— Захлопни пасть! — Дисглейрио одним прыжком оказался рядом, вытянул в выпаде руку, но тут что-то сшибло его с ног. Резкий удар, конское ржание, охватившая бока боль, крики.
Рейнольт с трудом перевернулся на бок, избегая удара копытами. Щёку саднило, на губах солоно, муть в глазах ослепляла. Невозможно вздохнуть. Дисглейрио проморгался, с усилием вскинул голову, хватая ртом воздух.
— Скорее, сюда!
— Берни...
— Ты молодец, давай же, Альда, руку, бегом!
Совсем рядом мелькнули чёрные юбки. Рейнольт выпростал вперёд руку, но зацепил только пустоту. Повернулся на голоса. Рядом гарцевал конь, Оссори уже верхом, тянет Альду к себе. Конь, его сшиб конь... Перед глазами заклубилось разноцветное марево. Конский топот удалялся, нужно в погоню, сейчас, иначе будет поздно... Трое конных из его отряда ринулись за Оссори. Всего трое. Кто-то приподнял Рейнольта, ледяное крошево снега обожгло лоб.
— Капитан, очнитесь! Стрелять? — Дисглейрио различил лицо Руфуса, это он придерживал, подставлял плечо.
Конь Оссори вынесся на опустевший к ночи тракт, Альда позади всадника. Мерзавец, не офицер, прикрыл спину женщиной! Рейнольт стиснул зубы, от крови горько на языке.
— Стрелять? — пистолет Бигота целил прямо в коня Оссори.
— Нет.
2
— Да не умру я, не надейся. — Рональд, скривившись, втянул воздух через плотно сжатые зубы. — Придётся ещё немного потерпеть фамилию «Оссори» рядом с ледяным имечком. Альда Рейнольт. Я не отличаюсь музыкальностью слуха, но звучит отвратительно. Ох... — Тяжкий вздох, по виску скатилась капелька пота.
Альда осторожно промокнула испарину и снова опустилила руки в медный таз с холодной водой.
Хозяин маленького особнячка, в котором чета Оссори нашла приют, оказался фогтом, главным человеком блицардской деревушки, насколько поняла Альда. Её била дрожь при воспоминании о том, как они с Рональдом ехали через лес в поисках поселения. Муж слабел, Альда крепко обнимала его за спину, чувствовала под руками горячую влагу, от которой набухла кожа колета. Когда они выехали на ряд вырубленных деревьев, Рональд из последних сил направил коня вперёд, после чего едва не выпал из седла. За вырубкой показались огни поселения лесорубов. От страха Альда почти забыла блицард. Она постучала в первую попавшуюся дверь, срывающимся голосом, путаясь в словах, попыталась узнать, как найти лекаря, и крепкий мужчина с бородой до груди посоветовал на хорошем блаутурском постучаться к фогту. Увидев блеск золота в кошеле дворянина, фогт стал настолько любезен, что послал за врачом и помог слугам отнести бесчувственного «гостя» в свою спальню. Правда, при этом он вызнывал у Альды, кто они. Назвать фамилию она так и не решилась.
Глаза Рональда под закрытыми веками бешено забегали, это возвращался бред. Альда положила холодную тряпицу мужу на лоб, провела рукой по его взмокшим волосам. Он сгорал. Его дважды ранили в правое предплечье, но те царапины не пугали так, как глубокий порез под грудью. Материя, которой перетянули рану, алела от крови, а ведь Альда не так давно её сменила. Лекарь обработал раны и ушёл, пообещав, что к утру Рональду станет лучше. Возле полного воды таза лежали чистые льняные обрезки ткани для повязок и деревянная баночка с мазью. Фогт, имени которого Альда не запомнила, оставил неудобных гостей одних, заверив, что они могут пробыть здесь всю ночь и даже не только эту.
— Бежать, бежать, они не должны преследовать... — Сбивчивый шёпот вернул Альду в освещённую камином и свечами спальню. Огни трепетали у кровати и на сундуке, серебро подсвечников влажно отражало блики. — Держись крепко, пригнись, могут стрелять...
— Нет-нет, мы уже оторвались, Берни, слышишь? Всё хорошо, погони нет, здесь безопасно.
— Должна быть переправа... Ульк мелководна...
