И откуда взялась решимость? Хенрика поняла, что сможет это сделать. Убить. Древняя волчица Ледяных князей, первых Яльте, оскалила зубы. Пока Хенрика рядом, племяннику ничего не грозит, так ведь? Секунда, и это решение уже единственно правильное. Ноги сами крадутся к головорезу, что стоит спиной, рука заносится для удара...
Цапля обернулся, за что и получил стилетом в живот. Хенрика повернула и резко опустила вниз. На клинке чувствовалось сопротивление плоти, так непривычно и так... правильно. Мужчина охнул, на пол со звоном упал его кинжал. Шумно, слишком шумно! Хенрика дёрнула стилет на себя, руки залила тёплая и липкая кровь. Цапля рухнул на колени, затем повалился на бок. Глаза распахнуты, рот открылся, головорез хотел что-то крикнуть. Хенрика опомнилась. Стилет легко вспорол Цапле горло. Тот стал задыхаться и кашлять кровью, доски настила заливала тёмная лужа.
Гарсиласо уже был рядом, сосредоточенный, он успел подобрать кинжал головореза и приладить его за ремнём, и теперь увлекал к окну замешкавшуюся тётушку. Что бы там племянник ни думал о Яльте, а поступал он как они. Хенрика не могла не возгордиться.
Вдруг Гарсиласо вскрикнул и толкнул Хенрику в сторону. В место, где она только что стояла, прилетел нож, и, не найдя цели, вонзился в стену.
— В окно, быстро! — Толкнуть племянника к спасению, выставить вперёд стилет. Яльте так просто не даются. Лишь бы не пострадал Салисьо.
Глупый мальчишка и не подумал послушаться! Выхватил кинжал Цапли, держал на вытянутой руке, как шпагу.
Ангелок, а это он метнул в Хенрику клинок, прицокнул на них языком и кивнул Громиле на труп товарища.
— Вот тебе и беззащитные! Да она ж его заколола.
Тот подошёл к Цапле и пощупал пульс. Люди Мигеля владели редкими знаниями.
— Мёртв. — Сударь Громила поднялся на ноги и обратился к Хенрике: — Уберите оружие, вам не будет вреда.
Рядом нервно хохотнул Гарсиласо. Яльте покосилась на застрявший в стене кинжал. Вынуть бы его, но любое движение сейчас надо просчитывать. Она взяла Гарсиласо за плечо и наклонилась к нему, не сводя глаз с Ангелочка и Громилы:
— Просто выстави перед собой и держись спиной к стене, — шепнула она, — понял?
Племянник кивнул.
Бежать бессмысленно, их сразу догонят. Стало быть, в этой комнате должно появиться ещё два трупа. И отнюдь не тётушки с племянником. Хенрика убивала впервые в жизни, до этого ей доводилось лишь оцарапать противника в фехтовальном поединке. Но если ты Яльте и тебе угрожает опасность, перед тобой снова не стоит вопроса. Прости, Громила, но ты будешь первым.
Хенрика выставила перед собой стилет и направила его на головореза. Тот замешкался, но таки вынул кинжал и двинулся на неё. В миг, когда он оказался прямо напротив, Хенрика поднырнула ему под руку и, пока Громила не успел обернуться, с силой ударила стилетом по спине, прямо в позвонок. Раздался хруст, клинок вошёл с трудом. Головорез выгнулся вперёд и рухнул на живот. Хенрика еле успела обернуться и нагнуться, уходя от удара Ангелочка. Он схватил её за руку, вывернул. Стилет выпал. Плечо отозвалось болью. У самого горла Хенрики блеснул клинок, но ударить убийца не успел. Гарсиласо, ласочкой мелькнув где-то сбоку, всадил в бок Ангелочку кинжал. Головорез зашипел и выронил оружие. Хватка ослабла. Хенрика вывернулась, подобрала стилет и вспорола уже второе горло. Ангелок забулькал тёмной пеной, лицо исказилось и больше не казалось таким ангелоподобным. Перед смертью со всех срывает маски.
