Вообще-то сейчас Лесорад с трудом сдерживал гнев. Но нужно было узнать ещё кое-что. Потому задал ей ещё один вопрос:
– Зачем девкам лешачье зелье дала?
– А пусть лешачихами поживут! – неприязненно бросила ведунья. – А то им всё – и красота, и богатство, да ещё и всех парней себе заполучить хотят! А так, глядишь, лешему в жёны как раз сгодятся.
Видно, она очень хорошо представила себе двух боярышень лешачихами, потому что насмешливо фыркнула.
– А другие девки?
– Ну а чего такого? – она беспечно махнула рукой. – Ему лешачиха нужна, а из здешних никто не по нраву. Ну, вот и… Одна не понравилась – другую нашла. Да и искать не надо, сами за всякими зельями приворотными-отворотными приходят!
– И муж с женой тоже?
– Так кто ж знал, что они оба того зелья хлебнут! Мужик пришёл – просил, чтоб жена на сторону не ходила, а сам-то только и думал, как бы её вовсе избыть…
Это был как раз тот редкий случай, когда Лесорад охотно позволил силе Велеса явить себя. Словно со стороны он слышал собственный голос:
– Многому тебя бабка выучила, только человеком быть не научила. Выходит, и не место тебе среди живущих. Хоть и не умрёшь ты пока что – стоять тебе деревом, сколько выстоишь!
И, как когда-то, потоки силы словно полились из посоха Лесного Пастыря, туманными лентами потянулись к ведунье, оплели. Она попыталась отскочить – и не смогла. Ноги вросли в земляной пол древесными корнями. Тело оделось жёсткой бугристой корой, вскинутые руки превратились в ветви… Впрочем, дерево из неё вышло вполне зрелое, хоть и невысокое, едва касавшееся вершиной потолочных балок.
Велесова сила отпустила. Лесорад почувствовал, что ноги его не держат, и, не глядя, опустился на лавку. Сердце билось где-то в горле, перед глазами плыли радужные круги. Отец дал ему чуть отдышаться, а после заговорил:
– Не жалей, что так вышло. Она это заслужила. Лешак-то ей не дед – отец. А дед… Ведуном он был, чародеем могучим. Из моих потомков… Покуда странствовал, искал, что ему надобно было, сюда и забрёл. Бабка её в ту пору ещё девкой была, при матери-ведунье жила да училась. Он, сам того не ведая, и ей чародейную силу передал… Как уходить отсюда соберёшься, туес с зельем лешачьим найди и сожги. Сам только, смотри, дымом не надышись… Тем, которые прежде из городца пропали, того зелья тоже перепало. Да их, ежели и отыщутся, вернуть уже едва ли выйдет, они-то всерьёз уже лешаками стали. Прочие зелия – сам смотри, может, что заберёшь. Себе или другим зелейникам – это уж на твоё усмотрение.
Голос Велеса смолк. Лесорад сумел, наконец, перевести дух. Достал из висевшей на боку сумы скляницу, заботливо оплетённую берестой и закупоренную подогнанной деревянной затычкой. В склянице был подкрепляющий отвар. Сам его поутру приготовил да туда налил, как чуял, что понадобится…
Хлебнув отвара, он оглядел избушку. Она была невелика, потолок, ежели постараться, и вовсе рукой достанешь. Под потолком и по стенам висели пучки трав. Вот только большинство к целебным зелиям большого отношения не имели и явно нужны были, чтоб простым людям, пришедшим за помощью, вид дать, мол, могучая зелейница, вон сколько всего и всякого запасено! На полках и вдоль одной из стен на полу стояли большие и малые короба и туеса, каждый помечен своим знаком, наверняка внятным для хозяйки, но вовсе непонятным для стороннего человека. Ну, а как иначе различать, где какие зелия хранятся?
Отыскать нужный туес с лешачьим зельем удалось быстро. Когда Лесорад оглядел хозяйство ведуньи, мысленно послав зов, один из туесов на лавке в углу явственно засветился. Заглянув туда, Лесорад убедился, что это именно то, что он искал. Бросив внутрь оба мешочка, отобранные у боярышень, он плотно закрыл туес и подошёл к печке.
