А на столе лежали несколько предметов.
Часы. Явно старые, в тяжелом квадратном корпусе. Судя по виду – им лет двести.
Мужской браслет. Еще более старый, бронзовый, сильно поцарапанный и покарябанный.
И легкий кружевной шарф. Белый, воздушный, в чем-то даже красивее того, который Тони продала недавно за один медяк. Хотя нет…
Тот был живым. Теплым, уютным, радостным. Тот шарф обвивался вокруг пальцев, ласкал их, не хотел уходить от людей.
До этого шарфа Тони дотрагиваться не хотела. Он каждой своей складочкой излучал брезгливость и отвращение.
Люди… опять эти люди… и таким приходится служить.
Гадко. Нет, Тони не собиралась даже прикасаться к этим вещам. Хотя они явно были положены в расчете на ее любопытство.
Синьор Пенья пару раз косил на них глазами, но Тони делала вид, что ничего не понимает. Вещи? Какие вещи? Вот розы в вазе изумительные… и сама ваза симпатичная, как вы думаете, синьор, ей лет сто? Нет, больше? Вы правы, пожалуй, вот этот лиственный узор характерен для поздних Агафетидов, это лет триста… может, триста пятьдесят. И фарфор хороший…. Интересно, как тогда умудрялись так его раскрашивать, что цвета не теряют яркости даже спустя столетия?
Что-что, а болтать ни о чем Тони могла. Хуан Амон Мартель называл это искусство вдохновенным забалтыванием. Нельзя ведь быть мошенником и не владеть словом! Мычать и хлопать глазами, глядя на клиента – это непрофессионально. Необходимо говорить, но говорить правильно. Слушать собеседника, делать так, чтобы говорил он… о чем? Неважно. Больше всего люди любят говорить о себе, лучшей для разговора темы никто не придумал. Вот и пусть собеседник говорит, а ты слушай и подталкивай. И будет тебе выгода.
Впрочем, верно и обратное. И сейчас Тони вела беседу ни о чем, мило улыбалась и ждала. Два раза отказалась от кофе, один – от апельсинового мармелада с корицей, оценила осведомленность этих… тварей. В Лассара у нее не было шансов попробовать это лакомство, там в мармелад корицу не добавляли, это уже столичное изобретение.
А они знают.
И открыто говорят об этом.
Интересно, а о визите Тони к Ла Муэрте они знают?
Что-то подсказывало девушке, что нет. Иначе выбрали бы другую тактику. Она не в претензии, ей и так неплохо. Ждем спокойно.
И Тони дождалась.
Герцог де Медина явился во всей своей красе.
Никакого почтения Тони не испытала. Первое, что ей подумалось – ходячий острый угол. Именно так выглядел герцог.
Острые линии лица, острые линии тела, острые линии… оружия?
Да, Тони могла бы сравнить его с холодным оружием. Или оружием изо льда. Жестким, коварным, нечеловеческим. Чутье, которое выручало ее с вещами, активизировалось, и во весь голос буквально орало.
НЕ ЧЕЛОВЕК!!!
Тони с удовольствием бы сейчас пустила в ход свою силу. Она даже и сама не ожидала, что так получится, но… накатило. Брезгливость, не брезгливость… она и сама не знала, как это назвать. Чудовищное омерзение… когда щипцами – и то дотронуться противно. Разве что каминными, чугунными, с размаху. И по голове, по голове, а потом сжечь, чтобы и следа этой погани на земле не осталось.
Тони была близка к тому, чтобы активировать дар Ла Муэрте. Она отчетливо понимала, что это не приведет ни к чему хорошему, что рано атаковать, что надо узнать все и обо всех, что надо…
И все же едва могла себя сдержать.
Остановила ее простая мысль. Что делать с синьором Пенья?
Если здесь и сейчас она убьет герцога де Медина… положим, ему туда и дорога. И Тони не сомневалась, на вскрытии герцог будет иметь очень мало общего с человеком. За это она оправдается.
Если выживет.
Здесь целый особняк этих тварей. И сколько еще в гнезде? Нет, ей нельзя раскрываться слишком рано, но Тони готова была этим пренебречь. Ох, спасибо синьору Пенья. Пока она потерпит. Пока он здесь.
