возвращаться все больше, но так никогда и не станет прежним, по этой причине Габриэль не будет делать ничего с опухолью в груди женщины, которая через два года разрастется и станет ее медленно убивать. Женщина о ней не знает, и потому не просит, а раз не просит - Бог не слышит. Женщина даже возможно решит, что так Бог разменял зрение мальчика на ее жизнь, возможно решит, что жертва того стоила, и ничего не бывает даром, но дело будет просто в том, что у нее появилась опухоль, которую та не заметила и не могла заметить.
-Аминь, идите с Богом, - сказал Габриэль и поднялся.
-Аминь, - сказала женщина со слепым подростком, поцеловала перстень Габриэля, показала мальчику, где он, чтобы тот тоже приложился губами, после чего они, поклонившись, ушли.
Подошла пара, мужчина и женщина, не старые, но и не очень молодые. Мужчина отпустил руку женщины и приблизился к Габриэлю, сжимая снятую шапку.
-Святой отец, у нас не получается завести детей, это все знают, нам нечего скрывать, - сказала он и огляделся по сторонам, кто-то отвел взгляды, кто-то нет, - мы ходили к врачам, мы проверялись оба, но так ничего не выяснили, и ничего не поменялось. Мы молимся о ребенке каждый день, и хотели бы помолиться с вами.
-Конечно, присядем брат и сестра.
Они втроем стали молиться, взявшись за руки. Грубые от тяжелого труда руки мужчины и чуть менее грубые от домашней работы женщины. Габриэль произносил стандартные слова, но по-доброму и нежно, чтобы звучало хорошо, использовал цитаты из Великой книги, а сам направлял в их тела энергию, невидимую, беззвучную, абсолютно чужую для этого мира, но действенную. Проблема была в обоих, не повезло людям, но Габриэль ее устранил так, чтобы у них получилось зачать через три месяца. Он ничего не будет делать с сердцем мужчины, которому в ближайший год грозил микроинфаркт, а для женщины это будет скорее всего первый и последний ребенок, но они не молились о большем, так ведь? Хотя бы одного ребенка. Хотя бы одного, о Господи.
-Аминь, - сказал Габриэль, поднимаясь сам и поднимая с колен пару.
-Аминь, - ответила пара, в глазах которых забрезжила надежда.
Снова поцелуи в перстень и поклоны. За ними следующие просители. Спустя еще пять молитв желающие почти кончились. Габриэль не афишировал свои силы, специально не распространял новости о чудесах, они расходились сами, слухами, разговорами, но расходились. Разбредались по графствам и герцогствам, когда то, о чем молились свершалось, растекались по королевству. Последней оказалась девушка, которая поедала его взглядом во время его проповеди. Темноволосая, в достаточно дорогом темно-синем платье с широким красным элементом посередине, напоминающим по форме песочные часы. Не дворянка, но и не крестьянка, скорее бюргерша. Она, хлопнув ресницами, обратилась к молодому викарию:
-Святой отец, я понимаю, что моя проблема даже близко не находится рядом с тем, о чем вы сегодня молились с нашими единоверцами, но я очень хочу найти достойного мужа, молюсь об этом, но все, кто мне встречаются либо проходимцы, у которых на уме один грех, - она медленно моргнула, наклонив голову, взгляд Габриэля невольно скользнул по ее груди в вырезе платья, плохо прикрытом платком, - либо мужчины, которые не считают меня достойной их внимания. Могу ли я с вами помолиться о том, чтобы Господь наставил меня саму, и помог мне встретить доброго мессианина, мужа и отца?
Она проговорила это с такой наивностью в голосе и искренностью, что рождающиеся ухмылки некоторых слушающих так ни во что и не превратились, а наоборот покинули лица.
-Конечно, дочь моя, - сказал Габриэль.
