Жаль только, медленно слишком, может, человек десять и зашибло только… ну и кто там под развалинами тоже…
И гроза льет, дождь хлыщет-поливает, и земля подрагивает, и башни оставшиеся кренятся, в них не спрячешься, а тут еще во внутренний дворик молния ударила. Оно и неудивительно, ветер вон как тучи перемешивает, ровно ложкой громадной, одно удовольствие смотреть!
И еще одна молния ударила, уже в стену.
Рыцари дураками не были.
Кое-как, вручную, с трудом, опустили подъемный мост через ров… нет, кто-то и вплавь, со стены и саженками, но таких мало было, а основная часть мост опустила – и по нему на волю кинулась. А вот это Велигневу не понравилось уже! Что это такое?
Разбегутся кто куда, их по одному вылавливать, что ли?
Нет, так дело не пойдет! Не догадался он, надо было и мост уничтожить, да вот не пришло в голову. Давненько он уж ни с кем не воевал, хватку потерял.
Велигнев подхватил посох свой, да и с холма шагнул. Даже съехал, скорее, холм от дождя мокрый стал, скользкий, трава под ногами, ровно дорожка ледяная, заскользила – так и полетел вперед. Хорошо еще посохом равновесие поймать успел, на зад не шлепнулся.
Он бы и поднялся, ничего страшного, да только некрасиво получится. А ведь всех орденцев не перебьет он, кто-то останется…
И они должны будут страшные истории всем рассказать. Впечатлить их надо до визга, до мокрых штанов по ночам! Тогда какое-то время Росса поживет спокойно.
Потом опять полезут, конечно, но другие. Этих-то сейчас и не останется.
Магистр Эваринол с трудом дыхание переводил, и тут его опять толкнули, пихнули в сторону… башня рушилась. Ежели первая хорошо рухнула, наружу, то вторая… повезло опять магистру, Мишель его телом своим закрыл. Сам взвыл от боли, дернулся, а магистру и половинки кирпича не перепало. Когда перестали камни сыпаться, Эваринол на Мишеля посмотрел.
- Цел?
- Н-нет…
- Двигаться можешь?
- М-могу. Кажется.
Нога у него была вывернута так… по ней камнем и пришлось. Явно. С таким не походишь…
- Сейчас я тебе палку найду какую… полежи спокойно.
Мост опустился, и рыцари, превратившиеся из грозного войска в недостойное стадо, кинулись прочь из смертельной ловушки.
Эваринол выругался и кое-как направился к мосту. Правда, не за выходом, ему бы палку какую… оттого и увидел он все со стороны. Успел увидеть.
Рыцари по мосту почти бежали, а с другой стороны к тому же мосту подходил какой-то старик.
Какой-то?
Ох, не для него это слово.
Над замком гроза бушует, и кругом тоже ливнем поливает, а над стариком хоть бы капля упала. Ни капли, ни пятна грязного, ровно он в карете ехал, обходят его и дождь, и грязь!
Эваринола ужас продрал пуще, чем от грозы. Та – что, стихия тупая, ежели и ударит, то не специально. А этот… в человеческом обличье к ним навстречу шла грозная мощь, накатывала лавиной, давила, подчиняла… Велигнев свою силу наружу выпустил.
И – действовало.
Рыцари застывали, кто в обморок падал, кто просто на колени, в грязь… какое уж там бегство? Дышать – и то сил не оставалось. Страх парализовал, придавил, подчинил…
И ничего-то вроде в нем страшного не было, человек, как человек, голова, туловище, руки-ноги, но такой жутью от него веяло! Велигнев посох приподнял, да и опустил, травинку таким движением смять не получится. Травинка цела и осталась, а рыцари падали, падали… и лица их были искажены ужасом, а рты открывались в предсмертных криках…
От страха тоже умирают.
Эваринол стоял, пока к нему приближался самый жуткий человек из всех живущих на земле. Стоял, смотрел… ему и невдомек было, что Велигнев-то видел все. И магистра опознал легко, по знаку на груди, и специально придержал силу свою, чтобы не помер Эваринол раньше времени.
Он и не помер.
И даже пару слов из себя выдавил.
- За… что!?
Велигнев улыбнулся холодно.
- За Россу.