- Тише, Тони, тише. Пока еще не время.
- Рей, а когда оно будет?
- Уже скоро. А пока – потерпи. Мы не один сорняк должны выполоть, а все сразу. Не совершай моих ошибок.
- Я потерплю…
Тем временем герцог мило улыбнулся девушке.
- Ритана Лассара, я счастлив приветствовать вас в моем скромном жилище.
- Ваша светлость, - Тони мило улыбнулась, даже не вставая из-за стола. – Рада знакомству.
Герцог сдвинул брови. Но придраться было формально не к чему.
Сначала он заставил ритану ждать, словно обычную прислугу. Потом Тони проявила маловато уважения, сделав вид, что не помнит требования этикета. Так-то она должна была встать и хотя бы изобразить приветствие. Но осталась сидеть, изображая непонимание.
Можно так?
Безусловно. Просто Тони показывала, что считает себя равной хозяину дома. И герцогу это явно не понравилось.
Вслух он ничего не говорил. Но лицо словно бы еще заострилось.
- Синьор Пенья, рад вас видеть.
Синьор уже стоял на ногах и всячески раскланивался, изображая почтение.
- Ваша светлость… огромная честь для меня…
Вот кто бы сомневался? И честь, и огромная, но подальше от герцога все же получше. Особенно, когда ты всю жизнь стоишь с другой стороны закона.
Губы Тони чуть дрогнули в улыбке, когда она слушала комментарий Шальвена.
А правда, забавно. Синьор Пенья считает себя преступником, у которого руки по локоть в крови, но если сравнивать с де Медина… щенок он. Вислоухий и писючий. Сколько крови пролито измененными… там, небось, можно океан наполнить.
Если герцог и заметил ее мимику, то вида не подал. Вместо этого он с изысканной вежливостью поблагодарил синьора Пенья и поинтересовался у ританы Лассара, не возражает ли она чуточку задержаться под его крышей?
Разумеется, репутация ританы не понесет никакого урона! Что вы! Под крышей поместья живет еще его тетушка, и кузина, и они с удовольствием составят ритане компанию…
Тони мило улыбнулась.
- Что ж, ваша светлость. Я задержусь, если это необходимо. Вы уверены, что ваша проблема не может быть решена сейчас?
- В моем поместье, как вы видите, ритана, много всего интересного.
О, ритана видела. Не съязвила – чувство самосохранения сработало.
- Да, ваша светлость. Я задержусь под вашей крышей.
Ненадолго.
А там, глядишь, и крышу снесет, и фундамент размоет. И следа от вас, тварей не останется.
Синьор Пенья садился в мобиль со странным чувством.
С одной стороны – облегчение.
Смертельную угрозу себе старый негодяй распознал четко. Если бы он там остался… убили бы. Без сомнения.
Если бы он не привез ритану Лассара – тоже убили.
И сама ритана… она могла убить. На долю секунды синьор Пенья почувствовал ее…. Силу? Ярость? Ненависть?
Да, с таким в душе - убивают без сомнений. Просто, не глядя и не раздумывая. Нажимают на спусковой крючок и заботятся только о меткости.
Ему повезло оказаться подальше от всего этого. Что бы ни случилось в поместье, оно произойдет без него. Это радует.
Но есть и другая сторона монеты. Холодная игла страха под сердцем.
Что сделает с ним ритана, когда все это… закончится?
Как минимум, ее хорошее отношение он потеряет. Синьор Пенья это отлично осознавал. Но есть опасность – и опасность. То, что здесь и сейчас, и то, что где-то там, в перспективе. Ритана Лассара относилась ко второй категории, герцог – к первой.
Оба были опасны. Еще днем раньше синьор Пенья поставил бы на герцога, на то, что он переломит ритану под себя, и проблем у старого афериста не предвидится. А вот сейчас…
Надо подумать, что можно предложить ритане, когда она вновь появится в своем магазине.
Вновь?
Он уже допускает проигрыш герцога?
Синьор Пенья завел мобиль и тронулся с места. Допускает.
Еще как допускает, одобряет, и… радуется? Да, радуется. С ританой Лассара договориться можно. А вот с герцогом де Медина…
Чутье старого преступника подсказывало, что с ним лучше не договариваться. Лучше сразу стрелять. Из укрытия – и в голову. Но герцог же!
