Еще один выстрел и я почувствовала ужасную боль в груди. Ткань набухла теплой жижей, я неосознанно коснулась раны и только после этого позволила себе крик.
Парень еще несколько мгновений был моей опорой, но вот он сам покачнулся на ногах и я упала в воду, вслед за ним. Уже теряя сознание и захлебываясь мерзкой водой, услышала свой собственный голос, будто я, действительно, продолжала играть в реальности:
-- Еще два в копилку.
Автор: Анна Гринь
Тема: Новый год
Лена и Бес
...И он рисует на стекле узоры снежной вьюгой, будто тушью, не зная отдыха и боли в до крови обожженных пальцах...
No
Я поправила сползающий плед, закутавшись в него по самые глаза, согревая дыханием заледеневший нос. Конечно, холодно мне не было, но по старой привычке я все еще чувствовала неприятное покалывание в пальцах ног и рук при одном только взгляде на снег и промозглый ветер с дождем.
И, не смотря на это, я целый месяц ныла Бесу, что хочу настоящий Новый год.
"Как у людей!"
"С ёлкой!"
"С мандаринами!"
Демон беззвучно что-то бубнил себе под нос и раз в неделю уходил ломать соседнюю с замком гору. От горы уже мало что осталось, но он, похоже, не собирался успокаиваться. Сначала я обижалась и злилась, пока не поняла, что так он от меня отдыхает. Естественно! Мне и в голову не пришло тащится за Бесом, если возникала вероятность, что меня может ненароком расплющить одним из булыжников.
В конце концов, темный сдался, согласившись на неделю с хвостиком дать мне возможность осуществить задуманное. А задумала я много!
Для начала нам предстоял перелет в самолете в моем мире. Можно было и не мучится, перенестись в нужную точку сразу... Но кто сказал, что простой путь самый короткий? Бес пытался вставить свои поправки по каждому из пунктов, но я непреклонно ныла о своей бедной судьбинушке, что вызывало в демоне разброд и шатания. Леонис с нас лишь посмеивался, хоть на месяц забыв о разговорах о будущих внуках. Отца не волновало ни шаткость нашего союза с Бесом, ни отсутствие какого-то конкретного ритуала или хотя бы штемпеля на лбу с пометкой "продано", свидетельствующих о закреплении меня в статусе жены.
Первые полгода я больше думала о том, какая же счастливая девчонка улыбается мне по утрам в зеркале. Вторые полгода в голове зарождались бунтарские мысли. А в последнее время вопрос уже стал первым на повестке дня.
Но не в данный момент. Сейчас имел значения лишь праздник и ничего иного. Именно поэтому, словив стюардессу за локоть, я попросила еще один плед. Вся моя сущность предчувствовала скорое приземление именно там, где, по моей задумке, и предстояло справить Новый год сумасшедшей мне и страждущему демону. А тот, кстати, довольно сопел у иллюминатора, предпочтя здоровый сон наблюдению за мной.
Для пассажиров и экипажа самолета мы выглядели иначе, чем на самом деле. Наложенные чары Бестелиона позволили нам не только использовать пустые листки бумаги вместо паспортов, но и купить билеты на довольно сомнительные по стоимости обертки от шоколадных конфет, кулек которых нам выдали улыбающиеся студенты на входе в аэропорт.
В динамике нудно что-то забубнил пилот, пассажиры встрепенулись, ожидая посадки. Я попробовала растолкать Беса, но тот лишь отмахнулся, заявив, что успеет досмотреть свой сон как раз к выходу.
Я надулась и заявила, что немедленно, прямо отсюда возвращаюсь к отцу. Это демона оживило. Он сел прямее и даже открыл глаза.
После самолета нас посадили в маленький автобусик и куда-то повезли. Отвыкнув от человеческого сервиса, - к лучшему привыкаешь быстро! - я всю дорогу скрипела зубами, видя, какими черепашьими перебежками мы движемся. Девушка-гид сообщала какие-то сведенья, но я пропустила почти все мимо ушей. Меня интересовало лишь одно - маленькое шале на склоне холма, в котором мы должны были провести несколько дней.
