К тем, кто движением руки гасит заживо сгорающие Леса - и зажигает грозы.
К тем, кто слышит голоса зверей и птиц - и видит их глазами.
К тем, кто открывает богатства - и путает дороги к ним.
К тем, кто отличается - только теперь не по цвету кожи, а по крови.
И детям Древних пришлось вспомнить, как защищаться, не нарушая правил. Таиться - или напоказ выставлять острые зубы.
- У тебя все получится. Ты умница, Энн. Ты не одна. - Тяжелая лохматая голова придавила колени. Русал подмигнул и, прикрыв глаза, уложил ее руку себе на макушку - мол, гладь давай.
Счастье бывает ярким, искрящимся так сильно, что накрывает волной всех рядом стоящих.
А бывает тихим, делимым только на двоих. Как сейчас.
Сидеть у разогретой печи. Слушать шелест дождя за окном. Пить заваренный специально для тебя чай. Касаться кончиками пальцев того, кто будто продолжение тебя.
Чувствовать каждую чёрточку. Шрам. Морщинки. Привычную мягкость волос.
И будто время остановилось.
Старые сказки учат принимать ожидание. В них всегда один герой - в пути, продирается сквозь тернии и стаптывает башмаки. Приключается, одним словом.
А другой герой - ждет. Без конца и края, без точного дедлайна, без уверенности, что кто-то конкретный вот сейчас спешит к нему. Просто живет жизнь, полную ожидания - чуда или, по крайней мере, конца всему этому.
Нет более мучительного испытания, чем ожидание.
- Не маячь. Ты уже колею протоптала у окна. - Хаав закатил глаза, заметив её маневр.
- Ненавижу ждать. Лучше бы ты не говорил мне, что к нам кто-то едет.
- Тогда ты бы встретила гостя порцией яда, и не факт, что это метафора.
- Древние друг другу не вредят, это правило.
- Не вредят. Но когда их собирается много в одном месте - события ускоряются.
…Это и тревожит больше всего. Она только-только почувствовала себя в безопасности…
- Слушай, ну спроси свою прекрасную, может она поточнее время назвать, когда гость приедет?
- Энн, ты невыносима.
- Знаю, знаю…
Гость объявился на пороге дома следующей ночью. Налетел-закружил, бросил в окна снежной бурей, проморозил размякший илистый берег. А после затих и… вежливо постучал в дверь.
…Опаснее морских демонов только дети ветра, дети Стрибога. Не удержишь их, не успокоишь, пока сами не решат остановиться. Вечные путники, прокладывающие дороги для всех остальных. Яростные борцы за правду - ту, которая древняя, звериная почти, от которой люди стыдливо порой отказываются, прячась за этикой и “воспитанием”.
Нет врага страшнее, чем разъяренный вихрь - он и вековые деревья выворотит с корнем, и русло реки развернет, и каменные горы сточит в песок, если будет на то его воля.
Нет спутника вернее, чем попутный ветер - он и подхватит твои крылья, и поможет быстрее пройти сложные тропы, и поддержит на краю…
Гость оказался высок, с плечами широкими - настолько, что морской демон заволновался-заворчал тихо.
Рыжий, кудрявый, будто солнце на закате в его волосах запуталось да так и осталось.
Кожа белая, глаза - серо-синие, как небо грозовое.
Сокол Стрибога во всей красе, иначе не скажешь. Потрепанный только изрядно - под глазами тени залегли глубокие, одежда истончилась местами до прорех.
- Устал. Крылья не держат. Отдохну.
Просипел - и у печки на пол сполз. Глаза прикрыл и…
- Он что, уснул? - шепотом уточнила Энн у друга, разглядывая долгожданного гостя.
- Похоже на то. Заваришь свой чай? Парень-то совсем без сил. Как дотянул до реки только? Я пойду, проверю, не потерял ли чего по дороге. Укрой его пока, что ли.
Дети ветра, в отличие от других древних, предпочли не таиться, напротив - и репутацию в деловых кругах наработали, и селиться предпочитали среди людей, в больших городах. Нравилось им быть на острие событий, таково призвание. Отделы их курьерской службы были в каждом мало-мальски живом населенном пункте, постепенно вытеснив конкурентов. Даже в лесном Шекурске была небольшая точка, куда можно было прийти со своим заказом.
