Неужто соперник над нами смеется?
Он враг мне навеки, и сердце так бьется
От ревности жуткой, от боли ужасной.
Зачем ты любима, зачем так прекрасна?
Припев.
Аккорды гитары затихли в гробовой тишине. Графиня смотрела на менестреля, широко распахнув глаза, и не веря собственным ушам. Её отношение к нему вновь изменилось - сердце поневоле дрогнуло и перед волшебством завораживающего голоса, но самое главное - перед мужеством слов последнего куплета. Не надо было иметь особого ума, чтобы расслышать в словах песни открытый вызов фон Валленбергу.
Это было прекрасно и одновременно жутко, потому что де Вильмон не знал, что даже менее безобидные поступки, и то заканчивались плачевно для тех, кто осмеливался задеть барона.
Глаза Гуго превратились в искрящиеся льдом щели.
- Соперник? - его голос приобрел шипящие интонации. - Разве у такого талантливого певца могут быть соперники в сердцах дам? В моем доме, по крайней мере, нет ни одного человека, который бы мог срифмовать хотя бы пару строк!
Стефка облегченно перевела дыхание - для фон Валленберга эти слова были верхом миролюбия, теперь де Вильмону оставалось только отшутиться в ответ, и опасная ситуация, к всеобщей радости, могла бы сойти на нет. Но поэт не пожелал принять оливковую ветвь.
- Любовь - это не только слова удачного сонета,- холодно возразил он,- песня всего лишь выражает то, что заполняет сердце! И если оно молчит, уста так же будут скованы молчанием!
У Стефки от ужаса пресеклось дыхание, да что там - побледнела даже вечно невозмутимая Ульрика.
- Дама Стефания,- поспешила вмешаться она,- несомненно, польщена вашими песнями! Но её сердце, конечно же, принадлежит...
- Почему вы говорите за неё,- внезапно перебил женщину странно оживившийся барон,- пусть мадам сама скажет, кто дорог её сердцу!
Стефка натянуто улыбнулась - можно подумать, что она бы осмелилась дать правдивый ответ. Разве что у неё вместо одной было бы даже не две, а три головы!
- Мадам Ульрика права, мое сердце принадлежит моему сеньору!
- Но вы же сами говорили,- с непонятным жаром возразил де Вильмон,- что ваш супруг не против, чтобы его жену окружало преклонение?
Все окружающие с недоумением воззрились на задиристого менестреля. Только он один при слове "сеньор", почему-то решил, что речь идет о муже графини, все остальные были твердо уверены, что это определение может относиться только к фон Валленбергу.
- Гм-м, - настроение барона неизвестно почему улучшалась с каждой минутой,- так значит, в борьбе за честь называть мадам Стефанию своей дамой сердца равны все мужчины в этом замке?
- Выходит так! - дерзко вздернул подбородок менестрель.
- Ну, тогда давайте разрешим наш спор древним, как мир способом!
И прежде чем кто-нибудь сообразил, что он имеет в виду, Валленберг довольно хлопнул ладонью по подлокотнику кресла и резко встал с места.
- Назначаю на завтра рыцарский турнир! Давно пора поразмять кости, да развлечь наших дам!
- А как же охота?
Слова сорвались с губ графини прежде, чем она осознала, что именно говорит. Но заменить замечательную прогулку по лесу видом остервенело рубящихся мечами мужчин? Разочарование было слишком велико! И лишь только потом до неё дошло, что всё это значит - такой сумасшедший ревнивец, как Гуго, мог под шумок и убить ни о чем не подозревающего поэта. Этого она допустить никак не могла!
- Кому, мадам, вы подарите свою ленту?
Это поинтересовалась язвительно взирающая на неё Эрика. Удивительно, но это были практически первые слова, сорвавшиеся с уст единственной дочери фон Валленберга. Девушка была настолько молчаливой, тихой и невозмутимой, и вот, пожалуйста - не в бровь, а в глаз! Как говорится, яблоко от яблони...