И ударил своей силой. Теперь уж не сдерживаясь, ровно клинком – в сердце.
Ворон на плечо Велигневу опустился, мокрыми перьями тряхнул, каркнул громко. Так его, хозяин! Дави тварррей!
Магистр Эваринол умер от разрыва сердца. От страха…
Кажется, в развалинах замка оставался кто-то еще. Велигнев туда не пошел, ни к чему уж… так, еще раз силой надавил, развернулся, да и обратно отправился. А чего тут стоять, чего ждать? Он-то знает, что далее будет.
Гроза пошумит, да и уйдет. Придут сюда крестьяне, посмотреть, что случилось. Может, кому и помогут, а может, и нет. Похоронят трупы. Разворуют все, что плохо лежит, и утащат, что смогут. Дадут весточку властям, и те будут долго размышлять, а потом отпишут королю. Так, мол, и так, случилось, а что с этим делать, нам и неведомо.
Король Филипп подумает какое-то время, попробует найти следы убийцы, а потом попросту смирится. Орден умер, и с ним умерли королевские долги, и не только королевские. Прибыли король не получит, но ведь и от убытков избавится, а там и часть имущества Ордена под себя подгребет, а это уже хорошо. И розыск вести не обязательно.
А и будут вести… кто одного человека заподозрит?
Кто в этой иноземщине поганой вообще может знать, н что волхвы способны? Про колдунов у них есть байки, про ведьм, про убогих, которые с Землей-матушкой связь потеряли и всякими непотребствами занимаются, Рогатому присягают, чернокнижием не брезгуют… А про волхвов тут и думать забыли, не рождаются у них волхвы. Никто и не подумает на Велигнева даже, и на Россу тоже.
Замок обрушится, ежели и не сразу, то за пару лет от него одни развалины останутся, там в фундаменте подвижки, такое не склеишь, не соберешь. А потом зарастут эти развалины вьюнками и травой, и птицы на них петь будут. А вот люди будут их избегать, может, и легенду какую сложат. Страшную. И будут рассказывать о призраках, которые стонут на развалинах и по сей день, и о колдуне, который погубил, как водится, праведных и благородных рыцарей. Велигнев не собирался кому-то рассказывать правду, его устраивал результат.
Волхв посмотрел на свои ноги.
Хоть и попросил он грозу не лить ему на голову, а ноги все одно промокли… минута – и лицо волхва озарила проказливая улыбка. Стянул он лапти, размотал онучи, перекинул все это через плечо, оглянулся на разрушенный замок, да и пошел себе босиком, в удовольствие, по лужам, как в детстве.
И гром шутливо фыркнул ему вслед.
И только когда все стихло, и гроза ушла куда-то вдаль, из-под камня кое-как, полуползком, ровно червяк раздавленный, вылез Мишель.
Седой.
Заикающийся.
До конца жизни он будет просыпаться с криком ужаса, до конца жизни будет хромать, потому что ногу ему придется отрезать, до конца жизни будет он вспоминать не смерть рыцарей, нет…
Жутью его будет пробирать от улыбки волхва.
Такой легкой. Такой… чудовищной.
Он ведь только что замок разрушил, людей убил… и босиком по лужам! И улыбка эта…
И крик сам собой будет рваться из груди, когда в ночных кошмарах будет приходить к парню Велигнев. Мишель и сам это запомнит, и людям расскажет, и будут люди думать – что ж за чудовища живут в этой Россе? И забудут, с чего история начиналась, забудут, как магистр Эваринол пытался государя росского убить, про все забудут. А улыбку эту вспомнят. И может, кто-то откажется от своих замыслов. А может, и нет.
Убивают всегда других, не правда ли? А кому-то, самому хитрому, обязательно должно повезти.
Но Ордену – не повезло.
Vae victis, рыцари. Горе побежденным, магистр Эваринол.
Неладное почуяли обе волхвы.
И Устинья, и Агафья. Устя, может, и отчетливее, потому что ее сила сама была наполовину от смерти. Агафья чуть меньше, но…
- Недобрым оттуда веет.
- Очень недобрым.
Переглянулись они, подобрались, ровно две кошки для прыжка. А потом Агафья в крышу возка застучала, остановиться требуя.
Послушался кучер, волхва рукой ему махнула.
