Что тогда?
Кто тогда?
А ведь связь создается не только ради того, чтобы женщину привязать. А кто у Бори первой женщиной был? Вопросы, вопросы, нет ответа… думаю, дальше думаю!
Итак, магистр своего добился, иноземщина на Россу пришла, полезли они и туда, и сюда. Тут и бунт, и эпидемия – тут все хорошо укладывается. И Федьку они потом нашли, к кому еще прицепить, когда я не годна стала.
А что с ведьмами было?
Казалось бы, милое для Евлалии дело, блистай теперь при дворе, мужчин охмуряй, Федор тебе и слова не скажет! Родня ж!
Ан нет?
Ижорский был, Истерман был, Раенские, Мышкины были, кстати говоря, а Пронских считай, и не было. Степанида одна рядом терлась.
Почему?!
Почему Евлалия, хоть и жива была, а в столице не появлялась, в имение уехала навечно? Потому что Бориса убила?
Нет, не думаю, что в этом дело. Или… допустим, убила Ева Бориса, Маринке сбежать удалось. Мне она мстить не стала бы, а вот на Евлалии отыгралась за потерянное?
Могло и такое быть. Даже и наверняка, а кто победит в схватке ведьмы с ламией?
Кто бы ни победил, обеим досталось, наверняка. Может, потому Евлалия и уехала, что потрепала ее тогда Маринка… не убила вовсе, но что смогла, то сделала?
В это верю я. Это мне правильным кажется.
А вот почему она Бориса убила? А ведь кто-то ее провел к Боре… Степанида потайные ходы знает?
Нет, я в этом уверена. И в той жизни черной не знала она такого, и в этой. Все ж свекровь племянницы, не стала бы ей Любава такого раскрывать. К ней и Евлалию-то Степанида приводила!
Тьфу, вот я дура! Любава и ведьму-то в потайные ходы не пускала, не то, что свекровь ее, не хотела тайны свои выдавать! Стереглась, оно и понятно, ведьмина дружба – что гадючья ласка, не угадаешь, когда цапнет тварь скользкая!
А КТО мог знать ходы потайные?
Не Аська, ей-то и впрямь никто б такого не доверил! На выходе не видели ее, и никто не видел, стало быть, через потайной ход утекла… КТО?!
Точно дура я.
Одно мне оправданием служит, Варвара Раенская настолько себя вела неприметно всегда, что ее и замечали-то реже, чем меня.
А ведь она и при Любаве состояла, и наперсницей ее вернейшей была, и доверяла ей Любава полностью, и Платон Раенский точно ходы потайные знал, а тогда и Варвара о них ведала.
И Аська ей точно доверяла!
А где сейчас эта гадина?!
Ох, надобно мне будет с бабушкой срочно поговорить… только спящего Борю я без защиты не оставлю. И будить сейчас не стану.
Ладно, авось, до утра недолго осталось, не денется никуда эта мерзавка за пару часов!
С утра я со всеми с ними побеседую. Со Степанидой, с бабушкой, с Варварой… с бабушкой вначале, конечно.
Ох, не было в монастыре ничего про ритуалы черные, да про такое абы где и не прочитаешь, невозможно это! А знать бы надобно!
И про клинки ведьминские, тогда б я его точнее опознала.
И про назначение их.
И про Боренькину юность… когда так подумать, Сара – дочка старшая, и Евлалия меня старше лет на десять была. Может, и поболее, ведьмы завсегда хорошо выглядят.
Могли они с Борей встретиться – или нет?
Потому что только один у меня ответ. Просто так не повернулся бы он спиной ни к кому. А ежели знал, что вреда ему от этой женщины не будет, или просто эту бабу знал, или было у них чего…
Боюсь только, мне Боря и правда не признается, хоть и не ревную я. К прошлому – не ревную. Надо просто оставить его там, чтобы оно наше будущее не сожрало…
Ничего, дознаюсь.
Потому что ежели это допустить, многое понятно становится.
Жива-матушка, помоги!
Велигнев на замок Ордена смотрел сумрачно. Это оно и есть?
Хорошо окопались, ироды. Ворон его в небе летал, на все посмотрел, и волхв глазами его замок Ордена оценить смог по достоинству. Хорошо сделано, крепко!
