- Мой род верит, что мы все - и люди, и нелюди - приходим в мир целыми – прекрасными, сильными, видящими. А потом с воплощением в теле это все исчезает. И за жизнь каждую свою сторону мы открываем заново. Мы как зеркало, которое уронили - и в каждом его осколке отразилась только часть. Можно жить так, осколком. Можно собрать себя целого.
- Выходит, Мааре - это кусочек зеркала?
- Выходит, что так.
Со стороны костра послышалась сдавленная ругань и ворчание. Тонко зазвенели колокольчики, с шорохом вспыхнул искрами костер.
- Илана вернулась. Мне пора, Атте Кион. Благодарю за беседу. - Мааре натянула обратно перчатки, шагнула к костру.
- С какой целью вас призвали? - Вопрос, заданный в спину, звучал напряженно. Как и всегда, много-много-много раз до этого.
- Меня? - Плетунья обернулась и пожала плечами. - Не уверена, что призывающий сердцем чувствовал именно то, что говорил. Нити ложатся в узор, но еще только начало пути. Дорога ждет нас, кузе Кион.
Поутру лес притих, затаился, будто учуяв слишком близко более крупного хищника. Караван в полной тишине споро проскочил по извилистым тропкам глухую чащу и вымелся на лысый холм, окруженный частоколом.
Четыре входа, по одному на каждую сторону света, высокие стены из толстых, крепких бревен, смазанные густой терпкой смолой на заостренных концах. Хмурые стражи в кольчугах, внимательно разглядывающие каждого из путников.
- Гурт готовится к войне с волками? - Олави по привычке держал маску дурашливого бездельника, но от искрящего в воздухе напряжения она сползала, трескалась. Вот и рука машинально потянулась к поясу проверить, на месте ли его стальные летучие звезды.
- Волки знают, что их ждет здесь, кузе, и не приходят. Они умны, хоть и звери. - Сразу за воротами путешественников встретил староста гурта - высокий, плечистый, с густой рыжей бородой. Поверх кольчуги на нем красовался серый меховой плащ. - Вам повезло добраться до нас засветло, вумурты шалят на озере. Не к добру.
- Считается, что вумурты - мирный народ вод. - Атте Кион посматривал по сторонам, подмечая и закрытые наглухо ставни домов, и простоволосых женщин, суетливо рассыпающих соль вокруг жилых построек - невероятная расточительность для жителей обычных гуртов. К слову, детей на улицах тоже не было.
- Мирные эти семерых девок уже под лёд утащили. - Староста довел гостей до своего дома, проверил путевые листы, хмыкнул, оглядев их еще раз уже более цепко и вдумчиво. - Располагайтесь сегодня у меня, гостевой дом занят, там жители с окраин, старики и дети. А вумурты… К забору, твари, вплотную подходят, утром все ворота в водорослях и слизи уже третий день. И озеро…
Озеро выглядело жутко. Скованное тонкой коркой белесого льда, оно будто вскипело - да так и замерзло пузырями, потрескалось, как яичная скорлупа, обнажив черное склизкое нутро. Как будто что-то стремилось выбраться со дна, но отвлеклось и замерло.
- Никогда такого не видел, - ученый быстро набрасывал в свой альбом открывшуюся картину. - Найнен, возможно, вам знакомо происходящее? Стоит ли жителям гурта так опасаться за свою жизнь?
Женщины подошли к самому краю льда. Ветряница к чему-то принюхивалась, поводя носом из стороны в сторону. Плетунья же сняла перчатки и прижала правую ладонь ко льду, закрыла глаза.
Лёд хрустнул, расцвел трещинами и просел в центре озера со глухим стоном, выкинув облако полупрозрачной крошки.
- Отсюда ушла вода. - Маара отряхнула плащ и повернулась к старосте. Голова её резким птичьим движением склонилась на один бок, после на другой. - Вумурты бросили озеро, и вода ушла из него под землю, чтобы появиться в другом месте. “Пузыри” - это просто камни со дна, о которые разбился лед, когда воды не стало. Что сделали твои жители, человек?
