И Хаку, наконец, забылся тяжелым сном.
_______________
Примечание:
(1) Другое название "Высвобождение огня: Алый огонь отшельника-феникса".
Глава 24
Новости по Конохе разносятся быстро, особенно хорошие. Слухи, дошедшие до голубоглазой Аюми, будоражили воображение и заставляли мечтать о чем-то прекрасном. Позже Ино подтвердила, что Итачи купил букет очень редких и дорогих сортовых роз, и он забрал его лично, не став прибегать к услугам доставки.
«Видимо, хочет сделать мне сюрприз», — решила девушка, и сердце при одной мысли об этом забилось быстрее.
— Он ещё открытку взял, может, к ней ещё кое-что приложит, — предположила Яманака.
— На кольцо намекаешь, — удивилась Яно, заливаясь восторженным румянцем.
— Ну, кто знает. Просто так такие подарки не делают, — пожала плечами Ино.
Воображение Аюми рисовало самые радужные картины о том, как Итачи предлагает ей стать его женой, и она считала, что Аюми Учиха звучит очень даже неплохо, представляя знак клана Учиха на своей одежде.
* * *
Акина, как обычно, встала рано, и первым делом её взгляд наткнулся на букет, стоящий в вазе на полу. Постепенно её начала мучить совесть, ведь, несмотря на мотивы, которые двигали Итачи, такой подарок достоин хотя бы благодарности. И все чаще и чаще приходила в голову мысль о том, что она поступила с ним несправедливо.
— Ну ладно, ладно, — раздраженно сказала вслух она, устав выслушивать упреки от своего подсознания, и поднялась с кровати.
Спустившись вниз, девушка ощутила аромат свежезаваренных трав.
— Доброе утро, Хаку, — улыбнулась она, заглянув на кухню.
— Доброе, — тихо ответил Хаку.
Акина заметила у него темные круги под глазами.
— Хаку, ты не выспался? — спросила девушка, немного встревожившись.
— Непогода спать не давала, — объяснил парень.
— Так чего в такую рань поднялся, иди спать, — сказала она.
— Привычка, — усмехнувшись, ответил Хаку.
— Хорошая привычка, особенно когда с утра хочется выпить чаю, — сказала она, садясь за стол.
Хаку улыбнулся и поставил перед ней чашку свежезаваренного чая.
— Акина, если к примеру ты считаешь человека хорошим и узнаешь о нём что-то плохое, ты станешь к нему относиться хуже: ненавидеть, презирать? — вдруг спросил Хаку.
Девушка задумалась.
— Не знаю, слухам я вряд ли поверю. Скорее всего спрошу напрямую у этого человека правда ли то, что о нем говорят, — ответила она.
— А если он подтвердит, что это правда, — продолжал он.
— Сложно сказать. Если это что-то опасное для меня и моей семьи, наверное буду относиться с настороженностью и доверять такому человеку будет сложно. Хотя плохих людей по-моему на самом деле не бывает, просто с хорошими людьми случается много несчастий. А к чему эти вопросы? — удивилась она.
— Так просто, — сказал Хаку, задумавшись над её словами.
Вдруг они услышали размеренные шаги на лестнице. Кому-то ещё не спится в такую рань. На кухню зашел Саске, стараясь разлепить заспанные веки, что в конце концов ему удалось.
— Всем доброе утро, — поздоровался он.
Итачи так же встал рано и уже успел выпить чашку кофе, которая все ещё стояла на его письменном столе. Он перелистывал страницы книги и делал какие-то записи в блокноте.
Любовь — недуг. Моя душа больна
Томительной, неутолимой жаждой.
Того же яда требует она,
Который отравил ее однажды.
Мой разум-врач любовь мою лечил.
Она отвергла травы и коренья,
И бедный лекарь выбился из сил
И нас покинул, потеряв терпенье.
Отныне мой недуг неизлечим.
Душа ни в чем покоя не находит.
Покинутые разумом моим,
И чувства и слова по воле бродят.
И долго мне, лишенному ума,
Казался раем ад, а светом — тьма!(1)
Дверь его комнаты тихо отворилась, и без стука вошла Аюми, так и не дождавшись визита к ней Итачи, решив поторопить события. Она медленно подошла к нему сзади и, прошагав пальцами по его плечу, обвила его шею руками.
