А вот волховное служение ему и в то время мнилось весьма привлекательным. Кто ж знал, что так оно и сбудется…
В ту зиму приезд княжеского полюдья изрядно взбудоражил весь Островец. Потому как стало известно, что князь задумал поход на соседей-твердичей. От Островца до твердических земель было не так уж и далеко, однако лежал он всё же в стороне, потому делать его местом сбора войска князь всё же не стал. Зато потребовал собрать отряд ратников и отправить к самым межам. Об этом в Островце шумели ещё долго и после отъезда князя.
Однако шуми – не шуми, а приказ княжеский надо было выполнять. Поговаривали, однако, что посадник сумел выговорить для здешних какое-никакое, а послабление: напомнил, что Межица под боком, а за ней чужие земли, так что и без пригляда эти края оставлять не гоже. Что между их берегом Звонки и Межицей лежит большой скалистый остров, понятно, упоминать никто не стал. Всё едино ведь по Звонке лодьи к городу поднимаются – кто мешает и чужакам каким так же сюда добраться?
По княжьей воле, островецким ратникам надлежало идти к тому месту, где Звонка делилась на два рукава. Один поворачивал на полудень, супротив течения Межицы, и впадал в неё выше по её течению, почитай, в двух днях пешего пути. Вот поблизости от того устья и был когда-то построен Островец. Другой рукав Звонки так и продолжал течь прямо и тоже впадал в Межицу. По правому берегу Звонки как раз и лежали земли твердичей, а по левому – могутические владения. Остров, который они отделяли, считался частью могутических земель, притом не маленькой – кто там бывал, сказывали, будто тянется он что вдоль, что поперёк на пару дней пути. Да только жить на нём никто не жил, потому как весь он, почитай, из одних скальников да камней был сложен. Разве только по самому берегу кое-где притулились рыбачьи избушки да козы по малым луговинам среди камней паслись.
Впрочем, Велесова святилища всё это, почитай, и вовсе не коснулось. Да и о чём могли просить Велеса ратники и их близкие? Чтобы дал добрую дорогу? Так ведь не в поездку какую отправлялись… Здравия? Так хвори, что от мечей да стрел приключаются, это уж точно не в его власти… За воинскими оберегами шли к волхвам Перуна и Макоши.
Посадник, впрочем, всё же пришёл – как сам сказал, за мудростью Велесовой. Однако Благодар покачал головой:
– Не Велесу в воинские дела лезть – на то Перун есть.
– Да с воинскими я как-нибудь разберусь, – досадливо отмахнулся посадник, – ты мне подскажи, как мне людей сберечь!
– А как ты их сбережёшь, коли удальцы твои в мыслях уже добычу делят… которой и не видали ещё. Да и едва ли увидят.
– Это почему? – насторожился посадник – уж больно мрачно прозвучали последние слова волхва.
– Да потому, что за добычей идти надо до какого-нибудь городца. В займищах-то у твердичей, почитай, то же, что и в наших. А в городце, ежели чего и удастся взять, так первая добыча пойдёт князю, вторая – боярам его и дружине. А вам – что останется.
Посадник задумчиво качнул головой. Вот ведь – волхв, не воин, а всё верно сказал… Только как в том ратничков-то убедить?.. Потом, вспомнив ещё кое-что, проговорил:
– Бояре, что с князем нынче приезжали, сказывали – он, мол, нынче об иной добыче думает. Вроде как волхвы в Славиграде говорили, что есть в твердических землях меч какой-то, в тайном месте спрятан. И коли его добыть – так на всё княжество с ним благословение придёт. И место князю указали, где искать.
Благодар нахмурился:
– Благословение силой не берут, с полками за ним не ходят. Не дастся он князю.
– А что ж ты ему-то про то не сказал? – проворчал посадник.
– А меня кто спрашивал? Да и князюшку нашего не остановишь, – волхв усмехнулся. – Разве что налетит на кого сильнее себя да от него по лбу получит.
