Но и так мелкая травяная пыль и песок забивались во все щели, слепили и не давали дышать. Солнце быстро прогрело все кругом, и пот ручьями тек по телу под слоями одежды, от чего пыль ощущалась еще острее – все тело зудело, а от седла саднило ягодицы и бедра. В какой-то миг Ляне почудилось, что она забралась в огромный муравейник, где ее искусали ядовитые насекомые. Тело болело, голова раскалывалась, очень хотелось пить, но воду стоило поберечь хотя бы до реки, где станет ясно, сумеют ли путники пополнить свои запасы в ближайшее время или будут вынуждены терпеть до колодцев в поселении.
- И не факт, что там будет вода, - невесело сказал дядюшка. – Я уже видел деревни, которые оставили люди. Лишь вода способна удержать жителей на одном месте, но если пересыхают даже колодцы, то люди уходят быстро. Никто не готов погибать мучительной смертью на земле отцов и дедов. Даже рабские кандалы не могут удержать…
К руслу реки путники добрались во второй половине дня, но на реку эта полоса земли походила менее всего. Там, где еще несколькими днями южнее они видели воду и зелень, темнела полоса высохшей и растрескавшейся корками грязи, кустарник пожух и побелел, напоминая торчащие из земли кости рыб, а трава начала рассыпаться в пыль, стоило на нее ступить копытам лошадей.
- Здесь давно нет воды, - озвучил общие мысли Арай, спустившись вниз и, перегнувшись в седле, ковырнул землю палкой. – Сухо. И давно.
- Дело не только в отсутствии дождя, - сказал мастер Адэр.
Ляна прикусила губу, надеясь на то, что подземные источники истощились только здесь, но слабо в это веря.
Так и не пополнив свои запасы, путники коротко передохнули, сжевав немного вяленого мяса с лепешками и сыром и запив все парой глотков нагревшейся на солнце воды, а потом отправились дальше, с тревогой глядя на горизонт, откуда все отчетливее несло дымом.
О приближении поселения они узнали раньше, чем увидели первые строения. Сначала под ноги легли когда-то возделанные земли, а потом показались остовы старых домов, от которых остались лишь невысокие стенки из грубо обработанных кирпичей и камней. Дым здесь уже не стелился по земле, поднимался в небо высоко, придавая серебристо-голубому небосклону удручающий цвет боли и печали.
Ветер немного стих, но пыль и здесь поднималась выше холки лошадей, стремясь проникнуть в щели между слоями одежды. Но к травяному привкусу на языке здесь примешивалась горечь паленой шерсти и кожи.
Поднявшись на небольшой холмик, мастер и его спутники увидели Змеиный Холм как на ладони, хоть тот и разместился на еще одной возвышенности неподалеку. Ляна невольно прикусила губу, глядя на пару небольших хибар, догоравших на окраине. Еще несколько строений чернели чуть поодаль.
- Что там происходит? – шепотом спросил дядюшка Арай, хотя был единственным, кому не приходилось жаловаться ни на зрение, ни на слух, ни на нюх. – Зачем? Зачем эти люди творят подобное?
- Люди ли? – ни к кому не обращаясь, невесело спросил мастер Адэр.
Эмилянь пригляделась и вздрогнула, рассмотрев то же самое, что и мертвец. Немного в стороне от поселения, прямо в сухих полях, не знавших дождя много дней, у высокого столба была прикована человеческая фигура. И к ней со стороны деревни двигалась толпа, в передних рядах которой мелькали ярко раскрашенные барабаны. Звуки пока не доносились, но по частоте ударов девушка могла уловить ритм.
- Поспешим, - сказал даян, первым посылая своего коня вперед.
Вскоре стали слышны звуки, крики, завывания и молитвы, от которых по спине пробегали мурашки. Еще больше ужаса вызывал вид худой до изможденности молодой женщины, которую толпа вела впереди колонны. Даже издали Ляна видела ее обреченный взгляд, но женщина гордо держала голову и ступала спокойно, в ритм, не позволяя сельчанам сбить себя.
