Даже не переходя на второе зрение, я видела букеты разноцветных искр. Я чувствовала, как дрожит… не моё тело, нет! Само мироздание! Все семь миров, соединённые единой, невероятно прочной нитью. В какой то миг показалось – эта нить вот вот лопнет. Или… или это норовит порваться другая ниточка – та, что соединяет душу и плоть?
– Счастье моё, – выдохнул Кирстен. – Безумие моё. Любимая…
Я судорожно вздохнула, чтобы, спустя один удар бешено стучащего сердца, угодить в водоворот нового поцелуя.
Мир исчез. Он просто перестал существовать. Канул в небытие, рассыпался в пыль, умер. А я, наоборот, ожила. Я словно очнулась от векового сна, вырвалась из беспросветной тьмы, из липких объятий горя.
Лишь теперь позволила себе признать – два дня, проведённые вдали от Кира, были подобны самой жестокой, самой изощрённой пытке. Я ни за что не вернусь в Верилию, я никогда не выйду за Ридкарда из рода Неран и никогда больше не позволю верилийскому монарху прикоснуться к моим губам.
– Люблю тебя, – прерывая поцелуй, прошептал Кир. – Люблю, слышишь?
Брюнет сжал крепко крепко, зарылся носом в мои локоны, а потом отстранился и выдохнул:
– Эмелис… я повёл себя как законченный идиот. Прости. Умоляю.
Вот зря он это сказал. Очень зря!
Нет, я не забыла о причинах нашей разлуки, и о словах, сказанных Киром в библиотеке, и о чувствах, которые овладели мною в тот момент, когда я эти слова услышала. Ещё я прекрасно помнила, как шла к женскому общежитию и что творилось со мной после.
Я помнила всё! Но гнала эти воспоминания в надежде продлить счастье встречи, а Кирстен… О мужчины, они вечно всё портят.
– Прости, – повторил брюнет. И столько искренности, столько раскаяния в голосе…
К глазам, вопреки желанию, подступили слёзы, из горла вырвался всхлип.
– Обязательно прощу, – сказала я. – Но не сейчас.
Нет, всё таки мужчины временами бывают совершенно несносны! Ему бы промолчать, а он посерьёзнел, подобрался, спросил:
– Не сейчас? А когда?
Всё. Плотина, которая сдерживала море моих обид, рухнула. И даже успокаивающее заклинание, которое наложил целитель, сдержать эмоции не помогло. Слёзы посыпались из глаз горохом, из горла вырвался новый жалобный всхлип, сердце болезненно сжалось.
– Как ты мог?
– Эмелис… Эмелис, любимая…
– Как ты посмел сказать про меня такое?!
Синеглазый тихонечко взвыл и попытался прижать мою голову к своей груди, но я не далась. Умом понимала, что боевик действовал во благо, но…
– Любимая, я осёл, – не стал скромничать принц.
Я тоже ломаться не стала. Выпалила:
– Да!
– Мелкая… – простонал боевик.
Он принялся покрывать лёгкими поцелуями щёки, глаза, нос, а я…
– Чудовище. Хам. Мужлан неотёсанный. Как ты мог? Как посмел? Как у тебя язык повернулся?!
– Прости. Эмелис, любимая, я тогда ужасно растерялся. Я и помыслить не мог, что отец явится в замок. Он же Венту терпеть не может…
– Не прощу! Не прощу никогда!
– Но ты же минуту назад сказала, что простишь…
Очередной горький всхлип, и всё, слёзы уже не унять. Я сжала шею брюнета крепко крепко, чтобы у того ни малейшего сомнения не возникло – да, Кирстен! Да! Я не прочь задушить тебя за те слова. И попинать труп тоже не откажусь! Потом уткнулась носом в плечо боевика и разрыдалась.
О Всевышний! Сколько же мне пришлось вытерпеть из за этой ошибки. И пусть теперь я точно знаю – это не только его ошибка, а наша, общая, но… эмоции сильнее.
– Любимая, ну перестань… – взмолился младший принц самого отвратительного королевства нашего мира. А спустя минуту не выдержал и крикнул во всё горло: – Кто нибудь, позовите целителя!