Не удержавшись, посадник тоже улыбнулся:
– Не боишься, волхве, что я такие твои речи князю перескажу?
– А чего мне бояться? Волхвы ведь не князьям – богам служат. Не станет же он супротив святилища воевать! Всё одно что с Велесом самим.
На том и расстались.
В следующий раз в Велесово святилище посадник пришёл уже в липень – незадолго до Перунова велик-дня. По его словам, врагов островецкие ратники даже и не видели. Им велено было следить, чтобы твердичи не попытались ударить на могутические войска от Звонки. Да только там не то что дружин твердических – никакого самого захудалого воинского отряда так и не появилось. А потом прискакал гонец с вестью, что всем можно отправляться по домам. Вроде как возле Межеводья битва всё же была, да вскоре после неё замирились все. Гонец сказывал – потому, что твердический князь загодя сговорился разом с двумя соседями, с войнаричами и с раденичами. Против их объединённой силы могутичи, понятно, ничего поделать не могли.
Когда посадник ушёл, Благодар некоторое время сидел в раздумьях. Потом позвал:
– Лешко!
Мальчик появился быстро, словно ждал зова за дверью. Эта его способность чуять, когда он нужен, проявилась недавно. Зато теперь можно было не посылать за ним кого-то из волхвов, а просто позвать.
Окинув ученика пристальным взглядом, Благодар распорядился:
– Принеси гадательную чашу. И воды.
Вскоре большая глиняная чаша с пояском из знаков всех двенадцати месяцев уже стояла на столе. Благодар коротко кивнул:
– Смотри, что делать стану, и запоминай. Пора тебе этому учиться, раз уж всё едино тебе дано видеть пришедших с Той Стороны.
Он налил в чашу воды, всыпал щепотку трав из мешочка, висевшего на поясе, и начал негромко, но отчётливо произносить слова заговора. Потом взял Лешко за плечо и молчаливым кивком указал на чашу. Заглянув в тёмную глубину, какой казалась сейчас вода, Лешко поначалу не увидел ничего. Однако постепенно в воде стали проступать какие-то фигуры, лица, люди двигались, как будто что-то говорили… Вот только слов не было слышно.
Когда видение угасло, Лешко и Благодар выпрямились. Волхв испытующе взглянул на ученика:
– Сможешь описать, что увидел?
Немного подумав, Лешко заговорил. Поначалу не особенно уверенно, однако постепенно припоминая всё больше. Оказалось, что разглядел и запомнил он куда больше, чем даже сам ожидал.
Двоих бояр, увиденных в чаше, он знал – они приезжали в Островец в полюдье вместе с князем. Рядом с ними на скамье, поставленной прямо под открытым небом, сидел ещё один боярин, а ещё – волхв. Напротив них на такой же скамье сидело заметно больше народу. Один, похоже, как раз и вёл разговор с могутическими боярами. Двое, летами явно постарше, лишь время от времени вступали в беседу. Похоже, первым был сам твердический князь, а эти двое – его воеводы. Чуть дальше сидели ещё, кажется, четверо, но Лешко обратил внимание на двоих, более молодых, чем прочие. А ещё – на троих гридей, стоявших за их спинами. Всех пятерых словно освещал какой-то особенный свет.
Благодар, выслушав его, подтвердил, что беседовал с боярами и впрямь твердический князь Прияслав со своими боярами. А те, кого Лешко заприметил, – похоже, как раз и есть союзники твердичей, о которых говорил посадник. И происходил тот разговор седмицы две тому назад. При этих его словах у Лешко загорелись глаза:
– Стало быть, с чашей и в прошлое заглянуть можно?
Однако Благодар, догадавшийся, к чему этот вопрос, остудил его пыл:
– На пару седмиц – можно. Самое большее на месяц-другой. Дальше-то, пожалуй, ни у кого из живущих сил не хватит. Тяжело это…
Лешко немного сник, однако не удержался от иного вопроса:
– А что над ними за свечение такое было? У троих – как серебро, только с багряным отливом, как зарницы в грозовой туче. А ещё у двоих – вроде светлого пламени.
