Тебе больно и жутко от одной только мысли, что это тупик, конец, конечная остановка твоих страданий и длинных шагов к цели. В глубине души ты понимаешь, что пора выходить, начинать всё заново, но пока у тебя не хватает духу. Главное — не сломаться под действием отчаянья, иначе могут возникнуть непоправимые последствия.
Разговор с Артуром оставил на душе Саши сильный отпечаток. Она ненавидела себя за все те слова, которые тогда произнесла. Она поливала грязью Федосеева, цепляясь иногда и к самому Артуру. Девушка целенаправленно причиняла парню боль, выводила его из себя всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Она превратилась в мерзкую ехидну, в гаргулью плюющуюся ядом. Александра могла только догадываться чего стоило молодому человеку не придушить её. Сначала он пытался её успокоить, говорил что-то нежно и ласково, а потом ушёл хлопнув дверью. Саша упала на подушки и захлебнулась своим одиночеством, которое сама же себе и организовала. Но она верила, что это во благо, что Артуру будет гораздо лучше без калеки. К тому же их ещё не успели связать настолько сильные чувства, чтобы она могла от него требовать остаться с ней. Отец другое дело, но и его до рези в груди было жаль. Он потерял жену, а теперь у него дочь инвалидка.
Отчаяние вцепилось в горло ледяными пальцами, стараясь не дать девушке нормально дышать. Да и хотела ли она дышать? Она сама виновата в том, что сейчас не лучше предмета мебели. Единственное отличие — её надо кормить. И все её слова о том, что она ненавидит Романа, что винит его в аварии всё это глупости. Конечно же, полный бред. Она была за рулём, она повернула не туда, она вызвала парня на спор. Во всём виновата только она сама.
Глухие рыдания вырывались из неё, хоть она и пыталась скрыть их. Глаза жгло адским огнём от солёных слёз, но девушка умирала от жалости к себе, от невозможности исполнения своих мечт. Она металась по больничной кровати, ощущая себя запертой в невидимой клетке, из которой никак не выберется.
Но ночь прошла довольно быстро, иссушив слёзы. Мозг устал биться в агонии, пытаясь и думать и не думать о том, что теперь ждёт Сашу в этом мире, и отключился, подарив девушке временный отдых от дум. Под утро, когда к ней в палату очень тихо, стараясь не потревожить сон, вошёл молодой человек, Александра крепко спала, судорожно вцепившись в одеяло пальцами здоровой руки. Он, осторожно ступая, подошёл к девушке, убрал взмокшую прядь тёмно-рыжих волос со лба и присел на краешек кровати. Девушка задушено вздохнула, что было явным остаточным явлением рыданий. В груди парня защемило и он изо всех стиснул кулаки, чтобы не зарычать. Ему было так тяжело видеть это нежное создание в таком виде, когда кожа на теле истончилась настолько, что каждая косточка просвечивает насквозь. Россыпь веснушек чернеющими крапинами расползалась от кончика носа по бледным щекам. Некоторые из них исчезали под марлевой повязкой, что инородным телом выделялась на лице возлюбленной.
Саша снова всхлипнула-вздохнула, отрывая молодого человека от лицезрения её трогательной тонкой фигурки. Парень взял с тумбочки влажные салфетки и принялся стирать с лица и шеи влагу, стараясь действовать мягко и почти незаметно, дабы не разбудить Александру. Дрожащими пальцами он проводил по ключицам, что сильно стали выпирать, оттого, что девушка долго не приходила в себя, а сейчас ещё и плохо питается. Она была настолько хрупкой, что парень невольно прикусил губу до крови. У неё не было и шанса удержать такую зверюгу в таких нежных девичьих руках. Эта железная махина с лёгкостью вообще могла её угробить.
Куда же её понесло? Для чего? Как только таких малюток пускают в такой жестокий и непростой спорт? Он сам порой пугался происходящего на треке. Разве ей не было хоть немного страшно? Разве всё это стоило того, чтобы гробить свою жизнь?
