Если сварить его верно. Сама бы я не рискнула — уже слишком сильная таволга сама по себе, но коли мох и впрямь со святых мест, то любую траву обуздать и подчинить сможет.
— Почему ты предлагаешь такую ценность? У меня нет денег, что тебе прекрасно известно.
Вив посмотрела на Джона, которого мучила лихорадка. Лицо у нее сделалось странное — словно она вот-вот то ли расплачется, то ли рассмеется. Усмешка изломала ее рот, сделав старше и дурнее.
— Потому что из меня тоже не всю дурь выбили. Смотрю на тебя, и будто заново глупостью напитываюсь. А что до денег — это я с твоим гостем обсужу, коли выживет.
Я переодевала Джона и не нашла у него ни полмонетки, только старое массивное железное кольцо. Выглядел он таким же бедняком, как и я.
— А если не сможет? Тогда не дашь лекарство?
Вив задумалась, рассматривая пузырек.
— Не дать лекарство? Нет, так будет слишком скучно, – она щелкнула меня по носу, точно дворовую собаку, и улыбнулась. — Ты уж постарайся, чтоб гость твой не помер, да сиди тихо. Узнают, что ты накануне свадьбы мужика в доме прячешь, перестанут с тобой миндальничать. Сразу к барону отправишься, да и пропадешь, как остальные. Я поговорю со свекром и Туком, чтоб оставили тебя в покое на пару недель.
— Ты знакома с Джоном? — Вив явно переживала за него. Она не была злой, но и без выгоды для себя ничего не делала, а тут столько подарков враз — и от нежелательного внимания огородит, и с лечением поможет.
— Нет, — она внимательно посмотрела на больного. — С Джоном мы вовсе не знакомы. Говорю же — все это просто одна большая блажь да глупость. Ну да хватит разговоров. Дай ему лекарство, и внимательно следи за состоянием. Я же пойду молиться в церковь за его и наше здоровье.
И она ушла. Странная это была женщина. Совсем не сумасбродная. Врала ли она о своем знакомстве с Джоном? Почему так хотела спасти его? Все это вызывало жгучий интерес и совершенно меня не касалось. Я устала. Последняя лучина догорела. В доме было пусто, холодно, и темно. Хотелось лечь под лавку, закрыть глаза и забыться мертвым сном - не думать о словах старосты, не оглядываться за плечо, ожидая увидеть матушку, и видя вместо нее умирающего незнакомца.
От порыва ветра ветка яблони ударила в окошко, словно ругая за дурные мысли. Я встала, вновь зажгла свет. Решив поверить в лучшие намерения Вив, я отмерила десять капель и осторожно, чтоб не разлить, дала их больному.
Оставалось дождаться утра.
Проснулась я от внимательного взгляда. Тело ломило — умудрилась заснуть на лавке рядом с кроватью. Голова была тяжелая, а шея и вовсе затекла. Я проморгалась, и охнула от удивления. Помогло ли зелье или молитвы, но Бог смилостивился. Впервые за несколько дней Джон пришел в себя. Он хмурился, и пытался оглядеться.
— Кто?.. — прохрипел он, и я кинулась за водой. Джон пил жадно, и я порадовалась, что додумалась не добавить туда настойки Вив — половина стакана пролилась. — Кто ты?
— Мария. Я помогла тебе ночью в лесу у тракта. Не помнишь?
Мои слова Джона вовсе не успокоили. Он подозрительно сощурился.
— Что ты делала ночью в лесу у тракта, Мария? — наверное его низкий голос мог и напугать, если бы Джон мог самостоятельно встать. Трудно бояться человека, который без твоей помощи даже поесть не способен.
— Сбегала из дома от настойчивых ухажеров.
— И где твой дом?
Я нахмурилась. Неужели бредит? Или зрение повредил?
— Тут, — для пущей наглядности я провела рукой, указывая на старые осевшие деревянные стены.
— Что это за деревня? — медленно, словно это я тут голову повредила, повторил он.
— Малое Подлесье, — отчего-то стало так стыдно, что аж щеки заалели. И вовсе я не была дурочкой, просто не так поняла! — Это земли барона де Плюсси.