Они присели как и прежде, девушка смиренно протянула руки и Габриэль взял их в свои, нежно обхватил ее тонкие и теплые пальцы, приступил к молитве, которую та, как и другие до нее стала повторять за викарием. Добрая мессианка была больна сифилисом самой начальной стадии, шел инкубационный период, вероятно середина первой недели. Что ж. Мужа она пока не нашла, но сказать, что она ждет его в молитвах у окна со свечой - cогрешить против истины. Юноша знал женщин, которые специально шли в постель с мужчиной, зная про свою болезнь, чтобы навредить за что-либо. Эта девушка вряд ли знает. Просто неосторожна. А вот Габриэль осторожен. Если о чем-то можно позаботиться заранее, даже не зная исход наперед, следует это сделать. Это касается всего, жизни, смерти и любовных дел. Он направил энергию для того, чтобы уничтожить размножающиеся бактерии. В этот раз он сделал дело мгновенно и до самого конца. Ему не обязательно было знать возбудитель болезни, природа силы, исцеляющей болезни была такова, что она с точностью, которой позавидовал бы любой хирург находила и исцеляла все проблемы и сбои в организме до такой степени, до которой нужно было, если существовали степени. Некоторыми медицинскими знаниями, как и многими прочими, он был обязан Сарефу. Интересно убили ли его уже? А если нет, то когда наконец убьют?
-Аминь, - сказал Габриэль.
-Аминь, - ответила девушка и позволила себя поднять с колен.
Любопытно насколько она привыкла на них стоять.
-Иди с Богом, дочь моя. Господь пошлет тебе доброго жениха, если ты докажешь, что достойна, - сказал Габриэль, почувствовав в ладони сложенную бумажку, которую тут же умело скрыл от окружающих.
-Спасибо отец, я буду молиться и преумножаться в служении Господу нашему.
Девушка кротко кивнула, поклонилась и направилась к выходу.
-Доброго вам дня и хорошей недели. Да пребудет с вами Господь, - сказал Габриэль, получил благодарности, поклоны и, развернувшись, стал возвращаться к охране.
-Отличная проповедь и молитвы брат мой, - сказал Бенедикт, подойдя к Габриэлю, - мне жаль удерживать вас вновь от отдыха, но в монастыре мы принимаем гостя, который должен вот вот покинуть город, но очень хотел с вами встретится, это епископ Антон Рихтер.
-У меня всегда найдется время для епископа, - улыбнулся Габриэль, - ведите брат.
Викарий вошел в небольшую, но богато обставленную комнату, оставив отца Бенедикта и свою охрану снаружи. Дверь за ним затворили, и на фоне большого окна, расположенного между дорогими красными занавесками, Габриэль увидел чуть затемненную фигуру сидящего в кресле мужчины. Мужчина поднялся, и свет из окна, частично спрятавшись за спиной мужчины, перестал мешать зрению. Антон Рихтер был в дорогих латах, поверх которых был накинут коричневый плащ из грубой ткани, из какой обычно шили одеяния простых монахов. Шлем и латные перчатки покоились на столике возле кресла. Рихтеру было около сорока, он был известен как епископ-рыцарь. Из тех, что любят параллельно духовной жизни вести более кровавую и более славную. Коос не считал, разглядывая епископа, что такая рыцарская жизнь кардинально отличается от церковной. Последняя была нередко кровава, а временами даже куда более первой. Такие епископы не брезговали турнирами и вниманием знатных дам. А также лично рубили еретиков, а не просто отдавали приказы.
-Ваше Преосвященство, - поприветствовал мужчину Габриэль и склонил голову в легком поклоне.
-Не стоит, брат Габриэль, - сказал Рихтер, - я предпочитаю более светские приветствия.
Он протянул руку, которую пожал викарий. Рукопожатие было крепким, как принято у воинов, Габриэль в долгу не остался, ответив не менее крепким. Жал он руки святых мужей, похожие на студень или хлебный мякиш, и по его внешности можно было решить, что его руки подобны этим, но это было обманчиво.
-Спасибо, что нашли время, тем более с дороги, - сказал Рихтер, все еще стоя.
