— Трапезничать, милые мои невестушки, будем, когда вы усладите меня своими пирогами, — стоило усесться Твердолику на своё место, заговорил он.
Бледнея пуще прежнего, к царю подошла боярышня, протягивая тому большой круглый каравай. На нём были свиты такие узоры, что любой повар позавидовал бы.
— Мастерица, что надо, — закивал Твердолик. — А чем удивить может твой пирог?
— Он… — на глаза девицы слёзы выступили, но она закусила губу, чтобы не расплакаться. — Он вкусный, и добавляет услады и довольствия тому, кто его отведает.
— Что ж, — усмехнулся царя, прямо рукой отламывая кусок каравая. Он отправил его в рот, прожевал, помолчал немного, а затем сказал: — Не плох, но и не настолько хорошо, чтобы радовать меня и моего сына.
Боярская дочь присела на скамью, пряча дрожащие руки под столом. Я сочувствовала ей, но это не мешало радоваться, что я стала чуть ближе к победе. Следом пошла княжна. Она несла перед собой блюдо, на котором возвышался сахарный лебедь. Я подивилась мастерству её, понимая, что на подобное не всякий способен. И, не смотря на то, что магической энергии во мне в разы больше, я такого не сотворю никогда.
— Вот так диво! — порадовался государь. — Чем же ещё хорош твой пирог?
— В нём секрет молодильный, — улыбнувшись, проворковала нежным голосом княжеская дочь.
— Хороша невестушка, — обрадовано потёр ручки царь-батюшка. — Насовсем ли, молодит твой пирог?
— Только на время, государь, — понурила голову княжна. — Но, если в нём запечь кожу лягушечью, да отведать её, то надолго молодцем можно стать.
При этих её словах, мои внутренности словно льдом сковало. Знать, и вправду она царевну выкрала. Неужели она обо всём догадалась? Или моя подопечная пала от рук сумасшедшей, что сделала царевну ингредиентом своего пирога. У меня закружилась голова, при одной только мысли, что нежный цветочек, Василисушка погибла из-за моей невнимательности.
— Да уж, я пока сию гадость пробовать не отважусь, — поморщился Твердолик, махнув рукой в сторону, чтобы сахарного лебедя унесли прочь.
— Ну, что вы, государь, — запела соловушкой княжна. Я не рискнула запекать лягушонка, пока вы согласия на то не дали.
— Всё равно, — покачал головой царь, и девица ушла на своё место не солоно хлебавши.
Я бы позлорадствовала, да только думать ни о чём не могла, как о Василисе. Царевич был тоже взволнован, будто понимал, что меня тревожит. Я подошла мелкими шажочками к Твердолику, поклонилась тому в пояс, да из широкого рукава достала блюдечко. Все воззрились на него, а княжна даже хихикнула. Царь с сомнением окинул продукт, царевич же побледнел.
— Чем же так хорош твой пирог? — с сомнением спросил государь.
— Не смотрите, что он неказист. Он особенный, — заговорила я, едва сдерживая в голосе дрожь. — Ежели с одного бука его куснуть, то можно до мыши уменьшиться. Ежели с другого, то с башню колокольную вымахать.
— Ага, — потирая густую бороду, проговорил Твердолик. — Только надолго ли твоего пирожка хватит?
— Надолго или нет, не мне судить, только, когда надо, он всегда целый.
— Подивили вы меня сегодня невестушки, да только одна за моего сына гожа, — встал со своего места царь. Вы по нраву мне все, но лучше всех показала себя царевна, дочь Кудеярова. Впрочем, и княжна Ирина оказалась хороша во всём. Подумать мне надо, а вы, пока к танцам приготовьтесь. На них и объявим о свадьбе.
Василисе Твердолик определённо сегодня благоволил. И на танца могла бы уже пойти сама царевна, да только, где же её искать. Я метнулась за княжной, когда та в спешке стала покидать Трепезную. Она, заприметив меня, прибавила шагу. Я тоже, но меня вдруг за руку дёрнули и развернули. Предо мной стоял Иван-царевич и хмуро на меня взирал.
— Кто ты? — голос молодца был твёрд и холоден. — Куда мою Василису девала?