И почему в высшем свете этого никто не видит? Не понимает?
Этого синьор Пенья тоже не понимал. Слепые они там все, что ли? Или просто – ничего не видят за титулом? А много ли увидел он сам?
Надо ли ему это увидеть?
Не надо. Жить хочется больше, чем знать. Вот это – точно!
Герцог смотрел на Антонию.
Антония смотрела на герцога.
Молчали оба. Прекрасно понимали, что начавший партию проигрывает, вот и молчали.
Тишину нарушил вошедший дворецкий. Он-то ни о чем подобном не знал и не думал, ему сказали – кофе,, он и принес.
- Кофе, ваша светлость.
- Благодарю, Роберто. – Герцог, получивший, благодаря слуге, определенную фору, присел за стол, напротив Тони. И улыбнулся еще острее. – Ритана, может, все же чашечку кофе?
Тони качнула головой.
- Давайте перейдем к делу, герцог. У меня не так много времени.
- Как скажете, ритана, - герцог не огорчился. Вместо этого он кивком указал на лежащие перед Тони предметы. – Прошу вас посмотреть на эти вещи и рассказать мне о них.
- С вашего разрешения.
Тони не боялась показывать свою силу. Все, поздно бояться, игры кончились. Надо драться. Девушка медленно протянула руку, взяла со стола часы и сжала их в ладонях.
Кабинет.
Человек за столом.
Человек напротив – тот же, что сейчас сидит напротив Тони. Или другой? Его предок? Очень похож, на лицо – практически копия. И смотрит он так же.
Холодно, рассудочно, безжалостно… да и какой можно от него дождаться жалости? Проще акулу умолить о милости и доброте. Она, говорят, рыбка умная…
Впрочем, хозяину часов не до того. Он нервничает, потеет, перебирает цепочку в ладони, тискает квадратный корпус, как свою последнюю надежду. Но это не приносит желаемого облегчения.
Часы нагрелись и неприятно впиваются в ладонь углами.
- Тан, умоляю вас…
- Синьор, вы меня подвели.
Слова падают, словно камни.
- Там невозможно строить! Поймите, зыбучие пески…
Человек (человек ли?) за столом поднимает руку, и синьор умолкает. Словно его выключили одним движением.
- Вы были осведомлены о зыбучих песках ДО начала строительства. Вы уверяли, что справитесь.
- Нам… мне просто нужно еще время.
- И средства?
Улыбка акулы не сулит ничего хорошего.
- Эммм…
- Контора «Краух и сын», контора «Радеван»… остальные перечислять? Или вы думали, я не узнаю про ваше воровство? Полагаю, следующий подрядчик окажется умнее…
Человек бледнеет, часы впиваются в ладонь так, что сейчас, кажется, из-под ногтей брызнет кровь.
- Я отдам… исправлю…
- Будем считать это пенсией, - благодушно обрывает его «акула». – Вашей вдове и сироткам. Богатым сироткам.
И в кабинет входят двое.
Один – головоногий. Представьте себе, что на человека надели маску кальмара, и та распустилась щупальцами, вдобавок к рукам. Два длинных щупальца с когтями, остальные покороче и без когтей.
Второй похож на какую-то рыбу. Тунец? Да, возможно. Чешуя по всему телу, нечто неуловимое на морде… нет, не на лице. Именно на морде.
Гадость?
Тони смотрит спокойно. Это первый раз было противно. А сейчас… привыкла. Попросту привыкла.
Несчастного подрядчика подхватывают под руки, вытаскивают из кресла, щупальца обвивают его… душат, душат…
Не пачкать же полы и ковер кровью? Удушение – достаточно чистый способ смерти, хотя и неприятный, но позволяющий сохранить обстановку в целости.
Второй, тот, который рыбоголовый, придерживает жертву, чтобы та не сопротивлялась слишком сильно.
Из разжавшихся пальцев на пол медленно падают квадратные часы…
На герцога Тони посмотрела откровенно изучающим взглядом. Нет, все же не тот. Тот был старше и как-то суровее, этот тоже противный, но чуточку помоложе и посвежее.
- Вы похожи на… деда? Прадеда?
- Похож, - не стал спорить герцог. – Вы его видели?