- У меня нет ленты,- огрызнулась Стефка,- а если бы и была, то... мессир Вальтер, не отказались бы вы носить мои цвета?
Причем здесь был Вальтер? Почему именно его она сделала своим избранником? И вообще, собирался ли брат барона участвовать в турнире? Но и предать столь мужественно ведущего себя де Вильмона открытым предпочтением барона, она тоже не могла!
Вальтер удивленно вздернул брови, но все-таки благодарно поклонившись, прижал руку к сердцу.
- Я польщен вашим выбором, мадам!
Валленберг только тонко улыбнулся при виде этой сцены, а умница Ульрика тот час перевела разговор на другую тему, спросив де Вильмона о дочери герцога Бургундского Марии.
Зато вечером между бароном и его любовницей разгорелся очередной скандал.
- Если даже менестрель и посчитал себя влюбленным в меня, - с жаром защищалась от нападок Стефания,- то я тут не причем! Знаете, не только вы один имеете глаза, а я, по общему признанию, довольно красива!
- Вы сами спровоцировали его на такое поведение, едва не выпрыгнув из платья прямо посереди забитой людьми залы!
- Да, мне нравятся обходительные мужчины, которые не ставят условием своего расположения беременность за пять ночей! Да ещё при этом претендуют на главенство в моем сердце! И вообще..., я так мечтала проехаться по лесу, а теперь вместо прогулки придется пялиться на идиотское сражение, неизвестно за что!
- Как за что, мадам, за ваше благоволение! Я убью этого слащавого шута, выбью из него мозги и отрежу его коварный язык в назидание всем, кто осмелится претендовать на мою женщину!
- Да, вы просто варвар! - женщина гневно взвилась со своего места. - Этот человек всего лишь сказал мне несколько изящных комплиментов! Я благодарна ему за это, и не более того!
Надо сказать, что ругались они в уединении спальни. Графиню заботливая Герда приготовила к ночным забавам, поэтому она спорила, приложив одеяло к обнаженной груди, а вот фон Валленберг возвышался над изножьем кровати, наоборот, полностью одетым, и, похоже, не собирался раздеваться.
- Ты все испортила!
- А что? Было что портить? - Стефка не собиралась сдавать позиции. - Моё сердце совершенно свободно, и если бы вы приложили хотя бы минимум усилий мне понравиться, то получили бы реальный шанс стать в нем единственным! Так нет - то дурацкое условие забеременеть за пять дней, то убийство пропевшего несколько милых сонетов поэта..., сколько можно? Чьё тут выдержит терпение?
- Раз я настолько невыносим, то не настаиваю на первом условии! А дерзкого певуна все равно убью!
- Вот как? - Стефка дерзко отбросила одеял. - Кто не дорожит любовью, сам себя делает нищим! И де Вильмон тут ни причем!
Валленберг озадаченно присел на край кровати, не сводя потемневшего взгляда с дерзко выпяченных сосков её груди.
- Стефания - ты философ? Вот уж удивила, так удивила...
Женщина решительно натянула на себя край одеяла. Хватит, он итак увидел достаточно!
- Я обыкновенная женщина, мечтающая урвать себе хоть частичку счастья в жестоком мире, помешанных на своих амбициях мужчин! - горько заявила она.
- Вы все время интересовались, почему я в свое время сбежала от мужа? Потому что он променял мое сердце на стопку дипломатических договоров! Дела принцев и герцогов его интересовали гораздо больше семейных. У него не хватало времени даже на то, чтобы лечь с женой в постель, и вот теперь вы уверенно отбрасываете меня в сторону ради блажи убить ветреного де Вильмона! Менестрели больше любят свои творения, чем вдохновительниц! На то они и поэты!
- И чего вы хотите, - заинтересованно осведомился Гуго, проводя рукой по её колену, - чтобы я отменил мною же назначенный турнир?
Стефка довольно улыбнулась. Невероятно, но, кажется, она все-таки добилась своего.
- Пусть дерутся, - вновь гостеприимно распахнула она одеяло,- но без нас!