Благодар взглянул на ученика с искренним удивлением:
– Да ты, похоже, способен ещё и распознавать тех, кто знаки богов на себе несёт… Серебро и багрянец – это Перуновы воины, их там и впрямь трое было. Так что про грозовую тучу – это ты в самую точку… А другие двое – Сварожьим знаком отмечены… М-да… Выходит, надо уж тебя сразу учить знаки видеть…
После этого случая учёба сделалась для Лешко ещё интереснее, хоть и труднее. Теперь ему приходилось не только возиться с травами или сидеть, разбирая резы какого-нибудь свитка со старыми заговорами или рассказами о былом. Благодар сам взялся обучать его и работать с чашей, и видеть знаки тех, кто ими отмечен. Его и радовало, что эти знания ученик схватывает буквально на лету, и немного пугало. Видно, и впрямь сам Велес держал в руках судьбу этого отрока. Знать бы ещё, в чём корень этого…
Вслух Благодар не сказал бы об этом никому, но ему очень хотелось знать, кто же на самом деле отец Лешко. Сам-то он по-прежнему предполагал, что это обычный человек. Вот только как тогда объяснить все способности отрока?
Ответ пришёл неожиданно. В один из дней месяца густаря, когда по всем могутическим землям праздновали Дожинки, в Велесово святилище пришёл купец. Ничего особенного в этом не было – торговый люд здесь с жертвами бывал ежеденно, кто доброй дороги в чужие земли просил, кто – доброй торговли, а кто, наоборот, за благополучное возвращение благодарил… Благодар, наверно, и не обратил бы на него внимание, кабы не заметил случайно, какие глаза у пришедшего. По се поры такую яркую зелень волхв видел только у одного человека – у своего ученика Лешко.
Когда жертвы были принесены, а все должные благословения получены, Благодар кивнул купцу на хоромину:
– Пойдём-ка, человече добрый, поговорим. Хоть расскажешь, что там в иных землях делается.
О том, что старший волхв островецкого Велесова святилища нередко вот так расспрашивает купцов об их странствиях, знали все. Собственно, то же можно было сказать и про волхвов в других местах и других святилищах. Да и то – на одном месте сидя, многого не узнаешь. А волхвам, что ни говори, надо было хоть примерно представлять, что на свете творится. Потому – как без этого волю богов людям объяснять?
Купец, недавно вернувшийся из одной поездки и собиравшийся после Дожинок в новую, и впрямь рассказал немало интересного. От него Благодар узнал и кое-что новое о том походе князя на твердичей. Оказалось, что купец как раз был в Истоке – стольном граде твердической земли, когда князь собирал полки, потому слышал и видел немало. По его словам, князь, чтоб беду избыть, даже замирился с вечными своими супротивниками – раденичами да войнаричами. И помощь от них получил. А привели полки раденический княжич да войнарический князь, не простые воеводы. Правда, купцам из-за этого немирья пришлось в Истоке призадержаться. В родные земли вот только теперь вернулись, когда все войска по своим землям, по своим домам отправились.
Волхв слушал его внимательно, порой о чём-то расспрашивал. А у самого вертелся на языке вопрос. Наконец, прищурившись, он взглянул на купца:
– А ты, человече, не бывал ли в здешних краях годов так с десяток тому, как раз на Купалу? Не от тебя ли одна девка на ближнем займище сынка-то родила?
Купец развёл руками:
– Бывать-то бывал, я сюда, бывает, и по торговым делам наезжаю, и так, к родичам. И на Купалу случалось. А вот насчёт девки – уж прости, волхве, не упомню. Мало ли их было! Ежели в такую-то ночь да сама девка не против – так нешто я отказываться стану, Ладу-матушку гневить? А коли родила после какая – ну, стало быть, так богам поглянулось.
Благодар махнул рукой:
– Да я и не в упрёк тебе. Просто глаза у тебя уж больно приметные, ни с кем не спутаешь. А у мальца её такие же…
Купец ненадолго задумался.