Каждый мог к ним обратиться - по работе или по личному делу. Их курьеры работали быстро и надежно, доставляли и легкие письма, и старинные рояли, и промышленные грузы.
Однако таких молодцев на обычные заказы не отправляли. Только на те, где счет не на дни - на секунды, и платили за это вовсе не деньгами, а едва ли не душой.
Значит, что-то серьезное, страшное случилось, раз мчался сокол так, что чуть не рухнул.
Очнулся гость перед самым рассветом, когда печь остывать начала. Осмотрелся вокруг сонным взглядом, склонил по-птичьи голову к плечу, натянул одеяло на плечи.
- Чаю с мёдом налить? - Энн клевала носом за столом, но оставить без присмотра сокола не рискнула. Очень уж истощенным он оказался. - Есть еще кофе, но он мерзкий, сразу говорю.
- Чаю, - прохрипел, как простуженный. - И поесть, если можно. Отплачу.
- Историю расскажешь - и квиты. - Почему бы и не начать будить вторую половину наследия своего сейчас?
- Морской где? Не боишься?
- Спит. И нет, не боюсь. Он друг.
- Кто ж с золотой змеей дружить не хочет, - усмехнулся криво, неприятно.
- Ты не отвлекайся. Ешь и рассказывай.
Сырники получились кривобокими, как старые горы. Сметана легла сверху снежной шапкой, малиновое варенье - озером у подножья. Чай дымил, наполняя комнату мятой и шалфеем. Исчезло и то, и другое, будто ветром сдуло.
…Приятно, когда кто-то ест приготовленную тобой еду…
- Куда ты так спешишь?
- В одну сторону - вёз новое сердце для ребёнка. Едва успел. Будет жить долго. - Детская жизнь для всех древних почти священна, и успеть ее спасти - дело чести.
- А обратно?
- Обратно тащил резные посохи зимникам. Им рощу затопило летом, все липы подгнили. Пришлось у соседей брать. Почти все раздал, пара штук осталась.
- Вот откуда снег появился.
- Извини. Не удержал. - Сокол отложил чашку, взъерошил волосы, пытаясь взбодриться. - Устал, не могу. Хочу остановиться ненадолго.
- Почему не сделаешь?
- Все остальные тоже замрут. Нельзя допустить.
- Бутылочное горлышко это называется у умных людей, - вспомнилось слово, выплыло из глубин, будто из прошлой жизни.
- Может быть. Однако есть вещи куда важнее, чем моя усталость.
- Опасное заблуждение, друг мой ветер, - слова идут будто из самого сердца, настолько знакомым и близким вдруг кажется ночной гость. И хочется обнять, обогреть, защитить - лишь бы не дать пойти тем же путем, что и она сама. Не смогла себя уберечь - так хоть кому-то другому поможет. - Твоя усталость может дорого стоить тем, чьи судьбы у тебя в ладонях. Помни про себя в этой гонке. Тебе нужно останавливаться.
- По себе судишь, змейка? Впрочем, не отвечай. Знаю, что права. Донесу этот груз - и буду искать другую дорогу.
Потрескивает уголь в печи. Тихо звенит поделка из ракушек на едва ощутимом ветру - это русал обереги по дому развесил. Молчание с правильным человеком тоже может быть уютным.
Жаль, недолгим.
- Благодарю за заботу. - Сокол поднялся резко, будто и не растекся ленивым котом у печи до этого. - Я вернусь еще не раз, твой дом стоит на перекрестке тысячи дорог.
- Если долго сидеть на берегу реки, можно увидеть карму в действии. - Энн отшутилась любимой фразой, пряча за ней неловкость.
…Давно ли кто-то буквально за вечер становился для нее таким близким? Неужто вечная Айхель нити переплела, пока она чаевничала у нее под горой?...
- Когда-нибудь придет твой черед рассказывать истории. А пока лови обещанную за помощь. Морскому демону привет.
Сокол взмахнул рукой - и полетел в лицо цветной вихрь, будто пузырьками мыльными наполненный, плеснул в лицо, окутав ароматом нагретой солнцем травы…
…Теплый ветер играется, запускает волны по густой траве. Ходящее ходуном поле, высвеченное розоватым лунным светом, навевает мысли о далеком море. Гремят, стучат кости и камни в темных, изрезанных линиями ладонях. Гремит, стучит за спиной шаманский бубен, стирая границу между явью и миром духов.
