- Отец, Лу еще совсем крошка, - возмутился Луис уже громче.
И вновь Эрико позавидовал. Он никогда не осмелился бы так разговаривать с отцом! Никогда! А Луис – спокоен, только на смуглом виске резко бьется синяя жилка, показывая его волнение за сестру. Не за себя, нет. И это было еще одним поводом для зависти.
Эрико про себя точно знал, что сломался. Луиса удалось разве что согнуть, и то – как клинок из гибкой стали, никто не знал, как и когда он распрямится.
- Сначала заключим помолвку на полгода или на год. Потом брак, - снизошел до объяснений Эттан. – Тебя что-то не устраивает?
Луис выдержал тигриный взгляд, не дрогнув.
- Меня устраивает все, что идет на благо нашей семьи, отец.
- И почему я это терплю? – вопросил в пространство Эттан. – Вон отсюда, соплячье!
Эрико вылетел за дверь быстрее ветра, и еще успел услышать вежливое:
- Благодарю за приятно проведенное время, отец. Доброй вам ночи.
Как он не боится?
Зависть сидела где-то внутри. Сочилась желчью, тихо шипела, разъедая внутренности. Чего бы не отдал Эрико, чтобы так же сидеть рядом с отцом, чтобы удостоиться его похвалы, занять место Луиса. Но мечта оставалась лишь мечтой. Вместо этого – сделай то-то и то-то, и пошел вон, щенок!
И так будет всю жизнь. Тебе не тягаться с Луисом… пока он жив.
Эрико спешно придавил мерзкий внутренний голос, но шепоток не унимался. Зависть лелеяла его и холила.
Если бы не Луис, Эрико был бы старшим. Если бы не Луис, его могли бы любить больше.
Если бы не Луис…
Как он смеет занимать его место?! Отнимать у Эрико любовь родителей? Сестры?
Как он смеет…?
Ничего, Арден все видит. И возмездие его будет неотвратимо. А пока лучше все же не думать ни о чем таком. Вот о Элиссе подумать куда как приятнее – чем Эрико и занялся. И во сне он тоже видел пышные волосы и синие глаза. Ласкал упругую грудь, целовал алые губки, и тело под его руками покорно отвечало на ласки. А потом Элисса превращалась в змею и шипела все то же: «как он ссссмеет?». И Эрико просыпался в холодном поту, с криком отчаяния.
Ему безумно не хотелось додумывать мысль до конца, но где-то внутри она уже была.
Она не исчезнет.
Ах, если бы исчез Луис…
Род Карнавон
Единственное, что интересовало Алаис – это побег. И побыстрее. И подальше. В идеале так, чтобы ее сразу не начали разыскивать. Только вот как это сделать?
Города она не знает. Ей повезло, что столица Сенаорита – порт, хотя при чем тут везение? Морские же короли, и этим все сказано! Самые важные и развитые города были именно портами, поэтому, когда прошла эпоха королей и наступила эпоха королевств, именно они стали столицами. Ничего удивительного.
Итак, она может уехать из города.
Может уплыть.
Может… остаться!
Хотя последний вариант нравился женщине меньше всего. Остаться… ха!
А где?
Ей надо снять комнату, надо на что-то жить (ладно, это решаемо, кое-что из отцовских запасов она прикарманила, а обыскивать вещи своей супруги Таламир не стал), надо купить одежду, изменить внешность…
Внешность.
Пункт первый. Волосы.
Длиннющая коса радовала глаз, и отрезать ее очень не хотелось. Да и нельзя. Алаис не была суеверна, но мало ли? Есть куча поверий, связанных с волосами. И порчу по ним наслать можно, и человека по ним отыскать можно… нет уж! Господину Таламиру не останется ни прядки! Потом, возможно она и острижет волосы. А раз так… временно становится бесполезен порошок из хны. Прокрасить такую гриву – никаких средств не хватит! Значит…
А чего тут думать?
Нельзя стать рыжей – станем седой! В маскировке Алаис было далеко до мистера Ш. Холмса, но основную-то идею она знала? Краской нанести морщины, надеть вуаль поплотнее, и сделать вид, что она – старуха. То есть… о! Клюка и горб!