Как выяснилось, наш домик значился в маршруте последним, так что мы с темным изрядно устали от ожидания. А когда нас выгрузили у входной двери, я немного ошалела от увиденного.
Домик оказался больше предполагаемого раза в два. Почти как маленький замок в горах, в который Бестелион предпочитал всем другим местам для жизни. Несколько часов я ходила по дому, наслаждаясь видами из окон и интерьером. Потом мы зажгли огонь в каминах и выпили на двоих большую кастрюлю состряпанного мной глинтвейна. После всего этого нам стало грустно.
Бесу просто не нравилось в моем мире - тот его все время пытался вытолкнуть. А я вдруг поняла, что даже ёлку наряжать не хочу. В таких мыслях я и заснула накануне тридцать первого декабря, а на утро проснулась в слезах, не зная, чем объяснить свое состояние.
Ничто не радовало, голова кружилась и привезенные с собой подарки больше не шуршали в пакетах так призывно. Бес косился на меня до обеда, боясь спрашивать. Но я не могла позволить ему не услышать свою скорбную речь.
Если в Нижнем царстве я ныла на отсутствие Нового года, то здесь, на родине, я потеряла связь с землей. Это место совсем перестало быть гостеприимным домом, где даже холоду находилось какое-то объяснение.
Поплакав у демона на груди, я ушла в спальню, заявив, что вечером мы возвращаемся домой. И к своему удивлению уснула так крепко, что проснулась лишь рано утром на следующий день от того, что в камине погас огонь и в комнате стало слишком холодно. Выбравшись из кровати, утащив за собой одеяло, я пошла искать Бестелиона. Демон спал в широком кресле в гостиной. Несколько секунд я стояла, всматриваясь в его лицо, раздумывая будить его или нет.
Так и не решив, что делать, я подошла к большим панорамным окнам, за которыми открывался потрясающий вид на широкую долину внизу, усеянную молоденькими соснами и елями. Медленно кружащие снежинки ворохом устилали широкое крыльцо. Еще немножко подумав, я вернулась в спальню и переоделась, натянув два свитера и три пары носков. Нарядившись в валенки и толстую шубу, я выбралась наружу, собираясь немного погулять по девственно нетронутому снегу. Снежинки, не тая, застревали в распущенных волосах и на ресницах, навевая воспоминания детства.
Успокоившись и улыбнувшись, я наконец смирилась с тем, что праздник, которого так ждала, уже не будет для меня прежним.
- Что ты здесь делаешь одна? - раздался позади обожаемый голос.
Я обернулась, удивившись, что не услышала шагов.
- Любуюсь, - обняв демона, я уткнулась ему в плечо.
- А! - хмыкнул он, крепко обняв за плечи.
- Я думала, что Новый год будет вызывать у меня больше эмоций. Как думаешь, почему все не так, как я надеялась? - спросила я осторожно.
- Леонис говорил мне об этом, - понимающе пробормотал Бестелион. - Ты отвыкаешь, любимая.
- У вас так мало праздников! - простонала я с обидой. - Праздник Зимней Ночи, Весенний, Праздник Равноденствия и Огни. Всего четыре праздника!
- У эллов вообще праздников нет, - отшутился темный.
- Они могут устраивать их, когда захотят, - не согласилась я.
- Хочешь, мы тоже устроим свой праздник? - заговорщицким шепотом предложил Бес.
- А какой?
- Ну, хочешь, это будет наш личный праздник? На двоих, - хихикнул демон.
- Расскажи! - потребовала я.
- Маленькая весна посреди зимы, - улыбнулся он.
- Какая ж это весна! - не поверила я.
- А так?
Он повел рукой, от которой в разные стороны устремились темные дымные искры. В тот же миг снег вокруг нас начал стремительно таять, обнажая землю. А через миг землю усеяли стремящиеся ввысь побеги, вытягиваясь и обрастая бутонами и листьями.