- Непростое ты дело взял, Орман Рухы. Гнилью пахнет, духи недовольны.
Старый шаман смёл осколки костей в костер. Вспыхнуло, вздрогнуло вокруг искрами. Скрытый тенями гость вздохнул, перетек, будто змея, ближе к огню. Сверкнули на свету желтые глаза.
- Иногда даже Душам леса не уйти от старых, еще предками данных клятв, ты сам знаешь, старик. Лучше подскажи, как мне голову на плечах удержать.
Не раз и не два еще падали на выстеленный свежими шкурами пол инструменты шамана. Кости, камни, сушеные травы, сплетенные косицами волосы. Даже кровь старика - и та пошла в ход. Гость все это время послушно сидел, где ему было указано, и ждал. Скользили тени по бронзовой коже, путались в темных густых волосах струйки сизого дыма.
- Тяжело, Орман Рухы. Спутана нить твоей судьбы, туманом скрыта. Все, что вижу - спасешься, коль будут рядом с тобой трое - Жел Рухы, Элим Рухы и Вакыт Рухы.
- Ветер, смерть и… время? Старик, я правильно понял тебя?
- Все так, сын друга моего. Больше ничего не говорит для тебя Степь. Иди.
- Благодарю, старик. Ровных дорог.
Полотнище шаманской юрты хлестнуло под колени - мол, иди уже, иди. Ночной гость дернул плечом, дошел, сдерживая шаг, до края стойбища, а там присел в траву и зашипел змеей.
Ковыль зашелестел, пропуская гибкое тело - и уже через миг названный Орман Рухы плыл по степи, растянувшись на спине своего зверя.
- Допустим, дух ветра - это кто-то из степного народа, - рассуждал он, покачиваясь в такт шагам и рассматривая звездное небо. - Дух смерти - где-то среди людей остались еще медиумы, найду. Но кто такой дух времени? Полозы отпадают, их, скорее, назвали бы камнем или землей. Мои сородичи - это лес. Сирены - вода. Ай, тяжело с этими предсказаниями, попробуй пойми.
Глухая дробь барабанов смешивалась со стрекотом варганов. От костров потянуло горечью - сторожевые жгли полынь, отпугивая по старинке нечисть и мелкую гнусь.
И приблудных духов вроде него заодно.
- Домой, Лира. Здесь нам больше не рады. - Мужчина хлопнул своего зверя по бокам, подтянул ближе к себе ноги. Пара часов тряски - и вот уже море трав осталось далеко позади.
Крошево старых стен скрипит под сапогами. Нагретая за день земля исходит паром, рождая причудливо изогнутые, призрачные силуэты. Будто кладбище и впрямь живое. Вот и приметный дом со сбитой черепицей. Второй подъезд, по пыльной заплеванной лестнице на чердак. Медленно, по чуть-чуть открыть дверь - иначе петли мерзким скрипом оповестят о его приходе весь дом. Посреднику бы руки оторвать за такое жилье “в историческом центре города”, да некогда.
Ночь - лучшее время для разведки и исполнения наказов древних. Особенно в людских землях, которые кипят и дымят почти все время, будто забытый на костре котел. Выждать еще с десяток минут, пока точно все заснут, и…
Чуткое ухо дернулось, уловив легкие шаги. на лестнице. Кто-то крадется наверх? Неужели заметили?
…Воспоминание вспыхнуло, скрутилось жгутом перед глазами - и вот перед Энн та же история, но другими глазами…
Ночь - лучшее время для доставки книг для особых клиентов. Никто не задает дурацких вопросов, никто не останавливает и спрашивает, почему ночью одна и без родителей. Никаких смущенных объяснений с вызванным бдительными старушками патрулем. Подумаешь, выглядит она несколько моложе своих лет. Все равно на этих улицах никому из сброда в голову не придет ее тронуть - память о себе она оставила им хорошую.
