— Святой коровник… — проскулил Барреа.
Хрустнули кости. Марсио бил передними копытами по разбитому черепу, мараясь в мозгах и крови. Когда плясать стало не на чем, джериб, вминая металл панциря, принялся ломать грудную клетку.
— Отойдите прочь, бараны безрогие!
Командирский окрик задержал на пороге конюшни шестерых с лошадьми в поводу. Кобылы ржали, переступали с ноги на ногу, пятились. Один из стражников выронил поводья, второй осенил себя знаком. Кто-то охнул, и Марсио щёлкнул зубами.
Плеснуло серебром: пистолет простого гуэрдо был богато украшен
— Отошли от него, ну! — Фернан Барреа взвёл курок.
Райнеро не позволил решать судьбу своего коня даже королю.
— Демона пулей не изгонишь! — В два шага оказавшись напротив, принц Рекенья одним ударом выбил из руки Барреа пистолет.
Барреа развернулся, рука рванулась к ножнам, вряд ли он понимал, против кого обнажает шпагу. Отплатить соразмерно его заслугам Райнеро не мог, поединок бы отнял время, вернее, его бы не вышло: противников много, принц Рекенья — один. Обычно его это не останавливало, но нынче ночью мир покатился в пропасть.
Гуэрдо получил рукоятью пистолета между лохматых бровей. Он пятился, схватившись за нос, из-под ладоней сочилась кровь. Сломана переносица? Что за важность! Райнеро вскинул пистолет и навёл на восьмерых безрогих баранов. Они пёрли на них с Марсио со стороны конюшни, выпростав клинки. Против стали коня не выставить, значит, бежать!
Джериб уже рядом, услужливо подставляет бок. В седло! Принца Рекенья подхватил и понёс нестерпимый, горячечный азарт. Он почти прорвался! Обманул судьбу, велевшую ублюдку сложить голову.
— Марсио, виват!
Джериб со ржанием вскинулся на дыбы. Бараны безрогие отшатнулись, прикрываясь шпагами с испугом девиц, застигнутых за купанием в озере. Кованые копыта нависли над испятнанными луной плитами, но пошалили, и будет. Марсио опустился наземь, Райнеро пришпорил его, одной рукой потянул поводья на себя, второй крепче сжал пистолет.
В проёме святым Немезором вырос конный Барреа. На белых жёстких усах засохла кровь.
— Мой принц, — он рычал, как и положено песьеглавцу, — хоть раз в жизни подчинитесь воле отца, послушайтесь здравого смысла!
Райнеро оглянулся. Стражники больше не смотрели на него увидавшими воду баранами, они очнулись и надвигались. Ещё немного, и его окружат. Джериб клацнул зубами, рожа Барреа изобличила его в желании убить. Сначала — коня, затем — хозяина. И сказать, что так и было.
— Простите, Фернан. — Вечный покой даруй ему, Всевечный, и да сияет ему солнца свет. — Вы были правы: да, я родился. — Вперёд с рёвом рванул слепящий огненный сполох.
3
Райнеро осадил джериба лишь тогда, когда единственными звуками стали тяжёлая поступь копыт по горной дороге да скрип подпруги. Марсио с видом подельника оглянулся на хозяина, стукнул копытом. Этой ночью они были одинаково страшны и одержимы злыми силами. Райнеро стёр со щеки засохшую кровь Фернана Барреа, обернулся на оставшийся в низине город. Принц Рекенья не мог покинуть Айруэлу незаметно. Крепостную стену обвивала змея тревожных огней. Жди новую погоню, беглец. Теперь король Франциско знает наверняка, в какую сторону засылать головорезов. Марсио поплясывал. Ещё не отошёл от выстрела, дыма и бешеной скачки. Рок или удача, но принцу Рекенья опять пригодилось отличное знание блаутурского языка. Налетев в предгорьях на блаутурский разъезд, он без колебаний напустил их на травящих его соотечественников.
«Кому воронов? Я поймал парочку!». Подло, но не грех опередить тех, кто вознамерился отнять у тебя свободу и жизнь. «Ящерицы» с улюлюканьем накинулись на «воронов». Ублюдок счастливо поскакал дальше.
Нож рассвета полосовал туманный покров, накрывавший Амплиольские горы.