Она тоже была невелика. Впрочем, для такой избушки и её хватало. Для начала Лесорад открыл вьюшку, чтобы дыму было куда уходить. Угли ещё не успели остыть, и брошенные на них веточки и куски бересты быстро разгорелись. Припомнив то, чему научился в Ивяницком Устье, Лесорад заговорил:
– Огонь-батюшка, пособи зелье чародейное изничтожить да чары, им наведённые, избыть!
Языки пламени взметнулись вверх, в его гудении и треске хвороста явственно прозвучало:
– Помогуууу…
Не забывая про обережные чары, Лесорад поставил в самую середину огня туес с зельем и два малых туеска, в которые уловил снятые с боярышень лешачьи мороки. Вокруг уложил ещё хвороста и сухих полешек из запаса, приготовленного возле печки. Постепенно разгораясь, огонь охватил туеса. Некоторое время облизывал их бока, словно примериваясь, а после все три разом вспыхнули, да так ярко и жарко, что Лесорад невольно прищурился и отступил, прикрывая нос и рот рукавом свиты. Лешачьи чары горели, издавая стоны, которые, пожалуй, перепугали бы любого, однако весь дым исправно уходил вверх, в избушку не попало его ни капли.
Когда дрова прогорели, а от туесов даже и пепла не осталось, Лесорад поклонился:
– Благо тебе буди за помощь, Огонь-батюшка!
Закрывать вьюшку он не стал. Теперь уже это не имело значения. Даже лучше будет, ежели тому, кого может принести сюда в ближайшие дни, избушка покажется выстывшей и давно не жилой. Потому как рассказывать в Верховье всю правду, которую вызнал, он, разумеется, не собирался. Ещё от самого шарахаться станут, ежели узнают, что он ведунью-то в дерево обратил. И ведь никому не докажешь, что Велес-батюшка так решил…
На всякий случай он всё же пересмотрел туеса и короба с зелиями. Однако никаких иных лешачьих «подарков» больше не нашлось. Обычные зелия. Да и ничего такого, чего не было в запасах у той же Темнятихи, здесь не оказалось. Похоже было, что хозяйка больше надеялась на свои чародейные умения и на помощь лешего.
Лесорад вышел из избушки, плотно закрыл за собой дверь, подвязал лыжи. За то время, что он провёл внутри, снова начался снегопад, надёжно скрывший все следы на полянке возле избушки. Однако для него это не было помехой.
Обратный путь до Верховья он успел проделать ещё до того, как на землю опустились сумерки.
Что рассказывать в Верховье, Лесорад успел обдумать по пути. К тому, что его станут расспрашивать, как прошла встреча с бабкой да что удалось узнать, он был готов с самого начала. Однако жителям городца, всё едино – воеводе или простым ремесленникам, уж точно не следовало знать всё.
На воеводском подворье его ждали, почитай, все, с кем он говорил и накануне. Ну, понятно, кроме родичей пропавших девок, их нынче никто звать не собирался.
Понятно, первый вопрос, которым его встретили, – что услышал от бабки. Однако Лесорад пожал плечами:
– Да я её даже и не видел…
Вообще-то это и впрямь было так. Потому что увидеть бабку, которая ушла уже года три тому, он никак не мог. Разве только обличье, которое принимала её внучка…
Упреждая дальнейшие расспросы об этом, он взглянул на дочь воеводы:
– Скажи-ка, боярышня, когда вы к бабке ходили, она вас в избу звала или возле говорили?
– В избе, – с некоторым удивлением откликнулась она.
– Ничего необычного там не приметила?
Девушка переглянулась с подружкой-боярышней, недоуменно пожала плечами:
– Изба как изба… Ну, трав всяких понавешано…
Лесорад кивнул, принимая этот ответ. И негромко проронил:
– Сейчас в избе дверь хоть закрыта, да не заперта. Хозяйку я, почитай, полдня прождал, так и не дождался. В избе стыло, ровно несколько дней не топлено. А посередь избы дерево стоит, невысокое, до кровли не досягает…
Здешний ведун, внимательно слушавший его рассказ, хлопнул себя по колену:
– Вон оно что! Видать, у бабки-то уговор с лешаком был, мол, когда её срок придёт, она в деревья уйдёт. Вот только отчего в избе?