-Господь дает силы для тяжелых странствий, как не направить их всего лишь на встречу с собратом.
-Добрые слова, брат, прошу, садитесь, - сказал епископ и провел крупной ладонью в сторону другого кресла, напротив его собственного.
Габриэль сел, подобрав одеяние, Рихтер тяжело сел в своих латах, чуть откинув полы плаща, чтобы не помять их. Подвигал рукоятью меча в ножнах, чтобы тот не мешал сидя.
-Отправляетесь в поход, брат Антон? - решив опустить положенное обращение, спросил Коос.
-Да, брат. В Акланак.
Габриэль понимающе закивал.
-Сначала это казалось всем сложным, но реальным делом, но чем дольше там находится Святое воинство со множеством рыцарей добровольцев, орден Алой Звезды и эти… охотники, - епископ сморщился, - тем яснее становится, что это бездонный рассадник нечисти. Понтифик направляет меня и других братьев с подмогой, чтобы положить этому конец и закрыть вопрос окончательно.
-А хватит ли сил направленных войск на это, брат?
Антон потер лоб рукой.
-Вот не знаю. Но уповаю на мудрость понтифика и помощь Господа нашего.
Забавно, что сначала епископ упомянул наместника Господа.
-Буду молиться за вас, брат, - сказал Габриэль.
-Спасибо, брат. К слову о молитвах…
-Да?
Рихтер чуть покашлял.
-Я слышал, что вы отмечены создателем.
-Как и все служители Его.
-Да, но говорят, что он часто слышит вас, что на людей нисходит Божье благословение, что исцеляются недуги.
Он молча посмотрел Габриэлю в глаза. Викарий не спешил отвечать. Антон продолжил:
-Понятно, что любой истово верующий, ведущий праведную жизнь может надеяться на безграничную милость Его, на помощь и чудо. Но сила веры у всех разная, кто бы что не говорил, и разные сыновья Его предназначены для разных дел, как инструменты у умелого ремесленника. Кто-то для исцеления и укрепления веры, кто-то для искоренения ереси и защиты телесной, - епископ слегка коснулся рукояти меча, - я бы хотел помолиться перед дорогой и непростым делом вместе с Вами, брат Габриэль. Дабы исполнить волю его в полной мере.
-С радостью, брат Антон, - улыбнулся Габриэль.
Рихтеру не надо было обещать, что он в долгу не останется, Коос понимал, что это будет немое обещание. Если тот конечно вернется живым из Акланака, что было далеко не гарантированным делом. Даже в случае с епископом, возглавляющим войско, который в принципе не обязан лично рубится с монстрами на узких улочках города-университета. Но этот вполне вероятно как раз будет.
-Вам нужно знать недуг, брат Габриэль?
-Нет, сила Божья и его святой дух найдут необходимые пути, если Создатель решит ответить на нашу молитву. Но я не кудесник, и уж конечно не чародей, чтобы все случилось как по волшебству или вообще случилось.
-Я понимаю, - потупил взор Рихтер.
-На все воля Божья. Встанем на колени, брат.
Антон поспешно спустился с кресла и сел, лязгнув доспехами и ножнами. Габриэль мягко и тихо опустился напротив. Протянул правую руку и крепко взялся за руку епископа, словно они собирались бороться на столе, положил вторую поверх руки Рихтера, а тот зеркально свою. Оба склонили головы.
-Милостивый Бог, услышь молитву сынов твоих…
Ничего постыдного или грешного не было в нездоровье епископа. Больной сустав в левом колене, который однозначно периодически подводил хозяина тела, ревмополиартрит, первой птичкой которого уже было колено, и поспевали лучезапястные суставы, небольшие проблемы в легких от частого нахождения во влажных и сырых местах. Габриэль сделал так, чтобы в течение трех дней все пришло в норму. Не факт, что это обеспечит Рихтеру благополучное возвращение, но колено не подломиться в самый ответственный момент, а меч и щит будут в руках держаться надежно.