Вспомнив сказку о двенадцати месяцах, я хихикнула, вдыхая нежный аромат подснежников.
- А они не замерзнут?
- Может разочарую, но это только иллюзия, - признался демон.
Я освобожденно кивнула и плотнее прижалась к Бестелиону.
- Так значит, наш личный праздник? - переспросила я. - А подарки на этот праздник дарить принято?
Улыбка сползла с моего лица, когда Бес с самым серьезным видом сунул руку за пазуху, вытащив маленькую квадратную шкатулку. Руки дрожали, так что я не сразу смогла откинуть крышку и взглянуть на подарок.
Кольцо. Белое золото и крупные изумруды необычного бледного оттенка с переходом в желтизну.
- Под цвет твоих глаз.
Я ничего не могла ответить, неожиданно для себя разрыдавшись.
- А у меня нет для тебя подарка...
- Ты можешь подарить мне кое-что важнее подарков, - усмехнулся демон, осторожно надевая кольцо на средний палец правой руки. К моему удивлению, оно не казалось слишком тяжелым и вычурным на моих тонких пальцах.
- Что?
- Подари мне ответ на вопрос.
- Какой? - дрожащим голосом уточнила я.
- Ты будешь всегда со мной?
Я замолчала, хотя в голове носились обезумевшие мысли: "У людей обычно просят руку и сердце. Предлагают быть женой". Это, конечно, были глупые рассуждения. Для ситров, так же как и для эллов предложение, озвученное Бесом, было куда важнее, чем просто какой-то брак. Всегда - это почти вечность.
- Да... - выдавила я из себя, хотя столько раз представляла, как именно это скажу.
- Тише... - вдруг усмехнулся темный, а я непонимающе на него глянула. Вместо ответа он показал на мою кожу, на которой привычно разрастались цветы.
- Что тут таког... - пробормотала я, но замолчала, заметив кое-что еще.
Вокруг нас давно не было снега, только бескрайние поля, усеянные мириадами цветов всех оттенков синего и красного.
- Это уже не иллюзия... - констатировал Бес.
- Вот черт! - выдохнула я.
- При чем здесь я? - удивился Бестелион.
Вот и зачем я начала объяснять ему человеческие словечки?..
Не додумав, я обняла Беса за шею, как можно тише спросив:
- А как празднуют наш праздник?
Темный улыбнулся, крепко прижав меня к себе.
Автор: Кристина Полева
Жанры: стимпанк
Сотни моих лиц
Знает ли кто-то мое истинное лицо? Наверное, нет. Но его представляют многие, даже рисуют, описывают... Бывает ли кто прав в своем видении? Нет. Никто и никогда. Даже я сама не знаю своего лица. Оно у меня есть, но забытое и никому не нужное.
Меня представляют разной: чаще страшной, уродливой, злой, но бывает и холодной красавицей, черствой и неприступной. И всегда меня ненавидят, боятся и избегают, будто я виновник их несчастий, а не заложник условий мира. Никто не понимает, что я только маленькая деталь круговорота жизни, всего лишь исполнитель велений судьбы, случайностей и человеческих грехов.
Какая я на самом дела? Кто знает... Даже мне не известно. Холодная! Наверное. Я была создана холодной, ведь иначе бы просто сошла с ума. Бесчувственная? Бесспорно. Мне нельзя чувствовать сострадание, ведь мир сорвется в бездну. Это моя судьба, я всего лишь слушаюсь ее велений, не могу противиться, как и самый слабый человек. Я слабая. Это моя защита. Но и все же сильная. В силе мой разум, он бережет меня от мук...
Но что врать? Мук мне не удается избегать. Я ведь такая же часть этого мира и мне также больно видеть, как гибнет даже маленькая его деталь.
У меня сотни лиц... Тысячи... Миллионы. Каждый видит меня по-своему в тот главный момент, когда мы встречаемся. Не я создаю свой облик. Сам человек рисует меня в воображении. Мне легче, когда он видит меня кем-то близким себе, тогда нет той печально-знакомой боли, я могу улыбнуться, хоть иногда, почувствовать себя кем-то другим... пусть и всего на миг.