- Вумурты очень…терпимы к человеческим слабостям. - Ветряница встала с Мааре плечом к плечу. Казалось, что обе они рассматривают человека напротив с легким презрением и опаской, как какого-то вонючего жука. - Они редко бросают родные берега. Что-то обидело их настолько, что они не оставили вам ни капли влаги.
- Какое мне дело до обид нелюдей! - Староста нахмурил брови, скинул на снег рукавицы. Решительно подошел к берегу, оттолкнув женщин плечами, разбил ногой лед - в одном месте, в другом, глубже. Он шел вглубь, разламывая корку, пока уцелевшие края не коснулись его пояса. Замер. Прижал ладони ко лбу, воззвал к своим богам - шепотом. Плечи его ссутулились, в медных волосах блеснула седая нить.
- Вумурты забрали с собой только озеро? - Фарра с любопытством оглядывался вокруг. На его родине лед никогда не сковывал морские воды, и юноше был в новинку окружающий вид.
- Всю воду в окрестностях леса. - Посол потирал озябшие руки. На один только миг он представил, что ждет гурт через каких-то пару недель и словно покрылся льдом изнутри. - Ручьи, болота, воду из колодцев. Она уходит постепенно, поэтому испуганные прощальным ритуалом люди еще не заметили. Не понимаю, вумурты - самые дружелюбные из нелюдей. Нам известна буквально пара моментов, на которые они реагируют настолько остро.
- Говорите прямо, Олави. Вумурты так поступают, только если убивают их дитя или будущую мать. - Лицо Иланы постепенно выцветало, становясь одного цвета со снегом. Над тихой заводью засвистел ветер, поднимая колючие воронки вихрей. Мужчина, все еще стоящий по по пояс во льдах, прикрыл лицо от летящих в него осколков. - Так что, староста, расскажи нам еще раз, отчего в твоем гурте прячут девиц и детей, а дома укрывают соляным щитом?
- Уму непостижимо, - Илана сидела на полу, привалившись к теплому боку печи. Черные косы тяжелой волной легли на плечи, прикрыв и обережную вышивку рубахи, и серьги с небесным камнем - символ рода.
- Ревность и обида - плохие советчики. - Мааре притулилась рядом, положив голову на плечо подруге. Ее пальцы шевелились, будто распутывая невидимый клубок, в то время как взгляд блуждал по стене напротив.
- Человеческие страсти - всегда плохой советчик. Знали же, чем это всем аукнется - и все равно сделали. - Ветряница шевельнула ухом, прислушиваясь к происходящему в гурте. Люди гомонили, шумели, как штормящее море. - На что надеялись? Что мимо их дома беду пронесет?
- Надеюсь, мужчины сделают все правильно. Как-то мне тревожно за них. - Мааре до жути хотелось прикрыть уши, но старый закон был строг. Громкие крики, рёв, стук. Шорох растущего пламени. Шипение воды. - Все-таки каждый из них так плотно со своим наследием еще не соприкасался.
- Держи нити и всё. Ты тут ни на что не можешь повлиять, вот и успокойся. - Илана вспомнила злые, закаменевшие лица своих спутников после рассказа старосты, и недобро улыбнулась. - Они настоящие, так что справятся. Олави - посол, ему даже без капли крови вумуртов пришлось бы выносить приговор. А так - его решение идет от сердца, я уверена, и будет справедливо. Он хорошо образован и знает законы.
- А Кион? Он же ученый, всегда такой чуткий, не то что взморец. - В памяти мелькнули светящиеся серебром радужки глаз, четкие линии рисунков, ненавязчивая забота во время пути. И как это грело, стирая мутную вязкую пелену слухов, шепота, неприязненных взглядов, сковывающую по рукам и ногам.
- Уверена, твой ученый убивал, и не раз. И понятия об истинных законах в нем тоже живы. - Ветряница вспомнила, как с хрустом смялся нос мелкого паршивца, поднявшего руку на святое. И как серебро в глазах археолога, нанесшего удар, полыхнуло, сменившись огнем. - Удар у него хорошо поставлен, рука не дрогнет. Не очаровывайся, Мааре, прошу тебя. Он огненный, опять будет больно рвать нити. И даже малыш Фарра не останется в стороне, на его родине женщина, носящая дитя - неприкосновенна. Потерпи, немного осталось.
