Обложка Маруси Сулицыной
Хочу опубликовать здесь большой рассказ. И огромная просьба к тем, кто станет его читать. Высказывайте то, что вам не понравилось, что нужно изменить, поправить, переработать.
Заранее спасибо!!!
Темная, жирная, слепая октябрьская ночь, после того, как он выключил свет в своей спальне, моментально проникла в комнату, заполнив увесистой мглою каждый кубический сантиметр помещения.
Мужчина непроизвольно поежился, ложась в холостяцкую постель. Накрылся небрежно одеялом.
Странно, жена уже второй год спит отдельно, вроде он привык к одинокой кровати, но вторую ночь подряд ему одному становится неуютно в ней. Захотелось туда, в другую комнату, к теплому, нежному боку некогда любимой им женщины. К ее бархатистой коже с неповторимым ароматом.
Но почему некогда любимой? Он и сейчас ее сильно любит. Несмотря на то, что она как смогла отдалила его от себя. А мужчинам тяжело хранить любовь, если любимая не близко. Ни телом, ни душой. Но он все равно любит ее и, несмотря на долгое ее отчуждение, не теряет надежды, что все еще может измениться. Что все еще можно поправить, излечить, возродить.
Евгений вздохнул, хотел повернуться на другой бок, на секунду приоткрыл глаза и ему показалось, что вроде как крупная тень, мелькнула за окном. Он мгновенно встал, подошел к окну, чуть отодвинул штору, вгляделся в темноту сада.
Да нет. Ни движений, ни шевелений, даже листья на плодовых деревьях впали в сонное оцепенение, ночь тихая, безветренная. Значит показалось. Он хотел вернуться в кровать, и тут вполне явственный черный, чернее ночи призрак метнулся чуть поодаль от окна, где-то у забора.
Мужчине стало немного жутковато. Но он не был трусом, тем более у него имелось то, чем он мог укрепить в себе смелость.
Он прошел в кабинет, открыл сейф, достал охотничье ружье, зарядил сразу оба ствола и, не включая света, вышел на террасу. У входной двери он остановился, всмотрелся в темное окно, встроенное рядом с дверью, прислушался.
Тихо, и никаких движений во дворе не наблюдается. Он открыл замок, аккуратно отворил дверь, шагнул на ступени террасы.
Они словно упали перед ним откуда-то сверху, две большие, черные человеческие тени, будто бы страшные привидения. Фантомы бросились к нему. Он вскинул ружье. Но резкий и мощный удар одного из призраков по двухстволке снизу, подбросил стволы вверх, выстрелы дуплетом отправили заряды к звездам. Тут же последовал сильнейший удар в солнечное сплетение от второй из теней, и вооруженный хозяин дома упал, крепко вцепившись в двустволку, опрокинулся на пол в распахнутую дверь террасы, судорожно открывая рот в неистовом желании глотнуть воздуха.
В окнах дома вспыхнул свет. На террасу выбежала босая женщина в длинной ночной рубашке.
— Что случилось? — испуганно тихо проговорила она.
Мужчина с трудом приподнялся. Сел на полу. Положил ружье рядом с собой. Если призраки не пытались отобрать оружие, значит они посчитали нужным сразу же ретироваться, уйти, опасаться поэтому уже некого.
— Не знаю. Был кто-то здесь, у нас в саду. Кажется двое. Не понял кто это: люди или приведения.
— Ты в них стрелял?
— Не нарочно. Один из фантомов по ружью ударил, я выстрелил непроизвольно. Пальцы сами на курки нечаянно нажали.
— У тебя видно от переизбытка алкоголя в крови уже галлюцинации начались? Кто сюда проникнуть сможет? Везде замки стоят. Забор под три метра высотой. Хотя, кто знает. Обманутые мужья в приступе ревности на многое способны. Быть может кто-то из мужей баб твоих бесчисленных по твою душу приходил. Докобелишься! Прямо здесь же, на пороге собственного дома лишат тебя всего того, чему ты успокоения никак не найдешь. Тьфу!