- Кончину несчастного подрядчика. Что с ним, кстати, стало потом?
- Убили… - не понял вопроса мужчина.
Тони взмахнула рукой.
- Я понимаю! Я о другом… ваши существа – плотоядные? То есть человекоядные?
- Это всего лишь мясо, - махнул рукой герцог. – Если кому-то хочется…
- А хочется, как правило, тем, кто произошел от хищников. Акула, угорь, крабы не откажутся от человечинки… может, и кто-то еще?
- Вы спокойно реагируете. Я опасался истерики.
- Я уже сталкивалась с вам подобными, - кивнула Тони. – Видела… и едва не погибла.
- Вы о Дальмехо?
- Я не знаю его имени… получеловек – полуугорь…
- Дамиан Сесар Дальмехо. Из семьи слабых магов, глупый и слабый. Начал срываться… особенно, когда узнал о гибели отца и брата.
- От горя?
- Нет. Мог бы получить все там, не стань он одним из нас. Вот и началось… он хотел вернуться обратно, но такой дороги нет.
- Вообще? – уточнила Тони.
- Абсолютно.
- И как вы называете свой… народ?
- Мединцы.
Тони кивнула. Понятно, почему так. Почему мединцы, почему нет дороги назад.
- И много вас?
- Достаточно, Антония. Достаточно. Прошу вас посмотреть на вторую вещь.
Тони пожала плечами, и взяла в руки браслет. До платка ей даже дотрагиваться не хотелось.
Гадость, гадость…
И снова – вспышка.
Тот же кабинет. А люди…
Один – опять похож на герцога. Но не только…
Тони помнила внешность Мединальо. Да, тот самый Николас Матео Мединальо, виновник смерти Рейнальдо Шальвена. В кресле сидит его сын.
Никем другим этот юноша оказаться не может. Слишком похож. Глаза, улыбка, поворот головы – все он взял от отца.
И все же…
Что не так? В чем разница?
Тони лихорадочно ищет ответ. А потом понимает…
Мединальо был и оставался человеком. А это уже – измененный. Мединец.
На ковер перед ним как кучу, сваливают измученного человека. Тони даже лицо его разглядеть не может. Во-первых, он сильно горбится, ему явно плохо. Во-вторых, он избит так, что под синяками кожа не видно. Лиловые пятна сливаются в жутковатую маску.
- Рауль Дези Фуэнтес, - медленно произносит парень. – Рад нашему знакомству, любезнейший синьор.
Мужчина молчит. А что тут скажешь? Потешить подонка? Вот радость-то…
- Что же вы молчите, синьор, - петухом разливается юнец, ощутивший свою силу. – Вы нас так искали, так хотели видеть…
Рауль молча сплевывает на дорогой ковер. И это выводит сопляка из себя. Видно сразу – ублюдок.
Тони не относилась к поборникам чистоты крови. Более того, она искренне считала, что брак… ну и что? Хороший человек может родиться и в канаве, подонок может родиться во дворце, а уж о законности рождения и вовсе говорить нелепо. Святить то, что Творец благословил?
Смешно и нелепо.
Ублюдок тут не в плане незаконнорожденности. А просто… мерзкая личность. Тварь. Гнида.
Ублюдок, вот именно…
Унижать связанного? Беспомощного? Избивать его…
Но сцену избиения приходится досмотреть до конца. До того момента, как Мединальо-младший вытирает платочком ботинки и бросает его на ковер рядом с пленником.
- Убрать.
К виду измененных Тони уже привыкла. Подумаешь, морды не те, или хвосты в наличии? Бывает! Главное, чтобы вот это до нее не дотрагивалось. Хотя и гадкий же вид у существа, которое слепили из двух частей… верхняя почти человеческая, не считая клешней. Нижняя… у него просто крабьи ноги. Вместо обычных, человеческих, у него лапы краба. Четыре пары. И нижняя часть тела расширена, чтобы они все уместились. Клешни находятся на стыке двух половин. Блекло-серые, даже на вид – гадкие, но очень острые.
Что там у него с размножением Тони и знать не хотелось. И думать – тоже.
- В темницу, тан?
- Нет, - морщится сопляк. – Брось его в бассейн со своими родственничками. Пусть жрут свежатину.