Боль сжала сердце стальной дланью, выдавливая из сильного мужчины слёзы. Он всё готов был отдать, лишь бы этого ада не было, лишь бы его любимая девушка не лежала сейчас здесь, плача ночами. А она плакала. Он это отчётливо видел. И как бы она не пыталась храбриться, как бы она не брыкалась и не огрызалась, он чувствовал, как ей больно, как ей страшно. И парень хотел разделить эти боль и страх вместе с ней, чтобы хоть немного, но ей стало легче. Только она никого не подпускала к себе, кусаясь, царапаясь и рыча. Он мог бы её понять, но не хотел.
Под руками молодого человека оказались острые плечи, он обтёр и их, чуть спустив больничную рубашку. Он готов был носить Сашу на руках, лишь бы она позволила. Готов стать её глазами, если ничего не получится. Он знал о ситуации, в которой девушка оказалась, он понимал, каким ударом для неё это будет, поэтому не собирался отступать. Он будет рядом с ней, поможет справиться с потрясением, с болью. Будет дарить ей свою любовь, ведь он так долго скрывал от неё свои чувства — целых пять лет. Правда сначала он и сам не понял, что влюбился в эту пацанку, которая тогда совсем не отличалась от мальчишки, вечно разгуливая в тяжёлых ботинках и нося короткую стрижку. И только удивительные, чистые глаза выдавали в ней нежный цветок, который хотелось оберегать и согревать своим теплом. Тогда он был совсем мальчишка и не понимал своих чувств, злясь на то, кем она была, и на то, кем хотела быть.
Сменив влажную салфетку, парень стал обтирать худые руки там, где не было гипса. Они были в лиловых синяках и приводили в откровенный ужас одним своим видом. Он даже представить себе не мог через что прошла его маленькая девочка, какую боль испытала. И сердце обливалось кровью, при мысли о том, что он чуть было ей не потерял. Когда её машину объяло пламя, молодой человек забыл, как дышать. В ушах стоял дикий звон, сдавливая мозг неизбежной потерей. Он не помнил, как повёл себя, что делал, только чувствовал, как сердце перестало биться. Он был куклой, которая передвигалась не понятно каким образом. Ему показалось, что весь его мир рухнул. Кровь залила его глаза, буквально ли, или нет, он не понимал, глядя на пылающую машину сквозь красную пелену. А потом он побежал. Побежал на пределе своих возможностей. Он хотел броситься в огонь, вытащить из него возлюбленную. Но куда бежать, коль место аварии было в нескольких километрах от него. Он в отчаянии упал на колени и шептал какие-то мольбы сухими губами.
Очередной порывистый вздох, и молодой человек отпустил холодную ладонь девушки на постель. Парень укрыл её одеялом, поднимаясь на ноги. Взор его был направлен на лицо Саши, которое не было похоже не её. Он сглотнул и подрагивающими пальцами очертил овал лица любимой девушки. Ему хотелось поменяться с ней местами, лишь бы ей ничего подобного не испытывать. Сжав пальцы в кулаки, парень мимолётно прикоснулся своими горячими губами к холодным губам Александры. Она снова вздохнула. Он вымучено улыбнулся, отошёл на пару шагов в сторону, усаживаясь в кресло. Он готов был ждать её вечно.
— Уходи, — жёстко сказала Александра, стоило только Артуру переступить порог её палаты. Как она узнала, что это он? Всё очень просто, его запах она, пожалуй. уже не забудет никогда. Он, вероятно, будет преследовать её в том гнетущем одиночестве, в которое она скоро окунётся сполна.