Бастард покинул королевство, чтобы вернуться королём.
*Джерибы — порода лошадей из Восточной Петли. Лошади отличаются буйным нравом, очень быстры, с развитой мускулатурой, плохо поддаются дрессировке, но очень верные, признают только одного наездника и только ему подчиняются.
*Гуэрдо (эскарл.) капитан городских ворот, отвечающий как за вверенные ему ворота, так и за порядок на тех улицах, которые выходят прямо к ним.
*Святой Немезор — святой мученик, почитаемый Люцеанской церковью. В житие говорится, что Немезор был огромного роста и собачьей головой, которую выпросил у Господа, чтобы оградить себя от женщин и соблазнов.
Блаутур
Чарретз
Энтони Аддерли с наслаждением коснулся серебряного горжета, на котором была выгравирована медвежья лапа. Сейчас он в первую очередь подполковник Неистовых драгун, и пусть хоть кто-то посмеет назвать его Тихоней!
— Эй, Тихоня! — Аддерли едва не заскрипел зубами. — Уснул?
Капитан Хьюго Аргойл явно нарывался на то, чтобы его если не погоняли шпагой, то хотя бы сбросили с седла. Аддерли пригнулся к караковой шее Аршамбо, потрепал лоснящуюся шерсть. Заговорщицким фырканьем конь дал знать, что проникся настроением хозяина.
— Эй, Хью! — передразнил Энтони улыбающегося во все усы однополчанина. — Знаешь, чем отличается Тихоня Тони от подполковника Аддерли?
— Удиви меня.
— Он отдаёт команды капитану Аргойлу. — Энтони хмыкнул на то, как Хью наигранно закатил глаза. Рука уже подобралась к эфесу драгунской сабли. — А ещё он может так!
Острие чиркнуло в волоске от носа Хьюго, кончик старательно накрученного уса скорбно пал в ладонь хозяина. Прежде, чем Аргойл исторг из открытого рта поток святого негодования, Аддерли пришпорил коня. С радостным ржанием боевой красавец кинулся вниз по склону, держа рысь на раскинувшийся под ним армейский лагерь.
Впервые Энтони Аддерли узнал этот восторг в семнадцать лет. Ветер в ушах, толчки от скачки, привстать в стременах, клинок вперёд, из груди клич, мы правы — враг не прав! Энтони расхохотался, линдворм внутри него с рёвом раскидывал крылья, горел огнём, измученный томлением в мирной клетке.
Тихоня остался отсиживать зад и ныть о несносной осенней погоде в столичном особняке. На войне же правил неистовый драгун, для которого не было дел милей, чем врезаться в гущу боя, палить в упор, сечь насмерть одним ударом сабли. Лишь здесь, на войне, он дышал, видел, чувствовал. Лишь здесь он жил, впитывая каждое мгновение, как драгоценную влагу посреди пустыни.
— Мы правы, враг не прав!
Энтони подхватил клич, закричал, запрокидывая голову к звёздному небу. Подхваченный тем же смертоносным восторгом, мимо пронёсся Берни. Отсалютовав двумя пальцами от виска, друг расхохотался и заставил коня поравняться с Аршамбо.
— Ну как, неплохую прогулку я выпросил у короля? — Берни боднул головой воздух, махнул рукой спускающейся позади «драконьей» тысяче.
— Ты спасаешь мою душу! — выдохнул Энтони в прохладный ночной воздух.
— Спасаю, забирая навеки, — состроил Оссори знаменитую ухмылку, — с Дьяволом иначе не выйдет!
— Рональд, за вот это, — Аддерли обвёл рукой лагерь, — не жалко и тысячи душ!
Берни сделал круг вокруг них с Аршамбо и припустил в лагерь. Полковнику драгунского полка едва минуло четверть века, но он по праву носил свой чин, ведь кого-то отважнее, отчаяннее, авантюрнее и ненормальнее Рональда Бернарда Оссори после Айрона-Кэдогана во всем Блаутуре было не найти.
Энтони оглянулся через плечо. Тысяча драгун съезжала с холма под Чарретзом плотной колонной. Бедный Хьюго Аргойл извёлся от невозможности оставить свое место во главе полка и покарать покусившегося на усы друга. Аддерли разобрала гордость. Полк давно ходил под штандартами медведя Оссори, но повадками, обличьем оставался истым драконом.