История оказалась старой, как мир - и так же глупой. Как и все истории, из-за которых рушатся царства, миры, горы и прочие незыблемые, казалось бы, вещи. Был староста гурта, уважаемый мужик, справедливый. И был его сын, поздний ребенок, единственный, разбалованный донельзя. Красавец, умница, опора родителя - на виду. А внутри - насквозь гнилой, лживый, привыкший к мысли о вседозволенности. Взрослые в гуртах, как водится, такого обычно не замечают, а детям и бабам не верят. Привычка.
С пару недель назад весь гурт шумно праздновал сватовство старостиного сына к дочери кузнеца. Озеро еще не замерзло, так что молодые, как положено, и венки по воде пустили со свечами, и хлеб с кровью размочили. А наутро с озером стало твориться неладное - сначала водоросли всплыли, начали гнить. После ушла рыба. Потом исчезли птицы. А после появился лед - и вумурты вышли на землю.
Где уж парню летом попалась на глаза дочь вумурта, неизвестно. Как он ее словами закружил, голову задурил и на землю выманил - тоже. Почему сразу отцу не рассказал, почему на свадьбу озерную согласился - таких вопросов задавать уже даже не стали. Узнали только, что задушил он ее, явившуюся посреди ночи с вопросами, и тело закопал. И мать ему в этом помогла. Узнала, чье дитя носит вумуртка - и все равно помогла.
- Кровь за кровь, все честно. Двоих убили - двоих отдадут. - Илана рассеянно гладила по коротким, волнистым волосам подругу. - Олави по праву посла и по праву крови вынес приговор. Кион обоих - и сына, и его мать - задушит. Видела, наверное, у него ремешок такой интересный на поясе висит? Это гаррота, оружие такое. Затем их тела отнесут к озеру, уложат на лед. И Фарра выпустит им кровь - так, чтобы несчастную девчонку омыло. Тогда долг будет погашен, и вода вернется. Вумурты вряд ли станут здесь жить, но воду вернут. Староста погорюет, но вскоре утешится - ему еще сочувствовать здесь начнут. Людишки испугаются, но урок запомнят, никому из приезжих его не расскажут, и какое-то время тут будет тихо. Кровь за кровь, Мааре.
Шум толпы утихал, откатывался в сторону, будто уходящая с отливом волна.
- Кровь за кровь, Илана. Но как же…мерзко от того, что такое вообще происходит.
Гурт Йылэ путники покинули утром. Молча, с полными припасов сумками - и провожаемые только слепыми, закрытыми ставнями домов.
Мороз усиливался с каждым шагом. Мех капюшонов покрылся инеем, ресницы слипались, хирви поменяли окрас с темно-бурого на белый с проплешинами - настолько густо была усеяна их шкура отметинами стужи.
Кион морщил лоб, недовольно смахивал затвердевшие от инея пряди. До следующего гурта еще ехать и ехать, они банально не готовы к такой погоде. Взморца общими усилиями закутали во все попавшие под руку тряпки, тот дрожал, гордо поджимая синие от холода губы. Ветряница, недовольно кривясь, ехала рядом, страхуя его от падения - прищурившись, можно было разглядеть, как сворачивается маревом воздух вокруг юноши, будто призрачная змея, придерживая тугими кольцами. Посол выглядел немногим лучше, плетунья - та просто побелела, выцвела, еле шевеля пальцами. Еще и без перчаток!
- Возьмите, найнен. Берегите руки, ваши силы нам еще пригодятся. - Ученый протянул ей свои рукавицы. Женщина качнула головой. Пальцы продолжили медленно, с натугой шевелиться. - Жалкое зрелище. Давайте руки.
- Не хватай, когда не просят! - Илана подъехала ближе на своем хирви, оттеснила ученого от подруги. - Не видишь, что ли, она держит путевую нить.
- Да у нее сейчас пальцы льдом покроются, еле гнутся. Пусть что угодно держит, но в рукавицах.
