Между тем, сынки крота не оставляли возможностей приложиться ко мне своими хоботками. Приходилось отбиваться от наглецов руками, но это мало помогало. Вскоре мы подошли к большой просторной комнате, уставленной многочисленным количеством стульев. Посередине стоял огромный овальный стол, ломившийся от яств. Мой желудок издал жалобный плач, а голова пошла кругом. Ещё немного и я готова была грохнуться в голодный обморок. В этот момент с другой стороны комнаты выплыла огромная, раза в два больше Бууке, туша, облачённая в передник, что дало понять, что это особь женского пола, пусть и прочих внешних признаков не было. Она притормозила, заприметив меня, держа перед собой поднос с кувшином и высокими стаканами. Крот-проводник подошёл к ней и заскрипел на своём языке. Я немного напряглась, раздумывая над тем, не окажется ли эта дамочка менее сговорчивой. Но, кажется, всё обошлось и меня жестом пригласили к столу. Была неоправданно голодна, посему отказываться не стала.
В отличие от приёмов пищи у Каамы, здесь за столом стоял настоящий гвалт. Кроты трещали на своём без умолку, не обращая внимания на то, как в стороны летела из пастей еда. Меня от этого вида затошнило, да так, что есть стало практически невозможно. Я тихонечко сидела, прикрыв глаза, пытаясь не дышать, пока из своеобразной медитации меня не вывел голос Бууке.
– Софья, для чего вы пришли? Говорили, что вас Каама прислала?
– Мне надо попасть в Осавион. Каама хотела помочь мне добраться до дома, – говорить не очень хотелось, но покончить со всем этим и убраться подальше было надо.
– Овесоон? – хмуро спросила, впервые подавшая голос кротовья жена. По всему выходило, что она была матерью трёх грузных туш, только для них она не была авторитетом, потому они с ней и не позволяли себе общаться.
– Верно, – кивнула я. – Всё мне чуждо здесь, ведь я издалека.
Бууке закивал головой, что сливалась с шеей. Он что-то снова заскрипел своей супруге, которая пыталась что-то возражать, но тогда в перепалку вступали сыновья. Мне стало душно, даже несмотря на просторы комнаты. Я поднялась на ноги и слабо попыталась улыбнуться.
– Простите, не подскажете, где тут туалет? – выдавила я, чувствуя, что вот-вот меня вырвет.
– Я провожу, – весьма проворно для своего веса вскочила на ноги жена Бууке.
Я кивнула, и она потащила меня по очередному коридору. Женщина шла молча, так до сих пор и не назвав своего имени. Впрочем, мужская часть кротовьей семьи и меня ей не представила – своеобразная иерархия в семье. И вдруг из крохотного проёма нам под ноги выпрыгнула тёмная тень, оказавшаяся тем мальчишкой, с которым мне уже довелось повстречаться.
– Кееке, – поймала за ухо мальца кротиха. – Ты где носишься? Все уже поели.
– Ну, ма-ам, – пискнул тот. А потом вдруг задрожал всем телом, заметив меня. Он запричитал на кротовьем языке, заставляя мать хмуриться.
– Прошу прощения, – решила я вступиться, понимая, что мог мальчуган рассказать обо мне. – Я испугалась и поэтому так себя повела. – Говорила я твёрдо, хоть тошнота усилилась.
Кротиха недобро посмотрела на меня, явно не доверяя. Она поводила хоботком-носом, фыркнула и отпустила сына. Ничего не говоря, женщина потопала тяжёлыми шагами дальше. Вскоре мне выпала возможность умыться прохладной водой и чуть привести мысли в порядок. Когда я вышла, кротиха ждала меня за дверью, потирая когти одной руки о когти другой. В данный момент она напоминала мне надсмотрщицу в тюрьме. Былой доброжелательности, как не бывало. Конечно, она же мать, и за своего дитя кого угодно разорвёт. Причём она могла это сделать в буквальном смысле.