Часы. Явно старые, в тяжелом квадратном корпусе. Судя по виду – им лет двести.
Мужской браслет. Еще более старый, бронзовый, сильно поцарапанный и покарябанный.
И легкий кружевной шарф. Белый, воздушный, в чем-то даже красивее того, который Тони продала недавно за один медяк. Хотя нет…
Тот был живым. Теплым, уютным, радостным. Тот шарф обвивался вокруг пальцев, ласкал их, не хотел уходить от людей.
До этого шарфа Тони дотрагиваться не хотела. Он каждой своей складочкой излучал брезгливость и отвращение.
Люди… опять эти люди… и таким приходится служить.
Гадко. Нет, Тони не собиралась даже прикасаться к этим вещам. Хотя они явно были положены в расчете на ее любопытство.
Синьор Пенья пару раз косил на них глазами, но Тони делала вид, что ничего не понимает. Вещи? Какие вещи? Вот розы в вазе изумительные… и сама ваза симпатичная, как вы думаете, синьор, ей лет сто? Нет, больше? Вы правы, пожалуй, вот этот лиственный узор характерен для поздних Агафетидов, это лет триста… может, триста пятьдесят. И фарфор хороший…. Интересно, как тогда умудрялись так его раскрашивать, что цвета не теряют яркости даже спустя столетия?
Что-что, а болтать ни о чем Тони могла. Хуан Амон Мартель называл это искусство вдохновенным забалтыванием. Нельзя ведь быть мошенником и не владеть словом! Мычать и хлопать глазами, глядя на клиента – это непрофессионально. Необходимо говорить, но говорить правильно. Слушать собеседника, делать так, чтобы говорил он… о чем? Неважно. Больше всего люди любят говорить о себе, лучшей для разговора темы никто не придумал. Вот и пусть собеседник говорит, а ты слушай и подталкивай. И будет тебе выгода.
Впрочем, верно и обратное. И сейчас Тони вела беседу ни о чем, мило улыбалась и ждала. Два раза отказалась от кофе, один – от апельсинового мармелада с корицей, оценила осведомленность этих… тварей. В Лассара у нее не было шансов попробовать это лакомство, там в мармелад корицу не добавляли, это уже столичное изобретение.
А они знают.
И открыто говорят об этом.
Интересно, а о визите Тони к Ла Муэрте они знают?
Что-то подсказывало девушке, что нет. Иначе выбрали бы другую тактику. Она не в претензии, ей и так неплохо. Ждем спокойно.
И Тони дождалась.
Герцог де Медина явился во всей своей красе.
***
Никакого почтения Тони не испытала. Первое, что ей подумалось – ходячий острый угол. Именно так выглядел герцог.
Острые линии лица, острые линии тела, острые линии… оружия?
Да, Тони могла бы сравнить его с холодным оружием. Или оружием изо льда. Жестким, коварным, нечеловеческим. Чутье, которое выручало ее с вещами, активизировалось, и во весь голос буквально орало.
НЕ ЧЕЛОВЕК!!!
Тони с удовольствием бы сейчас пустила в ход свою силу. Она даже и сама не ожидала, что так получится, но… накатило. Брезгливость, не брезгливость… она и сама не знала, как это назвать. Чудовищное омерзение… когда щипцами – и то дотронуться противно. Разве что каминными, чугунными, с размаху. И по голове, по голове, а потом сжечь, чтобы и следа этой погани на земле не осталось.
Тони была близка к тому, чтобы активировать дар Ла Муэрте. Она отчетливо понимала, что это не приведет ни к чему хорошему, что рано атаковать, что надо узнать все и обо всех, что надо…
И все же едва могла себя сдержать.
Остановила ее простая мысль. Что делать с синьором Пенья?
Если здесь и сейчас она убьет герцога де Медина… положим, ему туда и дорога. И Тони не сомневалась, на вскрытии герцог будет иметь очень мало общего с человеком. За это она оправдается.
Если выживет.
Здесь целый особняк этих тварей. И сколько еще в гнезде? Нет, ей нельзя раскрываться слишком рано, но Тони готова была этим пренебречь. Ох, спасибо синьору Пенья. Пока она потерпит. Пока он здесь.
- Тише, Тони, тише. Пока еще не время.