Мужчина снизу посмотрел на жену. Юридически пока еще жену. Как же она хороша в это мгновение, хотя прямо пышет злостью.
Да она всегда хороша! Но сейчас слов нет описать ее. Свет из открытой двери дома просвечивал тонкую ткань ночной рубашки. Фигурка как у скульптур античных греческих богинь. Припухшие во сне губки, румяные щеки, вздернутые брови над длинными ресницами, под которыми сияли большие глаза, чуточку отуманенные, не отошедшие от прерванного внезапно сна. Немного взлохмаченные светло-русые волосы подчеркивали теперешнее душевное состояние супруги. Она всем видом своим пугала и одновременно неудержимо притягивала к себе.
Несмотря на то, что сильная боль давила подреберное пространство живота и дыхание никак не могло восстановиться до нормального, он почувствовал вдруг страшное желание к ныне недоступной ему женщине.
Отмахнулся мысленно. Вздохнул, поднялся, прихватив ружье.
— Иди, Вера, ложись в кровать. Спи спокойно. Разберусь сам, кто это или что это. Не тревожься.
— Наверное все. Надоело мне! Не жена я тебе ни телом, ни душой. Уеду я завтра, Евгений. Съеду от тебя. Замуж будто бы не собираюсь в скором времени, так что развод мне ни к чему пока. Хочешь разводиться... Сам... Все сам... Ну, а если мне приспичит вдруг, тогда уж я инициативу на себя возьму. Ради сына жила здесь все это время, да кто-то написал ему, умудрился как-то сообщить о наших с тобой нынешних отношениях. Так что теперь таиться уже не от кого.
— В квартиру уедешь?
— Ну вот еще! Спать на той кровати, куда ты баб своих водил? Да ни за что! Брезгую я. К бабушке поеду. Много болеет она в последнее время. С ней поживу пока. Тебе раздолье теперь будет. Пей, сколько захочешь. Приводи кого пожелаешь. Хочешь сюда води или в квартиру.
Жена шагнула через порог в дом, шумно прикрыла за собой дверь. От ее присутствия осталось лишь легкое шевеление занавесок на окнах террасы и нежный, чувственный аромат.
Евгений еще раз глубоко вздохнул.
Дома он не курил, только на улице или на террасе. Поэтому здесь, на столе были всегда пепельница, пачка сигарет, зажигалка. Он сел на диван, поставил к стене рядом с собой ружье, закурил.
Жена не из тех, кто умеет прощать предательство. И не из тех, кто, озвучив, потом меняет свои решения. Значит, надо с болью в сердце привыкать к тому, что назад, если есть путь, то он неимоверно тяжелый и долгий.
Евгений, не считал себя алкоголиком, хотя с алкоголем был на короткой ноге. Выпивал нередко. Но всегда знал и чувствовал сколько нужно и сколько можно было выпить в этот момент времени, в данной компании.
Он руководил большим, серьезным предприятием, где любитель залить за воротник не задержался бы долго. А он был директором завода почти десять лет. Мало того, ему не раз предлагали должность выше, в управлении. С человеком без меры пьющими такое вряд ли могло быть. А его приглашали, от чего он сам не раз отказывался. Не тянуло его в высокие кресла, подальше от производства.
А вот супружеской верностью он похвастаться не мог. Евгений не бегал за каждой попавшейся на глаза юбкой. Тем более при такой женщине, какой была его жена, просто кощунство довольствоваться кем-то, уступающим ей по всем показателям. Кто же от прекрасного тянется к обыденности?
Но случалось. Брали его за сердце, душу, но все-таки больше, за мужское начало некоторые представительницы прекрасной половины человечества, какой-то неповторимой женской изюминкой. Да так брали, что устоять он был не в силах. Но подобное случалось с ним в секрете от близких и знакомых и держалось им в глубокой тайне. По крайней мере, он старался так поступать.
Но полтора года назад случился достаточно серьезный прокол в темных делах Евгения.
Жена, особенно в последние годы, не выносила присутствие алкоголя в крови супруга. Ее выводил из себя только лишь вид нетрезвого мужа. И вот как только они построили коттедж, Евгений после какого-либо банкета или сабантуя ехал не в новый дом, а в старую квартиру. Где ночевал, приводил себя в порядок и на следующий день красавцем-гоголем возвращался домой к супруге.