-Аминь, - закончил молитву викарий.
-Аминь, - повторил за ним епископ.
Оба поднялись, оперевшись друг о друга, и только тогда расцепили руки.
-Спасибо, брат. Тебе наверняка пора наконец отдохнуть с дороги, а мне напротив в нее отправиться. Я рад, что ты нашел время для того, чтобы помолиться со мной.
-Я всегда найду его для своих собратьев. Ступайте с Богом, брат Антон. Буду молиться за Ваше здоровье, исполнение святой миссии и счастливое возвращение.
-А я благодарить Господа за то, что дал Матери-церкви такого сына, а мне брата. Да хранит вас Господь, брат Габриэль, - сказал Рихтер, надел латные перчатки, взял под локоть шлем и вышел из комнаты, затворив за собой дверь.
Коос подошел к окну, заложив руки за спину. Солнце сквозь неплохое стекло осветило лицо викария, белую дорогую такнь дзимарры, блеснуло на серебряном шитье и клинках позади. Скрипнула половица и перед глазами Габриэля неуловимо мелькнула стальная струна удавки. Он успел просунуть палец между ней и шеей. Удавка порвалась словно коснулась раскаленного до бела металлического прута, за спиной викария кто-то упал по инерции. Габриэль трансгрессировал на месте, так что убийцам наверняка показалось, что он мгновенно обернулся. Его взору предстало удивленные глаза над черной маской неудавшегося душителя, сидящего на полу с рукоятями удавки в руках, с которых висели бесполезные половины недавно целой струны, а также не менее удивленные глаза его двух сообщников. Они стояли возле двери, у обоих в руках были кинжалы, волосы как и у третьего скрыты капюшонами. Тот что справа достал из под плаща маленький арбалет и прицелился в Габриэля. Коос чуть сощурил глаза, позволив давно напрашивающейся ухмылке появиться на лице. Тетива арбалетика лопнула и болт так и остался в желобе, хотя владелец самострела судорожно вдавил спусковой крючок. В комнату ворвались охранники викария. Сидевший перед Габриэлем убийца попытался подняться, но Коос сделал едва уловимое движение пальцами правой руки, и тот застыл, не в силах пошевелиться. Лишь глаза испуганно забегали по сторонам. Убийце с арбалетом перехватили руку с кинжалом, когда тот собрался обратным хватом всадить его в горло ближайшему охраннику, для того, чтобы тут же сломать ее в локте дубиной. Раздался хруст, мужчина завыл, чтобы сделаться еще громче, когда вторым ударом ему раздробили левое бедро. Он упал, охранник навалился сверху, обездвиживая те конечности, которые еще могли шевелиться. Второй убийца одновременно сделал неплохой выпад в печень второму охраннику, но кинжал не достиг цели. Громила сдавил запястье, раздался скрип и дрожащий кинжал выпал из пальцев, а убийца заскулил. Его угостили тем же приемом. Сломали руку, бедро и повалили на пол, сев сверху. Габриэль взглянул на остальных, который столпились в дверном проходе, и те без слов вышли, затворив за собой дверь. Остались только пленники, два охранника и Коос. Габриэль не стал ничего спрашивать устно. Какой в этом смысл, когда можно спросить иначе и намного эффективнее. Он присел на колено возле парализованного и стиснул его голову в своих руках, пристально смотря в глаза. Влез ему в голову словно река, которая ринулась по дорогам, тропинкам и домикам после обрушения плотины, пропустил все, что его не интересовало и выяснил, что главный среди них тот, что пытался выстрелить. Детали покушения были известны и Людо, но самое интересное знал только Хольгер, который общался с заказчиком и помощниками в монастыре, чтобы их сюда провели. Взгляд Габриэля приобрел осмысленность, и тот положил большой палец правой руки несчастному на лоб, чтобы прострелить тому череп. Из затылка Людо брызнула кровь, упали кусочки мозга и костей черепа, лоб остался невредим. Коос уронил тело на пол и не спеша пошел к оставшимся. Хольгер лежал так, что мог видеть манипуляции Габриэля, потому теперь смотрел с ужасом и мычал в пол. Юноша на всякий случай проверил, что знает Ян, ничего особенно нового не узнал и вышиб мозги и ему.