Альда двумя руками обхватила сухую горячую ладонь мужа, закусила задрожавшую губу. Их скачка под снегопадом до сих пор ощущалась в каждом её движении. Болело всё тело, но острее всего напоминал о себе страх погони в ночном лесу.
Скачка без седла не далась Альде легко. Она бы упала прямо в снег, не поймай её муж. Пошатываясь, Рональд опустил её на землю. Он всё оглядывался через плечо, на темноту леса, но погони не было. Отстала? От ужаса Альда не разбирала дороги, которой послал коня Рональд. Помнила только скачку, крики, летящие в лицо холодные хлопья, брызги воды, намочившие подол платья... Она открыла глаза лишь после того, как Рональд остановил коня. Вокруг лес — от луны и снега в молочном сиянии.
Держа Альду за руку, он немного прошёл вперёд, по сугробу, к расступающимся тоненьким деревцам. Через пару шагов Рональд выдохнул облачко пара, усмехнулся и упал на спину, увлекая Альду за собой.
— Ты же не против немного передохнуть? — Он крепко держал её за руку, казалось, от этого страх отступал. Альда вгляделась в ночное небо, снег падал на них горстью звёзд. Она слышала собственное частое дыхание и совсем рядом — мужа. Ледяной воздух приятно окутывал разгорячённое тело.
— Видел, как я смогла? Я выпустила коня... — Альда не сдержала смеха.
Рональд засмеялся в ответ, ободряюще сжал её кисть.
— Признаю, это было кстати. Пинок копытом — это меньшее, что заслужила шавка короля. — Он вдруг замолчал, отпустил Альду. Приподнявшись на локте, вгляделся ей в лицо. Она почувствовала, как холод медленно взбирается по позвоночнику. — Альда, что это было за геройство? Ты залезла в седло позади меня, если бы в нас стреляли...
— Не стреляли бы. — Альда покачала головой, села, потёрла красные от холода пальцы. — Дисглейрио, он... не стал бы стрелять в меня.
— Ах да... — Рональд зло усмехнулся, закрыл лицо руками. — Ну и когда свадьба?
Рональд до боли стиснул её руку, которую Альда немедля выдернула, тихо вскрикнув. Он бредил, крутил головой, собирал в кулаки складки покрывала. Злился на неё, подозревал в измене... Нет, был уверен в измене. Всю неделю, что Альда, выздоравливая, провела вместе с мужем в тесной комнатке постоялого двора, он обдумывал и множил свои подозрения. Альда могла бы вести счет его быстрым, настороженным взглядам, брошенным на неё. Злая ирония! Его неразговорчивость и частые уходы приносили ей облегчение сродни лекарствам от присылаемой мужем знахарки, хозяйки гостиницы.
Альда осторожно погладила Рональда по предплечью, постепенно хватка ослабла, он разжал пальцы. Его истрескавшиеся в кровь губы беззвучно шевелились. Альда потянула за тесёмку колокольчика у резного изголовья кровати. Рональд не знал, многое не знал, но развеяла бы правда подозрения? Альда боялась, что своим рассказом о том поступке Рейнольта сделает только хуже.
— Я жду. Каково это, быть вдовой при живом муже? Нет, невестой при живом муже...
— Я не собиралась... — Пронзающий взгляд, его алчущие губы на её шее, глупое тело бьётся от дрожи. Он пригрозил, что не оставит так, что она больше не вспомнит мужа...
— Не лги! Рейнольт просил у Лоутеана твоей руки, скажешь, ничего об этом не знала?
— Нет... замуж... Берни, я... — Сказать правду? Нет, от стыда губ не размокнуть.
— Ох, довольно! — Рональд рывком сел.
Альда отползала назад, пока не наткнулась спиной на конскую ногу.
— Он стал другим человеком! Я никогда бы, я не...
— Конечно он другой, наверное, и не знала, что твой ручной пёсик умеет так скалиться? — Рональд сощурился на неё. — Пустила к себе в постель эту псину, а муж противен, да? Знаешь, как зовётся та, кто стелется под псом?