Тут тебе и скала небольшая, и ров вокруг выкопан, и водой заполнен… дорога вокруг вьется, просто так не подойдешь, башни орудиями щетинятся.
Ох, любят Орден, сразу чувствуется! Не иначе, и защита вся – от любви излишней. Чтобы не залюбили, значит…
И скала тут основанием, не получится с ней, как с шахтой, не то, что у Велигнева – у десяти волхвов сил недостанет. Но это когда напрямую делать, а ежели в обход пойти?
Уселся Велигнев прямо на землю, посох рядом положил, прислушался. Позволил себе расслабиться, услышать, о чем трава шепчет, о чем вода поет, о чем земля молчит. А и то – вот так послушаешь, и понимаешь, что замок-то и правда удобно расположен.
Породы тут скалистые, что есть, то есть, да когда ров делали, ошибку допустили. Ров же проточным быть должен, чтобы из него можно было воду выпустить, новую налить, иначе такое от него зловоние пойдет… да и пересохнет он! В первое же лето жаркое и пересохнет, из колодца в него ведром воды не наносишься.
Тот, кто воду усмирял, фортификатором хорошим был, наверное. Даже Велигнев на что уж от воинских дел далек, а и то понимает – через такой ров не перепрыгнешь просто, и мост легко не перекинешь, и подкоп под ним не сделаешь.
Разве что осушить, так стоки – притоки под водой сделаны, пока ты и искать будешь, три раза состаришься. Это когда тебя еще со стены ничем не приласкают, вроде стрелы каленой.
Фортифткатор-то он хороший, талантливый. А вот лозоходец - дрянь. Не чувствовал он воду, не разумел ее, не понимал. Вода, она ведь коварна, прихотлива и неволи не любит, понимать надобно. Ты ее под землю загонишь – она себе дорогу пробьет, ты ее в русло уложишь, так она сама под землю уйдет. Воду понимать надобно, тогда и неожиданностей не будет. Вроде той, что с замком произошла.
Порода-то скальная, а вода ту скалу хорошо источила.
Здесь подмыла, там дорожку себе проложила, и получается, что скала-то вроде и камень, а больше на сыр похожа. И с дырками, и сожми – так во все стороны вода брызнет.
Сжать бы….
Велигнев только вздохнул печально. Ворон на плечо ему опустился, каркнул печально, о щеку перьями потерся. А и ничего, хозяин, ты придумаешь, что с ворогом сделать!
Загнать бы этот замок под землю, как Святогор-богатырь делал!
Такое и ему не под силу. А ведь надобно этот гадючник придавить, да мгновенно, да хорошо так, чтобы не уцелел никто, да и сил своих не так, чтобы много потратить, чай, не шахта это, здесь еще добивать, может, придется кого… и продолжал волхв слушать, пока не наткнулся на кое-что подходящее.
Вот здесь.
Тоже вода пробилась, пока еще тонко-тонко, волоском одним, и побежала по камню трещина… когда б волхв не заметил, она бы еще триста лет опасна не стала. Слишком уж тонкая.
А вот ежели расширить…
А хорошо получится. Одна из башен как раз и рухнет, да так удачно, прямо в замок, внутрь него. А уж кто живым выскочит…
Велигнев подумал чуточку, и к воздуху прислушиваться начал. И тут же и нашел, что ему надобно было. Дождь.
Ему, конечно, грозу лучше, хорошую такую, с молнией, с громом, но это он и сам поможет чуточку. Не с пустого ж места работать, просто самую чуточку усилить, самую малость помочь. И будет ему хорошо, а тем, кто внутри замка – плохо.
Тут главное время точно рассчитать, чтобы совпало все. Вот, сейчас он подземный ручей попросит нажим умилить, вот так, и побежала трещина, и крошиться начал камень, а Велигнев и его попросит тоже… чего ему терпеть? Пусть рассыпается в песок, да побыстрее, а потом воды унесут эти песчинки в далекие странствия, и камень увидит много интересного… под лежач камень вода не течет, но ежели камень в песок рассыплется? И вода потечет, и камень уйдет с ней, ему ведь тоже скучно лежать вечность на одном месте…
Вот так.