Джон безуспешно попытался подняться, рухнул, но тут же предпринял еще одну попытку. Я бросилась к нему, мешая встать – коли рана откроется, несдобровать ему!
— Кто-то знает, что я здесь? — он схватил меня за руку и с тревогой посмотрел в глаза.
— Нет! — быстро ответила я. А потом вспомнила Вив. — Ой, то есть да. Ай, больно!
Джон с силой сжал мою руку. Я попыталась вырваться, но безуспешно.
— Кто?
— Местная торговка. Она принесла настойку, что тебя вылечила, и велела лучше заботиться и никому о тебе не говорить. Да я и сама бы не сказала.
— Приведи ее.
Ишь, раскомандовался! Тоже мне, господин достопочтенный. Силы у Джона стремительно заканчивались, и мне удалось вырвать свою руку.
— Ты должны выпить лекарство и поспать. А мне нужно идти, пока меня в поле не спохватились да не пошли сюда проверять, почему меня нет.
Джон явно собирался спорить, но я его перебила:
— Вечером я увижусь с Вив в церкви. И передам твою просьбу. Она не такая как я. С ней придется быть уважительным, если хочешь чего-то добиться, — предупредила я, потирая покрасневшее запястье.
— Извини. Мысли и слова от болезни путаются, но это мое поведение не извиняет. Я благодарен тебе за заботу.
Извинения Джона казались искренними, и я простила его. Напоила лекарством и заварила кашу из остатков крупы. Даже червей да букашек всех из нее специально повытаскивала, чтоб еда и легче и приятнее была.
Джон при виде миски с кашей все равно поморщился, не оценив моих стараний, но молча съел и почти сразу заснул. Я дотронулась до его лба. Похоже, жар и вправду ушел.
Солнце днем так и палило, растопив последние сугробы. Земля превратилась в густое месиво, работать с которым было трудно. Так и не успевшие зажить мозоли вновь разошлись. Сходить бы в лес, набрать коры, шишек, да первых трав для зелий, а то и так небольшие запасы к концу подходят. Но времени между работой в поле, уходом за Джоном и помощью в церкви все никак не находилось.
Мы с детворой заканчивали мыть полы и стены, когда пришла Вив. Каждый день вечером она молилась – у нас поговаривали, что она богатства да удачу в торговле вымаливает, но я знала, что молится она о своем усопшем дитя. Я не мешала – пришла на могилу матушки, помолиться о ее душе. Хотелось рассказать о случившемся в последние дни, спросить совета, но молчание в ответ было слишком тяжелым. Так я и просидела, перебирая в руках сырую землю, пока Вив не вышла из церкви. Я подошла к ней и передала просьбу Джона.
Та внезапно обняла меня:
— Конечно, я все понимаю. Я ведь тоже потеряла матушку, — громко сказала она и прежде, чем я успела спросить, о чем Вив говорит, та прошептала мне на ухо: — Не стоит заикаться о твоем госте там, где люди могут услышать.
— Как она? — спросил подошедший отец Госс.
— Как и любая любящая дочь — в безутешном горе. Вечером мы помолимся о наших матерях. Становится легче, когда есть с кем разделить горе.
— Мария, все сомнения и страхи ты можешь высказать мне. Я всегда помогу тебе. — от того, что скрываю правду, мне стало стыдно. Я вовсе не заслуживала доброты отца Госса. — Боюсь, Мария так горюет, что не сможет по достоинству оценить достоинства молодого Тома, как бы красноречива ты не была, Вивьен.
— У Тука нет столько денег, чтоб я с примеченной им невесткой ночами сидела. Не стоит сомневаться в моих добрых мотивах так рьяно, отец Госс. Это не благочестиво.
— Моя ошибка, — отступился отец Госс. — Я посвящу вечер житию святого Антония и рассказам о его вере в людей. Приятного вечера.
— И вам.
Вив вцепилась в мою руку и буквально силой потащила за собой. И что такое с людьми происходит, что заставляет их меня за руки хватать, точно я сама дойти не смогу?!
— Он очнулся? — шепотом спросила она. От всей этой секретности становилось тревожно. Я кивнула. Но Вив не выглядела обрадованной. Она нервно смотрела по сторонам, и постоянно дергала край своего рукава, явно переживая.
