Александра смутилась. Как она поняла Артур выпроводил папу, который не хотел расставаться с дочерью. Девушка была и рада этому и огорчена одновременно. И не понятно какое чувство тут было сильнее. Определённо ей очень хотелось остаться с дорогим, с недавних пор, для неё человеком, но и обижать единственного родственника не хотелось.
— Что притихла? — спросил молодой человек, и Сашка услышала в его голосе улыбку. Губы непроизвольно тоже растянулись в ответной улыбке, хоть и причинили болезненные неудобства.
— Я просто думаю, — хмыкнула она.
— О чём же ты размышляешь, позволь тебя спросить? — фыркнул Артур, оказываясь так близко, что девушка невольно вздрогнула. Она даже не слышала, как он оказался возле её изголовья. Интересно он сидит, или стоит? Быстрее бы уж сняли эти дурацкие повязки, которые мешают ей видеть загорелое лицо молодого человека. Да и солнечный свет очень уж хотелось увидеть. А то эта тьма пугала и угнетала, являясь постоянным её спутником, ввергая в постоянные кошмары.
— Хочу поскорее домой, — махнув более менее здоровой рукой. — Устала тут валяться. Да и надо глянуть что стало с моим бедненьким Альфочкой.
— Так ли уж это необходимо? — как-то сухо проговорил парень. — Ты должна о своём здоровье сейчас думать, а не о какой-то дурацкой машине.
— Тебе не понять, — фыркнула девушка, прекрасно понимая, что эта тема для разговора не так уж приятна им обоим. — Конечно, это же не крутая тачка Фдосеева, за которую и душу продать не жалко, так? — Доля ехидства и оскорблённого самолюбия так и сквозили в её голосе. Она не могла сдержать этого порыва, как бы не хотела это сделать.
Повисло гнетущее молчание. Артур ничего не говорил, но Саша почувствовала, что его настроение изменилось. Ну что она за девушка такая? Неужели нельзя было найти более нейтральной темы для разговора. В конце концов Федосеев, этот противный зазнавшийся сноб, был другом Артура. Да и не сразу после аварии стоит вести разговоры о скорой возможности сесть за руль. Хотя, признаться, Александра очень жаждала этого.
— Ладно, — вздохнула девушка. — Не бери в голову. Я вообще хотела сказать, что очень хочу снова увидеть тебя, а то эта повязка прямо, как паранжа. Только это не ты не можешь увидеть моего лица, а я твоего.
Артур молчал, и девушка занервничала, сжимая в своих исхудавших пальцах одеяло. Неужели он такой обидчивый? Или он просто взял и ушёл, оставив её тут в пустоту распинаться? Не слышала же она, как он подошёл, может так же и не услышала обратных его действий, в виду чего он и не услышал последних её слов. Саша закусила губу, чувствуя, как слёзы скапливаются в саднящих глазах. Когда уже пройдёт эта боль? Скоро ли заживут её глаза?
— Артур, — тихонечко позвала она, впрочем ни на что не надеясь. И ответом ей, конечно же послужила тишина. Обидно. До боли в сердце обидно, она ведь ничего такого серьёзного не сделала и не сказала. Может это она придумала, что у них что-то есть? А на самом деле ничего и не было? Хотя, как же тот поцелуй после первого этапа? Александра болезненно выдохнула, чуть всхлипнув.
— Саша, — раздалось у самого лица. — Прости меня. Я огорчил тебя. Прости. Просто… мне надо было подумать.
— Артур, — плаксиво выдохнула девушка, которая раньше за собой никогда не замечала такого поведения. Она все невзгоды всегда встречала стойко, запретив себе плакать очень давно, а тут…
— Сашка, милая, — ласково проговорил молодой человек, взяв ту за руку и слегка сжав её холодные пальцы.
— Так, ну хватит этих мне ваших нежностей, — разорвал момент нежности и единения Серафим Скворцов.