- Смысла не будет. Успокойтесь, кузе. Осталось немного. Хотите помочь - тренируйте свою силу, может, воздух вокруг нас прогреете.
Мужчина закатил глаза и вернулся в голову каравана. Ладони после ночной казни - иначе и не назвать - в гурте Йылэ покалывало, местами вспухли пузырьки ожогов, как будто он ухватился за раскаленную кочергу. Вот только ничего такого он не делал.
- Скажи, Атте, в тебе тоже просыпается что-то…не то? - Посол подобрался ближе, заставив свое животное идти бок о бок. Заговорил он впервые за этот день, и говорил непривычно медленно, словно взвешивая каждое слово. - Я заметил, как ты разглядываешь свои руки. Что там, ожог? А мне как будто сосульку в хребет вогнали, и спина мерзнет изнутри. Так и не понял, когда все полетело кувырком. Мы же цивилизованные, образованные люди. Я знаю, что как посол должен зачитать приговор, уложение о законах регулирует такого рода происшествия. Не пойму, по какой причине я начал вместо уложения цитировать древнеязыческий текст, с совершенно дикими наказаниями. И ты… Ты сделал все, как я говорил. А мой избалованный родителями сопровождающий после выпустил этим двоим кровь, как…как тому же раненому хирви. Нас чем-то опоили? Что это было?
- В некоторых работах об особенностях развития потомства людей и нелюдей, которые мне довелось изучать, схожее поведение называлось зовом крови. Похоже, Олави, и в вашей семье, и в моей есть свои скелеты, о которых нам неизвестно.
- То есть это было…ммм… наследие предков, другими словами? И теперь каждый раз, когда будут притеснять нелюдей, я буду сходить с ума и приказывать удавить их обидчиков, а затем выпотрошить и спустить их кровь в канаву?
- Не преувеличивай, парень.
- Я не преувеличиваю, я попросту не понимаю, чего мне ждать от себя - от всех нас дальше, и это меня пугает. На кону переговоры со Взморьем, мы блуждаем в лесах…
- Позже поговорим, впереди чья-то карета, - Кион поднял руку, привлекая внимание спутников. Впереди на просеке и впрямь виднелась карета - как с картинки, крытая, покрытая черным лаком. И ни души рядом. - Всем быть внимательнее.
Илана соскользнула со своего зверя, вытянула клинок и осторожно двинулась вперед. Обошла карету со всех сторон, взмыла на крышу, огляделась, подпрыгнула, поднимаясь еще выше в воздух.
- Живых нет. Останки коней в недалеко от нас к востоку, там волки порезвились. Человеческих тел не видно.
- И откуда же здесь карета? - Посол недоверчиво рассматривал неожиданный транспорт. Теоретически их хирви могут ходить в упряжке… - Так удачно, что нарочно и не придумаешь. Если внутри есть походная печь, скажите мне, какому богу молиться.
За спиной посла вдруг что-то зашелестело, послышался глухой удар. Мужчины резко обернулись.
- Похоже, мы все будем молиться богине-паучихе. - Кион подобрался ближе к упавшей под ноги хирви женщине. Снег, попавший на ее лицо, практически не таял. Вдруг тело плетуньи дрогнуло и, покачиваясь, быстро поплыло по воздуху к карете. - Я мог бы сам ее донести, найнен.
- Не стоит утруждаться. Лучше совладайте со своим огнем предков в крови и разожгите жаровню. - Ветряница распахнула дверь кареты и, осторожно направляя полет, загрузила плетунью на покрытую мехом скамью внутри. - А вы, Олави, снимайте своего взморца из седла, он сейчас тоже свалится. Его я принципиально не понесу.
- Найнен из родов нелюдей порой слишком сильны и независимы, тебе не кажется, Атте? - Посол спешился, ухватил обоих хирви за узду и потянул к карете. Посиневший от холода взморец только кивнул в ответ на помощь, на большее у него попросту не хватало сил.
- Боюсь тебя разочаровать, но я встречал таких и среди людей. - Ученый подхватил хирви плетуньи и двинулся следом за крельцем.