Пожалуй, единственные, кого ни капли не пугал ее статус - это бабки у подъезда. Стоило только выйти с утра на работу в библиотеку, как…
- Ой, гляньте, какая цаца идет. Марка, не стыдно тебе мужиков по ночам водить? - древняя бабка в цветастом платке грелась на солнышке, сплевывая шелуху в ладонь.
- Разве что по вашим снам, баба Нюра, как по музею, - ответила и побежала дальше. Главный архивариус терпеть не мог опозданий. В лицо вряд ли что-то рискнет ей сказать, но вот зарплату потом урежет, зараза.
День мелькнул - как корова языком слизнула. Разложить книги, поработать в читальном зале. Сходить на тренировку (нельзя, нельзя себя запускать!). Забежать на рынок, купить овощей и отправить мальчишку за пару монет донести все до ее дома. Взять в книжном у матери очередной заказ. Дойти переулками до южного кладбища.
Ветер, все еще горячий даже ночью, взбивал пыль на дорожках маленькими вихрями. То тут, то там скрипели натужно изъеденные жуками кресты на безымянных могилах. Чуть дальше вертели флюгерами пафосные склепы городских богатеев. Три дорожки пропустить, на четвертой свернуть налево, обойти старинное захоронение времен императора - и оставить посылку в нише стены. Четыре раза постучать по камню, дождаться ответного сигнала - полупрозрачной бабочки, по-хозяйски усевшейся на книги. Все, теперь можно домой.
Дойти до калитки кладбища, аккуратно за собой закрыть щеколду, чтобы старик смотритель не ворчал попусту. Два переулка пропустить, на следующем налево, у шестого дома со сбитой черепицей в арку, второй подъезд, перешагнуть пятую и седьмую ступени - половица скрипит, два с половиной поворота ключа в замке - и вот он, дом. Открыть дверь, не включая свет, заметить краем глаза движение за спиной, на автомате ударить локтем назад…
- А ты еще кто такой? - Мара разглядывала застывшего будто перед прыжком степняка и размышляла. Возможно, вот о ком бабка Нюра с утра говорила. Похоже, ее вели со вчерашней ночи. Следов взлома не было, она бы заметила. Заказов от Степи мать ей не передавала. В Библиотеке тоже тихо. Сброд на улицах вроде не прятался, шныряют как обычно. Тогда… Ничего не понятно.
- Хотел познакомиться.
Степняк смотрел на нее и улыбался. Молодой еще, к тому же метис - от человека и не отличить, если когти не покажет. Явно не мирный житель - мирных она видела на рынке, те одеваются в цветастые халаты и шумные, просто ужас. А этот одет так, что на улице взглядом не зацепишься. И забрался же в ее дом, никто и не заметил толком.
- Интересная версия, но не верю. - С другой стороны, древние друг другу не вредят.
- Говорю же, познакомиться хотел. Я здесь проездом, на чердаке заночевать хотел. А ты медиум?
Последнее звучало как будто с обидой. Мара фыркнула - ну да, частая история. Приходят такие защитнички, а она и сама все может. И все, сдувается энтузиазм.
- Медиум. Потомственный. Так что давай иди по своим делам. И знакомься в следующий раз с девушками нормально.
Степняк насмешливо закатил глаза, поклонился и вымелся вверх по лестнице. И впрямь, что ли, на чердаке комнату снял.
Энн со вздохом открыла глаза, потянулась, выбираясь из-под накинутого на плечи одеяла. За окном уже вовсю разгорелся полдень. Ночной гость оставил еще один подарок - разогнал все тучи, выпустив ненадолго солнце. И мир словно взбодрился, встряхнулся, расправив темно-зеленые иглы сосен и цветной калейдоскоп листьев в лесу.
- Чем кончилась история? - Морской демон сидел рядом, такой же заспанный, как и она сама. Опять подсматривал её сны, чудовище несносное.
- Всё хорошо.
- Ну, Энн! Я помог тебе его встретить! Значит, тоже могу узнать историю до конца!
Энн зажмурилась, вспоминая последние картины подаренной истории. Улыбнулась. И впрямь, такую красоту от друга прятать нехорошо. Потянулась к руке, обхватила пальцами за широкое запястье.
- Смотри.
…Весенняя степь, умытая дождями - это красиво. Она покрыта пестрым ковров ярчайших цветов. Она гудит сотнями голосов - птиц, зверей, насекомых.