Джон не спал, когда мы явились. Вив, увидел его в сознании, застыла посреди комнаты.
— Вив? — голос Джона звучал лучше, чем утром, без хрипов. — Мария сказала, что я вам должен быть благодарен за спасение моей жизни.
— Нет! — поспешила ответить Вив. — Нашла и спасла вас Мария. Я лишь помогала девочке, которую знаю с детства.
— Могу я спросить...
— Мария… — Вив перебила его, и сама будто испугалась. Ее руки дрожали, хотя голос был спокойным. — Надо поменять солому в постели, раз лихорадка сошла. И воды почти нет, разве больного после такой тяжелой болезни да с раной не полагается постоянно поить укрепляющими настоями? Сходи за водой, пока солнце окончательно не село.
— Том утром притащил аж два ведра. Половина второго еще осталась, на ужин хватит, — и чего это Вив вздумала меня учить в собственном доме хозяйничать?
— Этого мало. Иди. Пожалуйста, — Вив улыбнулась, но как-то неправильно.
Я схватила второе ведро и хлопнула дверью. Это вообще-то мой дом! И мой больной! Почему Вив мне указывает, что делать? Годами до этого мы едва парой слов перекидывались, да что тут — она ведь мне и с Томом не помогла. Ясно было одно — знала она про Джона больше, чем я, и он ее пугал. Все-таки разбойник? Вив, когда путешествовала на ярмарки всегда нанимала пару крепких мужиков в охрану. Могла ли она встретить Джона тогда? Он ограбил ее?
Глупости, тогда она ни за что не стала бы спасать его жизнь. И во внезапно прорезавшееся человеколюбие у женщины, что взаймы на похороны не дала, тоже не особо-то верилось.
Может, тайный любовник? От этой догадки я аж резко остановилась, и холодная вода вылилась на ноги. Чертыхнувшись, я поспешила к дому.
А ведь подходит! Вив была еще молода и хороша собой. Для Жана, ее покойного мужа, Вив была третьей женой. Первая родами померла вместе с ребенком, вторая — в реке утонула. Жан едва ли не старше отца Вив был, когда ее из другой деревни привел. Об этом тогда все судачили. Что он в красавицу влюбился, да сам жену вторую со света сжил. Что и эта, третья жена, долго у него не проживет. А оно вот как получилось. Староста наш и отец Жана, из жадности не хотел ее заново сватать, хотя желающих было немало, даже из других деревней приезжали — уж больно она хорошо дела вела. Староста всех отваживал, да и выкуп за нее такой назначал — не за каждую девицу столько затребуют, сколько он за вдову. Вот Вив и чахла одна в своем доме, среди раскидистых вишен и деревенских хлопот.
А Джон был... Я моргнула. Я совсем не помнила, каким был Джон. Выше меня на целую голову — тащить его было тяжело и неудобно. Черноволосый? Или просто грязный? Поджарый — когда его сшивала, жира лишнего не видела. Был ли он так же красив, как Этьен? Хорошо ли они смотрелись вместе с Вив? И главное — что они делали наедине? Ох! Так она же меня затем и отвадила, чтоб с любовником одной побыть! От собственной глупости хотелось зажмуриться. Ну, точно же! Я подошла к дому, но заходить не стала. Взяла ли Вив его за руку, чтобы ощутить ее тепло и убедить себя, что опасности миновала и Джон рядом с ней, живой? Возможно, в порыве чувств Вив обняла любимого, которого едва не потеряла? Или, и тут я почувствовала, как мои щеки горят, он обнял и поцеловал ее, истосковавшись?
Я пошла к сараю за сухой соломой. Ну и что, по тропинке, что под окном проходит – так виднее лучше, куда идти, стемнело же почти! А то, что я двигаться старалась тихо – так это потому, что Джон от усталости уже уснуть мог. Точно! А едва поправившегося больного будить дурно. И не было никаких других причин, ну вот совершенно никаких! Но стоило мне услышать голоса, как я моментально замерла и тут же призналась себе: меня съедает любопытство! Уж очень хочется посмотреть на любовь хоть краешком глаза. Сделав пару шагов в кусты, я осторожно заглянула в окно. Увиденное разочаровало: Вив все так же стояла посреди комнаты. Она смотрела в пол, нервно кусая губу. Джон, сумевший сесть, опираясь на стену за кроватью, рассматривал ее, точно диковинку.