- Остановись, далее нам пешком идти надобно.
- Бабушка? – Илья брови сдвинул, но Агафья головой покачала.
- Мы с Устей обе это чуем. Нет там воинов, а ведьма, вот, есть. И сильная.
- А одна она – или не одна?
Этого волхвы ему не ответили.
- Илюша, вы там точно без цели и без смысла сгинете, а мы и пройдем, и сделаем, что надобно.
Илья только головой качнул.
- Ведьма тоже арбалет взять может. И нож. Не пущу одних!
Устя с бабушкой переглянулась.
- Молода там еще ведьма, может, и обойдется?
- А когда нет?
- Все одно, не остановим мы их, - Агафья только головой покачала. И верно, стрельцы и шагу назад делать не собирались, вот еще не хватало! Царицу одну оставить? Посреди леса?
Да за такое с них шкуру спустят! Лучше уж ведьма, там хоть сразу, и не так больно будет…
Устинья только рукой махнула безнадежно, старшего к себе подозвала.
- Десятник, как зовут тебя?
- Юрий, государыня.
- А по отчеству?
- Иванович…
- Юрий Иванович, ведьма там, впереди. И нас она тоже чует, и нападет, когда мы ближе подойдем. Не бойся ничего, мы с ней справимся, просто время потребуется.
- Как скажешь, государыня. Только мои люди впереди пойдут. А то… может, государю дать знать?
- Улизнет, - Агафья головой покачала, не было у них времени. – Идем, она нас чует уже. Вот, смотри…
И верно, зашумел в кронах ветер, заволновались деревья, загудел лес. Недобро, нехорошо, словно рой диких шершней на охоту вылетел.
- Чует, – Агафья вперед двинулась. И была она совершенно права.
Ведьма новорожденная по дому металась, ровно лиса по норе. А куда бежать-то?
В лес?!
Так она там и ста шагов не пройдет, не умеет она по лесу ходить, и куда ей пойти? В город? С Книгой Черной в руках, и от книги этой жутью веет, и от самой ведьмы – тоже. Она ведь еще себя сдерживать и не умеет, и глаза у нее то чернеют, то обратно светлеют, и зрачки нет-нет, да и вытянутся, ровно кошачьи, и клыки то удлинятся, то втянутся…
Не уйдет она далеко. Здесь биться надобно.
- Что случилось?
- Беда, тетя. Враги к нам идут…
- Кто!?
- Не знаю, сильный кто-то…
- Так бежать надобно! – Варвара к дверям кинулась уж, да только…
- Куда мы сбежим, тетушка? Когда сюда они идут, все знают, и про меня, и про тебя… здесь бой принимать надобно.
Приложила ведьма руку к застежке книжной, та клыками в ладонь впилась до крови, да сейчас и не больно почти. А только что она сделать-то может? Она ж как ведьма… ей всего пару дней и исполнилось, она не умеет ничего!
Вот бы Книга подсказала?
И ответ пришел.
Книга подскажет. Только придется довериться полностью, разум свой открыть, отдаться Книге целиком, и душой и телом, тогда поможет она, тогда сможет помочь…
Варвара Раенская шарахнулась, в стену лопатками влипла, могла б, так и вовсе в нее впиталась, растворилась… жуть-то какая!
Когда человека ровно мглой заливает. И глаза у девки алыми становятся, яркими, без зрачка и без белка, ровно кровью их залило, и клыки-иглы острые, белые, изо рта выглядывают, и кожа белеет, ровно снег, а по ней черная сеточка вен бежит… только волосы прежние, рыжие, и такие они неуместные, что от этого еще страшнее становится. Еще жутче…
А ведьма к себе Книгу покрепче прижала, расхохоталась жутко, пальцами прищелкнула.
- Не пройдете вы сюда! Дорогу закрываю, дорогу затворяю, путаю, перекрещиваю… - дальше уж вовсе неразборчиво пошло, а Варваре разбирать и не захотелось, она к двери пятилась, да только та закрыта оказалась. И не выберешься, и не сбежишь…
И впервые за полсотни лет Варвара Раенская с ужасом забормотала молитву. Забытую уж давно – к чему молиться, когда даже на исповеди лжешь? А вот вспомнилось сейчас.
Отче наш…
Страшно-то как, мамочки!!!