В первый раз на её памяти фон Валленберг растерялся.
- Любовь моя, но... как это возможно?
- Очень просто,- Стефка решительно взялась за его камзол, ловко распутывая хитросплетения шнуровки, - мы откроем турнир, а потом, после первого же боя тихонько удалимся...
- Но это значит...
- ... это значит, что вас на поединке будет представлять Вальтер, и бой будет длиться до тех пор, пока де Вильмон не выбьет его из седла, после чего я назначу трубадура своим рыцарем, и пусть себе едет с этим званием, куда только пожелает его душа! А вам, в свою очередь, достанется пусть менее почетная, но все же более привлекательная роль моего возлюбленного!
- Гм-м..., моя любовь, кажется я тебя недооценивал!
После чего фон Валленберг уже покорно дал себя раздеть. Может, потому что Стефка впервые чувствовала себя победительницей в их спорах, но эта ночь неожиданно подарила ей наслаждение от объятий барона. А, может, она уже начала к нему привыкать?
Но утром все прошло совсем не так, как она предполагала. Все-таки, фон Валленберг не был бы самим собой, если бы хоть раз в жизни послушался советов женщины.
Стефка, зябко поеживалась на наспех сооруженной трибуне от пронизывающего зимнего ветра. Здесь же толпились, кутающие покрасневшие от холода носы в воротники и прочие дамы Копфлебенца. Перед выходом из дома она выдержала настоящий бой с Гердой, пытающейся натянуть на неё сразу три меховые шубы.
- Там на трибуне будет дуть такой ветер, что ты превратишься в сосульку раньше, чем драчуны скрестят из-за тебя копья! - бурчала вредная старуха, перетряхивая сундуки с мехами.
- Я стану похожа на снежную бабу,- графиня возмущенно вырывалась из рук все тех же дюжих служанок,- а я собралась ехать в лес!
- Какой лес, - даже сердито пристукнула костылем Герда, - после поединка все так умотаются, что с трудом доползут до стола! Для мужчин звук оружия милее ангельского пения! Слушай, что я тебе говорю, иначе обвешаешься соплями, да будешь чихать, как иерихонская труба!
Но оказавшись на улице, раздраженная поначалу Стефания, в конце концов, простила упрямую бабку. А потом... потом когда на поле выехал закованный в латы фон Валленберг и остановился у трибун, у неё от злости клацнули зубы. Да, Герда знала своего воспитанника гораздо лучше!
- Двенадцатый барон Гуго фон Валленштейн, сеньор Копфлебенца, Дюзе, Мэйнца и земель Кэрра, вызывает на поединок в честь прекрасной дамы Стефании шевалье Роже де Вильмона. Бой будет производиться тупыми концами копий до тех пор, пока один из бойцов не вылетит из седла!
Упрямый трирский болван!
Стефка закуталась по самый нос в меховой воротник, угрюмо наблюдая за выездом на поле вооруженного копьем де Вильмона, и хотя забрало полностью скрывало его лицо, она не сомневалась, что у него такой же мстительностью горят глаза, как и у её сумасшедшего любовника.
Ох, уж эти мужчины! Милосердный Господь, дав им силу, в высшем проведении забыл или не захотел дать хоть чуточку здравого смысла. Разве можно завоевать любовь женщины, изо всех сил колошматя копьем своего соперника? Какой в этом толк? Если она любит, так поверженный ей покажется ещё дороже, а если нет, так что даст вид измочаленного тела и без того отвергнутого противника?
Конечно, физически фон Валленберг был намного сильнее менестреля, но он знал толк в развлечениях подобного рода, да и глупо вытаскивать людей на мороз, строить трибуны, расчищать площадки, городить барьер только лишь для того, чтобы в течение пары минут выбить врага из седла.
И барон забавлялся от души, играючи отбивая сердитые наскоки де Вильмона.