В качестве клюки можно использовать любую палку, прихрамывать поможет подложенный в обувь камешек, а горб… кто ей мешает сделать обыкновенный рюкзак, надеть его на голое тело под платье, накинуть сверху плащ – и посмотреть, как это будет выглядеть?
Остались мелочи.
Темно-синее траурное платье, вуаль, лицо.
Спустя три часа перед зеркалом, Алаис поняла, что либо у Холмса была другая краска, либо у нее – другое везение. Или просто автор все наврал!
Но как-то же люди маскировались?
А как выходят из положения здесь? Надо узнать подробнее.
И вечером Таламир был атакован женой с настоятельной просьбой. Алаис желала посетить лавку с разной косметикой, поскольку по глупости и не подумала захватить с собой материнскую, из Карнавона. А появляться при дворе абы как одетой, не накрашенной должным образом… да, и еще лавку с тканями. Можно?
Монтьер, пожалуйста…
Таламир подумал – и разрешил. Разумеется, с охраной, как же иначе.
Алаис радостно запрыгала на месте, получила в ответ снисходительный взгляд (какой же ты ребенок, дражайшая супруга) – и принялась активно благодарить мужа. Тем самым способом – увы. Но выбора не было. Таламир решительно хотел наследника, так что приходилось соответствовать.
На следующее утро любящие супруги разъехались из дома. Алаис – по лавкам, закупать все самое необходимое, шить платье для придворного приема, знакомиться с торговцами.
Управляющий?
Вот еще не хватало!
Чтобы ее обкрадывали все, кому не лень?
Ладно – ее! А ее супруга? Нет-нет, так дело не пойдет! Доверившись постороннему человеку, можно договориться до того, что за фунт сахара два золотых платить начнешь!
Ант Таламир отправился во дворец.
Придворный этикет диктовал свои правила. Например, герцог Карнавон мог прибыть во дворец в любое время, особенно если у него доверительные отношения с королевой.
Герцогиня Карнавон сначала должна быть представлена всем на малом приеме, а потом уже она могла бывать при дворе. Поскольку раньше ее никто не видел, ей требовалось личное дозволение королевы. Вот за ним-то Таламир и отправился.
Он успел вовремя.
Лидия уже проснулась, уже привела себя в порядок, и собиралась выходить к завтраку, когда ей доложили о прибытии герцога. Думала королева недолго, и кивнула слуге.
- Зови!
Бросилась к зеркалу, поправила кружева на платье, коснулась рыжих волос – и встретила Таламира во всем блеске и очаровании зрелости, умело приукрашенной косметикой.
- Друг мой!
- Ваше величество, - галантный поклон. – Вы не просто очаровательный, вы разбиваете мое несчастное сердце вдребезги.
- Полагаю, этим должна заниматься ваша жена?
В голосе Лидии чувствовался легкий холодок. Как ни уговаривай себя, что ты королева, ты красива, ты умна… все же, отдавая своего любовника более молодой женщине в лапки, вдруг начинаешь остро чувствовать свой возраст.
- Ваше величество! – Таламир смотрел с таким укором. – Если бы вы ее видели! Несчастная девочка…
- Вот даже как? – в голосе проскользнула легкая изморозь. – Но брак с вами – разве это не счастье? Вы ведь все сделаете для своей супруги?
- Все я могу сделать только для своей королевы. Королевы не только моей страны, но и моей души, сердца, разума, - Таламир попытался припасть горячим поцелуем к тонким пальчикам – не позволили. Пока. – А жена… Ваше величество, она – страшная!
И прозвучало это так искренне что Лидия мигом простила ему брак! Но не до конца, пока еще не до конца.
- Страшная?
- Кости и кожа, - честно признался Таламир. – Волосы как седые, а глаза, словно у кролика.
- Ночью все кошки серые, даже белые, с красными глазами, - королеву опять цапнула ревность.
- То и хорошо, что ночью. Что бы я при свете дня делал, ваше величество, ума не приложу, - так искренне признался Таламир, что Королева простила его окончательно. Хотя, справедливости ради, мужчина слегка привирал.