- Рей, а когда оно будет?
- Уже скоро. А пока – потерпи. Мы не один сорняк должны выполоть, а все сразу. Не совершай моих ошибок.
- Я потерплю…
Тем временем герцог мило улыбнулся девушке.
- Ритана Лассара, я счастлив приветствовать вас в моем скромном жилище.
- Ваша светлость, - Тони мило улыбнулась, даже не вставая из-за стола. – Рада знакомству.
Герцог сдвинул брови. Но придраться было формально не к чему.
Сначала он заставил ритану ждать, словно обычную прислугу. Потом Тони проявила маловато уважения, сделав вид, что не помнит требования этикета. Так-то она должна была встать и хотя бы изобразить приветствие. Но осталась сидеть, изображая непонимание.
Можно так?
Безусловно. Просто Тони показывала, что считает себя равной хозяину дома. И герцогу это явно не понравилось.
Вслух он ничего не говорил. Но лицо словно бы еще заострилось.
- Синьор Пенья, рад вас видеть.
Синьор уже стоял на ногах и всячески раскланивался, изображая почтение.
- Ваша светлость… огромная честь для меня…
Вот кто бы сомневался? И честь, и огромная, но подальше от герцога все же получше. Особенно, когда ты всю жизнь стоишь с другой стороны закона.
Губы Тони чуть дрогнули в улыбке, когда она слушала комментарий Шальвена.
А правда, забавно. Синьор Пенья считает себя преступником, у которого руки по локоть в крови, но если сравнивать с де Медина… щенок он. Вислоухий и писючий. Сколько крови пролито измененными… там, небось, можно океан наполнить.
Если герцог и заметил ее мимику, то вида не подал. Вместо этого он с изысканной вежливостью поблагодарил синьора Пенья и поинтересовался у ританы Лассара, не возражает ли она чуточку задержаться под его крышей?
Разумеется, репутация ританы не понесет никакого урона! Что вы! Под крышей поместья живет еще его тетушка, и кузина, и они с удовольствием составят ритане компанию…
Тони мило улыбнулась.
- Что ж, ваша светлость. Я задержусь, если это необходимо. Вы уверены, что ваша проблема не может быть решена сейчас?
- В моем поместье, как вы видите, ритана, много всего интересного.
О, ритана видела. Не съязвила – чувство самосохранения сработало.
- Да, ваша светлость. Я задержусь под вашей крышей.
Ненадолго.
А там, глядишь, и крышу снесет, и фундамент размоет. И следа от вас, тварей не останется.
***
Синьор Пенья садился в мобиль со странным чувством.
С одной стороны – облегчение.
Смертельную угрозу себе старый негодяй распознал четко. Если бы он там остался… убили бы. Без сомнения.
Если бы он не привез ритану Лассара – тоже убили.
И сама ритана… она могла убить. На долю секунды синьор Пенья почувствовал ее…. Силу? Ярость? Ненависть?
Да, с таким в душе - убивают без сомнений. Просто, не глядя и не раздумывая. Нажимают на спусковой крючок и заботятся только о меткости.
Ему повезло оказаться подальше от всего этого. Что бы ни случилось в поместье, оно произойдет без него. Это радует.
Но есть и другая сторона монеты. Холодная игла страха под сердцем.
Что сделает с ним ритана, когда все это… закончится?
Как минимум, ее хорошее отношение он потеряет. Синьор Пенья это отлично осознавал. Но есть опасность – и опасность. То, что здесь и сейчас, и то, что где-то там, в перспективе. Ритана Лассара относилась ко второй категории, герцог – к первой.
Оба были опасны. Еще днем раньше синьор Пенья поставил бы на герцога, на то, что он переломит ритану под себя, и проблем у старого афериста не предвидится. А вот сейчас…
Надо подумать, что можно предложить ритане, когда она вновь появится в своем магазине.
Вновь?
Он уже допускает проигрыш герцога?
Синьор Пенья завел мобиль и тронулся с места. Допускает.
Еще как допускает, одобряет, и… радуется? Да, радуется. С ританой Лассара договориться можно. А вот с герцогом де Медина…
Чутье старого преступника подсказывало, что с ним лучше не договариваться. Лучше сразу стрелять. Из укрытия – и в голову. Но герцог же!
