Никому невдомёк, что все те невероятно действенные зелья я варю из обычных трав, которые простой человек под ногами каждый день видит. Главное в этом в нужное время выйти их собирать, да не приниматься за работу с худыми мыслями. Так же и с самими зельями — коли недоброе замыслишь, то варево сильнее кипеть начнёт, да плохие помыслы умножать. А ежели доброту и ласку вкладывать начнёшь, то и хворь быстрее излечит это зелье, и настроение хорошее вернёт. Надеюсь, весь тот негатив, что во мне пичуга пробудила, не нанесёт вреда травкам, что я собрать успела.
Всё это время ворон, оглушённый, нелицеприятной тушкой лежал на подоконнике. Я старалась не смотреть в его сторону, а то, чего доброго, тошнить начнёт от сего зрелища. К моменту, когда я по холщовым мешочкам разложила почти всё своё богатство, что природа мне дала, пичуга очухалась и уселась на край стола, недовольно нахохлившись. А чего она ждала? Что я кинусь её в чувства приводить? Вот уж дудки. Не сильно-то его моя избёнка и прихлопнула. Так только, чтоб неповадно было без спросу в гости наведываться, пока хозяйки дома нет. Впрочем, надо будет с ней об этом всё-таки поговорить. Ведь видела же, что со мной данный посетитель к дому приближается. А уж, коли не по нраву ей пришёлся, то её проблема, не моя.
— Так чего тебе надо? — мрачно поинтересовалась я, так и не посмотрев в сторону чёрной птицы. Той видимо не понравился мой тон, и она захлопала крыльями, выражая тем самым своё недовольство. Я ж боле ничего не стала говорить, хотя в голове уже прокручивала, что же могло случиться с девочкой-одуванчиком, что она перстень мой прислала.
— Эка-а ты противна-ая, — прокаркал ворон. — Не зря люди про тебя-а худое говоря-ат.
— Ты говори-говори, да не заговаривайся, — прикрикнула я на наглеца, сжимая в руках хворостину, на кончике которой сверкнула моя магия. А что? Я иногда эту вещицу за себя оставляю дела по дому делать. Удобная вещь в быту. Бывало, так устанешь спину гнуть на просторах лесных, что ноги едва передвигаешь, так нашепчешь хворостине своих желаний, да и кинется она их исполнять. Иногда, правда, случаются у неё приступы непонимания, и она может наворотить делов, которые потом разгребать приходится по нескольку часов. Что далеко ходить, не далее, как на прошлой неделе возвращаюсь домой, а она, хворостина, по столу скачет, да искрами направо-налево рассыпает. А поварёшки и ложки маршируют рядом, явно замышляя чего-то недоброе. Я тогда пригрозила переломить негодницу, она вроде и успокоилась. Только всё чаще замечаю, что столовые приборы пропадать начали. Уж не знаю, куда и зачем, но они покидают мой дом. Видать, хворостинушка им мозги промыла. Впрочем, какие у посуды мозги? Что-то я совсем с ума сошла, раз до сих ненормальностей додумалась. Может, полечиться успокоительными травками, а то всяка пакость мерещится.
— Ва-асилиса меня присла-ала, — ворчливо продолжил незваный гость. — Беда-а у ней приключила-ась, тебя к себе зовёт.
Я всё же с сомнением посмотрела на пичугу. Ну, никак она мне не нравилась и уж доверия не вызывала. Да, и Васёну, девочку с белыми косичками обмануть ничего не стоит. Вдруг, то враг меня заманить в капкан хочет, а деточку обманул, перстень выкрал. Меня мало кто любит, козни всякие вечно строят. Ведь за даром людям прохожим помогаю, да от бед спасаю, коли в моей это силе. Такое с рук мало кому сходит — не любит наш народ простую доброту. Раз ворожу и денег не беру, знать задумала гадость и потом прокляну весь род. Глупый народ, не грамотный. Дурной совсем и легко поддающийся внушению.