Я проснулась с ощущением… счастья. Такого огромного, почти абсолютного. Простыни ещё хранили тонкий аромат горных фиалок, одеяло было мягким и почти невесомым. Открывать глаза не хотелось, хотя солнечный свет уже пытался пробраться под ресницы, намекая – нет, Эмелис, не отвертишься.
Я потянулась, сладко зевнула и перевернулась на живот. Только после этого решилась приоткрыть один глаз, дабы удостовериться, что вчерашнее не почудилось. Что я действительно в Дурборе, во дворце, в небольшой, но уютной спальне отведённых мне покоев. И что над кроватью белоснежный балдахин, украшенный золотыми и серебряными кисточками. Последнее отчего то казалось особенно важным.
Память не обманула, и я невольно улыбнулась. А потом приподнялась на локтях, оглядела комнату, и улыбка стала стократ шире.
Гардины задёрнуты не были, комнату заливал свет утреннего, по летнему яркого солнца. На низком столике стоял огромный букет алых роз, но не это главное. Куда важней было то, что рядом с моей кроватью обнаружилось кресло, а в кресле… он.
Младший принц выглядел потрёпанно: рубашка белого шелка расстёгнута до середины груди и измята, длинные чёрные волосы в беспорядке, под глазами тени. Зато дыхание глубокое и ровное, и ресницы не дрожат – стало быть сновидения брюнета не мучают.
– Кир… – позвала тихо тихо. – Кирстен…
Вздрогнул, дёрнулся, распахнул глаза. А взгляд такой мутный, такой сонный… Но я опомниться не дала, спросила:
– Ты что тут делаешь?
Мой вопрос не смутил. Боевик широко зевнул, потянулся до хруста в суставах, а потом одарил обезоруживающей улыбкой и ответил:
– Сторожу.
Я закусила губу в глупой попытке погасить подступающие эмоции. Душу наполняло ощущение невероятного тепла. Захотелось отбросить одеяло, скользнуть на колени к Кирстену. Обвить его шею руками, прижаться, коснуться мужественных, красиво очерченных губ, но…
– Ну ладно, – сказала я. – Сторожи.
Приподнялась, позволяя одеялу сползти ниже – обнажить плечи, и снова легла. Как ни в чём не бывало закрыла глаза и даже поёрзала, устраиваясь поудобнее.
– Эмелис? – выдержав паузу, позвал Кир.
– М?м?..
– Любимая, но ты уже проснулась.
– Ничего подобного, любимый… Сторожи.
Я повела плечом, заставляя лямочку ночной сорочки, будто случайно, упасть вниз, и вздрогнула. Стоп. Я же вчера не переодевалась. Сонное заклинание, наложенное целителем, застигло врасплох. Кажется, я в тот момент на коленях у Кира сидела и отчаянно старалась унять рыдания, потому что слёзы мешали найти ответ на принципиально важный вопрос: задушить боевика или всё таки в живых оставить?
Ничего удивительного в том, что меня раздели, разумеется, не было. Но что за сорочка? Откуда?
Я перевернулась на спину и осторожно приподняла одеяло. Рядом судорожно вздохнули, но к переживаниям боевика я осталась равнодушна. Куда сильнее занимал тот факт, что ночнушка оказалась знакома – она была из тех вещей, которые для меня госпожа Вента готовила. То есть сорочку из замка на озере доставили, и… это навело на мысль.
Я вновь оглядела предоставленную мне комнату. Вчера детали от моего взгляда ускользнули – не до них было, зато теперь я увидела всё… На камине тяжелые часы – те самые, что украшали каминную полку в гостиной моих покоев в обиталище Венты. На стенах два пейзажа – эти уже из спальни. На столике возле напольного зеркала яркий сундучок с расчёсками и шпильками. А на прикроватной тумбочке, возле нескольких аптекарских пузырьков, книжка в розовой обложке. Мне даже не пришлось вглядываться в название, чтобы понять – это тот самый сентиментальный роман, который не успела дочитать, когда гостила у Венты.
Вывод был очевиден – к моменту моего появления во дворце их величества Вонгарда комнаты были уже готовы…
Да, я отлично помнила события, в результате которых оказалась в этой спальне. А вот осознание пришло лишь сейчас. Меня же… меня же фактически похитили! Выманили из идеально защищённого убежища, подговорили целителя, и…
– Ты попалась, мелкая, – словно подглядев мои мысли, сообщил Кир. – И клянусь Всевышним, нового шанса на побег у тебя не будет.