Но мне случается быть злой, жестокой, страшной. И тогда я покоряюсь этим чувствам, позволяю накрыть себя с головой, становлюсь отголоском чужой вины, осознанием грехов, карой и совестью.
Сейчас мне было хорошо, почти хорошо. Я медленно брела по перрону, казалась одной из многих, вернее никем. И это прекрасно. Проходящие люди почти не смотрели на простую, скромную девушку, их глаза не полнились ужасом и раскаянием. Это дарило лживое чувство свободы.
Я пыталась на мгновение забыть саму себя, но лишь случайный взгляд на какого-либо человека и меня поглощала волна. Редко она бывала невесомой, легкой, мягкой, возможно только с детьми, а чаще грязной, пыльной, полной злости и ненависти.
Ненависть... Какое сложное слово и как близко оно мне. Оно уже сама я. Люди ненавидели меня, со всей силой, на которую были способны. Но я знала, что это лишь потому, что они боялись того времени, когда придется платить за свои мысли и тайные желания. Редко, кто из них боялся расставания с родными, чаще лишь жадность к жизни вселяла тот дикий ужас, который придавал мне облик жестокой старухи и вкладывал в руки острый меч.
Где-то вдалеке послышался гулкий гудок паровоза и я поморщилась. Знала ведь, что несет он на своих быстрых колесах.
Разозлившись на слабость, тряхнула головой и осмотрелась. Газовые фонари ярко мерцали в предвечернем тумане. Городской смог серыми когтями стлался по небу, опутывая высокий позолоченный шпиль главного здания вокзала Нью-Вэста. На округлой площади перед центральным входом, над которым отсчитывали минуты огромные часы, толпились люди: женщины в богатых и бедных платьях, капорах либо чепчиках, и мужчины все чаще в темных фраках, за исключением бедняков, да носильщиков, с тростями, карманными часами и моноклями. Меня смешили эти странные штуки, что носили даже молодые люди и неизменно пытаясь придать себе умный вид и статус подносили к глазу.
По правую сторону пыхтела и рычала котельня, в которой скрывался страшный для детей зверь -- паровой котел.
На мощенной дороге цокали копытами лошади, что тянули кебы, но все чаще, пугая животных, рядом проносились паровые автомобили, поблескивая своими начищенными боками.
Весело насвистывая невдалеке, бодро крутя педалями, проехал мужчина на большом стальном моноцикле, украшенном золотой резьбой и ажурными плетением.
Мой слух потревожил резкий крик пробежавшего мимо бедняка в серой кепке, что зазывал людей в ателье, опробовать новое чудо-изобретение человечества -- фотоаппарат.
-- Запечатлите себя навеки! -- весело кричал он и тыкал в матовый четырехугольник, что висел на его груди, на котором была изображена милая ангелоподобная девочка.
-- Навеки, -- невольно повторила я, снова уловив гудок паровоза. Как хрупко это слово. И вновь поморщилась, ведь паровоз не желал слушать моих внутренних просьб и все спешил прибыть на место своего назначения. А всего минуту назад мир казался там тихим, почти безмятежным, полным обычных мирских забот, но не страха и боли.
-- Вот и он, -- печально вздохнула, увидев стрелочника, что покачиваясь брел к путям. Его сухие губы что-то напевали, а глаза, поддернутые хмелем, неестественно блестели. Я зло сжала руки в кулаки, невольно желая и ему отведать того, что вскоре узнают невинные люди. Но еще больше ненавидела толстого служивого, который управлял путевыми рабочими и не выгнал пьяницу, а лишь положил в карман его недельную получку в наказание. Сейчас он пил виски в своем пыльном кабинете и жмурил поросячьи слезливые глазки от удовольствия. И я невольно тоже зажмурилась, зная, что вскоре придет и его час, тогда явлюсь к нему с тесаком в руке, каких он так боялся. Свинья боится быть зарезанной.