— Доброе утро, милый, — промурлыкала она.
— Доброе утро, — спокойно ответил он, вынужденный оторваться от своего дела. Девушка то и дело украдкой озиралась по сторонам.
* * *
— Сегодня концерт, — напомнил Саске.
— А-ха, волнуетесь? — спросила Акина, когда на кухню вошёл Хару.
— А ты? — спросил Хаку.
— Неа, после фестиваля это уже не страшно, — уверенно сказала она.
— Посмотрим, как ты на сцене будешь зубами дробь отбивать, — отозвался чуть насмешливо вошедший на кухню Ясухару.
— Не дождешься. О себе бы поволновались, — заявила девушка, представив орду его поклонниц, ломящихся на сцену с целью урвать себе кусок своего кумира.
После чаепития Акина поднялась на второй этаж.
* * *
Аюми села к Итачи на колени и провела пальцами по его волосам.
— Я так соскучилась по твоему взгляду, по твоим губам. Ты мне очень нужен, — прошептала она, жадно прильнув к его губам.
Итачи отвечал на её поцелуй и объятия, не пресекая её действий, пока она сама не отстранилась, всё это время вспоминая объятия Акины в парке, сравнивая ощущения. Он помнил, как дрожью и жаром прошибло его тело от её случайного легкого прикосновения. Поцелуй Аюми был приятен, но не вызывал бурю подобных чувств.
— Не нужно так делать, ко мне могут войти, — спокойно сказал Итачи.
Аюми недовольно встала с колен Итачи и, по-кошачьи вытянувшись, легла на его кровать.
— Когда же закончится этот фестиваль и мы будем только вдвоем: ты и я? — сказала она, недоумевая, чего он тянет.
— Мне никто не мешает, — ответил Итачи, услышав тихую поступь у двери своей комнаты, и улыбнулся.
Акина подошла к его комнате с намерением извиниться за своё поведение. Она неуверенно протянула руку, чтобы постучать.
«И что я ему скажу...» — вдруг в растерянности остановилась она и, печально вздохнув, сделала шаг назад.
— Войдите, — вдруг услышала она голос из-за двери и вздрогнула. Затем, немного помедлив, открыла дверь.
Увидев Аюми, девушка испуганно посмотрела на Итачи, тот в ответ только улыбнулся.
— Ну понятно, про что ты говорил, когда имел в виду, что сюда могут войти, — состроив кислую мину, произнесла девушка, поднимаясь с постели.
— Я, пожалуй, в другой раз зайду, — тихо сказала Акина, собираясь уходить.
— Если что-то срочное... — попытался остановить её Итачи.
— Нет... Думаю, это подождет, — ответила Акина и повернулась, чтобы покинуть его комнату, не желая мешать.
— Ах, Итачи, ты не только сильный и красивый, но ещё щедрый и великодушный. Выделил кое-кому самую шикарную комнату в доме, а ей хватило бы и чулана, — сказала она нарочито громко, обвивая его шею сзади. Итачи ответил предостерегающим взглядом.
Акина замерла, стоя у двери. Её как будто холодной водой окатили. Она чувствовала, как ярость вскипает в её душе и побуждает защищаться всеми доступными средствами. Девушка медленно обернулась.
—А ты, случайно, не за букетом явилась? — в её голосе послышалась холодная сталь.
— Откуда ты знаешь про букет?! — вспылила Аюми, отойдя от парня, с испепеляющей ненавистью глядя на Акину.
— Зря приперлась. Он уже доставлен адресату, — со злорадством произнесла Тибо.
— Что?! Итачи, как это понимать? Ты украла его, тварь. Ну сейчас ты за это получишь, — размахнувшись для удара, Аюми подскочила к Акине, считая её поведение возмутительным и желая поставить на место зарвавшуюся выскочку.
Та отступила к стене и зажмурилась. Звон пощёчины прозвучал, как гром среди ясного неба. Всё произошло за долю секунды. Акина медленно открыла глаза. Её взгляд уткнулся в спину Итачи. Аюми сидела на полу, держась за покрасневшее лицо, и с ужасом смотрела на него, не веря в то, что произошло.