Саша не хотела тянуть в эту бездну собственного отчаяния ещё кого-нибудь. Будь её воля, она бы и отцу запретила возиться с собой. Кому нужен неполноценный человек. Почему-то не думалось и не верилось, что можно жить и так. И многие живут, наслаждаясь каждым прожитым днём. Находят свой смысл в жизни, влюбляются, заводят семьи. Ей до рези в груди было больно думать об этом. Она не представляла себя в этой будущей жизни. Было бы лучше, если бы она умерла? Александра всё чаще об этом задумывалась. Эта мысль не давала ей покоя, словно призывая сделать так, чтобы всё было, как надо. Будто бы она выпала из правильного хода жизни и изменила тем самым весь ход существования окружающих.
Было бы всем лучше без неё? Смогли бы они пережить её смерть? Скорее да, чем нет. Разве не хуже, что она сейчас вызывает лишь жалость? А после, когда уход за ней и опека станут в тягость, они начнут досадовать и злиться. Но ничего не изменить — они будут привязаны к ней.
Смерть. Она избавление или боль?
Александра стиснула пальцы под одеялом, отворачиваясь от двери, в которую вошёл Артур, но так и не произнёс ни единого слова. Что он хочет этим показать? Что его не задели её слова? Что ему её до такой степени жаль, что не в силах даже произнести этого? Или делает вид, что ничего эдакого не происходит? Будто так и должно быть?
— Уходи! — ещё громче закричала Саша. Если бы она могла что-нибудь швырнуть в молодого человека, она сделала бы это. Но, она элементарно не могла бы сейчас что-нибудь нащупать. Она беспомощная, почти немощная. От осознания этого стало ещё гаже на душе, ещё сильнее накатила обжигающая ярость. — Что ты приходишь сюда? Что тебе надо? Уходи! Уходи-уходи-уходи!
Её агрессию встретила всё также оглушающая тишина. Может тут никого и нет? А она устраивает театр одного актёра? Стало смешно и девушка расхохоталась с истеричными нотками. Вот, наверное, забавно за ней сейчас наблюдать. Психованная истеричка орёт на стул. Можно было бы подумать, что она спятила, но нет, просто она не видит, что в комнате кроме неё никого нет.
И вдруг тёплые объятия окутали Александру словно одеялом. Её прижали к широкой груди с такой силой, что кости едва не хрустнули. Она замолчала, задохнувшись от такого знакомого запаха, от такого близкого тепла. Под её щекой колотилось, как безумное, сердце Артура. Оно отдавалось во всём её теле, впитываясь в кожу своей вибрацией.
— Саша, — со всепоглощающей нежностью произнёс парень. — Я никуда не уйду. Никогда. Ты можешь гнать меня сколько хочешь, но я не уйду.
По спине прокатилась волна мурашек, а сердце сдавило тисками. Да, она хотела бы в это верить, только мгла отчаяния так сильно захватила её, что она просто не могла себе что-то похожее представить. Не видела она их совместного будущего. В переносном и в буквальном смыслах. Нужно было рвать связующую их тонкую нить, пока чувства ещё не осознаны, пока любовь не поселилась в сердце настолько глубоко, что потом её только ножом выковыривать придётся. Нет, она не хотела допускать хоть малейшую привязанность. Это ему легко. Сейчас он влюблён, и находится рядом. А потом у него появится новая девушка, с которой можно ходить гулять, в кино, на концерты. И тогда он бросит её, Александру. Ей же останется захлебнуться в обиде и боли. Пусть уж лучше сейчас чуть-чуть будет неприятно, чем потом пережить очередной удар судьбы. Ей и этого мрака в душе достаточно.
— Уходи, — упрямо произнесла она спокойным и таким холодным голосом, что сама поразилась. — Бесишь. Ты мне не нужен. Убирайся. — Саша стала вырываться из крепких объятий.
— Хорошо, не нервничай, — с печалью в голосе, произнёс молодой человек, отпуская её. — Но я завтра приду снова. Не надейся, что сможешь так легко от меня отделаться.