Воевода в задумчивости потёр щёку:
– Может, она отсрочить это думала, а оно и накрыло? Или оттого, что зима на дворе – пол-то в избе, какой ни есть утоптанный, но хоть не промёрзший, как на дворе…
Лесорад слушал эти догадки, мысленно радуясь, что ему не нужно придумывать объяснения, их отыскали и без него. Впрочем, воевода всё же спросил:
– Так и чего, выходит, про тех, кто по се поры в лес ушёл с концами, так ничего и не вызнал?
– Придётся весны ждать да лешака выспрашивать, – пожал плечами Лесорад. – А только тех уже едва ли вернуть получится. У них-то обращение полностью случилось…
Ведун прищурился:
– Обращение обращением, а вот чего непонятно… Нежить ведь от людей тем отличается, что души не имеет. А куда при таком обращении из человека в лешака человеческая душа девается?
– Да никуда она не девается, – вздохнул Лесорад. – Просто… засыпает, что ли. Вот только пробудить её – таких сил требует, что и самому могучему чародею не управиться… Есть, правда, один способ. Если девку, в лешачиху обращённую, парень по-настоящему полюбит и в жёны возьмёт, она снова человеком станет. Да где ж такого сыщешь…
Про такой способ избавления от лешачьих чар он несколько лет назад прочёл в одной из книг, что хранил Ведорад. В той, что посвящена была чарам и защите от них. А после в войнарических землях старый лешак рассказывал о том же. Говорил, вроде как у соседей, что себя «морским народом» кличут, тоже такое есть. Там у них нежить, понятно, своя, троллями прозывается, да суть-то одна. Ежели девке какой из нежити удастся за человека замуж выйти, она и сама человеком становится…
Впрочем, прежде чем снимать чары (или искать того, кто их сумеет снять), надо было узнать, где нынче эти пропавшие. А для этого, по меньшей мере, требовалось переведаться со здешним лешим. Выходило, что в любом случае Лесораду никуда не деться из этих мест до самой весны, когда леший выйдет из спячки. А до весны было ещё далеко – седмица до Солоноворота, а там полных три месяца до Медвежьего велик-дня. Да и после него леший не вдруг пробудится, только когда снег стает…
Оставаться до этого времени в Верховье он не собирался. И делать здесь особо нечего, да и как-то лучше он себя чувствовал на небольшом займище у Темняты… даром что хозяин накрепко связан с силой Перуна, вечного противника Велеса.
Переночевав на воеводском подворье, поутру Лесорад простился с хозяевами, пообещал вновь появиться по весне, как стает снег, и отправился в путь.
На одной из посадских улочек его неожиданно окликнули. Молодой парень, покусывая губы и явно волнуясь, сказал, что-де хочет спросить совета. Лесорад испытующе прищурился:
– Нешто здешних ведунов мало?
Парень махнул рукой:
– Да ну… Они в один голос твердят – забудь, мол… А как я её забуду, коли она мне света белого милее?
Оказалось, что невеста парня по осени пропала. Коли вышла бы замуж да к мужу уехала, так хоть кто-то из соседей проговорился бы, но ведь нет! А после виновница этого исчезновения сама призналась…
– Подруженька её… подколодная, – со сдержанной досадой и неприязнью рассказывал парень, – зельем каким-то её угостила. После того она и пропала… А я, как назло, в отъезде был, к материной родне ездил…
В том, что подружка угостила его невесту лешачьим зельем, ничего удивительного не было. Видать, уж очень хотела парня-то заполучить. Вон даже за зельем к бабке пойти не побоялась… хоть и думала, поди, что простое отворотное зелье даёт. Да не подумала, что парень невесту свою и впрямь любит, да так, что никто иной ему и не надобен. Ну, а после того, как она насчёт зелья обмолвилась, так и подавно.
Выслушав невесёлый рассказ, Лесорад чуть помолчал, покусывая губы. Потом проговорил:
– Из-за зелья, что та подружка невесте твоей поднесла, она лесовухой сделалась. Не побоишься такую в свой дом ввести?