Поэтому раз за разом трубили в оледеневшие трубы герольды, выкрикивая охрипшими голосами девизы дерущихся сеньоров, а рыцари, завершив круг, сходились в поединке опять. Валленберг каждый раз показательно тыкал в соперника копьем, но достаточно слабо, чтобы тот оставался в седле и мог продолжать поединок. Даже ненавидящая развлечения подобного рода Стефания и то не могла не отметить, с каким искусством двигается всадник в украшенном изображением сокола шлеме, как ловко и грациозно он держится в седле, не смотря на тяжесть вооружения. Да, в бою фон Валленберг становился почти так же прекрасен, как де Вильмон в пении, поэтому вдоволь поиздевавшись над противником, он небрежным движением выбил менестреля из седла, казалось, едва к нему прикоснувшись.
Стефка раздраженно привязала к опущенному копью свою ленту, и, холодно глянув на любовника, не стала слушать восхвалений герольдов, а гневно вернулась было в дом, но на пороге её остановил управляющий.
- Его милость велел вам ждать его на конюшне! Он хочет прогуляться с вами по лесу!
Не больше, не меньше!
Женщина зло развернулась в сторону служб, но не успела она сделать и десяти шагов, как наткнулась на согбенных под тяжестью лат и меча оруженосцев барона.
- Его милость ждет вас, мадам!
И она, с трудом шевелясь в трех шубах продолжила свой путь, проклиная и неуемность барона, и назойливость Герды, и собственную дурость, потому что после часового стояния на пронизывающем ветру ей уже расхотелось, куда-либо ехать, но как об этом сказать барону, когда полночи уговаривала его совершить прогулку?
Валленберг ждал её, уже сидя верхом.
- Дорогая,- шутливо поклонился он,- вот видишь, я все делаю, как хочешь ты! Легкое, кратковременное столкновение - менестрель жив и здоров, и обещанная прогулка по лесу!
Барон насмешливо покосился на солидно округлившуюся любовницу.
- Любовь моя, ты уверена, что удержишься в седле, а не покатишься, как шар!
- Это все Герда,- скрипнула зубами Стефка, пытаясь избавиться хотя бы от одной шубы, но та намертво застряла где-то в районе воротника,- она кутает меня, как младенца!
Валленберг коротко рассмеялся.
- Ничего, оставь всё как есть..., у меня появилась неплохая идея!
Если бы она догадалась тогда, какая идея появилась у этого извращенца, то с места бы не сдвинулась.
Лес её не подвел. Здесь было так тихо, и даже пение птах не столь разрушало это безмолвие укутанных снегами деревьев, сколько подчеркивало его белоснежную таинственную глубину.
Барон со спутницей в сопровождении отряда приближенных не спеша пробирались по узкой тропе.
- Разве я не внимателен к тебе, моя радость?
- Ваша милость - сама любезность!
- В ваших словах мне послышался сарказм?
- Что вы!
- Не можете мне простить унижения вашего разлюбезного певуна?
- Я не считаю, что он унижен!
- Разве победа на ристалище не показала всем, на чьей стороне истина?
- Для того чтобы победить менестреля, нужно применить его оружие!
- Гитару?
- Песню!
Туше! Изумленно глянувший на собеседницу барон открыл было рот, чтобы продолжить перепалку, но ... поспешно его закрыл. Впрочем, рано она торжествовала, потому что он тот час отомстил по-своему.
- Дорогая, не спешиться ли нам? Так приятно прогуляться вот здесь, под этими елями...
И когда они достаточно отошли, он схватил её в крепкие объятия.
- В этих шубках, сердце мое, ты похожа на толстого капуцина, который слишком злоупотреблял пивом! Но если одну подстелить....
Не мудрено, что к тому времени, когда Стефка добралась, наконец, до дома, от усталости она едва соображала, на каком находится свете.
- Да он с ума сошел, - разбушевалась кормилица, услышав про их экстравагантные приключения,- ну-ка, живо в постель!
Вечер Стефания провела под кучей одеял, потея и то и дело глотая какой-то "чудодейственный" отвар под занудливые причитания разозленной старухи.