- Ишь ты… - Агафья рукой махнула, ровно платком паутину с окна сметала.
- Дорогу нам путают, - тихо Устя отозвалась.
И верно, только что они на дороге стояли – и вот перед ними сорок дорог, в разные стороны бегут, поди, выбери верную?
Агафья и выбирать не стала, порвала, ровно паутину, колдовство чужое, и дальше они пошли.
Деревья зашумели, плотнее сдвинулись. Ветки зашипели, ровно змеи, к людям потянулись… кажется – или и правда блеснула на одной из ветвей голова черная, змеиная?
Укусит – умрешь.
Теперь уж Устя отмахнулась.
Расступились деревья, и змеи не стало.
Стрельцы только креститься успевали. Их-то жуть накрывала, да не так сильно, впереди волхвы шли, они на себя и принимали самый смертный ужас. Илья шел, ругался, чуть не в голос.
Вот ведь нечисть какая!
И откуда оно только берется, такое? Что им мешает жить да радоваться? Вот, они с Машей живут ведь? А этим обязательно власти надо, пакостить их тянет…
Агафья тем временем еще раз рукой повела. На этот раз поползли в стороны от тропинки разные гады, которые на зов ведьминский явились.
И волк ушел, ровно и не было его тут.
И…
Вот и дом стоит, обычный домик-то, красивый, ровно теремок пряничный, сказочный, постарались мастера для Платона Раенского. А только кажется Устинье, что не дом это, а череп громадный. Смотрит он черными глазами-окнами, скалится дверью-пастью.
А войди-ка внутрь!
Посмотрю я на тебя, переведаюсь…
А ведь и входить надобно.
Переглянулась Устинья с бабушкой, да и вперед шагнули. Илья едва удержать их успел.
- Погоди… Устя, а может, сжечь его под корень?
- Сжечь?
- А чего его? Есть там кто невинный?
- Нет, наверное.
- А тогда… Юрий Иваныч, у тебя пара стрел зажигательных найдется?
- Чего ж не найтись!
И стрелы нашлись, и поджечь их легко было, и на крышу дома закинуть
Полыхнула кровля, как маслом политая, да и Агафья не удержалась, помогла немного… разгорался огонь.
А и правильно, чего к лисе в нору лезть? Выкурить ее, да и вся недолга!
Ведьма по горнице заметалась, Книга огня боялась.
Единственного, что ее уничтожить могло.
Огонь живой, огонь нашептанный, огонь изначальный… только странички вспыхнут. Боялась Книга и ведьма рАвно боялась.
Вправо метнулась, влево метнулась, огляделась… а сил-то и нет, считай.
Да, ведьмой она стала, инициацию прошла, а вот сил-то особо и нет покамест. Когда б дали ей освоиться, может, и жертвоприношение провести, и женщиной стать…
Может, тогда б и получилось у нее все. А вот времени-то и не дали ей.
Вот они враги, у самых дверей стоят, и крыша над головой горит, и сил мало, так мало, еще чуть – и жизненные силы в ход пойдут, а как кончатся они, ведьма бездыханной упадет, а Книга в огонь полетит.
Что делать-то?!
Огляделась ведьма по сторонам, Варвару Раенскую заметила.
- А ну, иди сюда!
Та и пискнуть не смогла ничего.
Смотрела в жуткие глаза алые, и понимала – вот она, смертушка ее безвременная….
А потом в шею острые клыки вонзились. И не было для Варвары больше уж ничего. Только боль – и темнота, и она летела головой вперед в бездонный мрак, в ледяные змеиные кольца владыки Пекла…
Агафья и Устинья невольно руки сцепили, когда из дома в них волна черной силы ударила.
Лютой, холодной…
Как Велигнев своей силой бил, ужасом давил, так и ведьма била, и своей силой, и заимствованной.
Получится у нее, продавит она щит, так и волхвой одной меньше будет. Не получится…
О том и думать она не станет!
И давила она, давила, что есть сил… и облик ее тоже ужас наводил. Кожа белая, ровно мелом обсыпанная, под ней черные вены, словно черви переползают, глаза алые горят, клыки вперед выдвинулись, на окровавленной руке когти длинные, в другой руке Книга, вроде и большая она, а держит ее ведьма легко, точно пушинку.