Когда путники подъехали ближе, они рассмотрели и ту, кого приковали к столбу в поле. Это была, судя по облачению и украшениям, местная старшая шаманка. Белая и алая краска успели осыпаться с ее усталого лица, покрытые рубцами и порезами ладони уже не сжимали связки бубенцов, но те, намертво прикрученные к пальцам веревками и лентами, продолжали тихо позвякивать даже от порыва ветра. Если бы не веревки, обхватывавшие пожилую женщину за шею, поперек груди и за ноги, она бы давно свалилась на сухую землю подрезанным стеблем.
- Выставление шаманок, - выдохнул мастер Адэр, глядя на то, как толпа выводит в поле вторую женщину, облаченную в яркие ткани, расписанные рунами. Позади несли еще один столб, который, судя по всему, когда-то был балкой или опорой дома.
Не замечая путников, толпа двигалась в поле. Выбивали ритм барабаны. Лишь когда до первого столба оставалось совсем немного, молодая шаманка перевела взгляд на свою товарку, покачнулась и практически осела на руки сопровождающих. Толпа взвыла, заголосила на десятки голосов старух и молодых женщин. Осклабились диким зверьем мужчины, подталкивая в спину молодую шаманку.
- Вставай, вставай! – услышала Эмилянь их выкрики. – Раз твоя мать не смогла, а сестра сбежала, ты должна нам. Вставай! Иди. Иди!
Молодая шаманка тихо завыла, но поднялась, чтобы идти вперед. Прикованная же шаманка безучастно взглянула на нее. Казалось, она уже не первый день стоит у столба, давно распростившись и с жизнью, и с земными связями. Чудилось, еще немного – и взгляд ее остекленеет, отпуская измученную душу.
Эмилянь с болью смотрела и на нее, и на вторую шаманку. Ее сердце то и дело замирало от боли из-за страданий этих женщин. Едва дыша, девушка перевела взгляд на мастера.
За последние дни его волосам почти вернулся изначальный оттенок, лишь кое-где мелькали серебристо-белые пряди. И на фоне темных волос неестественная бледность, вызванная отчетливой яростью, казалась посмертной маской. В серо-голубых глазах даяна мелькали алые сполохи, не предвещая ничего хорошего, а вокруг пальцев, сжимавших повод, мельтешили тонкие и неясные ленты черного дыма.
О ритуале выставления шаманок Эмилянь слышала, но и только. На юге что-то подобное когда-то практиковали, но настолько давно, что при обучении всем традиционным действиям в той или иной ситуации данную тему даже не затрагивали.
Толпа вышла в поле, и несколько мужчин, взявшись за кирки, принялись копать яму для столба. Мастер Адэр, подъехав ближе, придержал коня и спешился, сделав знак дядюшке.
- Держитесь в стороне, - велел он, глянув на Ляну.
Девушка и сама не рискнула сейчас вмешиваться, видя ту агрессию, что сквозила на лицах людей. Вряд ли бы они прислушались к каким-либо доводам, озвученным Эмилянь как в нынешнем, так и в прежнем облике. Да и состояние не позволило бы девушке перекричать толпу – даже несколько дней спустя она все еще была слаба, как новорожденный котенок.
Столб был вкопан быстро, и молодую шаманку уже волокли к нему, когда к толпе приблизился маг. Он не кинулся наперерез людям, остановился чуть в стороне, не желая быть растоптанным обезумевшими фанатиками, и громко спросил:
- Честные люди, что вы делаете?
Мало кто обратил на мастера внимание, а те, кто повернулся, гневно окинули молодого человека взглядом, глянули на его спутников и единодушно закричали:
- Идите прочь! Прочь! Кто вы такие? Зачем явились? Нам чужаки не нужны! Самим тяжело! Прочь! Идите прочь! Вам здесь не рады.
Тем временем безропотную молодую шаманку уже прикручивали к столбу, закрепляя на ее руках связки с бубенчиками. Старухи шипели вокруг нее, а более молодые женщины выкрикивали:
- Взывай к Небу! Взывай к Небу! Взывай к Небу! Проси дождя! Проси дождя! Проси дождя!
Мимо людей, беззвучно рыдая, просочился маленький мальчик, одетый в бесцветные старые тряпки. Он кинулся к привязанной молодой женщине, обхватил ее руками и еще горше заплакал. Сердце Эмилянь сжалось.