Хотя, есть у меня мыслишки на эту тему. Скорее всего, всю ту грязь, что про меня шепчут, нагородил купец один, которому я помогать отказалась. А кто бы согласился? Он хотел брата своего со света сжить, забрать его деньги и жену приворожить. Вот уж дудки — я подобным не помышляю. Ещё и наветик кинула, когда он уходил, чтобы ни одна ведунья его к себе не принимала. Вернее сказать, чтобы он ни одного человека, сведущего в деле магическом, найти не смог.
Покачав головой, достала из сундука блюдо, в платок обёрнутое. Выглянула в окно и подмигнула яблоньке, что росла неподалёку. Она качнула своими ветвями, стряхивая с себя красное наливное яблочко. Оно пружинно отпрыгнуло от земли, оказываясь у меня в руке. Чёрный ворон с интересом за мной наблюдал, пуча свои жёлтые круглые глаза. Я постаралась стряхнуть с себя отвращение, возвращаясь к тому, чем занималась. А именно к вызову изображения. Поставив перед собой блюдо, я положила яблочко на его краешек и слегка толкнула. Сверкая гладкими боками, фрукт покатился, увеличивая свою скорость с каждым витком. Не прошло и минуты, как передо мной появился образ тонкокостной девушки с большими васильковыми глазами и золотистыми локонами. Она сидела у окна, понуро опустив чудесную головку на белы рученьки.
Я нахмурилась. Девушка была мне совершенно не знакома, да и ожидала я увидеть крохотную девчушку восьми лет от роду. Ну, если и не восьми, так не более десяти. Сколько ведь с того времени минуло? Почитай не долее двух-трёх лет. Покусав губу, я порылась в закромах памяти. То, что побег из дворцовой темницы произошёл больше года назад, могу утверждать в полной уверенности, потому, как этой зимой я варила зелья и готовила настойки без отрыва. Тогда же, когда освободилась, мне пришлось всю зиму отсиживаться в тихую. Я, как сейчас помню, что даже печь не топила, полностью на магии свои косточки прогревая. Потеряла тогда знатный запас ведунских сил, но загреметь в руки нашего славного батюшки-царя мне не хотелось. Стоит заметить, что мою пропажу заметили сразу, и пустили на поиски целый отряд дружинников, но я сумела их от избушечки отвести.
Почесав кончик носа, схватила яблочко, остановив трансляцию изображения. В задумчивости я хрумкнула ароматным фруктиком. Что-то было не так. Я жевала яблоко, смотрела в пространство, пытаясь уловить хоть малую толику лжи или лукавства. Но одно я знала точно - блюдо никогда не врёт. Это тебе не живой человек, которому солгать ничего не стоит. Это вещь, к тому же магическая, а не какая-нибудь безмолвная табуретка. Выходит сколько времени уже прошло с того происшествия? Мне казалось, что не больше двух-трёх лет. Вот сколько не подсчитывай, а более не выходило. Тем не менее, выходит, гораздо больше. Или всё же то была не Василиса? В общем, чтобы всё точно узнать, надо не сиднем сидеть, а в царский дворец собираться. От гадливой птицы, думаю, ничего путного узнать не выйдет.
— Хорошо, — резко встала я на ноги. — В путь.