— Берни, не надо, пожалуйста! — Слёзы обожгли щёки, снег засиял множеством отблесков. — Я не пускала, нет! Он... Я не знала, что это будет вот так…
Альда вздрогнула от стука дверь, но то был слуга, которого она и попросила принести кувшин воды. Окно плотно закрыто ставнями, снаружи в него не пробраться. Альда поднялась из придвинутого к кровати Рональда кресла, поправила вышитое изумрудным на чёрном покрывало. Больше погони страшило лишь то, что если Дисглейрио нагонит сейчас, Альда не сможет защитить ни себя, ни мужа... Ей не будет спасения от «мессира Чь». Как часто сквозь сон мы бормочем потаённое...
— Прости... я не хотел... это моя вина, твой полк... прости... Кэдоган! Я исправлю, исправлю...
Альда посмотрела на пляшущие от огня тени, нащупала на шее прюммеанский диск. Она не пустит тени Залунного Края к мужу, пусть даже это будет тень его сюзерена. Рональд жив, ему не знаться с мёртвыми.
Слуга принёс требуемое и деревянную чашку, второй плеснул воды в таз. Альда наполнила чашу и поднесла к губам Рональда. От капель влаги он моргнул, приоткрыл глаза и сумел сделать пару глотков. Бред отпустил, Рональд отстранился.
— Признай, ты хочешь моей смерти, — прохрипел он. — Сейчас жалеешь, но не огорчилась бы, погибни я в Лавесноре?
— Нет, — Альда отставила чашку.
— Но я умру там... Возродить полк и умереть, драгуны дождутся полковника.
— В том нет твоей вины.
— Я не трубил подмогу, — он снова ускользал от неё, шептал, припустив веки. — А они погибли. Они не заслужили... А я был не достоин... Моя вина, только моя. Он хотел убить, истребить... Медведь сорвался с цепи... Но поздно. Эрик... Я не уберёг, не спас, их всех...
Бормотание стало еле слышным и вдруг прервалось всхлипом. Из уголка глаза Рональда скатилась слеза, запуталась в кудрях. Он часто задышал, застонал, смятенно зашарил рукой на груди. Рана закровила, Альда перехватила его за запястье, он в ответ легонько пожал её пальцы. Льняная тряпица на его лбу уже нагрелась. Альда убрала её, положила туда ладонь, ледяную от воды. Жар усиливался. Альда всхлипнула, погладила Рональда по голове.
— П-пожалуйста... — слёзы с новой силой сжали горло, не вздохнуть. — Я не х-хотела приводить его к н-нам, я н-не знала, что он идёт по моему следу. — Дни поисков Рональда пронеслись перед глазами как один и оборвались на последней, страшной ночи. Альда зажмурилась, отогнала злую память. Утром она чудом нашла Рональда, хотя не чаяла, что для неё когда-нибудь наступит утро.
— Королева Вечных Снегов ждёт на пороге... Король Жарких Песков... — Кровь окрасила его ладонь, надавившую на рану.
Решившись, Альда осторожно развязала повязку, убрала пропитавшуюся красным ткань. Порез рдел бедой, руки дрожали, но Альда смочила подушечки пальцев в баночке с мазью и осторожно нанесла ту на края раны. Рональд зашипел от боли, распахнул глаза.
— Что ты делаешь? Убери руки!
— Тише, это просто мазь, видишь? — Альда показала ему баночку с резко пахнущим коричневым содержимым, подула на рану, помня, как делала так в детстве, хлопоча над ссадинами безголовиков.
Рональд не ответил, но от каждого прикосновения Альды вздрагивал, мышцы на груди и руках напрягались. Альда прикрыла рану чистой тряпицей, повязала заново.
— Ты не ранена? — Он коснулся повязки. Взгляд прояснился, но глаза горячечно блестели. Альда покачала головой. Ранение мужа было для неё куда страшнее, чем если бы ранили её.
— Мессира Чь? Это что же... ах, Рич-ч-чард!
— Рональд! — Кровь на ладони, на рукаве платья, что же это? Страх сковал сердце, Альда судорожно вздохнула, в ушах зашумело. — Меня ранили?
Заскрипел снег. Рональд подошел вплотную и притянул к себе её окровавленную ладонь. Ей не больно, почему? Слёзы душили, Альда зажмурилась, зажала рот.
— Откуда кровь? Альда, успокойся, где больно? Да прекрати же реветь! — Рональд осторожно прощупывал её руку.
Альда отвернулась, пытаясь совладать с ужасом, из-за вздоха ледяной воздух обжог изнутри, породил дрожь. Там, где муж примял снег, краснели пятна. Тянулись за ним.