И почему в высшем свете этого никто не видит? Не понимает?
Этого синьор Пенья тоже не понимал. Слепые они там все, что ли? Или просто – ничего не видят за титулом? А много ли увидел он сам?
Надо ли ему это увидеть?
Не надо. Жить хочется больше, чем знать. Вот это – точно!
Глава 9
Герцог смотрел на Антонию.
Антония смотрела на герцога.
Молчали оба. Прекрасно понимали, что начавший партию проигрывает, вот и молчали.
Тишину нарушил вошедший дворецкий. Он-то ни о чем подобном не знал и не думал, ему сказали – кофе,, он и принес.
- Кофе, ваша светлость.
- Благодарю, Роберто. – Герцог, получивший, благодаря слуге, определенную фору, присел за стол, напротив Тони. И улыбнулся еще острее. – Ритана, может, все же чашечку кофе?
Тони качнула головой.
- Давайте перейдем к делу, герцог. У меня не так много времени.
- Как скажете, ритана, - герцог не огорчился. Вместо этого он кивком указал на лежащие перед Тони предметы. – Прошу вас посмотреть на эти вещи и рассказать мне о них.
- С вашего разрешения.
Тони не боялась показывать свою силу. Все, поздно бояться, игры кончились. Надо драться. Девушка медленно протянула руку, взяла со стола часы и сжала их в ладонях.
***
Кабинет.
Человек за столом.
Человек напротив – тот же, что сейчас сидит напротив Тони. Или другой? Его предок? Очень похож, на лицо – практически копия. И смотрит он так же.
Холодно, рассудочно, безжалостно… да и какой можно от него дождаться жалости? Проще акулу умолить о милости и доброте. Она, говорят, рыбка умная…
Впрочем, хозяину часов не до того. Он нервничает, потеет, перебирает цепочку в ладони, тискает квадратный корпус, как свою последнюю надежду. Но это не приносит желаемого облегчения.
Часы нагрелись и неприятно впиваются в ладонь углами.
- Тан, умоляю вас…
- Синьор, вы меня подвели.
Слова падают, словно камни.
- Там невозможно строить! Поймите, зыбучие пески…
Человек (человек ли?) за столом поднимает руку, и синьор умолкает. Словно его выключили одним движением.
- Вы были осведомлены о зыбучих песках ДО начала строительства. Вы уверяли, что справитесь.
- Нам… мне просто нужно еще время.
- И средства?
Улыбка акулы не сулит ничего хорошего.
- Эммм…
- Контора «Краух и сын», контора «Радеван»… остальные перечислять? Или вы думали, я не узнаю про ваше воровство? Полагаю, следующий подрядчик окажется умнее…
Человек бледнеет, часы впиваются в ладонь так, что сейчас, кажется, из-под ногтей брызнет кровь.
- Я отдам… исправлю…
- Будем считать это пенсией, - благодушно обрывает его «акула». – Вашей вдове и сироткам. Богатым сироткам.
И в кабинет входят двое.
Один – головоногий. Представьте себе, что на человека надели маску кальмара, и та распустилась щупальцами, вдобавок к рукам. Два длинных щупальца с когтями, остальные покороче и без когтей.
Второй похож на какую-то рыбу. Тунец? Да, возможно. Чешуя по всему телу, нечто неуловимое на морде… нет, не на лице. Именно на морде.
Гадость?
Тони смотрит спокойно. Это первый раз было противно. А сейчас… привыкла. Попросту привыкла.
Несчастного подрядчика подхватывают под руки, вытаскивают из кресла, щупальца обвивают его… душат, душат…
Не пачкать же полы и ковер кровью? Удушение – достаточно чистый способ смерти, хотя и неприятный, но позволяющий сохранить обстановку в целости.
Второй, тот, который рыбоголовый, придерживает жертву, чтобы та не сопротивлялась слишком сильно.
Из разжавшихся пальцев на пол медленно падают квадратные часы…
***
На герцога Тони посмотрела откровенно изучающим взглядом. Нет, все же не тот. Тот был старше и как-то суровее, этот тоже противный, но чуточку помоложе и посвежее.
- Вы похожи на… деда? Прадеда?
- Похож, - не стал спорить герцог. – Вы его видели?