Мне хотелось окликнуть стрелочника, но что я могла поделать и потому просто одернула себя.
Парень еще несколько мгновений был моей опорой, но вот он сам покачнулся на ногах и я упала в воду, вслед за ним. Уже теряя сознание и захлебываясь мерзкой водой, услышала свой собственный голос, будто я, действительно, продолжала играть в реальности:
-- Еще два в копилку.
***
Автор: Анна Гринь
Тема: Новый год
Лена и Бес
...И он рисует на стекле узоры снежной вьюгой, будто тушью, не зная отдыха и боли в до крови обожженных пальцах...
No
Я поправила сползающий плед, закутавшись в него по самые глаза, согревая дыханием заледеневший нос. Конечно, холодно мне не было, но по старой привычке я все еще чувствовала неприятное покалывание в пальцах ног и рук при одном только взгляде на снег и промозглый ветер с дождем.
И, не смотря на это, я целый месяц ныла Бесу, что хочу настоящий Новый год.
"Как у людей!"
"С ёлкой!"
"С мандаринами!"
Демон беззвучно что-то бубнил себе под нос и раз в неделю уходил ломать соседнюю с замком гору. От горы уже мало что осталось, но он, похоже, не собирался успокаиваться. Сначала я обижалась и злилась, пока не поняла, что так он от меня отдыхает. Естественно! Мне и в голову не пришло тащится за Бесом, если возникала вероятность, что меня может ненароком расплющить одним из булыжников.
В конце концов, темный сдался, согласившись на неделю с хвостиком дать мне возможность осуществить задуманное. А задумала я много!
Для начала нам предстоял перелет в самолете в моем мире. Можно было и не мучится, перенестись в нужную точку сразу... Но кто сказал, что простой путь самый короткий? Бес пытался вставить свои поправки по каждому из пунктов, но я непреклонно ныла о своей бедной судьбинушке, что вызывало в демоне разброд и шатания. Леонис с нас лишь посмеивался, хоть на месяц забыв о разговорах о будущих внуках. Отца не волновало ни шаткость нашего союза с Бесом, ни отсутствие какого-то конкретного ритуала или хотя бы штемпеля на лбу с пометкой "продано", свидетельствующих о закреплении меня в статусе жены.
Первые полгода я больше думала о том, какая же счастливая девчонка улыбается мне по утрам в зеркале. Вторые полгода в голове зарождались бунтарские мысли. А в последнее время вопрос уже стал первым на повестке дня.
Но не в данный момент. Сейчас имел значения лишь праздник и ничего иного. Именно поэтому, словив стюардессу за локоть, я попросила еще один плед. Вся моя сущность предчувствовала скорое приземление именно там, где, по моей задумке, и предстояло справить Новый год сумасшедшей мне и страждущему демону. А тот, кстати, довольно сопел у иллюминатора, предпочтя здоровый сон наблюдению за мной.
Для пассажиров и экипажа самолета мы выглядели иначе, чем на самом деле. Наложенные чары Бестелиона позволили нам не только использовать пустые листки бумаги вместо паспортов, но и купить билеты на довольно сомнительные по стоимости обертки от шоколадных конфет, кулек которых нам выдали улыбающиеся студенты на входе в аэропорт.
В динамике нудно что-то забубнил пилот, пассажиры встрепенулись, ожидая посадки. Я попробовала растолкать Беса, но тот лишь отмахнулся, заявив, что успеет досмотреть свой сон как раз к выходу.
Я надулась и заявила, что немедленно, прямо отсюда возвращаюсь к отцу. Это демона оживило. Он сел прямее и даже открыл глаза.
После самолета нас посадили в маленький автобусик и куда-то повезли. Отвыкнув от человеческого сервиса, - к лучшему привыкаешь быстро! - я всю дорогу скрипела зубами, видя, какими черепашьими перебежками мы движемся. Девушка-гид сообщала какие-то сведенья, но я пропустила почти все мимо ушей. Меня интересовало лишь одно - маленькое шале на склоне холма, в котором мы должны были провести несколько дней.