Прошлась до окна и свистнула в него, при этом вложив в рот пальцы. Свистеть я не любила, да по-иному мой транспорт вызвать не удавалось. Вот же напасть – ничто меня не слушается, как бы того хотелось. А ведь это я их на своей магии взрастила, частицу разума вложила. Видать зря. Пока я отирала влажные фаланги, в окно, с грохотом ввалилась деревянная ступа. Нет, не такая, в которой масло взбивают, а гораздо большего размера. К тому же, она у меня была на редкость красивая, украшенная резными узорами, расписанная цветами. Знавала я одного знатного умельца, который такие картины малевал, аж сердце замирало. Изображённое на них было таким реалистичным, что не верилось будто бы написано рукой человека. По дереву он тоже отменно ваял. А пришёл он ко мне из-за одиночества. Был он красавец, работящий, но жены так и не нашёл. Все девицы от него шарахились, как от прокажённого, будто боялись чумой заразиться. Он ужо почти отчаялся, но крох надежды не потерял. Сватался к вдовице с двумя малыми детками, мол, уж ей-то пригодится, поди. Ан нет, не приняла она его, всё нос воротила. А напоследок сказала, что лучше за чёрта замуж пойдёт нежели за него. Молодец тогда чуть было в болоте не утопился, да я как раз мимо проходила. Выловила дурака, в дом к себе притащила, обсушила, накормила, да велела сказывать о бедах своих. Когда же он мне обо всём рассказал, к котлу кинулась. Колдовала над ним около часа, пока не прознала, что одна дева на умельца проклятье наложила. Вернее сказать, не сама, а к ведьме сходила, да отворожила его от прочих девиц. Всё бы ничего, да померла она от чахотки тем же годом, так и не успев связать свою судьбу с художником. А он так и остался ото всего женского пола отрезан до конца дней своих. Пожалела несчастного, почитай ему сорок лет стукнуло, а он один, как перст. Отпоила отваром, заклинанье почитала, оберегами снабдила, да восвояси отправила. Не помню точно, но кажись, тем же годом Корифей свадебку сыграл с дочкой кузнеца.
Так вот, этот умелец и работал над моим транспортом. Всю душу в неё вложил, такими яркими красками расписал, что при взгляде на неё сразу настроение повышается. Красавица, одним словом. Люблю её, мою ласточку. И пусть подавится тот, кто худое про неё сказать посмеет. Не прокляну сильно, ведь не зла ради колдовство творю, но чесотку там, али лишай наслать смогу запросто.
Ворон испуганно вспорхнул к потолку, избегая столкновения с воздушным транспортом. Бояться, по большому счёту, ему было нечего, но кто ж поймёт эти странные создания? Я же быстро подхватила метёлку и умело залезла в ступу. Всё естество охватила лёгкая эйфория от предчувствия полёта. Да, почему же люди не летают, как птицы. Проведя рукой по тёплому дереву, и почувствовав вибрацию, я поняла, что не одна рада оказаться в воздухе.
Скажу я вам одну вещь — дерево живо даже после того, как потеряло свою естественную связь с землёй-матушкой. Оно живёт, впитывая всё окружающее, и источая ту энергию, которой питалось, пока росло. Потому от того, из какого дерева дом срублен, да мебель сделана, зависит и жизнь людей, что пользуются всеми этими благами. Моя избушечка, например, из многовекового дуба построена, его жизненной энергией напитана. Долго вела я беседы со стариком нашего леса, прежде чем воспользоваться его древесиной. Но, как оказалось, устал этот старец века коротать, и с радостью и смирением согласился подарить мне жилище. Когда возводила избёнку, силы наши переплетала, часть разума вкладывала, потому и пышет жизнью мой дом. Та же история и со ступой произошла. Правда своевольная мне сосёнка попалась, всё норовила свои правила мне навязать, да меня не перепрёшь. Быстренько ей указала, кто тут главный. Но он неё моей ступке чутка характера все ж перепало. Да, я и не в обиде. Весело порой от закидонов моего транспорта. Глупо скажите, а мне с ними проще общаться ежели с живыми людьми. Они боли не причиняют, на разные лады не склоняют. Ступу же уравновешивает метёлка, что из осинки строгой срублена, да с ивушкой в паре поставлена. Они спорят порой, но худого мне никогда не делают. К тому же, без меня им в воздух и не подняться вовсе, посему им нет резона со мной отношения портить.
Сосредоточившись, крепко обхватила древко метлы и взмахнула слева от себя, отталкиваясь от бренной земли. Ступка скрипнула и сорвалась с места, устремившись в сторону двери. Та распахнулась пред нами, будто только и ждала этого. Что я говорила? Умная всё-таки моя избушечка! Я вылетела из дома, словно пробка из бутылки с игристым вином, что любят привозить из заморских стран купцы. Если лететь на такой скорости, то до Царь-града можно минут за двадцать добраться. Как же хорошо, что у меня транспорт свой есть, а то пришлось бы долго пыль по дороге топтать.