Теперь ждать надобно, может, часа три или четыре, может, даже до вечера – и к вечеру чтобы гроза началась. И грозу сейчас попросит он, пусть ветер как следует взобьет тучи, пусть пригонит их сюда, к волхву, пусть…
Воздухом управлять легче остальных, слишком уж он живая, любопытная стихия. Легкая на подъем. А с другой стороны, управлять легче, а подгадать к нужному времени сложнее. Удержать-то воздух тоже не получится, по тем же причинам. Слишком он легкомысленный…
Но сила волхва еще и в том, что он не управляет.
Он просит, он природу чует каждой своей волосинкой, каждым кусочком тела.
Он справится.
Из замка его даже и не заметили. Мало ли кто, и куда, и зачем идет… не в замок же? Ну и пусть его, нищий и нищий… плевать! Даже стрелой достать не попробовали – далековато. Для стрелы, не для волхва. Велигнев-то все видел отчетливо, даже, скорее, ощущал. И – ждал.
Пусть свершится задуманное!
- Бабушка, мне с тобой поговорить надобно. Срочно.
- Что еще неладное ты надумала? – ворчала Агафья больше по привычке, она уж поняла, что Устя ничего просто так не скажет.
- Бабушка, скажи мне, ты вчера упоминала, что Аксинья оказалась с Федькой связана.
- Первый мужчина, не отменишь.
- А в обратную сторону работает это?
- Как?
- Допустим, первый мужчина у ведьмы. Или когда она у него – первая?
- Закон, что дышло, куда повернул, туда и вышло. Но это в жизни, а вот когда законы природы, тут их на кривой козе не объедешь, не обойдешь. Они и для ведьм равны, и для волхвов, разве что ведьмы их за счет чужой силы обойти стараются, а мы попросту уважаем.
- Бабушка!
- Верно все для ведьмы, Устя. Когда ведьма женщиной становится, она завсегда мужчину послабее выбрать старается, у него сил забрать, сколько можно.
- А убить его?
- Так он после этого долго и не проживет, может, год или два…
Не подходит. А наоборот?
- А ежели ведьма у мужчины первая?
- И такое быть может. Но ведьма и тогда от него подпитаться постарается, через постель легко силу тянуть, обычный человек в некоторые моменты беззащитен! Да что там! Волхвы – и те попадаются, хоть и знают о таком!
- Бабушка… ты можешь Бориса расспросить? Мне не расскажет он, смолчит, постесняется.
- О чем, внучка?
- Кто его первая женщина была.
- Тебе то зачем занадобилось?
- Бабушка, кажется мне, что это была боярыня Пронская. Ева которая… мог у нее ребеночек от Бориса остаться – али нет?
- Всяко не мог, тогда б Черную Книгу передать в другой род не получилось. И Боря у тебя не из последних, и… вот еще что, не стоит его расспрашивать, сам он точно знать не будет.
- Почему, бабушка?
- А как ты думаешь? Ведьма же, могла она ему чуточку память затуманить?
- Могла.
- То-то и оно. Не расспрашивай Бориса, на такой вопрос только Любава и Ева эта ответить могли бы правдиво, а он вряд ли запомнит. Смутишь ты его только.
- Знаю, бабушка. А надо бы знать.
- Для чего, Устя? Мертвы уж ведьмы, и колдовство их сгинуло, надобно ли мужчину смущать?
- Нет, бабушка. Просто по времени похоже… как раз Любава в палаты царские попала, когда Боря в возраст водил, могла ему свою родственницу подсунуть. А когда он с ней… аркан на него накинуть.
- Обе они мертвы уж. Так ли важно это?
- Бабушка… а когда б Борис умер?
- Боже упаси, внучка…
- Нет-нет, не о том я! Вот смотри, когда б аркан Бориса с Евой связывал? А он умер внезапно, что случилось бы?
- Ничего.
- А… что могло повлиять на ведьму, чтобы она сама аркан разорвать пожелала? Или Бориса убить?
- Хммммм… ежели так подумать, могла более сильная ведьма вмешаться, попробовать аркан на себя перекинуть. Тогда б Еве солонО пришлось, от души б нахлебалась.
- И только?