– Про глаза, помнится, дед говорил, будто от своего деда слышал, что род наш сам Велес-батюшка за что-то отметил. И с того времени нам удача во всём. И вроде как с той же поры у всех мужчин в роду глаза такие…
– Велес, говоришь, отметил? – волхв задумался. – Тогда всё сходится. Мог Он сам вас свести, чтобы сын твой, как подрастёт, в Его святилище пришёл. За удачу рода отслужил. Парень-то здесь, у нас. Дар у него есть – пришедших с Той Стороны видеть. Подрастёт, выучится, – волхвом станет.
Купца его слова явно обрадовали. В самом деле, если у какой-то из здешних девок от него сын народился, так уж лучше, если на служение в святилище пойдёт он, а не кто-то из рождённых законной женой. А богам всё едино – кровь-то рода и в этом мальце есть…
Благодар после разговора с купцом некоторое время обдумывал всё, что узнал. Получалось, что Лешко и впрямь на роду было написано Велесовым волхвом сделаться. Стало быть, всё правильно… А что купец даже и не заикнулся о том, чтобы с сыном повидаться, – так оно, может, и к лучшему. Да и в самом-то деле, они ж всё едино друг другу, почитай, чужие. Ну, встретились бы, а дальше-то что? Всё едино ведь пути их розно пойдут… Лешко он, понятно, со временем всё расскажет – когда парень подрастёт. Да только это ничего не изменит. Разве только даст Лешко ещё одну цель в волховном служении. А вот Братиле, пожалуй, рассказать об этом стоило. Просто чтоб знал, что хоть и впрямь его «лешачонок» от человека народился, да так самим Велесом решено.
Правда, и Лешко рассказать пришлось почти сразу. Как-то не сообразил, что отрок того купца тоже видел. И про то, что у него самого глаза такие же приметные, знал. Впрочем, волхва он особо даже не расспрашивал, только спросил негромко и коротко:
– Это… мой отец?
И Благодар так же коротко кивнул. Этим дело пока что и ограничилось.
В остальном дела шли так же, как и прежде. Жизнь в святилище особым разнообразием не отличалась, двигаясь по одному и тому же от века заведённому порядку. Зима – весна – лето – осень – снова зима… Купцы с их жертвами и просьбами. Жители Островца и округи с тем же (ну, разве только просьбы малость отличались). Положенные обряды велик-дней и приезды дружины полюдья по зиме. Заготовка зелий от весны до осени. А для Лешко – ещё и ученье.
Годам к двенадцати он уже не только неплохо разбирался в травах и прочем, что в лесу найти можно, но и сам понемногу учился составлять целебные снадобья – чтобы всякая травка, всякий корешок всю силу свою явили. Иной раз казалось, что кто-то незримый стоит за плечом и подсказывает: вот этого столько возьми, а этого столько… того побольше положи, а вот этого – самую малость. Поначалу он даже пугался немного, оглядывался в поисках этого подсказчика. После привык, и иной раз даже отваживался мысленно спросить – а что будет, если сделать иначе. Его незримого собеседника это, похоже, даже радовало, он охотно объяснял, какие травы друг другу помогают, какие – наоборот, не ладят. А какими, коли много взять, повредить человеку можно.
С чашей он тоже освоился довольно быстро. Это оказалось интересное, но, как и говорил Благодар, вовсе не лёгкое занятие. Сил оно требовало немало, и первое время даже совсем недолгие попытки увидеть, что делает, например, кто-то из его наставников в клети на другой стороне святилища, заканчивались головной болью и таким чувством, словно перетаскал не меньше десятка полных вёдер воды из ручья. Со временем, впрочем, приноровился, стало проще. Теперь он уже мог заглянуть даже и в дальние края, про какие доселе даже и не слыхивал.
Распознавать знаки, которыми те или иные боги отмечали людей, оказалось ещё проще. А вот с самими знаками поначалу казалось не очень понятно. Благодар объяснил, что далеко не все боги отмечают людей зримыми знаками.