После появления в палате отца Артур очень быстро ушёл, перекинувшись с Александрой лишь парой ничего не значащих фраз. Девушке было как-то не по себе, посему и она е смогла много ему сказать. Кроме того присутствие отца вносило свои коррективы.
Глава 8. Страшный секрет
На поправку Александра шла медленными шажками, по крайней мере, ей так казалось. Хотя бывали моменты просветления, когда она могла со всей ответственностью заявить, что ещё немного и она окажется в рядах здоровых людей, способных самостоятельно передвигаться и радоваться жизни. Чаще всего подобное происходило при общении с Артуром, который постоянно радовал её смешными рассказами, любил и сам послушать её бухтение по тому или иному случаю. А их прикосновения были на грани трогательно-нежных и порывисто страстных. Девушка уже сгорала от нетерпения, когда же сможет зажить прежней жизнью, с той лишь разницей, что у неё теперь появится молодой человек. Когда молодого человека не бывало рядом, Саша предавалась мечтам, красочно обрисовывая у себя в голове все моменты счастья, что ожидают их. Она никогда бы раньше не подумала, что Артур может быть таким заботливым и ласковым. Он всегда представлялся ей колючим и нелюдимым, способным общаться только со своим другом Федосеевым, подпевалой которого она и считала его до определённого времени.
Девушке разрешали вставать с постели, чему она была несказанно рада, хоть и чувствовала себя неуютно из-за крепкой повязки на глазах. Но Александра не отчаивалась, ведь пройдёт немного времени и она сможет снова смотреть вокруг себя ясным взглядом. Девушка понимала, что повреждение глаз — весьма опасная вещь, по той причине и лечение должно быть осторожным и продуманным. Спешка в этом случае была неуместна. Кошмары почти перестали мучить её, а о болях в сломанных костях и гематомах Саша и вовсе не думала, потому, как те почти полностью притупились, став лишь лёгким упоминанием того, что с ней произошло. С помощью медсестры девушка медленно прохаживалась по своей палате, чувствуя подъём сил. Это было прекрасным времяпрепровождением. По крайней мере, гораздо лучше, нежели лежание на жёсткой больничной койке. Хорошо было то, что она в комнате была одна, а то совсем бы не смогла нормально себя ощущать, привыкнув к полному единению ночью.
Медсестричку срочно вызвали, и та хотела спешно уложить пациентку в постель, но Александра воспротивилась. Во-первых, ей не хотелось снова лежать, ведь она только встала. Во-вторых, слишком быстрые движения приводили к болезненным ощущениям, даже голова слегка начинала кружиться. Девушке еле-еле удалось уговорить девушку оставить её у окна.
— Но, как же вы доберётесь, — взволнованно проговорила она.
— Всё хорошо, — улыбнулась Саша. — Я могу подождать вас тут. К тому же, я столько раз уже повторила маршрут от кровати до окна, что могу и сама добраться обратно.
— Но ваша нога…
— Пф… — фыркнула я, махнув рукой. — Я и на одной ноге, и с закрытыми глазами могу это проделать. — Попыталась пошутить девушка.
Медсестра упорхнула по своим срочным делам, оставляя пациентку наедине с собой. Та некоторое время стояла, крепко держась за подоконник, в голове представляя какой может быть вид из этого окна. Из приоткрытой форточки поддувал ветерок, качая тюлевую занавеску, которая качалась очень близко со щекой Александры. Хотелось оказаться там, вдохнуть полной грудью. А лучше сесть в свою любимую Шевроле и быстро-быстро поехать. Так быстро, чтобы в раскрытое окно навстречу летел сумасшедший ветер, трепавший бы её волосы. Скорее бы. Скорее бы оказаться на свободе, подальше от этих противных лекарств.