Как выяснилось, наш домик значился в маршруте последним, так что мы с темным изрядно устали от ожидания. А когда нас выгрузили у входной двери, я немного ошалела от увиденного.
Домик оказался больше предполагаемого раза в два. Почти как маленький замок в горах, в который Бестелион предпочитал всем другим местам для жизни. Несколько часов я ходила по дому, наслаждаясь видами из окон и интерьером. Потом мы зажгли огонь в каминах и выпили на двоих большую кастрюлю состряпанного мной глинтвейна. После всего этого нам стало грустно.
Бесу просто не нравилось в моем мире - тот его все время пытался вытолкнуть. А я вдруг поняла, что даже ёлку наряжать не хочу. В таких мыслях я и заснула накануне тридцать первого декабря, а на утро проснулась в слезах, не зная, чем объяснить свое состояние.
Ничто не радовало, голова кружилась и привезенные с собой подарки больше не шуршали в пакетах так призывно. Бес косился на меня до обеда, боясь спрашивать. Но я не могла позволить ему не услышать свою скорбную речь.
Если в Нижнем царстве я ныла на отсутствие Нового года, то здесь, на родине, я потеряла связь с землей. Это место совсем перестало быть гостеприимным домом, где даже холоду находилось какое-то объяснение.
Поплакав у демона на груди, я ушла в спальню, заявив, что вечером мы возвращаемся домой. И к своему удивлению уснула так крепко, что проснулась лишь рано утром на следующий день от того, что в камине погас огонь и в комнате стало слишком холодно. Выбравшись из кровати, утащив за собой одеяло, я пошла искать Бестелиона. Демон спал в широком кресле в гостиной. Несколько секунд я стояла, всматриваясь в его лицо, раздумывая будить его или нет.
Так и не решив, что делать, я подошла к большим панорамным окнам, за которыми открывался потрясающий вид на широкую долину внизу, усеянную молоденькими соснами и елями. Медленно кружащие снежинки ворохом устилали широкое крыльцо. Еще немножко подумав, я вернулась в спальню и переоделась, натянув два свитера и три пары носков. Нарядившись в валенки и толстую шубу, я выбралась наружу, собираясь немного погулять по девственно нетронутому снегу. Снежинки, не тая, застревали в распущенных волосах и на ресницах, навевая воспоминания детства.
Успокоившись и улыбнувшись, я наконец смирилась с тем, что праздник, которого так ждала, уже не будет для меня прежним.
- Что ты здесь делаешь одна? - раздался позади обожаемый голос.
Я обернулась, удивившись, что не услышала шагов.
- Любуюсь, - обняв демона, я уткнулась ему в плечо.
- А! - хмыкнул он, крепко обняв за плечи.
- Я думала, что Новый год будет вызывать у меня больше эмоций. Как думаешь, почему все не так, как я надеялась? - спросила я осторожно.
- Леонис говорил мне об этом, - понимающе пробормотал Бестелион. - Ты отвыкаешь, любимая.
- У вас так мало праздников! - простонала я с обидой. - Праздник Зимней Ночи, Весенний, Праздник Равноденствия и Огни. Всего четыре праздника!
- У эллов вообще праздников нет, - отшутился темный.
- Они могут устраивать их, когда захотят, - не согласилась я.
- Хочешь, мы тоже устроим свой праздник? - заговорщицким шепотом предложил Бес.
- А какой?
- Ну, хочешь, это будет наш личный праздник? На двоих, - хихикнул демон.
- Расскажи! - потребовала я.
- Маленькая весна посреди зимы, - улыбнулся он.
- Какая ж это весна! - не поверила я.
- А так?
Он повел рукой, от которой в разные стороны устремились темные дымные искры. В тот же миг снег вокруг нас начал стремительно таять, обнажая землю. А через миг землю усеяли стремящиеся ввысь побеги, вытягиваясь и обрастая бутонами и листьями.
Вспомнив сказку о двенадцати месяцах, я хихикнула, вдыхая нежный аромат подснежников.