— Берни... — она перехватила его руку, остановила. Рональд раздражённо дёрнулся, поднял на неё скорее сердитый, чем встревоженный взор. Альда поджала губы, испуг всё ещё сдавливал горло. — Это не моя кровь. Твоя.
Она расправила на лбу Рональду холодную тряпицу, он кивнул с закрытыми глазами. Его дыхание делалось тише и тише, и Альда решила, он уснул. Но нет.
— Я могу быть благодарен. Спасибо. — Рональд сглотнул. — Если хочешь, уезжай, я не буду препятствовать, я дам тебе развод.
— Я Оссори, Рональд.
Он закатил глаза, фыркнул.
— Напрасно, из-за меня эту фамилию глупо называть с гордостью. Но я это исправлю. Я верну доброе имя. Я не дам пропасть делу Айрона-Кэдогана. Если твой женишок не нагонит меня раньше, я поеду к Королю Жарких Песков.
— Мы поедем, Рональд. — Альда опустила руку на рану мужа. — Мы.
Эскарлота
Айруэла
1
Среди башенок книг канцлера Эскарлоты не оказалось. В поисках Мигеля ви Ита Гарсиласо ещё раз обошел вокруг массивного стола красного дерева. Даже у резных ножек — львиных лап — лежали внушительные фолио, кое-какие открывали пасти со страницами, некоторые были заложены во многих местах чёрными лентами. Гарсиласо провёл пальцем по перламутровой полосе на краю столешницы. На подушечке осталось чёрное пятно, чернила тут же проникли под ноготь. Гарсиласо нравились руки Донмигеля, как он называл канцлера с малолетства. У этих рук были быстрые, ловкие пальцы, они ловко уклонялись от предписанных на наряды правил и часто не знали перчаток, к тому же, с них почти не сходили чернильные пятна. Всё говорило о том, что канцлер оставил работу совсем недавно, даже горстка разноцветных леденцов так и лежала, тая на солнце. Но где же хозяин кабинета? Гарсиласо прогулялся по витиеватому узору сотканного в Апаресиде имбирами ковра. От петляний по хитросплетённой золотой лозе закружилась голова, и он чуть не упал, натолкнувшись на преграду.
— Ваше высочество.
— Донмигель! — Отступив на шаг, Гарсиласо приосанился и заложил руки за спину. Так он видел только нарядные сапоги канцлера, выше колена, чёрная жёсткая кожа прошита по голенищу золотой нитью. Сапоги не для двора — для верховой езды. Донмигель уезжает?
— Принц Рекенья. Чем я могу служить вам?
— Донмигель, я так больше не хочу, с Райнеро вы таким не были.
— Ваше высочество недовольны? Позвольте узнать причину. — Донмигель покаянно нагнул голову. Со дня покушения на свою жизнь Гарсиласо виделся с ним всего три раза и все три раза Донмигель держался совсем не как «Донмигель». О нет, то был «Мигель ви Ита». Причины такой перемены Гарсиласо не понимал, ведь раньше они дружили. Но Донмигель также считался другом Райнеро…
— Недоволен. — Гарсиласо сдвинул брови. — Почему вы ведёте себя так?
— Прошу простить меня, если посрамил честь придворного неугодным поведением.
— Ну Донмигель! — Гарсиласо с досады топнул ногой.
— Как ваш некогда воспитатель, вынужден заметить, что ваше поведение несколько вольно для наследного принца. Извольте...
— Не изволю! Райнеро творил такое, что мог бы перевернуть мир, и никто не посмел бы ему воспротивиться!
— Как будет угодно моему принцу. Я буду вынужден откланяться.
— Стойте. — Гарсиласо сам испугался своей дерзости, но Донмигель и бровью не повёл. Куда это откланяться? И ради кого Донмигель сменил привычный чёрный плащ на кремовый, с золотыми шнурами и щегольской, покрытой чёрной эмалью и усеянной драгоценными камнями фибулой? — Не позволю.
— Что угодно вашему высочеству? — Донмигель держал руки перед собой, в них была кремовая же шляпа с чёрными и белыми перьями, за поясом вышитые золотом перчатки. Не знай его Гарсиласо, подумал бы, что Донмигель едет к даме. Но канцлер никогда не справлял свои личные дела так открыто, а весной и вовсе женился на сестре Сезара. От Гарсиласо что-то скрывали.