В том убедилась вся округа, когда драгуны, облачившись в чёрные воронёные панцири, с рыком и гиканьем пронеслись под стенами города Чарретз. Приветствием зажигались на галереях стен сигнальные огни, дозорные салютовали им и выкликали здравицы. Драгунам были рады, а если бы и не были, их это бы нисколько не смутило, ведь они знали, как заставить радоваться своему появлению.
Военный лагерь стоял между пограничным Чарретзом и Амплиольскими горами. Обогнув стены, высокие, способные держать осаду долгие месяцы, драгуны выехали к целому городишке из белых палаток и ямок, горящих неизбывными кострами.
— Эта ночь принадлежит только нам! — крикнул Берни, и тысяча драгун взревела в ответ.
О да. Сегодня офицеры многажды выпьют вместе с солдатами, празднуя своё прибытие, и лишь следующим днём расселятся в гостеприимных домах Чарретза.
— Энтони! Аддерли,живее, ну! — Именно здесь, среди гула надсаженных мужских голосов, ржания коней и бряцанья железа, Аддерли вспоминал, насколько громкий голос и у полковника тоже. При желании Оссори мог бы перекричать армию, да и приказы всегда отдавал чётко и звучно, не захочешь — повинуешься.
Энтони быстро нагнал друга. Берни спешился с Витта и, как только что взятую штурмом крепость, обозревал воздвигнутый для него шатёр. Лагерь заждался драгун.
Знамёна со скалящимся медведем реяли на верхушках трёх шатров, возведённых для офицерского состава, купались в дыме костров. Палатки для солдат были выстроены аккуратными рядами, не иначе как драгунам оставили лучший кусок земли в округе.
На ходу приветствуя знакомых вояк, Аддерли ловил ароматы чего-то явно съестного и мясного, от чего тут же заурчало в животе. Порох и гарь, мокрая земля, лошади, люди, здесь всё пахло войной, всё источало этот ни с чем несравнимый солёный, резкий, дурманящий запах, от которого тянуло в седло и в бой.
Аддерли вдохнул полной грудью, тряхнул головой. Усталости от долгого конного перехода не было и в помине, его переполняла жизнь. Громада гор почти сливалась с чернотой неба, только луна серебрила пики Амплиол. Сколь бы ни были плохи эскарлотцы, но солнце их баловало. Даже совсем юная луна отсюда смотрелась ближе и румянее, пусть и не грела никого, кроме покойников.
Он отцепил горжет, расстегнул верхние пуговицы на кожаном колете, спустил плащ на одно плечо. С панцирем ему сноровисто помог оруженосец, и высвобожденный подполковник припал к фляге с терпким, горьковатым, как он и любил, вином. Тёплый, сухой воздух прошёлся по волосам, принёс сладкий, похожий на мёд запах. Эскарлотская осень ещё не видела дождей и ласковостью, казалось, превосходила блаутурское лето. За одно только это стоило покорить такую землю. Пусть люцеане делятся теплом своей Пречистой, прюммеане же не жалеют для них лунного света!
— Выбираешь место пьянки? — Энтони встал рядом с Берни, тоже счастливо избавившимся от панциря. За приоткрытым пологом шатра маняще сиял мягкий, жёлтый свет.
— Пьянка — это непременно, но сначала помоги мне сдержаться.
— Что?
— Ро?ксбур, Энтони. — Берни отвернулся и взглядом указал на группу всадников, спускающихся со стороны Чарретза. Спутать того, кто ехал впереди, с кем-то другим, невозможно. — Вон он, красавец, гусь краснолапчатый. Дьявольщина, если я сейчас сорвусь, война нам, Тони, отныне будет только сниться.
Вооружившись особым «дружелюбным» оскалом, Оссори направился к генералу армии Блаутура И?зидору Роксбуру. Только друзья Берни знали, чего тому стоило держаться перед этим человеком хоть сколь-нибудь сносно. Что там, сам Аддерли с трудом терпел «душку Изи», приходившегося, к тому же, его любовнице отчимом. Не иначе, этот гусь стал генералом для того, чтобы за считанные минуты доводить драгун до состояния разъярённого дракона. Но самым ужасным было то, что драгунская часть входила в состав армии, а значит, пока маршал оправляется после тяжёлого ранения, находилась в подчинении у кранолапчатого мерзавца, чем тот охотно пользовался, с особым удовольствием напоминая Оссори о его месте.