- А они не замерзнут?
- Может разочарую, но это только иллюзия, - признался демон.
Я освобожденно кивнула и плотнее прижалась к Бестелиону.
- Так значит, наш личный праздник? - переспросила я. - А подарки на этот праздник дарить принято?
Улыбка сползла с моего лица, когда Бес с самым серьезным видом сунул руку за пазуху, вытащив маленькую квадратную шкатулку. Руки дрожали, так что я не сразу смогла откинуть крышку и взглянуть на подарок.
Кольцо. Белое золото и крупные изумруды необычного бледного оттенка с переходом в желтизну.
- Под цвет твоих глаз.
Я ничего не могла ответить, неожиданно для себя разрыдавшись.
- А у меня нет для тебя подарка...
- Ты можешь подарить мне кое-что важнее подарков, - усмехнулся демон, осторожно надевая кольцо на средний палец правой руки. К моему удивлению, оно не казалось слишком тяжелым и вычурным на моих тонких пальцах.
- Что?
- Подари мне ответ на вопрос.
- Какой? - дрожащим голосом уточнила я.
- Ты будешь всегда со мной?
Я замолчала, хотя в голове носились обезумевшие мысли: "У людей обычно просят руку и сердце. Предлагают быть женой". Это, конечно, были глупые рассуждения. Для ситров, так же как и для эллов предложение, озвученное Бесом, было куда важнее, чем просто какой-то брак. Всегда - это почти вечность.
- Да... - выдавила я из себя, хотя столько раз представляла, как именно это скажу.
- Тише... - вдруг усмехнулся темный, а я непонимающе на него глянула. Вместо ответа он показал на мою кожу, на которой привычно разрастались цветы.
- Что тут таког... - пробормотала я, но замолчала, заметив кое-что еще.
Вокруг нас давно не было снега, только бескрайние поля, усеянные мириадами цветов всех оттенков синего и красного.
- Это уже не иллюзия... - констатировал Бес.
- Вот черт! - выдохнула я.
- При чем здесь я? - удивился Бестелион.
Вот и зачем я начала объяснять ему человеческие словечки?..
Не додумав, я обняла Беса за шею, как можно тише спросив:
- А как празднуют наш праздник?
Темный улыбнулся, крепко прижав меня к себе.
***
Автор: Кристина Полева
Жанры: стимпанк
Сотни моих лиц
Знает ли кто-то мое истинное лицо? Наверное, нет. Но его представляют многие, даже рисуют, описывают... Бывает ли кто прав в своем видении? Нет. Никто и никогда. Даже я сама не знаю своего лица. Оно у меня есть, но забытое и никому не нужное.
Меня представляют разной: чаще страшной, уродливой, злой, но бывает и холодной красавицей, черствой и неприступной. И всегда меня ненавидят, боятся и избегают, будто я виновник их несчастий, а не заложник условий мира. Никто не понимает, что я только маленькая деталь круговорота жизни, всего лишь исполнитель велений судьбы, случайностей и человеческих грехов.
Какая я на самом дела? Кто знает... Даже мне не известно. Холодная! Наверное. Я была создана холодной, ведь иначе бы просто сошла с ума. Бесчувственная? Бесспорно. Мне нельзя чувствовать сострадание, ведь мир сорвется в бездну. Это моя судьба, я всего лишь слушаюсь ее велений, не могу противиться, как и самый слабый человек. Я слабая. Это моя защита. Но и все же сильная. В силе мой разум, он бережет меня от мук...
Но что врать? Мук мне не удается избегать. Я ведь такая же часть этого мира и мне также больно видеть, как гибнет даже маленькая его деталь.
У меня сотни лиц... Тысячи... Миллионы. Каждый видит меня по-своему в тот главный момент, когда мы встречаемся. Не я создаю свой облик. Сам человек рисует меня в воображении. Мне легче, когда он видит меня кем-то близким себе, тогда нет той печально-знакомой боли, я могу улыбнуться, хоть иногда, почувствовать себя кем-то другим... пусть и всего на миг.