И гроза льет, дождь хлыщет-поливает, и земля подрагивает, и башни оставшиеся кренятся, в них не спрячешься, а тут еще во внутренний дворик молния ударила. Оно и неудивительно, ветер вон как тучи перемешивает, ровно ложкой громадной, одно удовольствие смотреть!
И еще одна молния ударила, уже в стену.
Рыцари дураками не были.
Кое-как, вручную, с трудом, опустили подъемный мост через ров… нет, кто-то и вплавь, со стены и саженками, но таких мало было, а основная часть мост опустила – и по нему на волю кинулась. А вот это Велигневу не понравилось уже! Что это такое?
Разбегутся кто куда, их по одному вылавливать, что ли?
Нет, так дело не пойдет! Не догадался он, надо было и мост уничтожить, да вот не пришло в голову. Давненько он уж ни с кем не воевал, хватку потерял.
Велигнев подхватил посох свой, да и с холма шагнул. Даже съехал, скорее, холм от дождя мокрый стал, скользкий, трава под ногами, ровно дорожка ледяная, заскользила – так и полетел вперед. Хорошо еще посохом равновесие поймать успел, на зад не шлепнулся.
Он бы и поднялся, ничего страшного, да только некрасиво получится. А ведь всех орденцев не перебьет он, кто-то останется…
И они должны будут страшные истории всем рассказать. Впечатлить их надо до визга, до мокрых штанов по ночам! Тогда какое-то время Росса поживет спокойно.
Потом опять полезут, конечно, но другие. Этих-то сейчас и не останется.
***
Магистр Эваринол с трудом дыхание переводил, и тут его опять толкнули, пихнули в сторону… башня рушилась. Ежели первая хорошо рухнула, наружу, то вторая… повезло опять магистру, Мишель его телом своим закрыл. Сам взвыл от боли, дернулся, а магистру и половинки кирпича не перепало. Когда перестали камни сыпаться, Эваринол на Мишеля посмотрел.
- Цел?
- Н-нет…
- Двигаться можешь?
- М-могу. Кажется.
Нога у него была вывернута так… по ней камнем и пришлось. Явно. С таким не походишь…
- Сейчас я тебе палку найду какую… полежи спокойно.
Мост опустился, и рыцари, превратившиеся из грозного войска в недостойное стадо, кинулись прочь из смертельной ловушки.
Эваринол выругался и кое-как направился к мосту. Правда, не за выходом, ему бы палку какую… оттого и увидел он все со стороны. Успел увидеть.
Рыцари по мосту почти бежали, а с другой стороны к тому же мосту подходил какой-то старик.
Какой-то?
Ох, не для него это слово.
Над замком гроза бушует, и кругом тоже ливнем поливает, а над стариком хоть бы капля упала. Ни капли, ни пятна грязного, ровно он в карете ехал, обходят его и дождь, и грязь!
Эваринола ужас продрал пуще, чем от грозы. Та – что, стихия тупая, ежели и ударит, то не специально. А этот… в человеческом обличье к ним навстречу шла грозная мощь, накатывала лавиной, давила, подчиняла… Велигнев свою силу наружу выпустил.
И – действовало.
Рыцари застывали, кто в обморок падал, кто просто на колени, в грязь… какое уж там бегство? Дышать – и то сил не оставалось. Страх парализовал, придавил, подчинил…
И ничего-то вроде в нем страшного не было, человек, как человек, голова, туловище, руки-ноги, но такой жутью от него веяло! Велигнев посох приподнял, да и опустил, травинку таким движением смять не получится. Травинка цела и осталась, а рыцари падали, падали… и лица их были искажены ужасом, а рты открывались в предсмертных криках…
От страха тоже умирают.
Эваринол стоял, пока к нему приближался самый жуткий человек из всех живущих на земле. Стоял, смотрел… ему и невдомек было, что Велигнев-то видел все. И магистра опознал легко, по знаку на груди, и специально придержал силу свою, чтобы не помер Эваринол раньше времени.
Он и не помер.
И даже пару слов из себя выдавил.
- За… что!?
Велигнев улыбнулся холодно.
- За Россу.
И ударил своей силой. Теперь уж не сдерживаясь, ровно клинком – в сердце.