Да, Алаис была не красавицей. Но черты лица у нее были правильные, волосы густые и длинные, а краски…
А сколько женщин извлекает их из баночек на туалетном столике? Да и правильно подобранная одежда творит чудеса. Алаис могла все подобрать правильно, так что отвращения к ней Таламир не испытывал. Любви не было, это верно, но и раздражения супруга не вызывала. Вопреки утверждениям, главным в семейной жизни оказывались вовсе не титьки, а ум и такт.
Дальше разговор уже пошел намного легче, и даже закончился приглашением для Таламира на вечерний бокал вина. Верность королева не хранила, этого не было, но фаворит, которого она взяла на замену, ей уже изрядно поднадоел, так почему бы и не вернуть Таламира?
Жена?
Да хватит его и на жену. Наверное.
Вот за бокалом вина и обсудим все подробно, а то сейчас некогда. Занимайтесь войсками, тьер Таламир, герцог Карнавон. Занимайтесь войсками.
Таламир поклонился и умчался в казармы, а королева отправилась завтракать. Может, она и не так молода.
Но она красива, и она королева, и забывать об этом она никому не позволит!
Вечер прошел для Алаис просто чудесно. Супруга вызвали ко двору, так что ночь намечалась спокойная и уютная. Женщину это не просто обрадовало – это был добрый знак. Ей как раз хватит времени поработать над своим лицом.
И таки получилось!
Когда Алаис сообразила, что надо не просто рисовать морщины, а прокладывать их по естественным. То есть наморщить лоб и подчеркнуть складки, сжать губы в куриную гузку и подчеркнуть складки, скулы, переносица, щеки, потом растушевать это дело. Подумать, чертыхнуться, потому что угольная пыль получалась слишком темной, добавить мела – и вот серая краска оказалась идеальной. Особенно под глаза. А брови и ресницы у нее и так были седые, то есть белые. Главное было не переборщить.
Накраситься.
Смыть все к чертовой, то есть кракеновой бабушке.
Повторить макияж еще раз.
Опять смыть и опять повторить.
И так шесть раз подряд, пока рука не будет двигаться сама, на автомате.
К полуночи Алаис добилась совершенства.
Смешанная краска была в отдельной баночке, кисть порхала легко и уверенно, старушечий грим ложился на предварительно набеленное лицо полосками и черточками, и выглядело это так, словно старуха попыталась замазать морщины, да не получилось.
Платок на голову так, чтобы были видны седые волосы – и бабка выходила просто идеальная. Оставалось платье, и… легенда!
Когда пожилые женщины просто так ходят по улицам? Куда, зачем, что им делать в городе?
Хм-м…
Алаис призвала на помощь всю девичью память, и к утру, уже в полудреме, получила нужный ответ. Она вдова. Приехала получить наследство для внуков, ей надо где-то остановиться на пару дней, и это должно быть достойное заведение. Вот в такое поверят. Только надо тщательно проработать легенду. Где она жила, чье наследство… да чего тут думать? Сестры!
Сестра у нее была замужем за мелким лавочником, сам муж помер с год назад, а теперь вот и сестра убралась. Вот Таиса (имя было выбрано по принципу наибольшего сходства и с Таней, и с Алаис) Лернен и приехала, все ж ей завещано. Получит наследство, продаст лавочку тому, кто больше даст, да и поедет обратно, к внучкам. А вы знаете, какой у меня гениальный внучок? У меня ж трое, вот у младшей дочери внук народился, такой смышленый малыш, ну такой смышленый! Он меня уже узнает, пузыри пускает, пукает каждый раз, как я к кроватке подхожу…
Таня никогда не имела детей, но на сестру насмотрелась. И на ее чадушек тоже. Говорить о своих сокровищах сестрица могла часами и сутками, и говорила, пока Таня не затыкала ее. Впрочем, это случалось не слишком часто. Своих нет, так хоть о чужих послушать.
Вот продать тут лавочку, а дома внучку чего прикупить. Домик, может? Или тоже лавочку? Если домик, то не придет ли он в негодность к совершеннолетию малыша? А если лавочку, то кто торговать будет? Зять?