Рейнольт с трудом перевернулся на бок, избегая удара копытами. Щёку саднило, на губах солоно, муть в глазах ослепляла. Невозможно вздохнуть. Дисглейрио проморгался, с усилием вскинул голову, хватая ртом воздух.
— Скорее, сюда!
— Берни...
— Ты молодец, давай же, Альда, руку, бегом!
Совсем рядом мелькнули чёрные юбки. Рейнольт выпростал вперёд руку, но зацепил только пустоту. Повернулся на голоса. Рядом гарцевал конь, Оссори уже верхом, тянет Альду к себе. Конь, его сшиб конь... Перед глазами заклубилось разноцветное марево. Конский топот удалялся, нужно в погоню, сейчас, иначе будет поздно... Трое конных из его отряда ринулись за Оссори. Всего трое. Кто-то приподнял Рейнольта, ледяное крошево снега обожгло лоб.
— Капитан, очнитесь! Стрелять? — Дисглейрио различил лицо Руфуса, это он придерживал, подставлял плечо.
Конь Оссори вынесся на опустевший к ночи тракт, Альда позади всадника. Мерзавец, не офицер, прикрыл спину женщиной! Рейнольт стиснул зубы, от крови горько на языке.
— Стрелять? — пистолет Бигота целил прямо в коня Оссори.
— Нет.
2
— Да не умру я, не надейся. — Рональд, скривившись, втянул воздух через плотно сжатые зубы. — Придётся ещё немного потерпеть фамилию «Оссори» рядом с ледяным имечком. Альда Рейнольт. Я не отличаюсь музыкальностью слуха, но звучит отвратительно. Ох... — Тяжкий вздох, по виску скатилась капелька пота.
Альда осторожно промокнула испарину и снова опустилила руки в медный таз с холодной водой.
Хозяин маленького особнячка, в котором чета Оссори нашла приют, оказался фогтом, главным человеком блицардской деревушки, насколько поняла Альда. Её била дрожь при воспоминании о том, как они с Рональдом ехали через лес в поисках поселения. Муж слабел, Альда крепко обнимала его за спину, чувствовала под руками горячую влагу, от которой набухла кожа колета. Когда они выехали на ряд вырубленных деревьев, Рональд из последних сил направил коня вперёд, после чего едва не выпал из седла. За вырубкой показались огни поселения лесорубов. От страха Альда почти забыла блицард. Она постучала в первую попавшуюся дверь, срывающимся голосом, путаясь в словах, попыталась узнать, как найти лекаря, и крепкий мужчина с бородой до груди посоветовал на хорошем блаутурском постучаться к фогту. Увидев блеск золота в кошеле дворянина, фогт стал настолько любезен, что послал за врачом и помог слугам отнести бесчувственного «гостя» в свою спальню. Правда, при этом он вызнывал у Альды, кто они. Назвать фамилию она так и не решилась.
Глаза Рональда под закрытыми веками бешено забегали, это возвращался бред. Альда положила холодную тряпицу мужу на лоб, провела рукой по его взмокшим волосам. Он сгорал. Его дважды ранили в правое предплечье, но те царапины не пугали так, как глубокий порез под грудью. Материя, которой перетянули рану, алела от крови, а ведь Альда не так давно её сменила. Лекарь обработал раны и ушёл, пообещав, что к утру Рональду станет лучше. Возле полного воды таза лежали чистые льняные обрезки ткани для повязок и деревянная баночка с мазью. Фогт, имени которого Альда не запомнила, оставил неудобных гостей одних, заверив, что они могут пробыть здесь всю ночь и даже не только эту.
— Бежать, бежать, они не должны преследовать... — Сбивчивый шёпот вернул Альду в освещённую камином и свечами спальню. Огни трепетали у кровати и на сундуке, серебро подсвечников влажно отражало блики. — Держись крепко, пригнись, могут стрелять...
— Нет-нет, мы уже оторвались, Берни, слышишь? Всё хорошо, погони нет, здесь безопасно.
— Должна быть переправа... Ульк мелководна...
Альда двумя руками обхватила сухую горячую ладонь мужа, закусила задрожавшую губу. Их скачка под снегопадом до сих пор ощущалась в каждом её движении. Болело всё тело, но острее всего напоминал о себе страх погони в ночном лесу.