В ту зиму приезд княжеского полюдья изрядно взбудоражил весь Островец. Потому как стало известно, что князь задумал поход на соседей-твердичей. От Островца до твердических земель было не так уж и далеко, однако лежал он всё же в стороне, потому делать его местом сбора войска князь всё же не стал. Зато потребовал собрать отряд ратников и отправить к самым межам. Об этом в Островце шумели ещё долго и после отъезда князя.
Однако шуми – не шуми, а приказ княжеский надо было выполнять. Поговаривали, однако, что посадник сумел выговорить для здешних какое-никакое, а послабление: напомнил, что Межица под боком, а за ней чужие земли, так что и без пригляда эти края оставлять не гоже. Что между их берегом Звонки и Межицей лежит большой скалистый остров, понятно, упоминать никто не стал. Всё едино ведь по Звонке лодьи к городу поднимаются – кто мешает и чужакам каким так же сюда добраться?
По княжьей воле, островецким ратникам надлежало идти к тому месту, где Звонка делилась на два рукава. Один поворачивал на полудень, супротив течения Межицы, и впадал в неё выше по её течению, почитай, в двух днях пешего пути. Вот поблизости от того устья и был когда-то построен Островец. Другой рукав Звонки так и продолжал течь прямо и тоже впадал в Межицу. По правому берегу Звонки как раз и лежали земли твердичей, а по левому – могутические владения. Остров, который они отделяли, считался частью могутических земель, притом не маленькой – кто там бывал, сказывали, будто тянется он что вдоль, что поперёк на пару дней пути. Да только жить на нём никто не жил, потому как весь он, почитай, из одних скальников да камней был сложен. Разве только по самому берегу кое-где притулились рыбачьи избушки да козы по малым луговинам среди камней паслись.
Впрочем, Велесова святилища всё это, почитай, и вовсе не коснулось. Да и о чём могли просить Велеса ратники и их близкие? Чтобы дал добрую дорогу? Так ведь не в поездку какую отправлялись… Здравия? Так хвори, что от мечей да стрел приключаются, это уж точно не в его власти… За воинскими оберегами шли к волхвам Перуна и Макоши.
Посадник, впрочем, всё же пришёл – как сам сказал, за мудростью Велесовой. Однако Благодар покачал головой:
– Не Велесу в воинские дела лезть – на то Перун есть.
– Да с воинскими я как-нибудь разберусь, – досадливо отмахнулся посадник, – ты мне подскажи, как мне людей сберечь!
– А как ты их сбережёшь, коли удальцы твои в мыслях уже добычу делят… которой и не видали ещё. Да и едва ли увидят.
– Это почему? – насторожился посадник – уж больно мрачно прозвучали последние слова волхва.
– Да потому, что за добычей идти надо до какого-нибудь городца. В займищах-то у твердичей, почитай, то же, что и в наших. А в городце, ежели чего и удастся взять, так первая добыча пойдёт князю, вторая – боярам его и дружине. А вам – что останется.
Посадник задумчиво качнул головой. Вот ведь – волхв, не воин, а всё верно сказал… Только как в том ратничков-то убедить?.. Потом, вспомнив ещё кое-что, проговорил:
– Бояре, что с князем нынче приезжали, сказывали – он, мол, нынче об иной добыче думает. Вроде как волхвы в Славиграде говорили, что есть в твердических землях меч какой-то, в тайном месте спрятан. И коли его добыть – так на всё княжество с ним благословение придёт. И место князю указали, где искать.
Благодар нахмурился:
– Благословение силой не берут, с полками за ним не ходят. Не дастся он князю.
– А что ж ты ему-то про то не сказал? – проворчал посадник.
– А меня кто спрашивал? Да и князюшку нашего не остановишь, – волхв усмехнулся. – Разве что налетит на кого сильнее себя да от него по лбу получит.
Не удержавшись, посадник тоже улыбнулся:
– Не боишься, волхве, что я такие твои речи князю перескажу?