К тем, кто слышит голоса зверей и птиц - и видит их глазами.
К тем, кто открывает богатства - и путает дороги к ним.
К тем, кто отличается - только теперь не по цвету кожи, а по крови.
И детям Древних пришлось вспомнить, как защищаться, не нарушая правил. Таиться - или напоказ выставлять острые зубы.
- У тебя все получится. Ты умница, Энн. Ты не одна. - Тяжелая лохматая голова придавила колени. Русал подмигнул и, прикрыв глаза, уложил ее руку себе на макушку - мол, гладь давай.
Счастье бывает ярким, искрящимся так сильно, что накрывает волной всех рядом стоящих.
А бывает тихим, делимым только на двоих. Как сейчас.
Сидеть у разогретой печи. Слушать шелест дождя за окном. Пить заваренный специально для тебя чай. Касаться кончиками пальцев того, кто будто продолжение тебя.
Чувствовать каждую чёрточку. Шрам. Морщинки. Привычную мягкость волос.
И будто время остановилось.
Глава 5.
Старые сказки учат принимать ожидание. В них всегда один герой - в пути, продирается сквозь тернии и стаптывает башмаки. Приключается, одним словом.
А другой герой - ждет. Без конца и края, без точного дедлайна, без уверенности, что кто-то конкретный вот сейчас спешит к нему. Просто живет жизнь, полную ожидания - чуда или, по крайней мере, конца всему этому.
Нет более мучительного испытания, чем ожидание.
- Не маячь. Ты уже колею протоптала у окна. - Хаав закатил глаза, заметив её маневр.
- Ненавижу ждать. Лучше бы ты не говорил мне, что к нам кто-то едет.
- Тогда ты бы встретила гостя порцией яда, и не факт, что это метафора.
- Древние друг другу не вредят, это правило.
- Не вредят. Но когда их собирается много в одном месте - события ускоряются.
…Это и тревожит больше всего. Она только-только почувствовала себя в безопасности…
- Слушай, ну спроси свою прекрасную, может она поточнее время назвать, когда гость приедет?
- Энн, ты невыносима.
- Знаю, знаю…
Гость объявился на пороге дома следующей ночью. Налетел-закружил, бросил в окна снежной бурей, проморозил размякший илистый берег. А после затих и… вежливо постучал в дверь.
…Опаснее морских демонов только дети ветра, дети Стрибога. Не удержишь их, не успокоишь, пока сами не решат остановиться. Вечные путники, прокладывающие дороги для всех остальных. Яростные борцы за правду - ту, которая древняя, звериная почти, от которой люди стыдливо порой отказываются, прячась за этикой и “воспитанием”.
Нет врага страшнее, чем разъяренный вихрь - он и вековые деревья выворотит с корнем, и русло реки развернет, и каменные горы сточит в песок, если будет на то его воля.
Нет спутника вернее, чем попутный ветер - он и подхватит твои крылья, и поможет быстрее пройти сложные тропы, и поддержит на краю…
Гость оказался высок, с плечами широкими - настолько, что морской демон заволновался-заворчал тихо.
Рыжий, кудрявый, будто солнце на закате в его волосах запуталось да так и осталось.
Кожа белая, глаза - серо-синие, как небо грозовое.
Сокол Стрибога во всей красе, иначе не скажешь. Потрепанный только изрядно - под глазами тени залегли глубокие, одежда истончилась местами до прорех.
- Устал. Крылья не держат. Отдохну.
Просипел - и у печки на пол сполз. Глаза прикрыл и…
- Он что, уснул? - шепотом уточнила Энн у друга, разглядывая долгожданного гостя.
- Похоже на то. Заваришь свой чай? Парень-то совсем без сил. Как дотянул до реки только? Я пойду, проверю, не потерял ли чего по дороге. Укрой его пока, что ли.
Дети ветра, в отличие от других древних, предпочли не таиться, напротив - и репутацию в деловых кругах наработали, и селиться предпочитали среди людей, в больших городах. Нравилось им быть на острие событий, таково призвание. Отделы их курьерской службы были в каждом мало-мальски живом населенном пункте, постепенно вытеснив конкурентов. Даже в лесном Шекурске была небольшая точка, куда можно было прийти со своим заказом.