Брюнет по прежнему улыбался. Улыбался очень тепло и весело! Но было совершенно очевидно – младший принц серьёзен и решителен как никогда.
Эта решимость вызвала волну слабости и заставила сердце забиться в тысячу раз быстрее. Именно в этот миг ощущение счастья, с которым проснулась, стало абсолютным. Правда, признаваться в этом, конечно же, я не собиралась. Но и смолчать не могла…
– Ты не принц, ты аферист.
Кирстен покорно кивнул, а я… сказала раньше, чем успела сообразить, что именно говорю:
– Иди сюда…
Повторять не пришлось. С грацией, достойной саблезубого гепарда, брюнет перетёк на кровать, а спустя миг я оказалась в ловушке.
– Попалась, – повторил нависающий надо мной Кир. Голос его прозвучал хрипло, взгляд потемнел и словно туманом подёрнулся.
Я стыдливо опустила ресницы, обвила шею боевика руками и потянулась к этим невероятно манящим губам. Лёгкое, почти невесомое прикосновение, от которого сердце споткнулось и замерло. И тихий стон… Не мой, Кирстена.
– А может, это ты попался…
Младший принц королевства Дурбор не ответил, зато… он вернул поцелуй. В миг, когда его губы завладели моими, когда его язык проник в мой рот, чтобы начать невероятный, волнующий, бесконечно чувственный танец, мир перестал существовать.
Я никогда не понимала девиц, которые бросаются в омут с головой. Искренне осуждала тех, что посмели сбежать из дома ради призрачной надежды на счастье. Я не верила, я была твёрдо убеждена – человеческий разум способен обуздать любое, даже самое сильное желание! Я ошибалась.
О Всевышний, откуда у меня это ужасное ощущение, что я всю свою жизнь ошибалась? Откуда эта стальная убеждённость в том, что чувства, которые испытываю в объятиях Кира – истина, а всё остальное… лишь подделка?
– Люблю тебя… – прошептал мой синеглазый кошмар.
Очень хотелось ответить – и я! И я тебя люблю! Очень очень! До безумия! Но с губ сорвалась другая правда:
– Я ужасно на тебя зла, Кирстен.
Мой деспот, мой тиран, мой бессовестный лгун, проныра и обманщик… поник. Даже взгляд как будто потускнел.
– Знаю, – сказал Кир. – И раскаиваюсь.
Он говорил искренне, но мне этого молчаливого раскаяния было мало.
– И кто же придумал… столь гениальный план?
Боевик с явной неохотой скатился с меня, лёг рядом, обнял поверх одеяла и только потом признался:
– План придумал я. Но без помощи отца и Криста, сама понимаешь, ничего бы не получилось.
Я приподнялась на локте и красноречиво заломила бровь. Киру пришлось пояснить:
– Зная весь расклад, спланировать твоё возвращение было нетрудно. Господин Форан не мог не взять тебя на этот приём, а ты, будучи хорошей девочкой, ни за что бы не ослушалась папу. А дальше – дело техники.
Дело техники? Это он сейчас о схеме «обморок – целитель – запрет на переход»?
– То есть вы меня нарочно до обморока довели? – Голос прозвучал спокойно, но я была искренне возмущена. Теперь, глядя на эти мужественные, красиво очерченные губы, хотелось не целоваться, а… куснуть пару раз. Причём крепко куснуть, до крови!
Кир мгновенно посерьёзнел, ответил прежде, чем я начала обдумывать свои желания всерьёз.
– Нет, Эмелис.
Меня одарили очень пристальным взглядом. Потом рука младшего принца скользнула вверх, пальцы медленно прошлись по скуле и щеке.
– Нет, любимая, доводить тебя никто не хотел. Более того – зная тебя, мы были убеждены, что ничего подобного не произойдёт.
– Зная меня?
– Ты очень сильная девочка. Гораздо сильней, чем мне бы хотелось.
Льстец! Нет, ну какой он всё таки льстец! Более извращенного комплемента в адрес магички и придумать нельзя.