Перестав, наконец, воздушные потоки разгребать, я предоставила ступе волю действий, сама же расслабленно прикрыв глаза. Хорошо! Просто прекрасно! Чувствовать, как омывает лицо тёплый ветер, как хватает за косы и порывом относит их за спину. Обожаю это чувство лёгкой эйфории. Но надолго отвлечься не удалось, так как совсем рядом мерзко прокаркал чёрный ворон. Аж сердце к горлу подскочило, а потом в желудок грохнулось. При том, что я дама не из пугливых. Просто птица гадкая попалась. Жуть! Ворон, видимо, всё это время махал своими крыльями, стараясь не отставать. Я глянула на него с досадой, правда, тут же отбросила её. Мы стремительно приближались к столице нашего государства. Надо было снижаться. Да так, чтобы люд не попугать.
Взяв в руки метлу вновь, я стала руководить полётом, помогая ступке плавно спуститься в небольшом перелеске. Тут я и планировала спрятать мой воздушный и немножечко волшебный транспорт от чужих глаз, и отправиться дальше пешком, дабы не привлекать лишнего внимания. Как же хорошо, что тут оказалось много сухого валежника, который для этих дел, самое то. Правда, мои действия, по укрытию ступы, последней не понравились, но мне пришлось строго-настрого ей наказать, не высовываться. Прикрыв еловыми ветками приметную роспись, я подоткнула снизу метлу и пошла по тропке к дороге. Пичуга, что-то бухтя на своём вороньем, полетела следом. Я упорно её игнорировала, стараясь прогнать из головы мысли о расправе со мной этим огромным и твёрдым клювом. Кому что, а мне видно века мучиться от своеобразной аллергии на пернатых.
Уже на подступах к Царь-граду, нервишки мои начали шалить. Всё верно, здесь я была последний раз тогда, когда меня хотели казнить. Царь-батюшка возжелал наказать всех владеющих ведьмовской силой. Впрочем, об этом я уже рассказывала, чего лишний раз ворошить былое. Тем не менее, волосы на голове пришли в движение. Нет, не встали ещё дыбом, но явно были к этому готовы.
Окинула себя придирчивым взглядом, одёргивая юбку, и оправляя лиф сарафана. Да, давненько я не принаряжалась, ужо совсем позабыла, каково это ходить в яркой одёже. Для меня сейчас привычными были тёмный сарафан, мужской кафтан, да высокие сапоги, в которые я периодически заправляла опять же холопские шаровары. Так было гораздо удобнее бродить по болотам. К тому же, меня там никто не видел. Да даже, если бы и увидели, до них совсем мне не было никакого дела. В города выбиралась редко, потому и рядиться мне было ни к чему. А что я позабыла в этих зажиточных местах? Лес – моя отрада и моя жизнь.
Но сегодня случай иной, и потому я вырядилась будто боярская дочь на выданье. Да и привлекать к себе лишнего внимания не хотелось. Кто знает, может царь наш ещё не отошёл от своего горя, да гневит до сих пор и сжигает и порет всех, кто ворожбой промышляет. Аж мороз по коже, от подобных мыслей. Поморщившись, я огляделась вокруг.
Царь-град встретил меня не сказать, чтобы неласково, но и без особых радостей. Народ как-то странно на меня косился, пока я вышагивала через площадь. А чего удивляться, ведь этот гадский ворон и не подумал лететь своим ходом, восседая наглейшим образом на моём плече. Много ли вы видали обычных людей, прогуливающихся с ужасной пичугой в сопровождающих. Так они меня точно ведьмой кликать начнут, что мне совсем не нужно. Выходит, зря я новую одёжку себе наколдовала. Только вот пичуге наглой никак втолковать не получается, что подобные его действия навлечь беду могут. Сидит себе, вцепившись в мою одежду когтями, и притворяется спящим. Ух, я его заколдую, только с делом разберусь, да на Василису погляжу.