Скачка без седла не далась Альде легко. Она бы упала прямо в снег, не поймай её муж. Пошатываясь, Рональд опустил её на землю. Он всё оглядывался через плечо, на темноту леса, но погони не было. Отстала? От ужаса Альда не разбирала дороги, которой послал коня Рональд. Помнила только скачку, крики, летящие в лицо холодные хлопья, брызги воды, намочившие подол платья... Она открыла глаза лишь после того, как Рональд остановил коня. Вокруг лес — от луны и снега в молочном сиянии.
Держа Альду за руку, он немного прошёл вперёд, по сугробу, к расступающимся тоненьким деревцам. Через пару шагов Рональд выдохнул облачко пара, усмехнулся и упал на спину, увлекая Альду за собой.
— Ты же не против немного передохнуть? — Он крепко держал её за руку, казалось, от этого страх отступал. Альда вгляделась в ночное небо, снег падал на них горстью звёзд. Она слышала собственное частое дыхание и совсем рядом — мужа. Ледяной воздух приятно окутывал разгорячённое тело.
— Видел, как я смогла? Я выпустила коня... — Альда не сдержала смеха.
Рональд засмеялся в ответ, ободряюще сжал её кисть.
— Признаю, это было кстати. Пинок копытом — это меньшее, что заслужила шавка короля. — Он вдруг замолчал, отпустил Альду. Приподнявшись на локте, вгляделся ей в лицо. Она почувствовала, как холод медленно взбирается по позвоночнику. — Альда, что это было за геройство? Ты залезла в седло позади меня, если бы в нас стреляли...
— Не стреляли бы. — Альда покачала головой, села, потёрла красные от холода пальцы. — Дисглейрио, он... не стал бы стрелять в меня.
— Ах да... — Рональд зло усмехнулся, закрыл лицо руками. — Ну и когда свадьба?
Рональд до боли стиснул её руку, которую Альда немедля выдернула, тихо вскрикнув. Он бредил, крутил головой, собирал в кулаки складки покрывала. Злился на неё, подозревал в измене... Нет, был уверен в измене. Всю неделю, что Альда, выздоравливая, провела вместе с мужем в тесной комнатке постоялого двора, он обдумывал и множил свои подозрения. Альда могла бы вести счет его быстрым, настороженным взглядам, брошенным на неё. Злая ирония! Его неразговорчивость и частые уходы приносили ей облегчение сродни лекарствам от присылаемой мужем знахарки, хозяйки гостиницы.
Альда осторожно погладила Рональда по предплечью, постепенно хватка ослабла, он разжал пальцы. Его истрескавшиеся в кровь губы беззвучно шевелились. Альда потянула за тесёмку колокольчика у резного изголовья кровати. Рональд не знал, многое не знал, но развеяла бы правда подозрения? Альда боялась, что своим рассказом о том поступке Рейнольта сделает только хуже.
— Я жду. Каково это, быть вдовой при живом муже? Нет, невестой при живом муже...
— Я не собиралась... — Пронзающий взгляд, его алчущие губы на её шее, глупое тело бьётся от дрожи. Он пригрозил, что не оставит так, что она больше не вспомнит мужа...
— Не лги! Рейнольт просил у Лоутеана твоей руки, скажешь, ничего об этом не знала?
— Нет... замуж... Берни, я... — Сказать правду? Нет, от стыда губ не размокнуть.
— Ох, довольно! — Рональд рывком сел.
Альда отползала назад, пока не наткнулась спиной на конскую ногу.
— Он стал другим человеком! Я никогда бы, я не...
— Конечно он другой, наверное, и не знала, что твой ручной пёсик умеет так скалиться? — Рональд сощурился на неё. — Пустила к себе в постель эту псину, а муж противен, да? Знаешь, как зовётся та, кто стелется под псом?
— Берни, не надо, пожалуйста! — Слёзы обожгли щёки, снег засиял множеством отблесков. — Я не пускала, нет! Он... Я не знала, что это будет вот так…
Альда вздрогнула от стука дверь, но то был слуга, которого она и попросила принести кувшин воды. Окно плотно закрыто ставнями, снаружи в него не пробраться. Альда поднялась из придвинутого к кровати Рональда кресла, поправила вышитое изумрудным на чёрном покрывало. Больше погони страшило лишь то, что если Дисглейрио нагонит сейчас, Альда не сможет защитить ни себя, ни мужа... Ей не будет спасения от «мессира Чь». Как часто сквозь сон мы бормочем потаённое...