Ворон на плечо Велигневу опустился, мокрыми перьями тряхнул, каркнул громко. Так его, хозяин! Дави тварррей!
Магистр Эваринол умер от разрыва сердца. От страха…
Кажется, в развалинах замка оставался кто-то еще. Велигнев туда не пошел, ни к чему уж… так, еще раз силой надавил, развернулся, да и обратно отправился. А чего тут стоять, чего ждать? Он-то знает, что далее будет.
Гроза пошумит, да и уйдет. Придут сюда крестьяне, посмотреть, что случилось. Может, кому и помогут, а может, и нет. Похоронят трупы. Разворуют все, что плохо лежит, и утащат, что смогут. Дадут весточку властям, и те будут долго размышлять, а потом отпишут королю. Так, мол, и так, случилось, а что с этим делать, нам и неведомо.
Король Филипп подумает какое-то время, попробует найти следы убийцы, а потом попросту смирится. Орден умер, и с ним умерли королевские долги, и не только королевские. Прибыли король не получит, но ведь и от убытков избавится, а там и часть имущества Ордена под себя подгребет, а это уже хорошо. И розыск вести не обязательно.
А и будут вести… кто одного человека заподозрит?
Кто в этой иноземщине поганой вообще может знать, н что волхвы способны? Про колдунов у них есть байки, про ведьм, про убогих, которые с Землей-матушкой связь потеряли и всякими непотребствами занимаются, Рогатому присягают, чернокнижием не брезгуют… А про волхвов тут и думать забыли, не рождаются у них волхвы. Никто и не подумает на Велигнева даже, и на Россу тоже.
Замок обрушится, ежели и не сразу, то за пару лет от него одни развалины останутся, там в фундаменте подвижки, такое не склеишь, не соберешь. А потом зарастут эти развалины вьюнками и травой, и птицы на них петь будут. А вот люди будут их избегать, может, и легенду какую сложат. Страшную. И будут рассказывать о призраках, которые стонут на развалинах и по сей день, и о колдуне, который погубил, как водится, праведных и благородных рыцарей. Велигнев не собирался кому-то рассказывать правду, его устраивал результат.
Волхв посмотрел на свои ноги.
Хоть и попросил он грозу не лить ему на голову, а ноги все одно промокли… минута – и лицо волхва озарила проказливая улыбка. Стянул он лапти, размотал онучи, перекинул все это через плечо, оглянулся на разрушенный замок, да и пошел себе босиком, в удовольствие, по лужам, как в детстве.
И гром шутливо фыркнул ему вслед.
И только когда все стихло, и гроза ушла куда-то вдаль, из-под камня кое-как, полуползком, ровно червяк раздавленный, вылез Мишель.
Седой.
Заикающийся.
До конца жизни он будет просыпаться с криком ужаса, до конца жизни будет хромать, потому что ногу ему придется отрезать, до конца жизни будет он вспоминать не смерть рыцарей, нет…
Жутью его будет пробирать от улыбки волхва.
Такой легкой. Такой… чудовищной.
Он ведь только что замок разрушил, людей убил… и босиком по лужам! И улыбка эта…
И крик сам собой будет рваться из груди, когда в ночных кошмарах будет приходить к парню Велигнев. Мишель и сам это запомнит, и людям расскажет, и будут люди думать – что ж за чудовища живут в этой Россе? И забудут, с чего история начиналась, забудут, как магистр Эваринол пытался государя росского убить, про все забудут. А улыбку эту вспомнят. И может, кто-то откажется от своих замыслов. А может, и нет.
Убивают всегда других, не правда ли? А кому-то, самому хитрому, обязательно должно повезти.
Но Ордену – не повезло.
Vae victis, рыцари. Горе побежденным, магистр Эваринол.
***
Неладное почуяли обе волхвы.
И Устинья, и Агафья. Устя, может, и отчетливее, потому что ее сила сама была наполовину от смерти. Агафья чуть меньше, но…
- Недобрым оттуда веет.
- Очень недобрым.
Переглянулись они, подобрались, ровно две кошки для прыжка. А потом Агафья в крышу возка застучала, остановиться требуя.
Послушался кучер, волхва рукой ему махнула.
- Остановись, далее нам пешком идти надобно.