– А чего мне бояться? Волхвы ведь не князьям – богам служат. Не станет же он супротив святилища воевать! Всё одно что с Велесом самим.
На том и расстались.
В следующий раз в Велесово святилище посадник пришёл уже в липень – незадолго до Перунова велик-дня. По его словам, врагов островецкие ратники даже и не видели. Им велено было следить, чтобы твердичи не попытались ударить на могутические войска от Звонки. Да только там не то что дружин твердических – никакого самого захудалого воинского отряда так и не появилось. А потом прискакал гонец с вестью, что всем можно отправляться по домам. Вроде как возле Межеводья битва всё же была, да вскоре после неё замирились все. Гонец сказывал – потому, что твердический князь загодя сговорился разом с двумя соседями, с войнаричами и с раденичами. Против их объединённой силы могутичи, понятно, ничего поделать не могли.
Когда посадник ушёл, Благодар некоторое время сидел в раздумьях. Потом позвал:
– Лешко!
Мальчик появился быстро, словно ждал зова за дверью. Эта его способность чуять, когда он нужен, проявилась недавно. Зато теперь можно было не посылать за ним кого-то из волхвов, а просто позвать.
Окинув ученика пристальным взглядом, Благодар распорядился:
– Принеси гадательную чашу. И воды.
Вскоре большая глиняная чаша с пояском из знаков всех двенадцати месяцев уже стояла на столе. Благодар коротко кивнул:
– Смотри, что делать стану, и запоминай. Пора тебе этому учиться, раз уж всё едино тебе дано видеть пришедших с Той Стороны.
Он налил в чашу воды, всыпал щепотку трав из мешочка, висевшего на поясе, и начал негромко, но отчётливо произносить слова заговора. Потом взял Лешко за плечо и молчаливым кивком указал на чашу. Заглянув в тёмную глубину, какой казалась сейчас вода, Лешко поначалу не увидел ничего. Однако постепенно в воде стали проступать какие-то фигуры, лица, люди двигались, как будто что-то говорили… Вот только слов не было слышно.
Когда видение угасло, Лешко и Благодар выпрямились. Волхв испытующе взглянул на ученика:
– Сможешь описать, что увидел?
Немного подумав, Лешко заговорил. Поначалу не особенно уверенно, однако постепенно припоминая всё больше. Оказалось, что разглядел и запомнил он куда больше, чем даже сам ожидал.
Двоих бояр, увиденных в чаше, он знал – они приезжали в Островец в полюдье вместе с князем. Рядом с ними на скамье, поставленной прямо под открытым небом, сидел ещё один боярин, а ещё – волхв. Напротив них на такой же скамье сидело заметно больше народу. Один, похоже, как раз и вёл разговор с могутическими боярами. Двое, летами явно постарше, лишь время от времени вступали в беседу. Похоже, первым был сам твердический князь, а эти двое – его воеводы. Чуть дальше сидели ещё, кажется, четверо, но Лешко обратил внимание на двоих, более молодых, чем прочие. А ещё – на троих гридей, стоявших за их спинами. Всех пятерых словно освещал какой-то особенный свет.
Благодар, выслушав его, подтвердил, что беседовал с боярами и впрямь твердический князь Прияслав со своими боярами. А те, кого Лешко заприметил, – похоже, как раз и есть союзники твердичей, о которых говорил посадник. И происходил тот разговор седмицы две тому назад. При этих его словах у Лешко загорелись глаза:
– Стало быть, с чашей и в прошлое заглянуть можно?
Однако Благодар, догадавшийся, к чему этот вопрос, остудил его пыл:
– На пару седмиц – можно. Самое большее на месяц-другой. Дальше-то, пожалуй, ни у кого из живущих сил не хватит. Тяжело это…
Лешко немного сник, однако не удержался от иного вопроса:
– А что над ними за свечение такое было? У троих – как серебро, только с багряным отливом, как зарницы в грозовой туче. А ещё у двоих – вроде светлого пламени.