— Удивлён, что лагерь всё ещё цел. Когда драгуны проезжали под Чарретзом, я почти не сомневался, что вы решили мимоходом взять городок штурмом. — Роксбур спешился, по бокам от него вытянулись офицеры с факелами.
Энтони встал чуть позади Берни. Но как не дать другу наброситься на генерала, если у самого рука сжимает эфес сабли?
— По приказу короля Лоутеана драгунский полк под предводительством полковника Оссори прибыл,— Берни отсалютовал командованию, не поведшись на издёвку.
— Вижу, вижу... — Роксбур оправил перевязь, тянущуюся через плечо изумрудной змеёй. Блеснули в огнях пряжка плаща с линдвормом и красные, цвета запёкшейся крови, сапоги. Из-за них он и заработал прозвище «гусь краснолапчатый». Возле него отцветала сочная зелень офицерских перевязей, блек золотой подбой их чёрных плащей. Враги называли блаутурских солдат ящерками, высмеивая и королевский герб, и жёлто-зелёную форму, но узнай они поближе генерала, насмешки бы явно пошли по другому пути.
Словом, Изидор Роксбур был статным мужчиной сорока восьми лет, с коротко стрижеными, седеющими волосами, надменным профилем и неприятнейшей улыбкой, за которую в кругу друзей Оссори Роксбура прозвали «душкой Изи».
— У генерала есть приказания? — как можно любезнее напомнил о себе полковник.
— Есть. Возвращайтесь назад в Блаутур, Оссори, здесь и без вас проблем хватает.
Даже в неверном свете факелов Энтони видел, как напряглось лицо Берни. Отдёрнув руку от сабли, полковник Неистовых драгун скрестил руки на груди и не мигая уставился генералу в глаза.
— Поскольку приказаний нет, разрешите откланяться, мне ещё моих солдат размещать.
Роксбур обречённо взглянул на уже спустившийся к лагерю драгунский полк:
— И только посмейте нарушить дисциплину, Оссори. Одно донесение о нарушениях в вашем полку, и отправитесь обратно на дворцовую цепь. Кажется, так содержат дрессированных медведей?
Энтони успел схватить за локоть зарычавшего и рванувшего к Роксбуру Берни, и в ту же минуту выскочили из темноты всадники. Генерал с видимым разочарованием обернулся к группе патрульных. Запыхавшиеся молодцы, серые от эскарлотской пыли, спешно поспрыгивали со взмыленных лошадей. Рональд дёрнул локтём, рассеянно кивнул Энтони.
— Господин генерал, на границе с Айруэлой четверо эскарлотцев преследовали другого и выехали на наш патруль. Всех четверых удалось схватить.
Энтони одновременно с Берни повернулся к лошадям патрульных. Через сёдла четверых действительно были перекинуты слабо брыкающиеся тела.
— Где именно? У ворот? Кого-то отправили к стенам Айруэлы? Пленных допрашивали? Пятого не пытались преследовать? Доложить подробнее! — Энтони не заметил, когда взбешённый Берни обратился полковником Оссори, но семеро патрульных разом вытянулись перед ним и даже пытались оправить жаки . Смотреть на перекошенную от злости морду Роксбура можно вечно.
— Полковник Оссори, вы забываетесь, нарушение подчине...
Берни раздражённо шикнул на генерала, махнул на него рукой, с нескрываемым азартом слушая доклад патрульного.
Из Айруэлы не просто выскочила городская стража в погоне за резвым соотечественником, в городе явно творилось что-то неладное. На стенах жгли сигнальные огни, как в знак тревоги. Да и что это за соотечественник, владеющий блаутурским и натравивший неприятеля на своих? Энтони невольно проверил, как выходит из ножен сабля. Следующим шагом должно стать немедленное наступление на город.
— Молодцы... молодцы! — Оссори рассмеялся и хлопнул докладчика по плечу. — Аддерли, найди мне капитанов, не рассиживаемся, ночка обещает быть весёлой. Сейчас допросим «воронят», и вперёд, осаждать гнёздышко!