- Аркан, Устинья, о двух концах. Ежели ты думаешь, что на одном петля, а второй управляет, верно это, а только и тот, кто управляет, не всегда над собой властен. И ежели ведьма решила ребенка завести, или еще кого приворожить… мало ли случаев? А могло и так быть, что мужчина сильнее стал, аркан на себя потянул, тогда его рвать надобно как можно скорее.
- Сильнее стал?
- Скалы – и те меняются, а уж людям-то сам Род повелел вперед идти. Три года назад я тебя видела, вовсе не такой ты была…
Кому три года, кому, считай, тридцать лет… удивительно было бы, не поменяйся Устинья. Но понять она поняла.
- Бабушка… а ежели я бы не за Бориса замуж вышла? От моей любви ему бы сил прибыло?
- Да, внучка. В любом случае прибыло бы. Ты ведь его больше жизни своей любишь.
Устя кивнула.
Вот и сложилась головоломка, на место последняя деталь встала.
Ежели Ева и правда первой у Бориса была, а Устя…
Опять она виной всему получается. Боря в шестнадцать, или сколько там было ему, когда Любава ему Еву подсунула, это один Боря, робкий в чем-то, несмелый. А Боря в сорок его лет?
Тяжелых, каторжных, трудами государственными наполненных лет?
Совсем это другой мужчина, уж на что Устя сильна, а и то, управлять им не получится. Разве что чуточку что-то поправить, и то не всегда. То-то аркан хоть и старым был, да использовался редко, видимо, и использовать его было тяжко.
А ежели бы не порвала она его?
Ежели б просто рядом находилась?
Вот так подумать, Борю она любила до безумия, может, и Федор-то меньше сил от нее получил вначале, нежели рассчитывали? И Боря, силы получив, рванулся? И Маринка, на Устю глядя, ребеночка захотела?
Сошлось все один к одному, Ева и поняла, что надобно аркан порвать, покамест не убила ее отдача. А как порвать-то?
Как Устя?
Так ведьмы не могут, это ж не рукой махнуть, как в сказках рассказывается, и полетели лебеди в одну сторону, соколы в другую. Это долго, и болезненно, и сил ведьма потратит много… убить всяко проще. Вот, это и произошло.
Пришла Евлалия в палату Сердоликовую… ей ведь и потайной ход был без надобности, попросту глаза отвела, мороком прикрылась, внутрь прошла, да и вышла, а стража, поди, кошку какую видела, или девку дворовую, а то и боярина какого.
Такое-то уж и Устинья может.
Вот и сложилось все, и оказалось оно печально и горестно. В чем-то и по ее вине в той жизни черной Боря погиб. Не желала она, а вот к чему безвольность да бесхарактерность приводит. Позволила другим свою дорогу выбирать, и сама погибла, и их всех погубила, и невиновных утянула…
В этой жизни покамест все иначе складывается. А только кажется Устинье, что не все еще сделано, что важное что-то случиться должно. А потому…
- Бабушка, а где сейчас боярыня Раенская?
- Раенская?
- Вот, и ты ее не помнишь, а она ведь в палатах государевых гостья частая. Варвара Раенская, царицына ближница.
Агафья только головой покачала.
- И впрямь, не помнила, покамест не сказала ты. Как глаза что застило… найти ее надобно! Обязательно найти!
Пока Устинья с бабушкой общалась, решил Борис с Божедаром переговорить. Все ж непривычно ему такое – в его Ладоге и без его приказа, без его пригляда. Понятно, когда дело делается, это хорошо, а все ж непривычно как-то!
Богатырь себя долго ждать не заставил, благо, как раз в Ладоге был, явился пред очи царские.
- Звал, государь?
- Звал, богатырь, - Борис ему в тон ответил, усмехнулся. – Ты садись, разговор у нас долгий будет.
- О чем узнать хочешь, государь?
- Начнем с пленных.
- Передал я их боярину Пущину.
- Всех?
- Всех. На кой они мне надобны, неруси?
- И то верно. Галеры тебе надобны, или казна их выкупить может?
- Выкупить, государь?
- Что с боя взято, то свято. Но тебе вроде как галеры не сильно надобны, что-то более верткое пригодится?
- Пригодится, государь. Но задешево корабли не отдам я, не поскупился Орден, хорошо рыцарей снарядил. Поди, те галеры еще лет сто прослужат, а то и поболее.