Гарсиласо стоял рядом и растерянно смотрел на свои руки, те были запачканы кровью Ангелочка. Попытался отереть их о штаны, но в ужасе отдёрнул и отшатнулся. Конечно, племяннику первое убийство далось тяжелее, чем ей. Хенрика скорее встала и прижала мальчика к себе. Если он раскричится, сюда прибежит хозяин постоялого двора, и тогда конец всему. Салисьо вертел головой, переводя взгляд от одного трупа к другому. Почти не моргал и часто дышал. Заметив окровавленный стилет в её руках, уставился на него, попытался отстраниться. Хенрика убрала оружие за пояс под самой грудью. Нужных слов не находилось, надо было убегать. Племянник коснулся рукой рта, убрал пальцы, будто губы ожгло, и снова уставился на вымазанную кровью руку. Это нужно смыть.
— Я убил его, — шёпот Гарсиласо рассёк тишину.
Хенрика за руку потянула племянника к окну. Находиться здесь она и сама больше не могла. Руки тряслись, яльтийская волчица покидала её.
— Чтобы спасти меня. А я убила, чтобы спасти тебя. Возьми кинжал и идём.
— Нет! — Гарсиласо вырвался и отпрянул. — Это оружие убийц, я не притронусь к нему! — Он бешено замотал головой.
Оружие убийц... А мы с тобой теперь кто, славненький?
— Нет-нет. — Она обняла племянника и поцеловала его в макушку. — Конечно нет. Но нам пора уходить.
Мальчик растерянно кивнул, зажмурился. Этот случай в своей жизни он явно хотел быстрее забыть. Тут Хенрика разделяла его чувства.
Они вылезли через окно, обошли постоялый двор и, не потревожив пьяный сон конюха, вывели лошадей. Всё как во сне. Липкие от крови руки всё делали сами.
Они уехали в ночь, и снег заметал их следы. Следы убийц. Они молчали, каждый в своих мыслях. Гарсиласо спрятался под капюшоном. Никаких слёз. Он закрылся от всего света и не мигая смотрел перед собой. Лучше бы племянник кричал, плакал, Хенрике было бы легче. Внутри всё клокотало, руки нервно стискивали поводья. Она поняла, что давно искусала губы в кровь, не замечая этого. Хотелось крикнуть в ночь, чтобы освободится от клокота в груди, что всё рос и бурлил, как кровавая пена на губах головорезов. Хенрика сморгнула. Тихо, слишком тихо.
— Гарс?
Он не откликнулся.
— Гарсиласо!
Племянник вздрогнул и оглянулся, резко дёрнув поводья. Кобыла под ним недовольно заплясала.
— Не думай об этом. Пообещай мне, что не будешь.
Он раскрыл рот и снова закрыл, нерешительно кивнул.
— Мы спасали свои жизни. Ты проявил отвагу и мужество, если бы не ты, меня бы убили. Ты не убил, ты спас. Ты слышишь меня?
—Да. — Он снова кивнул и скинул капюшон. — Убил, чтобы спасти того, кто мне дорог.
Этот разговор звучал как-то жутко. Хенрика посмотрела на маленького мальчика, слишком низенького и худенького для своих лет. Но решительности и отваги в нём было побольше, чем во взрослом мужчине. Тех немногих уроков, что давал ему старший брат, хватило, чтобы разбудить кровь Яльте. Волчонок вновь показал зубы, хотел Салисьо того или нет.
Снег усиливался. Хенрика подгоняла лошадь, следовало скорее свернуть на тракт. Она начала жалеть, что не перерезала глотку Громиле, когда поняла, что слух за что-то цепляется. Её пробрал озноб. Она оглянулась. Оказалось, это Гарсиласо. Он ехал чуть поодаль с прикрытыми глазами. Хенрика прислушалась. Мальчик шептал отходную молитву. На щеках блестели слёзы, отражая тусклый, заоблачный свет луны.
Блицард
Хильма
— Брат солнцем сестре целует лик её луннобелый. Сияй, говорит, у ночи всех забирай слепцов...
Райнеро вгляделся в собственное отражение. Жалкое зрелище, у него даже не осталось гнева, чтобы разбить эту гладь, спугнуть с вод фонтана кокетку Луну. Вместо этого он легко коснулся лунного лика, тонкое кружево льда истаяло, кончики пальцев не почувствовали холода, только тепло. Чем не поцелуй?
— Чтоб отыскал приют бродяга окоченелый. Чтоб клинок благородный наказал подлецов...
Смешно, но сегодня змеистый клинок не покидал ножен, хотя Райнеро несколько раз согревал ладонью рукоять. То, что случилось, казалось кошмарным сном наяву. Сколько он ни закрывал глаза, видел лишь темноту да оскал дядюшки. Нет, было ещё кое-что там, в темноте. Тепло руки ангела на его запястье. Юлиана стала ему спасительницей, укрыла без сомнений, без страха. Это её лицо виделось Райнеро в лунном пятне, бледное, взволнованное, но с такими мягкими, родными чертами.