– Не побоюсь! – решительно откликнулся парень. – А ежели родичи супротивничать станут, сам в лес уйду, избушку построю. Проживём!
Лесорад кивнул:
– Добро. Вот только по зиме лешаки да лесовухи спят, потому нынче их всё едино не сыщешь. А по весне, как снег сойдёт, мне всяко надо будет со здешним лешим переведаться. Глядишь, и отдаст он тебе невесту твою. Коли не передумаешь, так попробуем, вдруг да и получится?
Он кивком простился с парнем, не слушая благодарностей – как сам считал, пока что преждевременных.
Вскоре он уже скользил на лыжах через лес. Хотя с родовичами Темняты они добирались сюда по дороге, сейчас он не собирался удлинять себе путь и двинулся напрямик. Оказалось, однако, что здешний лес гостей явно не жалует. То и дело дорогу преграждали буреломы, а кое-где деревья густо оплёл хмель. Даже сейчас, когда он, как и деревья, потерял всю листву, длинные гибкие плети его накрепко обвивались вокруг стволов и ветвей. В других местах стояли старые, совершенно сухие деревья, иные даже без коры, и ветви их казались руками, протянутыми к небу в молчаливой мольбе.
Глядя на всё это, Лесорад невольно хмурился. Складывалось стойкое впечатление, что здешний Хозяин не больно-то и следит за своими владениями. И при этом рвётся их расширить…
Перед ним неожиданно открылась поляна со стоящим посередине старым кряжистым деревом. Как и весь лес вокруг, оно было погружено в глубокий зимний сон и укутано в снеговое одеяло. Однако, едва глянув на него, Лесорад почувствовал неясную тревогу. Вроде на первый взгляд перед ним был вяз, вот только ветви его не тянулись вверх, к небу, а клонились к земле. Да так, ровно их не снег пригибал, а что-то иное… Лесорад не стал тревожить спящее дерево, однако решил по весне снова наведаться сюда. Ему, Лесному Пастырю, вместе с прочими умениями, внятен был язык деревьев, и здесь, похоже, это могло пригодиться. А в том, что сумеет без особого труда снова отыскать поляну, он ничуть не сомневался.
Уже вечерело, когда он вышел из леса на просторную луговину. За ней на берегу речки виднелись дымки над крышами. Вглядевшись, Лесорад узнал поселение принадлежавшее роду Угоричей. Здесь они ночевали по пути в Верховье – у тестя Червенца. Впрочем, сейчас он не собирался задерживаться, да и видеться с людьми, по правде говоря, не слишком хотелось. Те, к кому шёл, – иное дело, там не надо думать, поймут ли тебя, не испугаются ли…
Потому, не глядя больше в сторону поселения, он скатился по отлогому береговому склону, пересёк речку. Лёд уже стоял крепко, и Лесорад отлично знал, что не провалится. Впрочем, по речке ему пришлось пройти некоторое время, оставив дымки над крышами позади, прежде чем нашлось подходящее местечко, позволяющее подняться на противоположный берег.
Выбравшись наверх, Лесорад огляделся. Он стоял на опушке леса. По правую руку за деревьями виднелась то ли луговина, то ли поле, слева и впереди стеной стоял лес. Улыбнувшись, Лесорад снова двинулся вперёд.
Здешний лес заметно отличался от того, через который он шёл до сих пор. Буреломы, конечно, встречались и здесь, вот только были они какими-то не такими непролазными. А вот мёртвых посохших деревьев словно и вовсе не попадалось. Да и хмель, похоже, оплетал только то, что ему дозволили оплести. Потому двигаться здесь удавалось куда быстрее.
Спустившиеся на землю сумерки, постепенно всё более сгущавшиеся, нисколько не мешали путнику. Снег делал зимнюю ночь куда светлее даже короткой летней. А лёгкий морозец, не так чтобы очень уж усилившийся к ночи, позволял привычному человеку при надобности спокойно ночевать в лесу – был бы костёр да то, во что можно укутаться. Потому Лесорад решил идти, пока способен, а после устроиться до утра где-нибудь в приглянувшемся местечке.