—...все равно одному из нас придется умереть, — я едва не вскрикнула и тут же прикрыла ладонями рот. Преступник! Все-таки я спасла лихого человека. Ох, Господи, прости, молю прости, если я в твое наказание для него вмешалась по недоразумению! Защити меня от его злых дел!
— Нет! — прошипела Вив. — Ничего такого я знать не желаю! Как продавать выгодно — вот что я знаю. Как торговца уболтать цену сбросить, как... Дьявол! — она сплюнула в сердцах. — Хорошо. Сделаю, как сказано. И после про меня забудьте навсегда.
Я не стала дожидаться ответа этого страшного человека, и медленно отступила в сгустившийся сумрак. Добежав до сарая, я захлопнула его и лихорадочно пыталась придумать, что теперь делать. В моем доме убийца! Сбежать? Но теперь у меня даже лекарств не было, чтоб продать в пути или разменять на еду. До города я не доберусь. Стоит ли рассказать о Джоне? Староста был Вив родней, вдруг и он с ними заодно? Рыцарям в замке барона де Плюсси? Да, они защищали от бандитов, должны были и сейчас помочь. Да только вот вольна ли я буду уйти, если сама в замок барона де Плюсси отправлюсь? Барон представлялся мне огромной черной фигурой, к которой стоит прикоснуться – и увязнешь. Он пугал. Боялась ли я Джона больше, чем барона? Почему я должна была выбирать из пугающих меня людей? Матушка, зачем ты меня оставила, люди вокруг — слишком страшные. Мне так не хватает твоих объятий, что защитили бы от всех бед!
Дверь резко отварилась, и я едва не упала спиной на землю. В неярком свете лучины лицо Вив было похоже на гротескную маску.
— Много слышала?
— Ничего! Совсем-совсем ничегошеньки не слышала, — я даже головой замотала.
— Что именно услышать успела? — слова были резкими и холодными. Вив шагнула ближе. Я попыталась отойти, но уперлась в стену сарая. — Живо говори, глупая девчонка!
— Про убийство! Кто-то должен умереть, а ты против была, да потом согласилась. Вот и все! Матушкиным посмертием клянусь! — всхлипнула я. По щекам опять текли слезы, но пошевелиться, чтобы вытереть их, было страшно.
— Перестань дрожать. Я тебя не трону. Клянусь моей Анже.
Анже была дочкой Вив. Умерла холодной весной, в поветрие. Вив тогда так горевала: есть отказывалась, из дома не выходила. Все свою доченьку звала. Мы уж думали, с ума сойдет или за дочкой на тот свет отправится. Но Вив пришла в себя к осени, только ее ранее черные волосы теперь в косах перемежались с седыми. Анже она в пустых разговорах не упоминала, а каждую неделю исправно ходила на ее могилку. Обманывать клятвой с ее именем она бы не стала.
— Но он убийца!
— Кто ж из мужчин не убийца в наши времена? – спокойно ответила Вив.
Это звучало ужасно и совершенно неправильно.
— Отец Госс. Он священник. И добрый.
— И наверняка от доброты душевной не помог нищей сироте похоронить мать, да еще и работать заставил. Мария, прошу тебя, доверься мне. Вылечи Джона и молчи о нем. Ни мой свекор, ни стражники барона де Плюсси — никто о нем знать не должен. Он поправится и исчезнет, через зиму ты его и не вспомнишь. За лекарства, уход и молчание получишь деньги, сможешь себе к свадьбе прикупиться.
От слов Вив, пережитого страха, чужих тайн голова шла кругом. Как моя простая жизнь так обернуться успела?
— Хорошо, — решила я. — Помогу. Раз Анже помянула, значит, не соврешь. Но пусть с глаз моих исчезнет, как только здоров будет.
— Он уйдет. У него есть дело, что нужно закончить.