Кровь, что кипела от гнева, давно остыла. Ещё немного, и Райнеро сам начнёт покрываться льдом. Чего он ждал, сидя на кромке разрушенного фонтана? Бастард и сам не знал, хотя уже давно решил, кто здесь главный подлец. Не дядюшка, о нет, тот лишь вёл свою игру или же был непроходимым тупицей. Настоящий подлец приходился бастарду отцом, вот по кому тосковал кинжал. Но если подлец спал сном праведника, то бродяга был здесь, смотрелся в лицо Луноокой и пел ей колыбельную. Ей одной, его благодарной слушательнице, чтобы не глядела. Чтобы уснула.
— Сестрицы лицо так мягко солнышком золотится. Луна побелевшим сердцем почти завершила пляс...
Пальцы огладили краешек Луны. Она качалась на водной ряби, как в колыбели, льдинки Райнеро отогнал, чтобы не тревожили. Луноокая спит, этой ночью ей не нужно зрить своего кабальеро. Этой ночью он жалкий червь, кругом проигравший, несчастный, убогий. Трон Эскарлоты, корона, власть, «Я Рекенья!», что за блажь! Король Лауритс высмеял тебя, бастард, столкнул с пути к прежней жизни. Райнеро тряхнул головой, рассеивая захлестнувшую разум злобу. Тише.
— Тебе одному, брат милый, сияю, и обручиться с другой у меня не думай. Есть только мы у нас.
Тише.
— Я думал, что найду тебя в борделе или хотя бы в кабаке, но никак не распевающим песенки посреди пустынной площади. — Нога соскользнула с шаткого бортика фонтана и плюхнулась в воду, Райнеро едва на нём удержался. В сапог хлынул лёд, песочная муть поднялась со дна и заволокла лицо испуганно отпрянувшей Луноокой. Подлецы не чтят ничьего покоя. — Как ты набрёл на площадь? Квартал далеко от нашего. Я шёл на голос, певчая птаха.
— Осторожнее. Ты её разбудил, — прошептал Райнеро, насилу заставляя себя убрать руку от задрожавшего в нетерпении кинжала. Тише. Вытащить ногу из воды, повернуться к пришедшему. Так просто.
— Что? Райнерито, что произошло? Ты не ранен? — Быстрые шаги между обломков расколотых колон, быстрые шаги по шелестящим песчинкам. Люди ушли отсюда не так давно, а камень площади уже покрылся сколами и выбоинами. В щелях между кладкой желтела трава, стебли увядшего вьюна обнимали тела поверженных статуй. Райнеро шаркнул ногами по пристывшему у подножия фонтана песку, поднял на подлеца глаза. Тень Куэрво лежала на каменной девушке в королевских одеждах, сам он высился скорбным изваянием с подвижной, обеспокоенной рожей. Теперь хотелось плюнуть в неё.
— Тебя это огорчит, но я цел. — Райнеро хлопнул себя по груди, развёл руки в стороны —грудь бастарда открыта, неужели не хочется всадить клинок по самую рукоять?
— Огорчит? — Куэрво непонимающе вскинул брови. Луна посеребрила пряжку его плаща, запуталась в растрепавшихся кудрях. Или это седина? Донья Луна знакомилась с тем, кто потревожил её сон.
— Полагаю. Иначе на что ты рассчитывал, предупреждая короля о моём визите? — Райнеро сощурился, следя за подлецом.
Тот оправдал ожидания: покаянно вздохнул, покачал головой, под чёрным плащом пошевелились руки. Хотел обнять обманутого сына, но передумал, или нащупал кинжал? Шпаги при Рамиро не было.
— Райнерито...
— Какой я тебе Райнерито? Называй так, как сказал обо мне дяде! Барстард? Принц-убийца?
— Я не хотел тебе вреда.
Райнеро вздрогнул, когда отец опустился на бортик фонтана рядом с ним. Рамиро сгорбился, сцепил руки в замок, всмотрелся прямо перед собой, в никуда. Или в свои мысли, в память? Захотелось отодвинуться, уйти, но луна озорно метнулась под ноги росчерком шпаги, заплясала на заледеневших камнях. Райнеро поёжился, по телу пробежала дрожь.