Стараясь не привлекать лишнего внимания, хотя куда уж больше, скоренько направилась в сторону дворца, который отлично был виден аж с окраин града.
Всё это время ворон, оглушённый, нелицеприятной тушкой лежал на подоконнике. Я старалась не смотреть в его сторону, а то, чего доброго, тошнить начнёт от сего зрелища. К моменту, когда я по холщовым мешочкам разложила почти всё своё богатство, что природа мне дала, пичуга очухалась и уселась на край стола, недовольно нахохлившись. А чего она ждала? Что я кинусь её в чувства приводить? Вот уж дудки. Не сильно-то его моя избёнка и прихлопнула. Так только, чтоб неповадно было без спросу в гости наведываться, пока хозяйки дома нет. Впрочем, надо будет с ней об этом всё-таки поговорить. Ведь видела же, что со мной данный посетитель к дому приближается. А уж, коли не по нраву ей пришёлся, то её проблема, не моя.
— Так чего тебе надо? — мрачно поинтересовалась я, так и не посмотрев в сторону чёрной птицы. Той видимо не понравился мой тон, и она захлопала крыльями, выражая тем самым своё недовольство. Я ж боле ничего не стала говорить, хотя в голове уже прокручивала, что же могло случиться с девочкой-одуванчиком, что она перстень мой прислала.
— Эка-а ты противна-ая, — прокаркал ворон. — Не зря люди про тебя-а худое говоря-ат.
— Ты говори-говори, да не заговаривайся, — прикрикнула я на наглеца, сжимая в руках хворостину, на кончике которой сверкнула моя магия. А что? Я иногда эту вещицу за себя оставляю дела по дому делать. Удобная вещь в быту. Бывало, так устанешь спину гнуть на просторах лесных, что ноги едва передвигаешь, так нашепчешь хворостине своих желаний, да и кинется она их исполнять. Иногда, правда, случаются у неё приступы непонимания, и она может наворотить делов, которые потом разгребать приходится по нескольку часов. Что далеко ходить, не далее, как на прошлой неделе возвращаюсь домой, а она, хворостина, по столу скачет, да искрами направо-налево рассыпает. А поварёшки и ложки маршируют рядом, явно замышляя чего-то недоброе. Я тогда пригрозила переломить негодницу, она вроде и успокоилась. Только всё чаще замечаю, что столовые приборы пропадать начали. Уж не знаю, куда и зачем, но они покидают мой дом. Видать, хворостинушка им мозги промыла. Впрочем, какие у посуды мозги? Что-то я совсем с ума сошла, раз до сих ненормальностей додумалась. Может, полечиться успокоительными травками, а то всяка пакость мерещится.
— Ва-асилиса меня присла-ала, — ворчливо продолжил незваный гость. — Беда-а у ней приключила-ась, тебя к себе зовёт.
Я всё же с сомнением посмотрела на пичугу. Ну, никак она мне не нравилась и уж доверия не вызывала. Да, и Васёну, девочку с белыми косичками обмануть ничего не стоит. Вдруг, то враг меня заманить в капкан хочет, а деточку обманул, перстень выкрал. Меня мало кто любит, козни всякие вечно строят. Ведь за даром людям прохожим помогаю, да от бед спасаю, коли в моей это силе. Такое с рук мало кому сходит — не любит наш народ простую доброту. Раз ворожу и денег не беру, знать задумала гадость и потом прокляну весь род. Глупый народ, не грамотный. Дурной совсем и легко поддающийся внушению.
Хотя, есть у меня мыслишки на эту тему. Скорее всего, всю ту грязь, что про меня шепчут, нагородил купец один, которому я помогать отказалась. А кто бы согласился? Он хотел брата своего со света сжить, забрать его деньги и жену приворожить. Вот уж дудки — я подобным не помышляю. Ещё и наветик кинула, когда он уходил, чтобы ни одна ведунья его к себе не принимала. Вернее сказать, чтобы он ни одного человека, сведущего в деле магическом, найти не смог.