Огорчённо вздохнув, Александра решила, что пора отправляться в пеший тур по палате, дабы вернуться на своё ложе. Собиралась она всего пару десятков секунд, так как не привыкла пасовать перед трудностями, хоть и не вполне осознавала, что её может ожидать. Но сделав несколько хромающих шагов, и не наткнувшись ни на что, девушка поздравила себя с успехом, воспрянув духом. Вот ведь, какая она молодец — даже не глядя может справляться с непростыми задачами. Прокручивая в голове количество совершённых ей телодвижений в присутствии медсестрички, Саша совсем успокоилась — до кровати оставалось каких-то три шага. А там и с облегчением можно вздохнуть. Вот так себя настраивая на позитив, которого в её жизни бывало порой не много, но к которому она стремилась с помощью гоночных трасс, девушка почти твёрдо зашагала.
Три шага были сделаны, но никакого препятствия пред нею не выросло. Это слегка смутило её, хоть и не сильно. Александра поводила перед собой рукой, что была свободна, но так же не смогла ни до чего дотронуться. Ситуация была странной, ведь она была твёрдо уверена, что от больничной койки до окна, у которого ей довелось только что постоять, пять полных шагов. Их она сделала, а до искомого места не добралась. От волнения, что могло что-то пойти не так, а она находится в таком щекотливом положении — без возможности видеть, сердце застучало с ужасающей скоростью, голова вмиг отяжелела от резкого притока крови, мотнув девушку в сторону. К счастью совсем рядом оказалась стена. Стена, которой, по идее, рядом быть никак не должно было. Тем не менее, она была по правую сторону от Саши, чему она была рада, иначе уже валялась бы на полу, ожидая, когда её придут проведать.
Прижавшись спиной к стене, и ощущая её холод, Александра постепенно приходила в себя, возвращая себе спокойствие. Разве что-то страшное произошло? Вовсе нет. Просто она, вероятнее всего, отклонилась в каком-то месте от курса, и двигалась совсем в другом направлении. Оставалось разобраться где именно она находится, и как добраться до своего лежбища. Кстати говоря, именно в этот момент Саша поняла, что ноги её подрагивают от напряжения, по причине того, что за последнее время она слишком мало двигалась. Пожалуй, позже ей придётся основательно прокачаться в тренажёрке, дабы вернуть себе прежнюю форму, а иначе со спортом, так любимым ею, придётся распрощаться.
Успокоив сильно колотящееся сердце, и чуть поморщившись от болезненности в спине и плече, девушка пошарила по спине рукой, делая неуверенный шаг в правую сторону. Почти сразу она наткнулась ладонью на выключатель. Это было хорошим признаком, значит она находится рядом с дверью, ведущей в палату. Что совершенно точно означает — кровати прямо перпендикулярна ей. Саша не была уверена, сколько шагов до койки, но это было уже и не так важно. Девушка позволила себе улыбнуться.
Переведя дыхание, Александра уже хотела было отправиться в очередное маленькое путешествие по палате, чтобы, наконец, улечься и отдохнуть. Но тут до её слуха донеслись знакомые голоса, заставившие замереть и прислушаться. Говоривших было двое. Отец и лечащий врач.
-… у вашей дочери была серьёзная черепно-мозговая травма, — вещал монотонным, словно уставшим, голосом Павел Сергеевич. — Она приводит к нарушению функциональности головного мозга. К счастью, особо серьёзных последствий мы не наблюдаем. Но могу со всей ответственностью предположить, что она тоже могла поспособствовать данной симптоматике. Понимаете, что при тяжелой форме патологии пациентка может остаться инвалидом.
— Саша может стать инвалидом? — громким шёпотом воскликнул Серафим Скворцов, и Александра могла голову дать на отсечение, что тот был в ужасе. Девушка нахмурилась, потому что, совершенно не чувствовала себя тяжело больной до такой степени, чтобы причислять себя к калекам. Да, она была основательно поломана, но ведь она двигается. Пусть не семимильными шагами, но идёт на поправку.
— Вы немного меня не поняли, — продолжал тем же монотонным голосом врач. — Александра не колясочница, нет. Но полная потеря зрения — одна из категорий инвалидности.