Благодар взглянул на ученика с искренним удивлением:
– Да ты, похоже, способен ещё и распознавать тех, кто знаки богов на себе несёт… Серебро и багрянец – это Перуновы воины, их там и впрямь трое было. Так что про грозовую тучу – это ты в самую точку… А другие двое – Сварожьим знаком отмечены… М-да… Выходит, надо уж тебя сразу учить знаки видеть…
После этого случая учёба сделалась для Лешко ещё интереснее, хоть и труднее. Теперь ему приходилось не только возиться с травами или сидеть, разбирая резы какого-нибудь свитка со старыми заговорами или рассказами о былом. Благодар сам взялся обучать его и работать с чашей, и видеть знаки тех, кто ими отмечен. Его и радовало, что эти знания ученик схватывает буквально на лету, и немного пугало. Видно, и впрямь сам Велес держал в руках судьбу этого отрока. Знать бы ещё, в чём корень этого…
Вслух Благодар не сказал бы об этом никому, но ему очень хотелось знать, кто же на самом деле отец Лешко. Сам-то он по-прежнему предполагал, что это обычный человек. Вот только как тогда объяснить все способности отрока?
Ответ пришёл неожиданно. В один из дней месяца густаря, когда по всем могутическим землям праздновали Дожинки, в Велесово святилище пришёл купец. Ничего особенного в этом не было – торговый люд здесь с жертвами бывал ежеденно, кто доброй дороги в чужие земли просил, кто – доброй торговли, а кто, наоборот, за благополучное возвращение благодарил… Благодар, наверно, и не обратил бы на него внимание, кабы не заметил случайно, какие глаза у пришедшего. По се поры такую яркую зелень волхв видел только у одного человека – у своего ученика Лешко.
Когда жертвы были принесены, а все должные благословения получены, Благодар кивнул купцу на хоромину:
– Пойдём-ка, человече добрый, поговорим. Хоть расскажешь, что там в иных землях делается.
О том, что старший волхв островецкого Велесова святилища нередко вот так расспрашивает купцов об их странствиях, знали все. Собственно, то же можно было сказать и про волхвов в других местах и других святилищах. Да и то – на одном месте сидя, многого не узнаешь. А волхвам, что ни говори, надо было хоть примерно представлять, что на свете творится. Потому – как без этого волю богов людям объяснять?
Купец, недавно вернувшийся из одной поездки и собиравшийся после Дожинок в новую, и впрямь рассказал немало интересного. От него Благодар узнал и кое-что новое о том походе князя на твердичей. Оказалось, что купец как раз был в Истоке – стольном граде твердической земли, когда князь собирал полки, потому слышал и видел немало. По его словам, князь, чтоб беду избыть, даже замирился с вечными своими супротивниками – раденичами да войнаричами. И помощь от них получил. А привели полки раденический княжич да войнарический князь, не простые воеводы. Правда, купцам из-за этого немирья пришлось в Истоке призадержаться. В родные земли вот только теперь вернулись, когда все войска по своим землям, по своим домам отправились.
Волхв слушал его внимательно, порой о чём-то расспрашивал. А у самого вертелся на языке вопрос. Наконец, прищурившись, он взглянул на купца:
– А ты, человече, не бывал ли в здешних краях годов так с десяток тому, как раз на Купалу? Не от тебя ли одна девка на ближнем займище сынка-то родила?
Купец развёл руками:
– Бывать-то бывал, я сюда, бывает, и по торговым делам наезжаю, и так, к родичам. И на Купалу случалось. А вот насчёт девки – уж прости, волхве, не упомню. Мало ли их было! Ежели в такую-то ночь да сама девка не против – так нешто я отказываться стану, Ладу-матушку гневить? А коли родила после какая – ну, стало быть, так богам поглянулось.
Благодар махнул рукой:
– Да я и не в упрёк тебе. Просто глаза у тебя уж больно приметные, ни с кем не спутаешь. А у мальца её такие же…
Купец ненадолго задумался.