— Я действительно был у Лауритса и предупредил его. Но я бы не дал тебя в обиду, и если бы тебя взяли под стражу — забрал бы. — Еле слышный охрипший голос. И это маршал, что уверенно и звучно отдавал приказы?
— Зачем? — Волнует ли это на самом деле? Нет, только будоражит злость, высвеченную кровавым светом луны, грозящую затмить взгляд. Райнеро подышал на покрасневшие от холода руки, промокшая нога уже давно замёрзла.
— Затем, чтобы ты увидел, что ты для него значишь. Райнерито, подумай же, если бы дядюшка действительно хотел тебе помочь, заботило бы его то, что ты бастард?
— А это не твоего солдафонского ума дело! — Райнеро спрятал вспыхнувшее лицо в ладони. Это остудило кожу, но не разум, охваченный гневом.
— Ты хотел утопить Эскарлоту в крови, стащить с трона законного короля, будто тушу, и зарезать его. Я бы никогда не позволил этого.
— Неужели? На пути в Хильму ты говорил совсем по-другому! «Позволь помочь тебе, Райнерито!», «У меня там семья, Райнерито, я должен быть с ними!», «Я не буду служить королю, который хотел меня казнить!», твои слова? Я чуть не прослезился!
— Мне пришлось солгать, чтобы остаться рядом с тобой и уберечь.
— Да от чего?!
— От тебя самого!
Райнеро подкинуло вверх, он отшатнулся от фонтана, со злостью пнул осколок колонны, поскользнулся у тела статуи. Обернулся: позади сгорбившегося подлеца сияло лунное лицо в льдистой вуали. Принц-бродяга отвёл взор, заставил пальцы отпустить рукоять кинжала.
— Я не отвернулся от тебя. Ты мой сын. Райнерито, хоть раз послушай меня. Уедем, в Агне, я перевезу туда Оливию, Пенелопе... Сезара, не думаю, что сейчас он ловит королевскую милость.
— Нет. — Райнеро наступил на заледеневшую лужицу, тонкий хруст льда отвлёк от ужаливших мыслей об оставленном друге.
— Упрямый ублюдок!
От неожиданности Райнеро отпрянул назад. Отец, скорбное спокойствие всего секунду назад, соскочил с бортика фонтана и двинулся в сторону. Широкие порывистые шаги, высокая чёрная фигура, осыпанная серебром луны.
— Что, что тебя держит?! Как выбить эту дурь из твоей башки?!
— Она... — неожиданно для себя прошептал Райнеро.
— Что? — Куэрво резко остановился, жалобно хрустнул лёд. За пару шагов он оказался рядом, властно схватил Райнеро за фибулу, дёрнул на себя.
У Райнеро клацнули челюсти.
Что с ним? Почему он терпит? Где-то в разуме ещё трепетала злость, но её не хватало, чтобы вырваться и не смотреть в чёрные, полные такого знакомого гнева глаза. Видел ли Рамиро сына? Нет, только чудовище, ублюдка, и видел сквозь алую дымку.
— Она? — прорычал отец, ещё ближе притянув к себе сына. Ноги не слушались, скользили по льду, давил скрутившийся вокруг шеи плащ. Лицо Рамиро бледнело от лунного света, в чёрных глазах вместо зрачков серебрились две лунные точки. — Не смей, слышишь? «Она» случается у тебя каждый день и каждый раз новая.
— С Юлианой всё иначе... — сумел выдавить Райнеро. Руки цеплялись за рукава куртки Рамиро. Неужели он повис в отцовской хватке, как Салисьо висел в его руках?
— Ах, ты запомнил её имя, — Куэрво хохотнул. — Неужели она была так хороша ночами?
Райнеро дёрнулся, в груди заклокотало, злость льдом разлилась по венам, огнём зажгла сердце.
— Не смей так говорить о ней! Я не тяну по-настоящему любимую женщину в постель, как простую шлюху! Я не оставлю ей бастарда! Я не заставлю её страдать! Я не ты!
Земля ушла из-под ног, под колени что-то ударило, и всё тело обожгло. Спину прошибло болью, затылок налился тяжестью. Вода сомкнулась над ним, взъерошилась режущими осколками льдинок, холод плеснул в уши, ноздри, рот, лунный свет залепил глаза. Райнеро рванулся вверх, от глотка воздуха сдавило грудь, горло засаднило от кашля. Сквозь муть перед глазами он разглядел, как пятно луны заслонила фигура. Удар. Удар. Ноги, ища опоры, бороздили каменное дно, но мысок отцовского сапога находил его быстрее.