- Кончину несчастного подрядчика. Что с ним, кстати, стало потом?
- Убили… - не понял вопроса мужчина.
Тони взмахнула рукой.
- Я понимаю! Я о другом… ваши существа – плотоядные? То есть человекоядные?
- Это всего лишь мясо, - махнул рукой герцог. – Если кому-то хочется…
- А хочется, как правило, тем, кто произошел от хищников. Акула, угорь, крабы не откажутся от человечинки… может, и кто-то еще?
- Вы спокойно реагируете. Я опасался истерики.
- Я уже сталкивалась с вам подобными, - кивнула Тони. – Видела… и едва не погибла.
- Вы о Дальмехо?
- Я не знаю его имени… получеловек – полуугорь…
- Дамиан Сесар Дальмехо. Из семьи слабых магов, глупый и слабый. Начал срываться… особенно, когда узнал о гибели отца и брата.
- От горя?
- Нет. Мог бы получить все там, не стань он одним из нас. Вот и началось… он хотел вернуться обратно, но такой дороги нет.
- Вообще? – уточнила Тони.
- Абсолютно.
- И как вы называете свой… народ?
- Мединцы.
Тони кивнула. Понятно, почему так. Почему мединцы, почему нет дороги назад.
- И много вас?
- Достаточно, Антония. Достаточно. Прошу вас посмотреть на вторую вещь.
Тони пожала плечами, и взяла в руки браслет. До платка ей даже дотрагиваться не хотелось.
Гадость, гадость…
И снова – вспышка.
***
Тот же кабинет. А люди…
Один – опять похож на герцога. Но не только…
Тони помнила внешность Мединальо. Да, тот самый Николас Матео Мединальо, виновник смерти Рейнальдо Шальвена. В кресле сидит его сын.
Никем другим этот юноша оказаться не может. Слишком похож. Глаза, улыбка, поворот головы – все он взял от отца.
И все же…
Что не так? В чем разница?
Тони лихорадочно ищет ответ. А потом понимает…
Мединальо был и оставался человеком. А это уже – измененный. Мединец.
На ковер перед ним как кучу, сваливают измученного человека. Тони даже лицо его разглядеть не может. Во-первых, он сильно горбится, ему явно плохо. Во-вторых, он избит так, что под синяками кожа не видно. Лиловые пятна сливаются в жутковатую маску.
- Рауль Дези Фуэнтес, - медленно произносит парень. – Рад нашему знакомству, любезнейший синьор.
Мужчина молчит. А что тут скажешь? Потешить подонка? Вот радость-то…
- Что же вы молчите, синьор, - петухом разливается юнец, ощутивший свою силу. – Вы нас так искали, так хотели видеть…
Рауль молча сплевывает на дорогой ковер. И это выводит сопляка из себя. Видно сразу – ублюдок.
Тони не относилась к поборникам чистоты крови. Более того, она искренне считала, что брак… ну и что? Хороший человек может родиться и в канаве, подонок может родиться во дворце, а уж о законности рождения и вовсе говорить нелепо. Святить то, что Творец благословил?
Смешно и нелепо.
Ублюдок тут не в плане незаконнорожденности. А просто… мерзкая личность. Тварь. Гнида.
Ублюдок, вот именно…
Унижать связанного? Беспомощного? Избивать его…
Но сцену избиения приходится досмотреть до конца. До того момента, как Мединальо-младший вытирает платочком ботинки и бросает его на ковер рядом с пленником.
- Убрать.
К виду измененных Тони уже привыкла. Подумаешь, морды не те, или хвосты в наличии? Бывает! Главное, чтобы вот это до нее не дотрагивалось. Хотя и гадкий же вид у существа, которое слепили из двух частей… верхняя почти человеческая, не считая клешней. Нижняя… у него просто крабьи ноги. Вместо обычных, человеческих, у него лапы краба. Четыре пары. И нижняя часть тела расширена, чтобы они все уместились. Клешни находятся на стыке двух половин. Блекло-серые, даже на вид – гадкие, но очень острые.
Что там у него с размножением Тони и знать не хотелось. И думать – тоже.
- В темницу, тан?
- Нет, - морщится сопляк. – Брось его в бассейн со своими родственничками. Пусть жрут свежатину.