Хрустнули кости. Марсио бил передними копытами по разбитому черепу, мараясь в мозгах и крови. Когда плясать стало не на чем, джериб, вминая металл панциря, принялся ломать грудную клетку.
— Отойдите прочь, бараны безрогие!
Командирский окрик задержал на пороге конюшни шестерых с лошадьми в поводу. Кобылы ржали, переступали с ноги на ногу, пятились. Один из стражников выронил поводья, второй осенил себя знаком. Кто-то охнул, и Марсио щёлкнул зубами.
Плеснуло серебром: пистолет простого гуэрдо был богато украшен
— Отошли от него, ну! — Фернан Барреа взвёл курок.
Райнеро не позволил решать судьбу своего коня даже королю.
— Демона пулей не изгонишь! — В два шага оказавшись напротив, принц Рекенья одним ударом выбил из руки Барреа пистолет.
Барреа развернулся, рука рванулась к ножнам, вряд ли он понимал, против кого обнажает шпагу. Отплатить соразмерно его заслугам Райнеро не мог, поединок бы отнял время, вернее, его бы не вышло: противников много, принц Рекенья — один. Обычно его это не останавливало, но нынче ночью мир покатился в пропасть.
Гуэрдо получил рукоятью пистолета между лохматых бровей. Он пятился, схватившись за нос, из-под ладоней сочилась кровь. Сломана переносица? Что за важность! Райнеро вскинул пистолет и навёл на восьмерых безрогих баранов. Они пёрли на них с Марсио со стороны конюшни, выпростав клинки. Против стали коня не выставить, значит, бежать!
Джериб уже рядом, услужливо подставляет бок. В седло! Принца Рекенья подхватил и понёс нестерпимый, горячечный азарт. Он почти прорвался! Обманул судьбу, велевшую ублюдку сложить голову.
— Марсио, виват!
Джериб со ржанием вскинулся на дыбы. Бараны безрогие отшатнулись, прикрываясь шпагами с испугом девиц, застигнутых за купанием в озере. Кованые копыта нависли над испятнанными луной плитами, но пошалили, и будет. Марсио опустился наземь, Райнеро пришпорил его, одной рукой потянул поводья на себя, второй крепче сжал пистолет.
В проёме святым Немезором вырос конный Барреа. На белых жёстких усах засохла кровь.
— Мой принц, — он рычал, как и положено песьеглавцу, — хоть раз в жизни подчинитесь воле отца, послушайтесь здравого смысла!
Райнеро оглянулся. Стражники больше не смотрели на него увидавшими воду баранами, они очнулись и надвигались. Ещё немного, и его окружат. Джериб клацнул зубами, рожа Барреа изобличила его в желании убить. Сначала — коня, затем — хозяина. И сказать, что так и было.
— Простите, Фернан. — Вечный покой даруй ему, Всевечный, и да сияет ему солнца свет. — Вы были правы: да, я родился. — Вперёд с рёвом рванул слепящий огненный сполох.
3
Райнеро осадил джериба лишь тогда, когда единственными звуками стали тяжёлая поступь копыт по горной дороге да скрип подпруги. Марсио с видом подельника оглянулся на хозяина, стукнул копытом. Этой ночью они были одинаково страшны и одержимы злыми силами. Райнеро стёр со щеки засохшую кровь Фернана Барреа, обернулся на оставшийся в низине город. Принц Рекенья не мог покинуть Айруэлу незаметно. Крепостную стену обвивала змея тревожных огней. Жди новую погоню, беглец. Теперь король Франциско знает наверняка, в какую сторону засылать головорезов. Марсио поплясывал. Ещё не отошёл от выстрела, дыма и бешеной скачки. Рок или удача, но принцу Рекенья опять пригодилось отличное знание блаутурского языка. Налетев в предгорьях на блаутурский разъезд, он без колебаний напустил их на травящих его соотечественников.
«Кому воронов? Я поймал парочку!». Подло, но не грех опередить тех, кто вознамерился отнять у тебя свободу и жизнь. «Ящерицы» с улюлюканьем накинулись на «воронов». Ублюдок счастливо поскакал дальше.
Нож рассвета полосовал туманный покров, накрывавший Амплиольские горы.
Бастард покинул королевство, чтобы вернуться королём.