– Зачем девкам лешачье зелье дала?
– А пусть лешачихами поживут! – неприязненно бросила ведунья. – А то им всё – и красота, и богатство, да ещё и всех парней себе заполучить хотят! А так, глядишь, лешему в жёны как раз сгодятся.
Видно, она очень хорошо представила себе двух боярышень лешачихами, потому что насмешливо фыркнула.
– А другие девки?
– Ну а чего такого? – она беспечно махнула рукой. – Ему лешачиха нужна, а из здешних никто не по нраву. Ну, вот и… Одна не понравилась – другую нашла. Да и искать не надо, сами за всякими зельями приворотными-отворотными приходят!
– И муж с женой тоже?
– Так кто ж знал, что они оба того зелья хлебнут! Мужик пришёл – просил, чтоб жена на сторону не ходила, а сам-то только и думал, как бы её вовсе избыть…
Это был как раз тот редкий случай, когда Лесорад охотно позволил силе Велеса явить себя. Словно со стороны он слышал собственный голос:
– Многому тебя бабка выучила, только человеком быть не научила. Выходит, и не место тебе среди живущих. Хоть и не умрёшь ты пока что – стоять тебе деревом, сколько выстоишь!
И, как когда-то, потоки силы словно полились из посоха Лесного Пастыря, туманными лентами потянулись к ведунье, оплели. Она попыталась отскочить – и не смогла. Ноги вросли в земляной пол древесными корнями. Тело оделось жёсткой бугристой корой, вскинутые руки превратились в ветви… Впрочем, дерево из неё вышло вполне зрелое, хоть и невысокое, едва касавшееся вершиной потолочных балок.
Велесова сила отпустила. Лесорад почувствовал, что ноги его не держат, и, не глядя, опустился на лавку. Сердце билось где-то в горле, перед глазами плыли радужные круги. Отец дал ему чуть отдышаться, а после заговорил:
– Не жалей, что так вышло. Она это заслужила. Лешак-то ей не дед – отец. А дед… Ведуном он был, чародеем могучим. Из моих потомков… Покуда странствовал, искал, что ему надобно было, сюда и забрёл. Бабка её в ту пору ещё девкой была, при матери-ведунье жила да училась. Он, сам того не ведая, и ей чародейную силу передал… Как уходить отсюда соберёшься, туес с зельем лешачьим найди и сожги. Сам только, смотри, дымом не надышись… Тем, которые прежде из городца пропали, того зелья тоже перепало. Да их, ежели и отыщутся, вернуть уже едва ли выйдет, они-то всерьёз уже лешаками стали. Прочие зелия – сам смотри, может, что заберёшь. Себе или другим зелейникам – это уж на твоё усмотрение.
Голос Велеса смолк. Лесорад сумел, наконец, перевести дух. Достал из висевшей на боку сумы скляницу, заботливо оплетённую берестой и закупоренную подогнанной деревянной затычкой. В склянице был подкрепляющий отвар. Сам его поутру приготовил да туда налил, как чуял, что понадобится…
Хлебнув отвара, он оглядел избушку. Она была невелика, потолок, ежели постараться, и вовсе рукой достанешь. Под потолком и по стенам висели пучки трав. Вот только большинство к целебным зелиям большого отношения не имели и явно нужны были, чтоб простым людям, пришедшим за помощью, вид дать, мол, могучая зелейница, вон сколько всего и всякого запасено! На полках и вдоль одной из стен на полу стояли большие и малые короба и туеса, каждый помечен своим знаком, наверняка внятным для хозяйки, но вовсе непонятным для стороннего человека. Ну, а как иначе различать, где какие зелия хранятся?
Отыскать нужный туес с лешачьим зельем удалось быстро. Когда Лесорад оглядел хозяйство ведуньи, мысленно послав зов, один из туесов на лавке в углу явственно засветился. Заглянув туда, Лесорад убедился, что это именно то, что он искал. Бросив внутрь оба мешочка, отобранные у боярышень, он плотно закрыл туес и подошёл к печке.