Цапля обернулся, за что и получил стилетом в живот. Хенрика повернула и резко опустила вниз. На клинке чувствовалось сопротивление плоти, так непривычно и так... правильно. Мужчина охнул, на пол со звоном упал его кинжал. Шумно, слишком шумно! Хенрика дёрнула стилет на себя, руки залила тёплая и липкая кровь. Цапля рухнул на колени, затем повалился на бок. Глаза распахнуты, рот открылся, головорез хотел что-то крикнуть. Хенрика опомнилась. Стилет легко вспорол Цапле горло. Тот стал задыхаться и кашлять кровью, доски настила заливала тёмная лужа.
Гарсиласо уже был рядом, сосредоточенный, он успел подобрать кинжал головореза и приладить его за ремнём, и теперь увлекал к окну замешкавшуюся тётушку. Что бы там племянник ни думал о Яльте, а поступал он как они. Хенрика не могла не возгордиться.
Вдруг Гарсиласо вскрикнул и толкнул Хенрику в сторону. В место, где она только что стояла, прилетел нож, и, не найдя цели, вонзился в стену.
— В окно, быстро! — Толкнуть племянника к спасению, выставить вперёд стилет. Яльте так просто не даются. Лишь бы не пострадал Салисьо.
Глупый мальчишка и не подумал послушаться! Выхватил кинжал Цапли, держал на вытянутой руке, как шпагу.
Ангелок, а это он метнул в Хенрику клинок, прицокнул на них языком и кивнул Громиле на труп товарища.
— Вот тебе и беззащитные! Да она ж его заколола.
Тот подошёл к Цапле и пощупал пульс. Люди Мигеля владели редкими знаниями.
— Мёртв. — Сударь Громила поднялся на ноги и обратился к Хенрике: — Уберите оружие, вам не будет вреда.
Рядом нервно хохотнул Гарсиласо. Яльте покосилась на застрявший в стене кинжал. Вынуть бы его, но любое движение сейчас надо просчитывать. Она взяла Гарсиласо за плечо и наклонилась к нему, не сводя глаз с Ангелочка и Громилы:
— Просто выстави перед собой и держись спиной к стене, — шепнула она, — понял?
Племянник кивнул.
Бежать бессмысленно, их сразу догонят. Стало быть, в этой комнате должно появиться ещё два трупа. И отнюдь не тётушки с племянником. Хенрика убивала впервые в жизни, до этого ей доводилось лишь оцарапать противника в фехтовальном поединке. Но если ты Яльте и тебе угрожает опасность, перед тобой снова не стоит вопроса. Прости, Громила, но ты будешь первым.
Хенрика выставила перед собой стилет и направила его на головореза. Тот замешкался, но таки вынул кинжал и двинулся на неё. В миг, когда он оказался прямо напротив, Хенрика поднырнула ему под руку и, пока Громила не успел обернуться, с силой ударила стилетом по спине, прямо в позвонок. Раздался хруст, клинок вошёл с трудом. Головорез выгнулся вперёд и рухнул на живот. Хенрика еле успела обернуться и нагнуться, уходя от удара Ангелочка. Он схватил её за руку, вывернул. Стилет выпал. Плечо отозвалось болью. У самого горла Хенрики блеснул клинок, но ударить убийца не успел. Гарсиласо, ласочкой мелькнув где-то сбоку, всадил в бок Ангелочку кинжал. Головорез зашипел и выронил оружие. Хватка ослабла. Хенрика вывернулась, подобрала стилет и вспорола уже второе горло. Ангелок забулькал тёмной пеной, лицо исказилось и больше не казалось таким ангелоподобным. Перед смертью со всех срывает маски.
Гарсиласо стоял рядом и растерянно смотрел на свои руки, те были запачканы кровью Ангелочка. Попытался отереть их о штаны, но в ужасе отдёрнул и отшатнулся. Конечно, племяннику первое убийство далось тяжелее, чем ей. Хенрика скорее встала и прижала мальчика к себе. Если он раскричится, сюда прибежит хозяин постоялого двора, и тогда конец всему. Салисьо вертел головой, переводя взгляд от одного трупа к другому. Почти не моргал и часто дышал. Заметив окровавленный стилет в её руках, уставился на него, попытался отстраниться. Хенрика убрала оружие за пояс под самой грудью. Нужных слов не находилось, надо было убегать. Племянник коснулся рукой рта, убрал пальцы, будто губы ожгло, и снова уставился на вымазанную кровью руку. Это нужно смыть.