Я вспомнила, о каком деле идет речь, и на душе стало тяжело, слишком уж договор наш с Вив на сделку с чертом похож был.
— Почему ты предлагаешь такую ценность? У меня нет денег, что тебе прекрасно известно.
Вив посмотрела на Джона, которого мучила лихорадка. Лицо у нее сделалось странное — словно она вот-вот то ли расплачется, то ли рассмеется. Усмешка изломала ее рот, сделав старше и дурнее.
— Потому что из меня тоже не всю дурь выбили. Смотрю на тебя, и будто заново глупостью напитываюсь. А что до денег — это я с твоим гостем обсужу, коли выживет.
Я переодевала Джона и не нашла у него ни полмонетки, только старое массивное железное кольцо. Выглядел он таким же бедняком, как и я.
— А если не сможет? Тогда не дашь лекарство?
Вив задумалась, рассматривая пузырек.
— Не дать лекарство? Нет, так будет слишком скучно, – она щелкнула меня по носу, точно дворовую собаку, и улыбнулась. — Ты уж постарайся, чтоб гость твой не помер, да сиди тихо. Узнают, что ты накануне свадьбы мужика в доме прячешь, перестанут с тобой миндальничать. Сразу к барону отправишься, да и пропадешь, как остальные. Я поговорю со свекром и Туком, чтоб оставили тебя в покое на пару недель.
— Ты знакома с Джоном? — Вив явно переживала за него. Она не была злой, но и без выгоды для себя ничего не делала, а тут столько подарков враз — и от нежелательного внимания огородит, и с лечением поможет.
— Нет, — она внимательно посмотрела на больного. — С Джоном мы вовсе не знакомы. Говорю же — все это просто одна большая блажь да глупость. Ну да хватит разговоров. Дай ему лекарство, и внимательно следи за состоянием. Я же пойду молиться в церковь за его и наше здоровье.
И она ушла. Странная это была женщина. Совсем не сумасбродная. Врала ли она о своем знакомстве с Джоном? Почему так хотела спасти его? Все это вызывало жгучий интерес и совершенно меня не касалось. Я устала. Последняя лучина догорела. В доме было пусто, холодно, и темно. Хотелось лечь под лавку, закрыть глаза и забыться мертвым сном - не думать о словах старосты, не оглядываться за плечо, ожидая увидеть матушку, и видя вместо нее умирающего незнакомца.
От порыва ветра ветка яблони ударила в окошко, словно ругая за дурные мысли. Я встала, вновь зажгла свет. Решив поверить в лучшие намерения Вив, я отмерила десять капель и осторожно, чтоб не разлить, дала их больному.
Оставалось дождаться утра.
Проснулась я от внимательного взгляда. Тело ломило — умудрилась заснуть на лавке рядом с кроватью. Голова была тяжелая, а шея и вовсе затекла. Я проморгалась, и охнула от удивления. Помогло ли зелье или молитвы, но Бог смилостивился. Впервые за несколько дней Джон пришел в себя. Он хмурился, и пытался оглядеться.
— Кто?.. — прохрипел он, и я кинулась за водой. Джон пил жадно, и я порадовалась, что додумалась не добавить туда настойки Вив — половина стакана пролилась. — Кто ты?
— Мария. Я помогла тебе ночью в лесу у тракта. Не помнишь?
Мои слова Джона вовсе не успокоили. Он подозрительно сощурился.
— Что ты делала ночью в лесу у тракта, Мария? — наверное его низкий голос мог и напугать, если бы Джон мог самостоятельно встать. Трудно бояться человека, который без твоей помощи даже поесть не способен.
— Сбегала из дома от настойчивых ухажеров.
— И где твой дом?
Я нахмурилась. Неужели бредит? Или зрение повредил?
— Тут, — для пущей наглядности я провела рукой, указывая на старые осевшие деревянные стены.
— Что это за деревня? — медленно, словно это я тут голову повредила, повторил он.
— Малое Подлесье, — отчего-то стало так стыдно, что аж щеки заалели. И вовсе я не была дурочкой, просто не так поняла! — Это земли барона де Плюсси.
Джон безуспешно попытался подняться, рухнул, но тут же предпринял еще одну попытку. Я бросилась к нему, мешая встать – коли рана откроется, несдобровать ему!