Она тоже была невелика. Впрочем, для такой избушки и её хватало. Для начала Лесорад открыл вьюшку, чтобы дыму было куда уходить. Угли ещё не успели остыть, и брошенные на них веточки и куски бересты быстро разгорелись. Припомнив то, чему научился в Ивяницком Устье, Лесорад заговорил:
– Огонь-батюшка, пособи зелье чародейное изничтожить да чары, им наведённые, избыть!
Языки пламени взметнулись вверх, в его гудении и треске хвороста явственно прозвучало:
– Помогуууу…
Не забывая про обережные чары, Лесорад поставил в самую середину огня туес с зельем и два малых туеска, в которые уловил снятые с боярышень лешачьи мороки. Вокруг уложил ещё хвороста и сухих полешек из запаса, приготовленного возле печки. Постепенно разгораясь, огонь охватил туеса. Некоторое время облизывал их бока, словно примериваясь, а после все три разом вспыхнули, да так ярко и жарко, что Лесорад невольно прищурился и отступил, прикрывая нос и рот рукавом свиты. Лешачьи чары горели, издавая стоны, которые, пожалуй, перепугали бы любого, однако весь дым исправно уходил вверх, в избушку не попало его ни капли.
Когда дрова прогорели, а от туесов даже и пепла не осталось, Лесорад поклонился:
– Благо тебе буди за помощь, Огонь-батюшка!
Закрывать вьюшку он не стал. Теперь уже это не имело значения. Даже лучше будет, ежели тому, кого может принести сюда в ближайшие дни, избушка покажется выстывшей и давно не жилой. Потому как рассказывать в Верховье всю правду, которую вызнал, он, разумеется, не собирался. Ещё от самого шарахаться станут, ежели узнают, что он ведунью-то в дерево обратил. И ведь никому не докажешь, что Велес-батюшка так решил…
На всякий случай он всё же пересмотрел туеса и короба с зелиями. Однако никаких иных лешачьих «подарков» больше не нашлось. Обычные зелия. Да и ничего такого, чего не было в запасах у той же Темнятихи, здесь не оказалось. Похоже было, что хозяйка больше надеялась на свои чародейные умения и на помощь лешего.
Лесорад вышел из избушки, плотно закрыл за собой дверь, подвязал лыжи. За то время, что он провёл внутри, снова начался снегопад, надёжно скрывший все следы на полянке возле избушки. Однако для него это не было помехой.
Обратный путь до Верховья он успел проделать ещё до того, как на землю опустились сумерки.
Глава 40
Что рассказывать в Верховье, Лесорад успел обдумать по пути. К тому, что его станут расспрашивать, как прошла встреча с бабкой да что удалось узнать, он был готов с самого начала. Однако жителям городца, всё едино – воеводе или простым ремесленникам, уж точно не следовало знать всё.
На воеводском подворье его ждали, почитай, все, с кем он говорил и накануне. Ну, понятно, кроме родичей пропавших девок, их нынче никто звать не собирался.
Понятно, первый вопрос, которым его встретили, – что услышал от бабки. Однако Лесорад пожал плечами:
– Да я её даже и не видел…
Вообще-то это и впрямь было так. Потому что увидеть бабку, которая ушла уже года три тому, он никак не мог. Разве только обличье, которое принимала её внучка…
Упреждая дальнейшие расспросы об этом, он взглянул на дочь воеводы:
– Скажи-ка, боярышня, когда вы к бабке ходили, она вас в избу звала или возле говорили?
– В избе, – с некоторым удивлением откликнулась она.
– Ничего необычного там не приметила?
Девушка переглянулась с подружкой-боярышней, недоуменно пожала плечами:
– Изба как изба… Ну, трав всяких понавешано…
Лесорад кивнул, принимая этот ответ. И негромко проронил:
– Сейчас в избе дверь хоть закрыта, да не заперта. Хозяйку я, почитай, полдня прождал, так и не дождался. В избе стыло, ровно несколько дней не топлено. А посередь избы дерево стоит, невысокое, до кровли не досягает…
Здешний ведун, внимательно слушавший его рассказ, хлопнул себя по колену:
– Вон оно что! Видать, у бабки-то уговор с лешаком был, мол, когда её срок придёт, она в деревья уйдёт. Вот только отчего в избе?