– Не хотелось бы стеснять вас, – заговорила я, стоило нам вернуться в столовую. Кееке уже был здесь и уплетал какую-то кашу за обе щеки. – Покажите, как пройти в Овесоон, и мы расстанемся.
Кроты переглянулись и вновь заскрипели на повышенных тонах. От их гомона у меня начала раскалываться голова. Почему нельзя было общаться на знакомом мне языке, ведь говорили они на нём без акцента. Всё время их болтовни я стояла у стеночки, привалившись к ней в изнеможении.
– Софья, мы готовы проводить тебя, – заговорил, наконец, Бууке, жестом призвав всех к тишине. – Только сейчас уже поздно. Моя жена Хаала проводит к лежанке.
Хотелось возразить, но глаза в самом деле слипались, а всё тело ломило от усталости и ссадин. Зря я, наверное, не приняла ванну, пока была возможность, ведь сейчас мне предстояло только отправиться на боковую. Хаала всё с тем же лицом с прищуренными глазами препроводила меня в огромную комнату с широченной кроватью. Здесь было светло и много места. Казалось даже, что сюда поступал свежий воздух, хотя ни окна, ни канала вытяжки не было и в помине. Оставшись в одиночестве, я ничего не стала предпринимать, находясь на удивление в угнетённом состоянии. Высокая, мягкая кровать манила и обещала подарить успокоение и крепкий сон.
Во сне меня снова кто-то звал. Плакал и скулил, заставляя сердце сжиматься. Я бродила меж высоких сосен, теряясь в клубах белого тумана, который то расступался передо мной, то набрасывался пеленой. Я размахивала руками, пыталась шагать быстрее, но на моём пути то и дело вставали толстые стволы деревьев. Сердце так и рвалось на части, маня куда-то туда, куда ноги не могли довести.
Проснулась я разбитой и готовой вот-вот расплакаться. Вечерняя тошнота отступила не полностью, посему я продолжала лежать не двигаясь, до самого носа укрытая пуховым одеялом. Остатки воспоминаний из сна заставили задуматься, почему меня так сильно тянет в неизвестность. Воспаление ли это моего мозга, или в самом деле кто-то нуждается во мне. Признаться, желание хоть что-то предпринимать сейчас меня не посещало. И вообще, лучше бы и кротовья семья обо мне пока не вспоминала.
Только подумать об этом успела, как дверь отползла в сторону, и на пороге показалась Хаала. Она внесла какой-то объёмный свёрток, бережно положив его на тумбочку возле кровати. Я в это время позорно прикрыла глаза, прикидываясь спящей. Когда та ушла, шурша длинной юбкой, я медленно вылезла из-под одеяла и взглянула на то, что мне было подложено. Это было платье. Расшитое белым кружевом платье. Я даже глаза протёрла, так сильно оно напоминало свадебный наряд. Даже недомогание отступило перед удивление. Для чего это?
– Ты проснулась? – за спиной стоял Бууке. Я вздрогнула и отскочила в сторону, хлопая глазами. Как они при таком весе передвигаются так тихо и незаметно?
– Да, – кивнула я, продолжая чуть отступать.
– Одевайся тогда и приходи в столовую, – погладив свой объёмный живот, сказал крот. – Это платье Хаалы. Твоё уж совсем неприличное. Ты будоражишь моих детей.
Я открыла было рот, чтобы возразить, но крот-отец уже ушёл. И опять бесшумно и очень быстро. Мне со своим вполне стройным, по крайней мере в сравнении с ними, телом о таком можно было только мечтать. Взглянув на платье, я засомневалась. Стоило ли облачаться в это, если не собираешься выходить замуж? С другой стороны, мышкино платье в самом деле приобрело весьма пикантное обличие – значительно выше колен, с разрезами до талии и изодранными рукавами. Скрипя сердце, я всё-таки переоделась в белое платье, надеясь, что то мне очень будет велико. Но оно было словно на меня шито, сев так удачно, обняв, как нежные руки. Оно не было длинным в пол, а рукава красиво удлинялись, образуя своеобразные крылья.