Сашка зарычала, до боли сцепив зубы. Как же в этот момент её бесил этот парень. Ну зачем он над ней издевается? Для чего эта игра? Хочет потешить своё самолюбие, чтобы потом показать своим друзьям, какой он замечательный? Нет, Александра не могла отрицать, что Артур, скорее всего именно таким и был. Да только ей он своими подобными действиями и словами делал только ещё больнее.
Дверь тихонько затворилась, тогда, как сама девушка была в настроении рвать и метать. Уж она бы с такой силой жахнула дверью, что стёкла в окнах бы задребезжали. Саша заколотила кулаками по кровати, пытаясь хоть немного выпустить пар. Она надеялась, что этот гнев, что кипит в ней и поддерживает жизнь, утихнет и позволит ей провалиться в гнетущую тьму. Так сильно жаждала этого, будто то было последним шагом к новой жизни. Правда, скорее это был рывок к пропасти. Александра готова была умереть. Как бы она не боролась с демонами в своей голове, найти выход из этой клоаки она девушка не могла. Без глаз — она никто и ничто. Ей такой увечной не место в этом ярком, красочном мире.
Пока она буйствовала в палату вошёл отец. Он забегал, пытаясь укачать, уговорить её. Потом пришла медсестра и сделала ей укол. Её сегодня уже держали четыре руки, подавляя неконтролируемый припадок ярости. Саша ненавидела эти руки. Ненавидела эти уколы. Ненавидела оказываться в том месте, которое ослепляло своей красотой, лишний раз напоминая ей, чего она по своей глупости лишилась. Что самое кошмарное — Санька не могла оттуда выбраться. Она кусала себя за руки, щипала за бока, но проснуться не могла. Всему виной было мерзкое лекарство из шприца, который сейчас снова воткнули ей в вену.
И вот, уплывая за грань с явью, Александра не могла не услышать дрожащий голос отца, в котором было столько боли, что сердце сжималось в маленький комочек.
— Неужели с этим ничего сделать нельзя? Что с ней творится? Как ей помочь?
И правда, как же теперь ей помочь? Проблема была ещё и в том, что Саша совсем не хотела этой самой чьей-то помощи. Она хотела закрыться в себе, утонуть в жалости к себе, захлебнуться в отчаянии и умереть. Чтобы не приносить никому проблем, чтобы перестать существовать в этом мире, который потерял для неё смысл.
Последующие несколько дней Александра решила применить совершенно другую тактику. Она постаралась игнорировать всех и вся. Словно бы кроме неё никого более не существовало — только она и больничная палата. В глубине же её потускневшей души она всё больше убеждалась в том, что так вот жить совсем нельзя. Может, поговорить с отцом и уговорить сдать её в какой-нибудь приют для таких вот обездоленных, как она? А там и потихоньку можно отойти от этого бренного мира, санитаркам и сиделкам ведь всё равно на таки калек, они не будут тянуть на себе безвольную куклу.
Саша грызла ногти, хоть раньше за собой ничего подобного не замечала, обкусывала до крови губы, но не реагировала теперь ни на что. Это давалось с трудом, но всё же чуть легче, чем борьба с яростью. Девушка почти ничего не ела, еда вставала комом и её постоянно тошнило, не разговоривала с Артуром и отцом, игнорировала вопросы врача и медсестёр. Она проваливалась в липкую субстанцию, практически перестав не только видеть, но и слышать. Оставаясь наедине с собой она лежала и слышала мельчайшие отголоски звуков города, жужжание приборов в палате, скрип кровати и шорох шагов по коридору и в мозгу пульсировали гневные слова, словно выжженые тем самым огнём аварии.
«Ненавижу! Бесит-бесит-бесит! Достали! заткните это кто-нибудь! Всё бесит! Бесит! БЕСИТ!!!
В таком угнетённом состоянии Александра пробыла ещё несколько дней, пока однажды дверь палаты не открылась и в неё не зашёл незнакомец. Как Саша это узнала, она и сама бы не смогла ответить, но просто поняла и всё тут. Это точно была не медсестра, и уж тем более не отец или Артур. Девушка замерла и стала вслушиваться в окружающую обстановку, но так и не смогла уловить никаких движений или даже дыхания.