- Кошмар какой. Поэтому ты предпочитаешь опасные экспедиции светскому обществу?
- И поэтому тоже.
В трехногой жаровне потрескивали багровые с серым отливом угли.
- Выходит, Мааре - это кусочек зеркала?
- Выходит, что так.
Со стороны костра послышалась сдавленная ругань и ворчание. Тонко зазвенели колокольчики, с шорохом вспыхнул искрами костер.
- Илана вернулась. Мне пора, Атте Кион. Благодарю за беседу. - Мааре натянула обратно перчатки, шагнула к костру.
- С какой целью вас призвали? - Вопрос, заданный в спину, звучал напряженно. Как и всегда, много-много-много раз до этого.
- Меня? - Плетунья обернулась и пожала плечами. - Не уверена, что призывающий сердцем чувствовал именно то, что говорил. Нити ложатся в узор, но еще только начало пути. Дорога ждет нас, кузе Кион.
Глава 6.
Поутру лес притих, затаился, будто учуяв слишком близко более крупного хищника. Караван в полной тишине споро проскочил по извилистым тропкам глухую чащу и вымелся на лысый холм, окруженный частоколом.
Четыре входа, по одному на каждую сторону света, высокие стены из толстых, крепких бревен, смазанные густой терпкой смолой на заостренных концах. Хмурые стражи в кольчугах, внимательно разглядывающие каждого из путников.
- Гурт готовится к войне с волками? - Олави по привычке держал маску дурашливого бездельника, но от искрящего в воздухе напряжения она сползала, трескалась. Вот и рука машинально потянулась к поясу проверить, на месте ли его стальные летучие звезды.
- Волки знают, что их ждет здесь, кузе, и не приходят. Они умны, хоть и звери. - Сразу за воротами путешественников встретил староста гурта - высокий, плечистый, с густой рыжей бородой. Поверх кольчуги на нем красовался серый меховой плащ. - Вам повезло добраться до нас засветло, вумурты шалят на озере. Не к добру.
- Считается, что вумурты - мирный народ вод. - Атте Кион посматривал по сторонам, подмечая и закрытые наглухо ставни домов, и простоволосых женщин, суетливо рассыпающих соль вокруг жилых построек - невероятная расточительность для жителей обычных гуртов. К слову, детей на улицах тоже не было.
- Мирные эти семерых девок уже под лёд утащили. - Староста довел гостей до своего дома, проверил путевые листы, хмыкнул, оглядев их еще раз уже более цепко и вдумчиво. - Располагайтесь сегодня у меня, гостевой дом занят, там жители с окраин, старики и дети. А вумурты… К забору, твари, вплотную подходят, утром все ворота в водорослях и слизи уже третий день. И озеро…
Озеро выглядело жутко. Скованное тонкой коркой белесого льда, оно будто вскипело - да так и замерзло пузырями, потрескалось, как яичная скорлупа, обнажив черное склизкое нутро. Как будто что-то стремилось выбраться со дна, но отвлеклось и замерло.
- Никогда такого не видел, - ученый быстро набрасывал в свой альбом открывшуюся картину. - Найнен, возможно, вам знакомо происходящее? Стоит ли жителям гурта так опасаться за свою жизнь?
Женщины подошли к самому краю льда. Ветряница к чему-то принюхивалась, поводя носом из стороны в сторону. Плетунья же сняла перчатки и прижала правую ладонь ко льду, закрыла глаза.
Лёд хрустнул, расцвел трещинами и просел в центре озера со глухим стоном, выкинув облако полупрозрачной крошки.
- Отсюда ушла вода. - Маара отряхнула плащ и повернулась к старосте. Голова её резким птичьим движением склонилась на один бок, после на другой. - Вумурты бросили озеро, и вода ушла из него под землю, чтобы появиться в другом месте. “Пузыри” - это просто камни со дна, о которые разбился лед, когда воды не стало. Что сделали твои жители, человек?
- Вумурты очень…терпимы к человеческим слабостям. - Ветряница встала с Мааре плечом к плечу. Казалось, что обе они рассматривают человека напротив с легким презрением и опаской, как какого-то вонючего жука. - Они редко бросают родные берега. Что-то обидело их настолько, что они не оставили вам ни капли влаги.