— Я убил его, — шёпот Гарсиласо рассёк тишину.
Хенрика за руку потянула племянника к окну. Находиться здесь она и сама больше не могла. Руки тряслись, яльтийская волчица покидала её.
— Чтобы спасти меня. А я убила, чтобы спасти тебя. Возьми кинжал и идём.
— Нет! — Гарсиласо вырвался и отпрянул. — Это оружие убийц, я не притронусь к нему! — Он бешено замотал головой.
Оружие убийц... А мы с тобой теперь кто, славненький?
— Нет-нет. — Она обняла племянника и поцеловала его в макушку. — Конечно нет. Но нам пора уходить.
Мальчик растерянно кивнул, зажмурился. Этот случай в своей жизни он явно хотел быстрее забыть. Тут Хенрика разделяла его чувства.
Они вылезли через окно, обошли постоялый двор и, не потревожив пьяный сон конюха, вывели лошадей. Всё как во сне. Липкие от крови руки всё делали сами.
Они уехали в ночь, и снег заметал их следы. Следы убийц. Они молчали, каждый в своих мыслях. Гарсиласо спрятался под капюшоном. Никаких слёз. Он закрылся от всего света и не мигая смотрел перед собой. Лучше бы племянник кричал, плакал, Хенрике было бы легче. Внутри всё клокотало, руки нервно стискивали поводья. Она поняла, что давно искусала губы в кровь, не замечая этого. Хотелось крикнуть в ночь, чтобы освободится от клокота в груди, что всё рос и бурлил, как кровавая пена на губах головорезов. Хенрика сморгнула. Тихо, слишком тихо.
— Гарс?
Он не откликнулся.
— Гарсиласо!
Племянник вздрогнул и оглянулся, резко дёрнув поводья. Кобыла под ним недовольно заплясала.
— Не думай об этом. Пообещай мне, что не будешь.
Он раскрыл рот и снова закрыл, нерешительно кивнул.
— Мы спасали свои жизни. Ты проявил отвагу и мужество, если бы не ты, меня бы убили. Ты не убил, ты спас. Ты слышишь меня?
—Да. — Он снова кивнул и скинул капюшон. — Убил, чтобы спасти того, кто мне дорог.
Этот разговор звучал как-то жутко. Хенрика посмотрела на маленького мальчика, слишком низенького и худенького для своих лет. Но решительности и отваги в нём было побольше, чем во взрослом мужчине. Тех немногих уроков, что давал ему старший брат, хватило, чтобы разбудить кровь Яльте. Волчонок вновь показал зубы, хотел Салисьо того или нет.
Снег усиливался. Хенрика подгоняла лошадь, следовало скорее свернуть на тракт. Она начала жалеть, что не перерезала глотку Громиле, когда поняла, что слух за что-то цепляется. Её пробрал озноб. Она оглянулась. Оказалось, это Гарсиласо. Он ехал чуть поодаль с прикрытыми глазами. Хенрика прислушалась. Мальчик шептал отходную молитву. На щеках блестели слёзы, отражая тусклый, заоблачный свет луны.
Глава 37
Блицард
Хильма
— Брат солнцем сестре целует лик её луннобелый. Сияй, говорит, у ночи всех забирай слепцов...
Райнеро вгляделся в собственное отражение. Жалкое зрелище, у него даже не осталось гнева, чтобы разбить эту гладь, спугнуть с вод фонтана кокетку Луну. Вместо этого он легко коснулся лунного лика, тонкое кружево льда истаяло, кончики пальцев не почувствовали холода, только тепло. Чем не поцелуй?
— Чтоб отыскал приют бродяга окоченелый. Чтоб клинок благородный наказал подлецов...
Смешно, но сегодня змеистый клинок не покидал ножен, хотя Райнеро несколько раз согревал ладонью рукоять. То, что случилось, казалось кошмарным сном наяву. Сколько он ни закрывал глаза, видел лишь темноту да оскал дядюшки. Нет, было ещё кое-что там, в темноте. Тепло руки ангела на его запястье. Юлиана стала ему спасительницей, укрыла без сомнений, без страха. Это её лицо виделось Райнеро в лунном пятне, бледное, взволнованное, но с такими мягкими, родными чертами.