– Про глаза, помнится, дед говорил, будто от своего деда слышал, что род наш сам Велес-батюшка за что-то отметил. И с того времени нам удача во всём. И вроде как с той же поры у всех мужчин в роду глаза такие…
– Велес, говоришь, отметил? – волхв задумался. – Тогда всё сходится. Мог Он сам вас свести, чтобы сын твой, как подрастёт, в Его святилище пришёл. За удачу рода отслужил. Парень-то здесь, у нас. Дар у него есть – пришедших с Той Стороны видеть. Подрастёт, выучится, – волхвом станет.
Купца его слова явно обрадовали. В самом деле, если у какой-то из здешних девок от него сын народился, так уж лучше, если на служение в святилище пойдёт он, а не кто-то из рождённых законной женой. А богам всё едино – кровь-то рода и в этом мальце есть…
Благодар после разговора с купцом некоторое время обдумывал всё, что узнал. Получалось, что Лешко и впрямь на роду было написано Велесовым волхвом сделаться. Стало быть, всё правильно… А что купец даже и не заикнулся о том, чтобы с сыном повидаться, – так оно, может, и к лучшему. Да и в самом-то деле, они ж всё едино друг другу, почитай, чужие. Ну, встретились бы, а дальше-то что? Всё едино ведь пути их розно пойдут… Лешко он, понятно, со временем всё расскажет – когда парень подрастёт. Да только это ничего не изменит. Разве только даст Лешко ещё одну цель в волховном служении. А вот Братиле, пожалуй, рассказать об этом стоило. Просто чтоб знал, что хоть и впрямь его «лешачонок» от человека народился, да так самим Велесом решено.
Правда, и Лешко рассказать пришлось почти сразу. Как-то не сообразил, что отрок того купца тоже видел. И про то, что у него самого глаза такие же приметные, знал. Впрочем, волхва он особо даже не расспрашивал, только спросил негромко и коротко:
– Это… мой отец?
И Благодар так же коротко кивнул. Этим дело пока что и ограничилось.
В остальном дела шли так же, как и прежде. Жизнь в святилище особым разнообразием не отличалась, двигаясь по одному и тому же от века заведённому порядку. Зима – весна – лето – осень – снова зима… Купцы с их жертвами и просьбами. Жители Островца и округи с тем же (ну, разве только просьбы малость отличались). Положенные обряды велик-дней и приезды дружины полюдья по зиме. Заготовка зелий от весны до осени. А для Лешко – ещё и ученье.
Глава 3.
Годам к двенадцати он уже не только неплохо разбирался в травах и прочем, что в лесу найти можно, но и сам понемногу учился составлять целебные снадобья – чтобы всякая травка, всякий корешок всю силу свою явили. Иной раз казалось, что кто-то незримый стоит за плечом и подсказывает: вот этого столько возьми, а этого столько… того побольше положи, а вот этого – самую малость. Поначалу он даже пугался немного, оглядывался в поисках этого подсказчика. После привык, и иной раз даже отваживался мысленно спросить – а что будет, если сделать иначе. Его незримого собеседника это, похоже, даже радовало, он охотно объяснял, какие травы друг другу помогают, какие – наоборот, не ладят. А какими, коли много взять, повредить человеку можно.
С чашей он тоже освоился довольно быстро. Это оказалось интересное, но, как и говорил Благодар, вовсе не лёгкое занятие. Сил оно требовало немало, и первое время даже совсем недолгие попытки увидеть, что делает, например, кто-то из его наставников в клети на другой стороне святилища, заканчивались головной болью и таким чувством, словно перетаскал не меньше десятка полных вёдер воды из ручья. Со временем, впрочем, приноровился, стало проще. Теперь он уже мог заглянуть даже и в дальние края, про какие доселе даже и не слыхивал.
Распознавать знаки, которыми те или иные боги отмечали людей, оказалось ещё проще. А вот с самими знаками поначалу казалось не очень понятно. Благодар объяснил, что далеко не все боги отмечают людей зримыми знаками.