Кто тогда?
А ведь связь создается не только ради того, чтобы женщину привязать. А кто у Бори первой женщиной был? Вопросы, вопросы, нет ответа… думаю, дальше думаю!
Итак, магистр своего добился, иноземщина на Россу пришла, полезли они и туда, и сюда. Тут и бунт, и эпидемия – тут все хорошо укладывается. И Федьку они потом нашли, к кому еще прицепить, когда я не годна стала.
А что с ведьмами было?
Казалось бы, милое для Евлалии дело, блистай теперь при дворе, мужчин охмуряй, Федор тебе и слова не скажет! Родня ж!
Ан нет?
Ижорский был, Истерман был, Раенские, Мышкины были, кстати говоря, а Пронских считай, и не было. Степанида одна рядом терлась.
Почему?!
Почему Евлалия, хоть и жива была, а в столице не появлялась, в имение уехала навечно? Потому что Бориса убила?
Нет, не думаю, что в этом дело. Или… допустим, убила Ева Бориса, Маринке сбежать удалось. Мне она мстить не стала бы, а вот на Евлалии отыгралась за потерянное?
Могло и такое быть. Даже и наверняка, а кто победит в схватке ведьмы с ламией?
Кто бы ни победил, обеим досталось, наверняка. Может, потому Евлалия и уехала, что потрепала ее тогда Маринка… не убила вовсе, но что смогла, то сделала?
В это верю я. Это мне правильным кажется.
А вот почему она Бориса убила? А ведь кто-то ее провел к Боре… Степанида потайные ходы знает?
Нет, я в этом уверена. И в той жизни черной не знала она такого, и в этой. Все ж свекровь племянницы, не стала бы ей Любава такого раскрывать. К ней и Евлалию-то Степанида приводила!
Тьфу, вот я дура! Любава и ведьму-то в потайные ходы не пускала, не то, что свекровь ее, не хотела тайны свои выдавать! Стереглась, оно и понятно, ведьмина дружба – что гадючья ласка, не угадаешь, когда цапнет тварь скользкая!
А КТО мог знать ходы потайные?
Не Аська, ей-то и впрямь никто б такого не доверил! На выходе не видели ее, и никто не видел, стало быть, через потайной ход утекла… КТО?!
Точно дура я.
Одно мне оправданием служит, Варвара Раенская настолько себя вела неприметно всегда, что ее и замечали-то реже, чем меня.
А ведь она и при Любаве состояла, и наперсницей ее вернейшей была, и доверяла ей Любава полностью, и Платон Раенский точно ходы потайные знал, а тогда и Варвара о них ведала.
И Аська ей точно доверяла!
А где сейчас эта гадина?!
Ох, надобно мне будет с бабушкой срочно поговорить… только спящего Борю я без защиты не оставлю. И будить сейчас не стану.
Ладно, авось, до утра недолго осталось, не денется никуда эта мерзавка за пару часов!
С утра я со всеми с ними побеседую. Со Степанидой, с бабушкой, с Варварой… с бабушкой вначале, конечно.
Ох, не было в монастыре ничего про ритуалы черные, да про такое абы где и не прочитаешь, невозможно это! А знать бы надобно!
И про клинки ведьминские, тогда б я его точнее опознала.
И про назначение их.
И про Боренькину юность… когда так подумать, Сара – дочка старшая, и Евлалия меня старше лет на десять была. Может, и поболее, ведьмы завсегда хорошо выглядят.
Могли они с Борей встретиться – или нет?
Потому что только один у меня ответ. Просто так не повернулся бы он спиной ни к кому. А ежели знал, что вреда ему от этой женщины не будет, или просто эту бабу знал, или было у них чего…
Боюсь только, мне Боря и правда не признается, хоть и не ревную я. К прошлому – не ревную. Надо просто оставить его там, чтобы оно наше будущее не сожрало…
Ничего, дознаюсь.
Потому что ежели это допустить, многое понятно становится.
Жива-матушка, помоги!
***
Велигнев на замок Ордена смотрел сумрачно. Это оно и есть?
Хорошо окопались, ироды. Ворон его в небе летал, на все посмотрел, и волхв глазами его замок Ордена оценить смог по достоинству. Хорошо сделано, крепко!