Каждый мог к ним обратиться - по работе или по личному делу. Их курьеры работали быстро и надежно, доставляли и легкие письма, и старинные рояли, и промышленные грузы.
Однако таких молодцев на обычные заказы не отправляли. Только на те, где счет не на дни - на секунды, и платили за это вовсе не деньгами, а едва ли не душой.
Значит, что-то серьезное, страшное случилось, раз мчался сокол так, что чуть не рухнул.
Очнулся гость перед самым рассветом, когда печь остывать начала. Осмотрелся вокруг сонным взглядом, склонил по-птичьи голову к плечу, натянул одеяло на плечи.
- Чаю с мёдом налить? - Энн клевала носом за столом, но оставить без присмотра сокола не рискнула. Очень уж истощенным он оказался. - Есть еще кофе, но он мерзкий, сразу говорю.
- Чаю, - прохрипел, как простуженный. - И поесть, если можно. Отплачу.
- Историю расскажешь - и квиты. - Почему бы и не начать будить вторую половину наследия своего сейчас?
- Морской где? Не боишься?
- Спит. И нет, не боюсь. Он друг.
- Кто ж с золотой змеей дружить не хочет, - усмехнулся криво, неприятно.
- Ты не отвлекайся. Ешь и рассказывай.
Сырники получились кривобокими, как старые горы. Сметана легла сверху снежной шапкой, малиновое варенье - озером у подножья. Чай дымил, наполняя комнату мятой и шалфеем. Исчезло и то, и другое, будто ветром сдуло.
…Приятно, когда кто-то ест приготовленную тобой еду…
- Куда ты так спешишь?
- В одну сторону - вёз новое сердце для ребёнка. Едва успел. Будет жить долго. - Детская жизнь для всех древних почти священна, и успеть ее спасти - дело чести.
- А обратно?
- Обратно тащил резные посохи зимникам. Им рощу затопило летом, все липы подгнили. Пришлось у соседей брать. Почти все раздал, пара штук осталась.
- Вот откуда снег появился.
- Извини. Не удержал. - Сокол отложил чашку, взъерошил волосы, пытаясь взбодриться. - Устал, не могу. Хочу остановиться ненадолго.
- Почему не сделаешь?
- Все остальные тоже замрут. Нельзя допустить.
- Бутылочное горлышко это называется у умных людей, - вспомнилось слово, выплыло из глубин, будто из прошлой жизни.
- Может быть. Однако есть вещи куда важнее, чем моя усталость.
- Опасное заблуждение, друг мой ветер, - слова идут будто из самого сердца, настолько знакомым и близким вдруг кажется ночной гость. И хочется обнять, обогреть, защитить - лишь бы не дать пойти тем же путем, что и она сама. Не смогла себя уберечь - так хоть кому-то другому поможет. - Твоя усталость может дорого стоить тем, чьи судьбы у тебя в ладонях. Помни про себя в этой гонке. Тебе нужно останавливаться.
- По себе судишь, змейка? Впрочем, не отвечай. Знаю, что права. Донесу этот груз - и буду искать другую дорогу.
Потрескивает уголь в печи. Тихо звенит поделка из ракушек на едва ощутимом ветру - это русал обереги по дому развесил. Молчание с правильным человеком тоже может быть уютным.
Жаль, недолгим.
- Благодарю за заботу. - Сокол поднялся резко, будто и не растекся ленивым котом у печи до этого. - Я вернусь еще не раз, твой дом стоит на перекрестке тысячи дорог.
- Если долго сидеть на берегу реки, можно увидеть карму в действии. - Энн отшутилась любимой фразой, пряча за ней неловкость.
…Давно ли кто-то буквально за вечер становился для нее таким близким? Неужто вечная Айхель нити переплела, пока она чаевничала у нее под горой?...
- Когда-нибудь придет твой черед рассказывать истории. А пока лови обещанную за помощь. Морскому демону привет.
Сокол взмахнул рукой - и полетел в лицо цветной вихрь, будто пузырьками мыльными наполненный, плеснул в лицо, окутав ароматом нагретой солнцем травы…
***
…Теплый ветер играется, запускает волны по густой траве. Ходящее ходуном поле, высвеченное розоватым лунным светом, навевает мысли о далеком море. Гремят, стучат кости и камни в темных, изрезанных линиями ладонях. Гремит, стучит за спиной шаманский бубен, стирая границу между явью и миром духов.