*Джерибы — порода лошадей из Восточной Петли. Лошади отличаются буйным нравом, очень быстры, с развитой мускулатурой, плохо поддаются дрессировке, но очень верные, признают только одного наездника и только ему подчиняются.
*Гуэрдо (эскарл.) капитан городских ворот, отвечающий как за вверенные ему ворота, так и за порядок на тех улицах, которые выходят прямо к ним.
*Святой Немезор — святой мученик, почитаемый Люцеанской церковью. В житие говорится, что Немезор был огромного роста и собачьей головой, которую выпросил у Господа, чтобы оградить себя от женщин и соблазнов.
Глава 5
Блаутур
Чарретз
Энтони Аддерли с наслаждением коснулся серебряного горжета, на котором была выгравирована медвежья лапа. Сейчас он в первую очередь подполковник Неистовых драгун, и пусть хоть кто-то посмеет назвать его Тихоней!
— Эй, Тихоня! — Аддерли едва не заскрипел зубами. — Уснул?
Капитан Хьюго Аргойл явно нарывался на то, чтобы его если не погоняли шпагой, то хотя бы сбросили с седла. Аддерли пригнулся к караковой шее Аршамбо, потрепал лоснящуюся шерсть. Заговорщицким фырканьем конь дал знать, что проникся настроением хозяина.
— Эй, Хью! — передразнил Энтони улыбающегося во все усы однополчанина. — Знаешь, чем отличается Тихоня Тони от подполковника Аддерли?
— Удиви меня.
— Он отдаёт команды капитану Аргойлу. — Энтони хмыкнул на то, как Хью наигранно закатил глаза. Рука уже подобралась к эфесу драгунской сабли. — А ещё он может так!
Острие чиркнуло в волоске от носа Хьюго, кончик старательно накрученного уса скорбно пал в ладонь хозяина. Прежде, чем Аргойл исторг из открытого рта поток святого негодования, Аддерли пришпорил коня. С радостным ржанием боевой красавец кинулся вниз по склону, держа рысь на раскинувшийся под ним армейский лагерь.
Впервые Энтони Аддерли узнал этот восторг в семнадцать лет. Ветер в ушах, толчки от скачки, привстать в стременах, клинок вперёд, из груди клич, мы правы — враг не прав! Энтони расхохотался, линдворм внутри него с рёвом раскидывал крылья, горел огнём, измученный томлением в мирной клетке.
Тихоня остался отсиживать зад и ныть о несносной осенней погоде в столичном особняке. На войне же правил неистовый драгун, для которого не было дел милей, чем врезаться в гущу боя, палить в упор, сечь насмерть одним ударом сабли. Лишь здесь, на войне, он дышал, видел, чувствовал. Лишь здесь он жил, впитывая каждое мгновение, как драгоценную влагу посреди пустыни.
— Мы правы, враг не прав!
Энтони подхватил клич, закричал, запрокидывая голову к звёздному небу. Подхваченный тем же смертоносным восторгом, мимо пронёсся Берни. Отсалютовав двумя пальцами от виска, друг расхохотался и заставил коня поравняться с Аршамбо.
— Ну как, неплохую прогулку я выпросил у короля? — Берни боднул головой воздух, махнул рукой спускающейся позади «драконьей» тысяче.
— Ты спасаешь мою душу! — выдохнул Энтони в прохладный ночной воздух.
— Спасаю, забирая навеки, — состроил Оссори знаменитую ухмылку, — с Дьяволом иначе не выйдет!
— Рональд, за вот это, — Аддерли обвёл рукой лагерь, — не жалко и тысячи душ!
Берни сделал круг вокруг них с Аршамбо и припустил в лагерь. Полковнику драгунского полка едва минуло четверть века, но он по праву носил свой чин, ведь кого-то отважнее, отчаяннее, авантюрнее и ненормальнее Рональда Бернарда Оссори после Айрона-Кэдогана во всем Блаутуре было не найти.
Энтони оглянулся через плечо. Тысяча драгун съезжала с холма под Чарретзом плотной колонной. Бедный Хьюго Аргойл извёлся от невозможности оставить свое место во главе полка и покарать покусившегося на усы друга. Аддерли разобрала гордость. Полк давно ходил под штандартами медведя Оссори, но повадками, обличьем оставался истым драконом.