-Аминь, идите с Богом, - сказал Габриэль и поднялся.
-Аминь, - сказала женщина со слепым подростком, поцеловала перстень Габриэля, показала мальчику, где он, чтобы тот тоже приложился губами, после чего они, поклонившись, ушли.
Подошла пара, мужчина и женщина, не старые, но и не очень молодые. Мужчина отпустил руку женщины и приблизился к Габриэлю, сжимая снятую шапку.
-Святой отец, у нас не получается завести детей, это все знают, нам нечего скрывать, - сказала он и огляделся по сторонам, кто-то отвел взгляды, кто-то нет, - мы ходили к врачам, мы проверялись оба, но так ничего не выяснили, и ничего не поменялось. Мы молимся о ребенке каждый день, и хотели бы помолиться с вами.
-Конечно, присядем брат и сестра.
Они втроем стали молиться, взявшись за руки. Грубые от тяжелого труда руки мужчины и чуть менее грубые от домашней работы женщины. Габриэль произносил стандартные слова, но по-доброму и нежно, чтобы звучало хорошо, использовал цитаты из Великой книги, а сам направлял в их тела энергию, невидимую, беззвучную, абсолютно чужую для этого мира, но действенную. Проблема была в обоих, не повезло людям, но Габриэль ее устранил так, чтобы у них получилось зачать через три месяца. Он ничего не будет делать с сердцем мужчины, которому в ближайший год грозил микроинфаркт, а для женщины это будет скорее всего первый и последний ребенок, но они не молились о большем, так ведь? Хотя бы одного ребенка. Хотя бы одного, о Господи.
-Аминь, - сказал Габриэль, поднимаясь сам и поднимая с колен пару.
-Аминь, - ответила пара, в глазах которых забрезжила надежда.
Снова поцелуи в перстень и поклоны. За ними следующие просители. Спустя еще пять молитв желающие почти кончились. Габриэль не афишировал свои силы, специально не распространял новости о чудесах, они расходились сами, слухами, разговорами, но расходились. Разбредались по графствам и герцогствам, когда то, о чем молились свершалось, растекались по королевству. Последней оказалась девушка, которая поедала его взглядом во время его проповеди. Темноволосая, в достаточно дорогом темно-синем платье с широким красным элементом посередине, напоминающим по форме песочные часы. Не дворянка, но и не крестьянка, скорее бюргерша. Она, хлопнув ресницами, обратилась к молодому викарию:
-Святой отец, я понимаю, что моя проблема даже близко не находится рядом с тем, о чем вы сегодня молились с нашими единоверцами, но я очень хочу найти достойного мужа, молюсь об этом, но все, кто мне встречаются либо проходимцы, у которых на уме один грех, - она медленно моргнула, наклонив голову, взгляд Габриэля невольно скользнул по ее груди в вырезе платья, плохо прикрытом платком, - либо мужчины, которые не считают меня достойной их внимания. Могу ли я с вами помолиться о том, чтобы Господь наставил меня саму, и помог мне встретить доброго мессианина, мужа и отца?
Она проговорила это с такой наивностью в голосе и искренностью, что рождающиеся ухмылки некоторых слушающих так ни во что и не превратились, а наоборот покинули лица.
-Конечно, дочь моя, - сказал Габриэль.