— Неужели ничего нельзя поделать? — почти всхлипнул отец девушки. — Вы же сами видите, что она довольно быстро идёт на поправку. У неё нет никаких отклонений. Она полностью разумна, ничего не забыла…
— Всё так. Но я же говорил уже вам, что здесь не только ушиб мозга, хотя и он может при всей прочей ясности ума давать такие последствия. Но вам прекрасно известно, что здесь ещё и серьёзная травма глаз. Такие тяжелые повреждения, сопровождающиеся прободным ранением глазного яблока не несут ничего хорошего. К тому же, у девушки были ранения век со значительными дефектами ткани. Ожог второй степени крайне опасен для глазного яблока. Практически всегда уже это может стать причиной полной потери зрения. А мы ещё провели тяжелейшую операцию, доставая мелкие осколки стекла, а так же крошку асфальта. Это способствует контузии глазного яблока.
— Я консультировался у специалиста, — сиплым голосом возразил Серафим Скворцов. — Он сказал, что если не было повреждения хрусталика и кровоизлияния в полость глаза, то всё можно ещё исправить.
— Это на грани фантастики, — по-цокал языком доктор.
Глава 9. Без надежды вернуться
Бывало ли у вас когда-нибудь такое чувство, будто вы находитесь под толщей воды, которая давит на барабанные перепонки, и вы при всём желании никак не можете побороть её, чтобы расслышать то, что находится на поверхности?
Так вот, с Александрой случилось именно это. На неё накатила давящая тишина, массой своей доставляя такой дискомфорт, что девушка покачнулась. Она упала бы, если бы до боли в пальцах не сжимала дверную ручку, в которую вцепилась непроизвольно, начав прислушиваться. В голове только и слышны были, что тяжёлые удары сердца, словно молотом по наковальне. Всё остальное перестало существовать. Весь мир погрузился в этот тягучий вакуум, отрезая ей пути к реальному миру.
А был ли он вообще?
Содрогаясь, как в лихорадке, и едва удерживая слабое тело в вертикальном положении, Саша двинулась в сторону предполагаемой койки, что, по идее, должна была быть прямо перпендикулярна двери в палату. Впрочем, двигалась она неосознанно, так как ещё до конца не вернулась из трясины тягостного давления, что с каждым шагом придавливало девушку к полу. Ноги налились свинцом, затрудняя и без того трудное передвижение. Сердце бухало так, что казалось, ещё немного и оно раздуется от переизбытка крови, лопнув оковы грудной клетки и вырвавшись на свободу.
Гул в голове усиливался, вызывая в Александре вполне ожидаемые ассоциации — они походили на звук мотора её любимого Шевроле, который готовился к старту. Только вот, теперь ей не услышать его. Она навсегда отрезана от того мира, без которого прежде не помышляла и жизни. Не сесть ей больше за руль гоночного автомобиля, не нажать на педаль газа, не почувствовать вой ветра в лицо. Теперь она никто. Теперь её будто бы и нет.
Не выдержав напряжения, Саша упала на плиточный пол, не думая даже о том, чтобы хоть как-то смягчить своё падение. Ей в один миг всё стало неважно. Разве может быть сильна и измытывающа боль в сломанной ноге? Гораздо ужасней сейчас выкручивала жилы боль моральная. Как смириться ей, привыкшей идти только вперёд с тем. что она навсегда прикована к темноте? Как забыть ту Сашу, которой она была? Да и кому она такая теперь нужна?
Калека!
Ужасное слово, которое и раньше пугало девушку, но не настолько, как сейчас. Она и предположить не могла, что когда-нибудь будет применять к себе это слово. Почему-то не задумываешься, что с тобой может что-то такое случиться, что изменит твою жизнь кардинально, ввергая в такое отчаяние, что жить не хочется. И Саша не хотела. Не лучше ли было просто разбиться. Сгореть в том пламени, чем сейчас глотать слёзы, что впитывались в бинты, которые, без сомнения, были намотаны лишь для того, чтобы скрыть её изувеченные глаза.