Воевода в задумчивости потёр щёку:
– Может, она отсрочить это думала, а оно и накрыло? Или оттого, что зима на дворе – пол-то в избе, какой ни есть утоптанный, но хоть не промёрзший, как на дворе…
Лесорад слушал эти догадки, мысленно радуясь, что ему не нужно придумывать объяснения, их отыскали и без него. Впрочем, воевода всё же спросил:
– Так и чего, выходит, про тех, кто по се поры в лес ушёл с концами, так ничего и не вызнал?
– Придётся весны ждать да лешака выспрашивать, – пожал плечами Лесорад. – А только тех уже едва ли вернуть получится. У них-то обращение полностью случилось…
Ведун прищурился:
– Обращение обращением, а вот чего непонятно… Нежить ведь от людей тем отличается, что души не имеет. А куда при таком обращении из человека в лешака человеческая душа девается?
– Да никуда она не девается, – вздохнул Лесорад. – Просто… засыпает, что ли. Вот только пробудить её – таких сил требует, что и самому могучему чародею не управиться… Есть, правда, один способ. Если девку, в лешачиху обращённую, парень по-настоящему полюбит и в жёны возьмёт, она снова человеком станет. Да где ж такого сыщешь…
Про такой способ избавления от лешачьих чар он несколько лет назад прочёл в одной из книг, что хранил Ведорад. В той, что посвящена была чарам и защите от них. А после в войнарических землях старый лешак рассказывал о том же. Говорил, вроде как у соседей, что себя «морским народом» кличут, тоже такое есть. Там у них нежить, понятно, своя, троллями прозывается, да суть-то одна. Ежели девке какой из нежити удастся за человека замуж выйти, она и сама человеком становится…
Впрочем, прежде чем снимать чары (или искать того, кто их сумеет снять), надо было узнать, где нынче эти пропавшие. А для этого, по меньшей мере, требовалось переведаться со здешним лешим. Выходило, что в любом случае Лесораду никуда не деться из этих мест до самой весны, когда леший выйдет из спячки. А до весны было ещё далеко – седмица до Солоноворота, а там полных три месяца до Медвежьего велик-дня. Да и после него леший не вдруг пробудится, только когда снег стает…
Оставаться до этого времени в Верховье он не собирался. И делать здесь особо нечего, да и как-то лучше он себя чувствовал на небольшом займище у Темняты… даром что хозяин накрепко связан с силой Перуна, вечного противника Велеса.
Переночевав на воеводском подворье, поутру Лесорад простился с хозяевами, пообещал вновь появиться по весне, как стает снег, и отправился в путь.
На одной из посадских улочек его неожиданно окликнули. Молодой парень, покусывая губы и явно волнуясь, сказал, что-де хочет спросить совета. Лесорад испытующе прищурился:
– Нешто здешних ведунов мало?
Парень махнул рукой:
– Да ну… Они в один голос твердят – забудь, мол… А как я её забуду, коли она мне света белого милее?
Оказалось, что невеста парня по осени пропала. Коли вышла бы замуж да к мужу уехала, так хоть кто-то из соседей проговорился бы, но ведь нет! А после виновница этого исчезновения сама призналась…
– Подруженька её… подколодная, – со сдержанной досадой и неприязнью рассказывал парень, – зельем каким-то её угостила. После того она и пропала… А я, как назло, в отъезде был, к материной родне ездил…
В том, что подружка угостила его невесту лешачьим зельем, ничего удивительного не было. Видать, уж очень хотела парня-то заполучить. Вон даже за зельем к бабке пойти не побоялась… хоть и думала, поди, что простое отворотное зелье даёт. Да не подумала, что парень невесту свою и впрямь любит, да так, что никто иной ему и не надобен. Ну, а после того, как она насчёт зелья обмолвилась, так и подавно.
Выслушав невесёлый рассказ, Лесорад чуть помолчал, покусывая губы. Потом проговорил:
– Из-за зелья, что та подружка невесте твоей поднесла, она лесовухой сделалась. Не побоишься такую в свой дом ввести?
