать этого имени. До этого момента варварский совет проходил на удивление тихо. После дней празднеств и обещаний Амброзий Аврелиан выторговал для своего нового императора не только невесту, но и небольшой отряд воинов в придачу. Те переходили в его полное управление, подобно Лодегрансу и его своре. Взамен же саксонским бретвальдам на безвозмездной основе разрешалось десять лет забирать себе пятую часть всего касситерита, добываемого в Повисе. В тот день обсуждался последний важный вопрос – бретвальды хотели карту с расположением шахты. Вортигерн не долго ломался, и затем согласился. В шахте четыре десятка рабочих. И полторы сотни воинов охраны. Это не та тайна, которую стоит скрывать от союзников, всем языки он не вырежет. И тут это нелепое предложение:
– Нам надо позвать сюда Утера со Стены.
Казалось, Лодегранс смаковал каждое слово. Сакс лениво следил за Амброзием, как кошка за мышью, за каждым движением, стараясь угадать на его лице боль, страх или гнев. Он явно помнил, как бил пленного центуриона в дороге, и от этих мыслей ему становилось приятно. Мерлин был прав, подумал Амброзий, глядя на кривую ухмылку напротив себя. Лодегранс задумал его убить – сейчас или позже – его не остановит, что тот теперь второй человек после Вортигерна.
– За какой радостью? – спросил он, зная, что лицо его ни капли не изменилось. – Какое отношение имеют люди со стены Адриана к тому, что происходит в Повисе и к нашему союзу с южанами?
Говорить «нашему» было уже проще, чем раньше. Покровительство Вортигерна до сих пор оставалось неясным и смутным, но после пира Амброзий понял, что говорил саксам правду – в императоре что-то было, и с каждым днём он все меньше считал себя пленником. Вдобавок, Амброзий лишний раз намекал, что это он, Лодегранс, здесь чужак.
– За такой радостью, римлянин, что Утер с Адриановой стены уже девять лет, как наш преданный и верный союзник, – сакс благожелательно ему улыбнулся. – В отличии от тебя. А потому его слово повесомее будет, чем, скажем, твое. Нам давно пора навести порядок на этих землях. Всем вместе. Это будет великая веха в истории.