- Какое мне дело до обид нелюдей! - Староста нахмурил брови, скинул на снег рукавицы. Решительно подошел к берегу, оттолкнув женщин плечами, разбил ногой лед - в одном месте, в другом, глубже. Он шел вглубь, разламывая корку, пока уцелевшие края не коснулись его пояса. Замер. Прижал ладони ко лбу, воззвал к своим богам - шепотом. Плечи его ссутулились, в медных волосах блеснула седая нить.
- Вумурты забрали с собой только озеро? - Фарра с любопытством оглядывался вокруг. На его родине лед никогда не сковывал морские воды, и юноше был в новинку окружающий вид.
- Всю воду в окрестностях леса. - Посол потирал озябшие руки. На один только миг он представил, что ждет гурт через каких-то пару недель и словно покрылся льдом изнутри. - Ручьи, болота, воду из колодцев. Она уходит постепенно, поэтому испуганные прощальным ритуалом люди еще не заметили. Не понимаю, вумурты - самые дружелюбные из нелюдей. Нам известна буквально пара моментов, на которые они реагируют настолько остро.
- Говорите прямо, Олави. Вумурты так поступают, только если убивают их дитя или будущую мать. - Лицо Иланы постепенно выцветало, становясь одного цвета со снегом. Над тихой заводью засвистел ветер, поднимая колючие воронки вихрей. Мужчина, все еще стоящий по по пояс во льдах, прикрыл лицо от летящих в него осколков. - Так что, староста, расскажи нам еще раз, отчего в твоем гурте прячут девиц и детей, а дома укрывают соляным щитом?
***
- Уму непостижимо, - Илана сидела на полу, привалившись к теплому боку печи. Черные косы тяжелой волной легли на плечи, прикрыв и обережную вышивку рубахи, и серьги с небесным камнем - символ рода.
- Ревность и обида - плохие советчики. - Мааре притулилась рядом, положив голову на плечо подруге. Ее пальцы шевелились, будто распутывая невидимый клубок, в то время как взгляд блуждал по стене напротив.
- Человеческие страсти - всегда плохой советчик. Знали же, чем это всем аукнется - и все равно сделали. - Ветряница шевельнула ухом, прислушиваясь к происходящему в гурте. Люди гомонили, шумели, как штормящее море. - На что надеялись? Что мимо их дома беду пронесет?
- Надеюсь, мужчины сделают все правильно. Как-то мне тревожно за них. - Мааре до жути хотелось прикрыть уши, но старый закон был строг. Громкие крики, рёв, стук. Шорох растущего пламени. Шипение воды. - Все-таки каждый из них так плотно со своим наследием еще не соприкасался.
- Держи нити и всё. Ты тут ни на что не можешь повлиять, вот и успокойся. - Илана вспомнила злые, закаменевшие лица своих спутников после рассказа старосты, и недобро улыбнулась. - Они настоящие, так что справятся. Олави - посол, ему даже без капли крови вумуртов пришлось бы выносить приговор. А так - его решение идет от сердца, я уверена, и будет справедливо. Он хорошо образован и знает законы.
- А Кион? Он же ученый, всегда такой чуткий, не то что взморец. - В памяти мелькнули светящиеся серебром радужки глаз, четкие линии рисунков, ненавязчивая забота во время пути. И как это грело, стирая мутную вязкую пелену слухов, шепота, неприязненных взглядов, сковывающую по рукам и ногам.
- Уверена, твой ученый убивал, и не раз. И понятия об истинных законах в нем тоже живы. - Ветряница вспомнила, как с хрустом смялся нос мелкого паршивца, поднявшего руку на святое. И как серебро в глазах археолога, нанесшего удар, полыхнуло, сменившись огнем. - Удар у него хорошо поставлен, рука не дрогнет. Не очаровывайся, Мааре, прошу тебя. Он огненный, опять будет больно рвать нити. И даже малыш Фарра не останется в стороне, на его родине женщина, носящая дитя - неприкосновенна. Потерпи, немного осталось.