Он враг мне навеки, и сердце так бьется
От ревности жуткой, от боли ужасной.
Зачем ты любима, зачем так прекрасна?
Припев.
Аккорды гитары затихли в гробовой тишине. Графиня смотрела на менестреля, широко распахнув глаза, и не веря собственным ушам. Её отношение к нему вновь изменилось - сердце поневоле дрогнуло и перед волшебством завораживающего голоса, но самое главное - перед мужеством слов последнего куплета. Не надо было иметь особого ума, чтобы расслышать в словах песни открытый вызов фон Валленбергу.
Это было прекрасно и одновременно жутко, потому что де Вильмон не знал, что даже менее безобидные поступки, и то заканчивались плачевно для тех, кто осмеливался задеть барона.
Глаза Гуго превратились в искрящиеся льдом щели.
- Соперник? - его голос приобрел шипящие интонации. - Разве у такого талантливого певца могут быть соперники в сердцах дам? В моем доме, по крайней мере, нет ни одного человека, который бы мог срифмовать хотя бы пару строк!
Стефка облегченно перевела дыхание - для фон Валленберга эти слова были верхом миролюбия, теперь де Вильмону оставалось только отшутиться в ответ, и опасная ситуация, к всеобщей радости, могла бы сойти на нет. Но поэт не пожелал принять оливковую ветвь.
- Любовь - это не только слова удачного сонета,- холодно возразил он,- песня всего лишь выражает то, что заполняет сердце! И если оно молчит, уста так же будут скованы молчанием!
У Стефки от ужаса пресеклось дыхание, да что там - побледнела даже вечно невозмутимая Ульрика.
- Дама Стефания,- поспешила вмешаться она,- несомненно, польщена вашими песнями! Но её сердце, конечно же, принадлежит...
- Почему вы говорите за неё,- внезапно перебил женщину странно оживившийся барон,- пусть мадам сама скажет, кто дорог её сердцу!
Стефка натянуто улыбнулась - можно подумать, что она бы осмелилась дать правдивый ответ. Разве что у неё вместо одной было бы даже не две, а три головы!
- Мадам Ульрика права, мое сердце принадлежит моему сеньору!
- Но вы же сами говорили,- с непонятным жаром возразил де Вильмон,- что ваш супруг не против, чтобы его жену окружало преклонение?
Все окружающие с недоумением воззрились на задиристого менестреля. Только он один при слове "сеньор", почему-то решил, что речь идет о муже графини, все остальные были твердо уверены, что это определение может относиться только к фон Валленбергу.
- Гм-м, - настроение барона неизвестно почему улучшалась с каждой минутой,- так значит, в борьбе за честь называть мадам Стефанию своей дамой сердца равны все мужчины в этом замке?
- Выходит так! - дерзко вздернул подбородок менестрель.
- Ну, тогда давайте разрешим наш спор древним, как мир способом!
И прежде чем кто-нибудь сообразил, что он имеет в виду, Валленберг довольно хлопнул ладонью по подлокотнику кресла и резко встал с места.
- Назначаю на завтра рыцарский турнир! Давно пора поразмять кости, да развлечь наших дам!
- А как же охота?
Слова сорвались с губ графини прежде, чем она осознала, что именно говорит. Но заменить замечательную прогулку по лесу видом остервенело рубящихся мечами мужчин? Разочарование было слишком велико! И лишь только потом до неё дошло, что всё это значит - такой сумасшедший ревнивец, как Гуго, мог под шумок и убить ни о чем не подозревающего поэта. Этого она допустить никак не могла!
- Кому, мадам, вы подарите свою ленту?
Это поинтересовалась язвительно взирающая на неё Эрика. Удивительно, но это были практически первые слова, сорвавшиеся с уст единственной дочери фон Валленберга. Девушка была настолько молчаливой, тихой и невозмутимой, и вот, пожалуйста - не в бровь, а в глаз! Как говорится, яблоко от яблони...