– Эмелис, прости… – прошептал брюнет. – Если бы я знал, что ты в таком состоянии… я бы тебя ночью, прямо из верилийского дворца…
Кир придвинулся и потянулся к губам. Намерения были более чем очевидны, и наши желания совпадали от и до, но я приставила к губам боевика пальчик и сказала:
– Я требую объяснений.
Пальчик был поцелован, причём так, что по телу опять волна слабости прокатилась, и вообще… меня в жар бросило.
– Кир… – протянула укоризненно. – Кирстен, даже не пытайся отвертеться.
– Это допрос?
– Допрос, – не стала отпираться я. – И если хочешь избежать пыток, то…
Меня одарили ещё одним взглядом, на сей раз жгучим!
– Любимая, я заинтригован… – прошептал Кир, а я…
Вот теперь действительно краской залилась. Вся! До кончиков волос и ногтей!
Просто мне излияния графини Ларре вспомнились. Навязанная то ли отцом, то ли Ридом компаньонка, рассказывая о постели, не стеснялась. Ей было мало сообщить о том, что в объятиях мужчины невероятно комфортно, блондинка пошла дальше – поведала, что у этой медали есть ещё одна сторона. Рассказала, мол если на руках мужчины застегнуть кандальные браслеты, то… можно многого добиться.
В тот момент рассуждения Ларре показались жутко пошлыми. Но теперь, когда представила на месте прикованного мужчины Кира…
– Не дождёшься! – выпалила я.
Кирстен ни чуточки не расстроился, но взгляд… взгляд стал стократ хитрей. Боевик посерьёзнел лишь в тот момент, когда я повторила, причём строго:
– Любимый, я требую объяснений.
– Ладно. – Он шумно выдохнул и признал: – Доводить тебя до обморока никто не хотел, но встреча с целителем была запланирована.
– То есть?
– После подписания договора намечался небольшой банкет. В твой бокал было подмешано безобидное зелье, вызывающее чрезмерную бледность и лёгкую дурноту. Ну а тот, кто должен был заметить, что гостье нездоровится и отвести её к целителю, находился рядом.
Проныра! Нет, ну ведь действительно проныра! Куда там рыночным ловкачам?
– А если бы я взбрыкнула? Если бы я вас разоблачила?
– Я бы умер от горя.
Он сказал, а я поняла главное – вариант моего несогласия просто не рассматривался. Вшивый гоблин, неужели я настолько предсказуема? Впрочем, узнав о роли дурборцев в перевороте в Верилии, поступить иначе действительно не могла.
– Спасибо, – прошептала я.
Кир снова потянулся к губам, и в этот раз я не отпрянула. Жар его прикосновения опалил, мир привычно поплыл и закружился, а вместе с головокружением пришла новая волна осознания.
Вспомнилась мужская общага. Вечер, когда впервые пришла в комнату сообщника, когда рыдала у него на руках, а он гладил по голове и шептал, что всё будет хорошо. Он уже тогда знал, кто я! А ещё… Кирстен знал, что, отвечая на вопросы об отце, я лгу. И Кир прощал эту ложь.
О Всевышний! Но ведь помимо этого Кир знал и другое. Например, о том, что я – потенциальный козырь в борьбе за трон Верилии. Об отношении Вонгарда к господину Форану Кирстену также было известно. И о том, как изменится мой статус в случае победы отца… Дохлый тролль, да он знал обо всём!
– Как давно ты меня раскрыл? – прерывая самый сладкий из всех поцелуев, выдохнула я.
– Ну… день на третий четвёртый.
Это был удар ниже пояса. Фол! Полный и абсолютный.
– Что? – переспросила ошарашенно.
Брюнет дёрнул плечом, потом не выдержал – приподнялся, навис надо мной, уперев руки в мою же подушку. На губах боевика играла лёгкая, тёплая улыбка, от которой снова начала кружиться голова.
– Любимая, ну к чему эти расспросы? Всё позади, всё уже случилось…
– Кирстен, ты… ты…
Нет, слов у меня не нашлось. Назвать лгуном? Так ведь я тоже хороша. Возмутиться его поведением? А толку? Кирстен прав – всё уже позади, и смысла предъявлять претензии попросту нет. Но это не мешает чувствовать себя полной, абсолютной дурой!
– Если бы ты сразу сказал, кто ты, мы бы смогли избежать множества проблем.