- Непростое ты дело взял, Орман Рухы. Гнилью пахнет, духи недовольны.
Старый шаман смёл осколки костей в костер. Вспыхнуло, вздрогнуло вокруг искрами. Скрытый тенями гость вздохнул, перетек, будто змея, ближе к огню. Сверкнули на свету желтые глаза.
- Иногда даже Душам леса не уйти от старых, еще предками данных клятв, ты сам знаешь, старик. Лучше подскажи, как мне голову на плечах удержать.
Не раз и не два еще падали на выстеленный свежими шкурами пол инструменты шамана. Кости, камни, сушеные травы, сплетенные косицами волосы. Даже кровь старика - и та пошла в ход. Гость все это время послушно сидел, где ему было указано, и ждал. Скользили тени по бронзовой коже, путались в темных густых волосах струйки сизого дыма.
- Тяжело, Орман Рухы. Спутана нить твоей судьбы, туманом скрыта. Все, что вижу - спасешься, коль будут рядом с тобой трое - Жел Рухы, Элим Рухы и Вакыт Рухы.
- Ветер, смерть и… время? Старик, я правильно понял тебя?
- Все так, сын друга моего. Больше ничего не говорит для тебя Степь. Иди.
- Благодарю, старик. Ровных дорог.
Полотнище шаманской юрты хлестнуло под колени - мол, иди уже, иди. Ночной гость дернул плечом, дошел, сдерживая шаг, до края стойбища, а там присел в траву и зашипел змеей.
Ковыль зашелестел, пропуская гибкое тело - и уже через миг названный Орман Рухы плыл по степи, растянувшись на спине своего зверя.
- Допустим, дух ветра - это кто-то из степного народа, - рассуждал он, покачиваясь в такт шагам и рассматривая звездное небо. - Дух смерти - где-то среди людей остались еще медиумы, найду. Но кто такой дух времени? Полозы отпадают, их, скорее, назвали бы камнем или землей. Мои сородичи - это лес. Сирены - вода. Ай, тяжело с этими предсказаниями, попробуй пойми.
Глухая дробь барабанов смешивалась со стрекотом варганов. От костров потянуло горечью - сторожевые жгли полынь, отпугивая по старинке нечисть и мелкую гнусь.
И приблудных духов вроде него заодно.
- Домой, Лира. Здесь нам больше не рады. - Мужчина хлопнул своего зверя по бокам, подтянул ближе к себе ноги. Пара часов тряски - и вот уже море трав осталось далеко позади.
Крошево старых стен скрипит под сапогами. Нагретая за день земля исходит паром, рождая причудливо изогнутые, призрачные силуэты. Будто кладбище и впрямь живое. Вот и приметный дом со сбитой черепицей. Второй подъезд, по пыльной заплеванной лестнице на чердак. Медленно, по чуть-чуть открыть дверь - иначе петли мерзким скрипом оповестят о его приходе весь дом. Посреднику бы руки оторвать за такое жилье “в историческом центре города”, да некогда.
Ночь - лучшее время для разведки и исполнения наказов древних. Особенно в людских землях, которые кипят и дымят почти все время, будто забытый на костре котел. Выждать еще с десяток минут, пока точно все заснут, и…
Чуткое ухо дернулось, уловив легкие шаги. на лестнице. Кто-то крадется наверх? Неужели заметили?
…Воспоминание вспыхнуло, скрутилось жгутом перед глазами - и вот перед Энн та же история, но другими глазами…
Ночь - лучшее время для доставки книг для особых клиентов. Никто не задает дурацких вопросов, никто не останавливает и спрашивает, почему ночью одна и без родителей. Никаких смущенных объяснений с вызванным бдительными старушками патрулем. Подумаешь, выглядит она несколько моложе своих лет. Все равно на этих улицах никому из сброда в голову не придет ее тронуть - память о себе она оставила им хорошую.
Пожалуй, единственные, кого ни капли не пугал ее статус - это бабки у подъезда. Стоило только выйти с утра на работу в библиотеку, как…
- Ой, гляньте, какая цаца идет. Марка, не стыдно тебе мужиков по ночам водить? - древняя бабка в цветастом платке грелась на солнышке, сплевывая шелуху в ладонь.