В тот памятный вечер отмечали день рождения одного из многочисленных знакомых Евгения.
С женой все было заранее оговорено, чтобы не переживала и не ждала мужа дома.
Выпил в тот день Евгений Иванович не так уж и много, приехал в квартиру, где приподнял повыше свой тонус коньяком из домашнего бара, и тут вдруг позвонила старая знакомая. Не раз раньше они пересекались, была вроде взаимная симпатия, даже легкий флирт между ними проискрился. Но ничего больше ни к чему не обязывающих ухаживаний не случилось, ничего не произошло, настоящей близости не было. И вот ей срочно понадобился его совет. Дело, по ее словам, действительно серьезное, отказать именно ей было неудобно, да и не хотелось.
Встретились, посидели немного в кафе, где поговорили о насущном и выпили. Бывшая знакомая возбуждала шаловливым сиянием голубых глаз и блеском влажных приоткрытых губ. Казалось, она была готова сегодня на большее. Евгений не удержался, согрешил. Согрешил даже дважды. Второй раз в том смысле, что он привел даму в свою квартиру на супружескую кровать, чего до этого прежде не делал.
Жена скрепя сердце мирилась с отсутствием супруга в те дни, когда он позволял себе побаловаться с алкоголем, и никогда не приезжала с неожиданной ревизией, проверить, в квартире ли ее муж, один ли он там. А в тот день ее подруге срочно понадобился чей-то номер телефона, который был у Веры, но на визитке. А визитка со множеством других подобных мелочей не была перевезена в новый дом. Да так срочно знакомой все это понадобилось, что Вера в десять часов вечера приехала на такси за нужным прямоугольником плотной глянцевой бумаги в квартиру.
Увидев на кровати в спальне нагого мужа с обнаженной незнакомой женщиной, Вера брезгливо и презрительно скривила губы в нехорошей улыбке, вышла из спальни, прикрыв за собой дверь и не сказав ни слова.
Она уехала в этот же вечер к бабушке. Которая одна жила в своей квартире. Где оставалась почти месяц.
Потом Вера все же вернулась. Но пояснила супругу свое возвращение, как вынужденное. Пока их сын об отношениях родителей ничего не знает, не стоит травмировать его психику. Пусть спокойно живет и трудится: "Будем жить в одном доме, но как чужие друг другу люди".
Их сын заключил выгодный контракт с известной фирмой и на три года улетел трудиться в Арктику. Обычной связи с ним не было. Изредка он пробивался сам, телефонным звонком. В последнее время отцу не звонил, видимо и правда ему стало известно о некрасивом его поступке.
Вот так и жили почти полтора года. Он сам по себе, она сама по себе. Однозначно, после того случая Евгений в глазах жены выглядел беспробудным алкоголиком, тащущим первую попавшуюся гулящую бабу на их супружескую кровать.
Конечно Евгений еще надеялся на то, что жена, хотя бы ради сына, изменит свое отношение к нему, простит или просто сделает вид, что простила. Сегодня, похоже, последние надежды превратились в пустые иллюзии.
Он докурил сигарету. Закрыл дверь террасы. Убрал ружье. Лег. Мысли метались от решения жены съехать от него к бабушке до пары неведомых ночных посетителей. Уснул он лишь ближе к концу ночи.
Утро следующего дня.
Беспросветно тоскливое для Евгения. Молчаливое прощание с женой. Чувство дорогой утраты. Ощущение неопределенности в будущем.
— Потеряли что-то, Евгений Иванович? Доброго вам здоровья!
— Здравствуйте, Анатолий! Да вот, ключи вчера от дома в темноте посеял. Ищу.
— Не нашли?
— Пока нет.
Местный участковый капитан Назаров придя по душу одного из жителей вверенного ему района города, Евгения Ивановича Буянова, застал того ползающим на коленях по траве у забора своего дома с внешней его стороны.