В том убедилась вся округа, когда драгуны, облачившись в чёрные воронёные панцири, с рыком и гиканьем пронеслись под стенами города Чарретз. Приветствием зажигались на галереях стен сигнальные огни, дозорные салютовали им и выкликали здравицы. Драгунам были рады, а если бы и не были, их это бы нисколько не смутило, ведь они знали, как заставить радоваться своему появлению.
Военный лагерь стоял между пограничным Чарретзом и Амплиольскими горами. Обогнув стены, высокие, способные держать осаду долгие месяцы, драгуны выехали к целому городишке из белых палаток и ямок, горящих неизбывными кострами.
— Эта ночь принадлежит только нам! — крикнул Берни, и тысяча драгун взревела в ответ.
О да. Сегодня офицеры многажды выпьют вместе с солдатами, празднуя своё прибытие, и лишь следующим днём расселятся в гостеприимных домах Чарретза.
— Энтони! Аддерли,живее, ну! — Именно здесь, среди гула надсаженных мужских голосов, ржания коней и бряцанья железа, Аддерли вспоминал, насколько громкий голос и у полковника тоже. При желании Оссори мог бы перекричать армию, да и приказы всегда отдавал чётко и звучно, не захочешь — повинуешься.
Энтони быстро нагнал друга. Берни спешился с Витта и, как только что взятую штурмом крепость, обозревал воздвигнутый для него шатёр. Лагерь заждался драгун.
Знамёна со скалящимся медведем реяли на верхушках трёх шатров, возведённых для офицерского состава, купались в дыме костров. Палатки для солдат были выстроены аккуратными рядами, не иначе как драгунам оставили лучший кусок земли в округе.
На ходу приветствуя знакомых вояк, Аддерли ловил ароматы чего-то явно съестного и мясного, от чего тут же заурчало в животе. Порох и гарь, мокрая земля, лошади, люди, здесь всё пахло войной, всё источало этот ни с чем несравнимый солёный, резкий, дурманящий запах, от которого тянуло в седло и в бой.
Аддерли вдохнул полной грудью, тряхнул головой. Усталости от долгого конного перехода не было и в помине, его переполняла жизнь. Громада гор почти сливалась с чернотой неба, только луна серебрила пики Амплиол. Сколь бы ни были плохи эскарлотцы, но солнце их баловало. Даже совсем юная луна отсюда смотрелась ближе и румянее, пусть и не грела никого, кроме покойников.
Он отцепил горжет, расстегнул верхние пуговицы на кожаном колете, спустил плащ на одно плечо. С панцирем ему сноровисто помог оруженосец, и высвобожденный подполковник припал к фляге с терпким, горьковатым, как он и любил, вином. Тёплый, сухой воздух прошёлся по волосам, принёс сладкий, похожий на мёд запах. Эскарлотская осень ещё не видела дождей и ласковостью, казалось, превосходила блаутурское лето. За одно только это стоило покорить такую землю. Пусть люцеане делятся теплом своей Пречистой, прюммеане же не жалеют для них лунного света!
— Выбираешь место пьянки? — Энтони встал рядом с Берни, тоже счастливо избавившимся от панциря. За приоткрытым пологом шатра маняще сиял мягкий, жёлтый свет.
— Пьянка — это непременно, но сначала помоги мне сдержаться.
— Что?
— Ро?ксбур, Энтони. — Берни отвернулся и взглядом указал на группу всадников, спускающихся со стороны Чарретза. Спутать того, кто ехал впереди, с кем-то другим, невозможно. — Вон он, красавец, гусь краснолапчатый. Дьявольщина, если я сейчас сорвусь, война нам, Тони, отныне будет только сниться.
Вооружившись особым «дружелюбным» оскалом, Оссори направился к генералу армии Блаутура И?зидору Роксбуру. Только друзья Берни знали, чего тому стоило держаться перед этим человеком хоть сколь-нибудь сносно. Что там, сам Аддерли с трудом терпел «душку Изи», приходившегося, к тому же, его любовнице отчимом. Не иначе, этот гусь стал генералом для того, чтобы за считанные минуты доводить драгун до состояния разъярённого дракона. Но самым ужасным было то, что драгунская часть входила в состав армии, а значит, пока маршал оправляется после тяжёлого ранения, находилась в подчинении у кранолапчатого мерзавца, чем тот охотно пользовался, с особым удовольствием напоминая Оссори о его месте.