- Бабушка? – Илья брови сдвинул, но Агафья головой покачала.
- Мы с Устей обе это чуем. Нет там воинов, а ведьма, вот, есть. И сильная.
- А одна она – или не одна?
Этого волхвы ему не ответили.
- Илюша, вы там точно без цели и без смысла сгинете, а мы и пройдем, и сделаем, что надобно.
Илья только головой качнул.
- Ведьма тоже арбалет взять может. И нож. Не пущу одних!
Устя с бабушкой переглянулась.
- Молода там еще ведьма, может, и обойдется?
- А когда нет?
- Все одно, не остановим мы их, - Агафья только головой покачала. И верно, стрельцы и шагу назад делать не собирались, вот еще не хватало! Царицу одну оставить? Посреди леса?
Да за такое с них шкуру спустят! Лучше уж ведьма, там хоть сразу, и не так больно будет…
Устинья только рукой махнула безнадежно, старшего к себе подозвала.
- Десятник, как зовут тебя?
- Юрий, государыня.
- А по отчеству?
- Иванович…
- Юрий Иванович, ведьма там, впереди. И нас она тоже чует, и нападет, когда мы ближе подойдем. Не бойся ничего, мы с ней справимся, просто время потребуется.
- Как скажешь, государыня. Только мои люди впереди пойдут. А то… может, государю дать знать?
- Улизнет, - Агафья головой покачала, не было у них времени. – Идем, она нас чует уже. Вот, смотри…
И верно, зашумел в кронах ветер, заволновались деревья, загудел лес. Недобро, нехорошо, словно рой диких шершней на охоту вылетел.
- Чует, – Агафья вперед двинулась. И была она совершенно права.
***
Ведьма новорожденная по дому металась, ровно лиса по норе. А куда бежать-то?
В лес?!
Так она там и ста шагов не пройдет, не умеет она по лесу ходить, и куда ей пойти? В город? С Книгой Черной в руках, и от книги этой жутью веет, и от самой ведьмы – тоже. Она ведь еще себя сдерживать и не умеет, и глаза у нее то чернеют, то обратно светлеют, и зрачки нет-нет, да и вытянутся, ровно кошачьи, и клыки то удлинятся, то втянутся…
Не уйдет она далеко. Здесь биться надобно.
- Что случилось?
- Беда, тетя. Враги к нам идут…
- Кто!?
- Не знаю, сильный кто-то…
- Так бежать надобно! – Варвара к дверям кинулась уж, да только…
- Куда мы сбежим, тетушка? Когда сюда они идут, все знают, и про меня, и про тебя… здесь бой принимать надобно.
Приложила ведьма руку к застежке книжной, та клыками в ладонь впилась до крови, да сейчас и не больно почти. А только что она сделать-то может? Она ж как ведьма… ей всего пару дней и исполнилось, она не умеет ничего!
Вот бы Книга подсказала?
И ответ пришел.
Книга подскажет. Только придется довериться полностью, разум свой открыть, отдаться Книге целиком, и душой и телом, тогда поможет она, тогда сможет помочь…
Варвара Раенская шарахнулась, в стену лопатками влипла, могла б, так и вовсе в нее впиталась, растворилась… жуть-то какая!
Когда человека ровно мглой заливает. И глаза у девки алыми становятся, яркими, без зрачка и без белка, ровно кровью их залило, и клыки-иглы острые, белые, изо рта выглядывают, и кожа белеет, ровно снег, а по ней черная сеточка вен бежит… только волосы прежние, рыжие, и такие они неуместные, что от этого еще страшнее становится. Еще жутче…
А ведьма к себе Книгу покрепче прижала, расхохоталась жутко, пальцами прищелкнула.
- Не пройдете вы сюда! Дорогу закрываю, дорогу затворяю, путаю, перекрещиваю… - дальше уж вовсе неразборчиво пошло, а Варваре разбирать и не захотелось, она к двери пятилась, да только та закрыта оказалась. И не выберешься, и не сбежишь…
И впервые за полсотни лет Варвара Раенская с ужасом забормотала молитву. Забытую уж давно – к чему молиться, когда даже на исповеди лжешь? А вот вспомнилось сейчас.
Отче наш…
Страшно-то как, мамочки!!!