– Например? – поинтересовался брюнет. Смотрел в этот миг только на мои губы. Причём пристально смотрел, завораживающе.
– Счастье моё, – выдохнул Кирстен. – Безумие моё. Любимая…
Я судорожно вздохнула, чтобы, спустя один удар бешено стучащего сердца, угодить в водоворот нового поцелуя.
Мир исчез. Он просто перестал существовать. Канул в небытие, рассыпался в пыль, умер. А я, наоборот, ожила. Я словно очнулась от векового сна, вырвалась из беспросветной тьмы, из липких объятий горя.
Лишь теперь позволила себе признать – два дня, проведённые вдали от Кира, были подобны самой жестокой, самой изощрённой пытке. Я ни за что не вернусь в Верилию, я никогда не выйду за Ридкарда из рода Неран и никогда больше не позволю верилийскому монарху прикоснуться к моим губам.
– Люблю тебя, – прерывая поцелуй, прошептал Кир. – Люблю, слышишь?
Брюнет сжал крепко крепко, зарылся носом в мои локоны, а потом отстранился и выдохнул:
– Эмелис… я повёл себя как законченный идиот. Прости. Умоляю.
Вот зря он это сказал. Очень зря!
Нет, я не забыла о причинах нашей разлуки, и о словах, сказанных Киром в библиотеке, и о чувствах, которые овладели мною в тот момент, когда я эти слова услышала. Ещё я прекрасно помнила, как шла к женскому общежитию и что творилось со мной после.
Я помнила всё! Но гнала эти воспоминания в надежде продлить счастье встречи, а Кирстен… О мужчины, они вечно всё портят.
– Прости, – повторил брюнет. И столько искренности, столько раскаяния в голосе…
К глазам, вопреки желанию, подступили слёзы, из горла вырвался всхлип.
– Обязательно прощу, – сказала я. – Но не сейчас.
Нет, всё таки мужчины временами бывают совершенно несносны! Ему бы промолчать, а он посерьёзнел, подобрался, спросил:
– Не сейчас? А когда?
Всё. Плотина, которая сдерживала море моих обид, рухнула. И даже успокаивающее заклинание, которое наложил целитель, сдержать эмоции не помогло. Слёзы посыпались из глаз горохом, из горла вырвался новый жалобный всхлип, сердце болезненно сжалось.
– Как ты мог?
– Эмелис… Эмелис, любимая…
– Как ты посмел сказать про меня такое?!
Синеглазый тихонечко взвыл и попытался прижать мою голову к своей груди, но я не далась. Умом понимала, что боевик действовал во благо, но…
– Любимая, я осёл, – не стал скромничать принц.
Я тоже ломаться не стала. Выпалила:
– Да!
– Мелкая… – простонал боевик.
Он принялся покрывать лёгкими поцелуями щёки, глаза, нос, а я…
– Чудовище. Хам. Мужлан неотёсанный. Как ты мог? Как посмел? Как у тебя язык повернулся?!
– Прости. Эмелис, любимая, я тогда ужасно растерялся. Я и помыслить не мог, что отец явится в замок. Он же Венту терпеть не может…
– Не прощу! Не прощу никогда!
– Но ты же минуту назад сказала, что простишь…
Очередной горький всхлип, и всё, слёзы уже не унять. Я сжала шею брюнета крепко крепко, чтобы у того ни малейшего сомнения не возникло – да, Кирстен! Да! Я не прочь задушить тебя за те слова. И попинать труп тоже не откажусь! Потом уткнулась носом в плечо боевика и разрыдалась.
О Всевышний! Сколько же мне пришлось вытерпеть из за этой ошибки. И пусть теперь я точно знаю – это не только его ошибка, а наша, общая, но… эмоции сильнее.
– Любимая, ну перестань… – взмолился младший принц самого отвратительного королевства нашего мира. А спустя минуту не выдержал и крикнул во всё горло: – Кто нибудь, позовите целителя!
Глава 6
Я проснулась с ощущением… счастья. Такого огромного, почти абсолютного. Простыни ещё хранили тонкий аромат горных фиалок, одеяло было мягким и почти невесомым. Открывать глаза не хотелось, хотя солнечный свет уже пытался пробраться под ресницы, намекая – нет, Эмелис, не отвертишься.