— Кто-то знает, что я здесь? — он схватил меня за руку и с тревогой посмотрел в глаза.
— Нет! — быстро ответила я. А потом вспомнила Вив. — Ой, то есть да. Ай, больно!
Джон с силой сжал мою руку. Я попыталась вырваться, но безуспешно.
— Кто?
— Местная торговка. Она принесла настойку, что тебя вылечила, и велела лучше заботиться и никому о тебе не говорить. Да я и сама бы не сказала.
— Приведи ее.
Ишь, раскомандовался! Тоже мне, господин достопочтенный. Силы у Джона стремительно заканчивались, и мне удалось вырвать свою руку.
— Ты должны выпить лекарство и поспать. А мне нужно идти, пока меня в поле не спохватились да не пошли сюда проверять, почему меня нет.
Джон явно собирался спорить, но я его перебила:
— Вечером я увижусь с Вив в церкви. И передам твою просьбу. Она не такая как я. С ней придется быть уважительным, если хочешь чего-то добиться, — предупредила я, потирая покрасневшее запястье.
— Извини. Мысли и слова от болезни путаются, но это мое поведение не извиняет. Я благодарен тебе за заботу.
Извинения Джона казались искренними, и я простила его. Напоила лекарством и заварила кашу из остатков крупы. Даже червей да букашек всех из нее специально повытаскивала, чтоб еда и легче и приятнее была.
Джон при виде миски с кашей все равно поморщился, не оценив моих стараний, но молча съел и почти сразу заснул. Я дотронулась до его лба. Похоже, жар и вправду ушел.
Солнце днем так и палило, растопив последние сугробы. Земля превратилась в густое месиво, работать с которым было трудно. Так и не успевшие зажить мозоли вновь разошлись. Сходить бы в лес, набрать коры, шишек, да первых трав для зелий, а то и так небольшие запасы к концу подходят. Но времени между работой в поле, уходом за Джоном и помощью в церкви все никак не находилось.
Мы с детворой заканчивали мыть полы и стены, когда пришла Вив. Каждый день вечером она молилась – у нас поговаривали, что она богатства да удачу в торговле вымаливает, но я знала, что молится она о своем усопшем дитя. Я не мешала – пришла на могилу матушки, помолиться о ее душе. Хотелось рассказать о случившемся в последние дни, спросить совета, но молчание в ответ было слишком тяжелым. Так я и просидела, перебирая в руках сырую землю, пока Вив не вышла из церкви. Я подошла к ней и передала просьбу Джона.
Та внезапно обняла меня:
— Конечно, я все понимаю. Я ведь тоже потеряла матушку, — громко сказала она и прежде, чем я успела спросить, о чем Вив говорит, та прошептала мне на ухо: — Не стоит заикаться о твоем госте там, где люди могут услышать.
— Как она? — спросил подошедший отец Госс.
— Как и любая любящая дочь — в безутешном горе. Вечером мы помолимся о наших матерях. Становится легче, когда есть с кем разделить горе.
— Мария, все сомнения и страхи ты можешь высказать мне. Я всегда помогу тебе. — от того, что скрываю правду, мне стало стыдно. Я вовсе не заслуживала доброты отца Госса. — Боюсь, Мария так горюет, что не сможет по достоинству оценить достоинства молодого Тома, как бы красноречива ты не была, Вивьен.
— У Тука нет столько денег, чтоб я с примеченной им невесткой ночами сидела. Не стоит сомневаться в моих добрых мотивах так рьяно, отец Госс. Это не благочестиво.
— Моя ошибка, — отступился отец Госс. — Я посвящу вечер житию святого Антония и рассказам о его вере в людей. Приятного вечера.
— И вам.
Вив вцепилась в мою руку и буквально силой потащила за собой. И что такое с людьми происходит, что заставляет их меня за руки хватать, точно я сама дойти не смогу?!
— Он очнулся? — шепотом спросила она. От всей этой секретности становилось тревожно. Я кивнула. Но Вив не выглядела обрадованной. Она нервно смотрела по сторонам, и постоянно дергала край своего рукава, явно переживая.