Кровь, что кипела от гнева, давно остыла. Ещё немного, и Райнеро сам начнёт покрываться льдом. Чего он ждал, сидя на кромке разрушенного фонтана? Бастард и сам не знал, хотя уже давно решил, кто здесь главный подлец. Не дядюшка, о нет, тот лишь вёл свою игру или же был непроходимым тупицей. Настоящий подлец приходился бастарду отцом, вот по кому тосковал кинжал. Но если подлец спал сном праведника, то бродяга был здесь, смотрелся в лицо Луноокой и пел ей колыбельную. Ей одной, его благодарной слушательнице, чтобы не глядела. Чтобы уснула.
— Сестрицы лицо так мягко солнышком золотится. Луна побелевшим сердцем почти завершила пляс...
Пальцы огладили краешек Луны. Она качалась на водной ряби, как в колыбели, льдинки Райнеро отогнал, чтобы не тревожили. Луноокая спит, этой ночью ей не нужно зрить своего кабальеро. Этой ночью он жалкий червь, кругом проигравший, несчастный, убогий. Трон Эскарлоты, корона, власть, «Я Рекенья!», что за блажь! Король Лауритс высмеял тебя, бастард, столкнул с пути к прежней жизни. Райнеро тряхнул головой, рассеивая захлестнувшую разум злобу. Тише.
— Тебе одному, брат милый, сияю, и обручиться с другой у меня не думай. Есть только мы у нас.
Тише.
— Я думал, что найду тебя в борделе или хотя бы в кабаке, но никак не распевающим песенки посреди пустынной площади. — Нога соскользнула с шаткого бортика фонтана и плюхнулась в воду, Райнеро едва на нём удержался. В сапог хлынул лёд, песочная муть поднялась со дна и заволокла лицо испуганно отпрянувшей Луноокой. Подлецы не чтят ничьего покоя. — Как ты набрёл на площадь? Квартал далеко от нашего. Я шёл на голос, певчая птаха.
— Осторожнее. Ты её разбудил, — прошептал Райнеро, насилу заставляя себя убрать руку от задрожавшего в нетерпении кинжала. Тише. Вытащить ногу из воды, повернуться к пришедшему. Так просто.
— Что? Райнерито, что произошло? Ты не ранен? — Быстрые шаги между обломков расколотых колон, быстрые шаги по шелестящим песчинкам. Люди ушли отсюда не так давно, а камень площади уже покрылся сколами и выбоинами. В щелях между кладкой желтела трава, стебли увядшего вьюна обнимали тела поверженных статуй. Райнеро шаркнул ногами по пристывшему у подножия фонтана песку, поднял на подлеца глаза. Тень Куэрво лежала на каменной девушке в королевских одеждах, сам он высился скорбным изваянием с подвижной, обеспокоенной рожей. Теперь хотелось плюнуть в неё.
— Тебя это огорчит, но я цел. — Райнеро хлопнул себя по груди, развёл руки в стороны —грудь бастарда открыта, неужели не хочется всадить клинок по самую рукоять?
— Огорчит? — Куэрво непонимающе вскинул брови. Луна посеребрила пряжку его плаща, запуталась в растрепавшихся кудрях. Или это седина? Донья Луна знакомилась с тем, кто потревожил её сон.
— Полагаю. Иначе на что ты рассчитывал, предупреждая короля о моём визите? — Райнеро сощурился, следя за подлецом.
Тот оправдал ожидания: покаянно вздохнул, покачал головой, под чёрным плащом пошевелились руки. Хотел обнять обманутого сына, но передумал, или нащупал кинжал? Шпаги при Рамиро не было.
— Райнерито...
— Какой я тебе Райнерито? Называй так, как сказал обо мне дяде! Барстард? Принц-убийца?
— Я не хотел тебе вреда.
Райнеро вздрогнул, когда отец опустился на бортик фонтана рядом с ним. Рамиро сгорбился, сцепил руки в замок, всмотрелся прямо перед собой, в никуда. Или в свои мысли, в память? Захотелось отодвинуться, уйти, но луна озорно метнулась под ноги росчерком шпаги, заплясала на заледеневших камнях. Райнеро поёжился, по телу пробежала дрожь.
— Я действительно был у Лауритса и предупредил его. Но я бы не дал тебя в обиду, и если бы тебя взяли под стражу — забрал бы. — Еле слышный охрипший голос. И это маршал, что уверенно и звучно отдавал приказы?