Я потянулась, сладко зевнула и перевернулась на живот. Только после этого решилась приоткрыть один глаз, дабы удостовериться, что вчерашнее не почудилось. Что я действительно в Дурборе, во дворце, в небольшой, но уютной спальне отведённых мне покоев. И что над кроватью белоснежный балдахин, украшенный золотыми и серебряными кисточками. Последнее отчего то казалось особенно важным.
Память не обманула, и я невольно улыбнулась. А потом приподнялась на локтях, оглядела комнату, и улыбка стала стократ шире.
Гардины задёрнуты не были, комнату заливал свет утреннего, по летнему яркого солнца. На низком столике стоял огромный букет алых роз, но не это главное. Куда важней было то, что рядом с моей кроватью обнаружилось кресло, а в кресле… он.
Младший принц выглядел потрёпанно: рубашка белого шелка расстёгнута до середины груди и измята, длинные чёрные волосы в беспорядке, под глазами тени. Зато дыхание глубокое и ровное, и ресницы не дрожат – стало быть сновидения брюнета не мучают.
– Кир… – позвала тихо тихо. – Кирстен…
Вздрогнул, дёрнулся, распахнул глаза. А взгляд такой мутный, такой сонный… Но я опомниться не дала, спросила:
– Ты что тут делаешь?
Мой вопрос не смутил. Боевик широко зевнул, потянулся до хруста в суставах, а потом одарил обезоруживающей улыбкой и ответил:
– Сторожу.
Я закусила губу в глупой попытке погасить подступающие эмоции. Душу наполняло ощущение невероятного тепла. Захотелось отбросить одеяло, скользнуть на колени к Кирстену. Обвить его шею руками, прижаться, коснуться мужественных, красиво очерченных губ, но…
– Ну ладно, – сказала я. – Сторожи.
Приподнялась, позволяя одеялу сползти ниже – обнажить плечи, и снова легла. Как ни в чём не бывало закрыла глаза и даже поёрзала, устраиваясь поудобнее.
– Эмелис? – выдержав паузу, позвал Кир.
– М?м?..
– Любимая, но ты уже проснулась.
– Ничего подобного, любимый… Сторожи.
Я повела плечом, заставляя лямочку ночной сорочки, будто случайно, упасть вниз, и вздрогнула. Стоп. Я же вчера не переодевалась. Сонное заклинание, наложенное целителем, застигло врасплох. Кажется, я в тот момент на коленях у Кира сидела и отчаянно старалась унять рыдания, потому что слёзы мешали найти ответ на принципиально важный вопрос: задушить боевика или всё таки в живых оставить?
Ничего удивительного в том, что меня раздели, разумеется, не было. Но что за сорочка? Откуда?
Я перевернулась на спину и осторожно приподняла одеяло. Рядом судорожно вздохнули, но к переживаниям боевика я осталась равнодушна. Куда сильнее занимал тот факт, что ночнушка оказалась знакома – она была из тех вещей, которые для меня госпожа Вента готовила. То есть сорочку из замка на озере доставили, и… это навело на мысль.
Я вновь оглядела предоставленную мне комнату. Вчера детали от моего взгляда ускользнули – не до них было, зато теперь я увидела всё… На камине тяжелые часы – те самые, что украшали каминную полку в гостиной моих покоев в обиталище Венты. На стенах два пейзажа – эти уже из спальни. На столике возле напольного зеркала яркий сундучок с расчёсками и шпильками. А на прикроватной тумбочке, возле нескольких аптекарских пузырьков, книжка в розовой обложке. Мне даже не пришлось вглядываться в название, чтобы понять – это тот самый сентиментальный роман, который не успела дочитать, когда гостила у Венты.
Вывод был очевиден – к моменту моего появления во дворце их величества Вонгарда комнаты были уже готовы…
Да, я отлично помнила события, в результате которых оказалась в этой спальне. А вот осознание пришло лишь сейчас. Меня же… меня же фактически похитили! Выманили из идеально защищённого убежища, подговорили целителя, и…
– Ты попалась, мелкая, – словно подглядев мои мысли, сообщил Кир. – И клянусь Всевышним, нового шанса на побег у тебя не будет.