Тут тебе и скала небольшая, и ров вокруг выкопан, и водой заполнен… дорога вокруг вьется, просто так не подойдешь, башни орудиями щетинятся.
Ох, любят Орден, сразу чувствуется! Не иначе, и защита вся – от любви излишней. Чтобы не залюбили, значит…
И скала тут основанием, не получится с ней, как с шахтой, не то, что у Велигнева – у десяти волхвов сил недостанет. Но это когда напрямую делать, а ежели в обход пойти?
Уселся Велигнев прямо на землю, посох рядом положил, прислушался. Позволил себе расслабиться, услышать, о чем трава шепчет, о чем вода поет, о чем земля молчит. А и то – вот так послушаешь, и понимаешь, что замок-то и правда удобно расположен.
Породы тут скалистые, что есть, то есть, да когда ров делали, ошибку допустили. Ров же проточным быть должен, чтобы из него можно было воду выпустить, новую налить, иначе такое от него зловоние пойдет… да и пересохнет он! В первое же лето жаркое и пересохнет, из колодца в него ведром воды не наносишься.
Тот, кто воду усмирял, фортификатором хорошим был, наверное. Даже Велигнев на что уж от воинских дел далек, а и то понимает – через такой ров не перепрыгнешь просто, и мост легко не перекинешь, и подкоп под ним не сделаешь.
Разве что осушить, так стоки – притоки под водой сделаны, пока ты и искать будешь, три раза состаришься. Это когда тебя еще со стены ничем не приласкают, вроде стрелы каленой.
Фортифткатор-то он хороший, талантливый. А вот лозоходец - дрянь. Не чувствовал он воду, не разумел ее, не понимал. Вода, она ведь коварна, прихотлива и неволи не любит, понимать надобно. Ты ее под землю загонишь – она себе дорогу пробьет, ты ее в русло уложишь, так она сама под землю уйдет. Воду понимать надобно, тогда и неожиданностей не будет. Вроде той, что с замком произошла.
Порода-то скальная, а вода ту скалу хорошо источила.
Здесь подмыла, там дорожку себе проложила, и получается, что скала-то вроде и камень, а больше на сыр похожа. И с дырками, и сожми – так во все стороны вода брызнет.
Сжать бы….
Велигнев только вздохнул печально. Ворон на плечо ему опустился, каркнул печально, о щеку перьями потерся. А и ничего, хозяин, ты придумаешь, что с ворогом сделать!
Загнать бы этот замок под землю, как Святогор-богатырь делал!
Такое и ему не под силу. А ведь надобно этот гадючник придавить, да мгновенно, да хорошо так, чтобы не уцелел никто, да и сил своих не так, чтобы много потратить, чай, не шахта это, здесь еще добивать, может, придется кого… и продолжал волхв слушать, пока не наткнулся на кое-что подходящее.
Вот здесь.
Тоже вода пробилась, пока еще тонко-тонко, волоском одним, и побежала по камню трещина… когда б волхв не заметил, она бы еще триста лет опасна не стала. Слишком уж тонкая.
А вот ежели расширить…
А хорошо получится. Одна из башен как раз и рухнет, да так удачно, прямо в замок, внутрь него. А уж кто живым выскочит…
Велигнев подумал чуточку, и к воздуху прислушиваться начал. И тут же и нашел, что ему надобно было. Дождь.
Ему, конечно, грозу лучше, хорошую такую, с молнией, с громом, но это он и сам поможет чуточку. Не с пустого ж места работать, просто самую чуточку усилить, самую малость помочь. И будет ему хорошо, а тем, кто внутри замка – плохо.
Тут главное время точно рассчитать, чтобы совпало все. Вот, сейчас он подземный ручей попросит нажим умилить, вот так, и побежала трещина, и крошиться начал камень, а Велигнев и его попросит тоже… чего ему терпеть? Пусть рассыпается в песок, да побыстрее, а потом воды унесут эти песчинки в далекие странствия, и камень увидит много интересного… под лежач камень вода не течет, но ежели камень в песок рассыплется? И вода потечет, и камень уйдет с ней, ему ведь тоже скучно лежать вечность на одном месте…
Вот так.