- У меня нет ленты,- огрызнулась Стефка,- а если бы и была, то... мессир Вальтер, не отказались бы вы носить мои цвета?
Причем здесь был Вальтер? Почему именно его она сделала своим избранником? И вообще, собирался ли брат барона участвовать в турнире? Но и предать столь мужественно ведущего себя де Вильмона открытым предпочтением барона, она тоже не могла!
Вальтер удивленно вздернул брови, но все-таки благодарно поклонившись, прижал руку к сердцу.
- Я польщен вашим выбором, мадам!
Валленберг только тонко улыбнулся при виде этой сцены, а умница Ульрика тот час перевела разговор на другую тему, спросив де Вильмона о дочери герцога Бургундского Марии.
Зато вечером между бароном и его любовницей разгорелся очередной скандал.
- Если даже менестрель и посчитал себя влюбленным в меня, - с жаром защищалась от нападок Стефания,- то я тут не причем! Знаете, не только вы один имеете глаза, а я, по общему признанию, довольно красива!
- Вы сами спровоцировали его на такое поведение, едва не выпрыгнув из платья прямо посереди забитой людьми залы!
- Да, мне нравятся обходительные мужчины, которые не ставят условием своего расположения беременность за пять ночей! Да ещё при этом претендуют на главенство в моем сердце! И вообще..., я так мечтала проехаться по лесу, а теперь вместо прогулки придется пялиться на идиотское сражение, неизвестно за что!
- Как за что, мадам, за ваше благоволение! Я убью этого слащавого шута, выбью из него мозги и отрежу его коварный язык в назидание всем, кто осмелится претендовать на мою женщину!
- Да, вы просто варвар! - женщина гневно взвилась со своего места. - Этот человек всего лишь сказал мне несколько изящных комплиментов! Я благодарна ему за это, и не более того!
Надо сказать, что ругались они в уединении спальни. Графиню заботливая Герда приготовила к ночным забавам, поэтому она спорила, приложив одеяло к обнаженной груди, а вот фон Валленберг возвышался над изножьем кровати, наоборот, полностью одетым, и, похоже, не собирался раздеваться.
- Ты все испортила!
- А что? Было что портить? - Стефка не собиралась сдавать позиции. - Моё сердце совершенно свободно, и если бы вы приложили хотя бы минимум усилий мне понравиться, то получили бы реальный шанс стать в нем единственным! Так нет - то дурацкое условие забеременеть за пять дней, то убийство пропевшего несколько милых сонетов поэта..., сколько можно? Чьё тут выдержит терпение?
- Раз я настолько невыносим, то не настаиваю на первом условии! А дерзкого певуна все равно убью!
- Вот как? - Стефка дерзко отбросила одеял. - Кто не дорожит любовью, сам себя делает нищим! И де Вильмон тут ни причем!
Валленберг озадаченно присел на край кровати, не сводя потемневшего взгляда с дерзко выпяченных сосков её груди.
- Стефания - ты философ? Вот уж удивила, так удивила...
Женщина решительно натянула на себя край одеяла. Хватит, он итак увидел достаточно!
- Я обыкновенная женщина, мечтающая урвать себе хоть частичку счастья в жестоком мире, помешанных на своих амбициях мужчин! - горько заявила она.
- Вы все время интересовались, почему я в свое время сбежала от мужа? Потому что он променял мое сердце на стопку дипломатических договоров! Дела принцев и герцогов его интересовали гораздо больше семейных. У него не хватало времени даже на то, чтобы лечь с женой в постель, и вот теперь вы уверенно отбрасываете меня в сторону ради блажи убить ветреного де Вильмона! Менестрели больше любят свои творения, чем вдохновительниц! На то они и поэты!
- И чего вы хотите, - заинтересованно осведомился Гуго, проводя рукой по её колену, - чтобы я отменил мною же назначенный турнир?
Стефка довольно улыбнулась. Невероятно, но, кажется, она все-таки добилась своего.
- Пусть дерутся, - вновь гостеприимно распахнула она одеяло,- но без нас!