Брюнет по прежнему улыбался. Улыбался очень тепло и весело! Но было совершенно очевидно – младший принц серьёзен и решителен как никогда.
Эта решимость вызвала волну слабости и заставила сердце забиться в тысячу раз быстрее. Именно в этот миг ощущение счастья, с которым проснулась, стало абсолютным. Правда, признаваться в этом, конечно же, я не собиралась. Но и смолчать не могла…
– Ты не принц, ты аферист.
Кирстен покорно кивнул, а я… сказала раньше, чем успела сообразить, что именно говорю:
– Иди сюда…
Повторять не пришлось. С грацией, достойной саблезубого гепарда, брюнет перетёк на кровать, а спустя миг я оказалась в ловушке.
– Попалась, – повторил нависающий надо мной Кир. Голос его прозвучал хрипло, взгляд потемнел и словно туманом подёрнулся.
Я стыдливо опустила ресницы, обвила шею боевика руками и потянулась к этим невероятно манящим губам. Лёгкое, почти невесомое прикосновение, от которого сердце споткнулось и замерло. И тихий стон… Не мой, Кирстена.
– А может, это ты попался…
Младший принц королевства Дурбор не ответил, зато… он вернул поцелуй. В миг, когда его губы завладели моими, когда его язык проник в мой рот, чтобы начать невероятный, волнующий, бесконечно чувственный танец, мир перестал существовать.
Я никогда не понимала девиц, которые бросаются в омут с головой. Искренне осуждала тех, что посмели сбежать из дома ради призрачной надежды на счастье. Я не верила, я была твёрдо убеждена – человеческий разум способен обуздать любое, даже самое сильное желание! Я ошибалась.
О Всевышний, откуда у меня это ужасное ощущение, что я всю свою жизнь ошибалась? Откуда эта стальная убеждённость в том, что чувства, которые испытываю в объятиях Кира – истина, а всё остальное… лишь подделка?
– Люблю тебя… – прошептал мой синеглазый кошмар.
Очень хотелось ответить – и я! И я тебя люблю! Очень очень! До безумия! Но с губ сорвалась другая правда:
– Я ужасно на тебя зла, Кирстен.
Мой деспот, мой тиран, мой бессовестный лгун, проныра и обманщик… поник. Даже взгляд как будто потускнел.
– Знаю, – сказал Кир. – И раскаиваюсь.
Он говорил искренне, но мне этого молчаливого раскаяния было мало.
– И кто же придумал… столь гениальный план?
Боевик с явной неохотой скатился с меня, лёг рядом, обнял поверх одеяла и только потом признался:
– План придумал я. Но без помощи отца и Криста, сама понимаешь, ничего бы не получилось.
Я приподнялась на локте и красноречиво заломила бровь. Киру пришлось пояснить:
– Зная весь расклад, спланировать твоё возвращение было нетрудно. Господин Форан не мог не взять тебя на этот приём, а ты, будучи хорошей девочкой, ни за что бы не ослушалась папу. А дальше – дело техники.
Дело техники? Это он сейчас о схеме «обморок – целитель – запрет на переход»?
– То есть вы меня нарочно до обморока довели? – Голос прозвучал спокойно, но я была искренне возмущена. Теперь, глядя на эти мужественные, красиво очерченные губы, хотелось не целоваться, а… куснуть пару раз. Причём крепко куснуть, до крови!
Кир мгновенно посерьёзнел, ответил прежде, чем я начала обдумывать свои желания всерьёз.
– Нет, Эмелис.
Меня одарили очень пристальным взглядом. Потом рука младшего принца скользнула вверх, пальцы медленно прошлись по скуле и щеке.
– Нет, любимая, доводить тебя никто не хотел. Более того – зная тебя, мы были убеждены, что ничего подобного не произойдёт.
– Зная меня?
– Ты очень сильная девочка. Гораздо сильней, чем мне бы хотелось.
Льстец! Нет, ну какой он всё таки льстец! Более извращенного комплемента в адрес магички и придумать нельзя.
– Эмелис, прости… – прошептал брюнет. – Если бы я знал, что ты в таком состоянии… я бы тебя ночью, прямо из верилийского дворца…
Кир придвинулся и потянулся к губам. Намерения были более чем очевидны, и наши желания совпадали от и до, но я приставила к губам боевика пальчик и сказала:
– Я требую объяснений.