Они присели как и прежде, девушка смиренно протянула руки и Габриэль взял их в свои, нежно обхватил ее тонкие и теплые пальцы, приступил к молитве, которую та, как и другие до нее стала повторять за викарием. Добрая мессианка была больна сифилисом самой начальной стадии, шел инкубационный период, вероятно середина первой недели. Что ж. Мужа она пока не нашла, но сказать, что она ждет его в молитвах у окна со свечой - cогрешить против истины. Юноша знал женщин, которые специально шли в постель с мужчиной, зная про свою болезнь, чтобы навредить за что-либо. Эта девушка вряд ли знает. Просто неосторожна. А вот Габриэль осторожен. Если о чем-то можно позаботиться заранее, даже не зная исход наперед, следует это сделать. Это касается всего, жизни, смерти и любовных дел. Он направил энергию для того, чтобы уничтожить размножающиеся бактерии. В этот раз он сделал дело мгновенно и до самого конца. Ему не обязательно было знать возбудитель болезни, природа силы, исцеляющей болезни была такова, что она с точностью, которой позавидовал бы любой хирург находила и исцеляла все проблемы и сбои в организме до такой степени, до которой нужно было, если существовали степени. Некоторыми медицинскими знаниями, как и многими прочими, он был обязан Сарефу. Интересно убили ли его уже? А если нет, то когда наконец убьют?
-Аминь, - сказал Габриэль.
-Аминь, - ответила девушка и позволила себя поднять с колен.
Любопытно насколько она привыкла на них стоять.
-Иди с Богом, дочь моя. Господь пошлет тебе доброго жениха, если ты докажешь, что достойна, - сказал Габриэль, почувствовав в ладони сложенную бумажку, которую тут же умело скрыл от окружающих.
-Спасибо отец, я буду молиться и преумножаться в служении Господу нашему.
Девушка кротко кивнула, поклонилась и направилась к выходу.
-Доброго вам дня и хорошей недели. Да пребудет с вами Господь, - сказал Габриэль, получил благодарности, поклоны и, развернувшись, стал возвращаться к охране.
-Отличная проповедь и молитвы брат мой, - сказал Бенедикт, подойдя к Габриэлю, - мне жаль удерживать вас вновь от отдыха, но в монастыре мы принимаем гостя, который должен вот вот покинуть город, но очень хотел с вами встретится, это епископ Антон Рихтер.
-У меня всегда найдется время для епископа, - улыбнулся Габриэль, - ведите брат.
Викарий вошел в небольшую, но богато обставленную комнату, оставив отца Бенедикта и свою охрану снаружи. Дверь за ним затворили, и на фоне большого окна, расположенного между дорогими красными занавесками, Габриэль увидел чуть затемненную фигуру сидящего в кресле мужчины. Мужчина поднялся, и свет из окна, частично спрятавшись за спиной мужчины, перестал мешать зрению. Антон Рихтер был в дорогих латах, поверх которых был накинут коричневый плащ из грубой ткани, из какой обычно шили одеяния простых монахов. Шлем и латные перчатки покоились на столике возле кресла. Рихтеру было около сорока, он был известен как епископ-рыцарь. Из тех, что любят параллельно духовной жизни вести более кровавую и более славную. Коос не считал, разглядывая епископа, что такая рыцарская жизнь кардинально отличается от церковной. Последняя была нередко кровава, а временами даже куда более первой. Такие епископы не брезговали турнирами и вниманием знатных дам. А также лично рубили еретиков, а не просто отдавали приказы.
-Ваше Преосвященство, - поприветствовал мужчину Габриэль и склонил голову в легком поклоне.
-Не стоит, брат Габриэль, - сказал Рихтер, - я предпочитаю более светские приветствия.
Он протянул руку, которую пожал викарий. Рукопожатие было крепким, как принято у воинов, Габриэль в долгу не остался, ответив не менее крепким. Жал он руки святых мужей, похожие на студень или хлебный мякиш, и по его внешности можно было решить, что его руки подобны этим, но это было обманчиво.
-Спасибо, что нашли время, тем более с дороги, - сказал Рихтер, все еще стоя.
-Господь дает силы для тяжелых странствий, как не направить их всего лишь на встречу с собратом.
-Добрые слова, брат, прошу, садитесь, - сказал епископ и провел крупной ладонью в сторону другого кресла, напротив его собственного.