— Прости... я не хотел... это моя вина, твой полк... прости... Кэдоган! Я исправлю, исправлю...
Альда посмотрела на пляшущие от огня тени, нащупала на шее прюммеанский диск. Она не пустит тени Залунного Края к мужу, пусть даже это будет тень его сюзерена. Рональд жив, ему не знаться с мёртвыми.
Слуга принёс требуемое и деревянную чашку, второй плеснул воды в таз. Альда наполнила чашу и поднесла к губам Рональда. От капель влаги он моргнул, приоткрыл глаза и сумел сделать пару глотков. Бред отпустил, Рональд отстранился.
— Признай, ты хочешь моей смерти, — прохрипел он. — Сейчас жалеешь, но не огорчилась бы, погибни я в Лавесноре?
— Нет, — Альда отставила чашку.
— Но я умру там... Возродить полк и умереть, драгуны дождутся полковника.
— В том нет твоей вины.
— Я не трубил подмогу, — он снова ускользал от неё, шептал, припустив веки. — А они погибли. Они не заслужили... А я был не достоин... Моя вина, только моя. Он хотел убить, истребить... Медведь сорвался с цепи... Но поздно. Эрик... Я не уберёг, не спас, их всех...
Бормотание стало еле слышным и вдруг прервалось всхлипом. Из уголка глаза Рональда скатилась слеза, запуталась в кудрях. Он часто задышал, застонал, смятенно зашарил рукой на груди. Рана закровила, Альда перехватила его за запястье, он в ответ легонько пожал её пальцы. Льняная тряпица на его лбу уже нагрелась. Альда убрала её, положила туда ладонь, ледяную от воды. Жар усиливался. Альда всхлипнула, погладила Рональда по голове.
— П-пожалуйста... — слёзы с новой силой сжали горло, не вздохнуть. — Я не х-хотела приводить его к н-нам, я н-не знала, что он идёт по моему следу. — Дни поисков Рональда пронеслись перед глазами как один и оборвались на последней, страшной ночи. Альда зажмурилась, отогнала злую память. Утром она чудом нашла Рональда, хотя не чаяла, что для неё когда-нибудь наступит утро.
— Королева Вечных Снегов ждёт на пороге... Король Жарких Песков... — Кровь окрасила его ладонь, надавившую на рану.
Решившись, Альда осторожно развязала повязку, убрала пропитавшуюся красным ткань. Порез рдел бедой, руки дрожали, но Альда смочила подушечки пальцев в баночке с мазью и осторожно нанесла ту на края раны. Рональд зашипел от боли, распахнул глаза.
— Что ты делаешь? Убери руки!
— Тише, это просто мазь, видишь? — Альда показала ему баночку с резко пахнущим коричневым содержимым, подула на рану, помня, как делала так в детстве, хлопоча над ссадинами безголовиков.
Рональд не ответил, но от каждого прикосновения Альды вздрагивал, мышцы на груди и руках напрягались. Альда прикрыла рану чистой тряпицей, повязала заново.
— Ты не ранена? — Он коснулся повязки. Взгляд прояснился, но глаза горячечно блестели. Альда покачала головой. Ранение мужа было для неё куда страшнее, чем если бы ранили её.
— Мессира Чь? Это что же... ах, Рич-ч-чард!
— Рональд! — Кровь на ладони, на рукаве платья, что же это? Страх сковал сердце, Альда судорожно вздохнула, в ушах зашумело. — Меня ранили?
Заскрипел снег. Рональд подошел вплотную и притянул к себе её окровавленную ладонь. Ей не больно, почему? Слёзы душили, Альда зажмурилась, зажала рот.
— Откуда кровь? Альда, успокойся, где больно? Да прекрати же реветь! — Рональд осторожно прощупывал её руку.
Альда отвернулась, пытаясь совладать с ужасом, из-за вздоха ледяной воздух обжог изнутри, породил дрожь. Там, где муж примял снег, краснели пятна. Тянулись за ним.