Так у него, негодяя, руки из такого места растут, что озвучить неудобно! Отвратительный тип! Просто жуткий! Все промотает, все прогадит, что ему не дай! Гвоздя в доме не вобьет, денег не приносит, невоспитан, непочтителен, неумен, и вообще, словосочетание «хороший зять» порядочная теща в своем лексиконе не держит.
И как моя дочь такого выбрала? Она достойна лучшего! Короля достойна! Принца, да наш вот, маловат, а к другим ехать денег нет. Эххх…
Идея заслуживала внимания. Алаис крутила ее и так и этак.
Приплыла она на корабле, естественно, одна, к чему ей компаньонка в таком-то возрасте. А что, я вам нравлюсь?
Да, были и мы рысаками когда-то… Это сейчас меня скрючило, а раньше – не думайте! Я была – уххх! И даже оххх! Вы просто ничего не понимаете, вот!
Из плотной ткани был сшит мешок по типу рюкзака. Руки у Алаис росли из нужного места, да и то – какая средневековая девушка не умеет шить? И сшить что пожелает, и вышить, а уж лямки выкроить, да пришить – дело вовсе минутное.
Клюка?
На клюку пошла палка от метлы, злостно украденной Алаис из кладовки. Женщина сделала зарубку на черенке и пообещала себе выше не браться и не разгибаться.
Тяжело?
Ничего, переживем! Рожать тяжелее, а помирать – тем более. Может, еще пару родинок на лице нарисовать? Или не стоит?
Алаис серьезно обдумала этот вопрос, но потом решила не переигрывать.
Морщины – это нечто иное. Мы говорим, двигаемся, мимический рисунок меняется каждую минуту, мы улыбаемся, хмуримся, кто там разберет, на каком месте та или иная морщина? А вот родинка…
Забудешь еще с нервов, где ее нарисовала, и будет она со лба на нос путешествовать.
Главное в нашем деле – не переигрывать.
Оставалось платье.
Вообще, пару материнских Алаис привезла. Так это ж герцогские! То есть – с вышивкой, вырезом, украшениями… ну что тут скажешь?
Вышивку отодрать, так даже лучше будет. Видно, что платье было хорошим, но куплено явно у старьевщика, по сходной цене. Еще пару пятен посадить и подол порвать, в самый раз будет. Украшения тоже долой, оставить только одно. Поаляповатистее. И прицепить на самый центр, чтобы было видно – старались! Украшали платьице!
Алаис размышляла, а руки привычно выдергивали серебряную нить из юбки, безжалостно обрывали кружево, потом встала проблема выреза.
Платье должно быть глухим, и никак иначе. Это лицо загримировать можно, и шею, а грудь? Да и не носят приличные старушки ничего столь открытого, тем более в путешествии.
Алаис долго размышляла, а потом плюнула. Взяла – и закрыла вырез вставкой из другой ткани. И пришила намертво. Было бы там белое кружево, было бы эротично, а так получилось дешево, сердито и под горло. Темненько, скромненько, вот сюда цветок из ткани и приляпать. Достойная вдова Лернен из… из Ронола, благо, это черт те где расположено.
Когда Алаис надела на себя рюкзак, сверху платье, а потом еще и плащ накинула, сгорбилась и зашамкала губами… черрррт!
Зубы!!!
Вот так и прокалываются! Не бывает здесь и сейчас у старушек такого оскала – хоть проволоку перекусывай! Не бывает!
Зубы были спешно замазаны темным, и старуха ощерилась кучей провалов в челюсти. Так-то оно лучше будет. Руки?
Да, еще и руки гримировать, все время в перчатках не находишься. Теплый плащ засвинячить побольше – и отлично. Можно еще волосы запачкать побольше, да и запах, запах! Помойку, что ли, на себя опрокинуть? Или просто поспать в этом платьице? Упражнения поделать? Поотжиматься, поприседать?
Алаис вздохнула.
Только сейчас она в полной мере поняла, как горек хлеб шпиона. Столько продумать надо – с ума сойдешь!
Ничего, она справится! Еще как справится, если жить хочется!
Ант Таламир проводил эту ночь куда как приятнее, чем его супруга. Он долго и со вкусом любил королеву, пока наконец не настало перенасыщение, и любовники не отвалились друг от друга.