— Зачем? — Волнует ли это на самом деле? Нет, только будоражит злость, высвеченную кровавым светом луны, грозящую затмить взгляд. Райнеро подышал на покрасневшие от холода руки, промокшая нога уже давно замёрзла.
— Затем, чтобы ты увидел, что ты для него значишь. Райнерито, подумай же, если бы дядюшка действительно хотел тебе помочь, заботило бы его то, что ты бастард?
— А это не твоего солдафонского ума дело! — Райнеро спрятал вспыхнувшее лицо в ладони. Это остудило кожу, но не разум, охваченный гневом.
— Ты хотел утопить Эскарлоту в крови, стащить с трона законного короля, будто тушу, и зарезать его. Я бы никогда не позволил этого.
— Неужели? На пути в Хильму ты говорил совсем по-другому! «Позволь помочь тебе, Райнерито!», «У меня там семья, Райнерито, я должен быть с ними!», «Я не буду служить королю, который хотел меня казнить!», твои слова? Я чуть не прослезился!
— Мне пришлось солгать, чтобы остаться рядом с тобой и уберечь.
— Да от чего?!
— От тебя самого!
Райнеро подкинуло вверх, он отшатнулся от фонтана, со злостью пнул осколок колонны, поскользнулся у тела статуи. Обернулся: позади сгорбившегося подлеца сияло лунное лицо в льдистой вуали. Принц-бродяга отвёл взор, заставил пальцы отпустить рукоять кинжала.
— Я не отвернулся от тебя. Ты мой сын. Райнерито, хоть раз послушай меня. Уедем, в Агне, я перевезу туда Оливию, Пенелопе... Сезара, не думаю, что сейчас он ловит королевскую милость.
— Нет. — Райнеро наступил на заледеневшую лужицу, тонкий хруст льда отвлёк от ужаливших мыслей об оставленном друге.
— Упрямый ублюдок!
От неожиданности Райнеро отпрянул назад. Отец, скорбное спокойствие всего секунду назад, соскочил с бортика фонтана и двинулся в сторону. Широкие порывистые шаги, высокая чёрная фигура, осыпанная серебром луны.
— Что, что тебя держит?! Как выбить эту дурь из твоей башки?!
— Она... — неожиданно для себя прошептал Райнеро.
— Что? — Куэрво резко остановился, жалобно хрустнул лёд. За пару шагов он оказался рядом, властно схватил Райнеро за фибулу, дёрнул на себя.
У Райнеро клацнули челюсти.
Что с ним? Почему он терпит? Где-то в разуме ещё трепетала злость, но её не хватало, чтобы вырваться и не смотреть в чёрные, полные такого знакомого гнева глаза. Видел ли Рамиро сына? Нет, только чудовище, ублюдка, и видел сквозь алую дымку.
— Она? — прорычал отец, ещё ближе притянув к себе сына. Ноги не слушались, скользили по льду, давил скрутившийся вокруг шеи плащ. Лицо Рамиро бледнело от лунного света, в чёрных глазах вместо зрачков серебрились две лунные точки. — Не смей, слышишь? «Она» случается у тебя каждый день и каждый раз новая.
— С Юлианой всё иначе... — сумел выдавить Райнеро. Руки цеплялись за рукава куртки Рамиро. Неужели он повис в отцовской хватке, как Салисьо висел в его руках?
— Ах, ты запомнил её имя, — Куэрво хохотнул. — Неужели она была так хороша ночами?
Райнеро дёрнулся, в груди заклокотало, злость льдом разлилась по венам, огнём зажгла сердце.
— Не смей так говорить о ней! Я не тяну по-настоящему любимую женщину в постель, как простую шлюху! Я не оставлю ей бастарда! Я не заставлю её страдать! Я не ты!
Земля ушла из-под ног, под колени что-то ударило, и всё тело обожгло. Спину прошибло болью, затылок налился тяжестью. Вода сомкнулась над ним, взъерошилась режущими осколками льдинок, холод плеснул в уши, ноздри, рот, лунный свет залепил глаза. Райнеро рванулся вверх, от глотка воздуха сдавило грудь, горло засаднило от кашля. Сквозь муть перед глазами он разглядел, как пятно луны заслонила фигура. Удар. Удар. Ноги, ища опоры, бороздили каменное дно, но мысок отцовского сапога находил его быстрее.