Джон не спал, когда мы явились. Вив, увидел его в сознании, застыла посреди комнаты.
— Вив? — голос Джона звучал лучше, чем утром, без хрипов. — Мария сказала, что я вам должен быть благодарен за спасение моей жизни.
— Нет! — поспешила ответить Вив. — Нашла и спасла вас Мария. Я лишь помогала девочке, которую знаю с детства.
— Могу я спросить...
— Мария… — Вив перебила его, и сама будто испугалась. Ее руки дрожали, хотя голос был спокойным. — Надо поменять солому в постели, раз лихорадка сошла. И воды почти нет, разве больного после такой тяжелой болезни да с раной не полагается постоянно поить укрепляющими настоями? Сходи за водой, пока солнце окончательно не село.
— Том утром притащил аж два ведра. Половина второго еще осталась, на ужин хватит, — и чего это Вив вздумала меня учить в собственном доме хозяйничать?
— Этого мало. Иди. Пожалуйста, — Вив улыбнулась, но как-то неправильно.
Я схватила второе ведро и хлопнула дверью. Это вообще-то мой дом! И мой больной! Почему Вив мне указывает, что делать? Годами до этого мы едва парой слов перекидывались, да что тут — она ведь мне и с Томом не помогла. Ясно было одно — знала она про Джона больше, чем я, и он ее пугал. Все-таки разбойник? Вив, когда путешествовала на ярмарки всегда нанимала пару крепких мужиков в охрану. Могла ли она встретить Джона тогда? Он ограбил ее?
Глупости, тогда она ни за что не стала бы спасать его жизнь. И во внезапно прорезавшееся человеколюбие у женщины, что взаймы на похороны не дала, тоже не особо-то верилось.
Может, тайный любовник? От этой догадки я аж резко остановилась, и холодная вода вылилась на ноги. Чертыхнувшись, я поспешила к дому.
А ведь подходит! Вив была еще молода и хороша собой. Для Жана, ее покойного мужа, Вив была третьей женой. Первая родами померла вместе с ребенком, вторая — в реке утонула. Жан едва ли не старше отца Вив был, когда ее из другой деревни привел. Об этом тогда все судачили. Что он в красавицу влюбился, да сам жену вторую со света сжил. Что и эта, третья жена, долго у него не проживет. А оно вот как получилось. Староста наш и отец Жана, из жадности не хотел ее заново сватать, хотя желающих было немало, даже из других деревней приезжали — уж больно она хорошо дела вела. Староста всех отваживал, да и выкуп за нее такой назначал — не за каждую девицу столько затребуют, сколько он за вдову. Вот Вив и чахла одна в своем доме, среди раскидистых вишен и деревенских хлопот.
А Джон был... Я моргнула. Я совсем не помнила, каким был Джон. Выше меня на целую голову — тащить его было тяжело и неудобно. Черноволосый? Или просто грязный? Поджарый — когда его сшивала, жира лишнего не видела. Был ли он так же красив, как Этьен? Хорошо ли они смотрелись вместе с Вив? И главное — что они делали наедине? Ох! Так она же меня затем и отвадила, чтоб с любовником одной побыть! От собственной глупости хотелось зажмуриться. Ну, точно же! Я подошла к дому, но заходить не стала. Взяла ли Вив его за руку, чтобы ощутить ее тепло и убедить себя, что опасности миновала и Джон рядом с ней, живой? Возможно, в порыве чувств Вив обняла любимого, которого едва не потеряла? Или, и тут я почувствовала, как мои щеки горят, он обнял и поцеловал ее, истосковавшись?
Я пошла к сараю за сухой соломой. Ну и что, по тропинке, что под окном проходит – так виднее лучше, куда идти, стемнело же почти! А то, что я двигаться старалась тихо – так это потому, что Джон от усталости уже уснуть мог. Точно! А едва поправившегося больного будить дурно. И не было никаких других причин, ну вот совершенно никаких! Но стоило мне услышать голоса, как я моментально замерла и тут же призналась себе: меня съедает любопытство! Уж очень хочется посмотреть на любовь хоть краешком глаза. Сделав пару шагов в кусты, я осторожно заглянула в окно. Увиденное разочаровало: Вив все так же стояла посреди комнаты. Она смотрела в пол, нервно кусая губу. Джон, сумевший сесть, опираясь на стену за кроватью, рассматривал ее, точно диковинку.