Габриэль сел, подобрав одеяние, Рихтер тяжело сел в своих латах, чуть откинув полы плаща, чтобы не помять их. Подвигал рукоятью меча в ножнах, чтобы тот не мешал сидя.
-Отправляетесь в поход, брат Антон? - решив опустить положенное обращение, спросил Коос.
-Да, брат. В Акланак.
Габриэль понимающе закивал.
-Сначала это казалось всем сложным, но реальным делом, но чем дольше там находится Святое воинство со множеством рыцарей добровольцев, орден Алой Звезды и эти… охотники, - епископ сморщился, - тем яснее становится, что это бездонный рассадник нечисти. Понтифик направляет меня и других братьев с подмогой, чтобы положить этому конец и закрыть вопрос окончательно.
-А хватит ли сил направленных войск на это, брат?
Антон потер лоб рукой.
-Вот не знаю. Но уповаю на мудрость понтифика и помощь Господа нашего.
Забавно, что сначала епископ упомянул наместника Господа.
-Буду молиться за вас, брат, - сказал Габриэль.
-Спасибо, брат. К слову о молитвах…
-Да?
Рихтер чуть покашлял.
-Я слышал, что вы отмечены создателем.
-Как и все служители Его.
-Да, но говорят, что он часто слышит вас, что на людей нисходит Божье благословение, что исцеляются недуги.
Он молча посмотрел Габриэлю в глаза. Викарий не спешил отвечать. Антон продолжил:
-Понятно, что любой истово верующий, ведущий праведную жизнь может надеяться на безграничную милость Его, на помощь и чудо. Но сила веры у всех разная, кто бы что не говорил, и разные сыновья Его предназначены для разных дел, как инструменты у умелого ремесленника. Кто-то для исцеления и укрепления веры, кто-то для искоренения ереси и защиты телесной, - епископ слегка коснулся рукояти меча, - я бы хотел помолиться перед дорогой и непростым делом вместе с Вами, брат Габриэль. Дабы исполнить волю его в полной мере.
-С радостью, брат Антон, - улыбнулся Габриэль.
Рихтеру не надо было обещать, что он в долгу не останется, Коос понимал, что это будет немое обещание. Если тот конечно вернется живым из Акланака, что было далеко не гарантированным делом. Даже в случае с епископом, возглавляющим войско, который в принципе не обязан лично рубится с монстрами на узких улочках города-университета. Но этот вполне вероятно как раз будет.
-Вам нужно знать недуг, брат Габриэль?
-Нет, сила Божья и его святой дух найдут необходимые пути, если Создатель решит ответить на нашу молитву. Но я не кудесник, и уж конечно не чародей, чтобы все случилось как по волшебству или вообще случилось.
-Я понимаю, - потупил взор Рихтер.
-На все воля Божья. Встанем на колени, брат.
Антон поспешно спустился с кресла и сел, лязгнув доспехами и ножнами. Габриэль мягко и тихо опустился напротив. Протянул правую руку и крепко взялся за руку епископа, словно они собирались бороться на столе, положил вторую поверх руки Рихтера, а тот зеркально свою. Оба склонили головы.
-Милостивый Бог, услышь молитву сынов твоих…
Ничего постыдного или грешного не было в нездоровье епископа. Больной сустав в левом колене, который однозначно периодически подводил хозяина тела, ревмополиартрит, первой птичкой которого уже было колено, и поспевали лучезапястные суставы, небольшие проблемы в легких от частого нахождения во влажных и сырых местах. Габриэль сделал так, чтобы в течение трех дней все пришло в норму. Не факт, что это обеспечит Рихтеру благополучное возвращение, но колено не подломиться в самый ответственный момент, а меч и щит будут в руках держаться надежно.
-Аминь, - закончил молитву викарий.
-Аминь, - повторил за ним епископ.
Оба поднялись, оперевшись друг о друга, и только тогда расцепили руки.
-Спасибо, брат. Тебе наверняка пора наконец отдохнуть с дороги, а мне напротив в нее отправиться. Я рад, что ты нашел время для того, чтобы помолиться со мной.