- В Аталийской империи запрещены человеческие жертвы, - не замечая криков, которые стали перемежаться нецензурной бранью, громко сказал даян, сложив руки на груди.
- Не твое дело, чужак! – выкрикнул щуплый высокий мужчина, одетый получше остальных. – Нет нам дела до империи. Тут наши законы!
Подтверждая слова мужчины, из толпы выдвинулось несколько человек с вилами и кирками, явно намереваясь прогнать пришлых подальше. Ляна вздрогнула, глядя в их черные от злости глаза, но маг не сдвинулся с места, даже меч из ножен не вынул.
- Убирайтесь! Убирайтесь! – закричали вооруженные люди, скопом шагая на даяна, но тот и не шелохнулся.
Людей не остановили его спокойствие и уверенность, они лишь решительнее двинулись к нему, потрясая оружием. Когда до мастера оставалось не более пары шагов, тот резко взмахнул рукой, сложив пальцы в каком-то жесте. В тот же миг мужчин отбросило назад волной голубоватого свечения.
- Даян, даян, даян! – вскричали те, кто толпился поодаль. – Это даян!
- Отвяжите шаманок, - велел Адэр, так и не двинувшись с места.
- Ты чужак! – выкрикнул все тот же тощий мужчина. – И ничего не знаешь! Мы тут уже много месяцев ждем дождя, но Небо жестоко к нам. Хозяин удела отсылает обратно гонцов, а ваш этот… император… Ха! Кому какое дело до того, что мы тут погибаем? Если он и просит Небо и Землю о милости к людям, то мы слишком далеко, чтобы чувствовать силу императорских молитв! Не долетает до нас дух благовоний из Золотого Города.
Толпа одобрительно загудела. Громче застучали барабаны.
- Пастухи увели стадо на восток, но там чужая земля, - продолжал мужчина. - На них напали, перебили часть людей и скота. А по дороге обратно многие овцы полегли от голода и жажды. По ночам же набегали волки. А тут… Земля не родит. Даже трава не растет. А эти… шаманки! Только и знают, что обещать. Так пусть выполняют обещание. Призовут дождь – отпустим!
Но по лицам людей Эмилянь видела, что те вряд ли поступят так, как заявляют. Скорее оставят шаманок погибать в поле даже в том случае, если дожди накроют эту часть империи на долгие и долгие дни.
- Пусть призывают дождь! Пусть призывают! – заголосила какая-то старуха, потрясая сухими руками. Ей вторили барабаны. – Нам нужен дождь!
- Пусть стоят тут до тех пор, пока не пойдет дождь! Пусть Небо видит! Пусть Небо видит! Дождя! Дождя! Вызывай дождь! – будто крики старухи стали последней каплей, заголосила толпа. Женщины кинулись к привязанным шаманкам, стали их трясти. Да так, что у обессиленной старой шаманки безвольно закачалась из стороны в сторону голова. Женщина застонала, но ее стоны потонули в криках. Молодая шаманка безучастно сносила тычки, удары и прикосновения рук, рвавших на ней яркие одежды. Лишь маленький мальчик у ее ног заплакал горше, завыл перепуганным зверьком.
У Ляны потемнело в глазах. Она и сама не поняла, как расстегнула ремни, удерживавшие ее в седле. Скатившись на землю, Эмилянь бросилась вперед. Ноги едва держали ее, спина гнулась колесом, а желудок норовил исторгнуть все, что девушка съела за последнее время. За каких-то несколько секунд Ляна не только добежала до мастера Адэра, но и проскочила мимо него, ринувшись сквозь обезумевшую толпу к столбам. Он не успел ее перехватить. Лишь чудом ее не задели и не затолкали жители деревни. Оказавшись рядом со столбами, Эмилянь дернула на себя маленького мальчика и прижала к себе. Кто-то больно толкнул ее, и девушка откатилась в сторону.
- Эмиль! – услышала она голос мастера, но видела перед собой лишь обезумевшее месиво из обутых в тяжелые башмаки ног и сжатых в кулаки ладоней. Хотелось увернуться, закрыть лицо руками, но Ляна могла лишь судорожно прижимать к себе крохотного мальчика, который сипло дышал ей в шею.