– Не побоюсь! – решительно откликнулся парень. – А ежели родичи супротивничать станут, сам в лес уйду, избушку построю. Проживём!
Лесорад кивнул:
– Добро. Вот только по зиме лешаки да лесовухи спят, потому нынче их всё едино не сыщешь. А по весне, как снег сойдёт, мне всяко надо будет со здешним лешим переведаться. Глядишь, и отдаст он тебе невесту твою. Коли не передумаешь, так попробуем, вдруг да и получится?
Он кивком простился с парнем, не слушая благодарностей – как сам считал, пока что преждевременных.
Вскоре он уже скользил на лыжах через лес. Хотя с родовичами Темняты они добирались сюда по дороге, сейчас он не собирался удлинять себе путь и двинулся напрямик. Оказалось, однако, что здешний лес гостей явно не жалует. То и дело дорогу преграждали буреломы, а кое-где деревья густо оплёл хмель. Даже сейчас, когда он, как и деревья, потерял всю листву, длинные гибкие плети его накрепко обвивались вокруг стволов и ветвей. В других местах стояли старые, совершенно сухие деревья, иные даже без коры, и ветви их казались руками, протянутыми к небу в молчаливой мольбе.
Глядя на всё это, Лесорад невольно хмурился. Складывалось стойкое впечатление, что здешний Хозяин не больно-то и следит за своими владениями. И при этом рвётся их расширить…
Перед ним неожиданно открылась поляна со стоящим посередине старым кряжистым деревом. Как и весь лес вокруг, оно было погружено в глубокий зимний сон и укутано в снеговое одеяло. Однако, едва глянув на него, Лесорад почувствовал неясную тревогу. Вроде на первый взгляд перед ним был вяз, вот только ветви его не тянулись вверх, к небу, а клонились к земле. Да так, ровно их не снег пригибал, а что-то иное… Лесорад не стал тревожить спящее дерево, однако решил по весне снова наведаться сюда. Ему, Лесному Пастырю, вместе с прочими умениями, внятен был язык деревьев, и здесь, похоже, это могло пригодиться. А в том, что сумеет без особого труда снова отыскать поляну, он ничуть не сомневался.
Уже вечерело, когда он вышел из леса на просторную луговину. За ней на берегу речки виднелись дымки над крышами. Вглядевшись, Лесорад узнал поселение принадлежавшее роду Угоричей. Здесь они ночевали по пути в Верховье – у тестя Червенца. Впрочем, сейчас он не собирался задерживаться, да и видеться с людьми, по правде говоря, не слишком хотелось. Те, к кому шёл, – иное дело, там не надо думать, поймут ли тебя, не испугаются ли…
Потому, не глядя больше в сторону поселения, он скатился по отлогому береговому склону, пересёк речку. Лёд уже стоял крепко, и Лесорад отлично знал, что не провалится. Впрочем, по речке ему пришлось пройти некоторое время, оставив дымки над крышами позади, прежде чем нашлось подходящее местечко, позволяющее подняться на противоположный берег.
Выбравшись наверх, Лесорад огляделся. Он стоял на опушке леса. По правую руку за деревьями виднелась то ли луговина, то ли поле, слева и впереди стеной стоял лес. Улыбнувшись, Лесорад снова двинулся вперёд.
Здешний лес заметно отличался от того, через который он шёл до сих пор. Буреломы, конечно, встречались и здесь, вот только были они какими-то не такими непролазными. А вот мёртвых посохших деревьев словно и вовсе не попадалось. Да и хмель, похоже, оплетал только то, что ему дозволили оплести. Потому двигаться здесь удавалось куда быстрее.
Спустившиеся на землю сумерки, постепенно всё более сгущавшиеся, нисколько не мешали путнику. Снег делал зимнюю ночь куда светлее даже короткой летней. А лёгкий морозец, не так чтобы очень уж усилившийся к ночи, позволял привычному человеку при надобности спокойно ночевать в лесу – был бы костёр да то, во что можно укутаться. Потому Лесорад решил идти, пока способен, а после устроиться до утра где-нибудь в приглянувшемся местечке.