-Я всегда найду его для своих собратьев. Ступайте с Богом, брат Антон. Буду молиться за Ваше здоровье, исполнение святой миссии и счастливое возвращение.
-А я благодарить Господа за то, что дал Матери-церкви такого сына, а мне брата. Да хранит вас Господь, брат Габриэль, - сказал Рихтер, надел латные перчатки, взял под локоть шлем и вышел из комнаты, затворив за собой дверь.
Коос подошел к окну, заложив руки за спину. Солнце сквозь неплохое стекло осветило лицо викария, белую дорогую такнь дзимарры, блеснуло на серебряном шитье и клинках позади. Скрипнула половица и перед глазами Габриэля неуловимо мелькнула стальная струна удавки. Он успел просунуть палец между ней и шеей. Удавка порвалась словно коснулась раскаленного до бела металлического прута, за спиной викария кто-то упал по инерции. Габриэль трансгрессировал на месте, так что убийцам наверняка показалось, что он мгновенно обернулся. Его взору предстало удивленные глаза над черной маской неудавшегося душителя, сидящего на полу с рукоятями удавки в руках, с которых висели бесполезные половины недавно целой струны, а также не менее удивленные глаза его двух сообщников. Они стояли возле двери, у обоих в руках были кинжалы, волосы как и у третьего скрыты капюшонами. Тот что справа достал из под плаща маленький арбалет и прицелился в Габриэля. Коос чуть сощурил глаза, позволив давно напрашивающейся ухмылке появиться на лице. Тетива арбалетика лопнула и болт так и остался в желобе, хотя владелец самострела судорожно вдавил спусковой крючок. В комнату ворвались охранники викария. Сидевший перед Габриэлем убийца попытался подняться, но Коос сделал едва уловимое движение пальцами правой руки, и тот застыл, не в силах пошевелиться. Лишь глаза испуганно забегали по сторонам. Убийце с арбалетом перехватили руку с кинжалом, когда тот собрался обратным хватом всадить его в горло ближайшему охраннику, для того, чтобы тут же сломать ее в локте дубиной. Раздался хруст, мужчина завыл, чтобы сделаться еще громче, когда вторым ударом ему раздробили левое бедро. Он упал, охранник навалился сверху, обездвиживая те конечности, которые еще могли шевелиться. Второй убийца одновременно сделал неплохой выпад в печень второму охраннику, но кинжал не достиг цели. Громила сдавил запястье, раздался скрип и дрожащий кинжал выпал из пальцев, а убийца заскулил. Его угостили тем же приемом. Сломали руку, бедро и повалили на пол, сев сверху. Габриэль взглянул на остальных, который столпились в дверном проходе, и те без слов вышли, затворив за собой дверь. Остались только пленники, два охранника и Коос. Габриэль не стал ничего спрашивать устно. Какой в этом смысл, когда можно спросить иначе и намного эффективнее. Он присел на колено возле парализованного и стиснул его голову в своих руках, пристально смотря в глаза. Влез ему в голову словно река, которая ринулась по дорогам, тропинкам и домикам после обрушения плотины, пропустил все, что его не интересовало и выяснил, что главный среди них тот, что пытался выстрелить. Детали покушения были известны и Людо, но самое интересное знал только Хольгер, который общался с заказчиком и помощниками в монастыре, чтобы их сюда провели. Взгляд Габриэля приобрел осмысленность, и тот положил большой палец правой руки несчастному на лоб, чтобы прострелить тому череп. Из затылка Людо брызнула кровь, упали кусочки мозга и костей черепа, лоб остался невредим. Коос уронил тело на пол и не спеша пошел к оставшимся. Хольгер лежал так, что мог видеть манипуляции Габриэля, потому теперь смотрел с ужасом и мычал в пол. Юноша на всякий случай проверил, что знает Ян, ничего особенно нового не узнал и вышиб мозги и ему.