То, что произошло дальше, слилось для Эмилянь в смутное марево, сквозь которое она ощущала тычки, удары и бесконечную боль. Но ничего не могла с этим поделать. Тело не слушалось. Ноги и руки налились свинцом, а голова звенела, как мелкие монеты в пустой высушенной тыкве.
- Эмиль! – раздалось совсем рядом. Повеяло холодом, но этот холод не пугал, а приносил облегчение. А потом Эмилянь ощутила, как исчезают тычки и притухает боль.
- Вэл… - донесся издали голос дядюшки Арая. – Вэлтин!
- Чужак! Чужак! – выла толпа. – Да разве даяны нападают на людей?
- Светлые – нет, - был им жесткий ответ, за которым последовала гнетущая тишина. Даже барабаны стихли.
- Темный даян, - через время прошептал кто-то и тут же истошно завопил: – Темный! Темный даян!
За миг до того, как Ляна окончательно потеряла сознание, ее подхватили сильные руки. Она невольно прижалась теснее, точно зная, что теперь с ней ничего не случится. Мальчик у нее на груди завозился, всхлипнул, но вырываться не стал. И проваливаясь в темноту, девушка крепче притиснула его к себе.
Эмилянь проснулась от того, что кто-то довольно ощутимо цапнул ее за ладонь. Застонав, она открыла глаза и осмотрелась. Над головой, для разнообразия, был потолок, а не чистое небо. Приподнявшись на локте, Ляна поняла, что находится в небольшой комнатке, скудно обставленной грубой мебелью. Она лежала на возвышении, на стопке из нескольких циновок, а рядом с ней, беззвучно хныкая сквозь сон, устроился тот самый маленький мальчик. И именно он вцепился зубами в ладонь девушки, будто ему снилось что-то вкусное.
- Малыш… - позвала Эмилянь. Ее голос все еще был хриплым, но чувствовала Ляна себя гораздо лучше, чем в тот раз, когда очнулась после продолжительного беспамятства. – Малыш?
Мальчик нахмурился, завозился, когда Эмилянь легонько его потрясла, но не проснулся. С трудом, но девушке удалось высвободить свою руку и сесть. Голова немного кружилась, но Ляна не поддалась желанию прилечь обратно.
- И так что ни день… а я валяюсь, - тихо напомнила она себе не без раздражения. – Будь я дома, госпожа Гоам давно бы как-нибудь меня наказала, посчитав симулянткой.
Посидев немного и понаблюдав за сном мальчика, Эмилянь медленно встала и, держась за каждый попадающийся на пути предмет, направилась к выходу. Стоило разыскать дядюшку или самого мастера и узнать, что же стряслось, пока она была без сознания.
В теле ощущалась слабость, но кроме этого Ляна обнаружила, что ей трудно дышать, будто что-то случилось с ребрами. Нахмурившись, она приложила ладонь к груди, пытаясь понять, что произошло, и удивленно вздернула брови – под одеждой нащупывалась плотная повязка.
- Что?..
Начала было Ляна, а потом вспомнила и привязанных к столбам шаманок, и бегущего мальчика, и озверевшую толпу, и боль, когда саму Ляну пинали и били.
«Как хорошо, что я сейчас выгляжу, как мужчина, - невесело подумала Ляна, ощупывая лицо и обнаруживая, что болит скула и лоб над бровью. – На девичьем лице синяки смотрелись бы ужасно».
Добравшись до входной двери, Эмилянь осторожно ее приоткрыла и выглянула в щелку. В обзор попала часть улочки, другие дома и спина дядюшки, сидящего на террасе с какой-то длинной палкой в руках.
- Пришел в себя? – спросил дядюшка, обернувшись.
Ляна смутилась, распахнула дверь пошире и медленно кивнула.
- Это хорошо, - неопределенно сказал Арай.
Эмилянь секунду постояла на пороге, а потом подошла и опустилась рядом с дядюшкой. От усилий у нее на лбу выступила испарина.