И вновь Эрико позавидовал. Он никогда не осмелился бы так разговаривать с отцом! Никогда! А Луис – спокоен, только на смуглом виске резко бьется синяя жилка, показывая его волнение за сестру. Не за себя, нет. И это было еще одним поводом для зависти.
Эрико про себя точно знал, что сломался. Луиса удалось разве что согнуть, и то – как клинок из гибкой стали, никто не знал, как и когда он распрямится.
- Сначала заключим помолвку на полгода или на год. Потом брак, - снизошел до объяснений Эттан. – Тебя что-то не устраивает?
Луис выдержал тигриный взгляд, не дрогнув.
- Меня устраивает все, что идет на благо нашей семьи, отец.
- И почему я это терплю? – вопросил в пространство Эттан. – Вон отсюда, соплячье!
Эрико вылетел за дверь быстрее ветра, и еще успел услышать вежливое:
- Благодарю за приятно проведенное время, отец. Доброй вам ночи.
Как он не боится?
Зависть сидела где-то внутри. Сочилась желчью, тихо шипела, разъедая внутренности. Чего бы не отдал Эрико, чтобы так же сидеть рядом с отцом, чтобы удостоиться его похвалы, занять место Луиса. Но мечта оставалась лишь мечтой. Вместо этого – сделай то-то и то-то, и пошел вон, щенок!
И так будет всю жизнь. Тебе не тягаться с Луисом… пока он жив.
Эрико спешно придавил мерзкий внутренний голос, но шепоток не унимался. Зависть лелеяла его и холила.
Если бы не Луис, Эрико был бы старшим. Если бы не Луис, его могли бы любить больше.
Если бы не Луис…
Как он смеет занимать его место?! Отнимать у Эрико любовь родителей? Сестры?
Как он смеет…?
Ничего, Арден все видит. И возмездие его будет неотвратимо. А пока лучше все же не думать ни о чем таком. Вот о Элиссе подумать куда как приятнее – чем Эрико и занялся. И во сне он тоже видел пышные волосы и синие глаза. Ласкал упругую грудь, целовал алые губки, и тело под его руками покорно отвечало на ласки. А потом Элисса превращалась в змею и шипела все то же: «как он ссссмеет?». И Эрико просыпался в холодном поту, с криком отчаяния.
Ему безумно не хотелось додумывать мысль до конца, но где-то внутри она уже была.
Она не исчезнет.
Ах, если бы исчез Луис…
Род Карнавон
Единственное, что интересовало Алаис – это побег. И побыстрее. И подальше. В идеале так, чтобы ее сразу не начали разыскивать. Только вот как это сделать?
Города она не знает. Ей повезло, что столица Сенаорита – порт, хотя при чем тут везение? Морские же короли, и этим все сказано! Самые важные и развитые города были именно портами, поэтому, когда прошла эпоха королей и наступила эпоха королевств, именно они стали столицами. Ничего удивительного.
Итак, она может уехать из города.
Может уплыть.
Может… остаться!
Хотя последний вариант нравился женщине меньше всего. Остаться… ха!
А где?
Ей надо снять комнату, надо на что-то жить (ладно, это решаемо, кое-что из отцовских запасов она прикарманила, а обыскивать вещи своей супруги Таламир не стал), надо купить одежду, изменить внешность…
Внешность.
Пункт первый. Волосы.
Длиннющая коса радовала глаз, и отрезать ее очень не хотелось. Да и нельзя. Алаис не была суеверна, но мало ли? Есть куча поверий, связанных с волосами. И порчу по ним наслать можно, и человека по ним отыскать можно… нет уж! Господину Таламиру не останется ни прядки! Потом, возможно она и острижет волосы. А раз так… временно становится бесполезен порошок из хны. Прокрасить такую гриву – никаких средств не хватит! Значит…
А чего тут думать?
Нельзя стать рыжей – станем седой! В маскировке Алаис было далеко до мистера Ш. Холмса, но основную-то идею она знала? Краской нанести морщины, надеть вуаль поплотнее, и сделать вид, что она – старуха. То есть… о! Клюка и горб!