— Берни... — она перехватила его руку, остановила. Рональд раздражённо дёрнулся, поднял на неё скорее сердитый, чем встревоженный взор. Альда поджала губы, испуг всё ещё сдавливал горло. — Это не моя кровь. Твоя.
Она расправила на лбу Рональду холодную тряпицу, он кивнул с закрытыми глазами. Его дыхание делалось тише и тише, и Альда решила, он уснул. Но нет.
— Я могу быть благодарен. Спасибо. — Рональд сглотнул. — Если хочешь, уезжай, я не буду препятствовать, я дам тебе развод.
— Я Оссори, Рональд.
Он закатил глаза, фыркнул.
— Напрасно, из-за меня эту фамилию глупо называть с гордостью. Но я это исправлю. Я верну доброе имя. Я не дам пропасть делу Айрона-Кэдогана. Если твой женишок не нагонит меня раньше, я поеду к Королю Жарких Песков.
— Мы поедем, Рональд. — Альда опустила руку на рану мужа. — Мы.
Глава 24
Эскарлота
Айруэла
1
Среди башенок книг канцлера Эскарлоты не оказалось. В поисках Мигеля ви Ита Гарсиласо ещё раз обошел вокруг массивного стола красного дерева. Даже у резных ножек — львиных лап — лежали внушительные фолио, кое-какие открывали пасти со страницами, некоторые были заложены во многих местах чёрными лентами. Гарсиласо провёл пальцем по перламутровой полосе на краю столешницы. На подушечке осталось чёрное пятно, чернила тут же проникли под ноготь. Гарсиласо нравились руки Донмигеля, как он называл канцлера с малолетства. У этих рук были быстрые, ловкие пальцы, они ловко уклонялись от предписанных на наряды правил и часто не знали перчаток, к тому же, с них почти не сходили чернильные пятна. Всё говорило о том, что канцлер оставил работу совсем недавно, даже горстка разноцветных леденцов так и лежала, тая на солнце. Но где же хозяин кабинета? Гарсиласо прогулялся по витиеватому узору сотканного в Апаресиде имбирами ковра. От петляний по хитросплетённой золотой лозе закружилась голова, и он чуть не упал, натолкнувшись на преграду.
— Ваше высочество.
— Донмигель! — Отступив на шаг, Гарсиласо приосанился и заложил руки за спину. Так он видел только нарядные сапоги канцлера, выше колена, чёрная жёсткая кожа прошита по голенищу золотой нитью. Сапоги не для двора — для верховой езды. Донмигель уезжает?
— Принц Рекенья. Чем я могу служить вам?
— Донмигель, я так больше не хочу, с Райнеро вы таким не были.
— Ваше высочество недовольны? Позвольте узнать причину. — Донмигель покаянно нагнул голову. Со дня покушения на свою жизнь Гарсиласо виделся с ним всего три раза и все три раза Донмигель держался совсем не как «Донмигель». О нет, то был «Мигель ви Ита». Причины такой перемены Гарсиласо не понимал, ведь раньше они дружили. Но Донмигель также считался другом Райнеро…
— Недоволен. — Гарсиласо сдвинул брови. — Почему вы ведёте себя так?
— Прошу простить меня, если посрамил честь придворного неугодным поведением.
— Ну Донмигель! — Гарсиласо с досады топнул ногой.
— Как ваш некогда воспитатель, вынужден заметить, что ваше поведение несколько вольно для наследного принца. Извольте...
— Не изволю! Райнеро творил такое, что мог бы перевернуть мир, и никто не посмел бы ему воспротивиться!
— Как будет угодно моему принцу. Я буду вынужден откланяться.
— Стойте. — Гарсиласо сам испугался своей дерзости, но Донмигель и бровью не повёл. Куда это откланяться? И ради кого Донмигель сменил привычный чёрный плащ на кремовый, с золотыми шнурами и щегольской, покрытой чёрной эмалью и усеянной драгоценными камнями фибулой? — Не позволю.
— Что угодно вашему высочеству? — Донмигель держал руки перед собой, в них была кремовая же шляпа с чёрными и белыми перьями, за поясом вышитые золотом перчатки. Не знай его Гарсиласо, подумал бы, что Донмигель едет к даме. Но канцлер никогда не справлял свои личные дела так открыто, а весной и вовсе женился на сестре Сезара. От Гарсиласо что-то скрывали.