Никаким поиском ключей Буянов не занимался, он искал место, где было что-то поставлено, вроде лестницы, при помощи которой можно было проникнуть к нему на участок. Путь через ворота и калитку Евгений отвергал. Ворота автоматические, калитка на хитром электромеханическом замке. Поиски заканчивались, и были тщетными. Никаких следов он не нашел.
— Ключи значит. Как самочувствие ваше, Евгений Иванович?
— Да вроде ничего. А что?
Буянов поднялся с травы, пожал протянутую участковым руку.
— Как жизнь? Эту ночь хорошо спали? Ничто не побеспокоило? — с улыбкой задал новый вопрос полицейский.
— Да вроде ничего. Непонятен мне ваш интерес, Анатолий.
Назаров не убрал улыбку с лица.
— А почему же я не могу поинтересоваться здоровьем одного из жителей своего участка, его покоем? А интерес мой легко объясним. Ничего вчера здесь или поблизости от вас до полуночи странного не произошло?
— Я в одиннадцать лег спать и сразу уснул.
— Ничего не видели, ничего не слышали?
Бесконечная улыбка участкового начинала уже выводить Буянова из себя.
— Почему не слышал? Слыхал. Бабахнуло что-то. Мне показалось, что из ружья стрельнули.
— И где? В каком месте примерно?
— Я спал. Как я мог во сне сориентироваться? Где-то неподалеку.
Наконец полицейский перестал улыбаться.
— Вы не выходили из дома, Евгений Иванович?
— Выходил. И жена выходила. Но ничего странного, противозаконного ни я, ни она не видели.
Жена уехала рано, но еще до ее отъезда, они все же перекинулись парой фраз. Евгений просил супругу промолчать о том, что стрелял он вчера, если вдруг ее кто-то об этом спросит.
— Значит ключи ищете? А может быть пыжи?
— Какие еще пыжи?
— Обычные. Для патронов.
— Вы это о чем, товарищ капитан?
— Да ладно. Так я просто. Скажите, Евгений Иванович, вы ведь не охотник?
— Нет.
— А ружье у вас есть?
— Имеется.
— А зачем вам ружье, если вы не охотитесь?
— Ну так это пока не охотник. Кто знает, желания и пристрастия наши, они ведь уходящи и приходящи. Время подойдет может охота появиться. Охота на охоту. Проснется древний инстинкт. С хорошей собакой, на заре, по росе... Вон какие у нас вокруг места замечательные.
— Ну, ну! Здесь ничего против не имею, закон не нарушаете. А можно ваше ружье посмотреть?
— Чего его глядеть?
— Да знаете ли, хочется хорошее оружие в руках подержать. Обожаю качество. Я сам-то охочусь.
— Без ордера?
— Помилуйте, Евгений Иванович! Ну какой еще ордер? Что вы? Просто чисто ради мужского любопытства.
— Пойдемте!
Мужчины зашли в калитку, прошли в дом. Буянов открыл сейф, достал ружье, передал его полицейскому. Тот внимательно осмотрел его, поцокал языком, понюхал, постучал пальцем по стволам.
— Ночью что ли чистили, Евгений Иванович, или с утра пораньше?
Евгений посмотрел на его руку, державшую за цевье ружье.
— С чего вы взяли? Не помню, когда чистил, но больше недели тому назад. Оружейный металл ухода требует.
— Да смазка вроде свежая.
— А ружейное масло не сливочное, за неделю не испортится.
Полицейский передал ружье хозяину. Достал из сейфа коробки с патронами. Все они были нераспечатанными. Початую Буянов убрал еще вчера.
— Ну ладно, Евгений Иванович! Пойду я. Спасибо за гостеприимство. Коли чего узнаете, подскажите? Я о выстрелах.
— Всенепременно, товарищ капитан.
Участковый ушел, Буянов присел на диван.
Не очень серьезное преступление стрельба в черте города по звездам из охотничьего ружья без серьезных последствий. Но иногда даже самая пустяшная мелочь приносит очень большие неприятности. Чего-то именно этот вчерашний выстрел дуплетом томил душу ожиданием каких-то неприятностей в будущем.