В качестве клюки можно использовать любую палку, прихрамывать поможет подложенный в обувь камешек, а горб… кто ей мешает сделать обыкновенный рюкзак, надеть его на голое тело под платье, накинуть сверху плащ – и посмотреть, как это будет выглядеть?
Остались мелочи.
Темно-синее траурное платье, вуаль, лицо.
Спустя три часа перед зеркалом, Алаис поняла, что либо у Холмса была другая краска, либо у нее – другое везение. Или просто автор все наврал!
Но как-то же люди маскировались?
А как выходят из положения здесь? Надо узнать подробнее.
И вечером Таламир был атакован женой с настоятельной просьбой. Алаис желала посетить лавку с разной косметикой, поскольку по глупости и не подумала захватить с собой материнскую, из Карнавона. А появляться при дворе абы как одетой, не накрашенной должным образом… да, и еще лавку с тканями. Можно?
Монтьер, пожалуйста…
Таламир подумал – и разрешил. Разумеется, с охраной, как же иначе.
Алаис радостно запрыгала на месте, получила в ответ снисходительный взгляд (какой же ты ребенок, дражайшая супруга) – и принялась активно благодарить мужа. Тем самым способом – увы. Но выбора не было. Таламир решительно хотел наследника, так что приходилось соответствовать.
***
На следующее утро любящие супруги разъехались из дома. Алаис – по лавкам, закупать все самое необходимое, шить платье для придворного приема, знакомиться с торговцами.
Управляющий?
Вот еще не хватало!
Чтобы ее обкрадывали все, кому не лень?
Ладно – ее! А ее супруга? Нет-нет, так дело не пойдет! Доверившись постороннему человеку, можно договориться до того, что за фунт сахара два золотых платить начнешь!
Ант Таламир отправился во дворец.
Придворный этикет диктовал свои правила. Например, герцог Карнавон мог прибыть во дворец в любое время, особенно если у него доверительные отношения с королевой.
Герцогиня Карнавон сначала должна быть представлена всем на малом приеме, а потом уже она могла бывать при дворе. Поскольку раньше ее никто не видел, ей требовалось личное дозволение королевы. Вот за ним-то Таламир и отправился.
Он успел вовремя.
Лидия уже проснулась, уже привела себя в порядок, и собиралась выходить к завтраку, когда ей доложили о прибытии герцога. Думала королева недолго, и кивнула слуге.
- Зови!
Бросилась к зеркалу, поправила кружева на платье, коснулась рыжих волос – и встретила Таламира во всем блеске и очаровании зрелости, умело приукрашенной косметикой.
- Друг мой!
- Ваше величество, - галантный поклон. – Вы не просто очаровательный, вы разбиваете мое несчастное сердце вдребезги.
- Полагаю, этим должна заниматься ваша жена?
В голосе Лидии чувствовался легкий холодок. Как ни уговаривай себя, что ты королева, ты красива, ты умна… все же, отдавая своего любовника более молодой женщине в лапки, вдруг начинаешь остро чувствовать свой возраст.
- Ваше величество! – Таламир смотрел с таким укором. – Если бы вы ее видели! Несчастная девочка…
- Вот даже как? – в голосе проскользнула легкая изморозь. – Но брак с вами – разве это не счастье? Вы ведь все сделаете для своей супруги?
- Все я могу сделать только для своей королевы. Королевы не только моей страны, но и моей души, сердца, разума, - Таламир попытался припасть горячим поцелуем к тонким пальчикам – не позволили. Пока. – А жена… Ваше величество, она – страшная!
И прозвучало это так искренне что Лидия мигом простила ему брак! Но не до конца, пока еще не до конца.
- Страшная?
- Кости и кожа, - честно признался Таламир. – Волосы как седые, а глаза, словно у кролика.
- Ночью все кошки серые, даже белые, с красными глазами, - королеву опять цапнула ревность.
- То и хорошо, что ночью. Что бы я при свете дня делал, ваше величество, ума не приложу, - так искренне признался Таламир, что Королева простила его окончательно. Хотя, справедливости ради, мужчина слегка привирал.