***
- Ишь ты… - Агафья рукой махнула, ровно платком паутину с окна сметала.
- Дорогу нам путают, - тихо Устя отозвалась.
И верно, только что они на дороге стояли – и вот перед ними сорок дорог, в разные стороны бегут, поди, выбери верную?
Агафья и выбирать не стала, порвала, ровно паутину, колдовство чужое, и дальше они пошли.
Деревья зашумели, плотнее сдвинулись. Ветки зашипели, ровно змеи, к людям потянулись… кажется – или и правда блеснула на одной из ветвей голова черная, змеиная?
Укусит – умрешь.
Теперь уж Устя отмахнулась.
Расступились деревья, и змеи не стало.
Стрельцы только креститься успевали. Их-то жуть накрывала, да не так сильно, впереди волхвы шли, они на себя и принимали самый смертный ужас. Илья шел, ругался, чуть не в голос.
Вот ведь нечисть какая!
И откуда оно только берется, такое? Что им мешает жить да радоваться? Вот, они с Машей живут ведь? А этим обязательно власти надо, пакостить их тянет…
Агафья тем временем еще раз рукой повела. На этот раз поползли в стороны от тропинки разные гады, которые на зов ведьминский явились.
И волк ушел, ровно и не было его тут.
И…
Вот и дом стоит, обычный домик-то, красивый, ровно теремок пряничный, сказочный, постарались мастера для Платона Раенского. А только кажется Устинье, что не дом это, а череп громадный. Смотрит он черными глазами-окнами, скалится дверью-пастью.
А войди-ка внутрь!
Посмотрю я на тебя, переведаюсь…
А ведь и входить надобно.
Переглянулась Устинья с бабушкой, да и вперед шагнули. Илья едва удержать их успел.
- Погоди… Устя, а может, сжечь его под корень?
- Сжечь?
- А чего его? Есть там кто невинный?
- Нет, наверное.
- А тогда… Юрий Иваныч, у тебя пара стрел зажигательных найдется?
- Чего ж не найтись!
И стрелы нашлись, и поджечь их легко было, и на крышу дома закинуть
Полыхнула кровля, как маслом политая, да и Агафья не удержалась, помогла немного… разгорался огонь.
А и правильно, чего к лисе в нору лезть? Выкурить ее, да и вся недолга!
***
Ведьма по горнице заметалась, Книга огня боялась.
Единственного, что ее уничтожить могло.
Огонь живой, огонь нашептанный, огонь изначальный… только странички вспыхнут. Боялась Книга и ведьма рАвно боялась.
Вправо метнулась, влево метнулась, огляделась… а сил-то и нет, считай.
Да, ведьмой она стала, инициацию прошла, а вот сил-то особо и нет покамест. Когда б дали ей освоиться, может, и жертвоприношение провести, и женщиной стать…
Может, тогда б и получилось у нее все. А вот времени-то и не дали ей.
Вот они враги, у самых дверей стоят, и крыша над головой горит, и сил мало, так мало, еще чуть – и жизненные силы в ход пойдут, а как кончатся они, ведьма бездыханной упадет, а Книга в огонь полетит.
Что делать-то?!
Огляделась ведьма по сторонам, Варвару Раенскую заметила.
- А ну, иди сюда!
Та и пискнуть не смогла ничего.
Смотрела в жуткие глаза алые, и понимала – вот она, смертушка ее безвременная….
А потом в шею острые клыки вонзились. И не было для Варвары больше уж ничего. Только боль – и темнота, и она летела головой вперед в бездонный мрак, в ледяные змеиные кольца владыки Пекла…
***
Агафья и Устинья невольно руки сцепили, когда из дома в них волна черной силы ударила.
Лютой, холодной…
Как Велигнев своей силой бил, ужасом давил, так и ведьма била, и своей силой, и заимствованной.
Получится у нее, продавит она щит, так и волхвой одной меньше будет. Не получится…
О том и думать она не станет!
И давила она, давила, что есть сил… и облик ее тоже ужас наводил. Кожа белая, ровно мелом обсыпанная, под ней черные вены, словно черви переползают, глаза алые горят, клыки вперед выдвинулись, на окровавленной руке когти длинные, в другой руке Книга, вроде и большая она, а держит ее ведьма легко, точно пушинку.