В столовой все были в сборе. Кроты стояли вдоль стен, а кротиха суетилась у стола, раскладывая яства на тарелки. Что-то было странным, но пока я не могла понять, что. Наконец, Хаала отошла к противоположному проёму, сложив лапы перед собой и опустив голову. На середину комнаты вышел Бууке, повелев мне подойти к нему. Я какое-то время помялась, а затем сделала неуверенный шаг. В тот же момент три кротовьих сына двинулись мне навстречу. Окрик отца семейства заставил подскочить на месте, а три великовозрастных парня зарычали друг на друга свястящими скрипами. Так противно это звучало, что мне пришлось зажать уши руками. Так же поступила и Хаала, только заткнув уши Кееке. Похоже, это было что-то нецензурное, раз она так поступила.
Через какое-то время всё успокоилось, но только не моя интуиция, которая вдруг завопила страшным голосом. Когда Бууке вновь махнул мне, я осталась стоять на прежнем месте. Старый крот сверкнул недобрым взглядом, но ничего не сказал. Он подошёл к столу, взял с него высокий стакан и протянул мне. Я нерешительно приняла его, не понимая сути происходящего. Бууке заговорил на кротовьем языке, а рядом со мной беззвучно появился Сууше. В его руках тоже был стакан, наполненный такой же молочного цвета жидкостью. Я хотела было отступить от него, но он крепко сжал моё предплечье, впиваясь практически болезненно когтями в кожу.
– Погодите, что происходит? – грубо крикнула я. – Отпустите сейчас же!
Именно сейчас меня охватил страх, который ещё со сна бродил в крови. Братья кроты сгрудились вокруг, явно получая какое-то наслаждение от происходящего. Уж не жертвоприношение ли это? Только Хаала стояла не двигаясь, продолжая смотреть в пол. Я испугалась ещё сильнее. Что такого я сделала? За что мне мстят? Естественно на мои вопросы никто не ответил, а Бууке продолжал что-то говорить, теперь уже водя мохнатыми лапами над нашими с Сууше стаканами. В нервозном ужасе я лихорадочно отметила парадный вид собравшегося семейства. Неспроста это, явно что-то важное сейчас происходило. Только вот что?
Свадебное платье.
В очередной раз пришлось почувствовать Дюймовочкой. Меня выдают замуж за крота! Я бы рассмеялась если бы не была так напугана. Почему они вдруг решили породниться со мной?
– Пустите! – закричала я. – Я против! Не согласна! Я не собираюсь становиться ни чьей женой.
– А твоего согласия нам и не надо, – хрипло отозвался Сууше, обнажая неприятные зубы. – У нас женщина права слова не имеет. Как отцы порешат, за того она и пойдёт. – Он противно рассмеялся, заставив моё тело покрыться мурашками.
– Но я не вашего вида, – отрезала я, брыкаясь. – И для чего это вообще?
– А это не имеет значения. Ты носишь наследника царственного рода. Мы породнимся, и наша семья станет править миром.
Это говорил уже Риише, довольно потирая лапы. Бууке прикрикнул на него, и он отступил за наши с Сууше спины. Я была категорически против и не верила я, что могу быть беременна наследником. Я бросила стакан на пол, что привело старшего крота в ярость, но он не перестал что-то скрипеть, разбрызгивая слюну.
– О чём вы вообще говорите! – кричала я, уже не обращая внимания на порезы на руке, что оставались от когтей крота. Я брыкалась, пиналась и разве что не кусалась. – Какой наследник? Я обычный человек, по несчастью попавший в ваш мир. И вообще, я девственница. Отпустите! На помощь!
Последние слова, конечно, были просто криком души, так как я прекрасно понимала, что за такой толщей земли, под которой мы находились, меня вряд ли кто услышит. Но, как говорится, надежда умирает последней.
– Говори, что хочешь, – рассмеялся Сууше, облизывая жёлтые зубы. – Но наши носы не обманешь мы сразу почувствовали колдовское семя в тебе.