Пальчик был поцелован, причём так, что по телу опять волна слабости прокатилась, и вообще… меня в жар бросило.
– Кир… – протянула укоризненно. – Кирстен, даже не пытайся отвертеться.
– Это допрос?
– Допрос, – не стала отпираться я. – И если хочешь избежать пыток, то…
Меня одарили ещё одним взглядом, на сей раз жгучим!
– Любимая, я заинтригован… – прошептал Кир, а я…
Вот теперь действительно краской залилась. Вся! До кончиков волос и ногтей!
Просто мне излияния графини Ларре вспомнились. Навязанная то ли отцом, то ли Ридом компаньонка, рассказывая о постели, не стеснялась. Ей было мало сообщить о том, что в объятиях мужчины невероятно комфортно, блондинка пошла дальше – поведала, что у этой медали есть ещё одна сторона. Рассказала, мол если на руках мужчины застегнуть кандальные браслеты, то… можно многого добиться.
В тот момент рассуждения Ларре показались жутко пошлыми. Но теперь, когда представила на месте прикованного мужчины Кира…
– Не дождёшься! – выпалила я.
Кирстен ни чуточки не расстроился, но взгляд… взгляд стал стократ хитрей. Боевик посерьёзнел лишь в тот момент, когда я повторила, причём строго:
– Любимый, я требую объяснений.
– Ладно. – Он шумно выдохнул и признал: – Доводить тебя до обморока никто не хотел, но встреча с целителем была запланирована.
– То есть?
– После подписания договора намечался небольшой банкет. В твой бокал было подмешано безобидное зелье, вызывающее чрезмерную бледность и лёгкую дурноту. Ну а тот, кто должен был заметить, что гостье нездоровится и отвести её к целителю, находился рядом.
Проныра! Нет, ну ведь действительно проныра! Куда там рыночным ловкачам?
– А если бы я взбрыкнула? Если бы я вас разоблачила?
– Я бы умер от горя.
Он сказал, а я поняла главное – вариант моего несогласия просто не рассматривался. Вшивый гоблин, неужели я настолько предсказуема? Впрочем, узнав о роли дурборцев в перевороте в Верилии, поступить иначе действительно не могла.
– Спасибо, – прошептала я.
Кир снова потянулся к губам, и в этот раз я не отпрянула. Жар его прикосновения опалил, мир привычно поплыл и закружился, а вместе с головокружением пришла новая волна осознания.
Вспомнилась мужская общага. Вечер, когда впервые пришла в комнату сообщника, когда рыдала у него на руках, а он гладил по голове и шептал, что всё будет хорошо. Он уже тогда знал, кто я! А ещё… Кирстен знал, что, отвечая на вопросы об отце, я лгу. И Кир прощал эту ложь.
О Всевышний! Но ведь помимо этого Кир знал и другое. Например, о том, что я – потенциальный козырь в борьбе за трон Верилии. Об отношении Вонгарда к господину Форану Кирстену также было известно. И о том, как изменится мой статус в случае победы отца… Дохлый тролль, да он знал обо всём!
– Как давно ты меня раскрыл? – прерывая самый сладкий из всех поцелуев, выдохнула я.
– Ну… день на третий четвёртый.
Это был удар ниже пояса. Фол! Полный и абсолютный.
– Что? – переспросила ошарашенно.
Брюнет дёрнул плечом, потом не выдержал – приподнялся, навис надо мной, уперев руки в мою же подушку. На губах боевика играла лёгкая, тёплая улыбка, от которой снова начала кружиться голова.
– Любимая, ну к чему эти расспросы? Всё позади, всё уже случилось…
– Кирстен, ты… ты…
Нет, слов у меня не нашлось. Назвать лгуном? Так ведь я тоже хороша. Возмутиться его поведением? А толку? Кирстен прав – всё уже позади, и смысла предъявлять претензии попросту нет. Но это не мешает чувствовать себя полной, абсолютной дурой!
– Если бы ты сразу сказал, кто ты, мы бы смогли избежать множества проблем.
– Например? – поинтересовался брюнет. Смотрел в этот миг только на мои губы. Причём пристально смотрел, завораживающе.