Покачав головой, достала из сундука блюдо, в платок обёрнутое. Выглянула в окно и подмигнула яблоньке, что росла неподалёку. Она качнула своими ветвями, стряхивая с себя красное наливное яблочко. Оно пружинно отпрыгнуло от земли, оказываясь у меня в руке. Чёрный ворон с интересом за мной наблюдал, пуча свои жёлтые круглые глаза. Я постаралась стряхнуть с себя отвращение, возвращаясь к тому, чем занималась. А именно к вызову изображения. Поставив перед собой блюдо, я положила яблочко на его краешек и слегка толкнула. Сверкая гладкими боками, фрукт покатился, увеличивая свою скорость с каждым витком. Не прошло и минуты, как передо мной появился образ тонкокостной девушки с большими васильковыми глазами и золотистыми локонами. Она сидела у окна, понуро опустив чудесную головку на белы рученьки.
Я нахмурилась. Девушка была мне совершенно не знакома, да и ожидала я увидеть крохотную девчушку восьми лет от роду. Ну, если и не восьми, так не более десяти. Сколько ведь с того времени минуло? Почитай не долее двух-трёх лет. Покусав губу, я порылась в закромах памяти. То, что побег из дворцовой темницы произошёл больше года назад, могу утверждать в полной уверенности, потому, как этой зимой я варила зелья и готовила настойки без отрыва. Тогда же, когда освободилась, мне пришлось всю зиму отсиживаться в тихую. Я, как сейчас помню, что даже печь не топила, полностью на магии свои косточки прогревая. Потеряла тогда знатный запас ведунских сил, но загреметь в руки нашего славного батюшки-царя мне не хотелось. Стоит заметить, что мою пропажу заметили сразу, и пустили на поиски целый отряд дружинников, но я сумела их от избушечки отвести.
Почесав кончик носа, схватила яблочко, остановив трансляцию изображения. В задумчивости я хрумкнула ароматным фруктиком. Что-то было не так. Я жевала яблоко, смотрела в пространство, пытаясь уловить хоть малую толику лжи или лукавства. Но одно я знала точно - блюдо никогда не врёт. Это тебе не живой человек, которому солгать ничего не стоит. Это вещь, к тому же магическая, а не какая-нибудь безмолвная табуретка. Выходит сколько времени уже прошло с того происшествия? Мне казалось, что не больше двух-трёх лет. Вот сколько не подсчитывай, а более не выходило. Тем не менее, выходит, гораздо больше. Или всё же то была не Василиса? В общем, чтобы всё точно узнать, надо не сиднем сидеть, а в царский дворец собираться. От гадливой птицы, думаю, ничего путного узнать не выйдет.
— Хорошо, — резко встала я на ноги. — В путь.
Прошлась до окна и свистнула в него, при этом вложив в рот пальцы. Свистеть я не любила, да по-иному мой транспорт вызвать не удавалось. Вот же напасть – ничто меня не слушается, как бы того хотелось. А ведь это я их на своей магии взрастила, частицу разума вложила. Видать зря. Пока я отирала влажные фаланги, в окно, с грохотом ввалилась деревянная ступа. Нет, не такая, в которой масло взбивают, а гораздо большего размера. К тому же, она у меня была на редкость красивая, украшенная резными узорами, расписанная цветами. Знавала я одного знатного умельца, который такие картины малевал, аж сердце замирало. Изображённое на них было таким реалистичным, что не верилось будто бы написано рукой человека. По дереву он тоже отменно ваял. А пришёл он ко мне из-за одиночества. Был он красавец, работящий, но жены так и не нашёл. Все девицы от него шарахились, как от прокажённого, будто боялись чумой заразиться. Он ужо почти отчаялся, но крох надежды не потерял. Сватался к вдовице с двумя малыми детками, мол, уж ей-то пригодится, поди. Ан нет, не приняла она его, всё нос воротила. А напоследок сказала, что лучше за чёрта замуж пойдёт нежели за него. Молодец тогда чуть было в болоте не утопился, да я как раз мимо проходила. Выловила дурака, в дом к себе притащила, обсушила, накормила, да велела сказывать о бедах своих. Когда же он мне обо всём рассказал, к котлу кинулась. Колдовала над ним около часа, пока не прознала, что одна дева на умельца проклятье наложила. Вернее сказать, не сама, а к ведьме сходила, да отворожила его от прочих девиц. Всё бы ничего, да померла она от чахотки тем же годом, так и не успев связать свою судьбу с художником. А он так и остался ото всего женского пола отрезан до конца дней своих. Пожалела несчастного, почитай ему сорок лет стукнуло, а он один, как перст. Отпоила отваром, заклинанье почитала, оберегами снабдила, да восвояси отправила. Не помню точно, но кажись, тем же годом Корифей свадебку сыграл с дочкой кузнеца.