Теперь ждать надобно, может, часа три или четыре, может, даже до вечера – и к вечеру чтобы гроза началась. И грозу сейчас попросит он, пусть ветер как следует взобьет тучи, пусть пригонит их сюда, к волхву, пусть…
Воздухом управлять легче остальных, слишком уж он живая, любопытная стихия. Легкая на подъем. А с другой стороны, управлять легче, а подгадать к нужному времени сложнее. Удержать-то воздух тоже не получится, по тем же причинам. Слишком он легкомысленный…
Но сила волхва еще и в том, что он не управляет.
Он просит, он природу чует каждой своей волосинкой, каждым кусочком тела.
Он справится.
Из замка его даже и не заметили. Мало ли кто, и куда, и зачем идет… не в замок же? Ну и пусть его, нищий и нищий… плевать! Даже стрелой достать не попробовали – далековато. Для стрелы, не для волхва. Велигнев-то все видел отчетливо, даже, скорее, ощущал. И – ждал.
Пусть свершится задуманное!
***
- Бабушка, мне с тобой поговорить надобно. Срочно.
- Что еще неладное ты надумала? – ворчала Агафья больше по привычке, она уж поняла, что Устя ничего просто так не скажет.
- Бабушка, скажи мне, ты вчера упоминала, что Аксинья оказалась с Федькой связана.
- Первый мужчина, не отменишь.
- А в обратную сторону работает это?
- Как?
- Допустим, первый мужчина у ведьмы. Или когда она у него – первая?
- Закон, что дышло, куда повернул, туда и вышло. Но это в жизни, а вот когда законы природы, тут их на кривой козе не объедешь, не обойдешь. Они и для ведьм равны, и для волхвов, разве что ведьмы их за счет чужой силы обойти стараются, а мы попросту уважаем.
- Бабушка!
- Верно все для ведьмы, Устя. Когда ведьма женщиной становится, она завсегда мужчину послабее выбрать старается, у него сил забрать, сколько можно.
- А убить его?
- Так он после этого долго и не проживет, может, год или два…
Не подходит. А наоборот?
- А ежели ведьма у мужчины первая?
- И такое быть может. Но ведьма и тогда от него подпитаться постарается, через постель легко силу тянуть, обычный человек в некоторые моменты беззащитен! Да что там! Волхвы – и те попадаются, хоть и знают о таком!
- Бабушка… ты можешь Бориса расспросить? Мне не расскажет он, смолчит, постесняется.
- О чем, внучка?
- Кто его первая женщина была.
- Тебе то зачем занадобилось?
- Бабушка, кажется мне, что это была боярыня Пронская. Ева которая… мог у нее ребеночек от Бориса остаться – али нет?
- Всяко не мог, тогда б Черную Книгу передать в другой род не получилось. И Боря у тебя не из последних, и… вот еще что, не стоит его расспрашивать, сам он точно знать не будет.
- Почему, бабушка?
- А как ты думаешь? Ведьма же, могла она ему чуточку память затуманить?
- Могла.
- То-то и оно. Не расспрашивай Бориса, на такой вопрос только Любава и Ева эта ответить могли бы правдиво, а он вряд ли запомнит. Смутишь ты его только.
- Знаю, бабушка. А надо бы знать.
- Для чего, Устя? Мертвы уж ведьмы, и колдовство их сгинуло, надобно ли мужчину смущать?
- Нет, бабушка. Просто по времени похоже… как раз Любава в палаты царские попала, когда Боря в возраст водил, могла ему свою родственницу подсунуть. А когда он с ней… аркан на него накинуть.
- Обе они мертвы уж. Так ли важно это?
- Бабушка… а когда б Борис умер?
- Боже упаси, внучка…
- Нет-нет, не о том я! Вот смотри, когда б аркан Бориса с Евой связывал? А он умер внезапно, что случилось бы?
- Ничего.
- А… что могло повлиять на ведьму, чтобы она сама аркан разорвать пожелала? Или Бориса убить?
- Хммммм… ежели так подумать, могла более сильная ведьма вмешаться, попробовать аркан на себя перекинуть. Тогда б Еве солонО пришлось, от души б нахлебалась.
- И только?