История оказалась старой, как мир - и так же глупой. Как и все истории, из-за которых рушатся царства, миры, горы и прочие незыблемые, казалось бы, вещи. Был староста гурта, уважаемый мужик, справедливый. И был его сын, поздний ребенок, единственный, разбалованный донельзя. Красавец, умница, опора родителя - на виду. А внутри - насквозь гнилой, лживый, привыкший к мысли о вседозволенности. Взрослые в гуртах, как водится, такого обычно не замечают, а детям и бабам не верят. Привычка.
С пару недель назад весь гурт шумно праздновал сватовство старостиного сына к дочери кузнеца. Озеро еще не замерзло, так что молодые, как положено, и венки по воде пустили со свечами, и хлеб с кровью размочили. А наутро с озером стало твориться неладное - сначала водоросли всплыли, начали гнить. После ушла рыба. Потом исчезли птицы. А после появился лед - и вумурты вышли на землю.
Где уж парню летом попалась на глаза дочь вумурта, неизвестно. Как он ее словами закружил, голову задурил и на землю выманил - тоже. Почему сразу отцу не рассказал, почему на свадьбу озерную согласился - таких вопросов задавать уже даже не стали. Узнали только, что задушил он ее, явившуюся посреди ночи с вопросами, и тело закопал. И мать ему в этом помогла. Узнала, чье дитя носит вумуртка - и все равно помогла.
- Кровь за кровь, все честно. Двоих убили - двоих отдадут. - Илана рассеянно гладила по коротким, волнистым волосам подругу. - Олави по праву посла и по праву крови вынес приговор. Кион обоих - и сына, и его мать - задушит. Видела, наверное, у него ремешок такой интересный на поясе висит? Это гаррота, оружие такое. Затем их тела отнесут к озеру, уложат на лед. И Фарра выпустит им кровь - так, чтобы несчастную девчонку омыло. Тогда долг будет погашен, и вода вернется. Вумурты вряд ли станут здесь жить, но воду вернут. Староста погорюет, но вскоре утешится - ему еще сочувствовать здесь начнут. Людишки испугаются, но урок запомнят, никому из приезжих его не расскажут, и какое-то время тут будет тихо. Кровь за кровь, Мааре.
Шум толпы утихал, откатывался в сторону, будто уходящая с отливом волна.
- Кровь за кровь, Илана. Но как же…мерзко от того, что такое вообще происходит.
Глава 7.
Гурт Йылэ путники покинули утром. Молча, с полными припасов сумками - и провожаемые только слепыми, закрытыми ставнями домов.
Мороз усиливался с каждым шагом. Мех капюшонов покрылся инеем, ресницы слипались, хирви поменяли окрас с темно-бурого на белый с проплешинами - настолько густо была усеяна их шкура отметинами стужи.
Кион морщил лоб, недовольно смахивал затвердевшие от инея пряди. До следующего гурта еще ехать и ехать, они банально не готовы к такой погоде. Взморца общими усилиями закутали во все попавшие под руку тряпки, тот дрожал, гордо поджимая синие от холода губы. Ветряница, недовольно кривясь, ехала рядом, страхуя его от падения - прищурившись, можно было разглядеть, как сворачивается маревом воздух вокруг юноши, будто призрачная змея, придерживая тугими кольцами. Посол выглядел немногим лучше, плетунья - та просто побелела, выцвела, еле шевеля пальцами. Еще и без перчаток!
- Возьмите, найнен. Берегите руки, ваши силы нам еще пригодятся. - Ученый протянул ей свои рукавицы. Женщина качнула головой. Пальцы продолжили медленно, с натугой шевелиться. - Жалкое зрелище. Давайте руки.
- Не хватай, когда не просят! - Илана подъехала ближе на своем хирви, оттеснила ученого от подруги. - Не видишь, что ли, она держит путевую нить.
- Да у нее сейчас пальцы льдом покроются, еле гнутся. Пусть что угодно держит, но в рукавицах.
- Смысла не будет. Успокойтесь, кузе. Осталось немного. Хотите помочь - тренируйте свою силу, может, воздух вокруг нас прогреете.