— Итачи, за что? — тихо спросила она, и крупные капли слёз потекли по её щекам.
— Не смей угрожать и оскорблять людей, живущих в моём доме, иначе никогда не переступишь его порог. Теперь убирайся. Я не хочу тебя видеть, — холодным тоном произнес он.
Девушка встала и выбежала из его комнаты.
Замерев на месте, Акина неотрывно смотрела на него. Он почувствовал её испуганный взгляд и обернулся. Его глаза горели багрянцем активировавшегося шарингана. Итачи шагнул к ней и заключил в крепкие объятия.
— Тихо, тихо, успокойся. Прости, я не хотел, чтобы ты стала свидетелем чего-то подобного. Я не хотел, чтобы ты увидела меня таким, — говорил он, чувствуя дрожь во всем её теле, чувствуя её страх.
— Итачи, тебе не кажется, что это было слишком жестоко? — сказала она, немного успокоившись и отстранившись.
Ей стало жаль Аюми несмотря на то, что та не пожалела бы её.
— Я не позволю вредить тебе каким бы то ни было образом, тем более в моём доме. Никому не позволю, — твердо сказал он.
Девушка опять взглянула на него. Его глаза стали вновь непроглядно чёрными и буря в них быстро улеглась.
— Ты так и не сказала, зачем пришла, — напомнил Итачи о цели её визита.
— Ну, я хотела поблагодарить тебя за такие шикарные цветы и попросить на время ту большую вазу из гостиной, в которой они сейчас стоят. Дома у меня такой нет, а в ведре они могут завалиться на бок, упасть и... — немного сбивчиво объяснила Акина.
— Конечно, бери. Если хочешь насовсем, и рад, что цветы понравились, — улыбнулся Итачи.
— Нет, только на время, и спасибо, — тихо говорила она, заключая его в благодарные объятья. Тепло, что разлилось в его душе, немного кружило голову. Его руки обняли её стан, зарылись в её теплые волосы, желая, чтобы это продолжалось как можно дольше.
После завтрака все, кроме Акины, поднялись на мансарду репетировать, ведь вечером им выступать. Акина поднялась туда чуть позже, когда Саске и Хаку спустились вниз и уже сидели в гостиной. Поднимаясь по лестнице, она услышала переливы двух гитар и тихое приятное пение.
Заполняешь мою пустоту,
Разбавляешь эту тишину.
Я пытаюсь, но без тебя я не могу.
Слишком сложно, я иду на дно.
Нужен воздух, нужен новый вдох.
Я не знаю как выбраться с твоих оков.
Ты словно целая вселенная,
Словно океан,
Ты необыкновенная.
Ты моя зависимость, я в плену.
Не смогу забыть я это чувство.
Сам не понимаю как и почему
В моем мире без тебя так пусто.(2)
Девушка сразу узнала голос Итачи. Она часто слышала его в беседке вечером или на мансарде в доме, но он редко был в одиночестве. Часто, как и сейчас, ему подыгрывал Ясухару. Как только она открыла дверь, его пение смолкло.
— Ладно, не буду вам мешать, — сказал Хару, вставая со стула, откладывая в сторону гитару, решив, что сейчас репетиция Итачи с сестрой.
— Не уходи, послушай, как у нас получается, — попросила Акина.
Ясухару вернулся на свой стул.
Их голоса хорошо гармонировали, девушка умело подстраивалась под голос парня. Игра на гитаре также не вызывала нареканий. После того как песня закончилась, она посмотрела на брата. Выражение его лица было непроницаемо, и Акина поняла, что Хару чем-то недоволен.
— Нет, ну с исполнением всё высший класс, игрой тоже. Но, Аки, блин горелый, по тексту вы типа влюбленная пара, а ты стоишь, как истукан, вцепившись в микрофон, как в родного. Покажи хоть какие-то чувства. У него руки заняты гитарой, но ты-то... Подойди к нему ближе, положи руку на плечо, посмотри на него ласково. Короче, представь, что он твой возлюбленный, с которым разлучили обстоятельства, — высказывал претензии Хару.