К чертям!
Хочу опубликовать здесь большой рассказ. И огромная просьба к тем, кто станет его читать. Высказывайте то, что вам не понравилось, что нужно изменить, поправить, переработать.
Заранее спасибо!!!
***
Темная, жирная, слепая октябрьская ночь, после того, как он выключил свет в своей спальне, моментально проникла в комнату, заполнив увесистой мглою каждый кубический сантиметр помещения.
Мужчина непроизвольно поежился, ложась в холостяцкую постель. Накрылся небрежно одеялом.
Странно, жена уже второй год спит отдельно, вроде он привык к одинокой кровати, но вторую ночь подряд ему одному становится неуютно в ней. Захотелось туда, в другую комнату, к теплому, нежному боку некогда любимой им женщины. К ее бархатистой коже с неповторимым ароматом.
Но почему некогда любимой? Он и сейчас ее сильно любит. Несмотря на то, что она как смогла отдалила его от себя. А мужчинам тяжело хранить любовь, если любимая не близко. Ни телом, ни душой. Но он все равно любит ее и, несмотря на долгое ее отчуждение, не теряет надежды, что все еще может измениться. Что все еще можно поправить, излечить, возродить.
Евгений вздохнул, хотел повернуться на другой бок, на секунду приоткрыл глаза и ему показалось, что вроде как крупная тень, мелькнула за окном. Он мгновенно встал, подошел к окну, чуть отодвинул штору, вгляделся в темноту сада.
Да нет. Ни движений, ни шевелений, даже листья на плодовых деревьях впали в сонное оцепенение, ночь тихая, безветренная. Значит показалось. Он хотел вернуться в кровать, и тут вполне явственный черный, чернее ночи призрак метнулся чуть поодаль от окна, где-то у забора.
Мужчине стало немного жутковато. Но он не был трусом, тем более у него имелось то, чем он мог укрепить в себе смелость.
Он прошел в кабинет, открыл сейф, достал охотничье ружье, зарядил сразу оба ствола и, не включая света, вышел на террасу. У входной двери он остановился, всмотрелся в темное окно, встроенное рядом с дверью, прислушался.
Тихо, и никаких движений во дворе не наблюдается. Он открыл замок, аккуратно отворил дверь, шагнул на ступени террасы.
Они словно упали перед ним откуда-то сверху, две большие, черные человеческие тени, будто бы страшные привидения. Фантомы бросились к нему. Он вскинул ружье. Но резкий и мощный удар одного из призраков по двухстволке снизу, подбросил стволы вверх, выстрелы дуплетом отправили заряды к звездам. Тут же последовал сильнейший удар в солнечное сплетение от второй из теней, и вооруженный хозяин дома упал, крепко вцепившись в двустволку, опрокинулся на пол в распахнутую дверь террасы, судорожно открывая рот в неистовом желании глотнуть воздуха.
В окнах дома вспыхнул свет. На террасу выбежала босая женщина в длинной ночной рубашке.
— Что случилось? — испуганно тихо проговорила она.
Мужчина с трудом приподнялся. Сел на полу. Положил ружье рядом с собой. Если призраки не пытались отобрать оружие, значит они посчитали нужным сразу же ретироваться, уйти, опасаться поэтому уже некого.
— Не знаю. Был кто-то здесь, у нас в саду. Кажется двое. Не понял кто это: люди или приведения.
— Ты в них стрелял?
— Не нарочно. Один из фантомов по ружью ударил, я выстрелил непроизвольно. Пальцы сами на курки нечаянно нажали.
— У тебя видно от переизбытка алкоголя в крови уже галлюцинации начались? Кто сюда проникнуть сможет? Везде замки стоят. Забор под три метра высотой. Хотя, кто знает. Обманутые мужья в приступе ревности на многое способны. Быть может кто-то из мужей баб твоих бесчисленных по твою душу приходил. Докобелишься! Прямо здесь же, на пороге собственного дома лишат тебя всего того, чему ты успокоения никак не найдешь. Тьфу!
Мужчина снизу посмотрел на жену. Юридически пока еще жену. Как же она хороша в это мгновение, хотя прямо пышет злостью.