Так вот, этот умелец и работал над моим транспортом. Всю душу в неё вложил, такими яркими красками расписал, что при взгляде на неё сразу настроение повышается. Красавица, одним словом. Люблю её, мою ласточку. И пусть подавится тот, кто худое про неё сказать посмеет. Не прокляну сильно, ведь не зла ради колдовство творю, но чесотку там, али лишай наслать смогу запросто.
Ворон испуганно вспорхнул к потолку, избегая столкновения с воздушным транспортом. Бояться, по большому счёту, ему было нечего, но кто ж поймёт эти странные создания? Я же быстро подхватила метёлку и умело залезла в ступу. Всё естество охватила лёгкая эйфория от предчувствия полёта. Да, почему же люди не летают, как птицы. Проведя рукой по тёплому дереву, и почувствовав вибрацию, я поняла, что не одна рада оказаться в воздухе.
Скажу я вам одну вещь — дерево живо даже после того, как потеряло свою естественную связь с землёй-матушкой. Оно живёт, впитывая всё окружающее, и источая ту энергию, которой питалось, пока росло. Потому от того, из какого дерева дом срублен, да мебель сделана, зависит и жизнь людей, что пользуются всеми этими благами. Моя избушечка, например, из многовекового дуба построена, его жизненной энергией напитана. Долго вела я беседы со стариком нашего леса, прежде чем воспользоваться его древесиной. Но, как оказалось, устал этот старец века коротать, и с радостью и смирением согласился подарить мне жилище. Когда возводила избёнку, силы наши переплетала, часть разума вкладывала, потому и пышет жизнью мой дом. Та же история и со ступой произошла. Правда своевольная мне сосёнка попалась, всё норовила свои правила мне навязать, да меня не перепрёшь. Быстренько ей указала, кто тут главный. Но он неё моей ступке чутка характера все ж перепало. Да, я и не в обиде. Весело порой от закидонов моего транспорта. Глупо скажите, а мне с ними проще общаться ежели с живыми людьми. Они боли не причиняют, на разные лады не склоняют. Ступу же уравновешивает метёлка, что из осинки строгой срублена, да с ивушкой в паре поставлена. Они спорят порой, но худого мне никогда не делают. К тому же, без меня им в воздух и не подняться вовсе, посему им нет резона со мной отношения портить.
Сосредоточившись, крепко обхватила древко метлы и взмахнула слева от себя, отталкиваясь от бренной земли. Ступка скрипнула и сорвалась с места, устремившись в сторону двери. Та распахнулась пред нами, будто только и ждала этого. Что я говорила? Умная всё-таки моя избушечка! Я вылетела из дома, словно пробка из бутылки с игристым вином, что любят привозить из заморских стран купцы. Если лететь на такой скорости, то до Царь-града можно минут за двадцать добраться. Как же хорошо, что у меня транспорт свой есть, а то пришлось бы долго пыль по дороге топтать.