- Аркан, Устинья, о двух концах. Ежели ты думаешь, что на одном петля, а второй управляет, верно это, а только и тот, кто управляет, не всегда над собой властен. И ежели ведьма решила ребенка завести, или еще кого приворожить… мало ли случаев? А могло и так быть, что мужчина сильнее стал, аркан на себя потянул, тогда его рвать надобно как можно скорее.
- Сильнее стал?
- Скалы – и те меняются, а уж людям-то сам Род повелел вперед идти. Три года назад я тебя видела, вовсе не такой ты была…
Кому три года, кому, считай, тридцать лет… удивительно было бы, не поменяйся Устинья. Но понять она поняла.
- Бабушка… а ежели я бы не за Бориса замуж вышла? От моей любви ему бы сил прибыло?
- Да, внучка. В любом случае прибыло бы. Ты ведь его больше жизни своей любишь.
Устя кивнула.
Вот и сложилась головоломка, на место последняя деталь встала.
Ежели Ева и правда первой у Бориса была, а Устя…
Опять она виной всему получается. Боря в шестнадцать, или сколько там было ему, когда Любава ему Еву подсунула, это один Боря, робкий в чем-то, несмелый. А Боря в сорок его лет?
Тяжелых, каторжных, трудами государственными наполненных лет?
Совсем это другой мужчина, уж на что Устя сильна, а и то, управлять им не получится. Разве что чуточку что-то поправить, и то не всегда. То-то аркан хоть и старым был, да использовался редко, видимо, и использовать его было тяжко.
А ежели бы не порвала она его?
Ежели б просто рядом находилась?
Вот так подумать, Борю она любила до безумия, может, и Федор-то меньше сил от нее получил вначале, нежели рассчитывали? И Боря, силы получив, рванулся? И Маринка, на Устю глядя, ребеночка захотела?
Сошлось все один к одному, Ева и поняла, что надобно аркан порвать, покамест не убила ее отдача. А как порвать-то?
Как Устя?
Так ведьмы не могут, это ж не рукой махнуть, как в сказках рассказывается, и полетели лебеди в одну сторону, соколы в другую. Это долго, и болезненно, и сил ведьма потратит много… убить всяко проще. Вот, это и произошло.
Пришла Евлалия в палату Сердоликовую… ей ведь и потайной ход был без надобности, попросту глаза отвела, мороком прикрылась, внутрь прошла, да и вышла, а стража, поди, кошку какую видела, или девку дворовую, а то и боярина какого.
Такое-то уж и Устинья может.
Вот и сложилось все, и оказалось оно печально и горестно. В чем-то и по ее вине в той жизни черной Боря погиб. Не желала она, а вот к чему безвольность да бесхарактерность приводит. Позволила другим свою дорогу выбирать, и сама погибла, и их всех погубила, и невиновных утянула…
В этой жизни покамест все иначе складывается. А только кажется Устинье, что не все еще сделано, что важное что-то случиться должно. А потому…
- Бабушка, а где сейчас боярыня Раенская?
- Раенская?
- Вот, и ты ее не помнишь, а она ведь в палатах государевых гостья частая. Варвара Раенская, царицына ближница.
Агафья только головой покачала.
- И впрямь, не помнила, покамест не сказала ты. Как глаза что застило… найти ее надобно! Обязательно найти!
***
Пока Устинья с бабушкой общалась, решил Борис с Божедаром переговорить. Все ж непривычно ему такое – в его Ладоге и без его приказа, без его пригляда. Понятно, когда дело делается, это хорошо, а все ж непривычно как-то!
Богатырь себя долго ждать не заставил, благо, как раз в Ладоге был, явился пред очи царские.
- Звал, государь?
- Звал, богатырь, - Борис ему в тон ответил, усмехнулся. – Ты садись, разговор у нас долгий будет.
- О чем узнать хочешь, государь?
- Начнем с пленных.
- Передал я их боярину Пущину.
- Всех?
- Всех. На кой они мне надобны, неруси?
- И то верно. Галеры тебе надобны, или казна их выкупить может?
- Выкупить, государь?
- Что с боя взято, то свято. Но тебе вроде как галеры не сильно надобны, что-то более верткое пригодится?
- Пригодится, государь. Но задешево корабли не отдам я, не поскупился Орден, хорошо рыцарей снарядил. Поди, те галеры еще лет сто прослужат, а то и поболее.