Разговор с Артуром оставил на душе Саши сильный отпечаток. Она ненавидела себя за все те слова, которые тогда произнесла. Она поливала грязью Федосеева, цепляясь иногда и к самому Артуру. Девушка целенаправленно причиняла парню боль, выводила его из себя всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Она превратилась в мерзкую ехидну, в гаргулью плюющуюся ядом. Александра могла только догадываться чего стоило молодому человеку не придушить её. Сначала он пытался её успокоить, говорил что-то нежно и ласково, а потом ушёл хлопнув дверью. Саша упала на подушки и захлебнулась своим одиночеством, которое сама же себе и организовала. Но она верила, что это во благо, что Артуру будет гораздо лучше без калеки. К тому же их ещё не успели связать настолько сильные чувства, чтобы она могла от него требовать остаться с ней. Отец другое дело, но и его до рези в груди было жаль. Он потерял жену, а теперь у него дочь инвалидка.
Отчаяние вцепилось в горло ледяными пальцами, стараясь не дать девушке нормально дышать. Да и хотела ли она дышать? Она сама виновата в том, что сейчас не лучше предмета мебели. Единственное отличие — её надо кормить. И все её слова о том, что она ненавидит Романа, что винит его в аварии всё это глупости. Конечно же, полный бред. Она была за рулём, она повернула не туда, она вызвала парня на спор. Во всём виновата только она сама.
Глухие рыдания вырывались из неё, хоть она и пыталась скрыть их. Глаза жгло адским огнём от солёных слёз, но девушка умирала от жалости к себе, от невозможности исполнения своих мечт. Она металась по больничной кровати, ощущая себя запертой в невидимой клетке, из которой никак не выберется.
Но ночь прошла довольно быстро, иссушив слёзы. Мозг устал биться в агонии, пытаясь и думать и не думать о том, что теперь ждёт Сашу в этом мире, и отключился, подарив девушке временный отдых от дум. Под утро, когда к ней в палату очень тихо, стараясь не потревожить сон, вошёл молодой человек, Александра крепко спала, судорожно вцепившись в одеяло пальцами здоровой руки. Он, осторожно ступая, подошёл к девушке, убрал взмокшую прядь тёмно-рыжих волос со лба и присел на краешек кровати. Девушка задушено вздохнула, что было явным остаточным явлением рыданий. В груди парня защемило и он изо всех стиснул кулаки, чтобы не зарычать. Ему было так тяжело видеть это нежное создание в таком виде, когда кожа на теле истончилась настолько, что каждая косточка просвечивает насквозь. Россыпь веснушек чернеющими крапинами расползалась от кончика носа по бледным щекам. Некоторые из них исчезали под марлевой повязкой, что инородным телом выделялась на лице возлюбленной.
Саша снова всхлипнула-вздохнула, отрывая молодого человека от лицезрения её трогательной тонкой фигурки. Парень взял с тумбочки влажные салфетки и принялся стирать с лица и шеи влагу, стараясь действовать мягко и почти незаметно, дабы не разбудить Александру. Дрожащими пальцами он проводил по ключицам, что сильно стали выпирать, оттого, что девушка долго не приходила в себя, а сейчас ещё и плохо питается. Она была настолько хрупкой, что парень невольно прикусил губу до крови. У неё не было и шанса удержать такую зверюгу в таких нежных девичьих руках. Эта железная махина с лёгкостью вообще могла её угробить.
Куда же её понесло? Для чего? Как только таких малюток пускают в такой жестокий и непростой спорт? Он сам порой пугался происходящего на треке. Разве ей не было хоть немного страшно? Разве всё это стоило того, чтобы гробить свою жизнь?