—...все равно одному из нас придется умереть, — я едва не вскрикнула и тут же прикрыла ладонями рот. Преступник! Все-таки я спасла лихого человека. Ох, Господи, прости, молю прости, если я в твое наказание для него вмешалась по недоразумению! Защити меня от его злых дел!
— Нет! — прошипела Вив. — Ничего такого я знать не желаю! Как продавать выгодно — вот что я знаю. Как торговца уболтать цену сбросить, как... Дьявол! — она сплюнула в сердцах. — Хорошо. Сделаю, как сказано. И после про меня забудьте навсегда.
Я не стала дожидаться ответа этого страшного человека, и медленно отступила в сгустившийся сумрак. Добежав до сарая, я захлопнула его и лихорадочно пыталась придумать, что теперь делать. В моем доме убийца! Сбежать? Но теперь у меня даже лекарств не было, чтоб продать в пути или разменять на еду. До города я не доберусь. Стоит ли рассказать о Джоне? Староста был Вив родней, вдруг и он с ними заодно? Рыцарям в замке барона де Плюсси? Да, они защищали от бандитов, должны были и сейчас помочь. Да только вот вольна ли я буду уйти, если сама в замок барона де Плюсси отправлюсь? Барон представлялся мне огромной черной фигурой, к которой стоит прикоснуться – и увязнешь. Он пугал. Боялась ли я Джона больше, чем барона? Почему я должна была выбирать из пугающих меня людей? Матушка, зачем ты меня оставила, люди вокруг — слишком страшные. Мне так не хватает твоих объятий, что защитили бы от всех бед!
Дверь резко отварилась, и я едва не упала спиной на землю. В неярком свете лучины лицо Вив было похоже на гротескную маску.
— Много слышала?
— Ничего! Совсем-совсем ничегошеньки не слышала, — я даже головой замотала.
— Что именно услышать успела? — слова были резкими и холодными. Вив шагнула ближе. Я попыталась отойти, но уперлась в стену сарая. — Живо говори, глупая девчонка!
— Про убийство! Кто-то должен умереть, а ты против была, да потом согласилась. Вот и все! Матушкиным посмертием клянусь! — всхлипнула я. По щекам опять текли слезы, но пошевелиться, чтобы вытереть их, было страшно.
— Перестань дрожать. Я тебя не трону. Клянусь моей Анже.
Анже была дочкой Вив. Умерла холодной весной, в поветрие. Вив тогда так горевала: есть отказывалась, из дома не выходила. Все свою доченьку звала. Мы уж думали, с ума сойдет или за дочкой на тот свет отправится. Но Вив пришла в себя к осени, только ее ранее черные волосы теперь в косах перемежались с седыми. Анже она в пустых разговорах не упоминала, а каждую неделю исправно ходила на ее могилку. Обманывать клятвой с ее именем она бы не стала.
— Но он убийца!
— Кто ж из мужчин не убийца в наши времена? – спокойно ответила Вив.
Это звучало ужасно и совершенно неправильно.
— Отец Госс. Он священник. И добрый.
— И наверняка от доброты душевной не помог нищей сироте похоронить мать, да еще и работать заставил. Мария, прошу тебя, доверься мне. Вылечи Джона и молчи о нем. Ни мой свекор, ни стражники барона де Плюсси — никто о нем знать не должен. Он поправится и исчезнет, через зиму ты его и не вспомнишь. За лекарства, уход и молчание получишь деньги, сможешь себе к свадьбе прикупиться.
От слов Вив, пережитого страха, чужих тайн голова шла кругом. Как моя простая жизнь так обернуться успела?
— Хорошо, — решила я. — Помогу. Раз Анже помянула, значит, не соврешь. Но пусть с глаз моих исчезнет, как только здоров будет.
— Он уйдет. У него есть дело, что нужно закончить.
Я вспомнила, о каком деле идет речь, и на душе стало тяжело, слишком уж договор наш с Вив на сделку с чертом похож был.