Мороз пробежался по коже – могло ли это быть правдой? Что это за обоняние у них такое? Я сама не до конца ещё поняла, что могу быть беременной, а они уже чего-то учуяли. Стоит ли им доверять? И вообще, это ничего не меняет, не желаю становиться женой мерзкого чудовища.
– За мной придут! Вы пожалеете, о том, что тут сейчас творите! – во мне проснулась истерика, я разрыдалась, всё так же брыкаясь и колотя свое наречённого жениха по всему, до чего могла дотянуться. Сама я мало верила в свои угрозы, но леденящий ужас от осознания своей участи вымораживал внутренности.
И тут, словно вторя моим словам, произошёл взрыв. Такой сильный, что мы с Сууше наконец оказались далеко друг от друга. Меня засыпало землёй, пусть не сильно, но выбраться самостоятельно я смогла бы с трудом. Тем не менее, я стала карабкаться прочь. Звон в ушах стоял страшный, я не слышала происходящего вокруг совершенно. Равно, как и не видела, от шквала пыли и дыма. Собственно, мне и не хотелось ни к чему приглядываться – это был мой единственный шанс сбежать от сумасшедших кротов, пока те не пришли в себя, и не стали возобновлять свадебный ритуал.
Я закашлялась, чувствуя, что сил-то во мне осталось не так много, что могу откапываться лишь усилием воли. Руки дрожали, глаза слезились, да ещё низ живота начал болеть. Не понимая себя, словно мной руководила какая-то сторонняя сила, я начала мысленно уговаривать моего ребёночка потерпеть, что ещё немного и мы окажемся там, где не будет нервов и неудобств. И не заканчивала я этот монолог даже тогда, когда на коленях поползла. Куда, я не представляла, главное подальше.
Только уползти далеко мне не дали. Мой нос в очередной раз уткнулся в чью-то обувь. Теперь это были покрытые толстым слоем земли сапоги. Радовало то, что они не могли принадлежать никому из кротовьего семейства. Выходило, что меня всё-таки кто-то спас. Неужели мои мольбы были услышаны? В изнеможении, я подползла к этой паре сапог ближе, обхватила руками и прижалась. Хватка моя была такой крепкой, что меня никто не смог бы оторвать от них.
– Спасите, – прошептали я сухими губами, и почувствовала, как несколько рук подхватили меня на руки. Я была прижата к доспехам, которые своей прохладой остудили пылающие в горячке щёки.
– Для этого я и пришёл, – сказал мой спаситель приятным бархатным голосом, сильнее прижимая меня к своей груди. Вздох облегчения сорвался с моих губ, и я потеряла связь с внешним миром.
***
Приходила я в себя рывками. Сначала прорезался слух, оглушая обилием звуков, что определённо доносились с улицы. Это чирикали какие-то птички, шелестела листва деревьев и журчание то ли ручейка, то ли фонтана. Я какое-то время лежала, не открывая глаз, предаваясь не успевшему отступить сну. Потом пришло осознание, что я вдыхаю свежий воздух, что откуда-то дует приятный прохладный ветерок. Какое облегчение, что я больше не под землёй. А это могло значить, что мужчина в доспехах мне не привиделся, что мне удалось сбежать с собственной свадьбы.
Тут же мои глаза распахнулись, желая полностью убедиться в своих догадках. Передо мной была огромных размеров комната, со светло-голубыми стенами, лепниной на потолке и шифоновыми шторами на двух огромных окнах от пола до потолка. Поистине, это помещение не могло бы принадлежать простому смертному. Что и говорить, кровать была королевских размеров под красивым тюлевым балдахином, украшенным бантами из розовых лент. По бокам от кровати стояли резные белоснежные тумбочки с вазами, в которых находились букеты живых цветов. Таких пушистых с приятным, но незнакомым мне ароматом. Будь я лет на десять-двенадцать младше, то запищала бы от восторга, чувствуя себя настоящей принцессой.
Сегодня же я не ощущала себя ни девицей королевских кровей, ни нежной кисейной барышней. Собственно, меня вся эта обстановка напрягала не меньше кротовьих катакомб.