Но мне случается быть злой, жестокой, страшной. И тогда я покоряюсь этим чувствам, позволяю накрыть себя с головой, становлюсь отголоском чужой вины, осознанием грехов, карой и совестью.
Сейчас мне было хорошо, почти хорошо. Я медленно брела по перрону, казалась одной из многих, вернее никем. И это прекрасно. Проходящие люди почти не смотрели на простую, скромную девушку, их глаза не полнились ужасом и раскаянием. Это дарило лживое чувство свободы.
Я пыталась на мгновение забыть саму себя, но лишь случайный взгляд на какого-либо человека и меня поглощала волна. Редко она бывала невесомой, легкой, мягкой, возможно только с детьми, а чаще грязной, пыльной, полной злости и ненависти.
Ненависть... Какое сложное слово и как близко оно мне. Оно уже сама я. Люди ненавидели меня, со всей силой, на которую были способны. Но я знала, что это лишь потому, что они боялись того времени, когда придется платить за свои мысли и тайные желания. Редко, кто из них боялся расставания с родными, чаще лишь жадность к жизни вселяла тот дикий ужас, который придавал мне облик жестокой старухи и вкладывал в руки острый меч.
Где-то вдалеке послышался гулкий гудок паровоза и я поморщилась. Знала ведь, что несет он на своих быстрых колесах.
Разозлившись на слабость, тряхнула головой и осмотрелась. Газовые фонари ярко мерцали в предвечернем тумане. Городской смог серыми когтями стлался по небу, опутывая высокий позолоченный шпиль главного здания вокзала Нью-Вэста. На округлой площади перед центральным входом, над которым отсчитывали минуты огромные часы, толпились люди: женщины в богатых и бедных платьях, капорах либо чепчиках, и мужчины все чаще в темных фраках, за исключением бедняков, да носильщиков, с тростями, карманными часами и моноклями. Меня смешили эти странные штуки, что носили даже молодые люди и неизменно пытаясь придать себе умный вид и статус подносили к глазу.
По правую сторону пыхтела и рычала котельня, в которой скрывался страшный для детей зверь -- паровой котел.
На мощенной дороге цокали копытами лошади, что тянули кебы, но все чаще, пугая животных, рядом проносились паровые автомобили, поблескивая своими начищенными боками.
Весело насвистывая невдалеке, бодро крутя педалями, проехал мужчина на большом стальном моноцикле, украшенном золотой резьбой и ажурными плетением.
Мой слух потревожил резкий крик пробежавшего мимо бедняка в серой кепке, что зазывал людей в ателье, опробовать новое чудо-изобретение человечества -- фотоаппарат.
-- Запечатлите себя навеки! -- весело кричал он и тыкал в матовый четырехугольник, что висел на его груди, на котором была изображена милая ангелоподобная девочка.
-- Навеки, -- невольно повторила я, снова уловив гудок паровоза. Как хрупко это слово. И вновь поморщилась, ведь паровоз не желал слушать моих внутренних просьб и все спешил прибыть на место своего назначения. А всего минуту назад мир казался там тихим, почти безмятежным, полным обычных мирских забот, но не страха и боли.
-- Вот и он, -- печально вздохнула, увидев стрелочника, что покачиваясь брел к путям. Его сухие губы что-то напевали, а глаза, поддернутые хмелем, неестественно блестели. Я зло сжала руки в кулаки, невольно желая и ему отведать того, что вскоре узнают невинные люди. Но еще больше ненавидела толстого служивого, который управлял путевыми рабочими и не выгнал пьяницу, а лишь положил в карман его недельную получку в наказание. Сейчас он пил виски в своем пыльном кабинете и жмурил поросячьи слезливые глазки от удовольствия. И я невольно тоже зажмурилась, зная, что вскоре придет и его час, тогда явлюсь к нему с тесаком в руке, каких он так боялся. Свинья боится быть зарезанной.
Мне хотелось окликнуть стрелочника, но что я могла поделать и потому просто одернула себя.