— Удивлён, что лагерь всё ещё цел. Когда драгуны проезжали под Чарретзом, я почти не сомневался, что вы решили мимоходом взять городок штурмом. — Роксбур спешился, по бокам от него вытянулись офицеры с факелами.
Энтони встал чуть позади Берни. Но как не дать другу наброситься на генерала, если у самого рука сжимает эфес сабли?
— По приказу короля Лоутеана драгунский полк под предводительством полковника Оссори прибыл,— Берни отсалютовал командованию, не поведшись на издёвку.
— Вижу, вижу... — Роксбур оправил перевязь, тянущуюся через плечо изумрудной змеёй. Блеснули в огнях пряжка плаща с линдвормом и красные, цвета запёкшейся крови, сапоги. Из-за них он и заработал прозвище «гусь краснолапчатый». Возле него отцветала сочная зелень офицерских перевязей, блек золотой подбой их чёрных плащей. Враги называли блаутурских солдат ящерками, высмеивая и королевский герб, и жёлто-зелёную форму, но узнай они поближе генерала, насмешки бы явно пошли по другому пути.
Словом, Изидор Роксбур был статным мужчиной сорока восьми лет, с коротко стрижеными, седеющими волосами, надменным профилем и неприятнейшей улыбкой, за которую в кругу друзей Оссори Роксбура прозвали «душкой Изи».
— У генерала есть приказания? — как можно любезнее напомнил о себе полковник.
— Есть. Возвращайтесь назад в Блаутур, Оссори, здесь и без вас проблем хватает.
Даже в неверном свете факелов Энтони видел, как напряглось лицо Берни. Отдёрнув руку от сабли, полковник Неистовых драгун скрестил руки на груди и не мигая уставился генералу в глаза.
— Поскольку приказаний нет, разрешите откланяться, мне ещё моих солдат размещать.
Роксбур обречённо взглянул на уже спустившийся к лагерю драгунский полк:
— И только посмейте нарушить дисциплину, Оссори. Одно донесение о нарушениях в вашем полку, и отправитесь обратно на дворцовую цепь. Кажется, так содержат дрессированных медведей?
Энтони успел схватить за локоть зарычавшего и рванувшего к Роксбуру Берни, и в ту же минуту выскочили из темноты всадники. Генерал с видимым разочарованием обернулся к группе патрульных. Запыхавшиеся молодцы, серые от эскарлотской пыли, спешно поспрыгивали со взмыленных лошадей. Рональд дёрнул локтём, рассеянно кивнул Энтони.
— Господин генерал, на границе с Айруэлой четверо эскарлотцев преследовали другого и выехали на наш патруль. Всех четверых удалось схватить.
Энтони одновременно с Берни повернулся к лошадям патрульных. Через сёдла четверых действительно были перекинуты слабо брыкающиеся тела.
— Где именно? У ворот? Кого-то отправили к стенам Айруэлы? Пленных допрашивали? Пятого не пытались преследовать? Доложить подробнее! — Энтони не заметил, когда взбешённый Берни обратился полковником Оссори, но семеро патрульных разом вытянулись перед ним и даже пытались оправить жаки . Смотреть на перекошенную от злости морду Роксбура можно вечно.
— Полковник Оссори, вы забываетесь, нарушение подчине...
Берни раздражённо шикнул на генерала, махнул на него рукой, с нескрываемым азартом слушая доклад патрульного.
Из Айруэлы не просто выскочила городская стража в погоне за резвым соотечественником, в городе явно творилось что-то неладное. На стенах жгли сигнальные огни, как в знак тревоги. Да и что это за соотечественник, владеющий блаутурским и натравивший неприятеля на своих? Энтони невольно проверил, как выходит из ножен сабля. Следующим шагом должно стать немедленное наступление на город.
— Молодцы... молодцы! — Оссори рассмеялся и хлопнул докладчика по плечу. — Аддерли, найди мне капитанов, не рассиживаемся, ночка обещает быть весёлой. Сейчас допросим «воронят», и вперёд, осаждать гнёздышко!