Да, Алаис была не красавицей. Но черты лица у нее были правильные, волосы густые и длинные, а краски…
А сколько женщин извлекает их из баночек на туалетном столике? Да и правильно подобранная одежда творит чудеса. Алаис могла все подобрать правильно, так что отвращения к ней Таламир не испытывал. Любви не было, это верно, но и раздражения супруга не вызывала. Вопреки утверждениям, главным в семейной жизни оказывались вовсе не титьки, а ум и такт.
Дальше разговор уже пошел намного легче, и даже закончился приглашением для Таламира на вечерний бокал вина. Верность королева не хранила, этого не было, но фаворит, которого она взяла на замену, ей уже изрядно поднадоел, так почему бы и не вернуть Таламира?
Жена?
Да хватит его и на жену. Наверное.
Вот за бокалом вина и обсудим все подробно, а то сейчас некогда. Занимайтесь войсками, тьер Таламир, герцог Карнавон. Занимайтесь войсками.
Таламир поклонился и умчался в казармы, а королева отправилась завтракать. Может, она и не так молода.
Но она красива, и она королева, и забывать об этом она никому не позволит!
***
Вечер прошел для Алаис просто чудесно. Супруга вызвали ко двору, так что ночь намечалась спокойная и уютная. Женщину это не просто обрадовало – это был добрый знак. Ей как раз хватит времени поработать над своим лицом.
И таки получилось!
Когда Алаис сообразила, что надо не просто рисовать морщины, а прокладывать их по естественным. То есть наморщить лоб и подчеркнуть складки, сжать губы в куриную гузку и подчеркнуть складки, скулы, переносица, щеки, потом растушевать это дело. Подумать, чертыхнуться, потому что угольная пыль получалась слишком темной, добавить мела – и вот серая краска оказалась идеальной. Особенно под глаза. А брови и ресницы у нее и так были седые, то есть белые. Главное было не переборщить.
Накраситься.
Смыть все к чертовой, то есть кракеновой бабушке.
Повторить макияж еще раз.
Опять смыть и опять повторить.
И так шесть раз подряд, пока рука не будет двигаться сама, на автомате.
К полуночи Алаис добилась совершенства.
Смешанная краска была в отдельной баночке, кисть порхала легко и уверенно, старушечий грим ложился на предварительно набеленное лицо полосками и черточками, и выглядело это так, словно старуха попыталась замазать морщины, да не получилось.
Платок на голову так, чтобы были видны седые волосы – и бабка выходила просто идеальная. Оставалось платье, и… легенда!
Когда пожилые женщины просто так ходят по улицам? Куда, зачем, что им делать в городе?
Хм-м…
Алаис призвала на помощь всю девичью память, и к утру, уже в полудреме, получила нужный ответ. Она вдова. Приехала получить наследство для внуков, ей надо где-то остановиться на пару дней, и это должно быть достойное заведение. Вот в такое поверят. Только надо тщательно проработать легенду. Где она жила, чье наследство… да чего тут думать? Сестры!
Сестра у нее была замужем за мелким лавочником, сам муж помер с год назад, а теперь вот и сестра убралась. Вот Таиса (имя было выбрано по принципу наибольшего сходства и с Таней, и с Алаис) Лернен и приехала, все ж ей завещано. Получит наследство, продаст лавочку тому, кто больше даст, да и поедет обратно, к внучкам. А вы знаете, какой у меня гениальный внучок? У меня ж трое, вот у младшей дочери внук народился, такой смышленый малыш, ну такой смышленый! Он меня уже узнает, пузыри пускает, пукает каждый раз, как я к кроватке подхожу…
Таня никогда не имела детей, но на сестру насмотрелась. И на ее чадушек тоже. Говорить о своих сокровищах сестрица могла часами и сутками, и говорила, пока Таня не затыкала ее. Впрочем, это случалось не слишком часто. Своих нет, так хоть о чужих послушать.
Вот продать тут лавочку, а дома внучку чего прикупить. Домик, может? Или тоже лавочку? Если домик, то не придет ли он в негодность к совершеннолетию малыша? А если лавочку, то кто торговать будет? Зять?