Мужчина закатил глаза и вернулся в голову каравана. Ладони после ночной казни - иначе и не назвать - в гурте Йылэ покалывало, местами вспухли пузырьки ожогов, как будто он ухватился за раскаленную кочергу. Вот только ничего такого он не делал.
- Скажи, Атте, в тебе тоже просыпается что-то…не то? - Посол подобрался ближе, заставив свое животное идти бок о бок. Заговорил он впервые за этот день, и говорил непривычно медленно, словно взвешивая каждое слово. - Я заметил, как ты разглядываешь свои руки. Что там, ожог? А мне как будто сосульку в хребет вогнали, и спина мерзнет изнутри. Так и не понял, когда все полетело кувырком. Мы же цивилизованные, образованные люди. Я знаю, что как посол должен зачитать приговор, уложение о законах регулирует такого рода происшествия. Не пойму, по какой причине я начал вместо уложения цитировать древнеязыческий текст, с совершенно дикими наказаниями. И ты… Ты сделал все, как я говорил. А мой избалованный родителями сопровождающий после выпустил этим двоим кровь, как…как тому же раненому хирви. Нас чем-то опоили? Что это было?
- В некоторых работах об особенностях развития потомства людей и нелюдей, которые мне довелось изучать, схожее поведение называлось зовом крови. Похоже, Олави, и в вашей семье, и в моей есть свои скелеты, о которых нам неизвестно.
- То есть это было…ммм… наследие предков, другими словами? И теперь каждый раз, когда будут притеснять нелюдей, я буду сходить с ума и приказывать удавить их обидчиков, а затем выпотрошить и спустить их кровь в канаву?
- Не преувеличивай, парень.
- Я не преувеличиваю, я попросту не понимаю, чего мне ждать от себя - от всех нас дальше, и это меня пугает. На кону переговоры со Взморьем, мы блуждаем в лесах…
- Позже поговорим, впереди чья-то карета, - Кион поднял руку, привлекая внимание спутников. Впереди на просеке и впрямь виднелась карета - как с картинки, крытая, покрытая черным лаком. И ни души рядом. - Всем быть внимательнее.
Илана соскользнула со своего зверя, вытянула клинок и осторожно двинулась вперед. Обошла карету со всех сторон, взмыла на крышу, огляделась, подпрыгнула, поднимаясь еще выше в воздух.
- Живых нет. Останки коней в недалеко от нас к востоку, там волки порезвились. Человеческих тел не видно.
- И откуда же здесь карета? - Посол недоверчиво рассматривал неожиданный транспорт. Теоретически их хирви могут ходить в упряжке… - Так удачно, что нарочно и не придумаешь. Если внутри есть походная печь, скажите мне, какому богу молиться.
За спиной посла вдруг что-то зашелестело, послышался глухой удар. Мужчины резко обернулись.
- Похоже, мы все будем молиться богине-паучихе. - Кион подобрался ближе к упавшей под ноги хирви женщине. Снег, попавший на ее лицо, практически не таял. Вдруг тело плетуньи дрогнуло и, покачиваясь, быстро поплыло по воздуху к карете. - Я мог бы сам ее донести, найнен.
- Не стоит утруждаться. Лучше совладайте со своим огнем предков в крови и разожгите жаровню. - Ветряница распахнула дверь кареты и, осторожно направляя полет, загрузила плетунью на покрытую мехом скамью внутри. - А вы, Олави, снимайте своего взморца из седла, он сейчас тоже свалится. Его я принципиально не понесу.
- Найнен из родов нелюдей порой слишком сильны и независимы, тебе не кажется, Атте? - Посол спешился, ухватил обоих хирви за узду и потянул к карете. Посиневший от холода взморец только кивнул в ответ на помощь, на большее у него попросту не хватало сил.
- Боюсь тебя разочаровать, но я встречал таких и среди людей. - Ученый подхватил хирви плетуньи и двинулся следом за крельцем.
- Кошмар какой. Поэтому ты предпочитаешь опасные экспедиции светскому обществу?
- И поэтому тоже.
***
В трехногой жаровне потрескивали багровые с серым отливом угли.