Да она всегда хороша! Но сейчас слов нет описать ее. Свет из открытой двери дома просвечивал тонкую ткань ночной рубашки. Фигурка как у скульптур античных греческих богинь. Припухшие во сне губки, румяные щеки, вздернутые брови над длинными ресницами, под которыми сияли большие глаза, чуточку отуманенные, не отошедшие от прерванного внезапно сна. Немного взлохмаченные светло-русые волосы подчеркивали теперешнее душевное состояние супруги. Она всем видом своим пугала и одновременно неудержимо притягивала к себе.
Несмотря на то, что сильная боль давила подреберное пространство живота и дыхание никак не могло восстановиться до нормального, он почувствовал вдруг страшное желание к ныне недоступной ему женщине.
Отмахнулся мысленно. Вздохнул, поднялся, прихватив ружье.
— Иди, Вера, ложись в кровать. Спи спокойно. Разберусь сам, кто это или что это. Не тревожься.
— Наверное все. Надоело мне! Не жена я тебе ни телом, ни душой. Уеду я завтра, Евгений. Съеду от тебя. Замуж будто бы не собираюсь в скором времени, так что развод мне ни к чему пока. Хочешь разводиться... Сам... Все сам... Ну, а если мне приспичит вдруг, тогда уж я инициативу на себя возьму. Ради сына жила здесь все это время, да кто-то написал ему, умудрился как-то сообщить о наших с тобой нынешних отношениях. Так что теперь таиться уже не от кого.
— В квартиру уедешь?
— Ну вот еще! Спать на той кровати, куда ты баб своих водил? Да ни за что! Брезгую я. К бабушке поеду. Много болеет она в последнее время. С ней поживу пока. Тебе раздолье теперь будет. Пей, сколько захочешь. Приводи кого пожелаешь. Хочешь сюда води или в квартиру.
Жена шагнула через порог в дом, шумно прикрыла за собой дверь. От ее присутствия осталось лишь легкое шевеление занавесок на окнах террасы и нежный, чувственный аромат.
***
Евгений еще раз глубоко вздохнул.
Дома он не курил, только на улице или на террасе. Поэтому здесь, на столе были всегда пепельница, пачка сигарет, зажигалка. Он сел на диван, поставил к стене рядом с собой ружье, закурил.
Жена не из тех, кто умеет прощать предательство. И не из тех, кто, озвучив, потом меняет свои решения. Значит, надо с болью в сердце привыкать к тому, что назад, если есть путь, то он неимоверно тяжелый и долгий.
Евгений, не считал себя алкоголиком, хотя с алкоголем был на короткой ноге. Выпивал нередко. Но всегда знал и чувствовал сколько нужно и сколько можно было выпить в этот момент времени, в данной компании.
Он руководил большим, серьезным предприятием, где любитель залить за воротник не задержался бы долго. А он был директором завода почти десять лет. Мало того, ему не раз предлагали должность выше, в управлении. С человеком без меры пьющими такое вряд ли могло быть. А его приглашали, от чего он сам не раз отказывался. Не тянуло его в высокие кресла, подальше от производства.
А вот супружеской верностью он похвастаться не мог. Евгений не бегал за каждой попавшейся на глаза юбкой. Тем более при такой женщине, какой была его жена, просто кощунство довольствоваться кем-то, уступающим ей по всем показателям. Кто же от прекрасного тянется к обыденности?
Но случалось. Брали его за сердце, душу, но все-таки больше, за мужское начало некоторые представительницы прекрасной половины человечества, какой-то неповторимой женской изюминкой. Да так брали, что устоять он был не в силах. Но подобное случалось с ним в секрете от близких и знакомых и держалось им в глубокой тайне. По крайней мере, он старался так поступать.
Но полтора года назад случился достаточно серьезный прокол в темных делах Евгения.
Жена, особенно в последние годы, не выносила присутствие алкоголя в крови супруга. Ее выводил из себя только лишь вид нетрезвого мужа. И вот как только они построили коттедж, Евгений после какого-либо банкета или сабантуя ехал не в новый дом, а в старую квартиру. Где ночевал, приводил себя в порядок и на следующий день красавцем-гоголем возвращался домой к супруге.