- Разве что по вашим снам, баба Нюра, как по музею, - ответила и побежала дальше. Главный архивариус терпеть не мог опозданий. В лицо вряд ли что-то рискнет ей сказать, но вот зарплату потом урежет, зараза.
День мелькнул - как корова языком слизнула. Разложить книги, поработать в читальном зале. Сходить на тренировку (нельзя, нельзя себя запускать!). Забежать на рынок, купить овощей и отправить мальчишку за пару монет донести все до ее дома. Взять в книжном у матери очередной заказ. Дойти переулками до южного кладбища.
Ветер, все еще горячий даже ночью, взбивал пыль на дорожках маленькими вихрями. То тут, то там скрипели натужно изъеденные жуками кресты на безымянных могилах. Чуть дальше вертели флюгерами пафосные склепы городских богатеев. Три дорожки пропустить, на четвертой свернуть налево, обойти старинное захоронение времен императора - и оставить посылку в нише стены. Четыре раза постучать по камню, дождаться ответного сигнала - полупрозрачной бабочки, по-хозяйски усевшейся на книги. Все, теперь можно домой.
Дойти до калитки кладбища, аккуратно за собой закрыть щеколду, чтобы старик смотритель не ворчал попусту. Два переулка пропустить, на следующем налево, у шестого дома со сбитой черепицей в арку, второй подъезд, перешагнуть пятую и седьмую ступени - половица скрипит, два с половиной поворота ключа в замке - и вот он, дом. Открыть дверь, не включая свет, заметить краем глаза движение за спиной, на автомате ударить локтем назад…
- А ты еще кто такой? - Мара разглядывала застывшего будто перед прыжком степняка и размышляла. Возможно, вот о ком бабка Нюра с утра говорила. Похоже, ее вели со вчерашней ночи. Следов взлома не было, она бы заметила. Заказов от Степи мать ей не передавала. В Библиотеке тоже тихо. Сброд на улицах вроде не прятался, шныряют как обычно. Тогда… Ничего не понятно.
- Хотел познакомиться.
Степняк смотрел на нее и улыбался. Молодой еще, к тому же метис - от человека и не отличить, если когти не покажет. Явно не мирный житель - мирных она видела на рынке, те одеваются в цветастые халаты и шумные, просто ужас. А этот одет так, что на улице взглядом не зацепишься. И забрался же в ее дом, никто и не заметил толком.
- Интересная версия, но не верю. - С другой стороны, древние друг другу не вредят.
- Говорю же, познакомиться хотел. Я здесь проездом, на чердаке заночевать хотел. А ты медиум?
Последнее звучало как будто с обидой. Мара фыркнула - ну да, частая история. Приходят такие защитнички, а она и сама все может. И все, сдувается энтузиазм.
- Медиум. Потомственный. Так что давай иди по своим делам. И знакомься в следующий раз с девушками нормально.
Степняк насмешливо закатил глаза, поклонился и вымелся вверх по лестнице. И впрямь, что ли, на чердаке комнату снял.
***
Энн со вздохом открыла глаза, потянулась, выбираясь из-под накинутого на плечи одеяла. За окном уже вовсю разгорелся полдень. Ночной гость оставил еще один подарок - разогнал все тучи, выпустив ненадолго солнце. И мир словно взбодрился, встряхнулся, расправив темно-зеленые иглы сосен и цветной калейдоскоп листьев в лесу.
- Чем кончилась история? - Морской демон сидел рядом, такой же заспанный, как и она сама. Опять подсматривал её сны, чудовище несносное.
- Всё хорошо.
- Ну, Энн! Я помог тебе его встретить! Значит, тоже могу узнать историю до конца!
Энн зажмурилась, вспоминая последние картины подаренной истории. Улыбнулась. И впрямь, такую красоту от друга прятать нехорошо. Потянулась к руке, обхватила пальцами за широкое запястье.
- Смотри.
…Весенняя степь, умытая дождями - это красиво. Она покрыта пестрым ковров ярчайших цветов. Она гудит сотнями голосов - птиц, зверей, насекомых.