Боль сжала сердце стальной дланью, выдавливая из сильного мужчины слёзы. Он всё готов был отдать, лишь бы этого ада не было, лишь бы его любимая девушка не лежала сейчас здесь, плача ночами. А она плакала. Он это отчётливо видел. И как бы она не пыталась храбриться, как бы она не брыкалась и не огрызалась, он чувствовал, как ей больно, как ей страшно. И парень хотел разделить эти боль и страх вместе с ней, чтобы хоть немного, но ей стало легче. Только она никого не подпускала к себе, кусаясь, царапаясь и рыча. Он мог бы её понять, но не хотел.
Под руками молодого человека оказались острые плечи, он обтёр и их, чуть спустив больничную рубашку. Он готов был носить Сашу на руках, лишь бы она позволила. Готов стать её глазами, если ничего не получится. Он знал о ситуации, в которой девушка оказалась, он понимал, каким ударом для неё это будет, поэтому не собирался отступать. Он будет рядом с ней, поможет справиться с потрясением, с болью. Будет дарить ей свою любовь, ведь он так долго скрывал от неё свои чувства — целых пять лет. Правда сначала он и сам не понял, что влюбился в эту пацанку, которая тогда совсем не отличалась от мальчишки, вечно разгуливая в тяжёлых ботинках и нося короткую стрижку. И только удивительные, чистые глаза выдавали в ней нежный цветок, который хотелось оберегать и согревать своим теплом. Тогда он был совсем мальчишка и не понимал своих чувств, злясь на то, кем она была, и на то, кем хотела быть.
Сменив влажную салфетку, парень стал обтирать худые руки там, где не было гипса. Они были в лиловых синяках и приводили в откровенный ужас одним своим видом. Он даже представить себе не мог через что прошла его маленькая девочка, какую боль испытала. И сердце обливалось кровью, при мысли о том, что он чуть было ей не потерял. Когда её машину объяло пламя, молодой человек забыл, как дышать. В ушах стоял дикий звон, сдавливая мозг неизбежной потерей. Он не помнил, как повёл себя, что делал, только чувствовал, как сердце перестало биться. Он был куклой, которая передвигалась не понятно каким образом. Ему показалось, что весь его мир рухнул. Кровь залила его глаза, буквально ли, или нет, он не понимал, глядя на пылающую машину сквозь красную пелену. А потом он побежал. Побежал на пределе своих возможностей. Он хотел броситься в огонь, вытащить из него возлюбленную. Но куда бежать, коль место аварии было в нескольких километрах от него. Он в отчаянии упал на колени и шептал какие-то мольбы сухими губами.
Очередной порывистый вздох, и молодой человек отпустил холодную ладонь девушки на постель. Парень укрыл её одеялом, поднимаясь на ноги. Взор его был направлен на лицо Саши, которое не было похоже не её. Он сглотнул и подрагивающими пальцами очертил овал лица любимой девушки. Ему хотелось поменяться с ней местами, лишь бы ей ничего подобного не испытывать. Сжав пальцы в кулаки, парень мимолётно прикоснулся своими горячими губами к холодным губам Александры. Она снова вздохнула. Он вымучено улыбнулся, отошёл на пару шагов в сторону, усаживаясь в кресло. Он готов был ждать её вечно.
Глава 12. Угнетение
— Уходи, — жёстко сказала Александра, стоило только Артуру переступить порог её палаты. Как она узнала, что это он? Всё очень просто, его запах она, пожалуй. уже не забудет никогда. Он, вероятно, будет преследовать её в том гнетущем одиночестве, в которое она скоро окунётся сполна.
Саша не хотела тянуть в эту бездну собственного отчаяния ещё кого-нибудь. Будь её воля, она бы и отцу запретила возиться с собой. Кому нужен неполноценный человек. Почему-то не думалось и не верилось, что можно жить и так. И многие живут, наслаждаясь каждым прожитым днём. Находят свой смысл в жизни, влюбляются, заводят семьи. Ей до рези в груди было больно думать об этом. Она не представляла себя в этой будущей жизни. Было бы лучше, если бы она умерла? Александра всё чаще об этом задумывалась. Эта мысль не давала ей покоя, словно призывая сделать так, чтобы всё было, как надо. Будто бы она выпала из правильного хода жизни и изменила тем самым весь ход существования окружающих.