Так у него, негодяя, руки из такого места растут, что озвучить неудобно! Отвратительный тип! Просто жуткий! Все промотает, все прогадит, что ему не дай! Гвоздя в доме не вобьет, денег не приносит, невоспитан, непочтителен, неумен, и вообще, словосочетание «хороший зять» порядочная теща в своем лексиконе не держит.
И как моя дочь такого выбрала? Она достойна лучшего! Короля достойна! Принца, да наш вот, маловат, а к другим ехать денег нет. Эххх…
Идея заслуживала внимания. Алаис крутила ее и так и этак.
Приплыла она на корабле, естественно, одна, к чему ей компаньонка в таком-то возрасте. А что, я вам нравлюсь?
Да, были и мы рысаками когда-то… Это сейчас меня скрючило, а раньше – не думайте! Я была – уххх! И даже оххх! Вы просто ничего не понимаете, вот!
Из плотной ткани был сшит мешок по типу рюкзака. Руки у Алаис росли из нужного места, да и то – какая средневековая девушка не умеет шить? И сшить что пожелает, и вышить, а уж лямки выкроить, да пришить – дело вовсе минутное.
Клюка?
На клюку пошла палка от метлы, злостно украденной Алаис из кладовки. Женщина сделала зарубку на черенке и пообещала себе выше не браться и не разгибаться.
Тяжело?
Ничего, переживем! Рожать тяжелее, а помирать – тем более. Может, еще пару родинок на лице нарисовать? Или не стоит?
Алаис серьезно обдумала этот вопрос, но потом решила не переигрывать.
Морщины – это нечто иное. Мы говорим, двигаемся, мимический рисунок меняется каждую минуту, мы улыбаемся, хмуримся, кто там разберет, на каком месте та или иная морщина? А вот родинка…
Забудешь еще с нервов, где ее нарисовала, и будет она со лба на нос путешествовать.
Главное в нашем деле – не переигрывать.
Оставалось платье.
Вообще, пару материнских Алаис привезла. Так это ж герцогские! То есть – с вышивкой, вырезом, украшениями… ну что тут скажешь?
Вышивку отодрать, так даже лучше будет. Видно, что платье было хорошим, но куплено явно у старьевщика, по сходной цене. Еще пару пятен посадить и подол порвать, в самый раз будет. Украшения тоже долой, оставить только одно. Поаляповатистее. И прицепить на самый центр, чтобы было видно – старались! Украшали платьице!
Алаис размышляла, а руки привычно выдергивали серебряную нить из юбки, безжалостно обрывали кружево, потом встала проблема выреза.
Платье должно быть глухим, и никак иначе. Это лицо загримировать можно, и шею, а грудь? Да и не носят приличные старушки ничего столь открытого, тем более в путешествии.
Алаис долго размышляла, а потом плюнула. Взяла – и закрыла вырез вставкой из другой ткани. И пришила намертво. Было бы там белое кружево, было бы эротично, а так получилось дешево, сердито и под горло. Темненько, скромненько, вот сюда цветок из ткани и приляпать. Достойная вдова Лернен из… из Ронола, благо, это черт те где расположено.
Когда Алаис надела на себя рюкзак, сверху платье, а потом еще и плащ накинула, сгорбилась и зашамкала губами… черрррт!
Зубы!!!
Вот так и прокалываются! Не бывает здесь и сейчас у старушек такого оскала – хоть проволоку перекусывай! Не бывает!
Зубы были спешно замазаны темным, и старуха ощерилась кучей провалов в челюсти. Так-то оно лучше будет. Руки?
Да, еще и руки гримировать, все время в перчатках не находишься. Теплый плащ засвинячить побольше – и отлично. Можно еще волосы запачкать побольше, да и запах, запах! Помойку, что ли, на себя опрокинуть? Или просто поспать в этом платьице? Упражнения поделать? Поотжиматься, поприседать?
Алаис вздохнула.
Только сейчас она в полной мере поняла, как горек хлеб шпиона. Столько продумать надо – с ума сойдешь!
Ничего, она справится! Еще как справится, если жить хочется!
***
Ант Таламир проводил эту ночь куда как приятнее, чем его супруга. Он долго и со вкусом любил королеву, пока наконец не настало перенасыщение, и любовники не отвалились друг от друга.