В первый раз на её памяти фон Валленберг растерялся.
- Любовь моя, но... как это возможно?
- Очень просто,- Стефка решительно взялась за его камзол, ловко распутывая хитросплетения шнуровки, - мы откроем турнир, а потом, после первого же боя тихонько удалимся...
- Но это значит...
- ... это значит, что вас на поединке будет представлять Вальтер, и бой будет длиться до тех пор, пока де Вильмон не выбьет его из седла, после чего я назначу трубадура своим рыцарем, и пусть себе едет с этим званием, куда только пожелает его душа! А вам, в свою очередь, достанется пусть менее почетная, но все же более привлекательная роль моего возлюбленного!
- Гм-м..., моя любовь, кажется я тебя недооценивал!
После чего фон Валленберг уже покорно дал себя раздеть. Может, потому что Стефка впервые чувствовала себя победительницей в их спорах, но эта ночь неожиданно подарила ей наслаждение от объятий барона. А, может, она уже начала к нему привыкать?
Но утром все прошло совсем не так, как она предполагала. Все-таки, фон Валленберг не был бы самим собой, если бы хоть раз в жизни послушался советов женщины.
Стефка, зябко поеживалась на наспех сооруженной трибуне от пронизывающего зимнего ветра. Здесь же толпились, кутающие покрасневшие от холода носы в воротники и прочие дамы Копфлебенца. Перед выходом из дома она выдержала настоящий бой с Гердой, пытающейся натянуть на неё сразу три меховые шубы.
- Там на трибуне будет дуть такой ветер, что ты превратишься в сосульку раньше, чем драчуны скрестят из-за тебя копья! - бурчала вредная старуха, перетряхивая сундуки с мехами.
- Я стану похожа на снежную бабу,- графиня возмущенно вырывалась из рук все тех же дюжих служанок,- а я собралась ехать в лес!
- Какой лес, - даже сердито пристукнула костылем Герда, - после поединка все так умотаются, что с трудом доползут до стола! Для мужчин звук оружия милее ангельского пения! Слушай, что я тебе говорю, иначе обвешаешься соплями, да будешь чихать, как иерихонская труба!
Но оказавшись на улице, раздраженная поначалу Стефания, в конце концов, простила упрямую бабку. А потом... потом когда на поле выехал закованный в латы фон Валленберг и остановился у трибун, у неё от злости клацнули зубы. Да, Герда знала своего воспитанника гораздо лучше!
- Двенадцатый барон Гуго фон Валленштейн, сеньор Копфлебенца, Дюзе, Мэйнца и земель Кэрра, вызывает на поединок в честь прекрасной дамы Стефании шевалье Роже де Вильмона. Бой будет производиться тупыми концами копий до тех пор, пока один из бойцов не вылетит из седла!
Упрямый трирский болван!
Стефка закуталась по самый нос в меховой воротник, угрюмо наблюдая за выездом на поле вооруженного копьем де Вильмона, и хотя забрало полностью скрывало его лицо, она не сомневалась, что у него такой же мстительностью горят глаза, как и у её сумасшедшего любовника.
Ох, уж эти мужчины! Милосердный Господь, дав им силу, в высшем проведении забыл или не захотел дать хоть чуточку здравого смысла. Разве можно завоевать любовь женщины, изо всех сил колошматя копьем своего соперника? Какой в этом толк? Если она любит, так поверженный ей покажется ещё дороже, а если нет, так что даст вид измочаленного тела и без того отвергнутого противника?
Конечно, физически фон Валленберг был намного сильнее менестреля, но он знал толк в развлечениях подобного рода, да и глупо вытаскивать людей на мороз, строить трибуны, расчищать площадки, городить барьер только лишь для того, чтобы в течение пары минут выбить врага из седла.
И барон забавлялся от души, играючи отбивая сердитые наскоки де Вильмона.