Было бы всем лучше без неё? Смогли бы они пережить её смерть? Скорее да, чем нет. Разве не хуже, что она сейчас вызывает лишь жалость? А после, когда уход за ней и опека станут в тягость, они начнут досадовать и злиться. Но ничего не изменить — они будут привязаны к ней.
Смерть. Она избавление или боль?
Александра стиснула пальцы под одеялом, отворачиваясь от двери, в которую вошёл Артур, но так и не произнёс ни единого слова. Что он хочет этим показать? Что его не задели её слова? Что ему её до такой степени жаль, что не в силах даже произнести этого? Или делает вид, что ничего эдакого не происходит? Будто так и должно быть?
— Уходи! — ещё громче закричала Саша. Если бы она могла что-нибудь швырнуть в молодого человека, она сделала бы это. Но, она элементарно не могла бы сейчас что-нибудь нащупать. Она беспомощная, почти немощная. От осознания этого стало ещё гаже на душе, ещё сильнее накатила обжигающая ярость. — Что ты приходишь сюда? Что тебе надо? Уходи! Уходи-уходи-уходи!
Её агрессию встретила всё также оглушающая тишина. Может тут никого и нет? А она устраивает театр одного актёра? Стало смешно и девушка расхохоталась с истеричными нотками. Вот, наверное, забавно за ней сейчас наблюдать. Психованная истеричка орёт на стул. Можно было бы подумать, что она спятила, но нет, просто она не видит, что в комнате кроме неё никого нет.
И вдруг тёплые объятия окутали Александру словно одеялом. Её прижали к широкой груди с такой силой, что кости едва не хрустнули. Она замолчала, задохнувшись от такого знакомого запаха, от такого близкого тепла. Под её щекой колотилось, как безумное, сердце Артура. Оно отдавалось во всём её теле, впитываясь в кожу своей вибрацией.
— Саша, — со всепоглощающей нежностью произнёс парень. — Я никуда не уйду. Никогда. Ты можешь гнать меня сколько хочешь, но я не уйду.
По спине прокатилась волна мурашек, а сердце сдавило тисками. Да, она хотела бы в это верить, только мгла отчаяния так сильно захватила её, что она просто не могла себе что-то похожее представить. Не видела она их совместного будущего. В переносном и в буквальном смыслах. Нужно было рвать связующую их тонкую нить, пока чувства ещё не осознаны, пока любовь не поселилась в сердце настолько глубоко, что потом её только ножом выковыривать придётся. Нет, она не хотела допускать хоть малейшую привязанность. Это ему легко. Сейчас он влюблён, и находится рядом. А потом у него появится новая девушка, с которой можно ходить гулять, в кино, на концерты. И тогда он бросит её, Александру. Ей же останется захлебнуться в обиде и боли. Пусть уж лучше сейчас чуть-чуть будет неприятно, чем потом пережить очередной удар судьбы. Ей и этого мрака в душе достаточно.
— Уходи, — упрямо произнесла она спокойным и таким холодным голосом, что сама поразилась. — Бесишь. Ты мне не нужен. Убирайся. — Саша стала вырываться из крепких объятий.
— Хорошо, не нервничай, — с печалью в голосе, произнёс молодой человек, отпуская её. — Но я завтра приду снова. Не надейся, что сможешь так легко от меня отделаться.
Сашка зарычала, до боли сцепив зубы. Как же в этот момент её бесил этот парень. Ну зачем он над ней издевается? Для чего эта игра? Хочет потешить своё самолюбие, чтобы потом показать своим друзьям, какой он замечательный? Нет, Александра не могла отрицать, что Артур, скорее всего именно таким и был. Да только ей он своими подобными действиями и словами делал только ещё больнее.