В тот памятный вечер отмечали день рождения одного из многочисленных знакомых Евгения.
С женой все было заранее оговорено, чтобы не переживала и не ждала мужа дома.
Выпил в тот день Евгений Иванович не так уж и много, приехал в квартиру, где приподнял повыше свой тонус коньяком из домашнего бара, и тут вдруг позвонила старая знакомая. Не раз раньше они пересекались, была вроде взаимная симпатия, даже легкий флирт между ними проискрился. Но ничего больше ни к чему не обязывающих ухаживаний не случилось, ничего не произошло, настоящей близости не было. И вот ей срочно понадобился его совет. Дело, по ее словам, действительно серьезное, отказать именно ей было неудобно, да и не хотелось.
Встретились, посидели немного в кафе, где поговорили о насущном и выпили. Бывшая знакомая возбуждала шаловливым сиянием голубых глаз и блеском влажных приоткрытых губ. Казалось, она была готова сегодня на большее. Евгений не удержался, согрешил. Согрешил даже дважды. Второй раз в том смысле, что он привел даму в свою квартиру на супружескую кровать, чего до этого прежде не делал.
Жена скрепя сердце мирилась с отсутствием супруга в те дни, когда он позволял себе побаловаться с алкоголем, и никогда не приезжала с неожиданной ревизией, проверить, в квартире ли ее муж, один ли он там. А в тот день ее подруге срочно понадобился чей-то номер телефона, который был у Веры, но на визитке. А визитка со множеством других подобных мелочей не была перевезена в новый дом. Да так срочно знакомой все это понадобилось, что Вера в десять часов вечера приехала на такси за нужным прямоугольником плотной глянцевой бумаги в квартиру.
Увидев на кровати в спальне нагого мужа с обнаженной незнакомой женщиной, Вера брезгливо и презрительно скривила губы в нехорошей улыбке, вышла из спальни, прикрыв за собой дверь и не сказав ни слова.
Она уехала в этот же вечер к бабушке. Которая одна жила в своей квартире. Где оставалась почти месяц.
Потом Вера все же вернулась. Но пояснила супругу свое возвращение, как вынужденное. Пока их сын об отношениях родителей ничего не знает, не стоит травмировать его психику. Пусть спокойно живет и трудится: "Будем жить в одном доме, но как чужие друг другу люди".
Их сын заключил выгодный контракт с известной фирмой и на три года улетел трудиться в Арктику. Обычной связи с ним не было. Изредка он пробивался сам, телефонным звонком. В последнее время отцу не звонил, видимо и правда ему стало известно о некрасивом его поступке.
Вот так и жили почти полтора года. Он сам по себе, она сама по себе. Однозначно, после того случая Евгений в глазах жены выглядел беспробудным алкоголиком, тащущим первую попавшуюся гулящую бабу на их супружескую кровать.
Конечно Евгений еще надеялся на то, что жена, хотя бы ради сына, изменит свое отношение к нему, простит или просто сделает вид, что простила. Сегодня, похоже, последние надежды превратились в пустые иллюзии.
Он докурил сигарету. Закрыл дверь террасы. Убрал ружье. Лег. Мысли метались от решения жены съехать от него к бабушке до пары неведомых ночных посетителей. Уснул он лишь ближе к концу ночи.
***
Утро следующего дня.
Беспросветно тоскливое для Евгения. Молчаливое прощание с женой. Чувство дорогой утраты. Ощущение неопределенности в будущем.
— Потеряли что-то, Евгений Иванович? Доброго вам здоровья!
— Здравствуйте, Анатолий! Да вот, ключи вчера от дома в темноте посеял. Ищу.
— Не нашли?
— Пока нет.
Местный участковый капитан Назаров придя по душу одного из жителей вверенного ему района города, Евгения Ивановича Буянова, застал того ползающим на коленях по траве у забора своего дома с внешней его стороны.