Поэтому раз за разом трубили в оледеневшие трубы герольды, выкрикивая охрипшими голосами девизы дерущихся сеньоров, а рыцари, завершив круг, сходились в поединке опять. Валленберг каждый раз показательно тыкал в соперника копьем, но достаточно слабо, чтобы тот оставался в седле и мог продолжать поединок. Даже ненавидящая развлечения подобного рода Стефания и то не могла не отметить, с каким искусством двигается всадник в украшенном изображением сокола шлеме, как ловко и грациозно он держится в седле, не смотря на тяжесть вооружения. Да, в бою фон Валленберг становился почти так же прекрасен, как де Вильмон в пении, поэтому вдоволь поиздевавшись над противником, он небрежным движением выбил менестреля из седла, казалось, едва к нему прикоснувшись.
Стефка раздраженно привязала к опущенному копью свою ленту, и, холодно глянув на любовника, не стала слушать восхвалений герольдов, а гневно вернулась было в дом, но на пороге её остановил управляющий.
- Его милость велел вам ждать его на конюшне! Он хочет прогуляться с вами по лесу!
Не больше, не меньше!
Женщина зло развернулась в сторону служб, но не успела она сделать и десяти шагов, как наткнулась на согбенных под тяжестью лат и меча оруженосцев барона.
- Его милость ждет вас, мадам!
И она, с трудом шевелясь в трех шубах продолжила свой путь, проклиная и неуемность барона, и назойливость Герды, и собственную дурость, потому что после часового стояния на пронизывающем ветру ей уже расхотелось, куда-либо ехать, но как об этом сказать барону, когда полночи уговаривала его совершить прогулку?
Валленберг ждал её, уже сидя верхом.
- Дорогая,- шутливо поклонился он,- вот видишь, я все делаю, как хочешь ты! Легкое, кратковременное столкновение - менестрель жив и здоров, и обещанная прогулка по лесу!
Барон насмешливо покосился на солидно округлившуюся любовницу.
- Любовь моя, ты уверена, что удержишься в седле, а не покатишься, как шар!
- Это все Герда,- скрипнула зубами Стефка, пытаясь избавиться хотя бы от одной шубы, но та намертво застряла где-то в районе воротника,- она кутает меня, как младенца!
Валленберг коротко рассмеялся.
- Ничего, оставь всё как есть..., у меня появилась неплохая идея!
Если бы она догадалась тогда, какая идея появилась у этого извращенца, то с места бы не сдвинулась.
Лес её не подвел. Здесь было так тихо, и даже пение птах не столь разрушало это безмолвие укутанных снегами деревьев, сколько подчеркивало его белоснежную таинственную глубину.
Барон со спутницей в сопровождении отряда приближенных не спеша пробирались по узкой тропе.
- Разве я не внимателен к тебе, моя радость?
- Ваша милость - сама любезность!
- В ваших словах мне послышался сарказм?
- Что вы!
- Не можете мне простить унижения вашего разлюбезного певуна?
- Я не считаю, что он унижен!
- Разве победа на ристалище не показала всем, на чьей стороне истина?
- Для того чтобы победить менестреля, нужно применить его оружие!
- Гитару?
- Песню!
Туше! Изумленно глянувший на собеседницу барон открыл было рот, чтобы продолжить перепалку, но ... поспешно его закрыл. Впрочем, рано она торжествовала, потому что он тот час отомстил по-своему.
- Дорогая, не спешиться ли нам? Так приятно прогуляться вот здесь, под этими елями...
И когда они достаточно отошли, он схватил её в крепкие объятия.
- В этих шубках, сердце мое, ты похожа на толстого капуцина, который слишком злоупотреблял пивом! Но если одну подстелить....
Не мудрено, что к тому времени, когда Стефка добралась, наконец, до дома, от усталости она едва соображала, на каком находится свете.
- Да он с ума сошел, - разбушевалась кормилица, услышав про их экстравагантные приключения,- ну-ка, живо в постель!
Вечер Стефания провела под кучей одеял, потея и то и дело глотая какой-то "чудодейственный" отвар под занудливые причитания разозленной старухи.