Дверь тихонько затворилась, тогда, как сама девушка была в настроении рвать и метать. Уж она бы с такой силой жахнула дверью, что стёкла в окнах бы задребезжали. Саша заколотила кулаками по кровати, пытаясь хоть немного выпустить пар. Она надеялась, что этот гнев, что кипит в ней и поддерживает жизнь, утихнет и позволит ей провалиться в гнетущую тьму. Так сильно жаждала этого, будто то было последним шагом к новой жизни. Правда, скорее это был рывок к пропасти. Александра готова была умереть. Как бы она не боролась с демонами в своей голове, найти выход из этой клоаки она девушка не могла. Без глаз — она никто и ничто. Ей такой увечной не место в этом ярком, красочном мире.
Пока она буйствовала в палату вошёл отец. Он забегал, пытаясь укачать, уговорить её. Потом пришла медсестра и сделала ей укол. Её сегодня уже держали четыре руки, подавляя неконтролируемый припадок ярости. Саша ненавидела эти руки. Ненавидела эти уколы. Ненавидела оказываться в том месте, которое ослепляло своей красотой, лишний раз напоминая ей, чего она по своей глупости лишилась. Что самое кошмарное — Санька не могла оттуда выбраться. Она кусала себя за руки, щипала за бока, но проснуться не могла. Всему виной было мерзкое лекарство из шприца, который сейчас снова воткнули ей в вену.
И вот, уплывая за грань с явью, Александра не могла не услышать дрожащий голос отца, в котором было столько боли, что сердце сжималось в маленький комочек.
— Неужели с этим ничего сделать нельзя? Что с ней творится? Как ей помочь?
И правда, как же теперь ей помочь? Проблема была ещё и в том, что Саша совсем не хотела этой самой чьей-то помощи. Она хотела закрыться в себе, утонуть в жалости к себе, захлебнуться в отчаянии и умереть. Чтобы не приносить никому проблем, чтобы перестать существовать в этом мире, который потерял для неё смысл.
Последующие несколько дней Александра решила применить совершенно другую тактику. Она постаралась игнорировать всех и вся. Словно бы кроме неё никого более не существовало — только она и больничная палата. В глубине же её потускневшей души она всё больше убеждалась в том, что так вот жить совсем нельзя. Может, поговорить с отцом и уговорить сдать её в какой-нибудь приют для таких вот обездоленных, как она? А там и потихоньку можно отойти от этого бренного мира, санитаркам и сиделкам ведь всё равно на таки калек, они не будут тянуть на себе безвольную куклу.
Саша грызла ногти, хоть раньше за собой ничего подобного не замечала, обкусывала до крови губы, но не реагировала теперь ни на что. Это давалось с трудом, но всё же чуть легче, чем борьба с яростью. Девушка почти ничего не ела, еда вставала комом и её постоянно тошнило, не разговоривала с Артуром и отцом, игнорировала вопросы врача и медсестёр. Она проваливалась в липкую субстанцию, практически перестав не только видеть, но и слышать. Оставаясь наедине с собой она лежала и слышала мельчайшие отголоски звуков города, жужжание приборов в палате, скрип кровати и шорох шагов по коридору и в мозгу пульсировали гневные слова, словно выжженые тем самым огнём аварии.
«Ненавижу! Бесит-бесит-бесит! Достали! заткните это кто-нибудь! Всё бесит! Бесит! БЕСИТ!!!
В таком угнетённом состоянии Александра пробыла ещё несколько дней, пока однажды дверь палаты не открылась и в неё не зашёл незнакомец. Как Саша это узнала, она и сама бы не смогла ответить, но просто поняла и всё тут. Это точно была не медсестра, и уж тем более не отец или Артур. Девушка замерла и стала вслушиваться в окружающую обстановку, но так и не смогла уловить никаких движений или даже дыхания.