«И как я смогла не только отстегнуться и слезть с лошади тогда, но и куда-то добежать?» - спросила себя девушка, промакивая лоб рукавом.
- Ты напугал нас, мальчик, - признался мертвец. – И откуда только прыть взялась? – Дядюшка растянул губы в широкой улыбке. – И глазом моргнуть не успели.
- И не факт, что там будет вода, - невесело сказал дядюшка. – Я уже видел деревни, которые оставили люди. Лишь вода способна удержать жителей на одном месте, но если пересыхают даже колодцы, то люди уходят быстро. Никто не готов погибать мучительной смертью на земле отцов и дедов. Даже рабские кандалы не могут удержать…
К руслу реки путники добрались во второй половине дня, но на реку эта полоса земли походила менее всего. Там, где еще несколькими днями южнее они видели воду и зелень, темнела полоса высохшей и растрескавшейся корками грязи, кустарник пожух и побелел, напоминая торчащие из земли кости рыб, а трава начала рассыпаться в пыль, стоило на нее ступить копытам лошадей.
- Здесь давно нет воды, - озвучил общие мысли Арай, спустившись вниз и, перегнувшись в седле, ковырнул землю палкой. – Сухо. И давно.
- Дело не только в отсутствии дождя, - сказал мастер Адэр.
Ляна прикусила губу, надеясь на то, что подземные источники истощились только здесь, но слабо в это веря.
Так и не пополнив свои запасы, путники коротко передохнули, сжевав немного вяленого мяса с лепешками и сыром и запив все парой глотков нагревшейся на солнце воды, а потом отправились дальше, с тревогой глядя на горизонт, откуда все отчетливее несло дымом.
***
О приближении поселения они узнали раньше, чем увидели первые строения. Сначала под ноги легли когда-то возделанные земли, а потом показались остовы старых домов, от которых остались лишь невысокие стенки из грубо обработанных кирпичей и камней. Дым здесь уже не стелился по земле, поднимался в небо высоко, придавая серебристо-голубому небосклону удручающий цвет боли и печали.
Ветер немного стих, но пыль и здесь поднималась выше холки лошадей, стремясь проникнуть в щели между слоями одежды. Но к травяному привкусу на языке здесь примешивалась горечь паленой шерсти и кожи.
Поднявшись на небольшой холмик, мастер и его спутники увидели Змеиный Холм как на ладони, хоть тот и разместился на еще одной возвышенности неподалеку. Ляна невольно прикусила губу, глядя на пару небольших хибар, догоравших на окраине. Еще несколько строений чернели чуть поодаль.
- Что там происходит? – шепотом спросил дядюшка Арай, хотя был единственным, кому не приходилось жаловаться ни на зрение, ни на слух, ни на нюх. – Зачем? Зачем эти люди творят подобное?
- Люди ли? – ни к кому не обращаясь, невесело спросил мастер Адэр.
Эмилянь пригляделась и вздрогнула, рассмотрев то же самое, что и мертвец. Немного в стороне от поселения, прямо в сухих полях, не знавших дождя много дней, у высокого столба была прикована человеческая фигура. И к ней со стороны деревни двигалась толпа, в передних рядах которой мелькали ярко раскрашенные барабаны. Звуки пока не доносились, но по частоте ударов девушка могла уловить ритм.
- Поспешим, - сказал даян, первым посылая своего коня вперед.
Вскоре стали слышны звуки, крики, завывания и молитвы, от которых по спине пробегали мурашки. Еще больше ужаса вызывал вид худой до изможденности молодой женщины, которую толпа вела впереди колонны. Даже издали Ляна видела ее обреченный взгляд, но женщина гордо держала голову и ступала спокойно, в ритм, не позволяя сельчанам сбить себя.
Когда путники подъехали ближе, они рассмотрели и ту, кого приковали к столбу в поле. Это была, судя по облачению и украшениям, местная старшая шаманка. Белая и алая краска успели осыпаться с ее усталого лица, покрытые рубцами и порезами ладони уже не сжимали связки бубенцов, но те, намертво прикрученные к пальцам веревками и лентами, продолжали тихо позвякивать даже от порыва ветра. Если бы не веревки, обхватывавшие пожилую женщину за шею, поперек груди и за ноги, она бы давно свалилась на сухую землю подрезанным стеблем.