Перестав, наконец, воздушные потоки разгребать, я предоставила ступе волю действий, сама же расслабленно прикрыв глаза. Хорошо! Просто прекрасно! Чувствовать, как омывает лицо тёплый ветер, как хватает за косы и порывом относит их за спину. Обожаю это чувство лёгкой эйфории. Но надолго отвлечься не удалось, так как совсем рядом мерзко прокаркал чёрный ворон. Аж сердце к горлу подскочило, а потом в желудок грохнулось. При том, что я дама не из пугливых. Просто птица гадкая попалась. Жуть! Ворон, видимо, всё это время махал своими крыльями, стараясь не отставать. Я глянула на него с досадой, правда, тут же отбросила её. Мы стремительно приближались к столице нашего государства. Надо было снижаться. Да так, чтобы люд не попугать.
Взяв в руки метлу вновь, я стала руководить полётом, помогая ступке плавно спуститься в небольшом перелеске. Тут я и планировала спрятать мой воздушный и немножечко волшебный транспорт от чужих глаз, и отправиться дальше пешком, дабы не привлекать лишнего внимания. Как же хорошо, что тут оказалось много сухого валежника, который для этих дел, самое то. Правда, мои действия, по укрытию ступы, последней не понравились, но мне пришлось строго-настрого ей наказать, не высовываться. Прикрыв еловыми ветками приметную роспись, я подоткнула снизу метлу и пошла по тропке к дороге. Пичуга, что-то бухтя на своём вороньем, полетела следом. Я упорно её игнорировала, стараясь прогнать из головы мысли о расправе со мной этим огромным и твёрдым клювом. Кому что, а мне видно века мучиться от своеобразной аллергии на пернатых.
Глава 2. Не очень лёгкое, но простое дело
Уже на подступах к Царь-граду, нервишки мои начали шалить. Всё верно, здесь я была последний раз тогда, когда меня хотели казнить. Царь-батюшка возжелал наказать всех владеющих ведьмовской силой. Впрочем, об этом я уже рассказывала, чего лишний раз ворошить былое. Тем не менее, волосы на голове пришли в движение. Нет, не встали ещё дыбом, но явно были к этому готовы.
Окинула себя придирчивым взглядом, одёргивая юбку, и оправляя лиф сарафана. Да, давненько я не принаряжалась, ужо совсем позабыла, каково это ходить в яркой одёже. Для меня сейчас привычными были тёмный сарафан, мужской кафтан, да высокие сапоги, в которые я периодически заправляла опять же холопские шаровары. Так было гораздо удобнее бродить по болотам. К тому же, меня там никто не видел. Да даже, если бы и увидели, до них совсем мне не было никакого дела. В города выбиралась редко, потому и рядиться мне было ни к чему. А что я позабыла в этих зажиточных местах? Лес – моя отрада и моя жизнь.
Но сегодня случай иной, и потому я вырядилась будто боярская дочь на выданье. Да и привлекать к себе лишнего внимания не хотелось. Кто знает, может царь наш ещё не отошёл от своего горя, да гневит до сих пор и сжигает и порет всех, кто ворожбой промышляет. Аж мороз по коже, от подобных мыслей. Поморщившись, я огляделась вокруг.
Царь-град встретил меня не сказать, чтобы неласково, но и без особых радостей. Народ как-то странно на меня косился, пока я вышагивала через площадь. А чего удивляться, ведь этот гадский ворон и не подумал лететь своим ходом, восседая наглейшим образом на моём плече. Много ли вы видали обычных людей, прогуливающихся с ужасной пичугой в сопровождающих. Так они меня точно ведьмой кликать начнут, что мне совсем не нужно. Выходит, зря я новую одёжку себе наколдовала. Только вот пичуге наглой никак втолковать не получается, что подобные его действия навлечь беду могут. Сидит себе, вцепившись в мою одежду когтями, и притворяется спящим. Ух, я его заколдую, только с делом разберусь, да на Василису погляжу.
Стараясь не привлекать лишнего внимания, хотя куда уж больше, скоренько направилась в сторону дворца, который отлично был виден аж с окраин града.