Я решила ничего от влюблённого юноши не таить и рассказала обо всём. Тот схватил меня за руку и потащил в ту сторону, куда княжна удалилась. Нас нагнал чёрный ворон, усаживаясь на плечо царевичу. Он ему что-то тихо прокаркал, я не поняла что, но Иван побледнел в один миг.
— Ты же колдунья сильная, — заговорил он. — Найди ведьмовством своим мою невесту. В беде она — Ирина её съесть желает, чтобы моложе и краше сделаться.
Новость эта меня напугала. Я в рукав залезла, доставая оттуда котомку, и принялась в последней рыться. Но всё, что я находила, не подходило для поиска царевны. Сразу же мысленно себя отругала, ведь знала же, что в чужом государстве надо держать ухо востро.
— Любишь ли ты Василису? — спросила я царевича. Тот кивнул. — Сильно ли? — Тот снова кивнул, всем своим видом показывая, насколько он серьёзен. — Хорошо. Сейчас я в тебе такой огонь разожгу, что тебя потянет к твоей любимой с такой силой, что устоять не сможешь.
Сказала, и принялась на голову молодцу порошок из маленького мешочка сыпать. Моё личное изобретение, а из чего, лучше никому не знать, иначе никто не согласится. Я нашёптывала приворот, чувствуя, как он тонкими нитями обвивает всего Ивана. Не прошло и минуты, как я закончила, царевич резко развернулся на месте и кинулся прочь из дворца. Я побежала следом, а ворон выпорхнул в окно. Щёки Ивана-царевича горели лихорадочным огнём, глаза блестели, а весь его вид говорил о невменяемости. Но я точно знала, что именно это может вывести нас к Василисе.
Оказались мы в конюшне, где у златогривого коня стояла холопка княжны и копалась в седельной сумке. При нашем появлении она испуганно отскочила. Царевич оттолкнул её ещё дальше, сам принимаясь рыться в суме. Я кинула в сторону служанки сонной травы, и она замертво рухнула на землю. Сама же я зеркальце достала, намереваясь в свой облик вернуться.
— На-ашла время в зерка-ало любова-аться, — прокаркала чёрная птица. Я фыркнула и вскоре стала сама собой. Ворон молча взирал на это своими жёлтыми глазами.
Иван достал из сумки лягушонка, нежно прижимая того к своей груди. Я решила схитрить, глядя на эту умильную картину.
— Царевич, коли ты, в самом деле, Василису любишь, то должен её поцеловать. Если истинна твоя любовь, то она обернётся назад девицей, если нет, то так навечно лягушкой останется, — проговорив это, я хлопнула в ладоши три раза, развеивая приворот, ведь под ним кого угодно поцелуешь.
Молодец окинул нежным взглядом зелёную свою возлюбленную, а потом прижался к плоским губам её. В тот же миг в его руках оказалась Василиса.
— Иванушка! — со слезами на глазах воскликнула царевна.
— Василисушка, — с любовью проговорил тот и снова припал к устам девицы.
***
Вместо эпилога…
Ароматный чай , согревая, струился из чашки в рот. Я в задумчивости смотрела в окно, на яблоньку, что размахивала своими ветвями, пытаясь поймать бабочку, что порхала возле неё. Шалунья.
— Принима-ай гостей, — прокаркал чёрный ворон, усаживаясь на подоконник. Впрочем сидел он с наружной стороны, видимо памятуя, чем может обернуться своевольный вход в мою избушечку.
— Вот уж не нужны мне такие гости, — фыркнула я. — Лети себе мило.
— Эка-ая зла-ая ты, — каркнула птица, впрочем, нагло влетая и усаживаясь на спинку стула. — Я с приветом от Ва-асилисы. Они на сва-адьбу зовут.
— Эх, — сокрушённо вздохнула я. Свадьба это хорошо, да только не захочет там меня видеть царь Кудеяр.
— Ежели отка-ажешься, то мне велено при тебе оста-аваться, — усмехнулся (в самом деле?) ворон. — Я пода-арок твой.
Я окинула пичугу настороженным взглядом и застонала. Теперь это мерзкое существо ко мне магически привязано. Вот оно мне надо?