- Выставление шаманок, - выдохнул мастер Адэр, глядя на то, как толпа выводит в поле вторую женщину, облаченную в яркие ткани, расписанные рунами. Позади несли еще один столб, который, судя по всему, когда-то был балкой или опорой дома.
Не замечая путников, толпа двигалась в поле. Выбивали ритм барабаны. Лишь когда до первого столба оставалось совсем немного, молодая шаманка перевела взгляд на свою товарку, покачнулась и практически осела на руки сопровождающих. Толпа взвыла, заголосила на десятки голосов старух и молодых женщин. Осклабились диким зверьем мужчины, подталкивая в спину молодую шаманку.
- Вставай, вставай! – услышала Эмилянь их выкрики. – Раз твоя мать не смогла, а сестра сбежала, ты должна нам. Вставай! Иди. Иди!
Молодая шаманка тихо завыла, но поднялась, чтобы идти вперед. Прикованная же шаманка безучастно взглянула на нее. Казалось, она уже не первый день стоит у столба, давно распростившись и с жизнью, и с земными связями. Чудилось, еще немного – и взгляд ее остекленеет, отпуская измученную душу.
Эмилянь с болью смотрела и на нее, и на вторую шаманку. Ее сердце то и дело замирало от боли из-за страданий этих женщин. Едва дыша, девушка перевела взгляд на мастера.
За последние дни его волосам почти вернулся изначальный оттенок, лишь кое-где мелькали серебристо-белые пряди. И на фоне темных волос неестественная бледность, вызванная отчетливой яростью, казалась посмертной маской. В серо-голубых глазах даяна мелькали алые сполохи, не предвещая ничего хорошего, а вокруг пальцев, сжимавших повод, мельтешили тонкие и неясные ленты черного дыма.
О ритуале выставления шаманок Эмилянь слышала, но и только. На юге что-то подобное когда-то практиковали, но настолько давно, что при обучении всем традиционным действиям в той или иной ситуации данную тему даже не затрагивали.
Толпа вышла в поле, и несколько мужчин, взявшись за кирки, принялись копать яму для столба. Мастер Адэр, подъехав ближе, придержал коня и спешился, сделав знак дядюшке.
- Держитесь в стороне, - велел он, глянув на Ляну.
Девушка и сама не рискнула сейчас вмешиваться, видя ту агрессию, что сквозила на лицах людей. Вряд ли бы они прислушались к каким-либо доводам, озвученным Эмилянь как в нынешнем, так и в прежнем облике. Да и состояние не позволило бы девушке перекричать толпу – даже несколько дней спустя она все еще была слаба, как новорожденный котенок.
Столб был вкопан быстро, и молодую шаманку уже волокли к нему, когда к толпе приблизился маг. Он не кинулся наперерез людям, остановился чуть в стороне, не желая быть растоптанным обезумевшими фанатиками, и громко спросил:
- Честные люди, что вы делаете?
Мало кто обратил на мастера внимание, а те, кто повернулся, гневно окинули молодого человека взглядом, глянули на его спутников и единодушно закричали:
- Идите прочь! Прочь! Кто вы такие? Зачем явились? Нам чужаки не нужны! Самим тяжело! Прочь! Идите прочь! Вам здесь не рады.
Тем временем безропотную молодую шаманку уже прикручивали к столбу, закрепляя на ее руках связки с бубенчиками. Старухи шипели вокруг нее, а более молодые женщины выкрикивали:
- Взывай к Небу! Взывай к Небу! Взывай к Небу! Проси дождя! Проси дождя! Проси дождя!
Мимо людей, беззвучно рыдая, просочился маленький мальчик, одетый в бесцветные старые тряпки. Он кинулся к привязанной молодой женщине, обхватил ее руками и еще горше заплакал. Сердце Эмилянь сжалось.
- В Аталийской империи запрещены человеческие жертвы, - не замечая криков, которые стали перемежаться нецензурной бранью, громко сказал даян, сложив руки на груди.