Никаким поиском ключей Буянов не занимался, он искал место, где было что-то поставлено, вроде лестницы, при помощи которой можно было проникнуть к нему на участок. Путь через ворота и калитку Евгений отвергал. Ворота автоматические, калитка на хитром электромеханическом замке. Поиски заканчивались, и были тщетными. Никаких следов он не нашел.
— Ключи значит. Как самочувствие ваше, Евгений Иванович?
— Да вроде ничего. А что?
Буянов поднялся с травы, пожал протянутую участковым руку.
— Как жизнь? Эту ночь хорошо спали? Ничто не побеспокоило? — с улыбкой задал новый вопрос полицейский.
— Да вроде ничего. Непонятен мне ваш интерес, Анатолий.
Назаров не убрал улыбку с лица.
— А почему же я не могу поинтересоваться здоровьем одного из жителей своего участка, его покоем? А интерес мой легко объясним. Ничего вчера здесь или поблизости от вас до полуночи странного не произошло?
— Я в одиннадцать лег спать и сразу уснул.
— Ничего не видели, ничего не слышали?
Бесконечная улыбка участкового начинала уже выводить Буянова из себя.
— Почему не слышал? Слыхал. Бабахнуло что-то. Мне показалось, что из ружья стрельнули.
— И где? В каком месте примерно?
— Я спал. Как я мог во сне сориентироваться? Где-то неподалеку.
Наконец полицейский перестал улыбаться.
— Вы не выходили из дома, Евгений Иванович?
— Выходил. И жена выходила. Но ничего странного, противозаконного ни я, ни она не видели.
Жена уехала рано, но еще до ее отъезда, они все же перекинулись парой фраз. Евгений просил супругу промолчать о том, что стрелял он вчера, если вдруг ее кто-то об этом спросит.
— Значит ключи ищете? А может быть пыжи?
— Какие еще пыжи?
— Обычные. Для патронов.
— Вы это о чем, товарищ капитан?
— Да ладно. Так я просто. Скажите, Евгений Иванович, вы ведь не охотник?
— Нет.
— А ружье у вас есть?
— Имеется.
— А зачем вам ружье, если вы не охотитесь?
— Ну так это пока не охотник. Кто знает, желания и пристрастия наши, они ведь уходящи и приходящи. Время подойдет может охота появиться. Охота на охоту. Проснется древний инстинкт. С хорошей собакой, на заре, по росе... Вон какие у нас вокруг места замечательные.
— Ну, ну! Здесь ничего против не имею, закон не нарушаете. А можно ваше ружье посмотреть?
— Чего его глядеть?
— Да знаете ли, хочется хорошее оружие в руках подержать. Обожаю качество. Я сам-то охочусь.
— Без ордера?
— Помилуйте, Евгений Иванович! Ну какой еще ордер? Что вы? Просто чисто ради мужского любопытства.
— Пойдемте!
Мужчины зашли в калитку, прошли в дом. Буянов открыл сейф, достал ружье, передал его полицейскому. Тот внимательно осмотрел его, поцокал языком, понюхал, постучал пальцем по стволам.
— Ночью что ли чистили, Евгений Иванович, или с утра пораньше?
Евгений посмотрел на его руку, державшую за цевье ружье.
— С чего вы взяли? Не помню, когда чистил, но больше недели тому назад. Оружейный металл ухода требует.
— Да смазка вроде свежая.
— А ружейное масло не сливочное, за неделю не испортится.
Полицейский передал ружье хозяину. Достал из сейфа коробки с патронами. Все они были нераспечатанными. Початую Буянов убрал еще вчера.
— Ну ладно, Евгений Иванович! Пойду я. Спасибо за гостеприимство. Коли чего узнаете, подскажите? Я о выстрелах.
— Всенепременно, товарищ капитан.
Участковый ушел, Буянов присел на диван.
Не очень серьезное преступление стрельба в черте города по звездам из охотничьего ружья без серьезных последствий. Но иногда даже самая пустяшная мелочь приносит очень большие неприятности. Чего-то именно этот вчерашний выстрел дуплетом томил душу ожиданием каких-то неприятностей в будущем.
К чертям!