«Возлюбленный...» Акина впала в ступор и медленно перевела взгляд на Учиху. Претензии брата были весьма обоснованны, ведь певцы — ещё и актеры и вынуждены подстраивать свои эмоции и поведение под текст песни. В памяти всплыло мечтательно влюбленное лицо Юки, и ей немного поплохело. Насмешливый взгляд Итачи скрывали спадающие на лицо волосы, но полуулыбку на его губах она заметила.
«Издевается...» — закипая, догадалась она.
Итачи снова заиграл, и Акина во время исполнения своей партии положила руку ему на плечо. Рука его слегка дрогнула, и он пропустил аккорд. Девушка посмотрела на него со злорадным триумфом.
— Аки, не смотри на него, как на неведому зверушку. Он человек из плоти и крови, — опять высказал недовольство Хару.
— И я не кусаюсь, — продолжил Итачи.
— Ну да... Может быть, тебя ещё и поцеловать? — вспылила Акина.
— Я, конечно же, не против, но это, к сожалению, помешает мне петь и играть. Но если хочешь, можешь сделать это после нашего выступления, — серьезно заявил Итачи.
— Перебьешься, — разозлилась девушка, сердито сверкая глазами. В стороне тихо посмеивался Ясухару.
Собравшись, они ждали девушку на первом этаже уже при параде, одетые в повседневный комплект клановой одежды. Вскоре Акина спустилась на первый этаж и оглядела парней. Выглядели все просто шикарно.
«В последний раз...» — с непонятной для себя грустью подумала она. Уже завтра они вернутся домой, и всё вернется на круги своя, оставив обо всём этом только воспоминания.
Они пришли в здание, где должен был проходить концерт, когда уже тот начался. Их группа зашла в небольшой зал недалеко от кулис, где собрались почти все, кто должен был выступать. Её подруги то и дело сновали по залу, проверяя явку тех, кто должен был петь. Группа команды Учиха стояла в стороне, и ребята тихо переговаривались. Тут к Акине подошла Риоко и отвела в сторону.
— Тут расстановка мест немного поменялась. Решили, что команды кланов будут выступать в соответствии с занятыми на состязании местами. Так что вы выступаете не десятыми, а седьмыми, — сказала она, подавая список порядка выступления. Акина согласно кивнула в ответ.
— Можно с тобой поговорить? — вдруг услышала она тихий голос за спиной, звучащий достаточно отчетливо в окружающем их гвалте, и чуть не подскочила от неожиданности. Акина медленно обернулась. Перед ней стоял Неджи Хьюга. Девушка невольно вздрогнула и нервно сглотнула, при этом отступив от него на шаг.
— Прошу тебя, — тихо произнёс он, протягивая ей руку. Она инстинктивно посмотрела в сторону своих сокомандников, как бы прося защиты, и Неджи это заметил.
— Я не причиню тебе вреда, я клянусь, — уверял её парень.
Акина неуверенно вложила руку в его широкую ладонь, и они покинули зал, затем здание, выйдя в небольшой сад.
— Я знаю, что мне нет прощения, я знаю, что виноват, и не было и минуты, чтобы я не ругал себя за это. Теперь я и не надеюсь, что ты примешь моё предложение, — взволнованно начал он.
— Я не могу принять твоё предложение, — с сожалением ответила Акина.
— Я готов искупить свою вину, скажи только чем, — убедительно говорил Неджи.
— Дело не в том, что ты сделал. Просто мы с тобой слишком разные. Между нами нет ничего общего. У вас с Тентен общие интересы и стремления, а у нас с тобой... Мы как будто из разных миров, — объяснила Акина.
— Так покажи мне свой мир. Научи смотреть на него твоими глазами, — пылко настаивал Хьюга.
— Но зачем тебе это? Это же бесполезная трата времени, — удивилась она, не понимая его настойчивости.
— Мой отец и нынешний глава клана Хьюга были братьями-близнецами. Отец считал несправедливым то, что вынужден носить проклятую печать только потому, что родился вторым, и ненавидел главную ветвь. Я видел боль, которую может причинить эта печать, но продолжал служить главной семье и Хинате.