- Не твое дело, чужак! – выкрикнул щуплый высокий мужчина, одетый получше остальных. – Нет нам дела до империи. Тут наши законы!
Подтверждая слова мужчины, из толпы выдвинулось несколько человек с вилами и кирками, явно намереваясь прогнать пришлых подальше. Ляна вздрогнула, глядя в их черные от злости глаза, но маг не сдвинулся с места, даже меч из ножен не вынул.
- Убирайтесь! Убирайтесь! – закричали вооруженные люди, скопом шагая на даяна, но тот и не шелохнулся.
Людей не остановили его спокойствие и уверенность, они лишь решительнее двинулись к нему, потрясая оружием. Когда до мастера оставалось не более пары шагов, тот резко взмахнул рукой, сложив пальцы в каком-то жесте. В тот же миг мужчин отбросило назад волной голубоватого свечения.
- Даян, даян, даян! – вскричали те, кто толпился поодаль. – Это даян!
- Отвяжите шаманок, - велел Адэр, так и не двинувшись с места.
- Ты чужак! – выкрикнул все тот же тощий мужчина. – И ничего не знаешь! Мы тут уже много месяцев ждем дождя, но Небо жестоко к нам. Хозяин удела отсылает обратно гонцов, а ваш этот… император… Ха! Кому какое дело до того, что мы тут погибаем? Если он и просит Небо и Землю о милости к людям, то мы слишком далеко, чтобы чувствовать силу императорских молитв! Не долетает до нас дух благовоний из Золотого Города.
Толпа одобрительно загудела. Громче застучали барабаны.
- Пастухи увели стадо на восток, но там чужая земля, - продолжал мужчина. - На них напали, перебили часть людей и скота. А по дороге обратно многие овцы полегли от голода и жажды. По ночам же набегали волки. А тут… Земля не родит. Даже трава не растет. А эти… шаманки! Только и знают, что обещать. Так пусть выполняют обещание. Призовут дождь – отпустим!
Но по лицам людей Эмилянь видела, что те вряд ли поступят так, как заявляют. Скорее оставят шаманок погибать в поле даже в том случае, если дожди накроют эту часть империи на долгие и долгие дни.
- Пусть призывают дождь! Пусть призывают! – заголосила какая-то старуха, потрясая сухими руками. Ей вторили барабаны. – Нам нужен дождь!
- Пусть стоят тут до тех пор, пока не пойдет дождь! Пусть Небо видит! Пусть Небо видит! Дождя! Дождя! Вызывай дождь! – будто крики старухи стали последней каплей, заголосила толпа. Женщины кинулись к привязанным шаманкам, стали их трясти. Да так, что у обессиленной старой шаманки безвольно закачалась из стороны в сторону голова. Женщина застонала, но ее стоны потонули в криках. Молодая шаманка безучастно сносила тычки, удары и прикосновения рук, рвавших на ней яркие одежды. Лишь маленький мальчик у ее ног заплакал горше, завыл перепуганным зверьком.
У Ляны потемнело в глазах. Она и сама не поняла, как расстегнула ремни, удерживавшие ее в седле. Скатившись на землю, Эмилянь бросилась вперед. Ноги едва держали ее, спина гнулась колесом, а желудок норовил исторгнуть все, что девушка съела за последнее время. За каких-то несколько секунд Ляна не только добежала до мастера Адэра, но и проскочила мимо него, ринувшись сквозь обезумевшую толпу к столбам. Он не успел ее перехватить. Лишь чудом ее не задели и не затолкали жители деревни. Оказавшись рядом со столбами, Эмилянь дернула на себя маленького мальчика и прижала к себе. Кто-то больно толкнул ее, и девушка откатилась в сторону.
- Эмиль! – услышала она голос мастера, но видела перед собой лишь обезумевшее месиво из обутых в тяжелые башмаки ног и сжатых в кулаки ладоней. Хотелось увернуться, закрыть лицо руками, но Ляна могла лишь судорожно прижимать к себе крохотного мальчика, который сипло дышал ей в шею.
То, что произошло дальше, слилось для Эмилянь в смутное марево, сквозь которое она ощущала тычки, удары и бесконечную боль. Но ничего не могла с этим поделать. Тело не слушалось. Ноги и руки налились свинцом, а голова звенела, как мелкие монеты в пустой высушенной тыкве.
- Эмиль! – раздалось совсем рядом. Повеяло холодом, но этот холод не пугал, а приносил облегчение. А потом Эмилянь ощутила, как исчезают тычки и притухает боль.
- Вэл… - донесся издали голос дядюшки Арая. – Вэлтин!
- Чужак! Чужак! – выла толпа. – Да разве даяны нападают на людей?
- Светлые – нет, - был им жесткий ответ, за которым последовала гнетущая тишина. Даже барабаны стихли.
- Темный даян, - через время прошептал кто-то и тут же истошно завопил: – Темный! Темный даян!
За миг до того, как Ляна окончательно потеряла сознание, ее подхватили сильные руки. Она невольно прижалась теснее, точно зная, что теперь с ней ничего не случится. Мальчик у нее на груди завозился, всхлипнул, но вырываться не стал. И проваливаясь в темноту, девушка крепче притиснула его к себе.
ГЛАВА 9
Эмилянь проснулась от того, что кто-то довольно ощутимо цапнул ее за ладонь. Застонав, она открыла глаза и осмотрелась. Над головой, для разнообразия, был потолок, а не чистое небо. Приподнявшись на локте, Ляна поняла, что находится в небольшой комнатке, скудно обставленной грубой мебелью. Она лежала на возвышении, на стопке из нескольких циновок, а рядом с ней, беззвучно хныкая сквозь сон, устроился тот самый маленький мальчик. И именно он вцепился зубами в ладонь девушки, будто ему снилось что-то вкусное.
- Малыш… - позвала Эмилянь. Ее голос все еще был хриплым, но чувствовала Ляна себя гораздо лучше, чем в тот раз, когда очнулась после продолжительного беспамятства. – Малыш?
Мальчик нахмурился, завозился, когда Эмилянь легонько его потрясла, но не проснулся. С трудом, но девушке удалось высвободить свою руку и сесть. Голова немного кружилась, но Ляна не поддалась желанию прилечь обратно.
- И так что ни день… а я валяюсь, - тихо напомнила она себе не без раздражения. – Будь я дома, госпожа Гоам давно бы как-нибудь меня наказала, посчитав симулянткой.
Посидев немного и понаблюдав за сном мальчика, Эмилянь медленно встала и, держась за каждый попадающийся на пути предмет, направилась к выходу. Стоило разыскать дядюшку или самого мастера и узнать, что же стряслось, пока она была без сознания.
В теле ощущалась слабость, но кроме этого Ляна обнаружила, что ей трудно дышать, будто что-то случилось с ребрами. Нахмурившись, она приложила ладонь к груди, пытаясь понять, что произошло, и удивленно вздернула брови – под одеждой нащупывалась плотная повязка.
- Что?..
Начала было Ляна, а потом вспомнила и привязанных к столбам шаманок, и бегущего мальчика, и озверевшую толпу, и боль, когда саму Ляну пинали и били.
«Как хорошо, что я сейчас выгляжу, как мужчина, - невесело подумала Ляна, ощупывая лицо и обнаруживая, что болит скула и лоб над бровью. – На девичьем лице синяки смотрелись бы ужасно».
Добравшись до входной двери, Эмилянь осторожно ее приоткрыла и выглянула в щелку. В обзор попала часть улочки, другие дома и спина дядюшки, сидящего на террасе с какой-то длинной палкой в руках.
- Пришел в себя? – спросил дядюшка, обернувшись.
Ляна смутилась, распахнула дверь пошире и медленно кивнула.
- Это хорошо, - неопределенно сказал Арай.
Эмилянь секунду постояла на пороге, а потом подошла и опустилась рядом с дядюшкой. От усилий у нее на лбу выступила испарина.
«И как я смогла не только отстегнуться и слезть с лошади тогда, но и куда-то добежать?» - спросила себя девушка, промакивая лоб рукавом.
- Ты напугал нас, мальчик, - признался мертвец. – И откуда только прыть взялась? – Дядюшка растянул губы в широкой улыбке. – И глазом моргнуть не успели.
